Текст книги "Моя вторая мама. Том 2"

Глава 47

Алехандро несколько дней не объявлялся. Он понял, что совершил ошибку, взяв с собой сына. Но ему было ясно и другое: Даниэла сейчас нуждалась в его помощи. И он приехал к ней в Дом моделей. Даниэла с опаской посмотрела на вошедшего. Но тот широко улыбнулся и, разведя руками, сказал:

– Видишь, я приехал один и не собираюсь воздействовать на тебя. Я хочу помочь тебе, чем могу. Надо приниматься за работу – твоя новая коллекция не может больше ждать.

– Как бы мы ни спешили, все равно несколько месяцев на это уйдет, – вздохнула Джина.

– Жизнь должна идти своим чередом, и мы будем следовать за ней.

И они взялись за работу, забыв обо всем на свете. Лишь иногда, приходя домой смертельно усталая, Даниэла находила в гостиной роскошные букеты цветов с неизменной запиской: «Даниэла, я люблю тебя. Хуан Антонио». Сердце ее каждый раз вздрагивало, но она гнала от себя мысли о нем, боясь выбиться из хорошо отлаженного, хотя и сумасшедшего ритма работы.

Лишь однажды Хуан Антонио появился у нее. Это было в день, когда крестили Хуана Мануэля. Но и тогда Даниэла старалась держаться от него подальше.

Алехандро, честно державший слово, работал с ней, не напоминая о своих чувствах. Правда, иногда их руки соприкасались над эскизами, но эти случайные прикосновения смущали их.

В лихорадочном труде прошло несколько недель. И вот настал день, который, казалось, никогда не придет. Презентация коллекции состоялась в большом зале Дома моделей. Публики собралось немыслимое количество. Была, разумеется, и пресса. Все с нетерпением ждали представления, отложенного некогда из-за скандала с Иренэ Монтенегро.

Успех превзошел все ожидания. Даниэлу завалили цветами. Газеты пестрели заголовками: «Колоссальный успех Даниэлы Лорентэ», «Даниэле Лорентэ нет равных».

Джина радовалась больше, чем сама Даниэла. Алехандро поспешил поздравить Даниэлу. А она не знала, как отблагодарить их за помощь.

– Я не знаю, что бы делала без вас, – призналась Даниэла.

Сев в кресло, она перевела дух и только теперь обратила внимание на то, что у Алехандро были грустные глаза.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила она.

– Вчера вернулась моя жена. Она уверяет, что раскаивается. Но я не хочу ничего знать о ней.

Джина и Даниэла переглянулись.

А в этот самый день в другом конце города тоже было волнение, но совсем иного рода. У Летисии начались схватки, и она в панике позвонила Хуану Антонио. Тот бросил все дела и примчался к ней домой. Не любя Летисию, он все же чувствовал свою ответственность и понимал, что, кроме него, никто не поможет ей.

– Слава Богу, что ты приехал, – сказала она и заплакала. – Я так боюсь!

– Ничего, ничего, сейчас мы поедем в клинику. Я уже предупредил доктора Каррансу.

Летисия прижалась к нему, словно ища защиты. Он обнял ее и повел к двери.

– Чемодан, чемодан! – вдруг вспомнила она.

Хуан Антонио огляделся, увидел собранный чемодан и поднял его. Они стали осторожно спускаться по лестнице.

– Ах, как это ужасно! – плакала Летисия.

– Успокойся, – говорил Хуан Антонио. – Держись за меня.

Машина приехала быстро. В этот час на улице не было пробок.

Входя в приемное отделение. Летисия со стоном произнесла:

– И почему рожают женщины, а не мужчины?

– Не жалуйся, – прервал ее Хуан Антонио, которому изрядно надоело ее нытье. – Посиди здесь, я позвоню твоим родителям.

– Их вряд ли волнует, что со мной происходит, – сказала Летисия.

К ним подошла медсестра.

– Сеньора Мендес Давила? – спросила она.

Летисия даже не удивилась, что Хуан Антонио записал ее под своей фамилией. Ей было не до того.

– Пойдемте со мной.

Медсестра увела Летисию, и Хуан Антонио, облегченно вздохнув, пошел к телефону.

Роберто был единственным из родственников девушки, кого волновало, что она рожает. Анхелику это известие ничуть не тронуло. Мигель, брат Летисии, был на стороне матери. Роберто только вздохнул и, сказав: «Бог вам судья», вышел, чтобы успеть добраться до роддома.

Мануэль сидел в гостиной у Сонии. Перед ним стояла шахматная доска. Сонию выводила из себя неторопливость, с которой Мануэль делал ходы.

– Ну ходи же скорей, – торопила Сония. – Я с тобой только время теряю.

Мануэль поднял глаза от доски и добродушно засмеялся.

– Если бы месяц назад нам сказали, что мы так сойдемся с тобой, мы бы не поверили, правда? – спросила Сония.

– Правда, – согласился Мануэль. – Хлопоты моей матери все-таки не пропали даром.

– Кончится тем, что Лолита нас поженит, – сказала Сония, снимая очки. – Трудно поверить…

– Да, Долорес палец в рот не клади, – кивнул Мануэль. – С тех пор, как она вернулась из Майами, говорит с кубинским акцентом и все время курит сигары.

– Все время? – удивилась Сония.

– Представь себе.

– Я думала, она закурила тогда в шутку…

– Вот и нет. Она пристрастилась к сигарам.

– А как тебе Рафаэль? – полюбопытствовала Сония.

– Он славный тип, но на десять лет моложе, чем она. И потом, мама старовата для таких вещей.

– Не знаю, не знаю, – покачала головой Сония. – Вкуса к жизни она еще не потеряла.

Мануэль все-таки сделал ход. Сония схватилась за голову и вернула его фигуру на место.

– Прости меня, – извиняющимся голосом сказала она. – Ты пошел правильно, но так я проиграю, а я не хочу проигрывать.

Мануэль рассмеялся. Сония весело смотрела на него

– Знаешь что, – сказала она вдруг. – Мне очень хорошо с тобой и с твоей семьей.

– А мне хорошо с тобой, – признался Мануэль. Он на мгновение задумался и поставил коня на другую клетку. – Шах и мат!

– Вот нахал! – возмутилась Сония.

Мануэль улыбнулся. Сония встала и пошла готовить кофе. Когда она вернулась, Мануэль сидел задумавшись. Увидев Сонию, он грустно сказал:

– Все-таки я никогда не забуду Ракель. Она была чудесной женщиной. С ней я был совершенно счастлив, мы были как одно целое.

– Да, наверное, это хорошо. Мне это незнакомо. У нас с Рамоном все было иначе, – сказала Сония, присаживаясь рядом.

– Наверное, любовь бывает очень разной, – посмотрел на нее Мануэль.

– Я тоже так думаю. Такой же разной, как сами люди.

Раздался телефонный звонок. Сония сняла трубку.

– Да? Да? В какой клинике? Да, да, Мануэль у меня. Мы сейчас же едем.

Она положила трубку и тревожно взглянула на Мануэля.

– Что случилось? – спросил он.

– Летисия рожает.

– Поехали. – Мануэль, не раздумывая, встал.

Хуан Антонио сидел в приемной, и, когда появился врач, он встал ему навстречу.

– Ну что, уже родила?

– Нет, мы сделали все, что в наших силах, чтобы роды прошли нормально, но боюсь, что все же придется делать кесарево сечение.

Врач с состраданием посмотрел на Хуана Антонио и вышел.

– Тужьтесь, сеньора, тужьтесь, – говорила акушерка. – Еще, еще, сейчас покажется ваш ребенок. Тужьтесь, тужьтесь.

Она посмотрела на врача.

– Доктор, дело плохо, ребенок обмотался пуповиной. Будем делать кесарево?

Врач кивнул, и все, кто был в операционной, забегали, готовясь к операции…

Врач вышел с опущенной головой. Хуан Антонио стоял рядом с Мануэлем и Сонией. Все трое встревоженно смотрели на хирурга.

– Крепитесь, она умерла.

– А ребенок?

– Ребенок жив. Мы сделали все, что могли. Простите. Ее сердце не выдержало.

Хуан Антонио схватился за голову, Сония обняла его:

– Ты ни в чем не виноват, не казнись.

– А из ее родных никого нет? – спросил Мануэль.

– Ее отец сказал, что немедленно выезжает, – ответил Хуан Антонио.

В этот момент появился Роберто. Он бежал по лестнице и поэтому запыхался.

– Ну что, родила? – спросил он, подходя к Хуану Антонио.

Тот опустил глаза и глухо произнес:

– Летисия умерла.

– Что вы сказали? – не поверил отец. – Что? Не может быть!

Он прислонился к стене и зарыдал:

– Боже мой, Боже мой, Боже мой!

– Пришлось сделать кесарево сечение, и у нее остановилось сердце. А с девочкой все в порядке, – объяснил Хуан Антонио.

Отец Летисии отвернулся к стене, плечи его содрогались от рыданий. Хуан Антонио смотрел на него и не знал, что сказать. Мануэль и Сония тоже молчали.

Врач предложил Роберто пройти к телу его дочери. Тот покорно проследовал за ним. Увидев мертвую Летисию, лежавшую на кровати, он сел рядом и стал гладить ее по голове, приговаривая:

– Дочка моя, бедная моя девочка! Никогда ты не понимала жизнь, не хотела принять вещи такими, какие они есть. Одно утешение – теперь ты обрела покой. Я так любил тебя, дочка.

Слезы текли по его лицу, капали на рубашку, но он не обращал на это внимания…

В приемной Хуан Антонио говорил Сонии и Мануэлю:

– Мне искренне жаль отца Летисии, сразу видно, что он хороший человек. И такая у него дочь!

– А почему он приехал один, без жены? – удивился Мануэль.

– Наверное, она не захотела ехать, – ответил Хуан Антонио.

– Господи, и откуда берутся такие бессердечные люди? – спросила Сония.

– Не знаю, – сказал Хуан Антонио. – Но факт есть факт – они существуют.

Когда Роберто вернулся домой, его жена и сын смотрели телевизор. Они даже не заметили, что Роберто убит горем. Не отрывая глаз от экрана, Анхелика спросила:

– Она так быстро родила? Мальчик или девочка?

Мигель издал смешок:

– У Летисии могло родиться только чудовище.

– Девочка, – тихо произнес Роберто.

– Вот как, – равнодушно сказала Анхелика. – Надеюсь, она не будет похожа на Летисию.

– Летисия умерла, – сказал Роберто.

– Перестань, нашел время шутить, – с досадой отмахнулась Анхелика.

– У нее остановилось сердце при родах.

– Что?! – подняла голову Анхелика. До нее вдруг дошло, что сказал Роберто.

Он сделал несколько шагов и снова повернулся к жене и сыну, в ужасе смотревшим на него:

– Можете радоваться, Летисия вам больше никогда не будет досаждать.

И, заплакав, Роберто вышел. Анхелика тоже зарыдала. Мигель был в растерянности. Он никогда особенно не любил сестру, но трагедия тронула его сердце.

Даниэла ничего этого не знала. Вечером Алехандро пришел к ней в гости. Ему пришлось рассказать, что вернулась его жена. Даниэла спросила, как повел себя Карлос.

– Когда он увидел ее, то бросился к матери на шею и заплакал.

– Конечно, он ведь любит ее. Хотя Карлитос крепился, но было видно, что он скучал по ней.

Алехандро вздохнул:

– Мне больно смотреть на нее, она наверное, много страдала.

– Может быть, в конце концов ты ее простишь? – предположила Даниэла.

– Я очень любил ее, но трудно забыть, что она сделала.

Алехандро посмотрел Даниэле в глаза:

– Ты ведь и сама не можешь простить Хуана Антонио.

– Это совсем другое, – нахмурилась Даниэла. – У него будет ребенок. И кроме того, мне не хочется пережить новое разочарование. Я предпочитаю верить, что он любит меня, думает обо мне, но не может быть со мной из-за серьезных обстоятельств, чем убедиться в его равнодушии ко мне.

– По правде говоря, я тебя понимаю.

– Чувства незачем понимать, их просто переживают, – улыбнулась Даниэла.

– Послушай, если бы ты только захотела, мы могли бы… – начал Алехандро.

Но Даниэла прервала его:

– Нет, не надо обманывать себя. Мы с тобой познакомились в тяжелое для нас обоих время, но жить вместе мы не могли бы.

– Только время в состоянии решить это, – назидательно произнес Алехандро.

Даниэла ничего не ответила. Помолчав, она сказала:

– По крайней мере дай своей жене возможность объясниться.

– Бывают случаи, когда человек теряет это право, – мрачно произнес Алехандро.

– Я тебя понимаю. Но пойми и ты: она нужна твоему сыну. И подозреваю, что тебе тоже, – проникновенно сказала Даниэла.

Наступило молчание. Сделав над собой усилие, Алехандро произнес:

– Я попытаюсь. Обещаю тебе.

– Карлитос будет тебе очень благодарен.

– Да, – понурился Алехандро. – Мы, взрослые, иногда забываем, как бываем нужны нашим детям.

– Вот именно, – подтвердила Даниэла. – И нет ничего важнее семьи.

Они выпили кофе и заговорили о знакомых.

– У Джины и Фелипе сейчас такие замечательные отношения, каких у них не было со времени свадьбы, – весело заметила Даниэла.

– Вот видишь, жизнь все-таки можно начать сначала, – ухватился за эту мысль Алехандро. Он продолжал думать о своем. – Даниэла, пойми, я люблю тебя, я действительно тебя люблю.

– Алехандро, я думала, мы обо всем договорились, – укоризненно произнесла она.

– Подожди, дай мне закончить, – Алехандро отставил в сторону чашку. – Я клянусь, что желаю тебе счастья. Совершенно очевидно, что ты, не переставая, думаешь о Хуане Антонио.

Даниэла кивнула.

– Так перестань же себя мучить. Объяснись с ним.

– Я же тебе все объяснила, и потом, боюсь, что он уже потерял желание добиваться меня. Уже давно я о нем ничего не слышала.

– Разыщи его! – сказал Алехандро. – Подозреваю, что мы с тобой мазохисты. Нам нравится мучить себя. А для оправдания мы говорим, что все дело в гордости и достоинстве.

Даниэла засмеялась. Ей вдруг показалось, что слова Алехандро не так уж далеки от истины.

Эдуардо и Моника вышли из университетского городка. Они решили пройтись пешком. Погода была замечательная, они взялись за руки и весело шли через оживленную толпу молодежи.

– Папа поможет мне купить машину, – сказал Эдуардо. – Думаю, ему уже надоело, что я все время езжу на его автомобиле.

Моника повернулась к нему и легонько стукнула Лало по лбу:

– Какой же ты глупый. Я тебе тысячу раз говорила, что мы можем ездить на моей машине. Она ведь стоит в гараже без пользы.

Эдуардо растерялся. Ему казалось стыдным пользоваться машиной невесты.

– Я… Я не умею водить, – не нашел он сказать ничего лучшего.

Моника рассмеялась.

– Не сочиняй. Лучше купи мне шоколадку.

Они обнялись и пошли к киоску со сластями.

В холле гостиницы было многолюдно. К лифту прошествовала шумная группа туристов из Европы. Проводив их глазами, мужчина в светлом костюме подошел к стойке регистрации и попросил проверить, остановился ли в отеле некий Альберто Сауседо.

– Нет, такой у нас не регистрировался, – ответил служащий, пробежав глазами список.

– Вы уверены? – поднял брови мужчина. – Я только что видел, как он вошел сюда.

Служащий пожал плечами:

– Должно быть, он зашел навестить кого-нибудь.

– Вы так думаете? Ну что ж, спасибо.

И мужчина отошел от стойки. Он сел в кресло, откуда хорошо был виден выход и, достав газету, стал делать вид, что читает. Но каждые несколько секунд он поднимал глаза и внимательно смотрел на всех входящих и выходящих.

Мануэль из клиники заехал к Федерико. Тот оказался дома вместе с матерью. Отказавшись от кофе, который предложила Арселия, он положил руку на плечо Фико и сказал, глядя прямо ему в глаза:

– Я не сразу решился сообщить тебе, но все же подумал, что ты должен все знать. Летисия умерла.

У Федерико потемнело в глазах. Если бы не твердая рука Мануэля, он упал бы. Придя в себя, Федерико проговорил:

– Дон Мануэль, как же это так?…

– Такова жизнь, Фико. Это все, что я могу тебе сказать.

Юноша схватил его за лацканы пиджака и простонал:

– Бедная Летисия! Она вовсе не была плохой, она запуталась, но…

Мануэль взял его за руки:

– Сядь, Фико, и постарайся успокоиться.

– Я был уверен, что с рождением ребенка она переменится… Ах, Летисия, Летисия, – качал головой Федерико.

Алехандро уехал, но Даниэла находилась под впечатлением разговора с ним. «Почему пропал Хуан Антонио?», – мучительно думала она. Самые черные ее предположения, оправдывались. Но Моника не соглашалась с ней.

– Если папа не напоминает о себе, то только потому, что ты вела себя глупо. Кто тебе мешает самой сделать шаг навстречу и позвонить ему?

– Конечно, сеньора, – поддержала ее Мария. – Сеньор, вероятно, полагает, что вы его забыли.

– Скорее всего, он просто не любит меня, – сказала Даниэла.

Моника всплеснула руками:

– Мамочка, ты прекрасно знаешь, что это не так.

У Даниэлы разболелась голова. Она встала и в отчаянии произнесла:

– Ладно, хватит об этом. Как только я пытаюсь забыть о нем, все из кожи вон лезут, чтобы напомнить мне о Хуане Антонио. Мне необходимо привыкнуть к тому, что он ушел из моей жизни.

У Моники опустились руки. Ей больно было слышать эти слова.

Сония и Хуан Антонио, распрощавшись с Мануэлем, поехали домой. Хуан Антонио был подавлен. Сестра старалась утешить его:

– Я миллион раз говорила тебе, что твоей вины в этом нет.

Хуан Антонио покачал головой.

– Я иногда думал, что если Летисия умрет, то я избавлюсь от нее.

– Но это же не значит… – начала Сония.

– Я никому в этом не признавался, – продолжал, не слушая ее, Хуан Антонио, – но мысли мне приходили самые ужасные.

Сония погладила его по руке:

– Изменить ты ничего не в силах. Лучше подумай о дочке, которую она тебе оставила. Ты нужен девочке, Хуан Антонио. Кстати, она прехорошенькая.

Хуан Антонио улыбнулся. Что правда, то правда, девочка была красивой.

Черт встретился с мужчиной в светлом костюме на шумном перекрестке.

– Ты уверен, что это был он?

– Да.

– Ты абсолютно уверен? – настаивал Черт.

– Да, это был Альберто, я его отлично знаю.

– Почему же в отеле тебе сказали, что он не зарегистрирован? – задумался Черт.

– Он оттуда вчера не выходил, я следил за дверью до трех часов утра.

– Альберто мог сменить имя, если, конечно, он не остался у кого-то из проживающих. Вот что, лучше всего мне самому ехать туда и выслеживать его. Знаешь, если мне удастся разделаться с ним, мне не хватит жизни, чтобы отблагодарить тебя.

Однако мужчина в светлом костюме был лишен сентиментальности. Он молча протянул руку, намекая, что хорошо бы расплатиться сейчас. Черт достал несколько ассигнаций и дал ему. Тот пересчитал деньги и, удовлетворенно кивнув, пошел вниз по улице. Черт огляделся по сторонам и остановил такси.

– Да простит меня Бог, – сказала Джина, – но раз она умерла, может быть… ты не будешь отказываться от Хуана Антонио?

– Не надо так говорить, – поморщилась Даниэла.

Моника была подавлена.

– Какой кошмар! Ведь Летисия того же возраста, что и я.

Утром Даниэла и Моника с Хуаном Мануэлем вместе поехали в Дом моделей. Они собирались сначала заехать в парк, а потом сделать кое-какие покупки. Но в офисе их ждали Джина и Сония, которая принесла потрясшую всех новость.

– Девочка прехорошенькая, – сказала Сония. – Я сразу почувствовала к ней нежность…

– А почему папа нам ничего не сообщил? – недоумевала Моника.

– Он не решился. Хуан Антонио чувствует за собой вину. Он сожалеет о том, что произошло с Летисией, но понимает, что теперь этот тяжелый груз свалился с его плеч.

Все смотрели на Даниэлу, но она сопротивлялась уговорам.

– Прекрати сомневаться, – сказала Сония, – Хуан Антонио перестал появляться у тебя только потому, что ты сама избегала его.

– Теперь у тебя уже нет повода так себя вести, – вступила в разговор Джина.

– Похоже, что нет, – согласилась Даниэла.

Моника подпрыгнула от радости:

– Мамочка, если ты снова будешь с папой, значит, я могу спокойно выйти замуж за Лало. Ведь я буду знать, что ты теперь не одна. Бедный Лало совсем извелся из-за того, что мы все откладываем и откладываем свадьбу. Маргарита с Рамоном уже поженились, а мы все никак…

– Кстати, если в доме будет дочка Хуана Антонио, ты не будешь так скучать по Хуану Мануэлю, когда Моника увезет его, – сказала Джина.

– По Хуану Мануэлю я всегда буду скучать. И мне кажется, будет логичнее, если дочь Летисии будет жить у бабушки с дедушкой, – возразила Даниэла.

– Славное будущее ее ждет рядом с Анхеликой! – возмутилась Моника.

– Ладно, хватит говорить глупости, – сердито сказала Даниэла. Она была недовольна тем, что практически дала себя уговорить. – Нам пора ехать.

Через два часа Даниэла и Моника возвращались домой.

– Мамочка, имей в виду, я хочу выйти замуж до того, как поступлю в университет, – говорила Моника, поднимаясь по ступенькам.

– Хорошо, дома поговорим, – отозвалась Даниэла.

Словно из-под земли перед ними вырос Альберто с револьвером в руке.

– Попались, голубушки! – зловеще произнес он, направляя на них оружие. – Отлично, я избавлюсь сразу от обеих!

Даниэла загородила своим телом Монику и Хуана Мануэля. Раздался выстрел…

Глава 48

Моника и Даниэла закричали. Но произошло нечто странное. Альберто согнулся, скривившись от боли, и, сделав несколько нетвердых шагов, упал. Моника с ужасом смотрела на окровавленное тело, распростершееся у ее ног. Ребенок заплакал. Даниэла держалась за голову, не отводя глаз от своего бывшего мужа. Из-за колонны появился Черт с пистолетом в руке. Он подошел к лежащему Альберто и перевернул его ногой. Альберто застонал и приоткрыл глаза.

– Узнаешь меня, блондинчик? – ухмыльнулся Черт.

– Черт… – прохрипел тот. – Я ранен…

– Нет, – захохотал Черт. – Ты уже сдох.

И он дважды выстрелил. Альберто дернулся и затих.

Даниэла и Моника, рыдая, смотрели на эту ужасную сцену. Из-за поворота выехала полицейская машина. Два человека в форме выскочили и бросились догонять Черта.

– Какой ужас, мамочка! – заливалась слезами Моника.

– Успокойся, девочка, все уже позади, – говорила Даниэла.

Альберто прохрипел что-то и вдруг вытянулся на асфальте. Даниэла осторожно наклонилась к нему. Он был мертв.

Выходя с кладбища, Роберто приблизился к Хуану Антонио и Мануэлю. Они пожали друг другу руки и пошли рядом.

– Знаете, я решил оставить свою жену, – поделился с ними отец Летисии. – Я не хочу, чтобы она погубила то немногое, что мне осталось в жизни.

– Я понимаю вас, – сказал Хуан Антонио. – Она очень жестокосердная женщина, раз не пришла даже на похороны своей дочери.

– Да, это ужасно, – согласился Мануэль.

Роберто остановился и сжал руку Хуана Антонио:

– Берегите мою внучку. И знаете что, ей нужна мать.

– Она ни в чем не будет нуждаться, обещаю вам, – твердо сказал Хуан Антонио.

Убитый горем Роберто посмотрел на него глазами, полными слез.

– Вы позволите мне иногда видеться с ней?

– Разумеется!

– До свидания. Большое вам спасибо за все, – проговорил Роберто, глотая слезы. Он еще раз пожал руки Хуану Антонио и Мануэлю и удалился.

– Хороший человек, – сказал Хуан Антонио, глядя ему вслед.

– По-моему, тоже, – согласился Мануэль. – И кстати, он совершенно прав, что девочке нужна мать.

– Да, вторая мать, – задумчиво произнес Хуан Антонио.

У могилы остался только Федерико. В руках он держал одну розу. Какая-то сила удерживала его у этого места, когда из виду скрылись все.

«На твою беду ты не сумеешь меня забыть, даже если я умру», – вспомнились ему слова Летисии.

– Да, ты была права, – пробормотал юноша.

Он положил на могилу цветок и выпрямился. Уйти он был не в состоянии.

Вся семья Пенья сидела перед телевизором. Но происходящее на экране не слишком занимало людей.

– У Альберто были фальшивые документы на чужое имя, поэтому мы и не узнали, когда он вернулся в Мексику.

Эдуардо с досадой хлопнул себя по колену:

– Нам должно было это прийти в голову. Представляешь, что могло произойти с Моникой, с ребенком и Даниэлой?

– К счастью, все обошлось, – сказала Каролина.

– А мертвые не возвращаются, слава Богу! – перекрестилась Аманда.

Луиса обвела всех веселым взглядом:

– Значит, теперь никто больше не будет грустить?

– Никогда, Луисита, – потрепал ее по щеке Херардо. – Того, кто был причиной всех наших бед, больше не существует.

Об этом же шла речь в доме Мендесов.

– Не могу поверить, что Альберто больше нет, – говорила Даниэла. – Аманда была права, когда сказала, что только мертвый он перестанет досаждать нам. Пусть это и нехорошо, но надо признать, что лучшего исхода не придумаешь. Он мог убить и нас, и ребенка. Господи, никогда в жизни я не испытывала такого ужаса.

– Это был не человек, а сам дьявол! – воскликнула Мария.

– И он уже снова в аду, – заключила Джина.

– Давайте больше не будем о нем говорить. Это теперь уже прошлое, – предложил Фелипе.

– Правильно – согласилась Даниэла. – И такое прошлое, которое никогда не повторится.

Джина подошла к ней.

– Все понемногу улаживается и встает на свои места. Альберто убит, Летисия умерла. Все призраки исчезли. Ничто не мешает тебе обрести счастье, Даниэла.

Подруга подняла на нее огромные печальные глаза.

– Нет, Джина, этого не будет никогда, – сказала она.

– Не будь мазохисткой, перестань себя истязать, – сердито сказала ей Джина.

– Только время расставит все на свои места, – покачала головой хозяйка дома.

Мария со вздохом встала:

– Ладно, пойду положу ребенка в кровать.

– Я сама, я сама, – вскочила Даниэла и взяла Хуана Мануэля на руки.

Они с Марией унесли младенца. Фелипе поднял брови:

– Надеюсь, что хотя бы Хуан Антонио поведет себя не так, как она.

– Я их просто отказываюсь понимать, – возмутилась Джина. – Они оба, кажется, сошли с ума.

А Хуан Антонио сидел с Сонией в ее гостиной. На столе дымились две чашки кофе, но брат с сестрой к ним не притрагивались.

– Боже мой, страшно подумать, что было бы, если бы Альберто… – Хуан Антонио помолчал и продолжил: – Не хочу даже думать об этом.

– Гроза миновала, Хуан Антонио, – успокаивающе произнесла Сония.

– Надеюсь, – вздохнул Хуан Антонио.

Сония села на подлокотник кресла.

– Поезжай к Даниэле. А я посижу с девочкой. Мне это доставит удовольствие.

Хуан Антонио нахмурил брови:

– Даниэла не желает меня видеть.

– Она любит тебя, – уверенно сказала Сония.

– Любит? – переспросил Хуан Антонио. – Возможно. Но она никогда больше не будет мне доверять. И к тому же я не имею права взваливать на ее плечи заботу о дочери Летисии.

Сония улыбнулась.

– Когда есть любовь, нет обязанностей – все решает сама любовь.

– Любовь… – задумчиво пробормотал ее брат. – А как насчет вас с Мануэлем? – вдруг спросил он.

– Мы с ним очень дружны, вот и все, – слишком поспешно ответила Сония.

– Понятно, понятно, – усмехнулся Хуан Антонио.

Сония встала, прошлась по комнате и снова села.

– Так вот, вернемся к Даниэле.

– Хорошо, хорошо, – поднял руки Хуан Антонио. – В ближайшие дни я с ней поговорю, обещаю тебе.

Они с добрыми улыбками посмотрели друг на друга.

Телевизор в семье Пенья по-прежнему работал, и по-прежнему на него не обращали внимания. Луиса, сидя на ковре посреди комнаты, держала в руках тарелку и дожевывала сладкое. Все внимательно слушали Эдуардо, который излагал свои планы на жизнь.

– Я знаю, мне придется очень много работать, это будет нелегко. Но мы с Моникой хотим пожениться как можно скорее, – закончил он.

– Вполне естественное желание, – сказала Каролина, с нежностью глядя на сына.

– Мне Моника очень нравится, – произнесла Луиса с набитым ртом.

– Ну что ж, мы все тебе поможем, Лало, – кивнул Херардо.

– Я подарю вам свою квартиру, чтобы вы могли жить отдельно, – неожиданно сказала Аманда.

Все в изумлении посмотрели на старуху.

– Что это вы на меня так уставились? – строго произнесла она. – Надо же мне куда-то девать свои сбережения. Не хотите же вы меня с ними похоронить?

Херардо и Каролина рассмеялись. Эдуардо обнял ее:

– Я тебя обожаю, бабушка, – и он поцеловал ее в щеку.

– Ну ладно, ладно, чего там, – проворчала она.

– Наша старая ворчунья, оказывается, еще и щедра! – воскликнул Херардо.

– Перестаньте, не шумите, из-за вас я не слышу передачи, – сердито сказала Аманда, уставившись в телевизор.

Все стали аплодировать ей, а она только махала руками.

Прошло несколько дней. В доме Мендесов был праздник. В саду небольшой оркестр играл Генделя. Среди деревьев стояли накрытые столы. Дом, уже давно забывший о веселье, радовался множеству оживленных, красиво одетых людей. Даниэле это напомнило день их свадьбы с Хуаном Антонио, и у нее защемило сердце. Она обводила гостей глазами и улыбалась всем сразу своей милой, но немного печальной улыбкой.

До нее донесся громкий голос Долорес:

– Дети требуют такого ухода! Уж я-то знаю. Поэтому мы с Рафаэлем решили в ближайшие годы не заводить детей.

– Мы будем путешествовать, – подхватил кубинец.

Долорес поцеловала его в щеку.

Моника подошла к матери и обняла ее:

– У нас так давно не было праздников.

– Да, у нас сразу несколько поводов, – отозвалась Даниэла. – Вы с Лало на днях женитесь, Лолита завтра улетает в Майами, да что там говорить, сколько всего!

– И все очень довольны, – сказал Эдуардо.

Даниэла улыбнулась им и пошла смотреть, что происходит за другими столами.

– Она нервничает, – отметил Лало.

– Да, дело в том, что я пригласила папу и сказала ей об этом, поэтому она так неспокойна. Вообще-то я и сама не понимаю, куда он запропастился, – озабоченно сказала Моника…

Даниэла подошла к Алехандро. Он сидел рядом с незнакомой ей женщиной и сыном. Увидев Даниэлу, Карлос вскочил и замахал руками:

– Даниэла, Даниэла! Иди к нам! Познакомься с моей мамой! Ее зовут Офелия.

– Очень приятно, добро пожаловать, – сказала Даниэла и пожала руку жене Алехандро.

Офелия застенчиво улыбнулась и повела сына к другим детям.

– Она стесняется тебя, – сказал Алехандро. – Офелия знает, что тебе все известно.

Даниэла махнула рукой.

– Ну как у тебя с ней дела?

– Как ты и посоветовала, я дал ей шанс.

– Надеюсь, все будет хорошо.

За другим столом Аманда допрашивала Джину, в чем подлинная причина такого торжества.

– Чтобы веселиться, не нужны особые причины, донья Аманда, – весело отвечала та.

– Я думаю, это просто хороший предлог собрать всех вместе, – вмешалась Каролина.

– Да, мы давно не собирались, – согласился Фелипе. – Не хватает только Хуана Антонио.

– Если он не придет, я отправлюсь за ним и притащу его силой, – угрожающе сказала Джина.

Офелия вернулась без сына и села за стол.

– Я не хотела, чтобы Карлито слышал нас, – сказала она. – Я очень благодарна вам, сеньора, за то, что вы приветили его, когда меня не было, – и жена Алехандро покраснела.

– Самое главное, что вы вернулись, – улыбнулась Даниэла.

– Я получила хороший урок, – сказала Офелия. – Поверьте.

– Надеюсь, вы станете подругами, – произнес Алехандро, глядя на обеих женщин.

– Я буду очень довольна, – засмеялась Даниэла. – Ну ладно, я оставлю вас. Мне надо на минутку в дом.

Она встала из-за стола и скрылась в дверях дома.

– Замечательная женщина, – сказал Алехандро.

– Да, это сразу видно, – согласилась Офелия. – Постараюсь брать с нее пример, чтобы тебе и Карлито было хорошо.

Они поцеловались…

Моника подошла к Эдуардо.

– Смотри, все собрались – и Маргарита с Рамоном, и Сония с Мануэлем, и Дора с Марсело, и все остальные, а Фико нет, – сказала она.

– Он никак не может прийти в себя после смерти Летисии, – ответил Эдуардо, обняв Монику.

– Надо же, угораздило его влюбиться в нее, – покачала головой девушка. И вдруг глаза ее просияли: – А вот и мой папа!

По дорожке сада, держа на руках младенца, шел Хуан Антонио. Моника бросилась ему навстречу и поцеловала. Заглянув в личико девочки, она воскликнула:

– Ой, какая чудесная, папочка!

– И очень спокойная, почти никогда не плачет, – отозвался ее отец.

– Мы уже думали, что вы не придете, – сказал, приближаясь к ним, Эдуардо.

Хуан Антонио пожал ему руку и, пошарив глазами по толпе, спросил:

– А где Даниэла? Мне хотелось бы поговорить с ней наедине.

– Она в доме, – ответила, посерьезнев, Моника.