Текст книги "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917)"

2.3. Русский путь на Берлин. I: «Танненберг без легенд»

Танненберг в действительности был прелюдией к русской революции. Это была весть надежды для Ленина.

Роберт Брюс Локхарт[1034]1034
  Bruce Lockhart R. H. British Agent. New York; London, 1933. P. 98.


[Закрыть]

При наличии перечисленных выходов сражение, которым Людендорф рядом с Гинденбургом командовал с 26 по 31 августа по плану ША-8, только с виду казалось «рискованным предприятием»[1035]1035
  Breucker W. Die Tragik Ludendorffs. S. 38.


[Закрыть]; знание русских оперативных планов, использование новых, неожиданных факторов с большой вероятностью обещали успех. Само название «сражение при Танненберге» уже неверно с географической точки зрения[1036]1036
  Разгромное для русской 2-й армии сражение произошло при Уздау, а не Танненберге, удаленном от него километров на 30. М. Хоффман предложил Людендорфу назвать битву по известному селению Танненберг, у которого Тевтонский орден был разбит соединенными силами поляков и литовцев 15 июля 1410 г. Людендорф увидел здесь материал для национального мифа, призванного восстановить немецкую честь, и согласился.


[Закрыть], а его обманчивая картина, нарисованная обоими полководцами, придала ему не слишком соответствующие реальности масштабы, причем оценка Людендорфа («одно из самых блестящих сражений в мировой истории»[1037]1037
  Ludendorff E. Meine Kriegserinnerungen. S. 44.


[Закрыть]) сильнее всего сбила с толку немецких военных историков[1038]1038
  См.: Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 109–244.


[Закрыть]. Непосредственный очевидец событий Макс Хоффман обратил внимание на то, что «редко о какой-либо битве рассказывают столько сказок, как о Танненберге»[1039]1039
  Hoffmann M. Tannenberg wie es wirklich war. S. 90 ff.


[Закрыть]. Хоффман ставил победу в заслугу начальнику штаба в последнюю очередь и доказал, что немногие собственные решения Людендорфа, если бы корпусные командиры им последовали, привели бы к безответственным жертвам среди германских войск. «Самую главную заслугу» он видел не столько в достижениях 8-й армии, сколько в ошибках и упущениях противника. В этом суждении Хоффман сходился с русским историком и участником битвы, генералом от инфантерии А. М. Зайончковским, который отстаивал точку зрения, что победу немцам принесло не искусство командующих 8-й армией, Гинденбурга с Людендорфом, – им достаточно было вечером 27 августа отдать приказ об окружении русских войск и больше ничего не делать[1040]1040
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. Переизд. СПб., 2000. С. 177–179.


[Закрыть].

1-я и 2-я армии русского Северо-Западного фронта вступали в сражение в неблагоприятных условиях[1041]1041
  Ср.: Ironside E. Tannenberg: The First Thirty Days in East Prussia. Edinburgh; London, 1925. P. 74 f., 118 ff.


[Закрыть]. В соответствии с коалиционными соглашениями русская 1-я (т. н. Виленская или Неманская) армия под командованием генерала от кавалерии Ренненкампфа примерно в середине российского мобилизационного периода, 17 августа 1914 г., перешла границу с Восточной Пруссией на фронте шириной 70 км и вступила на германскую территорию: по три армейских корпуса впереди и в центре, по одному кавалерийскому корпусу на флангах. Она была укомплектована не полностью, не имела ни резервов, ни надежного снабжения. После первых кровопролитных, но успешных боев (например, 17 августа при Шталлупёнене с германским I армейским корпусом генерал-лейтенанта фон Франсуа) 19 августа она встретилась в районе Гумбиннена с главными силами германской 8-й армии и в сражении при Гумбиннене (20 августа) начисто разгромила ее самый сильный XVII корпус под командованием генерала фон Маккензена и добилась громкой стратегической победы. 8-я армия, не выдержав натиска численно превосходящих русских и понеся большие потери, стала отступать под прикрытием кавалерии. При обычных обстоятельствах 1-я армия немедленно пустилась бы преследовать противника, чтобы добить его окончательно. Но Ренненкампф дал измотанным войскам передохнуть 36–48 часов до первой половины дня 23 августа, а затем последовал распоряжению главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского двигаться на запад в направлении Кёнигсберга, где, как предполагалось, будет сосредоточена основная часть бегущих немецких войск.

Русской 2-й армии надлежало преградить дорогу к Висле остальным частям 8-й армии и, охватив, разгромить их. 2-я (т. н. Варшавская или Наревская) армия под командованием генерала Самсонова после тяжелого 250-километрового марша с юга, по сильной жаре, без достаточного провианта и без снабжения, 19 августа с линии Гродно – Осовец – Ломжа – Остроленка в сильной спешке перешла границу на фронте шириной 200 км между Августово, Граево и Хоржеле с целью продвинуться на север в направлении Лётцен – Ортенсбург – Пассенхайм, нанести главный удар от Мазурских озер на запад, разбить действующего в районе озер неприятеля и отрезать ему путь к бегству на Вислу. Командующего неожиданно вызвали из Туркестана и поставили во главе армии, которую он не знал. В результате поспешной мобилизации численность 2-й армии, в мирное время составлявшая 347 тыс. чел., в военное время сократилась почти до 200 тыс. чел., из них один корпус отдали в Варшаву, а поле действий другого ограничили районом Уздау. Тем не менее величина ее оставалась впечатляющей и 20 августа заставила командование германской 8-й армии, потрясенное разгромом у Гумбиннена, на некоторое время всерьез задуматься о тактическом отступлении за линию Вислы.

Передышка 1-й армии и взятое ею направление на Кёнигсберг позволили полководческому дуэту Гинденбурга с Людендорфом собрать рассеянные войска с помощью отличной немецкой железнодорожной сети в Восточной Пруссии, пополнить их частями резерва и ландвера из крепостей и перегруппировать для концентрического наступления на приближающуюся 2-ю армию. Против 1-й армии они оставили реденький заслон из потрепанной в предыдущих боях кавалерии. 26 августа, в день, который Гинденбург и Людендорф наметили для начала атаки, 13 германских пехотных дивизий, усиленные кавалерией и артиллерией, стояли на выгодных позициях против 9 дивизий русской 2-й армии. Последняя была плохо оборудована техникой связи[1042]1042
  Ср.: Ibid. P. 144 ff.


[Закрыть]: она располагала всего 25 телефонами и несколькими телеграфными аппаратами Морзе, а также одним аппаратом Хьюза, печатавшим 1 200 слов в час, который вскоре отказал[1043]1043
  Stone N. The Eastern Front. P. 51.


[Закрыть]. Для установления проволочной связи телеграфной роте армии выделили не больше 80 км кабеля. Простейший ключ для шифрования радиопереговоров легко поддавался расшифровке, центральному XIII армейскому корпусу (генерал Клюев) шифра вообще не дали. Всему этому сопутствовали злосчастные, так и не получившие однозначного объяснения обстоятельства: Самсонов не имел связи с Ренненкампфом, радиоконтакт обоих военачальников со Ставкой оборвался[1044]1044
  Не позднее 16 (29) августа в Ставку в Барановичах перестали поступать «сведения» от генерала Самсонова, и от генерала Ренненкампфа Верховный главнокомандующий тоже «никаких известий» больше не получал. В глубокой тревоге он лично поехал в штаб Северо-Западного фронта. Если с обеими армиями случилась беда, сказал он, «у нас не станет сил, чтобы задержать немцев; тогда для них будет открыт путь не только на Вильну, но и на Петербург». См.: Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. I. С. 144–145.


[Закрыть], радиосвязь отдельных корпусов с командованием армии работала нестабильно, а потом совсем пропала и т. д. У Самсонова осталась только связь с главнокомандующим Северо-Западным фронтом, но она лишь приносила ему один за другим неприятные сюрпризы и молчала, когда он просил помощи[1045]1045
  Когда Самсонов, наблюдая уничтожение своей армии, настойчиво просил Жилинского деблокировать сражающиеся корпуса силами армии Ренненкампфа, тот сообщил Ренненкампфу 29 августа 1914 г., что 2-я армия «отошла» и в его содействии больше не нуждается. См.: Керсновский А. А. История русской армии. Т. 3. С. 195.


[Закрыть].

Генерал Жилинский предписал армии Самсонова идти на север. Отклоняться на северо-запад (что позволило бы осуществлять снабжение армии по единственной имеющейся железной дороге и окружить значительную массу немецких войск) Самсонову запретили. Разведка для 2-й армии велась неудовлетворительно: Жилинский исходил из ошибочного предположения, будто с севера ей ничто не грозит, поскольку Ренненкампф разбил немцев и прогнал на запад. Когда Самсонов доложил о появлении неприятеля в непосредственной близости и обратил внимание главнокомандующего на опасность окружения своих центральных корпусов, он услышал непривычно властную и грубую для офицера русской армии отповедь: «Видеть неприятеля там, где его нет, – трусость, а генералу Самсонову быть трусом я не позволю!»[1046]1046
  См.: Там же. С. 190. Керсновский объяснял самоубийство Самсонова, помимо всего прочего, и тем, что Жилинский лишил его душевного равновесия.


[Закрыть] Таким образом, Самсонов уже на подходе к линии Остероде – Алленштейн (24 августа) остался «в полном неведении о грозящем ему немецком ударе», с «усталыми и голодными» войсками; «много солдат отстало… армию сильно сократили болезни». При этих обстоятельствах ША-8 удалось разбить правый и левый фланги 2-й армии по отдельности, а затем окружить и полностью разгромить центральные корпуса.

Атаки на фланги начались 26 августа. Русский VI армейский корпус (АК; генерал Благовещенский), наступавший на линию Бишофсбург – Ротфлисс, под натиском сильных частей германского I резервного корпуса (РК) под командованием Белова с запада и XVII АК Маккензена с севера оторвался от правого фланга 2-й армии и был разбит в бою при Гросс-Бёссау. Он потерял связь со II и XIII АК, его командир (Благовещенский), потеряв голову, сбежал, и ему потребовалась замена. 27 августа войска корпуса, часть которых понесла тяжелые потери (как, например, 4-я кавалерийская дивизия), предприняли отступление в юго-восточном направлении, больше напоминавшее бегство.

Русский I АК (генерал Артамонов) на левом фланге 2-й армии 24 августа окопался на возвышенной части линии Уздау – Майшлиц – Руттковиц. Ему надлежало наступать на северо-запад. Германский I АК (фон Франсуа) 25 августа получил приказ атаковать немедленно. Франсуа его не выполнил, так как на тот момент не все силы корпуса подтянулись на позиции. Не подействовал даже личный нажим со стороны Гинденбурга. Корпусной командир дождался, пока его артиллерия незаметно для русских войск соберется в лесах между Хартовицем и Зеебеном, и ночью 26 августа отдал приказ об атаке на высоты Уздау утром 27 августа. Атака началась часовым ураганным огнем немецкой артиллерии по Мюленбергу под Уздау с 4 часов утра (в тяжелой артиллерии 8-я армия имела преимущество в виде 128 суперсовременных орудий против 12 обычных у русских!). Подобная артподготовка, еще неизвестная в русской армии, произвела огромный психологический эффект. Офицеры и солдаты, охваченные массовой паникой, покинули окопы, прежде чем в атаку пошла пехота. Немецкие орудия косили бегущих тысячами. К 10 часам утра поле боя сплошь покрывали тела мертвых и раненых. Русский I АК был разгромлен. «Битву при Уздау, если ее можно так назвать, выиграла немецкая артиллерия. Оголодавшие русские не имели сил выдержать ее воздействие»[1047]1047
  Ironside E. Tannenberg. P. 153, 168, 194.


[Закрыть]. Франсуа, осматривая после полудня 27 августа занятую позицию Мюленберг, обнаружил «одну из самых ужасных картин» войны: «гору, усеянную мертвыми врагами, а в окопах двухметровой глубины мертвых и полумертвых русских, плотно лежавших вповалку друг на друге… Убитые русские здесь и в Уздау принадлежали к Выборгскому полку, над которым шефствовал [германский] император»[1048]1048
  Franзois H., von. Marneschlacht und Tannenberg. S. 214.


[Закрыть]. Уцелевших бойцов I АК, вследствие фальшивого приказа бежавших на восток[1049]1049
  О «ложном приказе об отходе», отданном от имени Самсонова I корпусу 27 августа, см.: История Первой мировой войны, 1914–1918 / под ред. И. И. Ростунова. М., 1975. Т. 1. С. 323; Мировые войны XX века. Кн. 1. С. 145.


[Закрыть], Франсуа – опять вопреки приказу Гинденбурга/ Людендорфа – велел преследовать в направлении Найденбург – Лана. Среди дезорганизованных беглецов он взял очень много пленных, гарантируя тем самым победу немцев надо всем корпусом. Дважды нарушив приказ, Франсуа внес немаловажный вклад в «танненбергский» триумф[1050]1050
  «Неповиновению фон Франсуа Людендорф, несомненно, был обязан масштабами этой победы в последующие дни»: Ironside E. Tannenberg. P. 172.


[Закрыть].

Оба мощных центральных корпуса русской 2-й армии (XIII АК генерала Клюева и XV АК генерала Мартоса) в соответствии с полученными указаниями 26 августа продолжали двигаться широким фронтом с линии Алленштейн– Мюлен, поначалу не вступая в соприкосновение с противником. В 8.30 утра 27 августа генерал Клюев по телеграфу предупредил штаб армии, что «немцы приводят в исполнение свои военные игры»; он обещал учитывать это обстоятельство при дальнейшем продвижении и просил подкреплений[1051]1051
  См.: Поливанов А. А. К истории великой войны: II // Военное дело. 1920. № 14. Стб. 422–423; Ironside E. Tannenberg. P. 174.


[Закрыть]. Самсонов, не участвовавший в военной игре министра Сухомлинова и не знавший немецких планов, перенес штаб 2-й армии в Найденбург, чтобы лучше управлять войсками, действующими между Алленштейном и Найденбургом.

В первых же боях, стоивших русским (например, 2-й дивизии) больших потерь, ША-8 убедился в полной неосведомленности русского командования и приказом по армии вечером 27-го распорядился о концентрическом наступлении восточной группы 8-й армии на оба русских корпуса[1052]1052
  Ironside E. Tannenberg. P. 177; Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 198 f.


[Закрыть]: ландверной дивизии фон дер Гольца следовало прорвать русские линии с севера и зайти неприятелю в тыл; XX АК (генерал артиллерии фон Шольц, полковник Хелль), усиленному стоящим между двумя его дивизиями главным резервным корпусом крепости Грауденц (генерал-майор Фриц фон Унгер) и 3-й резервной дивизией (РД; генерал-лейтенант фон Морген), – предпринять фронтальную атаку с северо-запада (37-я пехотная дивизия) и запада (41-я пехотная дивизия). Вместе они должны были прорвать левый фланг неприятельского фронта и ударить в его тыл на восток. XVII АК (фон Маккензен) готовился отвоевывать Алленштейн.

Ввиду большого значения, которое придавалось изгнанию русских из Восточной Пруссии, вечером накануне сражения прежний начальник 1-го (русского) отдела Большого генштаба полковник граф фон Посадовский-Венер (ранее военный атташе германского посольства в Петербурге), в первые недели войны исполнявший обязанности начальника штаба I РК под командованием Белова, лично встретился с Маккензеном, чтобы обсудить совместные действия.

В то время как немецкие военачальники тщательно разрабатывали планы, Самсонов оставался в неведении о диспозиции предстоящей битвы. Его приказ по армии вечером 27 августа[1053]1053
  Ironside E. Tannenberg. P. 177 f.


[Закрыть], в отличие от одновременного приказа Людендорфа, свидетельствовал о полном отсутствии информации и вытекавшей отсюда фатальной переоценке собственных сил. Его распоряжения отдельным корпусам и подразделениям автоматически загоняли их при попытке охвата немецких войск перед левым флангом своей армии на линии Хайдемюль – Дрёбниц – Мюлен в окружение к врагу; только 41-я дивизия сумела разбить наступающих при Гансхорне, взяв в плен 34 офицера и 1 500 рядовых. Лишь с 28 августа Самсонов начал осознавать ошибочность своих представлений о позициях двух армий – слишком поздно для спасительного прорыва его войск из котла.

В последующие дни (29–30 августа) в ходе ожесточенных, зачастую хаотичных боев – с кратковременными успехами русских, со стрельбой по своим с обеих сторон – кольцо вокруг русских корпусов замкнулось. Пути для бегства их колонн на восток в направлении Вилленбурга вели через дремучие леса, на выходе из которых беглецов поджидал огонь немецких пулеметов; маршруты отступления на юг, к российской границе, непрерывно обстреливались. Некоторые части, отступая, сражались до последнего патрона и сдавались только с пустыми магазинами. Всего 170 офицеров и 10 300 солдат сумели вырваться из окружения и дойти до российской границы. При попытке лично собрать рассеянные войска Самсонов потерял с ними связь и, убедившись в гибели своей армии, покончил с собой возле Пивница к югу от Гросс-Данкхайма из-за того, что не уберег «доверенные ему царем войска»[1054]1054
  Как сообщил Сухомлинов Янушкевичу, царь поражение своей 2-й армии «встретил спокойно», а про самоубийство Самсонова сказал: «Напрасно он это сделал» (Переписка В. А. Сухомлинова с Н. Н. Янушкевичем // Красный архив. 1922. Т. 1. С. 225).


[Закрыть]. 95 тыс. офицеров и солдат 2-й армии попали в плен, 30 тыс. раненых и 40 тыс. убитых остались лежать на полях боев. Немцам достались масса военного снаряжения русских, в том числе 500 орудий, и большое количество лошадей.

Встав перед альтернативой – преследовать остатки 2-й армии или нанести сокрушительный удар по 1-й армии, – ША-8 под впечатлением столь грандиозной победы (крупнейшей в отдельных сражениях мировой войны) выбрал второй вариант и предпринял попытку так же разгромить до основания 1-ю армию. Но замысел очередной битвы на уничтожение оказался уже неосуществим, стереть в порошок армию Ренненкампфа не удалось – только вытеснить преследованием с боями из Восточной Пруссии, нанося ей тяжелые потери. Были разбиты по отдельности оторванные от нее части, например, 270-й пехотный полк из Гатчины, стоявший на правом фланге армии перед Тильзитом. В руки немцев попали еще около 45 тыс. пленных. Лишь на российской территории Ренненкампф смог собрать свои поредевшие войска и переформировать 1-ю армию.

Эти первые немецкие победы в Восточной Пруссии (и на тот момент тяжелейшие поражения в российской военной истории) ценой больших жертв среди атакующих воспрепятствовали попытке русского прорыва к Берлину и обошлись армиям русского Северо-Западного фронта в общей сложности в 250 тыс. убитых, раненых и пленных. Но они оказались тактическими победами, которые не принесли Мольтке и Людендорфу на востоке долгосрочного стратегического выигрыша. Напротив, они способствовали сильному ухудшению оперативного положения германской западной армии, что вызвало на западе стратегический перелом. Изъятие для переброски на восток гвардейского РК (одного из шести корпусов 2-й армии фон Бюлова) и XI корпуса (одного из четырех корпусов 3-й армии генерал-полковника барона фон Хаузена) 26 августа[1055]1055
  Generalfeldmarschall v. Bьlow. Mein Bericht zur Marneschlacht. S. 30; Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 1. S. 512.


[Закрыть] нарушило связь двух армий решающего фланга и надолго затруднило взаимодействие трех правых армий правого фланга при их продвижении в юго-западном направлении, к Парижу. В те дни, когда русская 2-я армия попала в смертельную ловушку в Восточной Пруссии, французский Генеральный штаб сосредоточил в районах Парижа и Амьена необычайно сильную группу войск и с 29 августа начал выдвигать ее против правого фланга германской 1-й армии. Спешившая вперед 1-я армия в длительных тяжелых боях все дальше отрывалась от 2-й армии, расширяя брешь, которая возникла, после того как у последней забрали корпус. Под сильным нажимом французской 6-й армии (Монури) на северо-востоке и английского экспедиционного корпуса на востоке от Парижа три армии германского правого фланга были оттеснены в южном (1-я и 2-я) и юго-восточном (3-я) направлении и принуждены к незапланированному повороту на юго-юго-восток. Когда Самсонов наложил на себя руки, Париж уплывал у Мольтке из-под носа все дальше, а цель всей западной кампании превращалась в недосягаемую.

Чтобы быть ближе к западным армиям в их решающем сражении, Мольтке 30 августа перенес Большую ставку в Люксембург, тогда как французское правительство в тот же день, беспокоясь о безопасности столицы, переехало в Бордо. В судьбоносный день 30 августа Мольтке также поневоле подтвердил приказами совершенный тремя армиями южный (юго-восточный) поворот и, следовательно, отклонение от цели – Парижа. По мнению участвовавших в кампании немецких военачальников, эти распоряжения имели «исключительное значение»[1056]1056
  Generalfeldmarschall v. Bьlow. Mein Bericht zur Marneschlacht. S. 43.


[Закрыть] – они предвосхищали вынужденный отказ ВК от намеченного взятия Парижа и тем самым от дальнейшего следования плану Шлиффена, а также стали предвестием отступления западной армии[1057]1057
  Мольтке этот отказ никак не объяснял, утверждая, будто намерен «оттеснить французов в юго-восточном направлении от Парижа» (Ibid. S. 49).


[Закрыть].

О неожиданном отклонении на юго-юго-восток и удалении от Парижа германских правофланговых армий французская ставка узнала только в течение следующих дней, зато о катастрофе, постигшей союзные русские северо-западные армии в Восточной Пруссии, – тогда же, 30 августа. Немецкая радиостанция Бельфор распространила известие, что масштабы победы в битве у Танненберга превзошли все ожидания: «Русской 2-й армии больше не существует!» Чаяния генерала Жоффра, надеявшегося, что русские наступательные операции своей мощью заставят Мольтке ослабить западный войсковой контингент, перебросив часть его на восток, сбылись. Он отдал должное самоотверженности российского союзника, который, сам терпя бедствие, все же оказал Франции желанную услугу: «В тот момент, когда до нас дошла печальная весть из Танненберга, два немецких корпуса покинули наш фронт, уйдя в Восточную Пруссию… Воздействие русского наступления на наш фронт стало ощутимо, вражеский напор… слабее»[1058]1058
  Mйmoires du Marйchal Joffre. T. 1. P. 352 s.


[Закрыть].

Современные российские военные историки подчеркивают «неопровержимый факт», «что катастрофа армий генералов А. В. Самсонова и П. К. Ренненкампфа в Восточной Пруссии в 1914 г. явилась результатом деятельности германской радиоразведки»[1059]1059
  Гиленсен В. М. Вальтер Николаи – глава германской военной разведки во время Первой мировой войны. С. 140 (со ссылкой: РГИА. Ф. 203. Оп. 1. Д. 498. Л. 16, 45). Гиленсен пришел к этому выводу, изучая московское документальное наследие В. Николаи. Ф. Гемпп не раз указывал, что разведывательные «данные [русских] о неприятеле» не соответствовали действительности и русская разведка неверно оценивала военное положение: Geheimer Nachrichtendienst u. Spionageabwehr des Heeres von Generalmajor a. D. Gempp. Sechster Band. 6. Abschnitt: BA MA. RW 5/v. 34. S. 369 u. a. a. O.


[Закрыть]. Решительный успех грандиозных радиотелеграфных манипуляций германской разведки в Восточной Пруссии прямо обусловливался недостатками технического, особенно электротехнического, оборудования русского Северо-Западного фронта, за которое главную ответственность несли Военное министерство и его партнеры среди немецких фирм; косвенно свою роль в масштабах последствий дезинформированности командующих фронта сыграли некоторые особенности кадрового состава. Главнокомандующий, генерал Я. Г. Жилинский (начальником штаба при нем служил генерал В. А. Орановский), был «креатурой Сухомлинова»[1060]1060
  Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. I. С. 263–265. Ср.: «Жилинский, командующий фронтом против Германии, был сухомлиновцем, а Ренненкампф, командующий 1-й армией, – его заклятым врагом» (Stone N. The Eastern Front. P. 58).


[Закрыть]. До марта 1914 г. он занимал при военном министре пост начальника Генерального штаба, затем тот назначил его варшавским генерал-губернатором в обход одобренной царем кандидатуры Самсонова. В начале войны Сухомлинов, на сей раз против воли Верховного главнокомандующего, сделал Жилинского главнокомандующим Северо-Западным фронтом, сохранив за ним и пост варшавского генерал-губернатора. В бытность начальником российского Генштаба бюрократ Жилинский вместе с военным министром беспечно придерживался мнения, что Россия достаточно оснащена для войны. Французскому Генштабу он в августе 1912 г. дал неверные сведения, будто русская армия в оборонительной войне против Германии может на 15-й день своей мобилизации выдвинуть к германо-российской границе 800 тыс. чел.[1061]1061
  В действительности Россия могла выставить на германский фронт на 15-й мобилизационный день самое большее 350 тыс., а на 40-й мобилизационный день – 550 тыс. чел. См.: Туполев Б. М. Происхождение первой мировой войны // Мировые войны XX века. Кн. 1. С. 86.


[Закрыть] и связать пять-шесть немецких армейских корпусов вкупе с резервными и ландверными формированиями![1062]1062
  См.: Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. Париж, 1939. Т. II. С. 128–130.


[Закрыть] Такая переоценка собственных сил и невыполнимые обещания привели к тому, что от французов, едва началась война, последовали просьбы о срочной военной помощи, которые Верховный главнокомандующий вопреки рассудку (он сам назвал это «безумием»[1063]1063
  «Великий князь» говорил с генералом Гурко «о настойчивых просьбах французов поспешить и о своем согласии. Это, сказал он, “безумие” с оперативной точки зрения, но верность союзнику обязывает»: Deutsch H. Sidelights on the Redl Case: Russian Intelligence on the Eve of the Great War // Intelligence and National Security. 1989. Vol. 4. P. 828.


[Закрыть]) удовлетворил, соблюдая взятые на себя обязательства. Результатом стало преждевременное выступление неготовых, недоукомплектованных армий.

В качестве главнокомандующего Северо-Западным фронтом Жилинский своим распоряжением о наступательных операциях в Восточной Пруссии (13 августа 1914 г.) придал недоработанному плану развертывания, который принадлежал еще одному приближенному военного министра, генерал-квартирмейстеру Ю. Н. Данилову, окончательную форму[1064]1064
  См.: Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 67 f.


[Закрыть]: скорейший разгром немецких войск в Восточной Пруссии и дальнейшее продвижение по территории Германии к Берлину.

Жилинский по-прежнему находился под влиянием Сухомлинова, который – хоть и принимал существенное участие в заключении союзных соглашений – 9 сентября 1914 г. ст. ст. признался начальнику Генштаба Янушкевичу, что, по его мнению, «в Восточную Пруссию наступательных действий предпринимать не следует, очень уж неблагоприятны там для нас условия»[1065]1065
  Сухомлинов – Янушкевичу, 9 сентября 1914 г.: Переписка В. А. Сухомлинова с Н. Н. Янушкевичем // Красный архив. 1922. Т. 1. С. 246.


[Закрыть]. Он и после этого уделял поразительно мало внимания военным событиям в Восточной Пруссии. Трагическая судьба Самсонова его не тронула, зато он всеми силами старался добиться увольнения и наказания Ренненкампфа. О Жилинском у Янушкевича сложилось впечатление, что тот не сознавал всей тяжести положения[1066]1066
  Янушкевич – Сухомлинову, 15 (28) августа 1914 г.: Там же. С. 222, 227, 235.


[Закрыть].

В отличие от Жилинского, командующие 1-й и 2-й армиями были заслуженными ветеранами со славным прошлым. Командующий 1-й армией, генерал от кавалерии Павел Карлович фон Ренненкампф (1854–1918), родившийся в замке Панкуль под Ревелем, имел высокие награды за действия в Китае и на Дальнем Востоке, в 1906–1913 гг. сделал свой III АК образцовым корпусом русской армии, с 1913 г. до начала войны служил командующим Виленским военным округом. Его уважали за энергию, нетрадиционное поведение с начальством и нижними чинами, простоту в быту, однако из-за его независимости – опасались как неудобного подчиненного. Будучи остзейским немцем и протестантом, Ренненкампф, тем не менее, нажил могущественных врагов в лагере сил, симпатизировавших центральным державам или сотрудничавших с ними. Военный министр терпеть его не мог и воспользовался неудачей Ренненкампфа в Восточной Пруссии как поводом поскорее «избавиться» от него[1067]1067
  Сухомлинов – Янушкевичу, между 7 и 15 октября 1914 г.: «…надо скорее избавиться… от… Р[енненкампфа]» (Там же. С. 257). Янушкевич – Сухомлинову, между 10 и 13 ноября 1914 г.: «Г. Р[енненкампфа]… ликвидируем… Надеюсь, что Н. В. Р[узский] не будет отстаивать Р[енненкампфа]» (Переписка В. А. Сухомлинова с Н. Н. Янушкевичем // Красный архив. 1922. Т. 2. С. 134).


[Закрыть]. Для большевиков его имя было связано с усмирением революционных беспорядков 1905–1906 гг. в Сибири: Ренненкампф командовал VII (позже III) Сибирским АК, который совместно с отрядом генерала Меллер-Закомельского очистил полосу Транссибирской магистрали от революционных боевых групп и восстановил жизненно важное сообщение Маньчжурской армии с Западной Сибирью. Тем самым они внесли решающий вклад в подавление сибирского революционного движения – факт, взывавший к отмщению, в глазах Ленина[1068]1068
  Ленин всегда помнил о «карательной экспедиции Ренненкампфа» и пролитой ею «пролетарской крови». Разгромивших Парижскую коммуну «бонапартовских генералов, побитых немцами», он назвал «французскими Ренненкампфами и Меллер-Закомельскими». В некрологе большевику И. В. Бабушкину, «жертве зверской расправы царского опричника» (т. е. Ренненкампфа), он обещал, что дело Бабушкина «будут делать десятки, сотни тысяч, миллионы других рук, что за это дело будут умирать другие товарищи-рабочие, что они будут бороться до тех пор, пока не победят». См.: Ленин В. И. Сочинения. 3-e изд. Т. 12. С. 10 (1907); Т. 14. С. 396–397 (некролог, 1910); Т. 15. С. 160 (1911); Т. 24. С. 392 (1919).


[Закрыть].

Командующий 2-й армией, генерал от кавалерии А. В. Самсонов, отличался на военном поприще с ранней юности – еще кадетом получил георгиевский крест за храбрость, прославился как военачальник в Маньчжурии. Правда, несколько лет он прослужил на высоких административных постах, не занимаясь оперативной деятельностью, после того как военный министр перевел его на юго-восточную окраину Российской империи, назначив туркестанским генерал-губернатором и командующим Туркестанским военным округом. Оттуда Самсонов в начале войны по желанию Верховного главнокомандующего приехал принимать командование 2-й армией, в неважном состоянии здоровья и без должной подготовки. На этом основании военный министр публично возражал против его назначения, но истинная причина его враждебности к Самсонову была иной: тот в частном порядке «смело»[1069]1069
  Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. I. С. 263–264. Шавельский 23 апреля 1914 г. узнал от Самсонова в Ташкенте, что тот располагает доказательствами преступных сношений военного министра с петербургской фирмой Альтшиллера и его нечистоплотности в денежных делах. Эта информация совпадала с известными священнику слухами.


[Закрыть] собирал доказательства продажности и коррумпированности военного министра с явным намерением почистить данное ведомство и привлечь к ответственности его главу.

Отношения между военным министром и великим князем Николаем Николаевичем не один год были натянутыми и еще ухудшились после назначения великого князя Верховным главнокомандующим, которому Сухомлинов, сколько ни заискивал перед царем, не смог помешать. Если великого князя он раньше избегал и утаивал от него необходимую информацию о военных приготовлениях России (отменил запланированную на 1909 г. военную игру, так как Николай Николаевич намеревался в ней участвовать, не привлек его к участию в киевской военной игре в апреле 1914 г., имитировавшей исходное положение мировой войны), то Верховного главнокомандующего, добившегося большой популярности в армии[1070]1070
  См., напр., его характеристику у Лемке: Лемке М. К. 250 дней в царской ставке. С. 194–195.


[Закрыть], просто преследовал своей ненавистью и «радовался неудачам своего личного врага»[1071]1071
  Shulgin V. V. The Years. P. 226.


[Закрыть].

Назначение Самсонова по воле великого князя привело к сильным трениям внутри командной структуры Северо-Западного фронта, а враждебность военного министра к Верховному главнокомандующему, доходившая порой до прекращения всякого общения, крайне пагубно сказалась на взаимопонимании между сухомлиновским протеже Жилинским и обоими командующими армиями. Оправданные с военной точки зрения просьбы и возражения командующих Жилинский встречал в штыки, отвечая им диктаторским и унизительным тоном: так и не выяснено, объяснялось ли это тем, что он сознательно торпедировал военные усилия, или недалекостью его ума и самомнением. В любом случае, назначенное Верховным главнокомандующим расследование происшедшего показало, что Жилинский не сумел «скоординировать действия своих армий и оказать им помощь в трудную минуту», и это побудило Верховного главнокомандующего 14 сентября 1914 г. немедленно снять Жилинского с поста[1072]1072
  См. об этом, напр., у А. В. Шишова: Мировые войны XX века. Кн. 1. С. 146.


[Закрыть]. Военный министр, даже во французской ставке возбуждавший подозрения[1073]1073
  Жоффр знал Сухомлинова с августа 1913 г. как тайного противника российско-французского военного союза и считал его и его приближенного Жилинского неискренними. В Шантильи Жилинский мешал взаимопониманию с начальником российского Генштаба Алексеевым и был отозван по желанию французов осенью 1916 г. См.: Mйmoires du Marйchal Joffre. T. 1. P. 132; T. 2. P. 175, 320 ss.


[Закрыть], позаботился о его назначении связным офицером от России в Шантильи, тем самым повесив на шею союзникам проблемы, от которых они смогли избавиться только после отставки Сухомлинова и отзыва Жилинского по желанию французской стороны[1074]1074
  См.: Ibid. T. 2. P. 320 ss.


[Закрыть].

В условиях недостаточного технического оснащения обеих армий, личных предубеждений и трений в командной структуре фронта штабу германской 8-й армии не составило труда, энергично, порой в нарушение международного права, привлекая местное население[1075]1075
  См.: Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне, 1914–1915. Берлин, 1924. С. 152–154.


[Закрыть], развернуть заблаговременно подготовленную секцией IIIb разведывательную войну – для этой задачи в распоряжении В. Николаи имелись лучшие офицеры разведки (Франц, Бауэрмайстер и др.) в полной боевой готовности.

Еще до приезда Людендорфа и Гинденбурга с 20 августа стали поступать первые перехваты русских радиопереговоров, реальность содержания которых потрясла ША-8. «Стоит ли им верить?» – недоверчиво спросил квартирмейстер, генерал-майор Грюнерт[1076]1076
  Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. Bd. 1. S. XVIII.


[Закрыть]. Офицер разведки капитан Франц выразил сомнение. 1-й офицер штаба Макс Хоффман сразу почуял великолепную возможность: «А почему мы не должны им верить?»[1077]1077
  Ibid.


[Закрыть] Людендорф по прибытии 23 августа убедился в техническом превосходстве немецкого командования, особенно в области радио и телеграфа, надо всей оккупированной частью Восточной Пруссии и приграничными российскими территориями. Оно обусловливалось, во-первых, добротностью имеющейся в этой немецкой восточной провинции коммуникационной, телефонной и телеграфной сети, которая давала обороняющимся неоценимое преимущество (параллельно на западном фронте отступающая французская армия использовала уже существующее оборудование во вред захватчикам, тоже технически «недостаточно подготовившимся»[1078]1078
  Kuhl H., von. Der deutsche Generalstab in Vorbereitung und Durchfьhrung. S. 194; Зайончковский А. М. Первая мировая война. С. 177. Об этой идентичной слабости наступающих армий см.: Pцhlmann M. German Intelligence at War. P. 44 (приведены источники с обеих сторон).


[Закрыть] к быстрому продвижению вперед и зачастую посылавшим сообщения незашифрованными). Во-вторых, ему способствовали плохая техническая оснащенность и неудовлеторительная специальная подготовка русских штабов, которые не могли принять необходимые меры для безопасной передачи сообщений[1079]1079
  Следственная комиссия под началом генерал-лейтенанта А. И. Пантелеева поставила в вину покойному генералу Самсонову использование радиотелеграфа для передачи секретных распоряжений, так как они стали известны врагу! См.: Поливанов А. А. К истории великой войны: II. Стб. 421.


[Закрыть]. И, в-третьих, офицерам германской разведки это превосходство обеспечивал, как показал уже перехват корреспонденции внутри России в период мобилизации, доступ их местных агентов из коренных жителей к российской коммуникационной системе. Как узнал Людендорф, не позднее момента его приезда «начали фигурировать такие благоприятные обстоятельства, как русские приказы высшего командования, найденные на убитых офицерах, и незашифрованные русские радио. Поэтому обстановка для штаба 8-й армии становилась совершенно ясной»[1080]1080
  Зайончковский А. М. Первая мировая война. С. 177.


[Закрыть]. Поток ежедневно перехватываемых, подслушиваемых или получаемых иным способом русских радиограмм и донесений «очень облегчил дело немецкому командованию»[1081]1081
  Hoffmann M. Tannenberg wie es wirklich war. S. 93.


[Закрыть].

Немецкие описания битвы у Танненберга содержат множество указаний на оперативное значение перехваченных русских радиопереговоров или «сообщений»[1082]1082
  Помимо источников, изданных под редакцией В. Эльце, см., напр.: Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 128, 136 f., 145, 161, 165, 174, 182 f., 191, 203, 219.


[Закрыть] и создают впечатление, будто чаще всего речь шла о незашифрованных радиограммах[1083]1083
  Такое мнение распространилось с подачи 1-го офицера (офицера разведки) ША-8 М. Хоффмана, который без всяких оговорок утверждал, будто русские «непонятно почему» посылали свои боевые приказы «по радио открытым текстом на весь мир, не думая о том, что наши станции, в первую очередь большая станция Кёнигсберга, все эти приказы перехватывают и передают командованию» (Hoffmann M. Tannenberg wie es wirklich war. S. 93). Гинденбург тоже говорил о «наивности… с какой русские пользовались своей радиотелеграфной связью», подчеркивая, что германская сторона «благодаря перехвату неприятельских радиограмм… много раз получала возможность узнать не только диспозицию, но даже намерения неприятеля» (Hindenburg P., von. Aus meinem Leben. S. 111).


[Закрыть]. Однако уже В. Николаи заметил, что большинство русских радиограмм шифровалось, намекая на расшифровку русских кодов германской стороной. Историки германского Имперского архива косвенно подтвердили это в 1920-е гг., особо отметив две радиограммы, перехваченные утром 25 августа, как «единственные довольно длинные и вместе с тем важные, которые передавались незашифрованными и были подслушаны немецкими приемными станциями за весь оперативный период с начала войны до середины сентября»[1084]1084
  Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 137.


[Закрыть].

Из массы упомянутых «сообщений» выделяются те, которые квалифицировались как «безусловно надежные»[1085]1085
  Ibid. S. 183.


[Закрыть] или «достоверные»[1086]1086
  Так, утром 9 сентября 1914 г. в ША-8 пришло «достоверное сообщение, что Ренненкампф не намерен предпринимать наступление»: Hoffmann M. Der Krieg der versäumten Gelegenheiten. S. 45.


[Закрыть] и среди которых находились длинные фрагменты, а иногда и полные тексты русских приказов по армии[1087]1087
  Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 136.


[Закрыть]. Как установил начальник французской военной разведки (2-го бюро Генштаба) Шарль Дюпон, Людендорф «знал русский шифр»: «Все приказы в армиях его противников передавались по радиотелеграфу, он их расшифровывал и узнавал их содержание одновременно с адресатами. Каждый вечер перехватывались радиосообщения и до 11 часов вечера расшифровывались. Их приносили Людендорфу, который в соответствии с ними составлял свои приказы. Если в виде исключения очередная порция запаздывала, он в тревоге заявлялся к шифровальщикам, чтобы выяснить причину»[1088]1088
  Gйnйral Dupont. Le Haut Commandement Allemand en 1914. P. 8 s. См. также: Гиленсен В. М. Германская военная разведка против России (1871–1917 гг.) // Новая и новейшая история. 1991. № 2. С. 171.


[Закрыть].

В число этих русских радиограмм входили «сообщения», открывавшие «намерения» (по словам Гинденбурга и Хоффмана) военачальников, в частности Ренненкампфа. Намерения предшествуют приказам и, как правило, не являются предметом приказа. Среди сообщений о «намерениях» неприятельских командующих, видимо, существовала особая группа таких, чья надежность и достоверность не вызывала ни малейших сомнений. Зная разведывательную предысторию, можно предположить, что подобные безусловно надежные сообщения исходили от источников, которые по причине привилегированного положения располагали внутренней информацией первостепенной важности и знали «намерения» своего армейского начальства. Профессор В. Эльце, приводя большое количество русских радиограмм за последнюю неделю августа 1914 г. (в том числе с прямыми приказами Ренненкампфа и Самсонова войскам), подсказывавших оперативные ориентиры для 8-й армии, называет их не «перехваченными» – как Людендорф и авторы «Мировой войны», – а «принятыми» в Кёнигсберге, Позене и т. д. или «поступившими» туда[1089]1089
  Elze W. Tannenberg. S. 274 ff.


[Закрыть]. Это усиливает впечатление, что, наряду с «перехваченными» радиопереговорами, достоверные сообщения с особо важными решениями русского командования прямым или косвенным путем попадали через линию фронта на немецкие приемные станции из русских штабов. То, что в немецкой военной истории славилось как «удача»[1090]1090
  Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Bd. 2. S. 136. Деннис Шоуолтер (Showalter D. E. Tannenberg: Clash of Empires. Hamden, Conn., 1991. P. 170) тоже увидел в «перехвате приказа Ренненкампфа» «удачу», опираясь на статью К. Рандевига: Randewig [K]. Deutsche Funkaufklдrung in der Schlacht von Tannenberg // Wissen und Wehr. 1932. Jg. XII. S. 129 ff., 139.


[Закрыть] в виде перехвата русских директив и даже современными немецкими исследователями объявляется «счастливым случаем»[1091]1091
  См.: Pцhlmann M. Tod in Masuren: Tannenberg, 23. bis 31. August 1914 // Schlachten der Weltgeschichte / hg. S. Fцrster, M. Pцhlmann, D. Walter. München, 2001. S. 284. Н. Стоун не без иронии упомянул о «серии чудес», намекая на темное происхождение столь желанных сообщений: Stone N. The Eastern Front. P. 62. Зато Х. Хёне от лица многих немецких авторов писал о «чуде [!] Танненберга» без всякой иронии: Hцhne H. Der Krieg im Dunkeln: Macht und EinfluЯ des deutschen und russischen Geheimdienstes. München, 1985. S. 137–158.


[Закрыть], на самом деле, по крайней мере в решающие моменты, было давно задуманными и подготовленными германской разведкой «поставками» от русских агентов и коллаборационистов в главных и верховных штабах русской армии (однозначные доказательства помогут найти дальнейшие исследования). Сухомлиновский протеже С. С. Каменев занимал в оперативном отделе штаба 1-й армии достаточно хорошее положение, чтобы оказывать услуги осведомителя; он узнавал о «намерениях» Ренненкампфа раньше, чем те находили отражение в приказах командующего. В штабе Северо-Западного фронта аналогичными возможностями обладал агент Крылов[1092]1092
  Имя и отчество неизвестны. См.: Сейдаметов Д., Шляпников Н. Германо-австрийская разведка в царской России. С. 44; Bontsch-Brujewitsch M. D. Petrograd. S. 69 f.


[Закрыть]: этот военный чиновник работал у начальника штаба В. А. Орановского в Варшаве и попал в штаб-квартиру фронта вместе с ним, когда его вызвал туда Жилинский. Там Крылов снимал копии с документов своего шефа и передавал связному от секции IIIb; его уже во время войны обвинили и уличили в шпионаже в пользу Германии. Число и имена других вероятных «поставщиков» секретных сведений о «намерениях» военачальников неизвестны. Использовало ли российское Военное министерство в тот отрезок времени свои лазейки, и насколько широко, может показать только целенаправленный просмотр его архивов. Для периода января – февраля 1915 г. доказательства этого представили российские суды.