Текст книги "Принцип суперпозиции"

3

Вначале продвигались в узком тоннеле с большим трудом. Изъеденные кавернами стены то разбегались, то выпирали навстречу, заслоняя ускользающее в глубь горы чрево подземного резервуара. Дальше камни стали отступать, приподнялась кровля, а под ногами, взамен осклизлых, навороченных как попало глыб пролегла ровная присыпанная известковой крошкой поверхность.

Переход не занял много времени. Минут через десять добрались до грота. Красота Плутонова царства была неописуемой.

Как и следовало ожидать, пещера служила убежищем для большой группы людей. Сохранившийся порядок свидетельствовал о дисциплине среди поселенцев. Пустые консервные банки и мусор складывались на дно неглубокого сухого колодца; посуда и прочая кухонная утварь были чисто выскоблены и уложены в оборудованные ниши недалеко от воды. В центре грота на возвышении, под брезентовым пологом, угадывались ряды массивных угловатых предметов. Приблизившись к ним, Мелвин сдернул брезент, и глазам экспертов открылись штабеля разнокалиберных ящиков, судя по всему с продуктами. Между ними в оплетке проводом лежали части каких-то аппаратов, пластины с микросхемами, всевозможные измерительные приборы, неизвестно как попавший сюда огромный резиновый мяч, устройство наподобие циркового перш-балансира с какой-то спиралеподобной конструкцией в фокусе, уплощенное, похожее на тракторную гусеницу, но перекрученное, как лента Мёбиуса, изделие из темно-серого металлоподобного материала с многочисленными щелями и шиповидными выступами, стопка книг с истрепанными закладками, измятая одежда и еще много такого, что сразу и не поймешь, для чего это нужно.

Покопавшись в куче странного хлама, Ланке присвистнул:

– Ну и дела! Полнейший нонсенс! Недостает лишь пояснительной записки на тарабарском языке.

– Опять вы со своими шутками, – недовольно сказал Мелвин.

– Какие там шутки! Вот, пожалуйста. – С этими словами Ланке вручил ему затейливо изогнутый сетчатый обруч.

Мелвин осторожно принял хрупкую конструкцию, повертел ее и, не придумав ничего лучшего, передал Блэкфорду.

– Просто уму непостижимо, – пробормотал профессор, едва взглянув на необычное решето, после чего поспешил присоединиться к доктору.

Мелвин решил не мешать экспертам и на пару со Стефаном стал осматривать пещеру.

Грот заканчивался тупиком. В одном из боковых ответвлений они обнаружили свернутые одеяла и матрасы. Здесь тоже царила чистота.

Мелвин начал перебирать вещи, но тут почуял неладное. Вокруг что-то неуловимо изменилось. Он напрягся. Только сейчас по-настоящему дошло: это состояние действительно отражало реально существующую опасность. В мозг неведомо каким путем проникла сторонняя сила. Она отвлекала, размывала границы между возможным и неосуществимым. Стало жарко. Учащенно забилось сердце. В голове закружились обрывки знакомых – а может, незнакомых – событий ли… сопоставлений… Из своей жизни?.. Из чужой?.. Из прошлого ли?.. Будущего?.. Они теснились, наседали, путались в наплывах полузабытых снов, похожих на действительность… ставших почему-то действительностью…

То же случилось и с остальными. Это было настолько неожиданно, что застигнутые врасплох люди остановились кто где был и стали недоуменно озираться, пытаясь уловить в сомкнувшейся, осязаемо вязкой тишине признаки наметившихся перемен. Лучи фонарей запрыгали, заметались по высокому, замазанному тенями своду, выхватывая то тут, то там гроздья отливающих полупрозрачной белизной натеков.

Пылающим лицом Мелвин уловил колыхание подопревшего воздуха. Он поднял глаза и увидел, как в дрожащем облаке пыли сорвалась к выходу потревоженная стая летучих мышей. Уши заложило. Во рту появился сладковатый вяжущий привкус.

Но то, что случилось дальше, и вовсе не поддавалось описанию. Сперва где-то в глубине каменного мешка зародился тихий мелодичный свист. Да-да, тот самый, который он теперь узнал бы и выделил среди всех остальных звуков. По телу знакомо пробежала волна озноба. Сколько раз после той злополучной ночи в Гартенберге просыпался он, словно как от этого, неведомо для чего предназначенного сигнала. Лежал и не мог заснуть, терзаясь от непостижимости того, что тогда произошло. И вот опять… Как предвестие новых испытаний…

Свист усиливался, и уже нельзя было разобрать, откуда он исходит. Звучало всё, сверху донизу. Басовитым органом отзывались налитые колонны сталактитов. Тонкими переливами вторили гирлянды сросшихся, будто замороженных кристаллов.

Потом всё стихло. В воздухе замельтешили крошечные, возникающие из ничего искорки-сполохи. Дышать стало легче, хотя невидимые течения всё больше наэлектризовывали атмосферу.

Но что это?.. Громкое эхо сорвалось с высоты и всей тяжестью обрушилось Мелвину на плечи. В висках неистово застучало: «Засада!.. Теперь всё, конец!» Он вытер лоб и заметил, что кожа на лице утратила чувствительность, словно это и не кожа вовсе, а кусок отслоившейся штукатурки. «Спокойно! – одернул он себя. – Чему быть, того не миновать. Главное – держаться вместе…»

Но команды к сбору не потребовалось. Все и так сбились на пятачке в центре грота. Оружие в таких случаях бесполезно – он это знал, и любая попытка извлечь пистолет могла только ускорить развязку. Сжав кулаки, Мелвин подался вперед и – будь что будет! – решил достойно встретить неизбежное…

Но зачем они включили радио? Да еще так громко!.. К чему это вступление с ужасающим завыванием искаженных до неузнаваемости голосов? Да и голоса ли это?.. Похоже, всё те же осатаневшие помехи. Или все-таки голоса?.. Кое-какие звуки действительно напоминают слова. И даже не слова, а скорее бессвязную мешанину из множества произносимых одновременно слов…

Снова наступила тишина. Пропали скачущие блики, но вместе с тем заметно посветлело. И тут без всяких видимых причин голова у Мелвина стала необыкновенно легкой, ясной, как и всего-то было несколько раз в жизни. Но откуда это чувство и почему появилась уверенность, что вот-вот раздвинутся пределы достижимого?..

– Чиула-ули-и-и… – пропел под потолком странный высокий Голос. – Чиула-ули-и-и… – и резко снизился, словно кто-то там, наверху, покрутил ручку настройки. Потом еще и еще, на разные тона, без перерыва, сплошной чередой…

И тут его как ударило. В мозгу что-то сдвинулось, отслоилось. Из глубины сознания разом подключились дотоле незадействованные центры, и он стал сперва с величайшим трудом, но затем всё отчетливей понимать смысл произносимых фраз…

Голос взывал буднично, без интонаций и, вне всяких сомнений, был обращен к нему. Но откуда он вещает? Нельзя было понять, действительно ли звук наполняет пещеру или же Голос биоимпульсами проникает в мозг.

Мелвин нашел в себе силы отвлечься и с чувством нарастающего беспокойства перевел взгляд на экспертов. Те стояли как зачарованные.

Голос уже не гремел, а звучал ровно, пробуждая первородный, веками дремавший в сознании предков инстинкт с готовностью откликнуться на этот зов.

«Но это невозможно!» – взбунтовалось, закричало каждой клеточкой его раздираемое противоречиями существо.

– Возможно… возможно… возможно!.. – докатилось из глубины подземелья, и нельзя было понять: то ли это эхо, то ли ответ на невольно сорвавшийся возглас.

– Боже, что это? – скорее почувствовал он, чем услышал испуганный шепот Джесси. – Неужели снова… – Она замерла, потому как сверху вновь обрушился каскад режущих звуков.

– Не бойтесь, вам ничего не угрожает. Будьте благоразумны и доверьтесь предопределению…

– Что за чертовщина? – очумело завертел головой Ланке. – Нас что, разыгрывают? Или опять напускают химер?.. – В нем внезапно проснулась агрессивность. – Ну, я им покажу!.. – С этими словами он схватил увесистый булыжник и стал примеряться, куда бы им поудачней запустить.

– Вам ничего не угрожает… – продолжал взывать Голос. – Ваша жизнь в безопасности…

Мелвин понял – если не попытаться что-то изменить, повторение будет длиться до бесконечности. Поэтому он первым включился в игру, которой и названия-то не подберешь. Впрочем, об этом он подумал позже, а тогда скорее подчинился внутреннему позыву, мало во что веря, но и не желая протестовать.

– Что означают эти заверения и кто вы, чтобы отвечать за нашу безопасность? – спросил он.

– Перед нами общая задача, – бесстрастно ответил Голос. – Поэтому вам предоставлена возможность вступить в релятивно-адекватный[13]13
  Релятивно-адекватный – относительно равноценный.


[Закрыть] контакт.

– Контакт?.. – прошептал онемевшими губами Блэкфорд и затем, как бы заново постигая смысл произнесенных слов, переспросил: – Вы сказали – контакт?

– Именно так. – В Голосе изменилось тембровое звучание, и он окончательно обрел свойственную человеческой речи окраску. – Его цель – выяснить причины самозародившегося гиперпространственного резонанса.

– Но кто вы, откуда и как оказались здесь? – Блэкфорд был в шоке, хотя и старался держаться.

– Об этом будет сказано тоже. Объяснено будет всё, что поддается объяснению…

Голос говорил неторопливо, без акцента, с полным соблюдением требований лингвистики и правил пунктуации. Не было только интонаций и разделительных пауз между предложениями. Правда, отдельные слова и даже целые группы слов произносились как-то по-особому, выделялись из общего потока слов.

– Представления о строении оформившегося к моменту осмысления микро-мегастениума, основанные на эмпирическом опыте поколений, являются частью наследственного кода. Они незыблемы и неистребимы, поскольку существуют на уровне подсознания независимо от воли и желания индивидуума и в подавляющем числе случаев играют тормозящую роль в формировании абстрактной стороны интеллекта. Вместе с тем знания, приобретенные вами в результате соприкосновения с проблемой, получившей название «Объект Крейц», дают нам возможность открыться в надежде на то, что именно вы, как наиболее подготовленные случаем представители этой цивилизации, сумеете понять значимость происходящего… Мы проявились в этой части пространственного спектра с конкретной целью – выяснить причину всплеска гравитационного излучения, что, в свою очередь, вызвало распространение волны, возникшей вследствие взаимодействия больших масс материи…

– Так вы действительно оттуда… из космоса?.. – слабо выдохнула Джесси.

– Да. Но из космоса другого, отличного от ваших представлений о соотношениях основополагающих начал.

– И что из этого? – пытаясь подстроиться под тот же тон, спросил Блэкфорд, но не выдержал роли и саркастически усмехнулся.

– Инструктив Ассоциации запрещает без необходимости вступать в переговоры с инфант-цивилизациями. Поэтому данная акция совершается исключительно из требований разумного.

– И чем вы можете подтвердить свои слова? – вновь заговорил Блэкфорд. – Чем вы докажете, что здесь не разыгрывается очередной фарс, цель которого – отвлечь внимание комиссии от «Объекта Крейц»? Так вот, знайте! Нас не удастся спровоцировать…

Внешне профессор держался молодцом, и только Мелвин по вцепившейся в его локоть руке мог судить, в каком тот находится состоянии.

– Вопрос закономерный. Но не следует спешить. За время пребывания здесь мы изучили механизм терранаследственности, выяснили принцип функциональной деятельности человека как вида, установили уровень его развития, уяснили методы информационного обмена и многое другое из того, что определило программу ставшего возможным диалога.

– Значит, то, что сейчас происходит и больше смахивает на неудачную мистификацию, следует понимать как прелюдию?! – рискнул предположить Стефан.

– Да. Надо было как-то элиминировать[14]14
  Элиминировать – исключить, устранить.


[Закрыть] влияние фактора неожиданности или, по возможности, ослабить его, – пояснил Голос. – Опыт подобных контактов свидетельствует о полной непредсказуемости реакции привлекаемой к переговорам стороны, включая потерю взаимопонимания на почве недоверия или создание в этой связи фетишизированных, несуществующих образов, что в итоге приводит к усилению действия закона Петлевой Регрессии…

4

Голос умолк, и в пещере на несколько минут воцарилась тишина. Стало совсем светло, так, что можно было обходиться без фонарей. Правда, как ни пытался Мелвин понять, откуда истекает свет, сделать ему это не удалось. Светилось всё, может, и не совсем естественно, без цвета, но вполне разборчиво. А может, никакой подсветки не было, а что-то произошло с глазами, и темнота стала видимой.

Они еще тесней сомкнулись и теперь стояли, прижавшись плечом к плечу. Первая волна неприятия прошла. Однако узы апперцепции[15]15
  Апперцепция – зависимость восприятия от прошлого опыта.


[Закрыть] не ослабевали. Мелвин даже ущипнул себя, дабы убедиться, что не спит. Остальные чувствовали себя не лучше.

И все-таки именно Блэкфорд решился первым вступить в следующее действие предлагаемого Голосом сценария.

– Мы хорошо понимаем, что равноценного диалога нет и быть не может. Но раз уж так вышло, хотелось бы услышать ответы на некоторые вопросы.

– Передача определенной части информации допускается, – последовал ответ.

– Из какой области космоса вы прибыли, какую систему представляете и какие способы перемещения применяете? – опередив Блэкфорда, прострочил полувнятной скороговоркой Ланке. Он всё не мог прийти в себя и еле ворочал языком. Но дух ярого, закаленного полемиста оказался сильней врожденных побуждений. Он опять был готов спорить, возражать, чтобы попытаться разорвать цепи патентованной косности.

– Прежде чем ответить, надо сделать отступление, чтобы более зримо представить глубину тех кажущихся парадоксов, которые составляют картину формирующего реальность микро-мегакосма. Тот Универсум, который существует в вашем сознании, – это лишь одна из материальных совокупностей, связанных воедино общими правилами; следствие суммарного эффекта сложения бесчисленных взаимодействий и вытекающей из этого направленностью движения во времени. Один из примеров такой направленности – движение материальных систем, подчиняющихся действию закона Ультрапространственной Развертки. В момент их зарождения возникают волны, фронт распространения которых в дальнейшем определяет контуры эволюционирующих распределений. На границе такого фронта происходит зарождение разных форм искривленного или замкнутого пространства, что, в свою очередь, приводит к наложению этих форм, их усилению либо компенсации. Там же происходит отражение гравитационных импульсов, а также взаимопроникновение пространственных систем. В этой области действуют свои законы и под их влиянием приобретают иной смысл понятия скорости, движения, времени. Такие процессы могут происходить не только на границах, но и внутри формирующихся континуумов. При этом становятся возможными трансконформные[16]16
  Трансконформный – сверхвозможный.


[Закрыть] информ-передачи.

Воспользовавшись паузой, инициативу снова перехватил Блэкфорд:

– Если следовать предлагаемой логике, то какой тогда смысл в концепции всеобщего Начала, того самого состояния материи, до которого ничего не было?

– Объединенная в бесконечное множество миров совокупность разновозрастных миров уже самим фактом своего существования подразумевает отсутствие некого Начала, породившего эту совокупность. Понятие свернутого, находящегося в состоянии неопределенности гиперпространства лишено смысла. Следовательно, Начала как такового не существует. Мироздание не может самопроизвольно, в один прием породить себя, предварительно закодировав для будущего бесчисленное многообразие материальных форм. В общем случае есть периодически сменяющиеся фазы с различной, присущей каждому распределению продолжительностью.

– Значит, все-таки верна теория, согласно которой наша Вселенная образовалась в результате нарушения равновесия между какими-то суперсистемами?

– Вполне возможно, хотя и необязательно. Тут можно предполагать всё, что угодно, кроме ассимиляции прошлого с будущим.

– Как выглядят существа, населяющие ваш мир, и почему вы не показываетесь в истинном обличье? – выжимая из себя остатки недоверия, но всё еще воспринимая происходящее как нахождение в лекционном зале, спросила Джесси и беспомощно, как бы в поисках поддержки, оглянулась на Мелвина.

Тот по-своему понял ее взгляд и коснулся пальцами холодной как лед руки. Но Джесси в тот момент думала о другом. В принципе, то, о чем вещает Голос, не ново. Теоретики и не такое выдают. Она уже почти готова была принять невидимого собеседника как данность, как объективную реальность. Почти… И все-таки осознание того, что информация исходит даже не от инопланетянина, образ которого можно было хоть как-то сформировать, а от натурализовавшегося неведомо откуда и неизвестно каким образом иноизмерца, по-прежнему вызывало чувство раздвоенности и не давало сосредоточиться на происходящем.

Тем временем диалог продолжался.

– …Ах, вот оно что… – У Голоса, похоже, впервые прозвучал намек на одушевленность. – Наверное, с этого и надо было начинать. Произошло недоразумение. Но его невозможно исправить. Принцип метаморфного существования отличается от того, что наблюдается здесь. Там, откуда мы проявились, нет планет, так же как нет звезд, галактик, сверхгалактик… Если здесь плотность вещества колеблется в широких пределах, то по ту сторону раздела разброс значений намного ниже. Это, если можно так выразиться, мир туманностей. И если взять за основу принятую среди землян терминологию, то в первом приближении нашу жизнь можно представить следующим образом. Начало ей было положено на одной из «планет» двойной «звездной» системы. Описание ее обитателей в этих условиях мало чего даст. Ограничимся общими определениями. На той «планете» нет «ночи». В любое время «суток» на небосклоне «светит» одна из «звезд». Эволюция в условиях незаходящего «солнца» привела к формированию зависимых от «светового» режима витаформаций. Наши предки, например, не могли обходиться без «света» так же, как жители Земли без кислорода. Причина того была простой: под действием «солнечной радиации» особые органы вырабатывали необходимые для поддержания жизнедеятельности «ферменты». Наверное, нет смысла напоминать, что физиологическая оболочка, как одна из ступеней-носителей разума, весьма несовершенна. И даже искусственно вносимые изменения не в состоянии обеспечить независимость интеллекта от влияния неблагоприятных факторов. Несовершенство плоти ощущает на себе каждое мыслящее существо, вступившее в стадию увядания. Наше развитие долгое время тормозил тот вид воплощения, который избрала эволюция. Особенно трудно на первых порах давалось освоение сред, требующих локальной герметизации. Нам долго не удавалось искусственно воспроизвести условия, имитирующие в компактной форме поддерживающую жизнедеятельность обстановку. В дальнейшем мы научились перевоплощаться, а затем и вовсе избавились от «физиологической» зависимости.

– Но как можно сотворить такое, сохранить лишь духовное начало и остаться при этом живыми существами, способными влиять на окружение? – невольно вырвалось у Мелвина, который еще хорошо помнил разговор с Ланке на аэродроме после возвращения из Гартенберга. Тогда представленные доводы показались ему настолько убедительными, что он без колебаний принял их и в дальнейшем не подвергал сомнению.

– Прежде чем продолжить, надо задуматься над тем, что такое Интеллект. Это набор знаний, закодированных в произвольной, удобной для воспроизведения форме. Большая часть накопленных человечеством знаний заключена в компьютерных сетях, книгах и документах различного содержания. В наших условиях преимущество получило информационное поле. Память – результат взаимодействия определенных комбинаций токов в сочетании с создаваемыми ими полями, накопителем и хранителем которых является мозг или его заменитель. Мысль – сигнал, возникновение которого сопровождается волновым импульсом. Способность улавливать такие волны заложена в основе телепатической связи. В наших условиях она получила распространение еще на ранних этапах развития. Это, в конечном счете, привело к формированию единого коллективного образа мышления, в результате чего утратило смысл понятие индивидуальности, а такие определения, как «я» и «мы», слились в единое целое. Мысль, закодированная полевым способом, является наиболее экономичной и эффективной формой существования материи… Сознание, лишенное плоти… Разум, освободившийся от связующих его пут… Так следует понимать представителей нашей цивилизации.

– Какой же способ существования является для вас наиболее приемлемым? – Ланке в который раз повел настороженным взглядом по утратившим эфемерную привлекательность стенам, не зная, на чем остановиться и где искать собеседника.

– То состояние, в котором сейчас мы находимся, можно охарактеризовать как сгусток плазмы в окружении защитного поля. Поступающая информация зашифровывается на субатомном уровне. В качестве рабочего материала используется атмосферный кислород. В дальнейшем сведения передаются на орбиту, где в точке инверсии[17]17
  Инверсия – здесь: место межпространственного перехода.


[Закрыть], недалеко от Солнца, находится, выражаясь земным языком, космический корабль. На самом деле это обычный накопитель энергии, который в переходе участия не принимает. Указанный метод хранения информации позволяет разместить знания, которыми располагает человечество, включая и биоэнергетические копии всех населявших когда-то планету существ, в веществе с плотностью воды объемом не более размера яблока. Именно эти особенности устройства памяти и мышления в целом определяют кажущуюся бесплотность и нематериальность нашей жизни. Способность создавать искусственно заданную упорядоченность на уровнях, где в обычном состоянии царит либо хаос, либо природный (структурный) порядок – вот главное достижение нашей цивилизации. Оно дает возможность трансформировать и воспроизводить себя на любом уровне, из любого материала путем разложения ядер каких угодно элементов и последующего воссоздания их в любых количествах и масштабах. Таким образом, по желанию может быть материализован любой объект или действующая биосистема, а значит, теряет смысл и вопрос о наиболее приемлемой форме самовыражения. Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что первейшим условием существования подобных нам витаструктур является способность к системному упорядочению информационных матриц, создаваемых на основе соответствующих комбинаций частиц и атомов. Мы можем воплотить себя в любом материале: камне, цветке, животном, человеке. Улавливаете разницу?.. В материале… То есть в веществе, из которого состоят эти одушевленные или неодушевленные объекты, но никак не в них самих как выразителях свойственного им предназначения. Ни одна из существующих физических моделей не отражает нашего действительного состояния. Любой вид материализации – не более как инфаза[18]18
  Инфаза – нахождение внутри фазы как физической среды.


[Закрыть]. Это может быть копия – частичная или полная – с оригинала, а также вымышленного образа, явления.

– Выходит, фантомы, которые доставили нам столько неудобств, тоже явились неспроста? – спросил Мелвин и тут почувствовал, как на смену слепому недомыслию приходит прозрение.

– Да, пришло время сказать и об этом. Как показали события, мы действовали неосторожно и сразу выдали себя. Всему виной спешка. То, что эта аномалия из разряда искусственных, сомнений не вызывало. Мы установили местонахождение «Объекта», но в поле зрения не оказалось никого, кто бы располагал сведениями о природе гравитационных взаимодействий. Район аномалии оцепили войска, потом появились вы. В целях скорейшего выяснения причин взрыва были созданы волновые копии тех, кто имел отношение к «Объекту». Мы не смогли обеспечить тайну дублирования и сожалеем об этом. Решение с копиями позволило исследовать присущий человеку склад ума, проследить за ходом свойственных ему рассуждений, а значит, узнать то, что имело прямое или косвенное отношение к интересующим нас вопросам.

– Выходит, фантомы все-таки были бесплотными, нематериальными изображениями, оптическим обманом? – обратился к пришельцам Стефан. Никто не заметил, как он пристроил на колене репортерский блокнот и теперь строчил туда всё без разбора, едва поспевая за ходом этого, самого необычного в его жизни интервью.

– Не совсем так. Копии воспроизводились не по принципу объемного фотографирования, а путем полного внутреннего дублирования с максимально точным воспроизведением биополей, вплоть до уровня подсознания. Фактически создавалась электромагнитная модель мозга, работая с которой, можно было быстро, а главное, не в ущерб оригиналу входить в состояние каждого индивидуума. Конечно, из-за спешки мы не стремились к точному копированию пропорций тел, строения кожи, цвета и рисунка одежды. Но мы добились главного. Ваши мысли, так же, как и мысли других, помогли нам разобраться. В тех же случаях, когда дубли попадали в поле зрения кого-либо, они уничтожались, но благодаря инерции какое-то время сохраняли первоначальный вид.

Стефан оторвался от блокнота.

– Когда я коснулся Хаусмана, рука моя будто онемела. Что это было – электричество или результат самовнушения?

– Как уже отмечалось, дублирование производилось электромагнитным способом с использованием некоторого количества атомарного кислорода. При вашем не совсем уместном появлении оба дубля были отключены от питающей энергосистемы и в момент прикосновения находились на грани распада. Остатки силового поля вполне могли оказать действие, близкое к электрическому раздражению. Ваши ощущения лишний раз подтверждают, что фантомы имеют вполне материальную основу.

– Постойте! – воскликнул Стефан, сраженный внезапной догадкой. – Выходит, и я был скопирован? На меня тоже был изготовлен дубль?.. Да-а! Дорого бы я дал, чтобы взглянуть на себя, такого – с вытаращенными глазами и ощеренным ртом!

– Зачем тебе это? – с оттенком иронии спросил Мелвин. – Доктору Ланке такая возможность представилась. А что из этого? Держу пари – после той ночи он долго не сможет смотреть на себя в зеркало.

– А вот и не угадали, – ехидно заявил Блэкфорд. – Не далее как на следующий день я застал его в номере именно за этим занятием.

– Это правда, – сконфузился Ланке. – Не знаю почему, но мне вдруг захотелось скорчить физиономию именно так, как было у двойника.

– Ну и как, удалось достичь сходства? – всё так же полушутя спросил Мелвин.

– Да, – Ланке смутился еще больше. – Мне даже показалось, что я перещеголял его.

Все дружно рассмеялись. Реплика Ланке разрядила обстановку и послужила сигналом к передышке.

Мелвин первым направился к озерку с водой и уселся на обрамляющий его уступ как на ступеньку. Остальные, не дожидаясь приглашения, последовали за ним. Рассаживались долго, не спеша, как бы затягивая паузу, чтобы успокоиться, собраться с мыслями. Голос тоже молчал, не торопил. Он был вездесущ. Но к его присутствию, так же, как и не совсем обычному звучанию, уже стали привыкать и ждали продолжения…