Текст книги "Алина в Стране Чудес"

* * *

«По результатам экспресс-анализа можно сделать вывод, что объект Х-711 имеет целый ряд серьёзных генетических отличий от обычных людей. Считаю целесообразным изъятие. Дата. Время. Подпись».

«Вот это номер, – ошарашено подумал куратор секретного проекта «Дети-уникумы», ознакомившись с депешей, поступившей по экранированному каналу связи. – Ряд серьёзных отличий… Проще говоря, этот мальчишка не совсем человек. Или совсем не человек? Вот тебе и марсиане…».

Отложив бланк в сторону, он нажал клавишу коммуникатора.

– Сидоров!

– Слушаю, товарищ генерал!

– По поводу Саши Ф. Изымайте. Немедленно. По исполнении доложить.

– Есть, товарищ генерал!

Коммуникатор ожил через десять минут.

– Мальчика в квартире нет, – голос майора звучал растеряно-виновато.

– Как это нет?!

– Его мать уехала с приятелем три часа назад. Предполагаю, она каким-то образом умудрилась забрать с собой и сына – в машине была большая сумка.

– Так какого же… – генерал поперхнулся. – Где они? Куда поехали?

– Девятый шёл за ними, но потом потерял их из виду. Пробки на дорогах, товарищ генерал.

– В голове у тебя пробки, майор! Сгною! Возьмите в оборот её домашних – они-то должны это знать!

– Уже, товарищ генерал. Но мать Алины ничего не знает, а отчим…

– Что отчим? Только не надо песен о героях-подпольщиках, которые гордо молчали на допросе в гестапо!

– Он… – голос майора дрогнул, и генералу почудился в нём сдержанный смешок. – Он не может ответить, товарищ генерал. Отчим Алины пьян – мертвецки. Её мать сказала, что когда она пришла с работы, он уже был невменяем – говорит, что раньше никогда его таким не видела. Мы вызвали медиков, товарищ генерал, и как только они его откачают…

– Жду! – куратор проекта «Дети-уникумы» от всей души хлопнул по коммуникатору, разрывая связь, и пробормотал: – Анекдот, ёптыть, – пока есть водка, мы непобедимы…

* * *

Выбравшись из городской толчеи, Серёга резко прибавил скорость – мы летели по шоссе с ветерком.

– А ты классно водишь, – сказал я ему, помогая Шепотку выбраться из сумки, – как профи.

– А я выступал в ралли, – отозвался Сергей, – хобби у меня такое. Поэтому Алексей Петрович и попросил меня вас отвезти – типа доверяет.

– А… А я-то думала, что он выбрал тебя, потому что ты у нас такой красавчик, – я ехидно ухмыльнулась. – Папаня меня любит – не будет он подсовывать мне парней второго сорта.

– Ну, и поэтому тоже, – в ответ на мою подколку Серёга весело улыбнулся, глядя на меня в зеркальце заднего вида, и добавил доверительно: – Ты мне сразу понравилась – клёвая ты девчонка.

– Нормуль, – подытожила я, – будем считать, что в любви ты мне объяснился. Дело за малым – доехать до вашего тайного города. А то не в кайф мне как-то ворковать, озираясь на каждую проходящую тачку.

– Доедем, – уверенно сказал мой типа водитель-телохранитель. – Тут осталась на всё про всё часа два, вместе с просёлком. Только город наш не очень тайный, и не город даже, а лагерь в лесу, на берегу реки.

– Лагерь? Пионерский, что ли?

– Военно-спортивный. По патриотическому воспитанию молодёжи. Это всё фонд, где Алексей Петрович работает. Хорошее дело. У нас и оружие есть – вполне официально.

– Оружие? – подозрительно уточнила я. – У вас там что, боевиков готовят?

– Воинов, – очень серьёзно ответил Сергей. – Защитников страны – в мире-то хрен знает что творится. Со спецназом мы, понятно, связываться не будем, но если на тебя шпана какая наедет, или ещё кто, по зубам настучим на раз.

– А если… А если всё-таки за мной явятся, ну, эти, которые из наших спецслужб?

– А не будет никакого «если». Директор нашего фонда – бывший контрразведчик, он уже кое с кем связался, ему Петрович звонил. Отец у тебя хитёр – не только драться умеет, но и думать. Звонил он всем нам от соседей – на случай, если ваши телефоны на прослушке, – а я уже потом позвонил к вам домой: мол, можно к вам в гости? Так что если твоим сыном по-хорошему интересуются, для пользы дела, то никаких проблем – всё уже под контролем.

– А если по-плохому?

– А если кто решил использовать твоего пацана исключительно для себя, любимого, то ни хрена у него не выйдет. Пока мы тут с тобой катаемся, наши ребята уже подготовили информационный пакет для Интернета – фотографии, данные и всё прочее. В случае чего о твоём сыне узнает весь мир, а для тихушников широкая огласка – это кранты. Так что нам с тобой только доехать, а там можно будет и расслабиться. У нас там весело – сама увидишь.

– Что, и дискотеки по вечерам?

– Конечно. Девчонок, правда, маловато, – ты у нас будешь королевой бала.

Я мысленно усмехнулась – знал бы ты, парень, какой королевой я была! – а вслух сказала:

– Покатит. Первый мой танец твой, рыцарь, – дарю.

– Рыцарь благодарит прекрасную даму, – Серёга церемонно кивнул головой и изящно вписался в поворот.

Шепоток нам не мешал. Я его покормила (захватила кое-что с собой), и он прилип к окну, рассматривая лес, стелившийся по сторонам. Потом он утомился и уснул, свернувшись на сидении, – я сделала там для него типа постель, подложив ему под голову пустую «мечту оккупанта». Я и сама начала уже задрёмывать – денёк-то у меня был ещё тот, – как вдруг услышала, что к негромкому урчанию мотора примешался какой-то тарахтящий звук.

– Это ещё что за пакость? – пробормотал Сергей.

Я перегнулась через спинку правого переднего сидения и посмотрела вперёд и вверх – туда, куда смотрел Серёга.

Над дорогой карикатурной стрекозой завис вертолёт.

* * *

На фоне бледного вечернего неба вертолёт смотрелся зловеще. Его вращающиеся лопасти образовали чуть светящийся круг: ни дать, ни взять «летающая тарелка», прибывшая откуда-нибудь с планеты Тиу-Киу-Тау-Миу, где жил когда-то один мой знакомый кекс по фамилии Озаботтэс. Железная стрекоза висела над дорогой коршуном, готовым ринуться вниз.

– Может, это наши? – спросила я (почему-то шепотом), сама не зная, кого именно я подразумеваю под словом «наши».

– Нет, – Сергей отрицательно покачал головой, – это не военный вертолёт, и вообще…

И не закончив, резко дал по газам.

Мы проскочили под брюхом стрекозы зайцем, уворачивающимся от хищных когтей.

– «Фольксваген-пассат» номер… – загремело с неба. – Приказываю остановиться!

Никогда не любила жесть-боевиков (в отличие от фэнтези) и меньше всего мечтала о том, чтобы стать действующим лицом детективного перформанса. Ну не умею я сбивать вертолёты из арбалета (тем более что арбалет мой остался в Эххленде).

– «Фольксваген-пассат», – надрывался металлический голос, – остановитесь, или мы будем стрелять!

Ой-ё… Стрелять… Я уже видела, что бывает, когда пули попадают в людей… Крыша у нашей тачки наверняка тоньше танковой брони – бах-бах, и готовый дуршлаг! По-моему, самое время вмешаться эххийским магам – Кагга, дрянь пернатая, где тебя черти давят?

Но выстрелов не последовало. Вертолёт прогрохотал над нашими головами и пошёл вперёд, быстро снижаясь.

– Хочет сесть и перекрыть дорогу, сволочь, – сквозь зубы процедил Сергей. – И ни свернуть, ни обогнуть, хоть разворачивайся…

И тут грохнуло.

Вместо злой стрекозы над дорогой вспыхнул яркий пламенный шар, плюющийся во все стороны длинными огнистыми струями. По машине, царапая стёкла, застучали мелкие обломки – вертолёт разлетелся на куски. А потом над самыми верхушками деревьев со свистом промелькнуло что-то угловато-стремительное, похожее на гранёный слиток серебра.

– Дела… – изумлённо произнёс Серёга. – Ну, Алина, ты и даёшь!

– Кому и как? – нервно пошутила я (напоминаю, если вы забыли: у меня в стрессовых ситуациях прорезается и обостряется своеобразное чувство юмора). – Даю, бывает, конечно, но редко.

Шепоток молчал, рассматривая дымную полосу, протянувшуюся над лесом.

– Это был истребитель-перехватчик, – пояснил Сергей, проигнорировав мой типа юмор, – и он сбил вертолёт ракетой класса «воздух-воздух».

Блин, у мужиков мозги точно набекрень, особенно если дело касается каких-нибудь боевых железяк. Ну самое время для лекций на военную тематику!

– И что дальше? Ждать удара лазером со спутника? – Сергей повернулся и посмотрел на Шепотка. – Что же это у тебя за парень такой, если за ним так гоняются, а?

– Я хороший мальчик, – невозмутимо ответил мой крошка-сын. – Я самостоятельный, но всегда слушаюсь маму, бабушку и дедушку, вот!

– Ты лучше на дорогу смотри, водила! – сердито бросила я, прижимая к себе Сашу. – Рули давай, пока на нас атомную бомбу не сбросили. Где этот ваш райский уголок? Едем, едем, и ни хрена!

– Уже скоро, не переживай, – успокоил меня бывший участник ралли. – Сейчас будет перекрёсток, потом парочка поворотов, и мы на просёлке. А там уже рукой подать. Доедем – я ведь Петровичу слово дал.

До перекрёстка мы долетели мухой и проскочили его под самым носом приземистой чёрной машины, зверем выскочившей с примыкавшей трассы. И этот зверь, словно учуяв добычу, помчался за нами.

«Опять бега начинаются… – с тоской подумала я. – И когда же всё это кончится – в Эххленде с его драконами да змеями, и то спокойней было! А если эти вместо уговоров сразу начнут стрелять?».

– Не будут они стрелять, – Серёга словно прочёл мои мысли, – вы им нужны живыми, а не дохлыми. И по колёсам стрелять не будут – если у нас на такой скорости лопнет колесо, мы тут же слетим с шоссе и пойдём считать ёлки. В итоге они получат только трупы.

«Про трупы – это очень оптимистично» – подумала я, закрывая собой Шепотка: кто его знает, что на уме у экипажа чёрной машины?

– Не бойся, мама, – очень серьёзно сказал Шепоток, в упор глядя на меня своими чуть зеленоватыми глазищами, – я с тобой.

Интересное кино… И кто тут кого успокаивать должен, спрашивается?

Стрелять в нас действительно не стали – вместо этого нас начали умело прижимать к обочине. Серёга молча и яростно боролся, раз за разом выкручиваясь из почти безнадёжных положений, но даже мне было понятно, что мы проигрываем: чёрная машина была куда мощнее нашего старенького «пассата». А бывший гонщик понял это ещё раньше меня.

– Ребёнка держи! Сожмитесь! – заорал он, когда мы входили в очередной крутой поворот, и вывернул руль.

Удар был таким, что я чуть не откусила себе язык. К счастью, других последствий не было – Сергей оказался профессионалом и таранил чёрного зверя мастерски. Наша боевая колесница, дребезжа, удержалась на шоссе, а преследователь снёс дорожный указатель и улетел в глубокий кювет. Через пару секунд бабахнуло, и оттуда выбросило сноп рыжего огня с чёрным дымом пополам – Голливуд от зависти давится транквилизаторами.

– Серый, это супер! – Я подалась вперёд, обняла парня за плечи и поцеловала его в щёку. – Как ты их!

– Тряпку дай… Там, между сиденьями, – ответил Серёга, морщась.

И тут я увидела, что наша левая передняя дверца глубоко вмята и даже разорвана – из-под лопнувшей обшивки торчали острые металлические края. А на левой брючине Сергея, возле колена, расплывалось тёмное мокрое пятно.

– Остановись на минутку, я перевяжу, – пробормотала я, нашарив тряпицу. – Кровью ведь изойдёшь, Серёжка!

Машина приткнулась к обочине, я выскочила, перебралась на переднее сидение и как могла, прямо поверх брюк наложила Серёге повязку, чувствуя себя фронтовой медсестрой. Получилось у меня не очень – справа неудобно, а покорёженную левую дверцу заклинило наглухо. «Видел бы кто со стороны, – подумала я, затягивая узёл зубами, – ну чисто порнуха: девочка мальчику прямо в авто…». И оборвала сама себя – ну что за мысли идиотские лезут в голову!

– Как ты? – я посмотрела на бледное лицо Сергея. – Вести сможешь? А то давай я – я умею.

– Сам справлюсь, – парень упрямо мотнул головой. – Маресьев, вон, вообще без ног на самолёте летал, а я что, с одной ногой машину не доведу? Обижаешь…

Я вернулась на своё место, и мы тронулись.

Похоже, нашей тачке тоже досталась – на ходу она лязгала, кряхтела и скрежетала, словно жалуясь и раздумывая: а не развалится ли мне?

– Дотянем, – проговорил Сергей, кривясь от боли. – Смотри, вот и просёлок.

Справа в сплошней стене леса появился просвет – в глубь уходила грунтовая дорога с неглубокой колеёй. Мы свернули. Дорога была узкой и неровной, но шоссе с его чёрными машинами и вертолётами осталось позади, что не могло не радовать. Приближалась ночь с её спасительной темнотой – белые ночи уже кончились, – обещавшей укрыть нас от чересчур любопытных глаз. Только бы наша «антилопа-гну» не сдохла…

Наверно, Серёга тоже подумал об этом. Он достал мобильник и набрал номер.

– Максим? Это я. Заводи свой глиссер – мы уже на подходе. Принимай ценный груз, капитан Флинт. – И пояснил недоумевавшей мне: – Резервный вариант – Алексей Петрович предусмотрел. Там, – он дёрнул подбородком, – река, а на реке катерок. Полчаса прогулки по воде на фоне красот природы – и мы на месте. Жаль только, – он улыбнулся, – что я не смогу сегодня с тобой потанцевать.

Я только собралась ему ответить, как наш лимузин кашлянул и заглох – приехали называется. А позади, на шоссе, волчьими глазами сверкнули фары ещё какой-то машины, и она тоже свернула на просёлок.

– Так, – очень спокойно сказал Сергей. – Бери пацана и беги в лес.

– Куда?!

– В лес. Вон туда – видишь тропку? Она ведёт к реке. Там скалы, но есть спуск, типа каменной лестницы. А внизу тебя встретит Макс. Всё путём, Алинка, – беги.

– А как же ты?

– А я задержу этих – кто бы они ни были, – с этими словами он открыл бардачок и вытащил оттуда пистолет. – Мне на одной ноге всё равно далеко не уйти, так что…

Я похолодела.

– Не напрягайся ты, – добавил Серёга, заметив ужас в моих глазах. – Я сейчас звякну в лагерь, подъедут наши, и… Всё путём, Алинка, – мы ещё с тобой потанцуем. Беги, блин, чего сидишь? – приказал он, следя за приближающейся машиной. – Быстро, ну!

И я, сглотнув липкую слюну, сгребла Шепотка в охапку и кинулась в лес.

Я бежала по мшистым кочкам, утыканным кустиками брусники-черники, и боялась только одного: как бы не налететь в темноте на какой-нибудь корень и не упасть. О Сергее я старалась не думать: со мной был Шепоток, и я должна была спасти его от всех тех, кто так упорно за нами охотился. А он молчал и только тихонько сопел мне в ухо.

Уже почти стемнело, и тропинку я вскоре потеряла. Это меня огорчило не сильно – лес поредел, а впереди в вечерней тишине уже слышался шум воды: мимо реки я не пробегу. Закрываясь от хлещущих по лицу веток, я проломилась сквозь заросли папоротника и кусты малинника. И в это время сзади, там, где остался Сергей, щёлкнули два выстрела – один за другим, – затем ещё один. И тишина – злая и гулкая.

И я поняла, что Сергея больше нет – вот так сразу взяла и поняла. Я была знакома с этим красивым и весёлым парнем всего несколько часов, и даже успела с ним пококетничать, но я о нём почти ничего не знала. Почти ничего – если не считать того, что он меня защищал, защищал самоотверженно, совсем как эххийский рыцарь Хрум де Ликатес. Только Серёге было куда труднее: не было у него под рукой ни боевой магии, ни даже пулемёта… А он всё равно меня защищал… Мне захотелось сесть на мох и заплакать, но со мной был мой сын, и поэтому я побежала дальше.

Берег открылся внезапно. Редколесье кончилось, в лицо пахнуло водяной свежестью. Я подбежала к обрыву, ожидая увидеть каменную лестницу, о которой говорил Сергей, и…

Лестницы не было. Берег обрывался вниз круто, словно срезанный ножом. Подо мной были отвесные гранитные скалы, внизу громоздились камни, и бурлила быстрая река. Но чтобы добраться до этой реки, нужны крылья или хотя бы квалификация мастера спорта по альпинизму с полным набором верёвок-крючьев – мне не спуститься по этой стене (да ещё с ребёнком) даже под угрозой расстрела, тут метров двадцать, не меньше. Но не мог же Серёга меня обмануть – здесь должна быть лестница или что-то в этом роде!

Я завертела головой, и вскоре увидела эту чёртову лестницу – слева, метрах в ста от меня. Берег там понижался, и вниз вела цепочка каменных выступов, по которым вполне можно было спуститься. Значит, я просто сбилась с пути и выскочила на берег не там, где надо. Ну, это поправимо, тем более что у основания каменной лестницы, за громадным круглым валуном, я увидела корму моторной лодки – капитан Флинт ждал ценный груз.

Я перевела дух, перехватила Шепотка поудобнее, и в это время кусты там, откуда я прибежала, раздвинулись.

Из кустов появились две тёмные фигуры в чёрных масках с прорезями для глаз и носа (я почему-то вспомнила безлицых – пленных орков, слуг дракона Кост-а-Лома) и пошли ко мне, медленно и молча.

Бежать было некуда.

Я стояла на краю обрыва, глядя на зловещие чёрные фигуры и зная, что сейчас будет. Безлицые изнасилуют меня прямо тут, на камнях, а потом перережут мне горло и сбросят в реку – зачем я им нужна? А моего сына, моего Шепотка, они унесут с собой, чтобы в каком-нибудь секретном центре вырастить из него беспощадного и непобедимого убийцу. В нашем мире и так много зла, а станет ещё больше, когда мой сын вырастет и превратится в то, что из него сделают.

И тут меня снова, как когда-то в кабинете директора фирмы, где я работала, окатило горячей волной.

…Я (или не совсем я – вместо куртки и джинсов на мне было какое-то старинное платье) стояла с ребёнком на руках (его волосы щекотали мне щёку) у высокого окна терема и смотрела вниз, на чёрные камни мощёного двора. Было темно, в воздухе кружился снег. В темноте угадывались контуры домов, притихших в ожидании неминучей беды. Небо было чёрным, но с одной стороны густо подкрашенное багровым – с той стороны, откуда шла эта беда.

Там, за этим багряным сполохом, остался мой ладо, муж мой, отказавшийся отдать на поругание поганому царю Батыге меня, жену свою, и принявший смерть под татарскими саблями. Он остался лежать там непогребённый-неоплаканный, и чёрные вороны выклевали очи его ясные, и волки серые растащили его белые косточки. А град мой отчий, моя Рязань, обречён – придут под его стены несметные полчища, и стены эти падут, и дома рассыплются горячим пеплом, и кровь затопит улицы, где по весне так вкусно пахнет яблоневым цветом. И меня притащат на аркане к ханскому шатру и бросят на вонючий войлок, чтобы я стала усладой ворогу. А из сына моего, из моей кровиночки, вырастят злого пса, и поскачет он со стаей таких же диких псов на мирные города и селения, оставляя за собой золу, кровь и слёзы. А не бывать этому!

И я (та, другая я) падаю вниз, на чёрные мокрые камни…

Морок растаял – я снова стояла над обрывом, и внизу снова бормотала река.

Мне некогда было разбираться в том, что я видела – безлицие были уже рядом. И я (настоящая я) точно так же, как это сделала другая я, жившая почти восемьсот лет назад, шагнула вниз, навстречу острым камням и глухому ворчанию реки, слыша, как отчаянно колотится сердечко прижавшегося ко мне сына.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ТАМ, ГДЕ МЕНЯ ЖДАЛИ

Куратор проекта «Дети-уникумы» бушевал – казалось, воздух в его кабинете насыщен грозовым электричеством, то и дело разряжавшимся гневными молниями.

– Сидоров, ты обосрался! Жидко! Пэвэошники сработали на «отлично» – сбили эту чёртову вертушку, не задавая лишних вопросов, – а вы? Спецы, мать вашу… Какого хрена твои скорохваты стали изображать из себя киборгов-убийц? Что, нельзя бы крикнуть – мол, не бойся, дура, мы свои? Или парализовать её, в конце концов… Вы же перепугали бабу до смерти, вот она и сиганула с обрыва. Идиоты, одно название! Терминаторы долбанные… Не понимаете вы, сопляки, в женщинах ни хрена – вам бы только постебушки-потрахушки, как сейчас говорят… Литературу читай, Сидоров, – художественную! – а не только нормативные документы. Загнанная в угол русская женщина-мать – это же граната на боевом взводе! Она ведь видела перед собой врагов, понял, нет? Врагов!

Майор Сидоров, стоявший по стойке «смирно» перед разъярённым начальством, сильно напоминал кота, которого принудительно вымыли, а потом высушили в центрифуге стиральной машины.

– Нельзя было стрелять иглой, – уныло оправдывался он. – Она стояла на самом краю – так и так упала бы вниз. Капитан Иванов и лейтенант Смирнов действовали по методике, рекомендованной психологами: медленное приближение к объекту захвата парализует волю объекта и снижает вероятность неадекватной реакции с его стороны.

– Психологи? Дерьмологи, фрейды-кустари! Вот вы и снизили девчонке реакцию на… – сколько там, говоришь, высоты было?

– Порядка двадцати метров, товарищ генерал.

– …на двадцать метров. Орлы, ничего не скажешь! И что теперь? Тела нашли?

– Никак нет, товарищ генерал, – майор окончательно превратился в символ уныния. – Следов крови или клочков одежды на скалах тоже не обнаружено – как рассветёт, осмотрим всё более тщательно. Есть вероятность, что они каким-то чудом упали в реку, и…

Генерал походил на бульдозер, пыхтящий на холостом ходу, однако при этих словах своего подчинённого грозное генеральское сопение стало чуть менее угрожающим.

– В реке уже работают водолазы, – майор слегка приободрился, – правда, поиски пока безрезультатны. И есть ещё один вариант, – поспешно добавил он, заметив, что бульдозер в генеральских погонах снова начал набирать обороты.

– Ну?

– Недалеко от места падения, ниже по течению, стояла моторная лодка, и…

– Ну?

– …и вскоре после прыжка Алины лодка дала ход и быстро скрылась за поворотом реки. Задержать её мы не смогли – пока мои ребята нашли спуск, пока спускались… – майор втянул голову в плечи, ожидая новой вспышки начальственного гнева. – На корме лодки сидел только один человек, но в ней вполне мог находиться – лёжа на дне – и ещё кто-то. Поэтому по лодке не был открыт огонь – а вдруг?

– Хоть на это хватило ума… Да, – генерал задумался, – теоретически возможно. Их могли подобрать из воды… А что за лодка? Что она там делала на ночь глядя? И случайно ли она там оказалась?

– Никак нет, не случайно, товарищ генерал.

– Даже так?

– Так точно. Дал показания парень, который вёз эту сумасшедшую, – мы взяли его живым, хотя он сдуру начал отстреливаться. И его показания совпали с показаниями приведённого в чувство отчима Алины. Лодка ждала наших подопечных – она должна была доставить их в военно-спортивный лагерь патриотического фонда «Россия».

– Ах вот оно что… То-то эти фондовцы засуетились – меня тут уже теребили.

– И на машине они ехали туда же – лодка была страховочным вариантом.

– Хм, так вот какая тут мозаика…

Генерал надолго задумался. Майор молчал, опасаясь слишком громко дышать.

– Значит, так, – произнёс, наконец, куратор программы «Дети-уникумы». – Если, на наше счастье, Алина и её сын живы-здоровы, они должны быть в этом лагере – не могли же они бесследно исчезнуть.

– Прикажете послать туда группу захвата?

– Отставить ненужное рвение, майор, – раньше надо было думать, причём головой, а не задницей. Я сам туда поеду. Вокруг этого мальчишки уже слишком много шума – кто-то здорово постарался. Хватит пальбы – пора дипломатничать. Если они там, то всё обойдётся – может быть.

– А если нет? – осторожно поинтересовался майор.

– А если нет, подыскивай себе место охранника на платной автостоянке, Сидоров, – это тебя ждёт в лучшем случае. А меня уйдут на пенсию, и это тоже в лучшем случае.

И генерал тяжело вздохнул.

* * *

…Меня несло, переворачивало, кидало из стороны в сторону. Я не чувствовала своего тела, а сознание было каким-то ватным, и там мухой в паутине билась одна мысль: «Сашенька… Шепоток…». Волной накатывало забытьё, и я растворялась непонятно в чём – хрен его знает, как это состояние называется. Приплыли, короче. И всё – тьма беззвучная…

А потом я открыла глаза и с некоторым удивлением поняла, что я как бы жива. Это меня вообще-то порадовало, не буду врать, – оставалось только понять, где я нахожусь, и самое главное: где мой сын и что с ним. Я очень отчётливо помнила всё вплоть до того мига, как я шагнула в пропасть, а вот дальше – ну ни фига не помню. Амнезия называется.

Я лежала на чём-то мягком (так, это мы уже проходили, причём неоднократно), над головой был потолок из аккуратно пригнанных деревянных досок (хм, а вот это уже что-то новенькое…). На евростандарт этот потолок явно не тянул – скорее похоже на типа русский стиль «вот моя деревня, вот мой дом родной». Доски были чистенькими. Люстры или какого другого осветительного прибора не наблюдалось, однако было светло – как в квартире при обычном дневном свете.

Я попыталась встать и чуть не взвыла от боли: всё тело болело так, словно в нём не осталось ни единой целой косточки или оно, тело моё бедное, сплошняком превратилось в один очень большой и очень больной зуб. Я где-то читала, что японцы выставляют куклы боссов, чтобы все клерки фирмы, где рулит конкретный босс, смогли бы от души отметелить макет своего начальника: говорят, это помогает сохранению нормального психологического климата в коллективе – типа нервная разрядка. Не знаю, как оно помогает, зато точно могу сказать, что чувствует такая японская кукла в фирме, где работает человек пятьсот, и причём все они до остервенения любят своего шефа и превосходно владеют бамбуковыми палками. А что же вы хотели, девушка? Лететь с такой верхотуры, да ещё по камням, – скажите спасибо, что вы вообще остались живы! Но где я, и где мой сын?

Я осторожно, опасаясь новой вспышки дикой боли, повернула голову.

Комната – маленькая, но уютная: такая как бы горница-светлица в гостинице класса «ретро». Стены бревенчатые; брёвна обтёсанные и даже вроде покрытые типа лаком, но без всяких там моющихся обоев или стенных панелей под шёлк. Пол из деревянных плашек янтарного цвета, тёплый на вид. Я лежала в углу на просторном ложе, под лёгким и мягким (синтетика какая-то?) одеялом, и подушка под моей головой пахла не лекарствами, а пряным ароматом цветочного сена (травой она набита, что ли?). Справа окно – обычное: оконный переплёт, стёкла, широкий подоконник; в стене напротив – дверь (тоже деревянная). У окна стол из тёмного дерева и пара табуреток. И всё – ни телефона, ни телевизора, ни каких иных благ цивилизации. Гламур не гламур, но клёво: ладненько, ничего не скажешь, – простенько, но со вкусом, как говорится. Как же я сюда попала? Ну ни хрена не помню, хоть убей!

На одной из табуреток я увидела свою одежду (аккуратно сложенную). Ощущение тела вернулось, и я поняла, что лежу я тут в чём мать родила. Ну да, понятно, – местные типа медики должны же были осмотреть болезную меня на предмет ран-ушибов и прочих увечий. За окном просматривались какие-то как бы деревья – похоже, там был лес. Лес, лес – о чём это говорит? Беспокойство за сына всё нарастало, однако я взяла себя в руки: прежде чем совершать какие-либо энергичные телодвижения, надо хорошенько подумать – логически.

Я удрала из-под самого носа мрачных парней с дырявыми презервативами на головах – спрыгнула с высоты пятиэтажного дома (никогда бы не подумала, что я на такое способна). Судя по тому, что я жива, и даже в состоянии размышлять, мы не грохнулись на камни (при мысли о том, что было бы, если бы мы на них всё-таки грохнулись, меня продрал озноб), а упали в воду. А там – а там нас ждал лодочник (кажется, его звали Максим). Надо думать, он не щёлкал зря клювом, а выудил нас с Шепотком, и… Водную прогулку с обозрением красот вечерней природы я проделала в бессознательном состоянии – это, конечно, жаль, однако не стоит так уж привередничать: скажи спасибо, что ты здесь, а не на дне реки. Так что, надо полагать, я нахожусь в том самом лесном лагере, о котором рассказывал Сергей: за окном явно не городской пейзаж, да и интерьер моей палаты для травмированных при падении со скал тоже не урбанистический. Но почему возле меня нет заботливой сиделки? Повымерли они тут все, что ли? И где мой сын, я вас спрашиваю?

Я пошевелилась. Тело болело, но уже гораздо меньше – по крайней мере, я могла двигаться. Сейчас я встану, и наведу здесь шороху – куда вы дели Шепотка? Если не будет сил одеться, завернусь в одеяло или просто пойдут нагишом – пусть ослепнут, гады. Не фиг прятать от меня моего сына, понятно? Шевельнулась было нехорошая мыслишка – а вдруг с ним что-то случилось? – но я быстренько её затоптала: если уж я осталась цела и где-то как-то невредима, то уж Саша, которого я крепко обнимала и прикрывала руками и всем телом, и подавно.

Встать мне не удалось – тело не слушалось, и мышцы объявили забастовку. Стиснув зубы, я попробовала ещё раз – хрена. И тогда я, чуть приподнявшись на локтях (на это сил у меня хватило), позвала:

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

На полновесный крик мой зов походил слабо, однако хозяева моего лесного приюта, похоже, были настороже – наверно, они только что вышли на минуточку от спасённой меня за какой-нибудь укрепляющей микстурой. Я услышала за дверью шаги, дверь отворилась без шума и скрипа, и на пороге…

На пороге моей светёлки стоял боевой маг, герцог Хрум де Ликатес собственной персоной и смотрел на ошеломлённую меня так, словно мы с ним расстались не далее как вчера. Рыцарь внешне нисколько не изменился – что для эхха пять земных лет, – и одет он был точно так же, как тогда, когда я увидела его в первый раз во дворце Окостенеллы: белая рубашка, замшевый жилет, тёмные брюки. У них тут что, моды вообще не меняются?

– Доброе утро, леди! Вот вы и вернулись туда, где вас ждали, – сказал он и улыбнулся той самой своей невероятной улыбкой, которая так часто снилась мне по ночам.

– Хрум… – прошептала я. – Не может быть…

А из-за спины ликатесского правителя возник – ба, знакомые все лица! – страж Рощи Порталов Причесах. Он тоже ничуть не изменился: всё та же румяная курносая физиономия, синие глаза и меховая безрукавка. И улыбка – радушная, до ушей и даже шире.

– Я знал, что ты вернёшься, девочка, – прогудел Причесах, – знал, что ты сумеешь это заслужить. Добро пожаловать в Эххленд – я рад видеть тебя в своём доме!

Я не совсем поняла, что он хотел сказать словами «сумеешь это заслужить», потому что в этот момент между эххийскими магами протиснулся Шепоток, и мне сразу стало как-то не до вдумчивых размышлений над смыслом любых высказываний – даже самых мудрых.

Сашуля бы весел и оживлён, глазёнки так и сверкали – всё моё беспокойство как рукой сняло. На нём был не комбинезон, в котором мы загрузили его в «мечту оккупанта», а местный прикид: белая полотняная рубашка навыпуск и такие же штанишки, на ногах лёгкие сапожки – прям сказочный мальчик.

– Мама! – радостно закричал он, бросаясь ко мне. – Я тоже знал, что всё, что ты мне рассказывала – это не просто сказка! Как здорово, мам, что мы сюда вернулись, правда?

– Конечно, сынок, – тихо сказала я, дотянувшись рукой до его мягких волос. – Ты же знаешь: сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок. И очень хорошо, что мы сюда вернулись…