Текст книги "Сердце тени"

Глава 27. Три письма и испорченный ковер

Проснулся Джулиус с легким сердцем и без всякой посторонней помощи.

«Девять часов – это все еще вечер или уже ночь?», – размышлял он, катая на ладони кристалл поиска пути. Не явиться вообще будет крайне невежливо, но что лучше: не прийти или прийти не вовремя?

Покинув здание и зачем-то попрощавшись с Ариэлем, Коллоу раздавил крошечную штучку и отправился на встречу с невезучей шпионкой.

Дом, где квартировала мисс Флетчер, окутанный мраком выглядел презентабельнее, чем при свете дня. Подмывало подняться в воздух и заглянуть в одно из темных окон, прежде чем ломиться к незнакомой девице. Джулиус поймал себя на том, что деловито примеряется к водосточной трубе…

«Брр!.. Ну и заморочил же ты мне голову, приятель», – улыбнулся он. – «Никаких знаний аркана и труб! Банально пешком по лестнице и постучать. Откроет – хорошо, не откроет – еще лучше. Меньше проблем».

– Вызовы не принимать, – шепотом приказал Коллоу своему зеркальцу, но, помолчав, добавил: – кроме экстренных.

Чистенький подъезд, хоть и неосвещенный, оставлял благостное впечатление. Домовладелец явно заботился о комфорте своих жильцов. Наверх по широким ступеням, поворот, и вот она – дверь с нужным номером.

Джулиус призвал маску. Стоило оставить плащ в кабинете, но серая тряпка будто приросла намертво. Коллоу с удивлением отметил, что нервничает так, как если бы эта девица и ее глупые домыслы могли что-то значить.

Безмолвное подъездное эхо радостно подхватило тихий стук. Но никакой реакции за дверью не последовало. «Вот и славно», – улыбнулся Джулиус. – «Можно возвращаться или заняться чем-нибудь полезным».

Для очистки совести он постучал снова. За стенкой что-то зашуршало, а в глазке метнулась легкая тень.

– Мисс Флетчер? – позвал Коллоу.

– Это вы, Сэр? – Голос девицы дрожал. – Это правда вы?

– Я, – подтвердил тот.

Дверь распахнулась внутрь, и хрупкая фигурка кинулась к Танцору, как к родному. Джулия мелко тряслась всем телом и обливалась слезами, уткнувшись носом куда-то чуть выше пряжки на его форменном ремне.

– Мисс? – От неожиданности даже дыхание перехватило. – Я, безусловно, польщен таким приемом, но потрудитесь объяснить, в чем дело!

– Простите, Сэр. – Джулия опустила руки. – Кто-то перевернул вверх дном все в квартире, пока я отсутствовала. Ничего не пропало. Да вы и сами сейчас увидите.

За дверью действительно царил хаос. Разворочанная мебель, порезанные обои, разбросанные вещи. Он старался не заострять внимания на кружевных лоскутках, горкой белевших между креслом и комодом.

– Кто бы они ни были, – Джулия достала из кармана мешковатых штанов склянку и откупорила, распространяя стойкий запах валерьянки, – искали то, что я отдала вам.

– Успокойтесь, – попросил Коллоу.

– Я пытаюсь, Сэр! – Новые струйки слез скользнули по щекам.

– Вижу, – нахмурился тот.

– А вдруг это дивные? – Девица поднесла склянку к губам. – Меня после этого обязательно убьют, да? Что там на проклятой плашке такого?!

Вдруг странный шум за окном ворвался в комнату, заставив Джулию забиться в угол, по пути орошая все вокруг жидкостью из бутылочки.

– Это только птица. – Но бедняжка не слушала: она закрывала голову руками и жалобно завывала.

Оставался один способ привести мисс Флетчер в приличное состояние.

– Экво анимо! – Девица вздрогнула и села ровно, удивленно уставившись прямо перед собой. – Теперь пообщаемся конструктивно.

– Что это было? – хлопая мокрыми ресницами, спросила она.

– Я же говорю, птица, – терпеливо повторил Коллоу.

Более того, он был уже уверен, что лично знаком с этой ревнивой вороной уже не одну сотню лет.

– Нет, – мотнула головой Джулия. – Вот это «Экво анимо» что такое?

– Ластик для ненужных эмоций. – Туманное пояснение – тоже пояснение. – Лекарство от страха, сомнений… истерику вот тоже уничтожает на корню.

– Понятно. – Девица поднялась на ноги и сунула склянку с валерьянкой обратно в карман, как есть.

– Только, похоже, я перестарался… – глядя на расплывающееся пятно, признался Джулиус. – Вам сейчас стоит выпить чего-нибудь горячего.

Стараясь не удариться головой о низкую притолоку, он проследовал за мисс Флетчер в кухню. Привыкнуть к запаху валерьянки оказалось не так сложно. Коллоу легко поставил на ножки перевернутые стулья и сдвинул к стене стол.

– Вы обещали поделиться соображениями, помните? – спросил он, устроившись в углу.

– Помню, Сэр. – Джулия отправила пузатый чайник на плиту. – Эта плашка мне досталась не совсем законным путем. Проще говоря, я ее украла из дома матери Элизабет. Несчастная женщина так и не узнала, что у нее больше нет дочери. Я не смогла сообщить эту новость.

«Прелестно!», – фыркнул про себя Коллоу. – «Новость сообщить, значит, нет, а обокрасть старушку – всегда пожалуйста?»

– Живье инструктировала меня, – продолжила девица. – Таких, как я, обычно зовут кабинетными крысами. Вот и решила убедить всех в обратном. Странности Элизабет не обсуждали тогда только ленивые. Она одинаково раздражалась как от упоминаний о дивных, так и о Тенях. Брала отпуска только чтобы провести их на какой-нибудь богом забытой базе, простукивая стены.

Движения Джулии выглядели резкими и даже кукольными.

– Не понимаю, почему Элизабет поделилась со мной своими находками, наверное… чувствовала, что умрет. – Девица обернулась. – Она не говорила ничего конкретного: отсылки и намеки. Что толкнуло Живье на изыскания, я выяснила сама. Началось все с увлечения работами Итона Кравица.

– Счастливчик, – пробормотал Коллоу.

– Что, простите? – Спокойная, как скала, Джулия нравилась гораздо меньше, чем Джулия клубок эмоций.

– Ничего, – отозвался он. – Продолжайте.

– Кравиц первым задумался о возможности создания Теней без исходного человеческого материала, но ничего не добился. – Чайник призывно засвистел, привлекая к себе внимание.

Джулиус встал и подошел к окну. Поражало, насколько все в жизни взаимосвязано. Плашка явно старше их со Счастливчиком вместе взятых, но знал ли Итон о ней? Если знал, то почему никогда не упоминал?

– Чаю, Сэр? – Девица отыскала две целые чашки.

– Нет, – неуверенно ответил Коллоу.

– А мне отчего-то кажется, что «да», – нахмурилась она. – Следует настоять?

– Не думаю, – покачал головой Джулиус. – Я не могу ничего пить, не снимая маски.

– Так снимите ее! – предложила та. – Это проблема?

– Не хочу понравиться. – Неожиданная откровенность неуклюже выползла наружу.

– Судите сами, – возразила Джулия, – мы знакомы меньше суток, а вы уже спасли мне жизнь и побывали в гостях. Рискну расстроить, Сэр, но вы нравитесь мне независимо от того, останетесь в маске или нет.

– Разве что так. – Ситуация начала напоминать фарс.

Коллоу тряхнул головой, развеивая защитный покров. В любом случае, подобное действие ничем ему не грозило.

– Представляла вас с длинными волосами. Не угадала, – безразлично бросила Джулия.

– Не-не-не-не-не, так я был бы похож на спаниеля. – Он вернулся за стол.

Девица с интересом разглядывала строгое бледное лицо. Чувствовышибальная чара давала удивительный результат. Правда, настоящий эффект она получала в одном единственном месте на планете и только наложенная всемером.

– У вас очаровательные уши, – протягивая чашку, сообщила Джулия.

– А у вас очаровательное пятно на штанах, – ехидно парировал тот.

Она медленно опустила взгляд и тихонько присвистнула.

– Позволите переодеться? – Странный вопрос.

– Нет, – с напускной серьезностью отрезал Коллоу, но, выдержав театральную паузу, добавил: – Что за глупости! Идите, конечно!

Джулиус запустил руку в карман и нащупал холодный бок плашки. Суммируя то, что сказали Сириус и невезучая девица, имело смысл попытаться примерно представить, что на ней. Одного упоминания Счастливчика достаточно для определения направления, в котором должна двигаться мысль. Коллоу никогда не задумывался, отчего один из его самых близких друзей так горел идеей найти способ окончательно разделить Теней и людей. Нет, тогда казалось, что Счастливчик просто не хотел для кого-то такой же судьбы, какой Орден наделил их с Никс. Но ведь Джулиус никогда не жаловался! Более того, их-то с Корникс положение вещей устраивало вполне. Марию и Фолию можно даже, закрыв один глаз, назвать полноценной семьей.

Что если причиной для Счастливчика стала какая-нибудь такая плашка? Теперь не узнать. Разве только удастся докопаться до скрытой информации. Забавно, что Сириус настолько не сомневается в успехе! Даже просил «не спешить». А тут спеши, не спеши… Без толку! С какой стороны подступаться к этой штуке? Понять бы.

– Сэр, а кроме чая предложить что-нибудь? – Джулия выскочила из дверного проема, как чертик из коробочки.

Он, разумеется, собрался отказаться, только пустой желудок лелеял совсем другие планы. Пришлось наспех иллюстрировать обиженное урчание жалостливым щенячьим взглядом.

– Оставайтесь. – Девица снова вошла в кухню. – Как ни странно, совершенно наплевать на собственную жизнь и безопасность, но одиночество продолжает пугать.

– Идти мне все равно некуда, – улыбнулся Коллоу.

– Это значит «да»? – Джулия устроилась за столом и с надеждой посмотрела на гостя.

– За миску горячего супа готов выспаться на коврике у двери, – пошутил тот. – А если серьезно, то пока есть соображения, которыми вы хотите поделиться, я к вашим услугам.

Упрямая девчонка не мешала думать. Она увлеченно пересказывала общедоступные сведения о Счастливчике и его исследованиях, даже не подозревая, что говорит с участником тех событий.

Джулиус почти не отрываясь смотрел на гипнотические движения хрупких рук, колдующих над едой.

«…еще что-то можешь сделать, как-то исправить… попросить прощения», – всплыло в сознании. Именно «исправить» и «попросить» требовало беспокойное живое сердце. Парадокс: все то, что презирала в нем Фолия, Мария – любила! А в итоге не угодил никому, только что было растерял.

* * *

Натан бревном лежал поперек кровати, но это не мешало, ведь спать все равно не хотелось. Руфус боялся признаться самому себе, что мир вокруг в один момент встал с ног на голову. Тангл доплелся до кресла и сел.

Отражение в стенном зеркале будто не принадлежало ему. Чужое изможденное лицо смотрело с укором. Ой, не таким Баламут Тангл привык видеть себя.

Когда мысль о гибели Маркуса улеглась в голове, накатила неподъемная тоска. Невольно вспомнилось, что Штэйнфол сам потерял своего наставника и так же многое после этого переосмыслил. Даже попытался наладить отношения. Безуспешно. Наверное, еще поэтому так удивляло, что, вопреки всему, Варлоу согласна простить и принять. Совсем недавно девочка с пугающим удовольствием уничтожила его глазок-шпион, прекрасно понимая, что причиняет боль. А Натан все равно оказался прав.

Руфус выпрямился и потянулся. Эта нехитрая процедура всегда помогала ему восстановить внутреннее равновесие. Трогать связного смысла не было. Оставив вещи, Сэр Тангл бесшумно выскользнул из комнаты и полетел вперед по коридору, стараясь держаться под самым потолком, чтобы ничего не задеть.

Горевать по Маркусу глупо, но и радоваться его смерти что-то не тянуло. Руфус чувствовал себя застывшим в воздухе между молотом и наковальней. Предстояло решить, как относиться ко всему этому.

Сапоги коснулись пола перед высокими каменными дверьми; надписи на них Руф читал неоднократно, поэтому не мешкая приложил руку к едва заметно гудящей поверхности.

– Я готов взглянуть в глаза прошлому, – произнес он, и створки медленно, точно нехотя, поползли в стороны.

Все-помню Галерея уходила вниз под уклон и заканчивалась пустой стеной, закрытой тяжелой иссиня-черной бархатной занавесью, расшитой серебряными звездами от огромных до крошечных. По боковым стенам тянулись вереницы счастливо-улыбающихся детских портретов, заключенных в разномастные рамочки.

Эта галерея сама решала, что ей повторять эхом, а что оставить без внимания. Так шаги будто утопали в вязкой тишине, но стоило выкрикнуть имя, как его подхватывали многие и многие голоса.

– Штэйнфол Маркус Адам, Танцор! – Галерея отозвалась звонким эхом.

Занавесь дрогнула и распахнулась. По пустой стене быстро скользила картина в простой черной рамке, пока не остановилась напротив Руфуса. Здесь Штэйнфолу четырнадцать, не больше. Живые карие глаза, открытая детская улыбка, темные густые волосы, зачесанные назад, бледная родинка над левой бровью, – сколько раз Тангл приходил к этому портрету…

«Я ненавижу тебя, Маркус», «я презираю тебя, Маркус», «ты чудовище, Маркус», – столько слов обиды было сказано в никуда. Теперь же хотелось просто попрощаться, признать свою боль и смириться с ней.

– Тангл Руфус, Танцор! Уиквилд Дайна, Танцор! – приказал он.

Картины за спиной зашевелились, пропуская к центру еще два портрета. «А я и забыл, что Дайна носила бант», – в груди немного потеплело.

Руфус всматривался в собственное лицо и думал, с какими чувствами сюда придут его девочки, когда сам он вернет жизнь Призме? Если еще сегодня утром Баламут Тангл был мальчишкой, то теперь больше нет. Может, это какой особо извращенный вид самообмана или позерства, но он чувствовал себя если не старым и мудрым, то сильно повзрослевшим, однозначно.

Оставалось собраться с духом и признаться себе в главном: каким бы ни был Маркус, только он, Дайна и Найджел – самые близкие и дорогие люди. Хотя этот короткий список нуждался в некотором пересмотре. Теперь в нем появились два новых пункта.

Именно поэтому Руфус развернулся на каблуках и поспешил к выходу из галереи. Горгульи горгульями, но все же лучше патрулировать стену самому: если дивный Борджес действительно так все четко распланировал, сейчас наверняка уже понял, что слепое пятно никуда не денется, и ищет новый способ добиться желаемого результата.

– Для меня есть распоряжения, Сэр? – Натан отделился от стены и поклонился.

– Ты же спал? – Пойманный на сентиментальности, Руфус застыл перед сомкнувшимися за ним дверьми. – Не хотел тревожить.

– Хорошего слугу обижает пренебрежение его талантами. – Связной выпрямился.

– Я собирался сделать пару кружков над замком, – замялся Руф.

– Что-то случилось, Сэр? – Вопрос в лоб требовал прямого ответа.

– Да, – выдохнул Тангл. – Погиб мой наставник.

От этих слов в горле сделалось горько, а в груди тесно.

– Приношу соболезнования. – Натан склонил голову. – Вы желаете побыть один?

– Желаю, – признался Руфус. – Еще я желаю патрулировать стену, чтобы не сидеть сложа руки.

– Позвольте напомнить, что занятия завтра у вас начинаются с самого утра, – и снова связной прав.

– Что ты предлагаешь? – Хороший совет мог очень пригодиться.

– Если так жаждете одиночества, не буду мешать, но через три, максимум через четыре часа я вас сменю. Справедливо? – Натан умолк.

«Вот так и должен поступать настоящий связной», – мелькнуло в голове.

– Избалуешь меня, – улыбнулся Руфус.

– В каком смысле, Сэр? – удивился тот.

– В самом прямом. Рядом с тобой любой Танцор почувствует себя Мастером Тени. – Тангл вытянул руки по швам и почтительно поклонился, как не делал уже очень давно, а чтобы не выслушивать смущенные возражения, сорвался с места и улетел прочь.

Выбравшись на улицу, он призвал маску. Несмотря на это, зябкий воздух щекотал ноздри. Только небо, только ветер и пьянящая свобода.

«Финн не перестанет летать вовсе не потому, что таким он нужен Ордену», – тяжелые горгульи поравнялись с Руфусом. – «Звездный – просто чудо, особенно для того, кто лишен настоящей возможности обогнать ветер». Сам Тангл когда-то грезил работой пилота, но научиться так и не смог.

Спикировав на стену, Руф дождался, пока каменные твари устроятся поудобнее и приготовятся выслушать.

– Дивный Борджес, – проскрежетала ближайшая горгулья, – не замечен.

– Моим правом приказываю не ослаблять бдительность. – Как будто они на такое способны. – Связной Натан и я также станем выходить на дежурства по ночам. Свободны, до новых распоряжений.

Кого угодно могла обмануть внешняя медлительность этих гладких черных тварей. Руфус всегда хотел знать, что же держит горгулий в замке и какая сила заставляет их служить Ордену. Маркус часто повторял: «Отдавая приказ любой разумной глыбе камня, нужно крепко держать в голове, что стоит той почуять в тебе неуверенность или страх, и ты в половине случаев обречен». Хоть горгульи замка Шейдивейл всего единожды нападали на человека без приказа (если, конечно, это правда), Тангл не давал тем повода сомневаться в своих полномочиях.

Руфус не сопротивлялся одолевавшим воспоминаниям. Скорбная память светла, как безоблачное майское утро. Маркус был бы идеальной Тенью, если бы не его бесстрашие на грани безумия и необъяснимая грубость там, где нужно проявить заботу.

В одном из темных окон приплясывали крошечные зеленовато-желтые огни. Руф, не раздумывая, нырнул вниз. Когда полет становится частью тебя самого, трудно удержаться от соблазна использовать эту способность где надо и где не надо.

Он называл окна – историями или жизнями. Иногда попадались занимательные или поучительные, а иногда смешные. Ничего корыстного или пошлого… Руфуса, как мотылька, манил их теплый свет. Особенно зимой, когда в сказочных инеевых рамках расцветали счастливые картины: подарки, сладости и шум детских голосов.

За темным стеклом в захламленной комнате весело резвились две крошечные феи, по очереди сменяя друг друга на подставке, напоминавшей качели или птичью жердочку. Зеленокожий профессор сидел на стуле, свесив тонкие ножки, и читал, время от времени почесывая морщинистый лоб. А на кровати рядом ногами в окно спал Клаус, прижимая к груди рацию, как дети прижимают любимого плюшевого мишку.

Старый гоблин отложил книгу, потер усталые глаза, и грустно вздохнул. Потом он взобрался на стул с ногами, встал на четвереньки и попытался нащупать носком стопку массивных томов на полу, но, потеряв равновесие, едва не свалился. Крошечные феи тут же пришли на помощь. Бедняжки изо всех сил работали крылышками, уцепившись за воротник рубашки. В итоге Отто добрался до земли, но не совсем тем способом, на который рассчитывал.

Он запер книгу в грубый обтянутый кожей футляр и бесшумно подошел к постели внука. Не каждая мать способна так бережно укутать свое дитя одеялом. Старый гоблин поманил фей за собой, и вскоре комната опустела.

Руфус набрал высоту и стрелой умчался прочь, оставляя за собой незримый след из колючих искорок.

* * *

Урд раздобыла видавшую виды гитару и на пару часов приковала к себе всеобщее внимание. Ее голос, грубоватый и густой, переплетался со звоном струн, заставляя забыть о сне. Урд пела о войне, о справедливости, о вере и, конечно же, о любви. Потом концерт плавно перетек в гостиную женского общежития.

В самых трогательных местах мыши плакали как одна, а Йонсон только улыбалась в ответ.

– Баста, – наконец сказала она севшим голосом. – Давно не играла, пальцы в хлам. И вообще, я не в голосе. Видишь, на что идут ради тебя люди, Варлоу?

– Ну еще чуть-чуть! – взмолилась Вай, размазывая слезы по щекам.

– Не сегодня, – покачала головой та. – Надо парням успеть их корыто вернуть, пока еще в мужскую часть ходить можно.

– Тогда мы наверх? – уточнила Клер.

– Несомненно! – Урд поднялась на ноги. – Ты чего такая кислая, Кван?

– Опять одна носевать буду? – отозвалась Нуо.

– Не-не, сегодня мы вернемся, – заверила она. – Слушай, а поднимайся тоже к Варлоу. Кто-то ответственный должен за временем следить. Почему не ты?

– Цестно? – оживилась толстушка.

– Честнее некуда! – Урд бережно собрала гитару в чехол и перекинула лямку через плечо. – Я скоро.

Эмьюз почувствовала холодный влажный нос, деловито обнюхивающий тыльную сторону ее ладони. Пеппер умел быть незаметным, но и не напоминать о себе не мог.

– Замерзла? – удивилась Би. – У тебя кожа на руках покрылась мурашками.

– Угу, – солгала мисс Варлоу. – Давай поторопимся. Если посидим еще немного, я усну. За мной!

На самом деле Эмьюз обращалась еще и к призрачному псу, но получилось все довольно правдоподобно. Она почти вприпрыжку взлетела по лестнице и поспешила впустить Пеппера.

– Ты чего носишься? – Острая физиономия Бри показалась из комнаты Софьи. – Голова и так раскалывается, а тут скачки!

– Тогда зачем сама шумишь? – вступилась Клер. – Устала, давай я тебя подменю?

– Нет, мне чуть-чуть дочитать осталось. – Девочка-крыса заразительно зевнула. – Эта их мантика местами такая интересная, особенно там, где никаких особых способностей не требуется, кроме знания, что за чем случается.

Когда Британи скрылась за дверью, Эмьюз задала сам собой возникший вопрос:

– Она читает для Софьи?

– А ты думаешь, Софочка может читать самостоятельно? – улыбнулась Клер. – Нет, конечно. Зато она вполне способна слушать и понимать.

Урд действительно обернулась очень быстро.

– Чем теперь займемся? – осведомилась она.

– Поиграем с собакой, – предложила Тень. – Пеппер, можешь больше не прятаться.

Лохматый полупрозрачный зверь только того и ждал. Он радостно пританцовывал на месте и подметал пол длинным пушистым хвостом, пока не заметил Синего.

– Они что, друзья? – Би пододвинула себе стул.

– Не уверена. – Клер едва заметно побледнела.

– Ай, прелесть! – хохотнула Урд, указывая на сундук.

Синий приветливо вилял тонким ремешком и гремел ручками.

– Какой-то стланный сундук, – робко вставила Нуо.

– Естественно, – подтвердила Йонсон. – Только это мимик.

– Лусьной? – Толстушка приподняла брови.

– А сама как думаешь? – Урд завалилась на постель Лют и сладко потянулась. – Варлоу, каковы вести из города? Чего пишет твой тайный поклонник?

– Поклонник? – Эмьюз поперхнулась.

– Да, тип, который прислал свою гончую, – нетерпеливо подтвердила та. – Не говори, что никакой записки нет!

– Не скажу. – Эмьюз даже не посмотрела, есть ли она там.

Между тем, к ошейнику Пеппера действительно оказалась прикреплена свернутая в трубочку записка: заметить ее среди густой шерсти было непросто, да вдобавок зверь большую часть времени оставался невидимым.

– Если я правильно помню, псу безразлично, сколько нас прочтет излияния его хозяина. – Йонсон перевернулась на живот. – Разнообразим досуг романтическим чтивом?

На мгновенье мисс Варлоу представила, что кто-то прочел бы ее письмо, адресованное Клаусу, и сердце сжалось. Хотя Гримм вряд ли мог испытывать что-то особенное по отношению к человеку, которого встречал всего пару раз и никогда не видел.

– Плохая идея, – нахмурилась Тень.

– Как хочешь. – Урд закрыла глаза.

Тут в дверь осторожно постучали. Пеппер мгновенно растворился в воздухе, а Синий втянул ремешок под крышку и затих.

– Мисс Хаулинг? – осторожно позвал из коридора Джиммини. – Вы не могли бы уделить мне пару минут?

– Сейчас иду, – откликнулась Би, обводя подружек недоумевающим взглядом.

Несколько раз внимательно перечитав письмо, девочка крепко задумалась. Некоторые моменты и вправду показались слишком теплыми, но разве не так должны общаться друзья?

– Беру свои слова назад. – Эмьюз отложила лист. – Вам это будет интересно.

– Тогда не томи! – встрепенулась Йонсон.

– Нет, дождемся Би.

Когда же Робин вернулась, она молча уронила себя на кровать и отвернулась к стене.

– А с тобой что? – простонала Урд.

– Даже не спрашивай, – мрачно буркнула та. – Дивный мертв, но карлика-то больше никто не ищет! Знаю только, что Иеремая в порядке, но где он, сказать не могу. Я всего лишь будущий инженер призматической подстанции, а бедняга смотрит на меня так, будто я не хочу ему помочь найти племянника! Бред!

– Успокойся, ты же не виновата. – Клер неслышно присела рядом с Би.

– Тогда почему мне кажется, что совсем наоборот? – По щекам девочки катились крупные горячие слезы. – За что крошечные человечки всем так безразличны? Пропадает кошка – народ кидается на поиски, а тут!.. Какие же мы все-таки… гадкие.

– Не обобщай, – возразила посерьезневшая Урд.

– Понимаю, отчего ты ненавидишь девчонок из ОРК, – продолжила Робин. – Стирают они сами! А кто-нибудь поддержал Ханнигана? Кто-нибудь сказал ему, что его племянник вернется живым?!

– Так, – протянула Йонсон, – это уже истерика. Прекрати немедленно, или я тебя тресну. Нюнями сроду никому помочь не удавалось. Ты свяжешь для Джиммини свитер из соплей, Хаулинг? Он, безусловно, утешит старичка. Есть более конструктивные предложения.

Грубость Урд неожиданно привела Би в чувства. Девочка села и вытерла лицо.

– Какие? – коротко спросила она.

– Я почти закончила статью об одном герое-карлике, не побоявшемся под носом у дивных послать весточку через газету, выпуск которой так и не состоялся. – Серые глаза вспыхнули. – Когда весь университет взвоет «Спасите Иеремаю!», им просто некуда будет деваться. Нравится идея? Я, может, даже напишу о нем песню. Завтра к вечеру наши подвальные поганки сверстают и размножат первый выпуск «Голоса Юных». Кстати, пес нам очень пригодится.

Пэп проявился и навострил уши.

– Мы в состоянии осчастливить своим изданием не только студентов и преподавателей, но и горожан. – Урд потрепала Пеппера по холке. – Ну, или, для начала, полицию, мэрию и кто там еще полезный… местных ОПОв.

– Угу, а профессор Финн из-за этого окажется крайним, – возразила Клер.

– Этот выйдет сухим и чистым из любой ситуации, я тебя уверяю, – фыркнула Йонсон. – Если мы и способны как-то помочь Иеремае, то только так. Волчара, Мэйсон и шуты – за.

– А нас ты собиралась спросить? – спокойно парировала та. – Или самого Финна?

– Вас – да. Вот сейчас спрашиваю. Ректора – нет. – Эмьюз почему-то думала, что Клер никогда не спорит с подругой.

– Подставлять Финна – подло, – сообщила она так, словно ставит жирную точку на неприятной теме.

– Пфф. – Запал Урд сошел на нет, но решимость осталась.

Поражала невозмутимость Нуо. Толстушка молча наблюдала, не задавая вопросов и не привлекая к себе внимания. Крупная девочка сидела на ковре так, что могла видеть всех участников событий.

– Ты хотела нам что-то зачитать, – напомнила Урд.

– Я лучше перескажу. – Эмьюз сунула лист поглубже в карман.

– Валяй. – Йонсон даже не скрывала своей обиды на тех, кто не поддержал ее идею бурными аплодисментами.

Самое трудное всегда – начать. Поэтому Тень выторговала себе пару минут на раздумья, пока стягивала ботинки, чтобы устроиться на стуле, подобрав ноги.

– Гримм – это мальчик, которого я встретила до того, как приехала в Шейдивейл. – Вступительная часть предназначалась в большей степени для Кван. – У меня сбежал сундук, а он помог его поймать.

– Может, расскажешь сразу с сотворения мира? – оборвала Урд.

– Если ты в курсе, то Нуо нет, – попыталась возразить Эмьюз, но ее опять перебили.

– Это тот самый смотрящий в ночь, про встречу с которым на кладбище живописал Дэн. – Кван понимающе кивнула. – Давай уже к сути, Варлоу.

– Гримм написал о том, что в последние дни знакомился со своей будущей работой. – Эмьюз сбилась и теперь изо всех сил старалась собрать разбредающиеся слова в предложения. – Он своими глазами видел мертвое тело дивного, и еще убитых.

– А их много? – Йонсон подалась вперед.

– Двое, – ответила Тень.

– И все дивные? – уточнила Клер.

– Нет, просто горожане, – покачала головой Эмьюз. – Карлика тоже нет. Следствие вместе с нашим Танглом ведет какая-то женщина. Они вдвоем долго расспрашивали брата… неважно, как его… другого смотрящего в ночь. После смерти Борджеса дело хотели закрыть, но Тангл настоял на продолжении. Как раз на основании того, что Иеремаю не нашли ни живым, ни мертвым. Даже никаких следов его не было.

– Откуда Гримм все знает и почему рассказывает? – нахмурилась Би.

Об этом мисс Варлоу как-то не подумала.

– Хаулинг! – воскликнула Урд. – Смотрящие в ночь не глухие или тупые, а просто прикидываются слепыми! Мальчишка набивает себе цену, хвастает шокирующими подробностями. Я другого не понимаю. Чего ради? Он разве не знает, что Варлоу Тень, и вся его мелкая возня пыль по сравнению с этим?

Эмьюз отвела взгляд. Она боялась, что, услышав правду, Гримм разочаруется. Мальчик выглядел одиноким и беспомощным. Вдруг он тоже уверен, что у Теней нет души? Гримм назвал Эмьюз первым человеком, которому он доверился после того, как был предан. Писал, что второго удара, скорее всего, не выдержит. После сегодняшнего письма девочка твердо решила не рассказывать о своей природе.

– Понятно. – Йонсон широко улыбнулась. – Интересничаешь.

– Ничего подобного, – возразила Эмьюз. – Он поделился своими проблемами, и теперь я не могу разочаровать. Едва ли Гримм стал бы это делать, узнав, что я… не человек. Не хочу потерять его доверие.

– Чувствуешь ответственность? – Подружки разом превратились в специалистов по личным вопросам.

– На лзы настоясей длузбы не постлоить, – подала голос Нуо, но тут же умолкла.

– А ответственность – это другое, – подхватила Урд. – Если пасти каждого, кто станет плакаться, тебя на всех не хватит. Люди – они часто жалуются. Относись проще.

– Я, кажется, не просила совета, – резко осадила девочек Тень.

– Ну, прости, – фыркнула та. – Пиши ответ, а то бедняжка без собаки-поводыря даже до туалета не дойдет. Только не забудь попросить рассказать обо всем еще раз, с какими-нибудь особо жуткими подробностями. Уверена, он после этого сам забодает тетку-следователя.

– Вот прямо сейчас и сяду! – разозлилась Эмьюз.

– Мне кажется, или вы ссоритесь? – Клер, воплощение миролюбия, одним своим видом могла погасить любой конфликт.

– С чего ты взяла? – Урд подчеркнуто деловито полезла в свой рюкзак. – Пока Варлоу занята делом, давай хоть что-нибудь почитаем, а то завтра на семинаре я опять буду импровизировать.

Комната за спиной погрузилась в тишину, нарушаемую только шепотом Би, объяснявшей «ответственной за время», когда нужно напомнить Эмьюз выйти на связь. Пеппер лежал на ковре рядом с Синим и дремал, а на постели Лют третьекурсницы штудировали потрепанный учебник при свете электрической лампы.

Собравшись с мыслями и достав чистый лист, мисс Варлоу принялась за работу. Она вовсе не собиралась открывать Гримму свою страшную тайну, но рассказать о том, что дивные покушались не на кого-нибудь, а на нее, стоило. Хотя бы для того, чтобы у смотрящего в ночь появился дополнительный стимул разузнать подробности.

Эмьюз так сосредоточенно скрипела пером, что не заметила Урд, с интересом заглядывающую под руку.

– Какой еще «Клаус»? – картинно взмолилась та. – Совсем ума нет? Сейчас поделюсь!

Тень хотела возразить, но поняла, что устала и не в силах вымолвить ни слова.

– Каждый парень – центр своей собственной вселенной, которая называется «любимый я»! – воспользовавшись замешательством, продолжила Йонсон. – Хочешь обидеть одного, расскажи ему о достоинствах другого, и разбор полетов обеспечен. Перепиши все без «Клаусов», или милого пса мы больше не увидим.