Текст книги "Север и Юг"

Глава 44
Легкость, но покоя нет

Рутина дней сменяет день за днем,

Лицо одно и то же вечно в нем.

Уильям Коупер. Надежда

Он видит форму и правила для каждого.

И радость не полна, пока он не добьется цели.

Фридрих Рюккерт

Маргарет была рада, что тишина, царившая в особняке на Харли-стрит, пока Эдит восстанавливалась после родов, дарила ей отдых и покой, в которых она так нуждалась. За это время она привыкла к тем внезапным переменам, которые произошли в ее жизни в течение двух последних месяцев. В одно мгновение она оказалась в покоях роскошного дома, куда лишь изредка проникали отголоски каких-либо тревог или забот. Хорошо смазанные шестеренки механизмов повседневной жизни крутились с деликатной плавностью. Миссис Шоу и Эдит почти ничего не требовали от Маргарет после ее возвращения в их особняк. И она думала, что с ее стороны было бы неблагодарно втайне считать своим домом хелстонский пасторат или маленький милтонский коттедж, память о которых была связана с воспоминаниями о ее мятущемся отце, больной матери и повседневных домашних заботах.

Эдит не терпелось поскорее поправиться и сделать спальню Маргарет удобной и уютной, наполнив комнату всевозможными милыми безделушками, которыми изобиловали ее собственные комнаты. Миссис Шоу и ее служанка занялись восстановлением гардероба Маргарет и доведением его до статуса элегантного разнообразия. Капитан Леннокс был спокоен, добр и воспитан. Он ежедневно проводил с женой час или два в ее гардеробной, около часа играл с маленьким сыном, а затем – если только не был приглашен на званый ужин – развлекался в своем клубе. Прямо перед тем, как Маргарет насытилась тишиной и покоем, и прежде чем она начала чувствовать уныние и тоску, Эдит вернулась к ведению хозяйства и вовлекла ее в прежний круг обязанностей, где ей нужно было наблюдать, восторгаться и постоянно находиться под управлением кузины. Она с радостью взяла на себя роль секретарши, отвечая на записки и письма, напоминая Эдит о назначенных встречах и развлекая ее, когда та, оставшись без светских забав, начинала изображать из себя больную матрону.

Все семейство строго следовало расписанию лондонских сезонов, поэтому Маргарет часто оставалась одна. В такие мгновения она мысленно возвращалась в Милтон и отмечала странный контраст между своей прошлой и нынешней жизнью. Она осознавала, что начинает уставать от скучного и легкого существования, в котором не требовалось ни борьбы, ни усилий. Маргарет не хотелось стать вялой и бесчувственной, забыть обо всем, что находилось за гранью окружавшей ее роскоши. В Лондоне жили бедняки и рабочие, но она не видела их. Слуги тоже обитали в своем собственном мире, о котором она ничего не знала – ни их надежд, ни страхов. Они как будто возникали из ниоткуда, являясь по прихоти или требованию хозяев. Постепенно в сердце Маргарет образовалась странная пустота, и как-то раз она намекнула об этом Эдит. Кузина, протанцевав всю ночь и устав от веселья, рассеянно погладила подругу по щеке. Та сидела на своем прежнем месте – низеньком стульчике для ног, а Эдит возлежала на софе.

– Бедное дитя! – сказала Эдит. – Конечно, это печально, что ты ночь за ночью остаешься дома, в то время как весь мир танцует и веселится. Не печалься! Скоро мы будем устраивать званые обеды. Как только Генри вернется из деловой поездки, у тебя появится приятное разнообразие. Неудивительно, что ты грустишь, дорогая.

Маргарет не считала званые обеды панацеей. Однако Эдит уже вдохновилась идеей особого вечера, «совершенно не похожего на ужины старых вдов под маминым присмотром», как сказала она. Хотя миссис Шоу привыкла к более формальным и старомодным увеселениям, она тоже получала удовольствие от различных приготовлений и новых лиц, которых приглашала чета Ленноксов. Капитан всегда был крайне добрым и вежливым к Маргарет. Она относилась к нему с симпатией и нежностью, кроме тех случаев, когда он излишне заботился о том, чтобы наряды и красота Эдит производили более сильное впечатление в светском обществе. В такие мгновения в Маргарет пробуждалась царица Вашти и она с трудом сдерживала свои чувства.

Каждый день у Маргарет был тихий час перед поздним завтраком в компании лениво жующих, уставших и не до конца проснувшихся людей. На этом завтраке, неспешном и довольно продолжительном, предполагалось ее присутствие, поскольку сразу после него все члены семейства обсуждали дневные планы. И хотя никто из Ленноксов не заботился о мнении Маргарет, от нее ждали выражения симпатии или какого-нибудь незначительного совета. Она писала множество записок. Эдит постоянно диктовала их ей, иногда ласково хваля за красноречие и хороший стиль. После возвращения старшего ребенка с прогулки Маргарет играла с ним, а когда служанки уходили на обед, присматривала за детьми. Позже она участвовала в поездках по магазинам или в приемах гостей. Потом тетя и кузина совершали визиты, освобождая Маргарет от каких-либо обязанностей. Несмотря на это, девушка чувствовала себя утомленной из-за полного безделья, которое вело к депрессии и слабому здоровью.

Она с нетерпением, хотя и безмолвно, ожидала возвращения Диксон из Милтона, где служанка вела дела их семьи. Ей хотелось получить столь недостающие ее сердцу известия о людях, среди которых она жила. В своих деловых письмах Диксон иногда сообщала о том, что мистер Торнтон давал ей советы, как лучше обойтись с мебелью или как договориться с лендлордом дома на Крэмптон-Террас. Но имена встречались редко – милтонские имена, – поэтому Маргарет часто погружалась в воспоминания. Как-то вечером она сидела в гостиной Ленноксов и держала в руке очередное письмо Диксон, не читая его, но вспоминая прежние дни, воображая трудную жизнь, из которой ее вырвали, и гадая, изменилось ли что-то в Милтоне или все шло так, словно Хейлов в городе и не было никогда. Маргарет спрашивала себя, скучал ли кто-то по ней за исключением Хиггинса. Внезапно служанка объявила о визите мистера Белла. Маргарет торопливо сунула письмо в корзинку с рукоделием, вскочила на ноги и покраснела, будто сделала что-то постыдное.

– О, мистер Белл! Не думала увидеть вас.

– Но, надеюсь, ты все-таки примешь меня – хотя бы в качестве веселого сюрприза.

– Вы голодны? Когда вы приехали? Позвольте мне заказать для вас ужин.

– Если только ты составишь мне компанию. Тебе же известно, что никто на свете не заботится о пище меньше меня. А где другие? Ушли в гости и оставили тебя одну?

– Да, но я воспринимаю это как отдых. Кстати, я только что думала… Может, все-таки перекусите? Хотя я не знаю, что служанка найдет в кухне.

– Честно говоря, я поужинал в клубе. Только там не готовят так хорошо, как я думал. Если ты собираешься перекусить, я могу присоединиться к тебе. Если не хочешь, то и не нужно. В Англии не найдется и десяти поваров, которым я доверил бы приготовление ужина экспромтом. У многих и плиты хорошие, и выучка имеется, но вкус совершенно не тот. Ты не могла бы приготовить мне чай? Так о чем ты думала? Давай рассказывай. Чьи письма моя крестница прятала так торопливо?

– От Диксон, – еще больше покраснев, ответила Маргарет.

– И только-то? А теперь скажи, кто, по-твоему, ехал со мной в поезде?

– Не знаю, – смущенно произнесла Маргарет, решив не делать догадок.

– Твой… как там его? Как называют брата мужа родной кузины?

– Вы говорите о мистере Генри Ленноксе? – предположила Маргарет.

– Да. Ты хорошо знакома с ним? Что он за человек?

– Мы с ним хорошие друзья, – на мгновение потупив взор, сказала девушка. Затем, посмотрев в глаза собеседника, она заговорила в своей обычной манере: – Какое-то время он вел дело Фредерика. Мы часто переписывались, но я не видела его почти три года. Он мог измениться. Какое впечатление он произвел на вас?

– Не знаю. Сначала он старался выяснить, кто я такой, а затем – чем я занимаюсь. Все это не позволило мне ближе познакомиться с ним, хотя завуалированное любопытство и манера речи выявили не лучшие стороны его характера. Ты считаешь его привлекательным?

– Нет. Конечно нет! А вы?

– Я тоже. Но мне почему-то подумалось, что он может нравиться тебе. Еще один вопрос. Он часто бывает в этом доме?

– Да, если находится в городе. Когда я приехала сюда, он был в деловой поездке. Мистер Белл, вы приехали из Оксфорда или из Милтона?

– Из Милтона. Не видишь, что я весь закоптился?

– Вижу. Но я думала, что это скорее от древней пыли Оксфорда.

– Перестань и будь разумной девушкой. В Оксфорде я мог бы созвать всех землевладельцев и уговорить их согласиться на мои условия. Это потребовало бы половины тех усилий, которые я затратил на твоего милтонского лендлорда. Он не хотел расторгать договор об аренде до следующего июня. К счастью, мистер Торнтон нашел для него нового арендатора. Маргарет, а почему ты не расспрашиваешь меня о мистере Торнтоне? Смею сказать, он действительно оказался твоим добрым другом – снял с моих плеч больше половины всех забот.

– И как он поживает? – тихо, но вполне отчетливо спросила Маргарет. – Как идут его дела?

– На мой взгляд, у парня все в порядке. Я оставался в его доме, пока мне не надоела их постоянная болтовня о свадьбе этой девочки Фанни. Торнтон тоже утомился, хотя она приходится ему сестрой. Он все время уходил в свою комнату. Очевидно, он миновал уже тот возраст, когда люди волнуются о подобных вещах, будь они важными или банальными. Правда, меня удивило, что их степенная мать, оказавшись в потоке предсвадебной суеты, прониклась энтузиазмом своей дочери и страстно увлеклась выбором кружев и флердоранжа. Я думал, что миссис Торнтон прошла более суровую закалку.

– Она может использовать любую маску, чтобы скрыть слабости своей дочери, – сказала Маргарет, голос которой по-прежнему звучал тихо.

– Наверное, так оно и есть. Ты неплохо изучила ее, верно? Кажется, она вела себя с тобой не слишком нежно?

– Да, – ответила Маргарет. – А вот и чай!

Последнюю фразу она произнесла с явным облегчением.

Во время чаепития пришел мистер Генри Леннокс. Надеясь застать брата и невестку дома, он после ужина решил наведаться в их особняк. Это была его первая встреча с Маргарет с того памятного дня в Хелстоне, когда он предложил ей руку и сердце, а затем получил отказ. Маргарет подозревала, что он тоже был рад присутствию третьей стороны в лице мистера Белла. Она с трудом произнесла слова приветствия и быстро отошла к чайному столику, ибо суета возле него давала ей возможность сохранять молчание, а ему – время, чтобы прийти в себя. Честно говоря, этим вечером он заставил себя отправиться на Харли-стрит, чтобы возобновить отношения с Маргарет. То, что было бы неловким даже в присутствии капитана Леннокса и Эдит, теперь оказалось вдвойне сложнее, поскольку он встретил в гостиной единственную леди, с которой ему волей-неволей придется общаться большую часть беседы. Маргарет первая взяла себя в руки и заговорила на тему, пришедшую ей на ум после неловкого молчания.

– Мистер Леннокс, я очень признательна вам за все, что вы сделали для Фредерика.

– Мне жаль, что наши усилия не привели к желанному результату, – ответил он, быстро посмотрев на мистера Белла.

Адвокат пытался понять, насколько откровенным он мог быть в присутствии постороннего человека. Маргарет будто читала его мысли. Она обратилась к мистеру Беллу и ввела его в беседу, намекая тем самым, что он знал об их стараниях по оправданию Фредерика.

– Тот Хоррокс, последний свидетель, оказался таким же недоступным, как и все другие. Мистер Леннокс выяснил, что прошлым августом он уплыл в Австралию, – всего двумя месяцами раньше, чем Фредерик был в Англии и составил список имен…

– Фредерик был в Англии? – с удивлением спросил мистер Белл. – Ты не говорила мне этого!

– Я думала, вы знали. Неужели папа не говорил вам о его приезде? Конечно, это наш секрет. Возможно, мне не стоило упоминать о нем.

Заметив смятение Маргарет, мистер Белл попытался успокоить ее, хотя, несмотря на профессиональную сухость тона, в его голосе звучал небольшой упрек.

– Лично я ничего не говорил об этом ни моему брату, ни вашей кузине, – сказал мистер Леннокс.

– Не волнуйся, Маргарет, – поспешил успокоить ее мистер Белл. – Я живу вдали от мира болтовни и сплетен. Там некому выпытывать из меня чужие секреты. И тебе не нужно пугаться, что ты выдала тайну мне – старому преданному отшельнику. Я никому не скажу, что Фредерик был в Англии. У меня даже такого искушения не будет, потому что никто не захочет задавать мне подобные вопросы. Подожди! Так он был на похоронах твоей матери?

– Он приехал к нам, когда она умирала, – глухо произнесла Маргарет.

– Конечно! Конечно! Вот почему меня недавно спрашивали, был ли он там! А я решительно отрицал. Всего несколько недель назад… Кто же это был? Ага! Я вспомнил!

Он не назвал имени, хотя Маргарет многое дала бы, чтобы узнать, верны ли ее подозрения и не был ли тем самым человеком мистер Торнтон. И хотя ее одолевало сильное любопытство, она не стала расспрашивать мистера Белла. Наступила небольшая пауза. Затем мистер Леннокс сказал, обращаясь к Маргарет:

– Я полагаю, что мистеру Беллу известны все обстоятельства, связанные с печальным положением мистера Фредерика Хейла. Наверное, мне лучше показать ему список свидетелей, которых мы надеялись привлечь, дабы отстоять интересы вашего брата. Поэтому, если он окажет мне честь и согласится позавтракать со мной завтра утром, мы обсудим возможности поиска этих отсутствующих людей.

– Да, мне тоже хотелось бы услышать подробности дела, – ответила Маргарет. – Не могли бы вы прийти сюда? Я не смею просить вас обоих позавтракать с нами, хотя уверена, что вам здесь будут рады. Но позвольте мне узнать все, что вам известно о Фредерике, пусть даже теперь исчезли все надежды на его оправдание.

– У меня назначена встреча на половину двенадцатого, – ответил мистер Леннокс с большой неохотой, заставившей девушку съежиться и почти пожалеть о своей просьбе. – Но если вы хотите, я, конечно, приду.

Мистер Белл встал и поискал глазами шляпу, которую снял во время чаепития.

– Итак, позвольте откланяться, – сказал он. – Не знаю, как мистер Леннокс, но я собираюсь вернуться домой. После целого дня путешествий мои ноги начинают напоминать мне о том, что шестьдесят с лишним лет – это не шутка.

– Я останусь и дождусь моего брата и невестку, – не сдвинувшись с места, произнес мистер Леннокс.

Маргарет почувствовала стыдливую неловкость. Она боялась оставаться с ним наедине. В ее уме ожила сцена на маленькой террасе в саду их хелстонского дома. Девушка не сомневалась, что мистер Леннокс тоже помнил тот разговор.

– Мистер Белл, пожалуйста, не уходите, – торопливо попросила она. – Я хочу, чтобы вы увидели мою кузину и чтобы Эдит познакомилась с вами. Пожалуйста, останьтесь.

Она ласково, но решительно сжала его локоть. Взглянув на Маргарет, пожилой джентльмен увидел смущение на ее лице и снова сел, словно прикосновение крестницы обладало неодолимой силой.

– Видите, мистер Леннокс, как она берет верх надо мной, – с улыбкой сказал он. – И, надеюсь, вы заметили эту интересную подборку выражений. Она хочет, чтобы я «увидел» кузину, которая, как мне говорили, настоящая красавица, но Маргарет, разумеется, изменит формулировку, когда та подойдет ко мне, и скажет, что миссис Леннокс «должна познакомиться» со мной! Милая, ну неужели у меня вообще не найдется ничего такого, на что можно было бы «смотреть»?

Мистер Белл шутил, давая ей время избавиться от той легкой дрожи, которую он заметил в ее движениях. Она ответила ему схожей шуткой. Мистер Леннокс не понимал, как его брат, капитан, мог говорить, что Маргарет потеряла свою красоту. Конечно, в своем простом черном платье она являла полный контраст с Эдит, которая, вернувшись с бала в белом наряде, с распущенными золотистыми волосами, во всей своей мягкой красоте и блеске, имела лишь узкую краповую повязку на рукаве. Она сияла ямочками на щеках и робко краснела, когда ее представляли мистеру Беллу, и беспокоилась только о том, чтобы сохранить свою репутацию красавицы, пусть даже вестником ее славы будет какой-то старый профессор из колледжа, о котором в Лондоне никто не слышал. Миссис Шоу и капитан Леннокс, каждый по-своему, оказали мистеру Беллу добрый и сердечный прием, и тот был весьма доволен, особенно когда увидел, как естественно Маргарет заняла в их доме место уважаемой сестры и любимой дочери.

– Жаль, что нас не было дома, когда вы пришли, – сказала Эдит. – И тебя тоже, Генри. Хотя не знаю, смогли бы мы отказаться от бала ради тебя. А вот ради мистера Белла, конечно, отказались бы. Ведь он крестный отец нашей Маргарет!

– Неужели ты пошла бы на такие жертвы? – с усмешкой спросил Генри Леннокс. – Званый ужин и восторженные возгласы по поводу столь красивого платья! Не верю.

Эдит не знала, хмуриться ей или улыбаться. Но мистер Леннокс не желал, чтобы она выбрала первое, и поэтому поспешно продолжил:

– Ты можешь доказать свою готовность к жертвам завтра утром, во-первых, пригласив нас с мистером Беллом на завтрак и, во-вторых, перенеся его на девять тридцать вместо десяти часов? Я хочу показать мисс Хейл и мистеру Беллу некоторые письма и бумаги.

– Надеюсь, мистер Белл воспользуется нашим гостеприимством, пока будет находиться в Лондоне, – сказал капитан Леннокс. – Мне только жаль, что мы не можем предложить ему комнату.

– Спасибо. Я премного вам благодарен. Вы посчитали бы меня грубияном, если бы я не согласился. Но, к сожалению, я должен отклонить ваше предложение, несмотря на все искушения оказаться в такой приятной компании.

Мистер Белл откланялся и тайно поздравил себя с искусным оборотом речи, который он использовал, прощаясь с молодыми людьми. Если бы эти фразы можно было передать простым и понятным языком, они имели бы следующий смысл: «Я не вынес бы и дня в компании таких вежливых людей, которые придерживаются ограниченных правил поведения. Это как жевать мясо без соли. И слава Богу, что у них не оказалось лишней спальни. Но как великолепно прозвучала моя фраза! Я показал им славный трюк с хорошими манерами».

Он продолжал самодовольно посмеиваться, пока не вышел из ворот особняка и не зашагал бок о бок с Генри Ленноксом по тротуару. Внезапно ему вспомнился умоляющий взгляд Маргарет, когда она просила его задержаться подольше. И еще он припомнил несколько намеков самого мистера Леннокса о его симпатии к мисс Хейл. Это дало новое направление его мыслям.

– Мне кажется, вы давно уже знаете мисс Хейл. Как вы ее находите? Она поразила меня своей бледностью и нездоровым видом.

– А на мой взгляд, она выглядит прекрасно. Мне говорили о ее нервном истощении, но теперь, похоже, дело идет на поправку. Когда она оживляется, то кажется такой же, как и прежде.

– Она через многое прошла, – сказал мистер Белл.

– Да! Мне жаль, что ей пришлось перенести так много горя. Ведь речь идет не только о печали, связанной со смертью родителей, но и о горьком разочаровании, которое вызвало у нее поведение отца.

– Поведение отца? – с удивлением спросил мистер Белл. – Вы, наверное, используете неверные сведения. Покойный мистер Хейл вел себя очень порядочно и благородно. На определенных этапах жизни он выказывал больше решительности, чем я ожидал от него.

– Возможно, я плохо информирован. Но, как мне говорил его преемник в приходе – умный, здравомыслящий и весьма деятельный священник, – у мистера Хейла не было причин оставлять приход и отдавать свою семью на милость судьбы, рассчитывая обеспечить жену и дочь тем, что он будет давать частные уроки в промышленном городе. Епископ предлагал ему другой приход. Если мистера Хейла действительно одолели какие-то сомнения, он мог бы остаться в Хелстоне, и тогда не было бы повода для отставки. Я думаю, дело в том, что эти сельские священники живут обособленной жизнью. Они оторваны от общества и не имеют возможности общаться с людьми равной культуры, благодаря советам которых могли бы знать, как поступить в той или иной ситуации. Тогда бы им было видно, спешат они или медлят, нужно ли им беспокоить себя воображаемыми сомнениями и стоит ли отказываться от реальных добрых дел ради каких-то абстрактных фантазий.

– Я не согласен с вами. И я не верю, что другие сельские священники готовы брать пример с моего друга Хейла, – заявил мистер Белл, начиная сердиться.

– Наверное, я зря использовал некоторые выражения, характеризуя людей, подобных мистеру Хейлу, – бесстрастным тоном сказал мистер Леннокс. – Тем не менее я уверен, что их образ жизни зачастую порождает либо неординарную самодостаточность, либо болезненное состояние сознания.

– А вы встречались с какой-нибудь самодостаточностью у адвокатов? – спросил мистер Белл. – О случаях болезненной совестливости я вообще молчу.

В своем раздражении он совершенно забыл о недавно обретенном желании следовать хорошим манерам. Мистер Леннокс заметил, что рассердил своего собеседника. И поскольку он говорил лишь для того, чтобы что-то сказать и провести время их совместной прогулки, ему было безразлично, какую сторону принять в развитии темы. Поэтому он тут же изменил свое мнение.

– Конечно, имеется что-то прекрасное в образе такого мужчины, как мистер Хейл. Вот он бросает дом, где прожил двадцать лет. Отказывается от привычного уклада жизни. Все ради идеи, которая может быть ошибочной… Но это не важно! Его ведет неосязаемая мысль. Им нельзя не восхищаться, хотя к восторгу примешивается жалость. Нечто сходное чувствуешь к Дон Кихоту. Мистер Хейл был джентльменом! Я никогда не забуду изящного и простого гостеприимства, которое он оказал мне однажды в Хелстоне.

Наполовину успокоенный, но по-прежнему сердитый и не желающий убаюкивать сомнения своей совести, а по большому счету не верящий, что поведение мистера Хейла имело оттенок донкихотства, мистер Белл проворчал:

– Да-да! Похоже, вы не знаете, что такое Милтон. Я не был в Хелстоне много лет и тем не менее могу поклясться, что он все еще стоит на своем месте. Каждый кол и каждый глиняный кирпич был сделан там в прошлом веке, в то время как Милтон постоянно развивается. Я езжу туда каждые четыре-пять лет, поскольку родился в этом городе, и знаете, мне часто приходится блуждать там среди скоплений складов, которые выросли на участке бывшего фруктового сада моего отца. Может быть, расстанемся здесь? Доброй ночи, сэр. Надеюсь, завтра утром мы встретимся на Хейли-стрит.