Текст книги "Ж… замечательных людей"

Смена
26 августа 2007 г.

Раньше я писала дневник чуть ли не ежедневно. А сейчас мне некогда! Вот уже месяц как я, Пол и коллектив клиники «Репродукция» трахаемся, чтобы завести ребенка.

Уколы, от которых дико ломит задницу. От одних таблеток меня тошнит, от других – звенит в ушах. А ведь наш будущий карапуз ничего не оценит… Его еще нет на свете, а у меня к нему нежность. Опять шансы, как при игре в рулетку. Черное или красное? Или вообще зеро?

Рассказала маме про нашу затею. Она уже смирилась, что я непутевая по женской части, а тут…

– Господи, радость-то какая! – прошептала она.

По ее дрогнувшему голосу я поняла, что мама плачет.

– Мамуль, ты чего?

– Я до сих пор помню, как держала тебя на руках. Папа спит, а я встану кормить – у тебя головенка мокрая, вспотела вся… Держу на руках и боюсь дышать… И ничего дороже нет…

Мама плакала потому, что это нечто особенное, непередаваемое словами: твоя дочь – самое дорогое существо – вдруг понимает, как ты ее любишь. Потому что сама начинает любить точно так же – безумно, безотчетно, первобытно.

Мама рассказывала, что каждый день молится о нас с Лелей. Не Богу, а всему миру, и нам тоже: «Доченьки мои! Пусть у вас все будет хорошо!»

У мамы не одна, а три жизни: это от нее уходили мои мужчины, это у нее в почках обнаружили камни. Мои книги, Лелина вера принадлежат ей без остатка.

– Все поменяется, – сказала мама. – Ты будешь смотреть на ребенка, на свои руки, на ваше отражение в зеркале: «Неужели это я сделала? Как? Я же не умею!» А ответа нет: ты просто понимаешь, что создала чудо из небытия.

Государства, мужчины, карьера, красота – все проходит. А материнство – это навсегда, что бы ни случилось.

– Мам, дети – это счастье?

– Нет. Счастье – это свобода и покой; дети – это любовь. А если любишь – ни свободы, ни покоя не будет.

Все вернулось к Инь и Ян – двум изначальным противоположностям, связанным в одно целое. Любить – жить для других. Быть свободным и спокойным – жить для себя.

Рука правая, рука левая: отними любую – будешь инвалидом.

Только рядом, дополняя и уравновешивая, – дракон и тигр, идущие по кругу.

Новый мир
27 августа 2007 г.

Две недели назад Люси подошла ко мне:

– Мне нужен отпуск. Я посочувствовала:

– Что, совсем Ронский-Понский достал?

– Нет. Моя подруга Анна приглашает меня в археологическую экспедицию в Мексику. Это заброшенное индейское поселение в пустыне. В шестнадцатом веке его жители вымерли от оспы, а дома очень хорошо сохранились. Их нужно раскопать.

За окном палило калифорнийское солнце; воздух над асфальтом колыхался от зноя…

– Вставать будем в пять утра, чтобы успеть поработать до солнцепека, – мечтала Люси. – Кругом кактусы, небо высокое-превысокое… Недавно там, на раскопе, нашли золотую подвеску…

В ее глазах горели отблески сокровищ, а в моих – разве что отсвет монитора. Я в такую жару даже за хлебом съездить не могу.

– Отправляйся, конечно, если тебе надо.

Я чувствовала себя старее, чем самый древний скелет на индейском кладбище.

Вскоре Люси уже была на раскопе. В лагере кипела жизнь: техники возились с образцами, рабочие подготавливали инструмент, на кухне шаманила повариха Камил – огромная женщина-баобаб.

Начальник экспедиции Сандро потащил Люси по своим владениям.

– Здесь был храм, – показал он ей квадратную яму. – А вон там – амбар; дальше по улице – остатки жилого дома.

– А где у них тут ювелирный магазин? – улыбнулась Люси.

Сандро укоризненно покачал головой.

– Изделия из драгоценных металлов, как правило, обнаруживаются на покойниках. Но мы не разрешаем новичкам копать могилы. Твое место будет на деревенской помойке: там тоже весьма интересные находки попадаются.

Во время ужина Анна представила Люси будущих коллег:

– Это наш археобиолог Дэвид, – шепотом объясняла она. – Умеет жрать саранчу и пить из лужи. Говорит, что так делал Иоанн Креститель. Это компьютерщик Самуэль. Если тебе нужен лак для ногтей или тушь – обращайся.

В том же духе были охарактеризованы техники, рабочие и начальство.

В этот момент к кухне подошел белокурый ангел в майке с надписью «Иисус Христос – суперзвезда». Люси перевела взгляд на Анну. Та выкладывала из макарон слово: «Забудь».

Подъем в лагере объявлялся с помощью матюгальника. Овсянка на завтрак, чашка паршивого кофе из бачка… Так до конца и не проснувшись, Люси полезла за остальными в раскоп, где находилась индейская помойка.

Джентльменам выдали по лопате, а леди – по совку и кисточке.

Собираясь в экспедицию, Люси втайне надеялась, что среди археологов можно встретить приличного парня. Но даже ангел Марио оказался не на высоте.

Сначала никто не мог понять, почему он брезгует стряпней Камил и при этом остается жив-здоров.

– Святым духом питается! – восторгался археобиолог Дэвид.

Вскоре оказалось, что запасы «святого духа» лежат где-то в тайнике среди кактусов – ангел припер их из дома и надежно спрятал от общественности. Каждый вечер Марио застегивался в палатке, включал мощный фонарь и на виду у всех устраивал театр теней: жрал тушенку и пил кока-колу.

Сандро с Камил ездили за продуктами раз в неделю. Археологи радовались их возвращению до поросячьего визга. Макароны – о-о-о! Сухое молоко – а-а-а! Ящик мороженого – экстаз!

Но однажды джип Сандро не вернулся. Солнце зашло; по лагерю поползли тревожные слухи. Начальство нас бросило? На него напали бандиты и отобрали наше мороженое? Черная оспа? Марсиане?

Сотовой связи не было. До ближайшего города 30 миль пешком. Из имеющихся продуктов – мешок риса, ящик консервов и упаковка перца красного, жгучего. Воды – три канистры.

По утру на работу никто не вышел. Посовещавшись, народ решил выставить на холме часового – следить, не появится ли начальство. Но прошел день, другой, а от цивилизации не было ни слуху, ни духу.

На третьи сутки на горизонте показался вездеход. Археологи принялись махать белыми платками.

– Э-эй! Стойте! Спасите нас! – вопил в матюгальник ангел Марио.

Вездеход остановился. Когда пыль осела, из него вылез человек в шортах.

– Наше почтение! – сказал он. – Меня зовут Хосе Антонио.

На вид ему было около тридцати лет: смуглый, черноволосый, с головы до пят расписанный татуировками неприличного содержания.

Взяв из рук Люси бутылку с водой, Хосе Антонио жадно напился.

– Спасибо тебе, родная. У вас еще попить не будет? А то у нас даже пиво кончилось.

Он не договорил. Вездеход взревел и умчался прочь.

– В бога душу-мать!!! – завопил Хосе Антонио. – Они ж меня бросили, собаки моторные!

Он оказался переводчиком, нанявшимся к американским ботаникам, которые приехали изучать пустынную флору. До поры до времени служба его протекала гладко, но, к сожалению, Хосе Антонио понравился жене клиента.

Археологи настолько прониклись историей Хосе Антонио, что даже скормили ему тарелку риса.

– Так чего вы до людей-то не доберетесь? – спросил он, облизав ложку.

– Днем идти страшно: тут солнце жарит, как в аду. А ночью дороги не видно, – объяснила ему Люси.

Хосе Антонио оглядел ее плотоядным взглядом.

– Ну, мы, собственно, никуда не торопимся.

Хосе Антонио определили в палатку Анны и Люси.

– Спать буду посередине! – заявил он. – А вы, девочки, меня грейте.

Но спать он, разумеется, не собирался. Едва сгустилась тьма, Хосе Антонио раскинул руки и стал искать любви.

– Пшел на хрен! – шипела Люси, натягивая спальник себе на плечо. Любвеобильные переводчики никогда не внушали ей доверия.

Анна же, наоборот, подумала, что ей наконец-то привалило счастье. Некоторое время Люси мученически терпела охи, вздохи и возню, но когда ей по голове заехали ногой, вылезла наружу.

У догоравшего костра сидел Марио и грустно жевал сухарик. Его палатка находилась рядом, и он первым не выдержал накала страстей.

Хосе Антонио оказался весьма ценным приобретением для экспедиции. Он обладал неистощимым оптимизмом, менеджерскими способностями и навыками первобытного охотника.

– Дети мои! – обратился он к археологам. – Нас наверняка найдут, потому что ваши мамы скоро пригонят сюда всю мексиканскую армию. А пока наша задача – не скопытиться.

Хосе Антонио разделил всех на тройки и велел заняться добычей мяса. Люси пошла на охоту вместе с компьютерщиком Самуэлем и архео-биологом Дэвидом.

Выслеживать ящириц среди камней оказалось весьма азартным занятием.

– У нас в бойскаутском отряде был инструктор-индеец, очень красивый мужчина, – вспоминал Самуэль, стараясь схватить ящирицу отманикюренными ноготками. – Он говорил, что суп из пресмыкающихся очень даже ничего, особенно, если с перцом.

Но на суп добычи явно не хватало: за целый день охотники поймали только три хвоста и одну целую, до смерти перепуганную, ящерку, которая потом все равно сбежала.

На обратном пути Дэвид нашел дохлого орла. Он внимательно оглядел его желтые, торчащие в разные стороны ноги.

– Я думаю, это с перцем тоже пойдет.

Но питаться тухлыми орлами им не пришлось. Когда они вернулись, Сандро и Камил уже приехали. Оказалось, их задержала полиция: официально – за превышение скорости, неофициально – за сопротивление властям.

– Слушай, я ведь знаю, что вы нашли золото, – сказал полицмейстер: толстый и черноусый, как жук-навозник. – Отдай добром, а то я приеду и сам возьму.

Сандро орал, что не потерпит надругательства над наукой, что если надо, он дойдет до президента… В конце концов их отпустили, но джип так и остался стоять рядом с участком – «как вещественное доказательство».

Назад Сандро и Камил прибыли на попутке: здоровенном фургоне с надписью «Клиника Святого Иосифа. Неотложная психиатрическая помощь».

Археологи собрали совет.

– Им, видно, кто-то проболтался насчет золота, – сказал Сандро. – Они теперь с нас не слезут.

– Слезут, – пообещал Хосе Антонио. – Как, ты говоришь, зовут эту наглую собаку?

Утром он уехал на «Психиатрической помощи» в город.

– Боже мой! – переживала Анна. – Он ведь сейчас пойдет к этому полицмейстеру и набьет ему морду. И его пристрелят.

Археологи начали готовиться к самообороне. Сандро еще из города позвонил руководству университета и потребовал, чтобы экспедицию эвакуировали. Грузовики для перевозки оборудования должны были прибыть с минуты на минуту. Но первым на раскопки явился полицмейстер.

– Я к вам с инспекцией, – сказал он, поигрывая дубинкой. – Давай, показывай, что вы тут нарыли…

Но тут к лагерю подъехала еще дюжина машин. Из передней выскочил Хосе Антонио, а за ним показались вооруженные люди.

– Стоять! Руки за голову! Ошарашенного полицмейстера и его подручных обрядили в наручники.

У Сандро отвисла челюсть. Мексиканские силовики имеют настолько дурную репутацию, что ему даже в голову не пришло обратиться за помощью к властям.

– За что их арестовали? – спросил он у Хосе Антонио. – Неужели за нас?

Тот таинственно улыбнулся.

– За кактусы.

На ввереном полицмейстеру участке процветает нелегальная торговля редкими видами кактусов.

– Их называют «живые камни». Они растут очень медленно – буквально по нескольку миллиметров в год, и за здоровое растение коллекционеры готовы платить бешеные деньги. Кроме того, некоторые из «живых камней» являются мощными галлюциногенами. Индейцы испокон веков варили из них «суп», который проводит в страну духов.

Хосе Антонио был не столько переводчиком, сколько агентом правительственной природоохранной организации, отслеживающим контрабанду растений. Он нанимался к американским «ботаникам» – основным потребителям «живых камней» и через них выходил на браконьеров.

– Это мультимиллионный бизнес, – сказал он. – Местные крестьяне очень бедны и плевать хотели на охрану природы. За маленький кактус им платят столько, сколько они зарабатывают за месяц. Вот они и прочесывают пустыню. Полиция, разумеется, обо всем знает. Они и с коррупцией борются только за взятку – что уж говорить про остальное.

– Так почему за них взялись именно сейчас? – спросил Сандро. – Ведь полиция наверняка отстегивает что-то наверх.

– Время от времени правительство устраивает показательные порки. Чтобы народ знал, что с ним шутки плохи.

– Мардж, я, наверное, уволюсь, – сообщила Люси, вернувшись домой. – Мы с Анной решили, что хотим поработать на Национальную природоохранную федерацию. Хосе Антонио поможет нам устроиться.

– А как же университет? – удивилась я. – Как же самолеты?

– Мы ведь только на год сделаем перерыв. А дальше посмотрим.

Сегодня Люси собрала вещи. Мы поцеловались, попрощались, и она уехала.

– Ну что, перебираемся ко мне? – подмигнул Пол. – Жао сказал, что он согласен.

Я вдруг подумала, что мне страшно переезжать к Полу насовсем. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Я создала свой остров свободы, где я могу ходить без штанов, раскидывать газеты и петь оперные арии. У меня есть нора, куда я могу сбежать в случае чего.

Но когда родится малыш, у него должна быть нормальная семья. Так что на личном пространстве нужно ставить крест.

А Пол веселится:

– Слушай свою маму: она у тебя великий философ. Любовь и счастье – не одно и то же. Это как розетка и лампа – каждая по отдельности совершенно бесполезна, а вставишь одну в другую – и будет свет.

Молодая гвардия
5 сентября 2007 г.

Сегодня Пол сделал первый укол в живот – теперь во мне должны развиться полтора десятка будущих детей. Вычитала на этикетке, что лекарство, которым меня пичкают, производится из яйцеклеток китайских хомячков.

Ночью приснился кошмар: я снесла целую упаковку яиц, из которых вылупились хомяки.

«Родила царица в ночь НЕ ТО…»

Книжная витрина
6 сентября 2007 г.

Моим клиентам порой легче написать роман, чем определить, в каком жанре они работают. Спрашиваешь: «О чем ваша книга?» Морщат лбы: «О жизни…» Или еще лучше: «Ну, это, в принципе, любовная история, но мою книгу можно назвать и городским фарсом с элементами мистики».

Спросите лучше у меня!

Вы автор дамского романа, если ваши герои хотят друг друга, но у них ничего не получается.

Вы автор порнухи, если у них получается всегда и везде, даже когда не хочется.

Вы автор боевика, если за вашим героем охотятся женщины, злодеи и правительство. Последнее – чтобы вручить медаль.

Вы автор детектива, если при виде покойника ваш герой ищет улики, а не пузырек с валерьянкой.

Вы автор ужастика, если покойник съедает героя вместе с уликами.

Вы автор фэнтази, если ваш герой ищет магический артефакт, сражается с колдунами и спит с принцессой.

Вы автор научной фантастики, если он делает то же самое с альтернативным топливом, пиратами и бортинженером.

Вы поэт, если никто не хочет вас печатать.

Сегодня
7 сентября 2007 г.

Ладно, когда царица рожает «не то». Бывает, что рожает не та царица…

Леля примчалась ко мне, вся зареванная.

– Белла беременна!

– Ха! Круто! А чего рыдать-то?

– Джош не хочет бэбичку!

Первая реакция была – не постигаю! Как это не хочет? Я тут таблетки упаковками глотаю, на игле сижу… А он…

Леля пила минералку. Зубы стучали о стакан.

– Я к Белле кинулась. А она говорит: «Если ему не надо, я рожать не буду: делайте, что хотите».

– Откуда ты узнала, что Белла беременна? Леля шумно высморкалась.

– Я подслушала по телефону! Джош прибежал домой, как наэлектризованный. У меня сразу сердце перехватило. Спрашиваю, что случилось, а он глаза отводит. А потом Белла позвонила, и они начали ругаться…

Я слушала, как Леля клянет своего балбеса; держала ее за руку…

Не постигаю. У меня над столом висит календарь – голопятый малыш в папиных ладонях. Убрала его. Не могу смотреть.

Итоги
9 сентября 2007 г.

Кевин в шутку сказал, что у него есть личный божок, который наказывает его за все хорошее. Сделал карьеру – с женой не повезло. Хотел снять фильм в Индии – студии денег не дают. Божку не хочется, чтобы желания Кевина сбывались: ему так неинтересно.

Теперь он отнимает у него и внучку: Белла решила сделать аборт.

Я не пытаюсь сочувствовать Кевину – моей религии он не примет, а больше утешать его нечем.

Как в старые добрые времена мы сидим в баре на Санта-Монике. В телевизоре серьезная журналистка рассказывает об очередном убийстве в Даун-тауне:

– …нанес ножевое ранение в грудь, отчего потерпевший скончался на месте.

Кевин отворачивается от телевизора.

– Сколько лет смотрю новости, а они все убивают и убивают… Зачем?

Раньше я не понимала, почему он уступил меня сначала Зэку, потом Полу. А сегодня вдруг поняла: он не верил, что мы с ним можем быть счастливы. Его божок не позволил бы ему.

– Белла – дура, – говорит Кевин, глядя перед собой. – Она бы никогда не пожалела, что родила. Пусть от этого долбоеба Джоша, пусть от кого угодно…

Я знаю, о чем он сейчас думает. Когда Белла сказала ему о беременности, Кевин расцвел. В голове понеслись мысли: как он будет гулять с внучкой (именно с внучкой!), как научит ее ездить на велосипеде, как будет сажать на шею и показывать ей слонов в зоопарке.

Не будет ни смешных юбок с рюшками, ни куклячьих носков, ни детского дыханья в темноте спальни. Все улетит в канализацию. У Беллы уже назначена встреча с врачом.

Кевин раскладывает в шахматном порядке пакетики с сахаром.

– Знаешь, я их всех ненавижу – и Беллу, и Сьюзан…

– Сьюзан тоже хочет, чтоб Белла сделала аборт?

– Разумеется. Для нее «честь семьи» гораздо важнее чужой жизни.

Кевин просил отдать ребенка ему: «Я сам буду за ним ухаживать!» Они только рассмеялись.

– Белла стала так похожа на мать…

Удивительно, что он не держит зла на Джоша. Я бы на его месте думала о «ножевом ранении в грудь». Хотя, наверное, все дело в том, что самые ответственные вопросы в семейных делах Кевин перекладывает на плечи женщин. И Джош тут как бы автоматически «не считается». Хотя он-то как раз и принял решение первым.

Можно винить в своих бедах мстительного божка, а можно схватить черта за хвост и завязать его узлом. Если тебе действительно нужен этот ребенок, запри Беллу дома, поговори с ней, убеди не идти на аборт.

– Так что ты собираешься делать? – спрашиваю я.

Кевин не слышит моего вопроса.

– Я тебе всю жизнь немножко завидовал.

– Мне? Почему?

– Потому что у тебя всегда все впереди. А у меня – все в прошлом. Каждый день я сожалею об упущенных возможностях.

Я спорю, что-то доказываю.

– Вот именно про это я и говорю, – усмехается Кевин, – у тебя есть мечты, а у меня – только воспоминания, причем далеко не самые приятные.

Завтра он уезжает в Иерусалим – учить древнеарамейский язык и жалеть себя.

Невестушка
12 сентября 2007 г.

У Агнессы что ни день – новое потрясение. Вчера она выяснила, что Каябяб – атеист, что для доброй протестантки совершенно неприемлемо.

– А что ты хотела? – спрашиваю я. – Он же ученый!

– Меня не касается! Пусть выбирает – либо я, либо Дарвин!

– А он что?

– Не знаю! Он с вечера не звонил.

Мы пьем чай у меня в гостиной и обсуждаем вероломство мужчин. Наглядный пример вероломства, Джош, сидит на ковре и играет с Пи-Пи. Я с ним поговорила. Он расходится с Беллой. Джош решил, что она специально залетела, чтобы привязать его к себе.

– А я не готов! – говорит он. – Она не хочет меня такого, какой я есть. Она мне галстук подарила! Представляешь?!

В глазах Джоша – нечеловеческий ужас. Да, представляю. Классическая история – она думает, что ради любви он способен на все: только она под любовью понимает «семью», а он – экстремальный секс.

– Да ты, детка, мудак.

– Я?!

Джош краснеет до корней волос.

– Я ответственный человек! Неужели лучше, чтобы у меня появился ребенок, которого я не люблю? От женщины, которую я опасаюсь?

– Ты о Белле?

– Да! Я думал, она меня понимает. А она втиралась ко мне в доверие!

Пи-Пи нарядилась в принцессу: поверх майки моя кружевная рубашка. Джош нацепил на голову меховую наволочку от диванной подушки: он – людоед.

– Стой, принцесса! Куда это ты идешь? Пи-Пи кокетливо обмахнулась веером.

– На работу.

– А кем ты работаешь?

– Девочкой в песочнице.

– Пошли лучше жениться!

– Ой, пойдем!

От неожиданности Пи-Пи забыла, что она боится людоеда. Ей еще никогда не делали предложение.

Джош подарил ей кольцо с камнем, взятое из набора «Барби и друзья».

– На ближайшие пятнадцать лет я, кажется, свободен, – сказал он удовлетворенно.

Агнесса с сожалением посмотрела на Пи-Пи.

– Наверное, Каябяба надо брать. В конечном счете он не самый большой негодяй на этом свете. Бог с ним, с Дарвином.

Аргументы и факты
13 сентября 2007 г.

Я ждала этого дня, как манны небесной. На 9 часов был назначен суд над Зэком. Разобраться, расквитаться и вырвать его из своей жизни как «двойку» из дневника.

– Ты пойдешь на заседание? – спросил Пол, застегивая рубашку.

– Нет.

Я покосилась на Папу Жао, который расставлял на обеденном столе чашки с кофе. Насколько я знала, он ничего не разболтал насчет Зэка. Мы ходили мимо друг друга вежливые и непримиримые, как фальшивомонетчики, слишком много знающие друг о друге. Что Папа Жао думал обо мне – понятия не имею. Уже потом, задним числом, я вспомнила, что сбежав с фестиваля шарманщиков, я оставила Зэка и Жао наедине. А ведь они могли поговорить. И Зэк мог навешать нашему китайцу какой угодно лапши.

Но до сегодняшнего дня все было тихо. Пол пошел в ванную.

– Куда ты мой одеколон… Жао, это что? Он вернулся, держа в руке какую-то коробочку. Жао посмотрел.

– Хе, презерватив. Это вы из Индии привезли?

У меня похолодело под ложечкой. Я сразу узнала упаковку: такими пользовался Зэк. Сукин сын специально подбросил ее, чтобы рассорить нас с Полом.

– Мардж, я нашел эту штуку за сливным бачком. Откуда она там взялась?

Я лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь оправдание, но в голове каталась только одна мысль: «Я почти беременная – меня нельзя расстраивать!»

– Пол, я…

– Ты что, кого-то приводила сюда, пока меня не было?

– Это не то, что ты думаешь!

– А что?

Я его в жизни не видела таким – Пол был не в ярости. Его как-будто подстрелили.

– Мистер Вардлоу, это я приводил сюда свою девушку, – произнес Папа Жао.

– То есть?

– Ну что я ее, к себе поведу? Она приличная женщина, у ее дяди магазин в Чайна-тауне есть.

Пол схватился за лоб.

– Жао, у меня сейчас процесс, я опаздываю, но когда я вернусь, я тебя убью.

Едва дверь за ним захлопнулась, я подошла к Папе Жао.

– Спасибо.

Тот не поднимал на меня глаз.

– Мне еще кое-что нужно из Китая привезти. Вы уж поспособствуйте.

Казалось бы, я весь день должна была думать о Зэке: о том, что он козел и что хорошо бы Пол продул его дело. Но мысли текли совсем в ином направлении. Я смотрела на Папу Жао, угрюмо смахивающего пыль с книжных полок.

К Люси я относилась с гораздо большим уважением: она работала у меня ради денег. А Жао нравился статус прислуги, и, наверное, поэтому я подозревала его в подлости – ведь он так непохож на меня.

Даже то, что Жао помог Полу справиться с болезнью, ничего не изменило. Даже его концепция об Инь и Ян.

У него была личная жизнь, о которой я ничего не знала. Я обращала на него внимание лишь тогда, когда он был источником занимательной истории или угрозой моему благополучию.

Жао тоже меня не любил, но мирился с моим существованием, как персидский кот с наличием дуры-хозяйки. И тем не менее он подставил бок, чтобы защитить меня.

– Почему ты сказал, что это твой презерватив?

Папа Жао нахмурил редкие брови.

– Это не из-за вас, это из-за того… бритоголового. Плохой человек – презик вам подсунул и мою шарманку веломагнитофоном обозвал. За что он вас ненавидит?

Я хотела сказать, что, напротив, – Зэк меня любит, но как-то язык не повернулся.

– Жао, иди домой, а я с Полом поговорю, чтобы он на тебя не сердился.

Папа Жао презрительно хмыкнул.

– Как будто я его сердитым не видел!

Но закончив уборку, все же свалил от греха подальше.

Пол вернулся поздно. Я не звонила ему: не хотела лишний раз напоминать, что меня волнует судьба Зэка.

Наконец он явился: взгляд бесстрастный, даже суровый.

– Есть что-нибудь перекусить? Я разогрела ему ужин.

– Ну спрашивай, что ли! – произнес Пол. Он уже не мог сдерживать себя и улыбался от уха до уха.

У каждого адвоката есть свой фирменный способ ведения дел: кто-то травит противника, кто-то задавливает интеллектом, кто-то взывает к судейской жалости. Пол – остроумничает. Причем с серьезным выражением лица.

Я никогда не была на его процессах, но мне приходилось видеть Пола в действии. Полгода назад он представлял интересы супермодели, разводящейся с мужем. На кону стояло 150 миллионов.

В ожидании пресс-конференции Пол сидел в роскошном фойе Шератона и делал пометки в документах. Вокруг на почтительном отдалении перешептывались журналисты.

Черные ботинки, неброский, застегнутый на все пуговицы костюм, на манжетах – старомодные запонки с тигровым глазом. Пол вел себя так, будто ожидал, что ему вот-вот принесут кофе.

Один из журналистов не выдержал:

– Мистер Вардлоу, вы считаете, что ваша клиентка не должна делить все нажитое в браке пополам?

Пол отложил блокнот в сторону.

– Боюсь, что ее муж тоже так считает. Иначе ему придется взять себе половину ее котов, опухоль правого колена и одну из силиконовых грудей.

Прокурор требовал для Зэка чуть ли не смертной казни.

– Подсудимый является образцом недостойного поведения. Дорожный патруль трижды задерживал его за превышение скорости. При этом ни один штраф так и не был уплачен. Теперь на совести подсудимого еще более тяжкие правонарушения: вождение в пьяном виде, вандализм, сопротивление властям. Совершенно очевидно, что этому молодому человеку нужен серьезный жизненный урок, который наглядно продемонстрирует, что есть порок, а что – добродетель. Я считаю, что мы все ответственны за то, чтобы этот урок был преподнесен. Иначе последствия могут быть самыми печальными.

Судья повернулся в сторону Пола.

– А вы что скажете?

– Я абсолютно согласен, ваша честь. Моему подзащитному действительно нужно продемонстрировать разницу между Добром и Злом. Как справедливо заметил господин прокурор, порокам моего подзащитного уже кто-то обучил до нас. Соответственно, наша задача – вплотную заняться добродетелью: милосердием и человеколюбием.

Зэк отделался штрафом и неделей исправительных работ.

Меня распирало от гордости за своего мужчину. Успех, образование, ум – это все замечательно. Но великодушие – это самое лучшее, что есть в человеке.

– Так ты не сердишься больше на Зэка? – спросила я.

Пол вытаращил глаза.

– Да я его терпеть не могу! Только я предпочитаю, чтобы это он чувствовал себя негодяем, а не я.

– Тогда обещай не увольнять Папу Жао. Пол игриво посмотрел на меня.

– А ты мне что?

– А я тебе похудею. Буду стройная, как велосипед.

Пол сказал, что ему нравятся Царевны-лебеди, а не Царевны-велосипеды. Я, конечно, не верю, но все равно приятно.