Текст книги "Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв."

До ноября 1967 г. в этой моленной насчитывалось 47 икон, потом их количество уменьшилось, потому что 25 икон было украдено в ночь с 29 на 30 октября. Благодаря энергичному вмешательству органов охраны правопорядка под руководством капитана Тадеуша Гостыньского из Воеводской комендатуры гражданской милиции в Ольштыне и помощи населения, большинство украденных икон (21) было найдено и возвращено в моленную [Dmowski 1968: 12–13]. Возвращенные иконы были размещены в иконостасе в несколько ином порядке, чем ранее. Некоторые из них преступники успели «реставрировать» с целью придать им более выразительный вид, что у старообрядцев по-прежнему считалось профанацией. Вернувшиеся в моленную иконы многократно освящались ладаном и молитвами.

Моленная в Водилках размещается на прямоугольном участке земли 133,8 м длиной и 41,85 м шириной общей площадью 5599 м². Вход в моленную находится за оградой при самой дороге. В течение продолжительного времени моленная не имела «звонарни» (колокольни). Как сообщил автору в частном письме житель Водилок Аверкий Пономарев (31 января 1967 г.), колокольня была пристроена только в 1928 г. Новая моленная стала похожа на ярусные церкви, которые строились в XVII в. [Брунов / Валасюк 1956: 189–190], вероятно, строители приняли за образец храмы старообрядцев Литвы [ср.: Егоров 1968: 171, фото]. В 1936 г. моленная была реставрирована. Во время немецкой оккупации она не была разобрана, как это произошло с храмами в Глубоком Рву, Пиявне Русском или Штабниках, скорее всего потому, что среди оставшихся на месте немногочисленных старообрядцев был наставник, который о ней позаботился. Внутреннее убранство моленной очень скромное, здесь можно обнаружить несколько старых богослужебных книг, несколько крестов и 15 икон. Зато колокольня, напротив, оборудована довольно интересно. Наверху, куда ведет деревянная лестница, находится два небольших размеров колокола, соединенных кожаным ремешком, и «рейка», кусок металлической рельсы, то есть било. Под висящими колоколами и билом находится специальное возвышение в форме вытянутого прямоугольника, со ступенями для поднимающегося сюда наставника. Одной рукой он тянет за связанные ремешком колокола, а в другую берет металлический молоток на деревянной ручке, которым ударяет в «рейку». Перезвон обычно начинается с двенадцати отдельных ударов в один из колоколов – в честь двенадцати апостолов – и заканчивается тремя отдельными ударами в честь Святой Троицы.

Моленная в Погорельце была построена в 1912 г. на месте старой, разобранной и отданной местными старообрядцами братьям по вере из Штабинок, когда они основали собственный приход. Новую моленную строили приглашенные мастера из Вильна, и наверняка поэтому она, так же как и церковь в Водилках, относится к тому типу храмов, который встречается в Литве.

Моленная в Сувалках была построена также в 1912 г., но по проекту, созданному в Вильне. Это самая большая из всех старообрядческих церквей в Польше. Во время написания книги она пустовала, внутри церкви не было никаких предметов культа или украшений.

Моленная в Габовых Грондах была построена позже всех старообрядческих церквей в Польше, уже после Второй мировой войны, это уже третье церковное здание, построенное в деревне. Наставник Варфоломей Парфенович Филиппов (1882–1968) в письме автору (от 17 октября 1966 г.) сообщил следующее. Здание моленной стоит там, где до 1943 г. стояла похожая предыдущая церковь старообрядцев, которая была продана и служила как хозяйственное строение (овин), после того как жители деревни в 1943 г. были вывезены на принудительные работы в Германию. Здание моленной представляет собой в плане прямоугольник длиной 11,3 м и шириной 7,2 м. Высота здания – 3,5 м. Колокольня имеет 4,2 м в длину и 3,7 м в ширину. Из всех старообрядческих церквей моленная в Габовых Грондах – самая скромная. Летом 1967 г. автор насчитал в ней 9 икон, написанных на досках, из которых 3 было получено от братьев по вере, постоянно проживающих в Клайпеде. Кроме икон, в моленной находилось 2 складня («створца») и 5 крестов («распятий»).

Церковь в Войнове была построена в 1922–1927 гг. на средства, собранные местными верующими, и пожертвования православных, как тех, что переехали на Мазуры, так и проживавших в Западной Европе (из «Автобиографии» св. А. Аваева). Интерьер храма типичен для многих православных церквей в нашей стране. Наряду со старинными иконами и крестами, такими же, как и в старообрядческих моленных в этой же деревне, здесь можно увидеть множество новых икон, не представляющих художественной ценности, в том числе репродукций известных икон, напечатанных на бумаге. Однако с точки зрения архитектурных особенностей деревянный храм представляется интересным. Во внешнем убранстве использованы стилизованные элементы декора, напоминающие древнерусские церкви, характерные для Русского Севера. Элементы стилизации проявляются в форме купола, наличников и других украшений.

Своим оригинальным видом церковь обязана проектировавшему ее настоятелю, о. Александру Аваеву, который, насколько нам известно, родился в Твери, и, следовательно, именно там надо искать подобные образцы храмовой архитектуры.

Фото 13. Титульный лист Святцев, изданных в 1860 г. в Иоганнисбурге

Предметы религиозного культа. В жизни старообрядцев предметы религиозного культа всегда играли исключительно важную роль и до сегодняшнего дня исключительно чтимы. Старообрядцы старались следовать традициям своих предков во всем, что имело отношение к форме, величине, способу использования и т. и. сакральных предметов. Любые нарушения традиции рассматривались как святотатство. Благодаря такому отношению к старине, некоторые элементы древнерусской церковной культуры (до середины XVII в. распространенные по всей России) сегодня можно встретить только у старообрядцев.

Культовые предметы, которыми пользуются старообрядцы, проживающие в Польше, можно разделить на четыре основные группы: а) книги; б) иконы; в) кресты; г) предметы, которые можно назвать вспомогательными (церковная утварь).

А. Богослужебные книги. Старообрядцы почитали книги наравне с иконами и потому с детских лет воспитывались в атмосфере уважения к книгам и почитания книги [Gerss 1910: 2]. Многие старообрядцы посвящали часть свободного времени чтению богослужебных книг [ср.: Изборник 1076: 153–158]. Чем старше они становились, тем больше читали, а в зрелом возрасте учили молодежь, воспитывая в детях и внуках привычку к чтению. Это означало, что среди старообрядцев, в том числе среди простых крестьян, было много грамотных, поскольку навыки чтения способствовали формированию навыков письма. Следует отметить, что среди старообрядцев было значительно больше умеющих читать и писать, чем среди крестьян православного вероисповедания или среди католиков.

До сегодняшнего дня каждый богобоязненный старообрядец, беря в руки богослужебную книгу, осеняет себя крестным знамением и поступает так же по окончании чтения. Иноверец не имеет права прикасаться к святым книгам, а получить на это разрешение может только человек, который пользуется большим доверием и уважением у старообрядца. Например, в Войновском монастыре в исключительных случаях монахини разрешали посмотреть книги, но если заинтересованный хотел ознакомиться с содержанием – сестры сами листали страницы. Раньше старообрядцы строго следили за тем, чтобы во время чтения переворачивать страницы медленно, сосредоточенно и уважительно, сначала поднимая правой рукой верхний угол страницы и только затем переворачивая ее. Оставлять книгу открытой считалось грехом. Книга должна была быть не только закрыта, но и скреплена специальной застежкой. Книги берегли, отводя для них место под иконами, они стояли (не лежали) на специально отведенных полках или столиках, повернутые застежками к стене. В настоящее время для хранения книг служат главным образом особые шкафчики, в которых находятся и другие предметы религиозного культа. Переезжая с места на место, старообрядцы забирали с собой старые книги, а если становились более зажиточными, пополняли свое книжное собрание, разыскивали нужные им книги и часто покупали их за огромные деньги. Например, в 1838 г. Мартин Герсс отмечал, что на Мазурах за некоторые книги старообрядцы платили от 10 до 50 рублей за экземпляр [Gerss 1910: 4].

Религиозные книги, которые читали старообрядцы, можно разделить на два основных вида: «старописьменные» книги (старинные рукописи) и т. и. старопечатные книги. Старопечатными старообрядцы называют кириллические книги, напечатанные в Москве до 1654 г., т. е. до того, как патриах Никон издал Служебник, первую «исправленную» книгу [Нижегородская Губернская Ученая Архивная Комиссия 1910: 293]. Старобрядцы, проживавшие в Польше, охотно пользовались самыми старыми изданиями Швайпольта Фиоля [Heintsch 1957: 233–343; Szwejkowska 1961: 33–37; Горбунов/ Немировский/ Сидоров 1964: 15–19; Błońska 1968: 51–62], Франциска Скорины [Kawecka-Gryczowa / Korotajowa / Krajewski 1959– 60: 224–229; Горбунов / Немировский / Сидоров 1964: 17–19; Зернова/ Горбунов 1964: 99—101] и Ивана Федорова [Березов 1952; Gębarowicz 1969: 393–481], напечатанными в Кракове, Заблудове, Львове или Остроге. Кроме того, отдельно следует охарактеризовать более поздние книги, написанные или составленные самими старообрядцами. П. И. Мельников (Андрей Печерский) называет их «новодельными».

Массово уничтожаемые согласно распоряжению церковных властей во время правления патриарха Иоакима и властей светских при Петре I дониконовские старопечатные книги высоко ценились у старообрядцев и пользовались большим спросом у книготорговцев [Мельников 1909: 352]. В сложившейся ситуации быстро нашлись умельцы, научившиеся подделывать старые книги, выдавая издания «никонианские» за дореформенные. Обычно даты изданий XVII в. подделывались следующим образом: в буквенных обозначениях П (80) заменялось на Н (50), реже на К (20) [Щепкин 1967: 18]. Наверняка часть таких подделок находилась в домах старообрядцев, проживавших в Польше. Для них подделывались также печатные издания Ивана Федорова, особенно часто Библия, изданная в 1581 г. в Остроге на Волыни [Огюнко 1924: 87–88].

Кроме упомянутых выше, старообрядцы пользовались также т. и. переводными книгами, т. е. перепечатками «иосифовских» изданий, т. е. книг, напечатанных при патриархе Иосифе (1642–1652). В XVIII в. по заказам и за деньги старообрядцев такие перепечатки производились в монастырях в Супрасле и в Почаеве, принадлежавших в то время униатам, а также в униатских типографиях в Гродно, Вильне и Варшаве [Iwaniec 1975: 66–69]. Некоторые из них могли быть также изготовлены в Клинцовской типографии (в Стародубье), основанной купцами Железниковым и Карташовым, которые после первого раздела Польши в 1784 г. получили разрешение цензуры Суражского земского суда на выполнение репринтов старых книг. Поначалу (до 1788 г.) издатели указывали в выходных данных, что книга была напечатана по разрешению польского короля Станислава Августа, и не в Клинцах, а в Почаеве, Супрасле, в Вильне или в Гродно. Печатники так заботились о точности «перевода», что некоторые книги наборщики производили слово в слово по старопечатным образцам так, что их было трудно отличить от оригинала. В начале XIX в. многочисленные перепечатки были выполнены также в старообрядческих типографиях на Украине, прежде всего в Янове Подольском [Мельников 1909: 352–353; 363–365; Нижегородская Губернская Ученая Архивная Комиссия 1910: 294–295].

Среди всех старообрядческих колоний самым богатым книжным собранием могла похвалиться колония на Мазурском поозерье. Книги были привезены, главным образом, первыми поселенцами. Согласно записям Мартина Герсса, больше всего старинных книг имел в своем доме Сидор Борисов, получивший их по наследству от своего брата Ефима. Книг было так много, что, несмотря на мучившие его угрызения совести, Сидор был вынужден держать часть книг на чердаке по причине отсутствия места в избе [Gerss 1910: 3]. Именно Сидор Борисов был владельцем Острожской Библии, шедевра типографского искусства, особенно почитаемого старообрядцами. Тем не менее Библии полностью старообрядцы никогда не читали, поскольку считали Ветхий Завет ненужным и предназначенным исключительно для евреев, кроме того, с их точки зрения, некоторые библейские стихи не годились для публичного чтения. По свидетельству Герсса, которому в 1834–1838 гг. с большим трудом удалось описать около двадцати редких изданий, находившихся в собственности мазурских поселенцев, старообрядцы хранили в своих избах много другой богослужебной литературы, среди которой были и московские издания, хотя преобладали книги, напечатанные на территории бывшей Речи Посполитой [Gerss 1910: 5—12; Sukertowa-Biedrawina 1961: 61].

В конце 50-х гг. XIX в., уже во время подготовительных работ, связанных с организацией монастыря в Войнове, из Москвы, с Преображенского кладбища, было доставлено большое количество старинных книг. Потом богатые московские монахи приобрели часть библиотеки переезжавших на Волынь Сидора Борисова и Фомы Иванова. Наконец, одним из основных занятий трудолюбивой братии было переписывание от руки важных для старообрядцев книжных памятников, а переплетенные рукописи пополняли монастырское собрание. Переписывались, главным образом, книги, написанные или составленные самими старообрядцами. Особенно почитались «История об отцах и страдальцах соловецких» и «Виноград Российский» Семена Денисова, а также «Поморские ответы» Андрея Денисова и «Щит веры» Тимофея Андреева. Монахи занимались также копированием популярных и любимых в старообрядческой среде т. и. цветников и соборников, содержащих фрагменты житий святых, а кроме того, лицевых книг и сборников духовных песнопений.

Монахи переписывали старые книги характерным традиционным почерком, т. н. полууставом[37]37
  Прим. перев. – В оригинале автор указывает на использование соответствующей польской терминологии, предложенной в книге Богдана Городыского «Учебник по русской палеографии» [Horodyski 1951].


[Закрыть]. При разлиновке бумаги использовался специальный трафарет, карамса, который представлял собой четырехугольную рамку с натянутыми горизонтально нитками и который и поныне бытует у старообрядцев [в СССР]. После того как линии были проведены, гусиным пером старательно выводилась каждая буква. Буквы не должны были идти под наклоном, должны были изображаться перпендикулярно начертанной линии. Много усилий и фантазии вкладывалось в исполнение затейливых заставок («заставиц») и заголовков, которые в рукописи часто занимали всю первую страницу. Искусно украшались инициалы и концовки глав и всей книги в целом. Переписанные книги переплетались, доски, предназначенные для обложек, обтягивались кожей, углы укреплялись металлическими «угольниками», а в конце прикреплялись «застежки».

Переписка книг занимала много времени и считалась привилегией монахов или наставников. Неудивительно, что книги были дороги и приобретение их было не по карману большинству старообрядцев. Большинство богослужебных книг принадлежало горстке наиболее зажиточных жителей деревни, находилось в собственности монастыря или составляло общую собственность моленной. Однако иметь в доме книги было делом чести даже для неграмотного сторонника старой веры.

В конце XIX в. на Мазурах собранием из тридцати книг мог похвалиться один из наиболее зажиточных и просвещенных старообрядцев Иван Шляхциц, проживавший в дер. Пяски. По мнению Ф. Тецнера, некоторые из них представляли собой копии монастырских рукописей, сделанные на пергамине рукой самого Шляхцица, притом украшенные инициалами. Он не согласился продать Тецнеру ни одной из своих книг, даже за большую по тем временам сумму в 30 марок. В 1897 г. тот же Тецнер составил частичное описание собрания книг из Войновской моленной [Tetzner 1899: 186–187]. Неизвестно, однако, что от него осталось после пожара, который, как известно, произошел вскоре после Первой мировой войны.

После Второй мировой войны по-прежнему наибольшее количество старинных книг можно обнаружить у мазурских староверов. Зато у белостокских старообрядцев [необходимых для богослужения книг] не хватает, хотя они и стараются этот недобор восполнить. Основные причины сложившегося положения – это переселение старообрядцев вместе со всем имуществом из Сувалкско-Сейнен-ского региона в Литву в 1941 г., а также утрата книг в связи с активными военными действиями, имевшими место в Августовском повяте. Ознакомление с книжными собраниями и их исследование невозможно, поскольку старообрядцы на это не соглашаются[38]38
  Прим. перев. – В 2012 г. во время празднования 100-летнего юбилея моленной в Сувалках на просьбу исследователей из Ольштына разрешить им провести описание книг представители Главного совета старообрядцев Польши вновь ответили отказом.


[Закрыть]. В 1959 г. Виктор Якубовский осмотрел книги, принадлежавшие монахиням Войновского Спасо-Троицкого монастыря, и частично их описал [Jakubowski 1961: 99, ссылки]. Много редких экземпляров находится в деревенской моленной, коллекция которой постоянно пополнялась, поскольку окрестные старообрядцы передавали в моленную книги в случае смерти владельца или отъезда за границу. Заслуживают внимания также книги, хранящиеся в единоверческой церкви в том же Войнове, особенно те, которые принадлежали наставнику Савелию Якубовскому из Свигнайна. Это Триодь постная, изданная в 1542 г. в Москве, Львовский Служебник 1666 г., «Книга, глаголемая Златоуст», напечатанная в 1798 г. в Вильно, а также ряд рукописей, таких как Октай, Ирмологий или Обиходник, относящихся к т. н. знаменным, или крюковым, книгам[39]39
  Прим. перев. – В ходе реализации на гуманитарном факультете Варминско-Мазурского университета в Олыитыне в 2011–2013 гг. гранта Национального научного центра «Slavica a bizantyjskie dziedzictwo. Multimedialny katalog zabytków piśmiennictwa staroobrzędowców zamieszkałych w Polsce jako narzędzie odtwarzania fenomenów ginących kultur» № 2011/01/В/ HS2/03201 оказалось, что в Успенском монастыре в Войнове этих книг нет.


[Закрыть]. Такие книги содержат древнерусские богослужебные песнопения, музыкальная часть которых записана специальными знаками безлинейной нотации, «крюками», с XVIII в. используемыми и переписываемыми исключительно в старообрядческой среде. «Крюки» – это знаки, определяющие долготу звучания одного или группы звуков, и киноварные пометы, которые определяют высоту отдельных звуков или звуковых последовательностей. «Крюковая», или знаменная, нотация – наиболее характерный исконно русский элемент музыкальной семейографии, введенной в XVI в. жителем Новгорода Иваном Шайдуровым. Киноварные знаки появились впервые в рукописях богослужебных песнопений в середине XVII в., и благодаря их введению эти рукописи стали понятны современным музыкантам. Более древние записи литургической музыки, без «киноварных помет», до сих пор еще не расшифрованы [Koschmieder 1932; 1935: 295–305; Заволоко 1933: 11–13; 19336: 14–16; 1939: 20–21; Бобков 1966: 73–85]. Из упоминавшихся выше рукописей особого внимания заслуживает «Книга, глаголемая Обиходник», художественное оформление которой представляет собой классический образец поморского орнаментального стиля <о поморском стиле см.: Щепкин 1967: 79–80.> Титульный лист книги украшен заставкой в виде рамки, а на ней на золотом фоне изображен богатый растительный орнамент, белый с добавлением красного и зеленого, с пересекающимися фантастическими линиями. Последующие главы снабжены великолепными инициалами, под которыми на полях находятся украшения в виде цветов, в конце глав – искусные заставки. На основании исследования бумаги, в том числе водяных знаков, можно предположительно датировать рукопись концом XVIII или началом XIX в. Рукопись выполнена на бумаге с плотной сеткой, голландского производства, водный знак представляет рог на щите с колокольчиком, над щитом видна корона, вспомогательный знак указывает название фирмы J. HONIG & ZOONEN. <Аналогичные филиграни были мной обнаружены также в нескольких рукописях, хранящихся в Центральном государственном историческом архиве в Вильнюсе и в Отделе рукописей библиотеки Вильнюсского университета, ср. № 3057 в: Laucevicius 1967: 426> Имеются все основания для предположения о том, что в домах старообрядцев, проживающих в Польше, хранится внушительное количество никем не исследованных, интересных и ценных, а может быть, и раритетных рукописей и печатных книг[40]40
  Прим. перев. – Часть домашних библиотек старообрядцев, проживающих на Мазурах, нам удалось осмотреть и описать в ходе реализации гранта «Slavica a bizantyjskie dziedzictwo. Multimedialny katalog zabytków piśmiennictwa staroobrzędowców zamieszkałych w Polsce jako narzędzie odtwarzania fenomenów ginących kultur», однако во время эмиграции мазурских старообрядцев в 70-е гг. XX в. большое количество старинных рукописей и книг было вывезено в ФРГ.


[Закрыть].

Б. Иконы. О русской иконе написано множество научных трудов, см., например: Evdokimov 1972; Weitzmann et al. 1965; Mole 1956; Onasch 1961; Ямщиков 1965; Антонова 1966; Ильин 1967; Большакова / Каменская 1968; Лазарев 1969; 1971 и др. Иконы являются неотъемлемой частью жизни каждого старообрядца. Без икон старообрядцы не мыслят своей жизни, а потому, скрываясь от религиозных преследований в безлюдных местах, они обязательно забирали с собой иконы и бережно хранили их везде, где поселялись. Икона представляла для них наивысшую святыню, оберегаемую как настоящее сокровище. Когда с течением времени стало все труднее находить и приобретать иконы, написанные и освященные до Никоновской реформы, у старообрядцев появились свои мастера-иконописцы. В своей работе они руководствовались древнерусскими канонами и решительно сопротивлялись западному влиянию – «феодализации» новой русской иконы, придававшей ей более реалистические, светские черты [Робинсон 1966: 375–376]. Верное отображение старообрядческого представления о культовом значении иконописи дал Н. С. Лесков в своем трактате, вплетенном в сюжет повести «Запечатленный ангел» [Лесков 1902/Ш: 5—70].

Старообрядцы воспринимали икону как символ, который способствует установлению контактов со святыми и достижению внутреннего благоговения у молящихся. Старообрядческие иконописцы изображали на своих иконах святых вдохновенными аскетами, в соответствии с пафосом их житий. Творческое вдохновение мастер черпал из глубины собственной души. Готовая икона должна вызывать не только чувство прекрасного, но, прежде всего, служить одним из видов богослужебной книги, понятной каждому [верующему], даже не умеющему читать. Вопреки сложившемуся общепринятому мнению, иконы у старообрядцев не связаны с какими-либо внешними обрядами или ритуализированно-автоматическими действиями – в отношении старообрядцев к иконам можно скорее обнаружить созерцательность, внимательную, молитвенную сосредоточенность и настоящий, неподдельный контакт с харизматичной художественной реальностью [Nowosielski 1971: 26].

В настоящее время принято, чтобы в старообрядческих домах находилась по крайней мере одна икона, на почетном месте, в восточном углу комнаты. Согласно традиции, запрещается вешать икону на гвоздь, это считается святотатством, поскольку гвоздями были прибиты к кресту руки и ноги распятого Христа. Старообрядцы, живущие в Польше, ставят иконы на полку или в киот, специально изготовленный застекленный шкафчик определенных размеров: почти метр шириной и около 70 см высотой. Чаще всего киоты бывают двухстворчатыми, а стекло защищает иконы и более мелкие предметы религиозного культа от пыли, грязи и мух. Во время молитвы створки открываются[41]41
  Прим. перев. – В настоящее время в некоторых домах вместо киота используются также застекленные витрины в мебельных секциях.


[Закрыть]. С целью обеспечения опеки и охраны святого места иконы помещались также над воротами (в специальных углублениях), как это мы видим в Войновском монастыре, и над дверями. Снаружи находились иконы Спаса, а с внутренней стороны – Богоматери.

Иконы помещались также на кладбищенских крестах: в месте, где скрещиваются перекладины, делалось углубление, в которое и вкладывалась икона, чаще всего литая, металлическая. Следы этой традиции, которая уходит корнями в давнее прошлое и, вне всякого сомнения, связана с древним обычаем сооружения надгробных памятников в виде крестов с крышей или избушек, т. и. голубцов [Шляпкин 1906: 5–8], можно обнаружить на всех старообрядческих кладбищах в Польше.

Старообрядцы на Мазурах сохранили также старинный обычай несения впереди погребальной процессии иконы, а не креста, как это принято в Русской православной или в католической церкви. Собираясь в далекий путь, некоторые старообрядцы до сих пор берут с собой небольшую иконку. Во время последней войны некоторые матери пришивали маленькие иконки (размером 3x3 или 3x4 см) на куртки сыновьям на высоте груди с левой или правой стороны. Как сообщил мне Е. Крассовский <в письме от 4 июля 1967 г>, родители, а иногда и деды, благословляли уходящих на войну, наказывая им помнить в любой ситуации о том, что они старообрядцы. У старшего поколения старообрядцев сохранился обычай при входе в дом сначала положить крестное знамение перед иконой, а только после этого поздороваться с хозяином, причем подавать руку было не принято, хозяина приветствовали поклоном.

В помещении, где находятся освященные иконы, категорически запрещалось курить табак: так же как в XVII в., старообрядцы считают, что неприятный запах изо рта курящего оскверняет икону [Рущинский 1871: 99]. Хотя молодежь уже не обращает внимания на запрет курения, тем не менее все молодые люди придерживаются традиции, если речь идет о помещении, где находятся иконы. Эта традиция распространилась также на соседей, принадлежащих к римско-католической или евангелической конфессии: находясь в гостях у старообрядцев, соседи не осмеливаются попросить разрешения закурить сигарету [Iwaniec 1967: 418].

Фото 14. Ворота, ведущие во двор Спасо-Троицкого монастыря в Войнове

Супруги по-прежнему занавешивают иконы полотенцами во время совершения сексуальных действий, что было отмечено М. Герссом [Gerss 1895: 43]. Старообрядцев может сильно обидеть предложение продать икону, лишь между собой они могут их «обменять на деньги». В случае пожара хозяева первым делом спасали иконы, но если вдруг икона сгорала, то о ней говорили, что она «вознеслась на Небо!». Пришедшую в негодность икону нельзя было сжечь. Когда-то давно такие иконы пускали вниз по течению реки, говоря, что отдают ее «воле Божьей» (ср. информацию в «Церковном вестнике» о празднике преподобного Онуфрия: Церковный вестник 1971: 2), иногда закапывали в специально для этого отведенном месте на кладбище, иногда клали в гроб вместе с покойником [Коллинс 1846: 9; Рущинский 1871: 77]. Теперь этого уже не делают, поскольку приобрести новую икону довольно сложно, т. е. даже сильно поврежденные иконы старообрядцы стараются сохранить. Большим грехом считается «подрисовывание» икон. Если со временем икона темнела, ее не реставрировали, тем более не позволяли заниматься реставрацией «оскверняющим» рукам иноверцев. Икону можно было только протереть олифой, что делали наиболее опытные старики. Тем не менее такая чистка от копоти или пыли не только не укрепляла красочного слоя, а совершенно наоборот, приводила к тому, что краски блекли и отделялись от потрескавшегося грунта. Таким образом поступали со своими иконами до недавнего времени монахини в Войновском монастыре. Во время ремонта они не позволили реставраторам прикоснуться к иконам, несмотря на то что те собирались за государственный счет их расчистить и провести специальную обработку от жуков-точиль-щиков.

Старообрядцы не украшают икон бусами, кольцами, цепочками и прочими т. н. вотивными предметами, как это часто делается в римско-католических церквях, поскольку считают эти украшения ненужными: даже если они были бы сделаны из чистого золота, они отвлекали бы молящихся, рассеивали их внимание. Зато изготовление для икон окладов из ценных металлов как нельзя более к месту, поскольку сверкающее на иконах золото подчеркивает их божественную сущность. В Польше повсеместно распространено украшение икон цветными венками из бумажных цветов или вышитыми рушниками.

Большинство икон, находящихся в собственности проживающих в Польше старообрядцев, привезено из России. Однако часть из них могла быть создана на территории давней Речи Посполитой, и эти иконы писались, главным образом, в монастырях, где, как, например, на Ветке, где эта область сакрального искусства была хорошо развита и приносила старообрядцам значительный доход [Лилеев 1893: 215]. Особенно ценные иконы были собраны в старообрядческих колониях на Мазурском поозерье. Наряду с образами, имевшимися у первых поселенцев, здесь было также множество икон, привезенных странствующими монахами. Много икон было передано из Москвы при организации монастыря, в основном с Преображенского кладбища, известного своей коллекцией старинных икон [Архимандрит Павел 1883: 23–24; Субботин 1968/7: 6; Рындзюнский 1950: 222–223]. Наконец, богатые старообрядцы, такие как, например, Родион Крымов с Мазур, скопивший капитал внушительных размеров, вслед за многими российскими купцами, составляли собственные коллекции, занимались скупкой икон, в которых прекрасно разбирались, разыскивая их и приобретая везде, где подворачивался случай. Каждый из них считал своим долгом жертвовать иконы в находящиеся поблизости моленные. О переданной в храм иконе дарители помнили долго. Некоторые из них, выехав за пределы Польши, постоянно в своих письмах к бывшим землякам интересовались состоянием подаренных ими икон. Так, узнав о том, что иконы из Войновской моленной были украдены (кража 11 июля 1965 г.), возмущенные дарители, переехавшие на постоянное жительство на Запад, прервали переписку с настоятелем Успенской церкви о. Александром Макалем.

В Сувалкско-Сейненском регионе, а с 1836 г. и на Мазурах писал иконы талантливый художник Василий Самулов (1787–1861), который занимался также декоративным убранством в первых моленных на Мазурах. В связи с тем что из России постоянно привозились все новые иконы, здесь не возникало потребности в специальной иконописной мастерской. При необходимости Самулов «выменивал на деньги» написанные им иконы исключительно у старообрядцев беря с них плату от 0,5 до 10 талеров за каждую [Tetzner 1910b: 430–432; 1908: 242]. Е. Крассовский в письме <от 19 января 1965 г> написал мне о том, что Войновский монастырь приглашал из Вильна или Риги иконописца-монаха, который обновлял старые и писал новые иконы, предназначенные на продажу. Во время его пребывания в монастыре окрестные жители приносили ему свои иконы, требовавшие искусного расчищения олифой. После выполнения всех заказов монах уезжал. Это сообщение позволяет опровергнуть утверждения некоторых исследователей, не подтверждающиеся ни источниками, ни воспоминаниями местных стариков, о том, что в Крутыни (на

Мазурах) было много иконописцев, откуда якобы и происходит название деревни Крутынь: «иконной круты много поимаша» [Барциковская 1959: 3; Староверцов 1963: 6]. Кроме того, иконы «крутынного» письма, т. е. крутынские, будто бы были зарегистрированы в частном каталоге, составленном Пимоновыми в Вильне, о чем сообщил мне в письме Щантелеймон] Юрьев, главный редактор «Русского голоса» <20 сентября 1967 г> Следует, однако, предполагать, что речь идет исключительно об иконах, писанных Самуловым в Войнове, которое расположено именно над рекой Крутыней (это название известно еще с 1663 г.), отсюда и название – крутынские иконы. <Из письма Е. Крассовского (от 18 февраля 1964 г.) я узнал также о том>, что писание икон являлось исключительно мужским делом, женщина, которая считалась «нечистой», не могла этим заниматься.