Текст книги "Моя вторая мама. Том 2"

Иренэ села на стул, где до нее сидела медсестра, и взяла в свои руки руку Ракель. Следующие полчаса Иренэ рассказывала Ракель обо всем, что произошло в ее жизни за те годы, что они не виделись. Ракель изредка перебивала ее вопросами. Иренэ чувствовала себя у постели умирающей, как на исповеди, когда на душе становится легко и спокойно.

– И вот теперь у меня будет ребенок… Наконец-то я поняла тебя, когда ты мне говорила о том, что значит быть счастливой и иметь семью, – закончила свой рассказ Иренэ.

– Жаль только, что этот ребенок от Альберто. Я ему не стала бы доверять, Иренэ, – сказала Ракель с легким упреком в голосе.

– Он тоже счастлив. Он изменится, – заверила ее Иренэ.

– Но ты же говоришь, что он продолжает жить с Моникой и хочет испортить ей жизнь, – возразила Ракель.

– Я смогу его убедить, чтобы он оставил Монику и чтобы она вернулась к Даниэле… Знаешь, я даже хотела сама пойти к Даниэле и попросить у нее прощения. Я больше не испытываю к ней ненависти. Теперь я сама люблю и понимаю, что должны были чувствовать она и Хуан Антонио, когда познакомились.

– Мне очень грустно, что я должна оставить моих, но знаешь, я умираю счастливой, – сказала Ракель, и улыбка преобразила ее лицо. Глаза ее засияли, и она стала почти красивой.

– Ракель, больше всего на свете я жалею, что мы с тобой поссорились. Я тебя очень люблю, – воскликнула Иренэ.

– Я тебя тоже… И поэтому не хочу, чтобы ты была одинокой и несчастной, – вздохнула Ракель.

– Нет, этого не будет, я тебе обещаю… – Иренэ погладила Ракель по щеке. – Когда ты будешь там, попроси Господа, чтобы он меня простил… Я знаю, я в моей жизни много ненавидела и завидовала, но я хочу измениться. И я изменюсь, я буду другой!

Иренэ расцеловала на прощание подругу и вышла из комнаты. Она спустилась в гостиную, где ее поджидала Долорес. Иренэ села напротив нее в кресло и сказала:

– Да, все это очень печально!

– Ты не можешь себе вообразить, каково нам, – ответила Долорес. – Мы здесь все извелись, глядя, как она мучается.

– Я буду к ней приходить… Ведь Ракель мне как сестра.

– Ты оказалась не очень-то любящей сестрой, – грустно улыбнулась Долорес.

– Поверьте, я действительно ее люблю, я вас не обманываю! – Иренэ говорила горячо и искренне. – Я очень скучала по ней. Если бы в моих силах было помочь ей, я бы все для этого сделала!

Долорес удрученно покачала головой.

Время подходило к обеду, и у Фелипе, как всегда, начало портиться настроение. С тех пор как он развелся, он не обедал дома, потому что в это время приезжала Джина, чтобы повидаться с детьми. Фелипе почувствовал, что начинает нервничать. Как это глупо! Они же развелись, значит, и нечего о ней думать, но его тянуло домой взглянуть на Джину. И он злился на самого себя. Разглядывая уже в чертвертый раз какой-то документ и не понимая, что в нем написано, Фелипе тихо выругался. Херардо оторвал взгляд от записей, которые он просматривал, и удивленно уставился на друга. Он слишком хорошо знал Фелипе и понял, что с ним происходит.

– Я уверен, что, если бы ты только захотел, Джина вернулась бы к тебе, – мягко сказал Херардо.

Погруженный в свои мысли Фелипе даже не удивился прозорливости Херардо.

– Мне и без нее хорошо! – огрызнулся он.

– Только не говори, что ты ее не любишь, Фелипе.

– Все в прошлом. И не стоит об этом говорить! – воскликнул Фелипе и с досадой бросил документ на стол.

– Но дети скучают по ней, – настаивал Херардо.

– Дети уже привыкли жить без нее. Просто мне надо развеяться и начать встречаться с какой-нибудь девушкой, которая польстится на мои старые кости, – улыбнулся Фелипе.

– Ну да, мужчина зрелых лет желает познакомиться… – рассмеялся Херардо.

– А что такого? – притворно надулся Фелипе. – Я еще очень даже ничего. Вот посмотри, какой у меня профиль! Нет, вот с левой стороны двойной подбородок не так заметен.

Приятели весело рассмеялись.

– Послушай, Ханс уехал и уже больше не вернется, – посерьезнев, сказал Херардо.

– Сначала был Ханс… А кто следующий? – спросил Фелипе. – Нет уж, с меня достаточно одного раза. Мне лучше забыть о Джине. Развелись и точка.

– Ты должен признать, что и сам не безгрешен. Из тебя получился на редкость занудный муж. Сколько раз она тебя пыталась расшевелить, но все напрасно.

– Ты бы не говорил так, если бы видел ее с этим Хансом в гостинице, – возразил Фелипе.

– В тебе говорят уязвленное самолюбие и гордость. Но подумай, зачем вам жить врозь, если вы можете жить вместе, растить детей?… У вас все-таки семья, – убежденно сказал Херардо.

– Я так и не проявил фотографии, которые я сделал там, в отеле, – задумчиво проговорил Фелипе.

– А зачем? Она же развелась с тобой на твоих условиях, – заметил Херардо.

– У нее просто не было выхода, – закипая гневом, сказал Фелипе. – Херардо, она меня не любит. К чему ворошить старое?

И он опять уткнулся в документ, прочел его, наконец, и внизу размашисто вывел свою подпись.

А в это время за стеной их кабинета, в офисе, за столом перед грудой папок сидел Лало. Он был рад, что несколько месяцев назад у них в адвокатской конторе начал работать Фико. Молодые люди не только вместе работали, но и развлекались. Недавно они познакомились с двумя очень милыми девушками и вчерашний вечер провели с ними, а теперь делились впечатлениями.

– Да, Сесилия и Марта – хорошие девчонки! – сказал Фико.

– Да, и мы им нравимся, это сразу заметно, – согласился Лало. – Нам надо почаще с ними видеться. Они такие милые!

– Как ты хочешь… Но я чувствую себя не в своей тарелке, потому что получается, что мы их обманываем. Ведь они думают, что мы влюбились, а мы просто стараемся забыть Летисию и Монику, – недовольным тоном произнес Фико.

– Мы с тобой ничего толком не знаем ни о Монике, ни о Летисии, – заметил Лало. – Они обе потеряны для нас. Я даже не могу понять, люблю ли я еще Монику или нет… Ах, лучше об этом не говорить! Давай-ка подумаем, куда мы сегодня пригласим девушек. Марта сказала, что хочет потанцевать. Я могу попросить отца, чтобы он одолжил мне свою машину.

– Ладно, тогда встретимся после занятий и все вместе поедем в какую-нибудь дискотеку, а? Что ты скажешь насчет «Зеленого петуха»? Или, может быть, в «Летающую тарелку», там потрясающая светоустановка и иногда кажется, что тебя действительно похитили инопланетяне, а?

– Посмотрим, что еще скажут Сесилия и Марта… – Тут зазвонил телефон. Лало поднял трубку: – Адвокатская контора…

Фико опять вернулся к работе. Ему еще надо было занести в картотеку новых клиентов…

Глава 29

Прозвенел звонок, и стайки ребятишек высыпали из школы. Занятия закончились. У школьных ворот поток детей начинал дробиться. Дети разбредались по домам. Игнасио, попрощавшись с друзьями, заспешил по улице. Вчера он просил маму, чтобы она дала ему денег на жвачку, но та отказала. А сегодня утром бабушка, провожая его, сунула ему в карман мелочь. Игнасио свернул за угол и остановился пересчитать монетки. На жвачку хватит. А если засунуть в рот три-четыре квадратика из пачки «бабл-гам» и как следует разжевать, можно надувать пузыри. Игнасио недавно научился это делать, и теперь ему не терпелось потренироваться. Он зажал в ладошке деньги и направился вниз по улице, раздумывая, купить ли жвачку в киоске или зайти в новый супермаркет. Он не заметил, что от самой школы за ним шел мужчина, одетый в рубашку с короткими рукавами. Игнасио остановился у киоска, разглядывая выставленную там жвачку. Мужчина подошел к нему и заговорил…

Джина сидела за столом вместе с детьми. Обед уже подходил к концу, и она начала поглядывать на часы.

– Мама, – сказала Джина Даниэла, облизывая ложку, – мы без тебя очень скучаем.

– Я без вас тоже. Я ведь вас люблю больше всего на свете, – улыбнулась Джина.

– А почему ты не хочешь вернуться к нам? – спросил Густаво.

– Потому что ты и папа… больше не муж и жена, да? – Джина Даниэла подняла печальные глаза и уставилась на мать.

Джина с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться от жалости к детям и к себе.

– А почему вы опять не поженитесь? Тогда мы снова жили бы все вместе, – наивно высказал свое тайное желание Густаво.

К горлу Джины подкатил комок. Она отхлебнула кофе и поперхнулась. Откашлявшись, Джина сказала:

– Давайте не будем говорить о грустном, пока мы вместе. Согласны? Знаете что? Я поговорю с вашим папой и, если он нам разрешит, мы уедем куда-нибудь на выходные, в какое-нибудь красивое место. Ну как?

Дети захлопали в ладоши: «Здорово! Поедем в Акапулько!»

Джина с улыбкой смотрела на них:

– Значит, договорились? Но пока никому ни слова! Чтобы не сказали, что я вас настраиваю… А ну-ка, кто первым вылижет тарелку?

Но на душе у Джины скребли кошки.

Дома Даниэла дала волю слезам. Дора зашла к ней позвать на обед, но, увидев ее плачущей, остановилась в дверях.

– Ах, Дора, у них будет ребенок! Я не знаю, почему мне так плохо. Ведь это должно было произойти, это естественно… Он никогда ее не бросит. Он никогда и не думал этого делать. Просил у меня прощения, а сам жил с ней!.. Меня уже не должно это касаться… Хуан Антонио – не мой муж, он мне никто, – Даниэла жалко улыбнулась. – Ну, пойдем обедать!

Они спустились в столовую, где их ждал накрытый стол.

– Вы все еще любите его, – сказала Дора и подала Даниэле стакан воды.

Даниэла выпила и несколько успокоилась.

– Я должна его забыть! – произнесла она.

В этот момент в столовую ворвался возбужденный Игнасио:

– Мама!

– Что с тобой? – испугалась Дора, увидев раскрасневшееся лицо сына.

– Мама, там, на улице, какой-то сеньор… Он сказал… Он говорит, что он – мой папа! – выпалил Игнасио. – Он сказал, что вы с бабушкой меня обманываете!

Дора побледнела и едва удержалась на ногах:

– Что ты, малыш? Этот сеньор обманул тебя. Не обращай внимания!

– Мама меня не обманывает? – спросил Игнасио Даниэлу с сомнением в голосе. – Скажите мне правду!

– Ты должен верить своей маме и бабушке, – пряча глаза, ответила Даниэла.

Есть ей совсем расхотелось, и она, извинившись, поднялась из-за стола:

– Я поеду к Ракель. С ней очень плохо. Я хочу ее увидеть, – Даниэла потрепала Игнасио по голове. – Пока малыш! До вечера, Дора!

В парке было хорошо. Не так чувствовался зной. На скамейках сидели пенсионеры и молодые мамы с колясками. Рамон и Маргарита шли по аллее, взявшись за руки. Они обогнули детскую площадку и остановились у фонтана. Прозрачные струи поднимались вверх и разбивались на мириады сверкающих на солнце брызг. Маргарита опустила руки в круглый бассейн фонтана. Вода была теплой. Она вынула руку и смотрела, как капли воды стекают с ее ладони, потом нахмурилась и сказала:

– И все-таки ты не должен был говорить ей…

– Слушай, я же не могу молчать вечно! – возразил Рамон. – Сония должна знать, что я ее не люблю. Я люблю другую.

– Ты сказал ей, что любишь меня?

– Нет, – ответил Рамон и отвернулся. – Но Сония – умная женщина, и она догадывается.

– Как нехорошо! – воскликнула Маргарита.

– Еще хуже будет, если оставить все, как есть, – Рамон обнял Маргариту за плечи. – Тогда мы все будем несчастливы.

– Но она столько для тебя сделала…

Рамон приложил палец к губам Маргариты, не давая ей договорить, а потом взял ее за подбородок и поцеловал в губы.

Маргарита высвободилась из объятий Рамона:

– Пусти, мне надо в университет. Мне нельзя прогуливать, а то завалю экзамены.

– Ты – самое важное, что есть у меня в жизни. А то, что было между мной и Сонией, все равно должно было кончиться. Даже если бы тебя не было… Мы увидимся вечером? Ты обещаешь? – Рамон с нежностью смотрел на нее.

Маргарита кивнула. Рамон положил ей руки на плечи, и они поцеловались…

Иренэ все еще была под впечатлением от своей встречи с Ракель. Альберто пытался ее утешить.

– Такова жизнь, – сказал он философски. – Ничего не поделаешь.

– Нет, – не согласилась с ним Иренэ. – Надо жить, жить полной жизнью и стараться быть счастливыми… А я не могу сказать, что я счастлива. Моя жизнь была наполнена ненавистью… Давай забудем о Монике и Даниэле!.. Что нам до них? Уедем отсюда и начнем новую жизнь.

– Ты опять завела свою пластинку? – недовольно поморщился Альберто. – Видно, беременность повлияла на тебя не в лучшую сторону. Ты стала чересчур настырной.

– Я не устану повторять тебе, Альберто… Уступи мне!.. Если ты действительно меня любишь, ты меня послушаешь, – сказала Иренэ.

– Но я тебе могу сказать то же самое. Если ты меня любишь, то должна мне уступить. Давай подождем, осталось совсем немного. Я не могу позволить, чтобы теперь, когда наш план близок к завершению, все пошло прахом, – Альберто обнял Иренэ. – Мы так ждали этого…

Иренэ отстранилась от него и встала:

– Я не хочу, чтобы ты отобрал ребенка у Моники. Если бы кто-нибудь осмелился сделать такое с моим ребенком, я бы умерла!

– Не говори глупости! Ты – совсем другое дело…

– Альберто, мне страшно! Меня мучают предчувствия! Ракель мне говорила, что Бог наказывает… И мне очень страшно! – Иренэ прижалась к Альберто.

– Да что с тобой? С чего вдруг ты стала суеверной? – рассмеялся Альберто. – К черту твои предчувствия и страхи!

…Когда Альберто ушел, Иренэ позвала Матильдэ.

– Я же говорила вам, сеньора, что сеньор Альберто неисправим, – сказала Матильда, выслушав Иренэ.

– Еще не все потеряно. Я не успокоюсь, пока мне не удастся убедить его, – возразила Иренэ. – Я добьюсь своего. Только не надо спешить… Иногда мне кажется, что я сошла с ума, что я никогда не смогу начать новую жизнь. Я даже подумала, а не поговорить ли мне с Даниэлой… Но нет, я не осмелюсь. Я сделала ей слишком много зла… Гораздо больше, чем она думает.

Матильдэ слушала свою хозяйку, не веря своим ушам: похоже, и в самом деле с Иренэ произошла непонятная ей метаморфоза.

Долорес налила кофе в изящную фарфоровую чашечку и подала ее Хуану Антонио.

– Меня очень беспокоит Мануэль. Он так постарел, а о его моральном состоянии я уже не говорю, – сказала озабоченно Долорес, помешивая кофе в своей чашке.

– Его можно понять, – кивнул Хуан Антонио.

– Знаешь, что я думаю? Иногда на небесах тоже ошибаются и делают что-то не то. Почему бы им не взять к себе меня? Я уже давно зажилась на этом свете. Так нет же, им зачем-то понадобилась Ракель, – с досадой произнесла Долорес. – И что это я с тобой разоткровенничалась? Совсем забыла, что я на тебя сердита. И ты прекрасно знаешь, за что.

– Я сам на себя злюсь! В мои-то годы и попался как мальчишка, – Хуан Антонио допил кофе и осторожно поставил чашку на стол.

– Послушай меня, Хуан Антонио! Никогда, слышишь, никогда ты не найдешь женщину лучше, чем Даниэла! Я, правда, не знакома с Летисией, но зато я знаю Даниэлу, – Долорес с сожалением посмотрела на Хуана Антонио.

– Да, вы правы, – уныло подтвердил он.

Раздался звонок в дверь, и Долорес пошла открывать. Из прихожей донесся ее голос:

– Проходи, ты легка на помине, а мы только что о тебе говорили…

В ответ раздался до боли знакомый голос:

– Здравствуйте! Вы говорили обо мне? Интересно, с кем же?

Даниэла, улыбаясь, вошла в гостиную. Когда она увидела Хуана Антонио, улыбка сползла с ее лица.

– Тебе, наверно, не очень приятно встретить здесь Хуана Антонио? – затараторила Долорес.

– Да нет. Мне все равно, – отозвалась Даниэла и сдержанно поздоровалась с Хуаном Антонио.

– Я не ожидал увидеть тебя здесь, – сказал Хуан Антонио.

– Поздравляю тебя, – холодно сказала Даниэла.

– Поздравляешь? С чем? – не понял Хуан Антонио.

– Ну как же? Разве Летисия тебе не сказала? – удивленно подняла брови Даниэла. – А вот мне она поспешила сообщить… Вчера Летисия пришла в Дом моделей и сказала, что ждет от тебя ребенка. Ты, должно быть, счастлив?

– Летисия посмела заявиться к тебе? – возмутился Хуан Антонио.

– Я ей сказала, что меня не касается, что у вас там происходит. И это действительно так, – с достоинством ответила Даниэла.

– Я вас тут оставлю одних, – засуетилась Долорес.

– Нет, Долорес. Нам с Хуаном Антонио не о чем говорить, – Даниэла хотела поскорее покинуть гостиную, но Долорес ее остановила:

– Нет, останься здесь. Мне нужно предупредить Ракель о твоем приходе. У нее сейчас Мануэль и Мануэль Хустино.

Долорес изчезла за дверью. Даниэла и Хуан Анонио остались одни. В воздухе повисла напряженная тишина. Даниэла рассматривала статуэтки на комоде, как будто видела их впервые в жизни. Хуан Антонио вздохнул и подошел к ней.

– Я рад тебя видеть, хотя ты мне и не веришь, – его лицо выражало смущение.

– Не могу ответить тебе тем же, – отрезала Даниэла.

– Даниэла, я очень сожалею о том, что случилось, – Хуан Антонио опустил голову.

– Что-то незаметно, – с сарказмом ответила Даниэла и устало махнула рукой. – Да и не надо тебе передо мной оправдываться! Ты теперь свободный человек. Живи, как знаешь…

– Если ты меня простишь, я вернусь к тебе! А остальное меня не волнует, – сказал Хуан Антонио.

– У Летисии будет ребенок от тебя. Откуда такое легкомыслие? Ты же не мальчик, Хуан Антонио! Ты сам, своими руками похоронил то, что было между нами. Прости, но я не хочу больше разговаривать с тобой. Давай лучше помолчим, а? – и Даниэла отвернулась от Хуана Антонио.

…Ракель ласково смотрела на сына. Сегодня она чувствовала себя получше и смогла даже сесть на кровати, подперев спину подушками. Она с нежностью погладила мальчика по голове:

– Обещай мне, что ты будешь вести себя хорошо, даже когда меня не будет…

– Я всегда веду себя хорошо. А куда ты уезжаешь? – спросил Мануэль Хустино.

– Нет, я никуда не уезжаю. Это я так, на всякий случай, – поправилась Ракель. – Ты должен стать хорошим человеком, чтобы я могла тобой гордиться. Я так тебя люблю…

– Я тоже тебя люблю, мамочка, – расплылся в улыбке Мануэль Хустино.

– Мануэль, – сказала Ракель обращаясь к мужу: – Я люблю вас обоих… Люблю больше всего на свете…

Мануэль дрожащей рукой прикрыл глаза, не в силах ответить жене.

В спальню вошла Долорес и прервала тягостную сцену. Она сказала, что пришла Даниэла.

– Бедная Даниэла, – вздохнула Ракель, – как ей, должно быть, неприятно встретиться здесь с Хуаном Антонио!

– На всякий случай я их оставила вдвоем, – сообщила Долорес.

– Не думаю, что Даниэле это понравится, мама, – сказал Мануэль.

– А почему развелись мои крестные? – полюбопытствовал Мануэль Хустино.

– Не задавай таких вопросов, – оборвал его отец.

– Проводите Даниэлу ко мне, – попросила Ракель, – лучше ей не оставаться с Хуаном Антонио.

– Пойдем, – Мануэль взял сына за руку и обернулся к жене: – Не разговаривай долго, а то утомишься.

Даниэла робко вошла в спальню Ракель, приветливо поздоровалась с ней.

– Может быть, Мануэль прав, и тебе было бы лучше в больнице, – сказала Даниэла, кивнув на столик с лекарствами.

– Нет, зачем? Развязка близка… Я хочу умереть здесь, дома, на этой кровати, – спокойно возразила Ракель.

– Не повторяй больше подобных слов, – нахмурилась Даниэла.

– Ты же знаешь, что это правда.

– Это слишком печально… Мы все тебя очень любим, – смутившись, сказала Даниэла.

– Да, я знаю… И именно поэтому я покину этот мир счастливой, – произнесла Ракель с улыбкой. – Я хотела сказать тебе… Здесь была Иренэ. Она раскаивается в том, что причинила тебе столько зла.

– Извини, но я ей не верю, – пожала плечами Даниэла.

– Она изменилась, Даниэла. И знаешь, почему? У нее будет ребенок! – сказала Ракель.

– Ребенок? Ребенок у Иренэ? – изумилась Даниэла.

– Да… От Альберто.

– Бедная Моника! Похоже, что все гораздо хуже, чем я предполагала… Мне следовало бы догадаться, что между Иренэ и Альберто что-то есть, – задумчиво проговорила Даниэла.

– То, что она станет матерью, заставило Иренэ взглянуть иначе на многие вещи, – заверила Ракель. – Не удивляйся, если она придет к тебе.

– Вот уж кого я хотела бы видеть меньше всего! – воскликнула Даниэла. – Я не знаю, смогу ли простить ее…

– Сделай это, Даниэла, – попросила Ракель. – Сделай это… ради меня. Я всегда была очень привязана к ней! Мне было больно видеть, какую жизнь она ведет…

– Может быть, ты права, и она изменилась, – заколебалась Даниэла. – Но Альберто наверняка остался прежним, он никогда не изменится! Меня не удивляет, что он связался с Иренэ. Его интересуют только ее деньги, я уверена. Если бы он хотел изменить свою жизнь, он не оставался бы с Моникой. Маргарита, подруга Моники, сказала, что он даже… бил Монику. Ну хватит о них. Лучше расскажи, как ты?

– Да что говорить? Сегодня я чувствую себя получше… Правда, мне хорошо, – лицо Ракель осветилось мягкой улыбкой.

…Мануэль Хустино подошел к Хуану Антонио и потянул его за рукав:

– Почему ты поссорился с моей крестной?

– Потому что я глупец! – вздохнул Хуан Антонио.

– Я уже сказал тебе, чтобы ты не задавал таких вопросов, – одернул Мануэль сына.

– А почему бы и нет? – вмешалась Долорес. – Он имеет право знать. Пусть лучше учится на чужих ошибках!

– Тино, – ласково обратился Хуан Антонио к мальчику, взял его руки и сжал в своих ладонях, – если ты найдешь женщину, которая тебя по-настоящему полюбит… береги ее! Это лучший совет, который я могу тебе дать.

– У меня будет не одна девушка, а несколько, – заявил Мануэль Хустино. – Акилес говорит, что это лучший вариант!

– Что он понимает, твой Акилес? – вскинулась Долорес. – Никчемный он парень!

– Ладно, я пойду! – сказал Хуан Антонио. – Я ставлю вас в неловкое положение.

– Ты уже столкнулся здесь с Даниэлой… – заметил Мануэль. – Что еще может случиться?

– А если они рады были увидеться? – спросил Мануэль Хустино с хитрой улыбкой.

– Тино! – воскликнул Мануэль, укоризненно покачав головой.

– Нелегко это будет, правда? – сказала Долорес, похлопав по плечу Хуана Антонио. – Нелегко вам будет помириться… А тут еще ребенок…

– Ладно, я ухожу… – Хуану Антонио неприятен был этот разговор. – Зайду в другой раз!

…Проводив Хуана Антонио, Долорес зашла к Ракель.

– Вот твой кофе, Даниэла, – она подала чашку с дымящимся напитком Даниэле. – Твой бывший муж уже откланялся, так что можешь быть спокойна…

– Если он ушел из-за меня, то напрасно… Мне все равно, – безразличным тоном отозвалась Даниэла, отхлебывая ароматный напиток.

– Значит, уже ничего нельзя исправить? – спросила Ракель.

– Здесь уже ничего не поделаешь… Летисия ждет от него ребенка, – Даниэла допила кофе. – Ну, я тоже пойду.

– Нет, не уходи! Побудь со мной еще немного, – попросила Ракель. – Я сегодня так хорошо чувствую себя! Посиди со мной!

Даниэла присела на краешек кровати. Они еще немного поболтали.

– Знаешь, теперь работа – это единственное, что мне дает удовлетворение. Я все силы отдаю Дому моделей, – сказала Даниэла.

– А манекенщицы тебе не нужны? – спросила Долорес и прошлась по комнате вихляющей походкой. – Видела? Я ничего не хочу сказать, но я умею делать все. Вот, смотри! – Долорес взяла цветок из вазы, стоящей на столике, и приложила к платью. – Правда, элегантно? Обрати внимание!

Даниэла прыснула от смеха:

– Очаровательно!

Долорес прохаживалась по комнате. Ее взгляд остановился на покрывале, сложенном на спинке стула. Она быстро задрапировалась в него. Получилось что-то вроде вечернего платья с шлейфом. Долорес подхватила со стола вазу с цветами и поставила ее себе на бедро. Ракель и Даниэла расхохотались. Долорес стояла перед ними, с гордым видом обнимая вазу:

– Ну как? А сейчас… – объявила она, ставя вазу на место, – будет еще занятнее…

Долорес вдруг остановилась, с ужасом посмотрела на Ракель, потом перевела взгляд на Даниэлу, которая застыла в оцепенении. Долорес подошла к Ракель и провела рукой у нее перед глазами. Ракель не моргнула. Она смотрела на Долорес мертвыми глазами, а на губах ее застыла улыбка.