Текст книги "Моя вторая мама. Том 2"

Глава 43

– Мне жалко Алехандро. Он очень хороший человек. А его Карлито такой славный мальчик, – сказала Даниэла.

Они с Джиной отдыхали дома. Джина развалилась в кресле, вытянув ноги. Даниэла сидела напротив со стаканом сока в руке.

– Но ты ведь по-прежнему любишь Хуана Антонио, – вздохнула Джина.

Даниэла сделала большой глоток.

– Как бы я его ни любила, у него есть обязательства по отношению к Летисии и к ребенку, который у нее должен родиться.

Джина раздраженно махнула рукой:

– Да брось ты. Они никогда не поженятся. Не будь идиоткой. Пора тебе защитить свое право на счастье.

И Даниэла вдруг согласилась:

– Ты, в общем-то, права.

Джина, обрадовавшись неожиданной податливости подруги, решила ковать железо, пока горячо.

– Когда Хуан Антонио снова придет к тебе, не отталкивай его. Жизнь должна продолжаться нормально.

Даниэла чувствовала, что сил бороться с естественными побуждениями у нее не осталось. Примирение с Моникой смягчило ее душу.

Даниэла спустилась в гостиную. Там с задумчивым видом сидела Моника. Она оживилась, увидев мать. Ей хотелось понять, какое место в жизни Даниэлы занимает мужчина, которого она видела здесь утром. Что-то подсказывало ей, что это не просто знакомый.

Но Даниэла с улыбкой все отрицала. Она объяснила, что Алехандро – фабрикант, изготовитель тканей, с которым она делает свою новую коллекцию.

– Ты влюблена в него? – прямо спросила Моника. – Поэтому ты и не хочешь простить папу?

Даниэла растерялась. Она поняла, что без серьезного разговора не обойтись.

– Понимаешь, дочка, Алехандро добрый человек, он говорит, что любит меня, но я не испытываю к нему ничего, кроме дружеских чувств.

– Потому что ты любишь папу? – настойчиво докапывалась до истины Моника.

– Да… – сказала Даниэла и сама испугалась своего ответа. – Я очень сильно любила Хуана Антонио, а такое не проходит в один день.

– Ну так прости его, мама.

– А Летисия? – спросила Даниэла.

Моника досадливо поморщилась.

– Он ее уже оставил. И вообще, Летисия не заслуживает, чтобы из-за нее ты губила свою жизнь.

– У них будет ребенок.

– Ребенок не останется без помощи!

Даниэла прикрыла глаза. «Все словно сговорились», – подумала она.

– Не знаю, не знаю, – со вздохом произнесла она.

– Подумай, мамочка, мы могли бы жить так счастливо!

Даниэла заплакала. Она снова не могла понять, почему Хуан Антонио отвернулся от нее, от женщины, которая была с ним нежной, любящей, понимающей и разделяющей его заботы и огорчения. Обида была особенно тяжелой потому, что Даниэла ничем на заслужила ее. Несчастья слишком часто обрушивались на нее! И слишком часто она действовала, подчиняясь голосу сердца! «Нет, – решила она, – теперь надо слушать голос разума. Действовать без оглядки нельзя».

А Хуан Антонио ревновал Даниэлу все сильнее. Слова Джины о «женихе» Даниэлы не выходили у него из головы. Ему не верилось, что это правда, но, с другой стороны, Даниэла так упорно избегала встречи с ним! Он успокаивал себя тем, что Джина просто хотела позлить его, но тут же думал: «Почему Даниэла так часто видится с тем мужчиной?» Мануэль, терпеливо выслушивавший излияния друга, пытался урезонить его, говоря, что Даниэла свободная женщина и может жить так, как хочет, а вот у Хуана Антонио нет права вмешиваться в ее жизнь после интрижки с Летисией.

– Знаешь что? Перестань об этом, – взрывался Хуан Антонио. – Я сам все понимаю. Я тоскую по своему дому, по своей семье, по всему, что у меня было. Я обязан вернуть себе Даниэлу. И клянусь, что никогда больше не изменю ей.

Мануэль смотрел на друга и думал, что это, может быть, и правда. После всех потрясений Хуан Антонио на самом деле должен был сильно перемениться. Не сомневался он и в настойчивости друга.

Даниэла попросила Марию позвать ее, когда согреется еда для внука. Она хотела сама покормить его. В ожидании она подошла к вазе с цветами, сорванными в саду, и вдохнула в себя их аромат. Ей вдруг вспомнился пляж в Майами…

Вдруг раздался звонок. В дверях стоял Хуан Антонио.

– Как поживаешь, Даниэла? – спросил он.

– Спасибо, хорошо. А ты?

– Плохо. Моника дома?

– Она в саду с ребенком. Зайдешь?

Хуан Антонио зашел и прикрыл за собой дверь. Даниэла вглядывалась в его измученное страданиями лицо.

– Ты хотел мне что-то сказать? – спросила она.

– Да, я люблю тебя, – ответил он.

Моника сидела в саду на скамейке. Хуан Мануэль лежал в коляске и разглядывал огромные цветы, склонявшиеся к нему сверху. Настроение у Моники было чудесное. Она радостно улыбнулась неожиданно появившейся Джине. Вслед за Джиной вышла Мария.

– Я пойду согрею еду для малыша, – предупредила она Монику.

Та кивнула и извиняющимся голосом сказала Джине:

– Я была бы счастлива всегда кормить его грудью, но, увы, у меня мало молока.

– А Хуан Мануэль только и делает, что ест, – подхватила Мария и, помолчав, добавила: – Тебе лучше пока побыть здесь. Пусть мама с папой объяснятся наедине.

Джина села рядом с Моникой.

– Я вышла оттуда на цыпочках, чтобы Даниэла и Хуан Антонио не заметили меня. Было бы чудесно, если бы они помирились.

– Да уж, – вздохнула Мария. – Дай-то Бог!

– Они хотя бы перестали ругаться, а это уже хороший признак, – сказала Джина и засмеялась: – Поеду-ка я к своим детям, а то, глядя на тебя, и во мне взыграл материнский инстинкт.

Моника заговорщицки подмигнула ей:

– Вы с Фелипе – отличная пара, Джина.

– Да, да, – подтвердила Мария.

– Я со всеми хорошо смотрюсь! – гордо вскинула голову Джина.

Все расхохотались. Даже младенец в коляске улыбнулся, уловив хорошее настроение взрослых.

– Вот нелегкая принесла! – с досадой сказала вдруг Моника.

В сад вошел Алехандро. Он поздоровался с женщинами. Моника недовольно отвернулась. Мужчина озабоченно посмотрел на нее.

– Скажу тебе откровенно, что я не могу жить без тебя, Даниэла, – страстно сказал Хуан Антонио.

– Ты должен был обо все подумать намного раньше, – качала головой она.

– Ты права, я знаю, но прости меня, прошу тебя, прости меня.

– Почему я должна простить тебя? – тихо спросила Даниэла.

Хуан Антонио набрал в легкие побольше воздуха и произнес взволнованную и сбивчивую тираду:

– Потому что я думаю, мне кажется, – может быть, из тщеславия, не знаю, – мне кажется, что ты по-прежнему любишь меня.

Даниэла молча смотрела на него, но не возражала.

– Пусть я ошибаюсь, – продолжал он. – Во всяком случае, моя жизнь в твоих руках.

– Хуан Антонио, – неуверенно начала Даниэла. – Я хотела бы…

Он прервал ее:

– Даниэла, я не говорю, что это легко, я не уверен, что все может стать, как прежде, но дай волю своим чувствам, позволь себе любить меня, и мы сможем все начать сначала.

В этот момент появился Алехандро.

– Не помешал? – спросил он, увидев Даниэлу с бывшим мужем.

– Честно говоря, помешали, – не слишком вежливо сказал Хуан Антонио.

– Нет, нет, – произнесла Даниэла. – Проходи, Алехандро.

Хуан Антонио раздраженно смотрел на вошедшего.

В саду остались три женщины. Моника, как бы извиняясь за свое поведение, сказала:

– Алехандро, может, быть, и хороший человек, но он мне не отец. Пусть я эгоистка, но я не желаю, чтобы он жил в нашем доме.

– Отец есть отец, – вздохнула Джина.

– Смотрите, кто пришел! – всплеснула руками Мария.

– Кто? – удивилась Джина и, посмотрев на дорожку, встала: – Давай-ка исчезнем, Мария.

Обе женщины поспешили удалиться, а ошеломленная Моника увидела Эдуардо.

– Алехандро делает ткани для моей коллекции, – объяснила Даниэла. Ей не хотелось, чтобы Хуан Антонио неправильно истолковал ее отношения с вошедшим. – У него большое предприятие.

Но Хуан Антонио не собирался играть в светскость.

– Лучше я пойду, чтобы не мешать вам обсуждать ваши… ткани. Надеюсь, мы еще поговорим, Даниэла. До свидания.

Он вышел. Алехандро проводил его испытующим взглядом и сказал:

– Похоже, я не просто помешал, но и вообще явился некстати.

– Алехандро, не будем об этом, – положила руку ему на рукав Даниэла.

Она села. Фабрикант встал перед ней.

– Ты собираешься простить его, верно? – спросил он. – И забыть, как он с тобой поступил?

Даниэла отрицательно покачала головой. Но в этом движении не было уверенности.

– Кончится это тем, что ты снова споткнешься о тот же камень, – горячо произнес Алехандро. – Ты не можешь сделать новую ошибку.

– Хуан Антонио много страдал, – сказала Даниэла. – Я думаю, он изменился.

Алехандро умоляюще протянул к ней руки:

– Дай мне шанс, Даниэла.

– Господи, да что же это такое! – в отчаянии воскликнула она. – Все умоляют меня дать им шанс! Пойми же, любовь – это совсем другое. Ты или любишь, или не любишь – вот и все!

Фабрикант потер рукой лоб:

– Беда в том, что ты никак не можешь вырваться из воспоминаний…

– Я не хочу говорить об этом! – прервала его Даниэла.

Алехандро безнадежно махнул рукой и сел в кресло.

– У тебя не сложилась жизнь с ним, как у меня не сложилась жизнь с моей женой. Но нельзя всю жизнь думать о них!

– Я не хочу говорить об этом! – строго повторила Даниэла.

Моника встала и без улыбки сказала:

– Похоже, они решили оставить нас вдвоем.

Эдуардо, вглядываясь в дорогое для него лицо, отозвался:

– Я знал, что ты не позвонишь мне, поэтому решил прийти сам. Я не мог спокойно сидеть на месте, зная, что ты вернулась. Мне многое нужно тебе рассказать.

– Лало, я очень переживаю из-за Рубена, поверь мне.

Эдуардо опустил глаза.

– Для нас это был страшный удар. Особенно из-за того, что виноват во всем… – он замялся, – твой муж.

– Это ужасно, – тихо сказала Моника.

Эдуардо спросил:

– Ты не хочешь показать мне своего сына?

Моника взглянула на него и, увидев добрую улыбку Лало, вынула Хуана Мануэля из коляски.

Эдуардо долго разглядывал малыша, пытаясь определить, на кого тот похож. С облегчением он убедился, что черт Альберто на личике ребенка не видно.

– Слушай, да он прехорошенький! – радостно сказал юноша.

– Я его так люблю, Лало! – воскликнула Моника. Лицо ее было прекрасно.

А Лало, глядя на нее, проникновенно сказал:

– Мне очень не хватало тебя, Моника. Все это время я не переставал думать о тебе.

– Я тоже думала о тебе, – отозвалась она. – Если бы я не была такой дурой… – она встала. – Теперь я совсем другая. Той Моники, которую ты знал, больше нет. Я изменилась, и у меня есть сын.

Эдуардо твердо сказал:

– Для меня ты по-прежнему женщина, которую я люблю.

– Правда?

Эдуардо усмехнулся:

– Зачем ты спрашиваешь? Тебе это прекрасно известно.

– Знаешь, мне не надо было уходить от тебя, – покаянно сказала Моника. Она сжала руку Лало. – Я никогда не смогу найти другого такого человека, как ты.

– Ты хочешь сказать, что не оттолкнешь меня? – волнуясь, спросил юноша.

Моника опустила глаза.

– Мы можем часто встречаться, выезжать вместе куда-нибудь. Пусть время все решит.

Эдуардо наклонился и поцеловал ей руку. Она погладила его волосы.

– Не будем спешить, Лало. Я не могу заставить тебя любить своего сына. Мне не хочется, чтобы ты его терпел ради меня.

– Я вовсе не спешу, Моника, я все обдумал!

Моника приложила палец к его губам:

– Я хочу, чтобы ты его полюбил. Ведь сейчас для меня самое главное – это Хуан Мануэль.

Несмотря на неудачу, Хуан Антонио был оживлен. Вспоминая, как вела себя Даниэла, он убеждался, что она любит его. Теперь он был почти уверен, что она простит его, и они снова будут вместе. Мануэль охлаждал его пыл, но все же думал, что дело меняется к лучшему. Сам он был озабочен поведением матери.

– Лолита опять где-то развлекается с Сонией. Они почти не расстаются.

Хуан Антонио хлопнул его по плечу:

– Чем ты недоволен? Пусть развлекаются, это дело хорошее. Как я понял, завтра Сония ужинает у вас?

Мануэль недовольно посмотрел на него.

– Да.

Он отошел от окна, сел и с надеждой спросил друга:

– Может быть, ты тоже придешь?

– Нет, нет, – засмеялся тот. – Пусть это будет семейный ужин.

– Опять ты за старое, Хуан Антонио!

Но тот уже снова думал о своем. Ему хотелось вернуться к Даниэле и довести до конца прерванный разговор. Однако он понимал, что сейчас не стоит этого делать, и решил отложить беседу с ней до утра.

Фелипе сидел в кресле с газетой в руках. Джина Даниэла и Густаво играли тут же. Неожиданно дверь открылась, и дети с криками «Мама! Мама!» бросились к вошедшей Джине. Фелипе был поражен. А она как ни в чем не бывало подошла к нему и поцеловала в лоб.

– Какая муха тебя укусила? – Фелипе ничего не понимал.

– Муха любви, – весело сказала Джина.

– Муха любви? – переспросил Фелипе, но тут же обычной для них издевательской манере произнес: – Скорее какая-нибудь ядовитая муха!

Между тем дети, взяв мать за обе руки, силой подтолкнули ее к Фелипе.

– Целуйтесь! – крикнула Джина Даниэла.

– Перестаньте, дети, не выводите меня из себя, – недовольно сказал Фелипе.

– Успокойтесь, – топнул ногой Густаво.

– Придется послушаться их, – сказала Джина.

– Я еще с ума не сошел, – пробормотал адвокат.

– Целуйтесь! Целуйтесь! Целуйтесь! – кричали дети.

Фелипе заткнул уши.

– Ничего не выходит, мамочка, – огорченно сказала Джина Даниэла.

– Вы на верном пути, уж я-то его знаю, – успокоила дочку мать.

– А ты покатаешь нас? – спросил Густаво.

Джина с готовностью опустилась на пол. Сын и дочь с радостным визгом вскарабкались ей на спину. Фелипе с тайным удовольствием наблюдал эту сцену.

Альберто набрал номер авиакомпании и, дождавшись ответа, сказал в трубку:

– Сеньорита, здравствуйте, мне одно место на рейс до Нью-Йорка… Да… Альберто Сауседо… Спасибо.

Он положил трубку, достал записную книжку и стал набирать другой номер. В это время Иренэ, лежавшая в своей комнате, прислушивалась к Лене, которая пыталась открыть ей глаза на происходящее. Она убеждала хозяйку, что, оставаясь с Альберто, та рискует вылететь в трубу. Но Иренэ, у которой страшно болела голова, не хотела верить ей.

– Голова у вас будет болеть еще сильнее, когда вы останетесь без единого сентаво. Смотрите, не говорите потом, что я вас не предупреждала, – сердито сказала Лена.

Иренэ накрыла голову подушкой. То же самое полчаса назад ей говорила Матильдэ, но она гнала от себя мрачные мысли. Ей хотелось верить, что Альберто любит ее и сумеет исправить положение.

А Альберто слушал гудки. Он уже намеревался положить трубку, как вдруг на другом конце провода ему ответил женский голос.

– Здравствуй, любовь моя! – сказал Альберто. – Когда я смогу познакомиться со своим сыном, а?

Раздались гудки…

Моника, бросив трубку, тревожно посмотрела на Даниэлу.

– Это был Альберто, мама. Снова начинается кошмар. Она взяла ребенка на руки и прижала его к груди.

– Ах, мамочка, что мы будем делать? Мой мальчик! – произнесла она и заплакала.

Даниэла погладила ее по голове и стала успокаивать.

– Дом охраняется. Альберто не сможет сюда проникнуть.

– Конечно, не сможет, – решительно сказала, входя, Мария. – Мы ему не позволим!

– Но какой негодяй! – произнесла Джина, которая только что вернулась от Фелипе.

Даниэла задумалась.

– Надо сделать все, чтобы ты немедленно развелась с ним. Необходимо аннулировать ваш брак.

– Не будем терять времени, – вставая, сказала Джина. – Завтра же надо поговорить с Херардо и Фелипе.

– Правильно, – кивнула Моника. – Так мы и поступим.

Молодая мать немного успокоилась. В конце концов, она была не одна. Ей было на кого опереться.

Ребенка положили в кровать. Когда он заснул, Моника спустилась в гостиную. Джина сидела с лукавым видом.

– Что ты еще натворила, Джина? – с любопытством спросила девушка. Даниэла, уже слышавшая рассказ подруги, сказала той:

– Если вы помиритесь, ваши дети будут счастливы.

– Похоже, жизнь постепенно возвращается в нормальное русло, – довольным голосом произнесла Мария.

– Скорее, в ненормальное, – засмеялась Джина. – Мы уже так привыкли к потрясениям!

– Хорошо бы так было теперь всегда! – вздохнула Мария. – Надеюсь, у Моники с Эдуардо все сложится хорошо, и они поженятся.

– Да, и я останусь совсем одна, – опустила голову Даниэла. – Таков уж закон жизни.

– Нет, нет, мамочка, не одна, – бросилась к ней Моника. Опустившись на колени и заглядывая снизу матери в лицо, она сказала: – Я всегда буду с тобой!

Даниэла улыбнулась ей сквозь слезы.

Через некоторое время Джина и Даниэла остались вдвоем. Взгляд Джины упал на свежие газеты, которые до сих пор никто не развернул. Она стала просматривать их и вдруг сделала большие глаза:

– Даниэла, послушай! «Модели Иренэ Монтенегро – лишь жалкое подобие стиля, который всегда отличал блистательную Даниэлу Лорентэ. Презентация ее коллекции закончилась полным фиаско».

Даниэла выхватила газету из рук Джины и стала внимательно смотреть снимки, сделанные накануне.

– Да это и впрямь мои модели, – сказала она наконец. – Ткани совсем другие, какие-то дурацкие детали, но линия моя!

– Теперь понятно, что делала у Иренэ Роса, – задумчиво произнесла Джина.

– Ты думаешь, она способна на такое? – в ужасе спросила Даниэла.

– Она передала Иренэ эскизы, это ясно, как божий день, – пожала плечами подруга. – Что ж, завтра мы с ней поговорим.

Даниэла обняла ее. Предательство, как всегда, ранило ее душу, но одно она знала твердо: Джина всегда будет с ней.

Глава 44

Фелипе вошел в свой кабинет и застыл в изумлении. На его столе стояла ваза с цветами. Он взял приколотую к букету записку и чертыхнулся. Херардо вопросительно посмотрел на него. Фелипе сел и прочитал вслух: «Самому красивому адвокату на свете с любовью от его Джины».

– Ну и дела! – засмеялся Херардо.

– Что она себе позволяет? – возмущенно сказал Фелипе, бросая записку на стол. – Долго она собирается издеваться надо мной?

– Похоже, она решила окрутить тебя, – веселился Херардо.

– Вчера она вообще выкинула такую штуку! Заявилась домой, зная, что я не желаю ее видеть. И в довершение всего стала меня целовать.

– Какой ужас! – говорил Херардо, давясь от смеха.

– Я понимаю, она хочет, чтобы я ее простил, но пусть не надеется. А что ты, собственно говоря, смеешься? – сердито спросил Фелипе. Но не выдержал и сам расплылся в улыбке.

Роса сидела за столом и печатала на машинке. Даниэла с Джиной остановились перед ней. Даниэла держала в руке газету. Роса подняла голову и улыбнулась:

– Доброе утро!

– Не вижу ничего доброго, – сухо сказала Джина.

– Что случилось? – спросила Роса. Сердце у нее замерло. Она посмотрела на газету, которую Даниэла развернула перед ней, и тихо сказала: – У Иренэ полный провал, да? Я очень рада.

– Да, у нее провал, – медленно произнесла Даниэла. – Несмотря на то, что ты ей помогала.

– О чем вы? – спросила Роса, не поднимая глаз.

– Газеты пишут, что модели Иренэ – плохая копия моих моделей. Это мои платья. Правда, с изменениями. Роса, ты передала Иренэ эскизы, над которыми я работала столько месяцев!

Роса встала и возмущенно сказала:

– Сеньора, как вы можете?

Даниэла вздохнула:

– Ты лицемерка и предательница. Херардо и Фелипе видели, как ты входила в дом Иренэ, – и она потрясла газетой перед носом секретарши.

– Сеньора… – начала та. Но Джина перебила ее:

– Надеюсь, ты не будешь отрицать, что заходила к Иренэ. Херардо и Фелипе отлично знают тебя.

– Да, я сделала это, – резко сказала Роса. – Я передала эскизы Иренэ и сеньору Альберто.

– А я тебе доверяла, – с презрением смотрела на нее Даниэла.

– Неблагодарная дрянь! – бросила Джина.

– А за что мне вас благодарить? – вдруг спросила Роса. – Вы все время богатели, а я как жила в бедности, так и живу.

Даниэла была потрясена ее наглостью.

– Я плачу тебе больше, чем зарабатывает любая секретарша!

– А что толку? – пожала плечами Роса.

– Интересно, а чего ты ждала? – возмутилась Джина. – Что тебе подарят всю фирму?

– Я устала быть бедной! Сеньора Иренэ и сеньор Альберто дали мне много денег. И дадут еще больше! – выпалила секретарша.

– Неужели деньги стоят больше, чем долгие годы совместной работы? – грустно спросила Даниэла. – А ведь я всегда платила тебе гораздо больше, чем стоило то, что ты делала.

– Говорите что хотите. Мне наплевать на это. У вас все тут стали друзьями. Даже Каролина сделалась вашей подругой. Она вас называет Даниэлой, ходит к вам в гости. А я всегда была для вас просто служащей.

– И не случайно, – вставила Джина.

– Этого я тебе не прощу, – твердо сказала Даниэла.

Роса гордо выпрямилась.

– А мне теперь все равно. Хорошо, что вы все поняли. Наконец-то я перестану каждый день видеть вас.

Джина ударила ее по лицу. Роса в ярости попыталась вцепиться ей в волосы, но та схватила ее за руки.

– Отпустите меня! – крикнула секретарша.

– Стой спокойно, а то я сломаю тебе руки, – яростно произнесла Джина.

– Отпустите меня!

– Позвони в полицию, – сказала Джина Даниэле. – Надо засадить ее в тюрьму!

– У вас нет доказательств, ничего вы мне не сделаете! – говорила Роса.

– Есть, есть!

– Она права, Джина. К сожалению, у нас действительно нет доказательств, – сказала Даниэла.

– Проваливай! – сжав зубы, произнесла Джина. – И чтобы больше мы тебя не видели.

– Отдайте мне хотя бы мою сумку! – Роса была вся в слезах.

– Возьми! – Джина бросила сумочку ей в лицо.

Подобрав рассыпавшиеся вещи, Роса пошла к дверям. На пороге она обернулась и злобно сказала:

– Вы разоритесь! Неважно, что презентация Иренэ провалилась. Они вас разорят, и я им в этом помогу.

– Вон отсюда! – крикнула Даниэла, бросаясь к ней.

Роса поспешно выбежала.

– Бесстыжая дрянь! – в сердцах сказала Джина.

Даниэла, обессилев, села в кресло, на душе у нее было скверно.

Роса сразу же поехала к Иренэ рассказать о случившемся. Иренэ пожалела свою помощницу.

– Ну, ладно, отвлекись, не переживай так, – сказала она.

– Меня не волнует, что обо мне говорит сеньора Даниэла!

– Меня тоже, – вздохнула Иренэ. – Единственное, о чем нам необходимо подумать, так это о том, как избежать разорения.

Роса с беспокойством посмотрела на нее:

– А кем я буду у вас работать? Я могла бы быть вашей секретаршей.

Иренэ не ответила. Ее мысли были далеко.

– Надо поговорить с Альберто. Я не видела его целый день. Куда он запропастился?

Разобравшись с Росой, Даниэла задумалась, что теперь делать. Джина не видела здесь никакой проблемы.

– Раз платья Иренэ были так плохо сшиты, а твои модели она переделала, не понимаю, почему ты не можешь представить свою коллекцию?

– Нет, – не соглашалась Даниэла. – Придется делать новую.

– Да зачем? – всплеснула руками Джина. – Подумай хотя бы о тканях, которые вы сделали вместе с Алехандро!

– Мне нельзя рисковать. Надо на несколько месяцев отложить презентацию.

– Я уже разослала приглашения прессе! – воскликнула Джина.

Но Даниэла стояла на своем.

– Поговори с журналистами. Пригласи их сюда сегодня же. Я объясню им причину задержки.

– Ладно, – согласилась ее подруга. – А заодно сообщи о том, что сделала Иренэ.

– Нет, нет, имен называть нельзя. У нас нет доказательств. Мне надо быть умнее, чем Иренэ и Альберто вместе взятые.

Несмотря на жестокий удар, Даниэла не потеряла присутствия духа. Она уже обдумывала будущие модели. На прошлом Даниэла решительно поставила крест.

Моника позвонила Эдуардо, и он моментально приехал к ней. Выслушав ее рассказ, встревожился.

– Откуда Альберто узнал, что ты здесь?

– Вероятно, следил за мной, – предположила Моника.

– Так или иначе, бояться тебе нечего, – сказал Лало, взяв ее руку в свою.

– Не знаю. По правде говоря, мне очень страшно, – произнесла она.

– Мой отец избил его на открытии Дома моделей Иренэ Монтенегро. Это из-за Рубена, – объяснил юноша.

Но Моника не успокоилась.

– Альберто кулаками не испугаешь.

– Ладно, хватит о нем, давай лучше поговорим о нас с тобой, – с улыбкой сказал Лало.

Моника с нежностью посмотрела на него.

– Знаешь, Лало… Теперь, когда ты опять со мной, мне кажется, что история с Альберто была просто кошмарным сном.

– Ты так и думай, – согласился Эдуарде – Правда, твой сын…

– Хорошо бы ты его полюбил!

– Кем бы я был, если б не смог полюбить твоего сына, Моника! – горячо сказал Лало. – Я стану для него… – он замялся, подбирая слова, – тем, чем стал для меня отец. Я, конечно, имею в виду не Альберто. Мой настоящий отец – Херардо.

Моника кивнула. Она прекрасно понимала, что он имеет в виду. Ведь и Даниэла для нее стала настоящей матерью.

Даниэла немедленно стала осуществлять свой план. Она вызвала Алехандро и изложила ему суть проблемы. Джина была тут же. Ей было жалко потерянных трудов, и она хотела спасти хоть что-то.

– Рисунки тканей незачем менять! – сказала она.

– Вообще-то можно сделать новые, – неуверенно произнес Алехандро.

– Нет, ни в коем случае, – отрезала Даниэла. – Я буду делать новые модели под эти ткани. Как насчет журналистов, Джина?

– Я их уже позвала. Вечером они будут здесь.

– Боже мой, – схватилась за голову Даниэла. – С нынешнего дня и до самой презентации в нашем Доме моделей все будут работать, как проклятые.

– Не преувеличивай, – улыбнулся Алехандро. – Ты должна оставить немного времени для себя. Для любви, – уточнил он.

Даниэла досадливо поморщилась.

– Прошу тебя, Алехандро, – сказала она. – Я никогда не давала тебе повода…

Алехандро умоляюще посмотрел на нее:

– Но я люблю тебя, а для этого не нужен повод.

Даниэла отошла в сторону и печально сказала:

– Я не могу ответить тебе взаимностью, и ты это знаешь.

Алехандро вскочил.

– Забудем о прошлом, Даниэла! Давай вместе порвем эти цепи! Надо хотя бы попробовать.

Он приблизился к Даниэле и обнял ее. И надо же так случиться, что именно в этот момент в офис зашел Хуан Антонио! Кровь бросилась ему в лицо. Вне себя от ярости, он схватил Алехандро за плечи, отшвырнул его в сторону и ударил по лицу. Тот упал, но тут же вскочил и набросился на обидчика. Однако Даниэла оказалась между двумя мужчинами и, упершись руками в грудь каждому из них, не давала им сцепиться.

– Прекратите немедленно! – крикнула она.

– У него нет никакого права приближаться к тебе! – воскликнул Хуан Антонио.

– Это ты не имеешь права, – петушился Алехандро.

– Куда ты лезешь, что тебе здесь надо? – грубо произнес Хуан Антонио.

– Ну вот что, хватит! – возмутилась Даниэла. – Уходите оба!

Мужчины злобно смотрели друг на друга и не двигались с места.

– Если вы не уйдете, уйду я, – сердито сказала Даниэла и вышла из кабинета.

Матильдэ перестала что-либо понимать. Ее хозяйка потерпела неудачу, была ранена, но почему она проявила такое равнодушие к судьбе Росы, которая пошла на преступление ради нее!

– Что будет с Росой? Меня это меньше всего волнует, – презрительно сказала Иренэ.

– Вы правда не собираетесь взять ее на работу? – недоверчиво переспросила Матильдэ.

– Разумеется, нет! Она мне не нужна, секретарш кругом полно.

У служанки все это не укладывалось в голове.

– Зачем же вы приняли ее сегодня? – недоумевала она.

– Чтобы узнать новости, – цинично усмехнулась Иренэ.

– Бедняжка, ей придется дорого заплатить за предательство!

– Так ей и надо, – захохотала неудавшаяся законодательница мод.

Моника сразу заметила, что Даниэла вернулась с работы сама не своя. Мать не хотела признаваться, в чем дело, но дочь была настойчива. И Даниэле пришлось рассказать, что произошло днем. Моника расстроилась:

– Бедный папочка, он, наверное, в отчаянии.

– У него нет права так себя вести, – раздраженно сказала Даниэла.

– Мама, пойми же, он ревнует! – с досадой произнесла Моника. «Все шло к лучшему, и вдруг такой срыв», – думала она.

– Если бы он не спутался с Летисией! – воскликнула Даниэла.

– Не думай об этом, мамочка, – умоляюще сказала Моника. – Если ты никак не можешь расстаться с прошлым, то зачем ты живешь со мной и моим сыном?

Даниэла заплакала:

– Моника, я больше не могу! На одну меня слишком много несчастий! Предательство Росы совсем выбило меня из колеи.

– Я представляю себе!

– Теперь мне придется вкалывать день и ночь, чтобы как можно раньше представить свою коллекцию. Месяцы работы – псу под хвост! – плакала Даниэла.

Монике было безумно жалко и ее, и отца, и себя. Но у нее был сын, и забота о нем давала ей силы.

– Просто в голове не укладывается, как Роса могла сделать такое, – сказала она.

Даниэла выпрямилась в кресле и махнула рукой:

– Да Бог с ней. Она свое получит. Знаешь, я уверена, что рано или поздно каждый получает по заслугам.

– Как Иренэ, которая потеряла ребенка, а теперь провалилась с Домом моделей. Пока что только Альберто живет себе, как ни в чем не бывало, – сказала Моника.

Становилось прохладно. Моника поежилась, встала и закрыла окно. Даниэла задумчиво следила за ней.

– Он долго обманывал меня, когда я считала, что мы с ним муж и жена, – сказала она. – Но, как видишь, он свое за это уже получил.

Моника снова села:

– Надеюсь, у него все будет плохо. Как ни ужасно это говорить, но я желаю ему самых страшных несчастий.

– Он это заслужил, – согласилась Даниэла.

Вечер прошел тихо. Женщины думали каждая о своем, на душе у них было неспокойно.

Хуан Антонио позвонил Эдуардо и предложил ему встретиться. Эдуардо был взволнован, он догадывался, что речь пойдет о Монике.

Они встретились в ресторане. Меню было превосходным, и мужчины долго изучали его, затрудняясь сделать выбор.

Наконец Лало закрыл меню и, посмотрев на Хуана Антонио, сказал:

– Спасибо вам за приглашение. Я очень рад.

Тот тоже захлопнул блестящую папку и отложил ее в сторону:

– Нет, Лало, это я должен благодарить тебя. Нам нужно о многом поговорить. И потом, ты сделал мне одолжение.

– Почему? – удивился Эдуардо.

– Потому что ужинать в одиночестве очень трудно. Мануэль сегодня занят, а больше… Больше у меня нет друзей.

Эдуардо смущенно улыбнулся:

– Не знаю, что и сказать на это.

Хуан Антонио усмехнулся:

– Лучше расскажи, как у тебя дела с Моникой.

– Великолепно, – сказал юноша, не сумев сдержать ослепительной улыбки. – Я сам не верю.

Хуан Антонио тоже улыбнулся. Эдуардо преодолел неловкость, которую ощущал в начале разговора, и признался:

– Моника для меня – самая замечательная женщина на свете.

Ее отцу было странно слушать такие слова о собственной дочери. Он помнил ее совсем маленькой и с трудом мог внушить себе, что Моника уже выросла и может сводить с ума мужчин. Но он тут же одернул себя – сейчас не до безоблачных радостей.

– А ты готов стать отцом ее ребенка?

– Да, – все с той же улыбкой ответил Эдуардо. – Я еще не говорил этого Монике, но я согласен официально усыновить его…

– Ты молодец, – сдерживая волнение, произнес Хуан Антонио.

– Я просто очень люблю ее – вот и все, – пожал плечами юноша.

Хуан Антонио помолчал и, глядя в сторону, сказал:

– Лало, я хотел поговорить с тобой о Фико.

Эдуардо очень удивился.

– Ему, должно быть, неплохо работается в буфете вашей адвокатской конторы… – предположил Хуан Антонио.

– Да, мы все его любим, – серьезно сказал Лало.

– Так вот, – со вздохом произнес Хуан Антонио, – я хотел бы, чтобы он вернулся ко мне в офис.

– Не думаю, чтобы он согласился.

Хуан Антонио стукнул ладонью по столу: