Текст книги "Ведьмоспас"

– Заззу, ты паскуда! – орал он. – Бородатый козломордый шутник! Мешок с пиявками! Облезлый хвост шелудивой коровы! Сын плешивой макаки!

– Чего он? – удивился Миша.

– Не обращай внимания… – пробормотал Геремор, стараясь не смотреть милиционеру в глаза. – Он не очень любит дни рождения. Знаешь, стареешь на один год, и все такое…

– И подарку не рад? – спросил Миша. – Гляди, какой справный меч. Рукоять в ладонь ложится как родная, честное слово.

– Это твой меч, – сказал Геремор.

– Как так?

– Вот так. Старинный закон. Кто прочел заклинание, того и подарок, и отдавать его никому нельзя. Так что владей.

Миша вытянул меч из ножен и восхищенно уставился на сверкающий, украшенный рунами клинок.

– Первый раз в жизни настоящий меч держу. Классная штука. Олло и впрямь лопухнулся.

Олло дал маху, оттого и бесился. Старик Заззу провел его и на этот раз. Не то чтобы в поступке волшебника было что-то личное. Нет! Как раз наоборот, рыжий эльф и полковой колдун прекрасно ладили друг с другом.

И все было бы ничего, если бы не древняя традиция, согласно которой колдуны дарили сослуживцам на день рожденья, скажем так, не совсем обычные подарки. Это могло быть все что угодно – от туалетной воды с запахом тухлых яиц до весьма полезного в хозяйстве Бездонного кошелька, набитого мелкими монетами. Фокус состоял в том, что чародей вручал имениннику заклинание, а тот активировал его на свой риск – в самом полном смысле этого слова.

За все годы своей службы Олло лишь единожды получил в подарок от Заззу что-то, что не взорвалось, не укусило и не сбежало из дому, прихватив все деньги и ценные вещи. Этим счастливым подарком была медная ложка для обуви, полученная давным-давно. И вот теперь, когда выпал второй шанс, рыжий эльф собственными руками отдал его приятелю.

Когда эмоции немного улеглись, Олло, горестно вздохнув, плюхнулся на траву. Рядом уселась сердобольная Велосипед и, преданно глядя в глаза, несколько раз лизнула его в нос. Сочтя на этом свой долг выполненным, она вернулась за стол.

– А этот ваш Заззу сильный колдун? – спросил милиционер, любуясь нечаянным подарком.

– Гений! – кивнул белокурый эльф, и серебряные ленточки звякнули в его волосах. – Лучший колдун за последние пятьсот лет. Гиллигилл не даст соврать.

Орк мрачно кивнул.

– Угу. Если б не треклятый Заззу, последняя война закончилась бы совсем по-другому.

– Раз он такой гений, почему вас не вытащит отсюда?

Геремор пожал плечами.

– Как же он нас найдет? Даже богам не дано знать, что творится в других мирах. Но если бы только Заззу узнал о том, что мы здесь, он непременно явился бы нас спасать.

– С целой толпой учеников и подмастерьев, – мрачно подхватил Олло, подсаживаясь к столу. Чтобы легче было смириться с утратой меча, рыжий эльф решил пропустить еще стаканчик-другой вина. – Заззу медом не корми, дай поучить уму-разуму подрастающее поколение.

– Особенно женскую его часть, – угрюмо поддакнул Геремор. – Проклятый бабник.

– Бабник-то бабник, но я бы ему обрадовался, хоть он и сволочь, – сказал Олло, глядя на солнце, почти скрывшееся за деревьями.

Глава 21

Окружающий мир исчез в ночи, как будто его стерли тряпкой с черной доски.

Вернулся с охоты Йорик. В его зубах колыхался клочок длинной шерсти, подозрительно похожей на собачью. Однако череп клялся, что едва не изловил огромного зайца «ростом как два теленка!».

Допили вино.

– Пора, – сказал Миша.

– Пора, – согласился Олло.

– Мы им рыла-то начистим! – прорычал Геремор.

– Морды расцарапаем! – взвизгнул Йорик.

– Где больница?! – рявкнул орк. – Подать сюда!

Гиллигилл грохнул бокалом о стол, поднялся и сделал несколько шагов во тьму.

– Бум-м-м! – раздалось в ночи. А потом: – Ай! – И после: – Тра-та-та. Шлеп. У! У!

– Что это?! – вскрикнули все разом.

– Гиллигилл налетел на сосну, – сказал Йорик.

В темноте он видел лучше любой кошки.

– А что за «Тра-та-та, ай, ай»?

– Посыпались шишки, две звезданули его по башке, – сообщил череп.

– Так чего он молчит? Сознание потерял?

– Прилип губами к смоле. Мужики, может, вам фонариком обзавестись, раз в темноте ничего не видите?

Из тьмы донесся звонкий шлепок: это Миша хлопнул ладонью по лбу.

– Черт! Фонаря-то у нас и нет.

– Вато есть мпара мникчемных эльвов! – Гиллигилл наконец оторвался от смолистого ствола. Губы были клейкими, как «язычок» конверта, и орку стоило немалых трудов разлепить их. Вдобавок ко всем бедам в голове грохотали тысячи колоколов, и бедняге приходилось перекрикивать этот адский шум. – Сделайте что-мнибудь, мпоганцы! Хоть хакел мнаколдуйте, что ли!

Олло щелкнул крышкой Боекомплекта.

– На, – сказал он, протягивая орку свеженаколдованный фонарь со свечой внутри.

– О мбоги! – простонал Гиллигилл. – Ты мбы еще лучинку мнаколдовал. От тмвоего фонаря света как от чахоточного светляка. Ничего ж не мвидно.

– А ты глаза пошире раскрой, – огрызнулся Олло. – Или ты с факелом собрался идти, чтоб тебя за милю засекли? Дурень, с фонарем нас никто не увидит, пока мы сами им не явимся. Смотри, какая конструкция.

Олло поднес фонарь к самому носу орка, чтобы тот получше разглядел чудо эльфийской техники. Из черного жестяного цилиндра пробивался лишь узкий желтый луч, который действительно трудно было заметить. Причем не только стороннему наблюдателю, но и самому хозяину фонаря.

– Бред эльфячий, – буркнул Гиллигилл. – Бери-ка ты свою жестянку и топай впереди.

– А ты?

– За тобой мпойду. Ты будешь мпадать через каждые пять шагов, так что я смогу ориентироваться по звуку.

Орк довольно хрюкнул.

Олло раздал фонари Мише и Геремору.

– А мне?! – возмутился Йорик. – А ей? – Он ткнул лапой в Велосипед.

– Вам двоим фонарь без надобности, – отрезал Олло. – У тебя глазищи и так светятся, а она по запаху дорогу найдет.

– Дискриминатор хренов, – проворчал Йорик и юркнул во тьму.

* * *

Стояла образцово непроглядная ночь. Луна занималась своими делами где-то на другой стороне земного шара, и только звезды уныло поблескивали в разрывах между затянувшими небо облаками.

Невидимый врагу лучик света диаметром с вязальную спицу весело плясал по склону холма. Он был тонковат для эльфа, но, например, некрупные муравьи могли бы маршировать под этим лучом по четыре, а то и по шесть в ряд. Олло то и дело оступался, несколько раз едва не упал, но некстати разыгравшийся приступ упрямства толкал его на новые подвиги.

Позади Олло двигались остальные члены группы. Они давно выбросили его изделия и освещали свой путь при помощи больших негаснущих ламп, сделанных Геремором.

Йорик носился где-то впереди. Его горящие глазки то появлялись, то снова исчезали во мраке.

«Скачет, как полоумный, – раздраженно думал Олло. – И так по собственной воле лезем дракону в пасть, а тут еще это бесноватое недоразумение на ножках. Того и гляди всех собак пе…»

Земля скакнула в сторону. Навстречу рванулось что-то черное, чернее тьмы. С громким «плюх!» Олло рухнул в глубокую яму, наполненную липким вонючим месивом. Это была та самая помойная яма, которую они видели днем.

Из груди эльфа вырвался крик, от которого зашлись в истерике собаки на вершине холма. Хлопнула дверь. Невидимый субъект произнес прочувствованную речь, в которую затесались даже три вполне литературных слова: «дайте поспать» и «гады». Потом все стихло.

– Я же говорил, что буду ориентироваться на слух, – донесся сверху голос Гиллигилла.

В ответ Олло слово в слово повторил тираду зазаборного незнакомца, выкинув, правда, фразу «дайте поспать».

– Ладно, ладно, не кипятись, – прошептал орк. – Сейчас что-нибудь придумаем.

В яме нестерпимо воняло. По всему телу шмыгали мухи и прочие обитатели помойки, к счастью, невидимые в темноте. С поверхности доносились обрывки разговора. Фраза «Почему я?» повторялась чаще других.

Наконец что-то сверкнуло, и перед носом рыжего эльфа повисла толстая веревка с петлей на конце.

– Предлагаете удавиться? – проворчал Олло.

– Это уж как тебе хочется, – ответил сверху Геремор.

* * *

– Красавец! – завопил Йорик, когда Олло оказался на поверхности. В темноте череп казался парой бесноватых светляков, пляшущих над травой. – Можешь сделать карьеру огородного пугала. Да нет, круче! Можешь подрабатывать нейтронной бомбой. Любая живая тварь в радиусе пятидесяти метров… Эй, не отряхивайся на меня!

– Не цепляйся к нему, – вступился за приятеля Геремор.

– Ну, вы идете?! – позвал Миша.

– Сейчас, – проворчал Олло, – только почищусь. А то на меня слетятся мухи со всей округи, и Гиллигилл умрет от обжорства.

– Еще чего! – обиделся орк. – Чтоб я ел таких мух?!

– А чем они плохи? Чем тебе не нравятся мои мухи?

– Эй вы, гурманы, – донесся из темноты голос Геремора, – может, потом обсудите местную кухню? Скоро луна взойдет.

Послышался звук удаляющихся шагов. Олло зарычал и поплелся следом, ориентируясь на отблески фонарей.

* * *

Остановились у забора.

– Ну вот, пришли, – сказал Миша, поправляя ножны на боку. Меч придавал уверенности, но в то же время до крайности смущал. Милиционер чувствовал себя первоклашкой, вздумавшим поиграть в рыцарей. – Теперь я, Геремор, Йорик и Велосипед – налево, Олло и Гиллигилл – направо. Расцарапаем рожи, а, Йорик? Что делать, все помнят? Геремор, маскировочное заклинание в порядке?

– Заклинание не может быть в порядке или не в порядке, – наставительно сказал Геремор. – Оно или есть, или его нет.

– Отлично. Тогда вперед.

* * *

Маскировочное заклинание не подвело. Миша снова ощутил свое лицо как пластилиновую маску. На этот раз он «отрастил» себе необъятные щеки, добавил несколько подбородков и придал животу форму бездонного пивного бочонка. Белые волосы сменились бурой щетиной. Меч исчез, растворившись в складках одежды.

Где-то поблизости ошивался Геремор. Прочтя еще одно заклинанье, он принял вид полевой мыши и затаился.

Ворота рассерженно загудели под ударами Мишиных башмаков.

– Ау, медицина! Открывайте! – заорал милиционер. – Больную привезли. Эскулапы хреновы, аларм!

Некоторое время никто не отзывался, лишь исступленно лаяли собаки. Казалось, они готовы были выскочить из собственных шкур, лишь бы добраться до глотки непрошеного гостя. Велосипед испуганно поскуливала, но не отходила от Миши ни на шаг.

Наконец за забором послышался хруст гравия и сонные матюки. Лязгнуло железо, скрипнула заслонка, в черном провале смотрового окошка белесым пятном возникла чья-то физиономия.

– Чего надо?

Миша направил фонарь на Велосипед. Яркий луч выхватил из темноты собакоголовую красотку в изодранном бордовом костюме.

– Братан, сеструха заболела.

Окошко захлопнулось. Послышался скрежет ключа в замочной скважине.

Йорик задрожал от нетерпенья.

– Сейчас… сейчас… рожи… – возбужденно бормотал он.

– Не светись, пока не подам сигнал, – одернул Миша.

– Зараза! – обиженно прошептал череп и юркнул куда-то вбок.

Заскрипела калитка. В глаза ударил ослепительный свет. Заслонившись ладонью, Миша смог разглядеть длинного типа в белом халате. Рядом маячили две неясные темные фигуры.

– Фонарь убери! – рявкнул милиционер.

– Ты где ее нашел? – донеслось от калитки.

В голосе сквозило раздражение барского лакея, вынужденного общаться со всякой швалью.

– По деревне шлялась. Чуть в «собачий ящик» не загремела.

– А про нас как узнал? – продолжал допытываться «лакей».

– Грибники рассказали! Чего пристал? Ты психушка или гестапо?

– М-м-м, видите ли, – послышался еще один голос. Похоже, говорил тип в халате. – Мы, собственно, закрытая клиника и пациентов «с улицы» не принимаем…

– Так что, мне в другую больницу ее везти? – Миша сделал незаметный знак Йорику: готовься!

– Нет, что вы! – Миша скорее догадался, чем увидел, как длинный замахал руками. – Очень любопытный случай. Несомненно, мы вас примем. Мы их примем! – жестко повторил он.

Миша облегченно вздохнул, опустив руку: свет больше не бил в глаза. Фонарь выключили.

«Белый халат» распахнул калитку во всю ширь и отодвинулся, приглашая войти. Первыми в калитку прошмыгнули никем не замеченные Геремор и Йорик. Милиционер шагнул следом.

* * *

Свет был всюду. Он лился из фонарей, из зданий, из досок забора, из травы, из самого воздуха. Миша зажмурился. Но даже так он не мог в полной мере защититься: веки просвечивали оранжевым, как будто были сделаны из тонкой цветной бумаги.

Послышался голос длинного:

– Любочка, ведь я же предупреждал, что это опасно. И что прикажете теперь с вами делать?

– Гав! – сказала Велосипед.

– Великая жертва, – прошептал длинный. – Великая жертва!

Миша приоткрыл один глаз. Очень хотелось взглянуть, к какой такой Любочке обращается «белый халат». Потом открыл и второй. Но Любы так и не увидел.

Рядом была все та же компания. Длинный тип со старомодными круглыми очками на носу, с взлохмаченной козлиной бородкой. Он напоминал пожилого миттельшнауцера из интеллигентной семьи. Слева и справа поигрывали мускулами два одинаковых глыбообразных субъекта в синих тренировочных костюмах. Судя по выражению лиц, у этих двоих даже под черепными коробками скрывались накачанные бицепсы, а едва заметные мыслительные процессы протекали где-то в спинном мозге, ближе к копчику.

Чуть дальше Миша увидел Велосипед. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на милиционера почти разумным взглядом. Правда, впечатление портил вываленный розовый язык, болтавшийся как некое подобие корабельного вымпела.

И уж совсем на заднем плане обретались Геремор – в виде мыши и Йорик – в виде безумного черепа на кошачьих лапах. Как бы невзначай Йорик наступил на длинный Гереморов хвост и отрешенно смотрел куда-то вдаль, в то время как эльф отчаянно вырывался, вытянувшись в струнку и выпучив глаза-бусины.

Мише оставалось только молиться, чтобы никто раньше срока не заметил этих двоих.

* * *

Повисла зловещая пауза. «Миттельшнауцер», холодно улыбаясь, в упор рассматривал милиционера. Наконец он поправил очки и проговорил:

– Вот, Михаил Алексеевич, вы к нам и пожаловали. Я полагаю, свое нынешнее обличие вы приобрели благодаря вашим… скажем так, не совсем обычным друзьям. Я прав?

«Оба-на! – подумал Миша. – Маска, я вас знаю. Приплыли!»

Он молчал, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Трюк с превращением, казавшийся идеальным, беспроигрышным, раскусили в первую же минуту. Что ж, зато больше не нужно было лицедействовать.

Миша не спеша огляделся. Впереди на холме врезалась в ночное небо типовая барская усадьба: выкрашенный белой краской дом с двускатной крышей и колоннадой a-ля античный храм и два флигеля. Справа – сетчатый загон, по которому метались полдюжины доберманов. Между главным зданием и забором по кругу располагалось несколько разнокалиберных металлических ангаров. Оглянувшись, молодой человек увидел наглухо запертые ворота, снабженные таким количеством замков, цепей и засовов, что впору было звать психоаналитика, специализирующегося на мании преследования. Все пространство двора заливал яркий «больничный» свет, источник которого Миша так и не смог определить.

– Как, говорите, вас зовут? – проговорил милиционер, закончив осмотр.

– Виктор Антонович Чертопрыщенко, к вашим услугам. Как вам наше заведение на свежий взгляд?

Миша пожал плечами.

– Напоминает тюрягу. Вы бы цветочки посадили, что ли.

Чертопрыщенко хмыкнул.

– Увы, цветочки здесь не растут. Проклятое место, знаете ли. Загадочная история, как-нибудь расскажу.

– Вы лучше расскажите, где Наташа.

Виктор Антонович покачал головой.

– Не торопитесь. Всему свое время. Будет вам ваша Наташа.

– Где она?! – прорычал Миша, сжав кулаки.

Чертопрыщенко едва заметно качнул головой, и бугаи в синих костюмах обступили милиционера.

– Не советую шуметь, – проворковал Виктор Антонович. – Кстати, пора бы вам снять маску.

Чертопрыщенко поднял руки в классическом жесте «хенде хох». Миша задохнулся от боли, согнулся пополам. Медленно и очень неуклюже его тело возвращалось к своему прежнему обличью.

Наконец боль отпустила.

– Что ж ты, гад, делаешь? – прохрипел милиционер.

Виктор Антонович виновато развел руками.

– Простите, если причинил боль. Зато теперь с вами приятно общаться: снова стали самим собой. Вот только меч придется отдать.

В тот же миг меч как будто сам собой скакнул в лапы одного из охранников.

– Ловко. – Миша скрипнул зубами.

– Профессионалы, – прокомментировал Виктор Антонович. – Не беспокойтесь, если соберетесь от нас уходить, оружие вам вернут. Но пока вы здесь, пройдемте в дом. Попьем кофейку, побеседуем. У меня великолепный кенийский кофе…

Чертопрыщенко взял под руку Велосипед и, не оглядываясь, повел ее вверх по холму.

Велосипед была сама грациозность. Она вдруг разом растеряла все собачьи замашки и держалась со спокойной уверенностью красивой женщины. Даже песья голова на ее плечах воспринималась всего лишь как не слишком удачно сделанная прическа.

«А Гиллигилл ее за палками гонял», – подумал Миша и поплелся следом, сопровождаемый охранниками. Под ногами мордоворотов отчаянно хрустел гравий.

Чуть погодя, никем не замеченный, потянулся к вершине холма Йорик. На его голом черепе восседал Геремор, все еще пребывавший в личине полевой мыши.

Глава 22

Чертопрыщенко и Велосипед ступили на крыльцо усадьбы. Виктор Антонович распахнул дверь, пропуская внутрь свою собакоголовую спутницу. Повернулся к милиционеру.

– Михаил, что же вы отстаете? Не слишком ли болезненно я разоблачил ваш маскарад?

– Переживу, – буркнул Миша.

– Не дуйтесь. Я не хотел причинять вам боль. Простите. Просто ни разу еще не приходилось проделывать на практике этот трюк с разоблачением.

Миша вскинул брови.

– Вот как? Если сравнивать вас с физиологом Павловым, так вы гуманнейший человек. Вы хотя бы извиняетесь перед подопытными.

С этими словами Миша перешагнул порог усадьбы. Перешагнул… и застыл у входа, не в силах вымолвить ни слова.

Милиционер прекрасно знал, что такое паранойя. По роду службы ему приходилось сталкиваться со многими носителями этого печального диагноза. От довольно безобидных: «Ты задержался на целую минуту! Живо к детектору лжи, наклеивай на лоб датчики. И дай-ка мне пиджак. Если я найду хоть один волос…» до совершенно неизлечимых и даже заразных: «Я помощник губернатора!» Но даже бесноватый сектант, сбывающий прохожим душеспасительную книжку «Время читать Камасутру», нормален как космонавт, если сравнивать его с обитателями дома, в котором оказался Миша.

Милиционеру открылся огромный зал. Тысячи пылающих свечей, укрепленных на гигантской позолоченной люстре и в бесчисленных бра, наводили на мысль о вселенском пожаре. Обзаведись в свое время таким залом Нерон, ему не пришлось бы запаливать Рим, чтобы накропать поэмку-другую.

Но не эта огненная вакханалия поразила Мишу (конечно, будь он пожарником, то ничего другого не заметил бы). Молодой человек во все глаза таращился на потолок, на пол, на стены. На стеклянные витрины, выставленные вдоль стен. И куда бы ни упал взгляд, на любом клочке любой поверхности Миша видел сундук. Вернее, Сундук. Или еще точнее – СУНДУК!!!

Здесь были и чертежи, и гравюры, и акварельные зарисовки. Написанный маслом натюрморт, на котором сундук красовался с откинутой крышкой, из-под которой сердито зыркал зажаренный молочный поросенок, соседствовал с пожелтевшим детским рисунком. Здесь крышка была лишь чуть приоткрыта, а из щели била молния.

Еще были афиши, плакаты, газетные вырезки – и все о нем, о нем, о чуде, окованном медными полосами.

Попадались фотографии, по большей части старинные. Кто только на них не позировал с сундуком. Бравые казаки в сдвинутых набекрень папахах; хмурые азиатские сарбазы в форменных халатах; холеные субъекты с тонкими усиками; кринолиновые дамы… Дамы все сплошь были черноволосые и очень походили на Наташу. Или на ее бабушку в молодости.

Экспонаты в витринах иллюстрировали простую мысль о том, что сундук не обязательно должен быть деревянным. Золото, платина, малахит, хрусталь, нефрит, изумруды – все шло в ход ради прославления славного предка современных тумбочек.

Потолок украшало схематическое изображение некоего Звездного Сундука, окруженного загадочными символами – не то каббалистическими знаками, не то каракулями маленького китайчонка с двойкой по каллиграфии.

Картину на бескрайнем мозаичном полу за малостью расстояния разглядеть Мише не удалось, но сомнений о ее сюжете не возникало.

Среди этого мебельного безумия Чертопрыщенко и его собакоголовая спутница выглядели парой непорочных душ, по ошибке спустившихся в ад.

Миша растянул губы в саркастической ухмылке.

– Класс! Похоже на храм для придурков. Коллекционируете сундуки? Почтенное занятие. Думаю, многие вам завидуют. Собиратели пивных крышек начинают считать свое хобби ущербным, когда видят такое, а?

– Бывает. Двое или трое даже утопились с горя, – без улыбки ответил Виктор Антонович. – Кстати, если вы заметили, в этом зале собраны изображения лишь одного-единственного сундука. Того, что принадлежит вашей невесте.

– Так какого рожна похитили ее, если нужен сундук? – вскинулся Миша.

Чертопрыщенко метнул злобный взгляд на охранников. Те мялись в дверях, должно быть не решаясь осквернить святилище непотребными рылами.

– Знаете, похищение не входило в наши планы… – Виктор Антонович еще раз приласкал взглядом громил, и те, толкаясь, бросились вон.

– Тогда какого черта?! – рявкнул Миша. – Или это и впрямь психбольница, но вы не врач? Судя по залу – очень может быть!

– Дело в том… мои подчиненные… м-м-м… не совсем верно поняли инструкции. – Глаза Чертопрыщенко забегали, он сокрушенно развел руками.

Миша покачал головой.

– Ну да, конечно. Вряд ли вы цените их за ум, так что нечего пенять. Давайте-ка по-быстрому ведите сюда Наташу, и расстанемся. А то вам еще тут пыль с сундуков вытирать.

– Мы не расстанемся пока я не получу сундук, – отчеканил Чертопрыщенко. – Если помните, он у ваших приятелей.

– Виктор Антонович, – вкрадчиво проговорил Миша, делая шаг к человеку в белом халате, – ведь мы тут одни, охрану вы отослали. Одно мое движение, и вы в лучшем случае – покойник, а в худшем – инвалид на всю жизнь. Так что будьте паинькой и пойдемте-ка проведаем Наташу.

Молодой человек вплотную придвинулся к противнику, нацепив на лицо самую гадкую из милицейских гримас. Чертопрыщенко и бровью не повел.

– Глупо, – сказал он. – Глупо лезть в бутылку, не разобравшись в обстановке. Вы не подумали, что вашу невесту могут убить, едва вы сделаете неверный шаг? То-то. Послушайте, я не чудовище. Мне всего лишь кое-что нужно от вас и вашей девушки. Поэтому давайте спишем ваш порыв на крайнюю усталость. Я думаю, вам и так хватило на сегодня приключений.

Милиционер ответил угрюмым молчанием.

– Не дуйтесь, – ободрил Чертопрыщенко. – Мне нужен сундук, а не Наташа. Все образуется. А сейчас, если не возражаете, я должен завершить одно неотложное дело. Это ненадолго. Можете пока осмотреть храм.

Виктор Антонович подхватил Велосипед под руку, и они скрылись за боковой дверью. Напоследок псина одарила Мишу долгим томным взглядом.

* * *

Оставшись в одиночестве, милиционер прокрался к входной двери. Двор погрузился во мрак. Недавний чудесный свет ужался до крохотной электрической лампочки, подвешенной над крыльцом.

Охранников поблизости не было: должно быть, гнев Чертопрыщенко изрядно их напугал. В загоне тихонько взлаивали собаки.

У крыльца на врытой в землю скамеечке Йорик и Геремор азартно дулись в дурака. Геремор все еще пребывал в образе мыши, правда, чтобы удержать в лапах карты, увеличил свою новую личину до размеров фокстерьера.

Незнакомую игру эльф постиг с невероятной скоростью. В тот момент, когда на пороге появился Миша, Геремор сложенными веером картами с оттяжкой охаживал Йорика по тому месту, где у людей обычно расположен нос. Череп ойкал, поскрипывал зубами, но молчал.

– Вы чего на виду торчите? – рассердился милиционер. – Ведь заметут!

– Не заметут! – весело сообщил Йорик. – Они тут пугливые какие-то. Один только что сунулся. Человек-гора, блин. Мы ему: «Здрасте, как поживаете? Не желаете в картишки перекинуться? Или в секир-башку по маленькой?» А он зыркалы выпучил и давай причитать: «А-а-а, не буду больше на ужин мухоморами закусывать!» И дальше в том же духе. Разве можно с такими дело иметь?!

– Все равно, будьте поосторожней.

– Про Наташу что-нибудь узнал? – спросил Геремор.

– Наташа где-то здесь. – Миша окинул взглядом расставленные вокруг усадьбы ангары. – Ее хотят на сундук выменять.

– На какой сундук?! – пискнул Геремор, едва не свалившись со скамейки.

Миша покачал головой.

– Ты что, забыл уже? На тот, который вы везли, чтобы обменять на меня.

Геремор икнул.

– Послушай, Миша… если им так нужен воплощ… сундук, тогда какого лешего они похитили Наташу, а его оставили?

– Качки перепутали по глупости. Во всяком случае, Чертопрыщенко так говорит. Говорит, должны были взять именно сундук.

– Чушь! – рявкнул Геремор. – Сам же понимаешь, что чушь! Если похитителям четко велели привезти сундук, они бы дождались нас в условленном месте, получили то, за чем их посылали, – и все! Но перед ними явно поставили две цели, что при их скудоумии, согласись, просто издевательство. Ты видел когда-нибудь тролля, которому жена велела купить в лавке ско-во-род-ку и взби-вал-ку для мо-ро-же-но-го? Нет в мире более несчастного и жалкого существа. В лучшем случае он забудет купить сковородку или взбивалку, а в худшем – убьет хозяина лавки и потеряется. Я тебе точно говорю – длинному нужны и сундук, и девушка.

– Но зачем?

Геремор смешно пожал мышиными плечами.

– Он их коллекционирует, – заявил Йорик.

– Я вот что предлагаю, – сказал эльф, – ты иди, заговаривай длинному зубы, а мы с Йориком отправимся на разведку. Если Наташа здесь, мы ее отыщем.

* * *

Миша вернулся в зал.

Чертопрыщенко все еще не было. От скуки Миша принялся бродить по залу. Переходя от картины к картине, от экспоната к экспонату, он дивился тому, на каких странных вещах иногда зацикливаются люди. Изображения сундука обнаруживались в самых неожиданных местах: в рисунке штор, в оконной решетке. Даже подвески на люстре представляли собой крохотные хрустальные сундучки. Не каждому диктатору достается столько почета, сколько получил невзрачный, потрепанный и совершенно пустой сундук, оклеенный изнутри старой газетой.

Между сундуками, сундучками и сундучатами то и дело попадались портреты Наташи и ее предков по женской линии. Семейное сходство поражало, и милиционер без труда узнавал на пожелтевших фотографиях и гравюрах бабок, прабабок и троюродных теток своей невесты.

«Маньяк! – подумал Миша. – Ей-богу, шизоид. Мечта психоаналитика…»

– Гхм! – раздалось за спиной.

Миша стремительно обернулся. Перед ним стоял Чертопрыщенко, придерживая под руку одетую в бордовый костюм миловидную зеленоглазую барышню с пышными каштановыми локонами до плеч. На ее щеках играл румянец, а губы были столь нестерпимо пунцовыми, что покажи их по телевизору – прожгло бы дыру в экране. Нижнюю губу украшал жутковатый пирсинг в виде скорпионьего жала.

– Прошу прощения за задержку, – пробормотал Виктор Антонович. – Приводил девушку в порядок, знаете ли. Позвольте представить вам Любу, мою очаровательную отважную помощницу. Хотя… в некотором роде вы уже знакомы.

Знакомы? Миша поднял глаза на Любу. Нет, вряд ли он ее где-то видел. Нет, не знакомы. Хотя… Этот бордовый костюм, эта узнаваемая фигура… Ноги в синяках и ссадинах…

– Велосипед?!

Чертопрыщенко удивленно оглянулся.

– Где велосипед?

– Это моя собачья кличка, – подала голос Люба.

Она бросила на Мишу насмешливый взгляд.

– Какого дьявола вы прикинулись псиной? – выпалил милиционер.

Девушка пожала плечами.

– Чтобы следить за вами, конечно же. Как бы еще Виктор Антонович узнал о ваших планах? Идеальная маскировка. Если бы не блохи… – Она передернула плечами. Дрогнуло «скорпионье жало» в губе.

– Так вам и надо! Мата Хари, блин! – Миша раздраженно сплюнул.

– В храме не плевать! – взвизгнул Чертопрыщенко. Но через секунду взял себя в руки и добавил: – Скоро утро. Давайте все-таки выпьем по чашечке кофе и все спокойно обсудим.

* * *

Ночная тьма висела над клиникой. Луна хоть и показалась над краем горизонта, но света почти не давала.

Геремор и Йорик осматривали ангары. Как две черные тени они перебегали от здания к зданию, тихонько приоткрывали двери и заглядывали внутрь.

– Гляди, молятся! – прошипел Йорик, когда они добрались до очередного ангара.

Геремор вытянул шею.

К дальней стене длинного полутемного зала был прикреплен экран, на который проецировалось изображение сундука. В полнейшей тишине с полусотни мужчин и женщин в синих тренировочных костюмах стояли на коленях и клали сундуку истовые поклоны.

– Знаешь, – сказал Йорик, когда они отправились дальше, – вот спасем Наташу, и я придумаю собственную религию. Чем я хуже сундука?!

– У сундука есть огромное преимущество, – ответил Геремор.

– Какое же?

– Не болтает ерунды.

Следующий ангар был заперт на огромный висячий замок.

– Вот оно! – радостно прошептал череп. – Там ваша Наташа.

– С чего ты взял? Там может быть что угодно.

– Да точно тебе говорю! – заявил Йорик. – Как откроешь, она сразу выскочит – и ну тебя обнимать! Хотя это несправедливо. Это ведь я альтер эго, а не ты…

– Ладно, попробуем, – сказал эльф.

Он подпрыгнул, ударился о землю и принял свой обычный облик. Ленточки в волосах мелодично зазвенели, амуниция тяжело брякнула.

Щелкнула крышка Боекомплекта. Зеленая вспышка – и дверь отворилась, открыв помещение, сверху донизу забитое невообразимым пыльным хламом.

– Пошли дальше, – мрачно процедил Геремор.

Двери третьего ангара подпирали два мускулистых бритоголовых типа. В лунном свете они казались неудачными творениями скульптора, страдающего гигантоманией. Глядя в их пустые лица, человек с воображением запросто смог бы составить представление о том, что такое вакуум.

– В точку! – возбужденно зашептал Йорик. – Предлагаю план: ты колдуешь, а я расцарапываю рожи.

* * *

– Михаил, давайте сразу определимся, чтобы не возникло эксцессов, – сказал Чертопрыщенко.

Они расположились в уютной боковой комнате, убранство которой отличалось странным отсутствием сундуков. Посередине стоял круглый столик, окруженный черной кожаной мебелью. На столике исходили ароматным паром три кофейные чашки.

Виктор Антонович устроился в глубоком кресле, из недр которого его очки зловеще посверкивали, будто глаза упыря. Миша сел в соседнее кресло. Люба забралась с ногами на пухлый диван, напоминавший гипертрофированного навозного жука.

– Вы у меня в плену, – продолжал Чертопрыщенко. – Я понимаю, у вас есть огромный соблазн проверить – так ли это, поэтому сразу предостерегаю от глупостей. Если у вас под ногами не путаются сотни охранников, это не значит, что их нет вовсе. Еще раз повторяю: ведите себя пристойно, чтобы избавить от неприятностей и себя, и Наташу, и ваших новых приятелей.