Текст книги "Север и Юг"

Глава 48
«Не быть найденной вновь»

Мой друг и друг отца!

Я не могу с тобой расстаться.

Прости, что я скрывала от тебя,

Насколько дорог ты мне был.

Неизвестный автор

На званых обедах, которые устраивала миссис Леннокс, каждый вносил свой посильный вклад: ее подруги – красоту, капитан Леннокс – последние новости и сплетни, мистер Генри Леннокс и несколько преуспевающих мужчин, которые считались его друзьями, – остроумие, сметливость и обширные знания, позволявшие им не выглядеть педантами, обременяющими легкое течение беседы.

Эти обеды были восхитительными, но даже в них недовольство Маргарет находило что-то порочное и банальное. Любой талант и чувство, всякий навык… нет, даже стремление к добродетели использовались как материал для растопки ее разочарования. Скрытый в людях пламенный огонь души истощал себя в искрах и треске. Гости миссис Леннокс могли говорить об искусстве самым чувственным образом, но довольствовались только внешними эффектами, а не глубинными истинами, которым оно учило. В компании за обильным столом они с энтузиазмом обсуждали высокие темы, однако никогда не думали о них, когда оставались одни. Эти люди расточали свои умственные способности, создавая лишь потоки соответствующих слов.

Однажды, после того как джентльмены вошли в гостиную, мистер Леннокс подошел к Маргарет и впервые с тех пор, как она вернулась в особняк на Харли-стрит, непринужденно заговорил с ней в самой дружелюбной манере:

– Я заметил, что вам не понравились слова Ширли, сказанные им за обедом.

– Да? Неужели мое лицо стало таким выразительным? – с улыбкой произнесла Маргарет.

– Оно всегда было таким. И до сих пор не потеряло дар красноречия.

– Мне не понравилось, что он отстаивал неверное суждение, – поспешно сказала Маргарет. – Вопиюще неверное! Так нельзя делать даже в шутку.

– Однако его рассуждения были весьма умными. А как он подбирал слова! Вы помните его удачные эпитеты?

– Да.

– И все же вы презираете их. Можете говорить об этом, не стесняясь, хотя он мой друг.

– Вот. Вы говорите тем же тоном…

Она замолчала. Какое-то время мистер Леннокс выжидающе смотрел на нее в надежде, что она закончит фразу. Но Маргарет лишь покраснела и отвернулась. Она услышала, как он тихо и отчетливо прошептал:

– Если мои мысли или тон не нравятся вам, будьте ко мне справедливы и не скрывайте этого. Дайте мне шанс научиться тому, что радует вас.

Все эти недели она не получала никаких сообщений о поездке мистера Белла в Милтон. В Хелстоне он говорил, что намечал такой визит в скором времени. Вероятно, теперь он вел дела по переписке. Маргарет знала, что мистеру Беллу не нравился его родной город. Он навещал Милтон только в крайних случаях. Очевидно, он и теперь решил не ездить туда, мало понимая, какую важность она придавала объяснению, которое могло быть передано мистеру Торнтону только на словах и в самой ненавязчивой манере. Маргарет не сомневалась, что он тоже считал эту встречу необходимой, но состоится ли она летом, осенью или зимой, для него не имело особого значения. Начался август, однако мистер Белл ни разу не намекнул ей о путешествии в Испанию, о котором он говорил с Эдит. Маргарет пыталась смириться с угасанием этой иллюзии.

Однажды утром она получила письмо, в котором сообщалось, что на следующей неделе мистер Белл собирается приехать в Лондон. Он хотел поделиться с ней некими планами и намеревался подлечиться у столичных докторов. Похоже, он принял ее точку зрения о том, что его приступы раздражительности объяснялись слабостью здоровья, а не плохим характером. Несмотря на то, что ее внимание в тот момент было отвлечено возмущениями Эдит, Маргарет отметила, что его письмо имело тон напускного веселья.

– Он приедет в Лондон? – воскликнула Эдит. – Ах, дорогая, я так устала от жары, что у меня вряд ли останутся силы для приема этого джентльмена. Нужно будет устраивать званый обед, а все разъехались по курортам, кроме нас, глупых Ленноксов. Мы так и не смогли договориться, куда нам съездить в этом году. Мне даже некому будет представить его.

– Я уверена, что он предпочел бы отобедать с нами наедине, чем с дюжиной приятных незнакомцев, которых ты обычно приглашаешь. Кроме того, если он болен, ему будет не до представлений. Я рада, что он наконец обратил внимание на свою хворь. Ему явно нездоровится. Я о многом догадывалась, но он уклонялся от ответов на мои вопросы, касающиеся его самочувствия. К сожалению, мне больше некого спросить об этом.

– Если бы он был болен, то не думал бы о путешествии в Испанию.

– Он ни слова не написал об Испании.

– Да, но его планы, о которых говорится в письме, очевидно, связаны с этим. Неужели ты поехала бы туда в такую жару?

– Скоро начнет холодать. Испания! Подумать только! Но знаешь, Эдит, я так долго думала и мечтала о встрече с братом, так сильно желала побывать у него, что, наверное, меня ожидает разочарование. Или, судя по письму, те планы, которые сейчас обещают радость, не принесут мне никакого удовольствия.

– Да-да, если долго ждать, то ничего не сбудется. Это суеверие, Маргарет.

– Нет, я так не думаю. Внутренний голос предупреждает и удерживает меня от потакания страстному желанию. Помнишь строку из баллады? «Дайте мне детей, иначе я умру…» Боюсь, я тоже кричала бы: «Дайте мне уехать в Кадис, иначе я умру!»

– Моя дорогая Маргарет! Что я буду делать, если тебя уговорят остаться там? Господи! Как мне хочется найти для тебя нормального мужчину, чтобы выдать замуж. Тогда я могла бы не волноваться за тебя!

– Я никогда не выйду замуж.

– Чушь и еще раз чушь! Мой муж говорит, что ты просто прелесть. Многие его сослуживцы и знакомые напрашиваются к нам в гости, чтобы только посмотреть на тебя.

Маргарет высокомерно приподняла подбородок.

– Знаешь, Эдит, иногда я думаю, что твоя жизнь в Корфу научила тебя…

– Ну-ну?

– Нескольким оттенкам грубости!

Эдит начала горько рыдать и обиженно говорить, что Маргарет перестала любить ее и считать своей подругой. Мисс Хейл пришла к мысли, что, защищая свою раненую гордость, она действительно выразилась слишком резко. Их ссора закончилась тем, что весь остаток дня ей пришлось играть роль бессловесной рабыни, в то время как Эдит, ущемленная незаслуженной обидой, лежала на софе и тяжело вздыхала, пока не уснула.

Мистер Белл перенес свой визит на неделю, но снова не приехал в указанный день. На следующее утро пришло письмо от Уоллиса – слуги. Он писал, что его хозяин некоторое время чувствовал себя неважно и поэтому откладывал свою поездку в столицу. Когда он собирался в Лондон в этот раз, с ним случился апоплексический удар. По мнению докторов, сообщал Уоллис, мистер Белл вряд ли доживет до ночи, так что к тому времени, как мисс Хейл получит письмо, его бедный хозяин уже покинет бренный мир.

Маргарет получила это послание во время завтрака. Прочитав его, она ужасно побледнела, затем молча передала письмо в руки кузины и покинула комнату. Эдит тоже была шокирована новостью. К неудовольствию мужа, она расплакалась, как испуганный ребенок. Миссис Шоу завтракала в своей комнате, поэтому капитану Ленноксу пришлось самому успокаивать жену после ее первого осознания смерти. Такого в ее жизни никогда не бывало – еще некоторое время назад мистер Белл обедал с ними, а сегодня он умирал или уже лежал мертвым. Прошло почти полчаса, прежде чем она вспомнила о кузине и поднялась по лестнице в ее комнату. Диксон собирала вещи, а Маргарет, утирая слезы, торопливо надевала шляпку. Ее руки так дрожали, что она никак не могла завязать ленты.

– Ах, дорогая Маргарет! Как это ужасно! Что ты делаешь? Ты уезжаешь? Мой супруг пошлет телеграмму и сделает все, что ты захочешь.

– Я еду в Оксфорд. Через полчаса будет поезд. Диксон предложила составить мне компанию, но я справлюсь сама. Я должна увидеть его вновь. Кроме того, ему, возможно, потребуется забота. Он был мне вторым отцом. Не останавливай меня, Эдит.

– Ты не должна так поступать! Маме это вообще не понравится. Иди и поговори с ней. Ведь ты не знаешь, куда едешь. Будь у него собственный дом, я бы и слова против не сказала. Но он живет в здании колледжа! Ступай к маме и спроси у нее разрешения. Это займет меньше минуты.

Маргарет уступила ей и опоздала на поезд. Внезапность события вызвала у миссис Шоу истерику и смущение. Ценное время было упущено, но через два часа в Оксфорд отправлялся еще один поезд. После нескольких дискуссий о приличиях и неприличиях семья решила, что раз уж Маргарет так хотела поехать на следующем поезде – самостоятельно или в компании, – то, вопреки всему сказанному об ошибочности подобных действий, пусть едет, но ее будет сопровождать капитан Леннокс.

Друг отца и ее собственный благодетель лежал при смерти. Осознание этого факта было таким сильным, что она с удивительной твердостью отстояла свое право на независимость действий. За пять минут до отправки поезда Маргарет уже сидела в вагоне напротив капитана Леннокса. Ей было приятно думать, что она уезжает, дабы исполнить свой долг. Приехав в Оксфорд, они услышали, что мистер Белл скончался ночью. Маргарет увидела комнаты, которые он занимал. Позже она всегда воссоздавала их в своей памяти, размышляя об отце и его верном заботливом друге. Перед отъездом они обещали Эдит вернуться к обеду, если их опасения окажутся правдой. Поэтому долгий осмотр спальни, в которой умер ее отец, пришлось прервать. Она тихо попрощалась с добрым мистером Беллом, который всегда находил для нее приятные слова и веселые остроты.

На обратном пути капитан Леннокс спал, как младенец, а Маргарет плакала и мысленно пересматривала весь этот фатальный год и те беды, которые он принес с собой. Она не успевала оправиться от одной потери, как приходила другая – не заменяя прежнее горе на новое, а лишь открывая старые, едва залеченные раны. Но, вернувшись домой, она услышала нежный голос тети Шоу и веселый смех маленького Шолто; она увидела ярко освещенные комнаты и полную сочувствия Эдит. Пробудившись от тяжелого транса почти суеверной безнадежности, Маргарет почувствовала, что к ней могут вернуться и радость, и счастье. Она легла на софу, заняв любимое место кузины. Шолто учился подносить к ней чашку чая. Все заботились о ней, как могли. К тому времени, когда Маргарет поднялась в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, она уже благодарила Бога, что он избавил ее милого старого друга от длительной мучительной болезни.

Когда пришла ночь и весь дом затих, Маргарет сидела у окна, наблюдая за красотой лондонского неба. В этот час оно было великолепным. Чуть розоватые облака, подсвеченные земными огнями большого города, спокойно плыли мимо белой луны на фоне теплого мрака, распространявшегося от горизонта к горизонту. Когда-то в ее спальне размещалась детская комната. Здесь прошли ее детство и юность. Здесь ее гордость и совесть впервые пробудились в полную силу. Однажды в такую же ночь Маргарет обещала себе жить благородно и смело, как героини романов, которые она читала, – жизнью sans peur et sans reproche, без страха и упрека. Тогда ей казалось, что нужно лишь проявить волю, и подобное существование будет возможным. Теперь она поняла, что не только воля, но и молитва были необходимыми условиями для истинного героизма.

Доверившись себе, она совершила ошибку. Сейчас все извинения за грех, все искушения, приведшие к нему, могли остаться неизвестными для человека, в чьих глазах она так низко пала. Теперь она осталась наедине со своим грехом. Она знала, почему поступила неправильно. Добрая софистика мистера Белла о том, что все люди совершают сомнительные поступки и что мотив облагораживает зло, никогда не имела для нее большого значения. Ее первые оправдания, что, будь ей известно об отъезде Фредерика, она бесстрашно рассказала бы инспектору всю правду, казались слишком слабыми и недостойными аргументами. Нет, даже стремление раскрыть истину для мистера Торнтона, как это обещал сделать мистер Белл, было очень малым – пусть и милым – соображением теперь, когда смерть заново научила ее, какой на самом деле являлась жизнь. Если бы весь мир говорил, вращался и хранил молчание с намерением обмануть ее, если бы самые важные интересы находились под угрозой, а самые дорогие жизни подвергались опасности, если бы никто не узнал о ее правде и лжи, чтобы воздать ей честь или презрение прямо там, где она стояла в присутствии Бога, Маргарет молилась бы и просила сил, чтобы действовать правильно.

Глава 49
Вдыхая безмятежность

По солнечному пляжу она медленно брела,

От нерешимости порою замирая.

Печаль ее была спокойна и светла.

Томас Худ. Геро и Леандр

– Неужели Маргарет лишилась наследства? – прошептала Эдит, обращаясь к мужу, когда они остались наедине в своей комнате после его печальной поездки в Оксфорд.

Перед тем как задать этот вопрос, она, встав на цыпочки, притянула голову супруга к себе и попросила его не осуждать ее любопытство. Однако капитан Леннокс не знал, что ответить. Если он и слышал что-то о наследстве, то не обратил на это внимания. В любом случае, каким могло быть состояние профессора маленького колледжа? О чем вообще тут говорить? Он и так не хотел брать с Маргарет плату за проживание, а ее ежегодный вклад в семейный бюджет по двести пятьдесят фунтов стерлингов был чем-то нелепым и чрезмерным, учитывая тот факт, что она не пила вина. Эдит сердито оттолкнула мужа, опечаленная тем, что ее надежды лопнули, как мыльный пузырь. Однако через несколько недель она пришла к нему, пританцовывая от радости, и сделала низкий реверанс.

– Я была права, а ты ошибался, мой благородный капитан. Маргарет получила письмо от адвоката, и она теперь является наследницей имущества. По завещанию ей приходится около двух тысяч фунтов. Плюс собственность в Милтоне, которая по нынешней стоимости оценивается в сорок тысяч.

– Хм! И как она восприняла свою удачу?

– Похоже, Маргарет знала, что будет хорошо обеспечена. Но она не предполагала, что наследство будет таким большим. Прочитав письмо адвоката, она побледнела и сказала, что боялась чего-то подобного. Но ты же знаешь ее склонность к преувеличениям. Это скоро пройдет. Мама начала поздравлять ее, а я выскользнула из гостиной и побежала к тебе, чтобы все рассказать.

По общему согласию семьи юридическим советником Маргарет был назначен мистер Леннокс. Будучи несведущей в тонкостях бизнеса, она постоянно обращалась к нему за помощью. Он стал ее поверенным в делах: приносил на подпись бумаги и с радостью обучал ее таинствам закона.

– Генри, – однажды лукаво произнесла Эдит, – надеюсь, ты ведешь эти долгие беседы с Маргарет не просто так? Знаешь, чего я от них ожидаю?

– Нет, не знаю, – покраснев, ответил он. – И хочу, чтобы ты не рассказывала мне об этом.

– Прекрасно. Тогда я не буду возражать против визитов мистера Монтегю. В последнее время муж начал приглашать его в наш дом слишком часто.

– Как пожелаешь, – с напускным равнодушием сказал мистер Леннокс. – То, о чем ты думаешь, может случиться, а может, и нет, но на этот раз, прежде чем совершить еще одну ошибку, я должен убедиться, что у моих надежд имеется основание. Приглашай кого хочешь. Это может звучать невежливо, Эдит, но если ты вмешаешься в наши отношения, то все испортишь. Она долгое время избегала меня, и ее сердце Зенобии только теперь начинает оттаивать. Если бы Маргарет была язычницей, она вполне могла бы стать Клеопатрой.

– Что касается меня, то я рада, что она христианка, – смягчившись, ответила Эдит. – На самом деле я знаю лишь несколько таких людей.

Той осенью Маргарет не побывала в Испании. Она до последнего надеялась, что какой-нибудь счастливый случай призовет Фредерика в Париж, где они с легкостью могли бы встретиться, если бы кто-то согласился сопровождать ее во Францию. Вместо Кадиса ей пришлось довольствоваться Кромером. Это курортное место нравилось Ленноксам и тете Шоу. Им всем хотелось, чтобы она поехала с ними, и поэтому, в силу своих характеров, они поленились поспособствовать ее собственному желанию. Возможно, Кромер был лучшим вариантом для нее. Ей нужно было восстановить телесные силы и ослабить нервное напряжение.

Среди других утраченных надежд было ожидание, что мистер Белл расскажет мистеру Торнтону о тех событиях, которые привели к несчастному случаю и последующей смерти Леонардса. Каким бы ни было его мнение и как бы оно ни изменилось с того времени, Маргарет хотелось, чтобы он правильно понимал причины ее поступка. Это принесло бы ей удовольствие и покой, которого она отныне будет лишена до конца своей жизни, если только не отбросит в сторону все мысли о мистере Торнтоне. После тех событий прошло много месяцев. Со смертью мистера Белла она потеряла свой последний шанс на объяснение. Ей, как и многим другим людям, придется признать, что ее неправильно поняли. Несмотря на все убеждения, что ее случай был вполне обычным, сердце девушки болело и жаждало одного: чтобы однажды, через годы и годы, возможно, перед самой смертью, он все-таки узнал, какому искушению она подвергалась. Ее не интересовало, каким образом и от кого он получит необходимые сведения. Главное, чтобы получил. Однако это желание тоже было тщетным. Приучая себя к смирению, она решила всем сердцем и силой духа обратиться к той жизни, которая простиралась прямо перед ней, и прожить ее наилучшим образом.

В Кромере она привыкла часами сидеть на пляже и смотреть на волны, которые в своем бесконечном движении набегали на покрытый галькой берег. Ей нравилось следить за далекими гребнями, неожиданно возникавшими на фоне неба и бликов света на темной воде; нравилось слушать, почти не осознавая звуков, вечный псалом, звучавший от начала мира. Обхватив руками колени, Маргарет безучастно сидела на берегу и насыщалась покоем. Тем временем ее тетя Шоу делала покупки в магазинах, а Эдит с супругом совершали конные прогулки и осматривали окрестные достопримечательности. Няни и гувернантки, выгуливая своих маленьких подопечных, по нескольку раз проходили мимо девушки и с удивлением шептались, недоумевая, что за объект она так пристально разглядывала день за днем. Когда семья собиралась во время обеда, Маргарет была такой задумчивой и молчаливой, что Эдит заподозрила у нее хандру. Она с радостью приветствовала предложение мужа о том, чтобы в октябре, когда Генри Леннокс вернется из Шотландии, пригласить его к ним на неделю в Кромер.

За время долгих размышлений Маргарет в конце концов расставила события по своим местам – по их значимости относительно ее прошлой и будущей жизни. Эти часы, проведенные у моря, не были потеряны, как понял бы любой проницательный человек, наблюдавший, как менялось ее лицо. На нем все чаще появлялось выражение уверенной в себе женщины. Мистер Генри Леннокс был поражен такими изменениями.

– Могу сказать, что морской курорт пошел мисс Хейл на пользу, – произнес он, когда Маргарет покинула комнату после семейного обеда. – Она выглядит на десять лет моложе, чем когда жила на Харли-стрит.

– Это из-за шляпки, которую я купила ей, – триумфальным тоном заявила Эдит. – Я с первого взгляда поняла, что шляпка будто создана для нее.

– Прошу прощения, – сказал мистер Леннокс с той легкой снисходительностью, которую он обычно использовал в разговорах с Эдит. – Я знаю разницу между чарами одежды и колдовством красивых женщин. Никакая шляпка не сделала бы глаза мисс Хейл такими блестящими и одновременно мягкими, а губы – сочными и алыми. Ее лицо будто наполнено умиротворенностью и светом. Она становится похожей, причем все больше и больше, на Маргарет Хейл из Хелстона.

С этого момента умный и амбициозный мужчина направил все свои силы на завоевание Маргарет. Он был восхищен ее красотой и очарованием. Генри Леннокс ценил ее неординарный ум, который мог охватывать, как он думал, любые темы, близкие его сердцу. Он рассматривал богатство Маргарет как часть ее социального статуса и прекрасного характера. Однако он понимал, какие карьерные перспективы могло обеспечить ему это состояние. Конечно, он вскоре добьется успеха и такого уважения, что с лихвой возместит ей использование ее средств, но это будет позже. Возвращаясь из Шотландии, Генри Леннокс заехал в Милтон по делам, связанным с ее собственностью. Быстрым взглядом опытного адвоката, готового в любое время оценить доходы и расходы своего клиента, он увидел много дополнительных возможностей для ежегодного увеличения процентов на арендуемую землю и жилье, которыми Маргарет владела в процветающем и развивающемся городе. Он был рад, что их нынешние отношения – между клиентом и юридическим советником – постепенно вытеснили воспоминания о том неудачном дне в пасторате Хелстона. В результате он получил возможность близкого общения с ней, не считая тех возможностей, которые возникали благодаря дальним родственным связям.

Маргарет была единственной, кто охотно слушал его рассказы о Милтоне, хотя он не встречался там с людьми, которых она знала. Когда о Милтоне говорили ее тетя и кузина, их тон был насыщен презрением и отвращением. Маргарет со стыдом вспоминала, что испытывала такие же чувства, когда впервые приехала в город ткачей. Но мистер Леннокс почти превзошел ее в своем восхищении Милтоном и его обитателями. Их энергия и сила, упрямое мужество в борьбе за выживание, кипучая жизнь покорили и захватили все его внимание. Он не уставал говорить о милтонцах и часто забывал, насколько эгоистичными и материальными были поставленные ими цели, которых они добивались своими неустанными усилиями. Однажды Маргарет, несмотря на удовольствие, получаемое от беседы, указала, что все благородные и восхитительные достижения Милтона были испятнаны грехом. Генри Леннокс предложил ей несколько других тем, довольно интересных, но она вдруг стала краткой и скупо отвечала на его вопросы. Однако когда речь снова зашла об особенностях даркширского характера, в ее глазах появился блеск, а на щеках – румянец.

Когда они вернулись в столицу, Маргарет выполнила одно из решений, принятых на побережье, – она взяла свою жизнь в собственные руки. До поездки в Кромер она послушно подчинялась правилам тети, словно по-прежнему была маленькой напуганной девочкой, которая плакала перед сном в свою первую ночь, проведенную в особняке на Харли-стрит. Но в часы размышлений на морском берегу она поняла, что сама должна отвечать за свою жизнь. Она знала, чего хотела добиться. И прежде всего Маргарет попыталась уладить самое большое затруднение для женщин – решить для себя, в какой мере следует подчиняться авторитетам и насколько можно отдалиться от них ради личной свободы. Миссис Шоу была добродушной женщиной, и Эдит унаследовала это прекрасное семейное качество. Возможно, Маргарет имела самый плохой характер из них троих, потому что проницательность и чрезмерное воображение делали ее ранимой и вспыльчивой. Кроме того, недостаток ласки в раннем детстве сделал ее гордой и несговорчивой девушкой. Но она обладала неописуемой детской непосредственностью, которая – даже в редкие моменты упрямства – придавала ее манерам неотразимый шарм. И теперь она, наказанная тем, что весь мир называл ее удачей, очаровала неуступчивую тетю и заставила ее согласиться со своим желанием. Другими словами, тетя Шоу признала ее право следовать своим представлениям о долге.

– Только не будь излишне радикальной, – взмолилась Эдит. – Мама хочет, чтобы ты обзавелась лакеем. Я знаю, ее просьба не понравится тебе, потому что от лакеев одни неприятности. Но только порадуй меня, дорогая, и не проявляй свой нрав. Это все, о чем я тебя прошу. Каким бы ни было твое отношение к лакеям, не огорчай мою маму.

– Не бойся, Эдит. Когда слуги пойдут обедать, я при первой возможности упаду в обморок тебе на руки. И когда твой муж начнет разжигать потухший камин, а ребенок заплачет, тебе захочется, чтобы рядом оказалась своенравная и решительная женщина, способная справиться с любой возникшей неожиданностью.

– А ты не станешь слишком благонравной? Не перестанешь шутить и смеяться?

– Только не я. Получив самостоятельность, я буду еще счастливее, чем прежде.

– И ты позволишь мне покупать для тебя платья? Иначе твои наряды быстро выйдут из моды.

– На самом деле я хотела бы покупать их сама. Ты можешь приходить ко мне, когда пожелаешь, но никто не будет навязывать мне свои вкусы.

– Боюсь, ты начнешь носить коричневые и серые одежды, чтобы скрывать грязь, которую будешь собирать в кварталах для бедноты. Хорошо, что ты согласилась взять с собой два косметических набора, купленных у старого Адама.

– Эдит, я останусь прежней, что бы вы с тетей ни фантазировали обо мне. Но раз я не обзавелась мужем и детьми для выполнения семейных обязанностей, мне придется найти себе другие занятия, кроме приобретения шляпок и платьев.

На созванном Эдит семейном совете с участием ее матери и мужа было решено, что, возможно, новые планы Маргарет еще больше привяжут ее к Генри Ленноксу. Главное – удерживать ее от других знакомых, у которых были сыновья или братья подходящего брачного возраста. И нужно сделать все, чтобы на званых обедах и ужинах Маргарет не получала такого удовольствия от общества мужчин, как в компании их Генри. Тем более что остальных поклонников, привлеченных ее красотой и слухами о богатстве, с неизменным постоянством отпугивали презрительные улыбки Маргарет. Эти робкие воздыхатели выбирали себе других, менее привередливых красавиц или наследниц с большим состоянием. И действительно, между Генри и мисс Хейл постепенно установилась более близкая дружеская связь, но они не терпели даже малейшего вмешательства в их отношения.