Текст книги "Очаровательная сумасбродка"

Глава 31

Холли в который уже раз провела рукой по своим аккуратно уложенным кудряшкам и подтянула лиф, чтобы убедиться, что платье сидит на ней так, как надо. В это утро она уже много раз смотрелась на себя в зеркало, и теперь, следуя за ливрейным лакеем по, казалось, бесконечному коридору, Холли то и дело едва не сворачивала себе шею, чтобы взглянуть на свое отражение в каждом зеркале, мимо которого они проходили.

– Да будет тебе волноваться. – Теплая рука Колина на мгновение дотронулась до ее плеча. – Ты выглядишь безупречно.

Холли благодарно улыбнулась ему, понимая в то же время, что то, как она выглядит, не имеет теперь никакого значения. Безупречно или нет, через несколько мгновений ее судьба – их судьбы – будет решена. Она не понимала, как Колину удается сохранять спокойствие.

Наконец лакей – высокий красивый молодой человек с темными курчавыми волосами – остановился там, где коридор неожиданно заканчивался перед несколькими резными дверями из красного дерева высотой в два раза больше, чем он. Перед каждой дверью стояли по два лакея в ливреях королевских цветов – красного с черным. Они слегка расставили ноги, а их правые руки лежали на эфесах сверкающих шпаг. Их взгляды были устремлены поверх голов Колина и Холли куда-то вдаль.

– Здесь я должен вас оставить, – сказал лакей.

– Благодарю вас за все, Роджер, – промолвила Холли.

Роджер ушел, а Холли подняла глаза на двух королевских стражей. Одна из дверей тут же отворилась. И они оказались в королевских покоях. Колин низко поклонился, а Холли сделала глубокий реверанс, успев бросить быстрый взгляд на синие шелковые оборки, обрамляющие лицо цвета слоновой кости. Смотреть в лицо Виктории она не решалась.

Королевские посланцы приехали за ними в Мастерфилд-Парк двадцать четыре часа назад, и все эти сутки Холли снова и снова повторяла про себя ложь, которую придумала для королевы. Сможет ли она вслух произнести лживые слова, нарушив тем самым сакральное обещание, которое много лет назад они с сестрами дали одним солнечным днем в розовом саду дяди Эдварда?

Жеребец вернется в Девоншир – не только из-за проклятия, но и потому, что это правильно, потому что он должен жить свободной жизнью в своем табуне, с такими же животными, как он, и, быть может, под надежной защитой духа Брианонн. Для Холли это означало предстать перед королевой, своей подругой, и предать веру Виктории в нее. Голова у Холли все больше шла кругом…

Двери у нее за спиной закрылись с пугающим хлопком, от которого Холли едва не подскочила. Где-то впереди нее знакомый голос спокойно произносил какие-то слова, потом послышался звук быстрых удаляющихся шагов, и снова хлопнула дверь. Холли не понимала, что происходит, но поднять глаза была не в состоянии. А потом…

– Холли, дорогая моя, ты же понимаешь, что все эти формальности ни к чему. Мы теперь одни, я даже Лезен отослала. – Перед взором Холли появились мягкие, чуть пухлые руки, тянущиеся к ее рукам. Она ухватилась за них и позволила себе выпрямиться.

Подняв наконец глаза, Холли встретилась взглядом с королевой.

– Ваше величество, я умоляю вас понять…

Виктория широко улыбнулась.

– Я ведь уже сказала – формальности нам не нужны, – повторила королева. – И если кто-то кого-то должен о чем-то молить, так это я – тебя, моя дорогая Холли.

Холли обменялась с Колином недоуменными взглядами.

– Я не понимаю…

– Разумеется, речь идет о жеребце! Боже мой, Холли, только подумать, какое задание я тебе дала – мурашки по коже! А вы, лорд Дрейтон… Господи, что я о вас напридумывала! Разумеется, я ошибалась. Очень ошибалась. Именно поэтому я пригласила к себе и вас, сэр. Уж не знаю, что из этой истории вам рассказала мисс Сазерленд, но я решила, что должна сделать небольшое признание, надеясь, что вы оба простите меня.

Удивление и смущение, смешанные с робкими ростками надежды, заставили брови Холли взметнуться вверх.

– Принц Фредерик вернулся раньше времени. Точнее, вчера утром, – стала объяснять королева. – И он направился прямо в конюшню, чтобы проведать подаренного ему жеребца. Мой главный конюх – если помнишь, его зовут Уильям – отправил мне записку с предупреждением, поэтому, само собой, я тут же бросилась в конюшню, чтобы объяснить принцу, что случилось, и извиниться перед ним. И знаете, что произошло? – Не отпуская рук Холли, Виктория закинула голову назад и рассмеялась. – Мне не пришлось ничего объяснять! Фредерик ничего не заметил. Он был в восторге от жеребца, он от души благодарил меня, и вдруг я поняла, какую же глупость совершила. Господи, я отправила тебя искать «настоящего» жеребца, в то время как он преспокойно стоял в деннике моей собственной конюшни!

Отпустив одну руку Холли, Виктория смахнула с глаз слезы радости.

– Правда, – продолжила она, – я даже не представляю, что на меня нашло. Должно быть, ты решила, что я сошла с ума, однако ты беспрекословно отправилась выполнять мою просьбу – как самый верный и преданный друг. Спасибо тебе, моя дорогая! Спасибо, добрая душа! И прости меня, пожалуйста!

И снова Холли недоуменно покосилась на Колина, но тот ответил ей лишь едва заметным пожатием плеч. А потом она посмотрела на Викторию.

– Так вы говорите… что все в порядке?

– Разумеется, именно это я и говорю! И чтобы доказать тебе, как я сожалею о своем приказании, я прошу тебя и твоих сестер поехать на открытие Королевских скачек в Аскоте в королевской процессии. И вас тоже, лорд Дрейтон. Вас всех посадят в почетную карету, которая будет следовать сразу за моим экипажем. А потом вы сможете наблюдать за скачками из королевской ложи. – Но тут лицо королевы изменилось – казалось, что-то внезапно осенило ее. – Да, но это же недостаточная награда за те неприятности, которые я на вас навлекла!

Холли на это лишь махнула рукой.

– Не нужна никакая награда, – сказала она. – С меня довольно того, что вы удовлетворены, и я безумна рада узнать, что все хорошо закончилось. – На этот раз Холли посмотрела на графа с улыбкой, скрыть которую была не в состоянии. – Честное слово.

– Нет, так не пойдет, – покачала головой Виктория. – Я должна тебя как-то наградить.

Колин учтиво поклонился ее величеству.

– Мадам, смею ли я предложить вам кое-что?

– Слушаю вас, лорд Дрейтон, – кивнула Виктория.

Граф взял руку Холли двумя руками.

– Ваше величество, я хочу взять на себя смелость и попросить у вас руки этой леди, – проговорил он.

– Правда? – Виктория с радостной улыбкой по очереди посмотрела на них, ей явно пришлось по душе предложение лорда Дрейтона.

– Да, мадам. И мне хотелось бы как можно скорее сыграть свадьбу. Мы даже подумывали – с вашего позволения, разумеется, – попросить специальную лицензию и разрешение пожениться тайком, где-нибудь далеко. Мы просто не хотим ждать больше, чем необходимо.

– Кажется, я понимаю, – сказала королева. – Если бы только я сама могла тихо выйти замуж, как и когда хочу… – Она решительно кивнула: – Да! Если вы оба желаете именно этого, считайте это моим подарком тебе, Холли.

Боже правый! Не то чтобы Холли сомневалась в том, что хочет стать женой Колина, но получение от Виктории разрешения на брак влекло за собой еще одну ложь или, точнее, некоторое искажение фактов. Едва прочитав послание, в котором сообщалось о судьбе его отца, Колин аккуратно снова запечатал письмо и убрал его. Он заявил, что не желает портить Королевские скачки в Аскоте, предстоящий бал и помешать своей матери сделать объявление об их помолвке. Но еще больше ему не хотелось, как полагается, год ходить в трауре и так долго дожидаться свадьбы. Так что письмо «будет получено» лишь после того, как они оба произнесут брачные клятвы.

– Мой отец и без того сделал немало плохого в нашей жизни, – напомнил он Холли перед приемом у королевы. – Так что на этот раз – и, быть может, впервые в своей жизни – Таддеус Эшуорт сделает нам одолжение и согласится помочь нам, пусть даже и из своей водной могилы. Да, мы отдадим ему положенные почести, но лишь после того, как бесповоротно станем счастливыми супругами. Нужно быть мудрее, моя дорогая.

А сейчас Холли в порыве радости обняла свою подругу детства.

– Спасибо тебе, моя дорогая! Да, да, именно этого я хочу! И это единственное, чего я хочу!

Холли чуть отступила назад, чтобы заглянуть в эти большие серьезные глаза, которые так мало изменились за годы, ведь именно такими были глаза у одиннадцатилетней принцессы, которой когда-то Холли и ее сестры поклялись в верности. Чувствуя, что ее собственные глаза застилает слезами, Холли проникновенно проговорила:

– Я хочу, чтобы ты была так же счастлива, как и я. Я хочу, чтобы тебя полюбил хороший человек, самый лучший из людей, и чтобы ты поняла, что он любит тебя такой, какая ты есть, что он будет поддерживать тебя и никогда тебе не изменит.

Глаза Виктории тоже наполнились слезами, отчего они стали казаться еще больше, и в их мерцающей глубине отражались переполняющие Холли чувства.

– Боже правый, – прошептала она дрожащими губами. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Волшебство какое-то!

Холли бросила любящий взгляд на мужчину, который с улыбкой стоял рядом с ней, причем улыбался он не столько губами, сколько своими чистыми, прекрасными и честными голубыми глазами.

– Да, Виктория, это волшебство. Но я поняла одну вещь: волшебство случается, когда ты позволяешь себе в него поверить.

Эпилог

– Да, доброй ночи, миссис Эдделсон. Не беспокойтесь! Я запрусь на ночь. И пожелайте от меня мистеру Эдделсону приятного вечера. – Сидевшая на высоком табурете у прилавка книжного магазина «Найтсбридж» Уиллоу оперлась на локоть и положила на ладонь подбородок.

Она должна быть счастлива. В конце концов ей есть за что быть благодарной. Две недели назад Лорел родила здорового мальчика. Они с Эйданом назвали его Эдвардом Роланом в честь «дяди», который их воспитал, и отца, которого они не знали, но который умер, защищая их.

Спустя несколько дней Холли и Колин тайком уехали в Шотландию, в Гретна-Грин. Герцогиня Мастерфилд не передумала устраивать свадебный бал, но когда Уиллоу в следующий раз увидит Холли и Колина, они уже будут мужем и женой. Тем временем Айви наслаждалась приближающимся материнством с той же жаждой жизни, которую испытывала к научным знаниям. Айви стала записывать описание всех своих симптомов в небольшой тетрадке, чтобы потом опубликовать эти записи в качестве пособия для будущих матерей.

Все это и привело Уиллоу в книжный магазин. Когда она не помогала Лорел с маленьким Эдвардом, проводить тут время было интереснее всего. Малыш был чудесным, очаровательным, и Уиллоу нравилась роль его тетушки, однако она признавалась себе, что он то и дело напоминает ей о том, чего она сама лишена.

Уиллоу вздохнула, испытав приступ душевной боли – один из многих за последние месяцы, которые неожиданно охватывали все ее существо, чтобы терзать ее сердце. В Мастерфилд-Парке она совершила чудовищную, ужасную ошибку, но исправить ее было нельзя. В тот вечер, когда Уиллоу с сестрами узнали правду о своих родителях, Брайс попытался поговорить с ней. Задать ей какие-то вопросы. Но его взгляд… переполняющие его чувства, которые Уиллоу увидела в его глазах, – все это испугало ее. Ее мир только что перевернулся вверх дном, и ей нужно было немного времени и покоя, чтобы осмыслить эти невероятные перемены и смириться с ними. Ей тоже хотелось многое сказать Брайсу, но слова, которые она произносила, оказывались какими-то пустыми и неправильными, суровыми и нетерпеливыми. И он воспринял их как отказ.

После этого его отношение к ней изменилось. Брайс больше не искал ее общества, не сидел возле нее в гостиной перед ужином, не приглашал ее прогуляться с ним в конюшню. А когда для нее настало время уехать из Мастерфилд-Парка, он ограничился сухим «до свидания», моргнул своими темными, встревоженными глазами да быстро махнул изуродованной шрамами рукой.

С болью и тяжестью в сердце Уиллоу соскользнула с табурета и, едва волоча ноги, добрела до выходной двери с ключом в руках, чтобы запереться на ночь. Она уже было сунула ключ в замочную скважину, но тут с улицы раздался цокот копыт и стук колес по мостовой. Но эти звуки тут же стихли: экипаж остановился напротив магазина. А еще через мгновение послышался стук в дверь, который эхом прокатился на крошечному магазинчику.

Уиллоу тихонько вскрикнула. Неужели это Виктория? Не настала ли для нее очередь стать тайным агентом ее величества? На несколько секунд боль, давящая ей грудь, унялась. Уиллоу подошла к окну и отодвинула в сторону занавеску, чтобы выглянуть наружу. Все ее надежды мгновенно рухнули, потому что остановившийся перед магазином экипаж не имел ничего общего с элегантной королевской каретой, которая подъезжала сюда уже трижды. Нет, это был двухколесный экипаж, открытый и спортивный, – в таком Виктория не ездила никогда.

Просто кто-то приехал сюда за книгой, со вздохом подумала Уиллоу. В дверь постучали еще раз, и она открыла. Высокая фигура, чуть пригнувшись, замерла в дверном проеме.

– Уиллоу… То есть, простите, мисс Сазерленд, я рад, что вы здесь.

От удивления она открыла рот. Вот чудо! Брайс прижал одну из своих изуродованных рук к груди, словно его сердце болело так же сильно, как и ее.

– Мисс Сазерленд, могу я войти?

Уиллоу смахнула слезы с глаз.

– Да. Да, конечно! Простите меня. Просто я так… удивилась, увидев вас здесь. Я и не слышала, что вы в Лондоне.

– Я приехал только сегодня днем. – Его шаги гулко застучали по полу, казалось, он занял собой все пространство магазина. Уиллоу внезапно стала задыхаться, как будто Брайс Эшуорт поглотил весь кислород в комнате.

– Вы здесь по делам? – хриплым голосом спросила она.

Брайс покачал головой. Несколько мгновений он не говорил ни слова, просто смотрел на нее с каким-то незнакомым выражением на обычно серьезном лице. Уиллоу даже не могла описать это выражение. Он удивлен? Рад? Узнал какую-то тайну о ней? Или приехал только для того, чтобы изумленно поглазеть на нее?

– Может, вы ищете какую-то определенную книгу? – спросила она, обводя рукой полки с книгами.

Брайс опять только покачал головой, непонятное выражение на его лице стало еще более таинственным, а глаза потемнели, как вечерние тени. Наконец его грудь всколыхнулась, плечи приподнялись. А когда они вновь опустились, образовав ровную, прямую линию, он промолвил:

– Я приехал, чтобы увидеть вас, мисс Сазерленд. И привезти вам то, что вы забыли в Мастерфилд-Парке.

– Забыла? – Недоумевая, что же это может быть, Уиллоу стала вспоминать.

– Закройте глаза, – попросил ее Брайс.

– Зачем?

– Прошу вас, мисс Сазерленд!

– О, ну хорошо. – Уиллоу едва сдерживалась, чтобы не приподнять веки и не подсмотреть, особенно когда она услышала, что Брайс подошел ближе, когда она ощутила жар его тела у своей щеки и услышала тихий шорох одежды. Святые небеса! Ей не хватало воздуха, она сгорала от любопытства, ей было нужно…

– Протяните вперед руки.

Уиллоу сделала то, о чем он попросил, – вытянула вперед руки ладонями вверх. Ее пальцы дрожали. Ее сердце рвалось прочь из груди.

– Вот, – прошептал он, и что-то теплое, мягкое и меховое прикоснулось к ее коже.

– Боже мой! – Открыв глаза, Уиллоу увидела котенка в золотистую полосочку, который свернулся клубочком на ее ладонях. Взгляд его маленьких глазок был устремлен прямо на нее. Потом один глаз моргнул, а крохотный розовый язычок испробовал кончик ее пальца на вкус. – Боже, какая прелесть!

Уиллоу заглянула в серьезные глаза Брайса.

– Котята уже подросли, и их можно забирать у мамочки, поэтому я взял на себя смелость выбрать для вас котенка. – Он улыбнулся с некоторым самодовольством. – Видите ли, эта кошечка напоминает мне вас – она вся такая золотистая, нежная и женственная. При этом в ее глазах горит озорной огонек, разглядеть который дано не каждому.

У Уиллоу перехватило горло.

– Вы совершенно правы, – прошептала она. – Большинство людей его не видит.

– Зато его разглядел я – с самого начала. – Брайс наклонился ближе к ней, и исходящий от него мужской аромат разбередил все ее чувства. Он осторожно погладил крошечную головку котенка пальцем, на котором виднелся старый шрам. – Она вам понравилась?

– О!.. – только и смогла выдохнуть Уиллоу. Поднеся кошечку к губам, она поцеловала ее головку именно в то место, до которого только что дотрагивался Брайс. А потом потерлась об нее носом. – Она очень мне нравится! Больше всего на свете люблю котят. А откуда вам это известно?

– Достаточно одного взгляда на вас, Уиллоу, чтобы увидеть очевидное.

Прижав котенка к груди одной рукой, другую она протянула Брайсу.

– Благодарю вас, милорд. Благодарю от всей души!

– Называйте меня Брайсом. – Он взял ее руку, осторожно подержал ее в своей ладони, а затем рывком привлек Уиллоу к себе. Когда их тела соприкоснулись, а головы едва не стукнулись друг о друга, Брайс приподнял ее подбородок и крепко поцеловал – так, как ее никто никогда не целовал. Но именно о таком поцелуе Брайса и только Брайса Уиллоу мечтала все эти недели.

Когда поцелуй прервался, Уиллоу была так переполнена радостью, что не могла не улыбнуться ему; впрочем, и он был не в состоянии сдержать улыбку. А потом оба рассмеялись, и их смех так удивил котенка, что он вонзил маленькие, но острые коготки в ее рукав.

– Ох! – со смехом воскликнула Уиллоу. Убрав руку с плеча Брайса, она прижала его драгоценный подарок к груди двумя руками. – Брайс, вы останетесь на чай и поможете мне придумать для нее имя?

– Я очень надеялся, что вы меня об этом попросите.

С этого и началось собственное приключение Уиллоу Сазерленд.