Текст книги "Ведьмоспас"

Глава 13

Сразу двинуться в путь не удалось. Едва эльфы и орк пересекли асфальтированную площадку, из-за угла здания выскочили пятеро в серой форме и бросились в лес. На счастье, беглой троицы неподалеку притаился неприметный овражек, где и отсиживались, пока все не утихло.

Сквозь кроны деревьев закатное небо казалось драной оранжевой тряпицей. Единственная тропинка петляла между темными стволами, огибала колючие заросли и пугливо пересекала редкие полянки.

Гиллигилл, похожий на огромного черного медведя, двигался впереди, держа наготове тесак.

Следом поспешал Олло, готовый в любую секунду выхватить меч или пустить в противника стрелу. Косички эльфа воинственно топорщились.

Замыкал шествие Геремор. Он не помышлял ни об опасности, ни о способах ее избежать. Мысли белокурого красавца занимал один единственный вопрос: почему треклятым похитителям понадобился в качестве выкупа именно сундук? Громоздкий, тяжелый и на редкость неудобный.

Эльф на чем свет стоит ругал безмозглых бандитов, не сумевших даже как следует украсть этого самого Мишу, из-за которого разгорелся весь сыр-бор. Еще он ругал себя – за то, что встрял в спор Олло и Гиллигилла, когда в последний момент они устроили склоку из-за того, кому тащить гадскую мебель. Пришлось силой отнимать сундук – стражники уже стучали в дверь. Подумать только, и чего этим двоим далась старая рухлядь? Ведь чем-чем, а трудолюбием их жизнь никогда не была омрачена.

Лес становился все гуще, в наступавших сумерках каждый шаг таил опасность.

Ноги Геремора ныли от слишком близкого знакомства с углами сундука. Окованные толстой медью, они даже сквозь бумагу царапали его драгоценные ботфорты. Тонкая веревка терзала пальцы похлеще тетивы тугого лука.

– Кажется, пришли! – послышался из темноты голос Гиллигилла. – Вон избушка виднеется.

– Где? – Геремор вытянул шею, стараясь разглядеть долгожданное пристанище.

В тот же миг его сапог зацепился за что-то, и эльф шлепнулся на землю, как упавшая с неба лягушка. Сундук с грохотом покатился во тьму.

– Держи! – завопил Геремор.

– Ты чего? – отозвались хором Олло и Гиллигилл.

– Сундук укатился!

– Раззява! – рявкнул Олло. – Где он? Ты его видишь?

– Тут где-то, – пробормотал Геремор, садясь и утирая перепачканное землей лицо.

– Спасибо, боевой товарищ, я цел и невредим, – бросил он вслед Олло, который пронесся мимо и с ходу врезался в кусты. – Да не туда, дурень! Он в другую сторону отлетел.

С этими словами Геремор поднялся на ноги и шагнул в колючие заросли малины.

– Ну, где вы? – окликнул эльфов Гиллигилл, вернувшийся на шум.

– Сундук ищем, – ответил Олло. – Ну, Геремор, нашел?

– Ищу, – откликнулся напарник. – Ага… Вот, кажется…

В кустах что-то заскрипело, клацнуло. И вдруг…

– КАКАЯ СВОЛОЧЬ ЗАСУНУЛА СЮДА УТЮГ?! – заметался по лесу рев Геремора. Перепуганные вороны взлетели с веток и с криками умчались прочь. Медведь, спускавшийся с сосны после удачного похода за медом, решил, что лучше заночевать на дереве, и снова полез вверх. Олло, вжав голову в плечи, юркнул за широкую спину Гиллигилла, который и сам искал куда бы спрятаться.

– Безмозглые отродья Кизиинска! Тупые обезьяны! Тролльи мозги! Сколопендеры задоголовые! Я целую милю тащил треклятый ящик с утюгом, будто бестолковый мул!

– Коим ты и яв… – Олло осекся. – То есть я хотел сказать: послушай, Геремор, все не совсем так, как ты подумал… Ведь правда, Гиллигилл? Подтверди. – Эльф просительно подергал орка за рукав. Гиллигилл угрюмо кивнул. – Понимаешь, – продолжал Олло, – этот утюг… сундук… утюг… Одним словом, мы думали, что утюг – это активатор для сундука.

– Я вот сейчас посмотрю, для чего он еще активатор! – разорялся взбешенный Геремор. – Я ваши пустые головы активирую, может в них прибавится хоть капля мозгов! Воплощатели!

Эльф вдруг остановился, пробуя слово на вкус.

– Воплощатели… воплощатель… Воплощатель? Сундук – воплощатель?!

– Да, да, – раздраженно зашептал Гиллигилл. – А теперь пойди и растрепи об этом всему миру, раз уж у тебя такой зычный голос.

– Но как? Как вы узнали? – Геремор тоже перешел на шепот. От возбуждения его глаза светились в темноте.

– Догадались, потому что сундук пустой, – сказал Олло.

– Пустой? Ну и что?

– Как это что! – разгорячился рыжий эльф. – Подумай сам: зачем еще похищать человека и требовать в качестве выкупа пустой сундук?

– Но ведь Мишу на самом деле не похитили.

– Тем более! Значит, план еще более коварный! Они хотели заполучить воплощатель, а потом с его помощью похитить Мишу.

– А Миша им тогда зачем?

– Откуда я знаю? – отмахнулся Олло. – Я что, похититель?

– А может… – подал голос Гиллигилл, – может, Миша сам все и подстроил?

– Что – все? – спросил Олло.

– Ну, свое похищение и выкуп. Вдруг он сам пытается наложить лапу на воплощатель.

– Тогда он сдал бы нас милиции, а сундук забрал бы себе, – здраво рассудил Геремор. – И вообще, Наташа – его невеста. Женился – и заграбастал воплощатель. В чем загвоздка?

– В слове «женился», – проворчал орк.

Замолчали, задумались. Сгустившаяся тьма наполнила лес множеством звуков. Шорохи, топот маленьких лап, писк, стрекотанье сливались в таинственную ночную песню. Выползшая на небо полная луна навевала удивительные мысли.

Олло поежился.

– Значит так, – прошептал он, – о воплощателе знаем мы трое и еще Наташа.

– Откуда ты знаешь, что Наташа знает? – также шепотом спросил Геремор.

– А что, ты думаешь, она делала с сундуком, пока Гиллигилл ходил в магазин? Наверняка пыталась подобрать активатор.

– Зачем ей нужен был активатор, если она собиралась отдать воплощатель?

– Если бы подобрала, никаким похитителям воплощатель бы не достался. По-моему, яснее ясного. – Для пущей убедительности Олло тряхнул косичками.

– Но тогда Мишу убили бы! – воскликнул Геремор.

– Но Мишу даже не похитили! – парировал Олло. – Скажи, Гиллигилл.

В ответ орк пробурчал что-то невразумительное. От всех этих разговоров у него кругом шла голова, а ночной мрак навевал мысли о мягкой постели. Орк потерял нить беседы и только поворачивал голову от одного темного силуэта к другому.

– И все же я думаю, Миша тут ни при чем, – сказал Геремор. – Но к воплощателю его лучше не подпускать. Так, на всякий случай.

Олло кивнул.

– И еще, – сказал он, – надо положить утюг обратно и снова все упаковать, чтоб не открыть было.

– Зачем утюг-то?

– А затем, что если кто-нибудь на наш воплощатель позарится, то чтобы унести далеко не смог.

– Соображаешь! – Геремор уважительно посмотрел на темный силуэт приятеля.

– А то! Тащи сюда сундук, пока снова не потеряли.

* * *

Громкий вопль Геремора возвестил о том, что драгоценная ноша никуда не пропала. Отчаянно хромая, эльф выдрался из кустов. Он нес утюг, вцепившись в ручку с такой силой, будто она была гадиной, которую он собирался удавить.

Неудавшийся активатор положили в воплощатель и захлопнули тяжелую крышку. Сверху все обернули остатками бумаги, обмотали веревкой. Сверток вручили Гиллигиллу, который готов был нести хоть слона – лишь бы поскорее тронуться в путь.

* * *

Домик оказался в ста шагах. Неказистая избушка встретила странников застоявшимся табачным смрадом и кромешной тьмой.

– Это самая вонючая и темная дыра из всех, какие я видел! – разъярился Геремор.

– Сейчас… – пробормотал Олло.

Он достал из кармана Магический Боекомплект. Щелкнув, откинулась крышка, и Олло стал похож на водяного тролля с синюшным лицом.

– Гар-гиррэ!

Из недр Боекомплекта с треском поднялся к потолку желтый светящийся шар размером с куриное яйцо. Стало светло как днем.

Внутри избушка оказалась довольно просторной. Посередине стоял ободранный стол и несколько стульев. Вдоль стен – четыре железные кровати с драными матрасами. В углу помещались шкаф и рукомойник.

– Хиленько, но жить можно, – констатировал Гиллигилл. – Что с воплощателем делать будем?

– Спрятать надо, – Геремор огляделся.

– Куда ж ты эту бандуру спрячешь? Под стол?

– Ну, не знаю, – Геремор развел руками. – Или под кровать, например. Или в шкаф…

Гиллигилл фыркнул.

– Эльфы… А еще считаете себя хитроумнейшим народом.

– Поди ж ты, – удивился Геремор. – Никак у нашего ценителя мушатины появился план.

– Заткнись! – рявкнул орк и, повернувшись к Олло, спросил: – Твоя магическая коробка ямы рыть умеет?

Геремор щелкнул пальцами.

– Точно! Под землю! Олло, ты прячь воплощатель, а я позабочусь, чтоб нас утром не потревожили. Страсть как хочется выспаться.

Глава 14

Ночь отняла много сил. Пришлось отдуваться перед начальством за разгром в здании поста.

Камера наружного наблюдения зафиксировала влетающий в окно белый «жигуль» с госномером таким-то, но самого автомобиля внутри не оказалось. С Миши как с единственного свидетеля потребовали объяснений, но не добились ничего путного. Молодой человек твердил, что все произошло слишком быстро, и описывал случившееся одной-единственной фразой:

– Дзынь, хрясь – и я в отключке.

О разговоре с длинноухими парнями и невероятном превращении «жигуля» он благоразумно умолчал.

Ответа на вопрос, какого хрена по служебному помещению бегает поросенок, следователи тоже не дождались. Кто-то предложил изжарить бесхозную скотинку, но Миша сказал, что видел этого порося у какой-то бабки в соседней деревне.

Потом Миша долго тыкал поросенка в бока, приговаривая: «Но как? Как?!» – а после отправил с нарочным в деревню.

* * *

Разбирательство закончилось глубоко за полночь. Едва от него отстали, Миша схватил телефон и набрал Наташин номер.

– Натаха, да подойди же ты к телефону. Возьми трубку, – шептал молодой человек.

Но к телефону никто не подошел. То, что рассказали вчерашние чудики, все больше походило на правду.

Весь остаток ночи Миша не сомкнул глаз, а едва рассвело, бросился к лесной избушке. Лес просыпался. Мелкие птахи горланили во всю силу крошечных легких, отыгрываясь на совах, которые всю ночь мешали им спать своими гастрономическими притязаниями. Тысячи разнокалиберных лягушек шуршали в траве, отлавливая комаров.

Избушка сонно щурилась пыльными окнами под лучами солнца. Охотничий сезон уж несколько недель как закончился, и можно было всласть отдохнуть.

Миша решительным шагом пересек небольшую полянку и взбежал на крыльцо. Солнце, пробивавшееся сквозь дощатый навес, выкрасило джинсы, светлую рубашку и белобрысый «бобрик» в черно-белую зебровую полоску.

– Эй, хозяева! – крикнул милиционер, дергая ржавую дверную ручку.

К его неудовольствию, дверь не поддалась.

– Есть кто живой? – вопросил Миша и дернул сильней.

В ответ не донеслось ни звука. Дом был глух, как могила. Даже разболтанная ручка, еле державшаяся на двух гвоздях, не издавала привычного лязга.

– Народ! Повымерли, что ли?!

Миша ударил в дверь кулаком и в ужасе отдернул руку – кулак вошел в соприкосновение с почерневшими от старости досками совершенно беззвучно.

– Что за черт…

Отступив на шаг, молодой человек с размаху врезал по двери ногой. Ни звука. Избушка «глотала» шумы, будто была сделана из ваты.

Миша спрыгнул с крыльца, отошел на край поляны. Домик выглядел как прежде. Молодой человек обошел избушку кругом. Поросшие мхом бревенчатые стены ничуть не изменились с тех пор, как он был здесь в последний раз. Старое доброе прибежище для охотников – что с ним может случиться?

Подойдя к окну, Миша прижался к стеклу, закрывшись ладонями от солнца. В единственной комнате, несмотря на солнечное утро, царил полумрак. На расставленных вдоль стен кроватях едва угадывались силуэты вчерашних знакомцев.

– Дрыхнут! – констатировал молодой человек. – Спасать уже никого не хотят. Что ж, никуда не слиняли – и то хорошо.

Оконная рама оказалась заперта. Миша постучал костяшками пальцев по стеклу, слабо надеясь, что хотя бы здесь ждет удача. Не вышло. Пыльное стекло не отозвалось ни единым звуком.

– Ну, знаете! – прорычал милиционер, сжимая кулаки.

Он нырнул в кусты и вернулся, взвешивая на ладони увесистый булыжник.

– Воздух!

Камень утробно вжикнул, ударился в стекло – и отлетел без единого звука. Стекло не дрогнуло. С него даже пыль не осыпалась.

Миша заскрежетал зубами. От бессилья и злости хотелось выть.

И тут взгляд милиционера упал на распахнутое настежь чердачное окно.

– Ох, я до вас доберусь! – прорычал Миша.

* * *

Взобраться на крышу не составило труда – ветхая приставная лестница лежала тут же, у стены. Осторожно ступая по старому шиферу, Миша подобрался к окну и нырнул внутрь.

В нос ударил едкий запах пыли.

– Апчхи! – громко чихнул милиционер.

– Будь здоров, – прогудело из темноты.

– Спасибо, – машинально ответил Миша и вздрогнул: на чердаке никого не было.

«Драные валенки да коробки из-под патронов. И люк закрыт. Где же тут спрячешься?» – подумал милиционер.

– Эгей, кто здесь? – сказал он вслух.

– Ну я, – гулко ответило из ниоткуда.

– Да кто я-то? – Миша закрутил головой. – Покажись!

Послышался шорох. Миша готов был поклясться, что в этот миг кто-то неведомый пожал плечами: сам, мол, напросился.

Потянуло сквозняком. Легкий ветерок взвихрил пыль, взметнул и закрутил прошлогодние листья. Вслед за листьями в воздух стали подниматься коробки, валенки, пустые консервные банки, и скоро перед Мишей вырисовался приземистый субъект, слепленный из хлама и пыли. Ноги – валенки, руки – метелки, туловище – несколько коробок. Голова монстра была сделана из старого эмалированного таза, левый глаз – из «сардин в масле», правый – из «килек в томатном соусе».

– Чего надо? – гаркнуло чудище.

«Укольчик успокоительного – и в постельку, – подумал Миша. – Как же меня угораздило сбрендить? В роду, кажись, юродивых не было…»

– Чего надо, спрашиваю! Оглох, чучело? – Монстр начинал сердиться.

– А вот про чучело напрасно ляпнул, – веско проговорил милиционер. – Я хоть и в бреду, но морду могу начистить любой галлюцинации.

– Сам ты галлюцинация, – обиделся эмалированный таз. – Зачем пришел? Обзываться?

– С этими тремя поговорить, что внизу дрыхнут.

– С ними нельзя, пока не проснутся, – заявил монстр.

Мятый таз, рассыпая пыль, несколько раз повернулся из стороны в сторону.

– Еще как можно, – увещевал Миша. – Только ты, того, сгинь. Отвали, Христа ради.

– Чего захотел! – отмахнулся метелкой монстр. – Я тут на посту, хозяйский сон берегу. Служба у меня такая.

– Ну ты, камердинер хренов, – с угрозой проговорил Миша и шагнул вперед. – В сторону отойди.

Монстр не двинулся.

– Я предупредил, – прорычал милиционер и кинулся на врага.

Чудище оказалось на удивление прочным. Мишин кулак, нацеленный на коробку, к которой крепилась «голова» противника, с хрустом врезался во что-то твердое. Молодой человек взвыл от боли.

Руки-метелки сгребли Мишу как котенка. Заскрипело, ухнуло. Через миг милиционер пролетел над поляной, будто исполнял номер «Человек – пушечное ядро». С громким: «А-а-а-а-як!» – он врезался в березу с кроной, похожей на всклокоченный парик британского адвоката, и, матерно пересчитав ветки, шлепнулся на мягкий мох.

Какое-то время молодой человек недвижно лежал под березой, созерцая белые облака, которыми чья-то невидимая рука стирала пыль с неба.

Мишино «Я» разделилось на две непримиримые части, одна из которых призывала сдаться на милость добрых психиатров, а другая требовала любой ценой прорваться в избушку и допросить наконец длинноухих чудиков.

После недолгой борьбы победила лучшая половина Мишиного естества. Поднявшись на ноги, молодой человек упрямо зашагал к избушке.

– Врагу не сдае-о-отся наш гордый «Варяг»!.. – горланил милиционер, взбираясь на лестницу.

– Под крылом… Ой! Самоле… Ай! Твою так… Поет… – бормотал он, скатываясь к корням березы после очередного полета.

Еще трижды повторялся штурм, и трижды упругие ветви белоствольной принимали в свои объятия упрямого милиционера.

* * *

Олло снился воплощатель. Почему-то он явился в виде Гереморова Магического Боекомплекта. Активатором служил Гиллигилл. Орк никак не умещался в маленькой коробочке, и, чтобы воплощатель заработал, Олло пришлось вбивать бедолагу внутрь тяжелой дубиной.

– Врагу не сдае-о-тся… – горланил Гиллигилл, исчезая в золотой коробочке. – Проснитесь, ушастые! Подъем!

Олло почувствовал, что кто-то трясет его и хлещет по щекам.

– А-а-а-а! – заорал эльф, размахивая кулаками. – Ты чего дерешься?

– Вставай, рыжий! – проревел кто-то в ухо.

Олло наконец разлепил глаза. Комната напоминала сельскую ярмарку после нашествия троллей. Стол повален. Кровати сдвинуты. Пол усеян обломками стульев и невообразимым хламом.

– Это чего здесь? – ошарашенно пробормотал эльф.

– Это я с ума рехнулся, – донесся Мишин голос, в котором слышалось беззаботное веселье умалишенного.

Милиционер нависал над эльфом, как растревоженная совесть над начинающим воришкой. Короткие белые волосы топорщились, будто колючки сердитого ежа. Карие глаза непрестанно бегали, выискивая неведомую цель. Сквозь прорехи в одежде виднелись свежие ссадины.

В руках Миша сжимал искореженный эмалированный таз.

По обеим сторонам от молодого человека стояли встрепанные Геремор и Гиллигилл. Эльф – в наспех натянутых зеленых джинсах и футболке задом наперед, орк – в исподнем белье в зелено-бурую полоску.

– Плохо дело, – пробормотал Геремор. – Пылегад его чуть не пришиб.

– А я тебе говорил, доиграешься со своим стражем, – наставительно сказал орк, почесывая под рубахой грудь. – Выспались бы и так, никто б не помешал. Место глухое. И воплощатель надежно спрятан – вовек не найдут.

– Откуда ж мне было знать, что он на рожон полезет, – оправдывался эльф. – Ведь дураку ясно: встретил пылегада – делай ноги.

– Это если дурак из эльфов, – проворчал Гиллигилл. – А у людей дураки еще глупее. Я удивляюсь, как твой монстр его вовсе не укокошил.

Все время разговора Миша крутил таз, будто вращал баранку автомобиля.

– Что делать-то будем? – простонал Геремор.

– Твой пылегад – ты и выкручивайся, – жестко заявил орк.

– Надо бы его на воздух вывести, – подал голос Олло.

В его косичках запуталось несколько перьев. Череп на футболке выглядел печальным и озабоченным.

Милиционер ткнул ладонью в центр импровизированного руля и громко прокричал:

– Би-би-и-и-и!

Глядя на искореженный таз, Геремор уважительно покачал головой:

– Надо же! Пылегада голыми руками одолел. Рассказать кому, не поверят.

* * *

На воздухе Мише не полегчало. Он битый час гонялся за кузнечиками и лягушками, глупо хихикая и пуская слюни. Эльфы и орк, голодные и злые, мрачно взирали на его проделки, примостившись на бревне на краю поляны. Время от времени то Олло, то Гиллигилл высказывались по поводу кое-чьих бредовых идей, из-за которых они вынуждены сидеть целый день не жравши и нянчиться со сбрендившим Наташиным женихом. При этом орк исправно отправлял в рот пригоршни мух, привлеченных изысканной расцветкой его нижнего белья.

В конце концов Геремор не выдержал. Крикнув: «Сами дураки!» – он на минуту скрылся в избушке и вернулся, неся свой Магический Боекомплект.

Золотая коробочка динь-дилинькнула, открываясь. Эльф зашуршал пергаментными листками инструкции.

– Ты чего удумал? – насторожился Олло.

– Было заклинание против помешательства, – пробормотал Геремор. – Хорошее такое, с двойным эффектом…

– Врагу не сдае-отся! – проорал Миша, колотясь лбом в ствол березы.

– Да, пожалуй, другого выхода нет, – кивнул Олло. – Только уж будь добр, что-нибудь безобидное. Без членовредительства.

– А то Наташа тебе не простит, – добавил Гиллигилл.

Тем временем Михаил оставил дерево и подобрался поближе к волшебной троице. Он следил за манипуляциями Геремора с видом дикаря, которого позвали на церемонию завинчивания электрической лампочки.

– Горит! – в полном восторге завопил милиционер, когда по крышке Боекомплекта побежали багровые огоньки.

Олло и Гиллигилл дружно скатились с бревна.

– Геиогуу инн ванн! – выкрикнул Геремор.

Олло зажмурился.

Громыхнуло. Верхушки деревьев испуганно зашумели. Откуда-то сверху донесся жалобный крик, и все стихло.

Олло открыл глаза.

Место, где только что стоял Миша, окутывал непроницаемый туман. Кусок поляны размером двадцать на двадцать шагов исчез в молочно-белых клубах. Внутри чудного облака что-то сопело и ворчало.

– Чего это ты сотворил? – поинтересовался Гиллигилл, зачерпнув пригоршню тумана, будто манную кашу.

– Опять перестарался, – сказал Олло, наблюдая за тем, как белые клубы поглотили двух упитанных лягушек, спешивших куда-то по своим делам.

Геремор фыркнул.

– Недотепы вы. Это Шестой Поливариантный Наговор Кизиинска.

Эльф пошуршал страницами инструкции.

– Туман действует как кокон, в котором безумие отделяется от пациента в виде альтернативной сущности, – зачитал он и окинул приятелей взглядом профессора, раскрывающего тайны мироздания перед малолетними преступниками.

Олло вытянул шею и тоже заглянул в пергамент.

– Смотри, – проговорил он. – Тут внизу красными буквами… «Применять с осторожностью. Результаты воздействия непредсказуемы. Облик пациента может не сохраниться. Авторство заклинания приписывают Кизиинску, богу-шутнику».

– И что это значит? – Гиллигилл оторвался от созерцания волшебного облака.

– Сюрприз, – мрачно заявил Олло, чувствуя, что косички на голове нервно затрепыхались.

Геремор отмахнулся.

– Паникер. Ничего страшного там нет, и… – Его оборвал тихий взвизг, донесшийся из недр облака. – Вот видишь, – продолжал Геремор, – опять, наверное, поросенок получился. Чем не альтернативная сущность?

– Поросенок! – мечтательно воскликнул орк. – Эх, сейчас бы пару жареных кабанчиков, а то в брюхе урчит.

Гиллигилл сграбастал пригоршню насекомых, вившихся над головой.

– Скорее уж жужжит, – съязвил Олло. – Хотя от такой жизни и я скоро начну мух жрать.

– Только о жратве и думаете, – проворчал Геремор.

Замолчали, уставившись на столб тумана. Внутри что-то копошилось, слышались неясные звуки, но никто не выходил.

Солнце взбиралось все выше по небосводу. В траве шныряли полчища лягушек и прочей мелкой живности. Надрывались кузнечики. Комары поднялись на крыло и кровожадно верещали над волшебной троицей.

– Ну, долго еще?! – рассвирепел Гиллигилл, отбиваясь от голодных кровососов. – Чего оно не выходит?

Геремор пожал плечами.

– А ты на следующей странице читал? – спросил Олло, снова сунув нос в инструкцию.

Геремор помотал головой.

– Вечно не дочитаешь, – проворчал Олло и ткнул пальцем в завершающий абзац статьи. – Вот же написано: «Ни исцелившийся, ни альтернативная сущность не в состоянии выйти из кокона самостоятельно. Дорогу им должен указать сотворивший заклинание». Понял, гений? Иди теперь, выводи своего поросенка, пока мы сами с голодухи умом не подвинулись.

Геремор не двинулся с места.

– А… а вдруг там… не поросенок?

– А что же еще? – удивился Олло. – Слышал же, как визжало.

– Неправильно оно визжало, не по-свинячьи, – стоял на своем Геремор.

– По-свинячьи, по-свинячьи, – уверил Гиллигилл. – Просто ты не тот диалект изучал. Топай, топай.

Геремор нерешительно шагнул к облаку, из глубины которого на этот раз послышалось невнятное бормотание и вой.

– Давай, давай, – подбодрил Олло, а сам на всякий случай спрятался за спину орка. – Ступай к пациенту, шарлатан.

Геремор сделал несколько глубоких вдохов, как будто собирался нырять, и исчез в облаке. Над поляной повисла тишина.

Время ползло как дряхлая улитка. Олло и Гиллигилл, снедаемые любопытством, молча вышагивали вдоль стены тумана, как часовые в карауле. Иногда кто-то из них замирал, прислушиваясь, и снова пускался в путь.

И вдруг…

– Помогите!!! – донесся из недр облака истошный вопль Геремора. – А-а-а-а! Уберись! Вон! Пшел! Кыш! Брысь! А-а-а-а!

Эльф орал так, будто его рвали на части. Вместе с ним выло и визжало что-то невидимое и оттого еще более жуткое.

– Олло, Гиллигилл, скорей! – надрывался Геремор, перекрикивая неведомого монстра. – Нет! Не тронь! Не кусай! Фу! Отпусти, скотина!

Первым очнулся орк.

– Сейчас! – крикнул он и нырнул в белые клубы тумана.

«Если Геремора не прикончит какое-нибудь чудовище, это сделаю я», – подумал Олло, бросаясь следом.

Бежать оказалось неожиданно далеко. Внутри облако было куда больше, чем снаружи. Каким-то непостижимым образом шум и крики вдруг стали едва слышны, как будто отдалились на милю.

Внутренность облака смахивала на затянутую дымкой смесь больничной палаты и древнего поля брани, с которого так и не убрали тела погибших бойцов. В высокой траве белели кости и поблескивали стальные предметы, подозрительно похожие на медицинский инвентарь.

«Должно быть, сюда после смерти попадают плохие врачи, – подумал Олло. – Наш полковой коновал точно здесь окажется, когда помрет. Будет целую вечность выхаживать вон того мертвеца, у которого изо рта торчат зубодерные клещи. Хотя Глангул и покойника залечит до смерти».

Эльф продвигался вперед довольно долго. Пейзаж не менялся: трава, скелеты и разбросанные в беспорядке крючки, щипцы и скальпели.

Внезапно издалека послышался торопливый топот пары тяжелых башмаков. Олло испуганно присел. Топот приближался.

Туман перед эльфом заколыхался, пошел волнами и вдруг распался на клочки. Из белого месива, высоко подпрыгивая в густой траве, вырвался Гиллигилл. Его буро-зеленое белье представляло собой одну сплошную дыру. Орк пронесся мимо и исчез в тумане.

– Беги-и-и, – послышался его запоздалый крик.

Следом показался Геремор. Всклокоченные волосы стояли дыбом. Сквозь прорехи в одежде виднелись жуткие алые пятна. Эльф подпрыгивал еще выше орка, и было видно, что на грешную землю он опускается безо всякого удовольствия. В руках Геремор сжимал здоровенную лягушку. Скользкая тварь пучила глаза и отчаянно сучила лапками, норовя вырваться.

– Уматывай! – заорал эльф, увидав Олло. – Скорей, пока он и до тебя не добрался!

И тут Олло увидел нечто. Оно петляло в густой траве, кружило возле Геремора, то приближаясь, то отдаляясь. Едва существо поворачивало в его сторону, эльф сигал вверх – так высоко, как только мог.

– А-а-а-а-а! – завопил Олло и задал стрекача.

Он мчался вперед, не разбирая дороги. Туман, трава, скелеты, металлический блеск – все слилось в сплошной серый вихрь. Наконец впереди забрезжил солнечный свет. Олло еще наддал ходу и через секунду вырвался на зеленую поляну перед избушкой.

Яркое солнце ударило в глаза. Зажмурившись, эльф налетел на Гиллигилла, который стоял со свежеотломанным суком наперевес.

– В сторону! – заорал орк. – Держись подальше. Когда оно выскочит, я встречу!

Олло отпрыгнул подальше, и тут из облака вырвался Геремор, а следом – скрытое травой то, от чего они все удирали.

– А-ах-х! – выкрикнул орк, опуская дубину. Геремор, обижено взвизгнув, ткнулся носом в землю. Выскользнув из его рук, лягушка исчезла в траве. Жуткое нечто, которому тоже досталось от Гиллигилла, громко клацнув, откатилось в сторону и затихло. А через секунду исчез туман – со всеми скелетами, медицинским скарбом и Мишей в придачу.

– Опа! – только и сумел выговорить орк, глядя на пустую поляну.

Олло наклонился к Геремору.

На белокурого эльфа жалко было смотреть. Перемазанное землей лицо приобрело цвет Гиллигилловых подштанников. В волосах запутались репьи, от одежды остались лишь грязные лоскутья.

– Лафуффаа! – простонал Геремор.

– Чего? – опешил Олло.

– Лахухка! – повторил страдалец, выплюнув часть травы.

– Лапушка? – подсказал сердобольный Олло. – Лапшичка? Ложечка?

– Лабуда?! – ввернул Гиллигилл.

– Лягушка! – выкрикнул, проплевавшись, Геремор. – Я лягушку упустил!

– А чего так орать? – удивился орк. – Съесть ее собирался? Хуже жратвы не придумаешь – помяни мое слово. Змеи не в пример лучше.

– Хватит чепуху молоть, – сказал Олло. – Миша где? Ты куда Мишу подевал, Геремор!

– Лягушка и есть Миша! – завопил несчастный. – Он превратился. Все это окаянное заклинанье. Ловите его… ее! Скорей, пока с поляны не смылась!

Олло среагировал мгновенно. С легким щелчком распахнулась серая коробочка его Боекомплекта. Быстрый росчерк над крышкой, выкрик: «Апиопазуууу!» – и по краю поляны выросла высоченная, гладкая, как зеркало, стальная стена.

Гиллигилл задрал голову. Высотой ограда была в два его роста – не меньше.

– Зачем? – вопросил орк.

– Как зачем, – удивился Олло. – Чтоб лягушка с поляны не сбежала.

– Зачем такая высокая, спрашиваю.

– Чтоб не перепрыгнула.

– Чудила, – пробурчал орк и повернулся к Геремору.

– Эта твоя лягушка хоть на Мишу похожа? Черты лица, цвет волос, и все такое…

– Знаешь, мне не до шуток, – окрысился эльф.

– Какие уж тут шутки. – Гиллигилл широким жестом обвел поляну, где копошились сотни лягушек. – Как ты узнаешь, какую из них расколдовывать? Ты ведь собираешься расколдовывать? Или предъявишь Наташе жениха в новом обличье, чтоб ей легче было выбирать между ним и тобой?

– Собираюсь, собираюсь, – отмахнулся Геремор. И добавил шепотом: – Только я не знаю, как расколдовывать лягушек.

– Что?! – воскликнул Олло, не веря своим ушам. – Ты не знаешь, как расколдовывать лягушек?

– Представь себе, не знаю! – рассердился Геремор. – Может, просветишь?

Олло всплеснул руками.

– Но это же классика! Это преподают в начальной школе. Или ты и в младенчестве ухлестывал за девчонками вместо того, чтобы заниматься делом?

– Так что это за способ такой? – спросил Геремор, проигнорировав укол приятеля.

– Да проще простого! Лягушку нужно поцеловать.

Олло расплылся в улыбке. Орк тихонько хрюкнул.

– А если я сейчас кое-кому шею сверну? – процедил Геремор.

Олло развел руками.

– Против природы не попрешь. Как там в учебнике… «Аксиома о лягушке. Чтобы расколдовать превращенного в лягушку, колдун, совершивший превращение, должен поцеловать означенную тварь в срок не позднее двух лун после совершения колдовства. В противном случае заклятье становится необратимым». Во как помню. Старый Гезза розгами вбил. Фундаментальный закон, между прочим. Справедлив для всех миров. Такой же инвариант как… как отношение длины окружности к диаметру.

– Профессор! – фыркнул Геремор.

– Гы-ы-ы! – заржал орк. – Как целовать будешь – взасос или так, по-дружески?

– Да брешет он! – распалился Геремор. – Видишь, зубы скалит.

Олло пожал плечами.

– Что же мне, плакать? Это ты плакать должен. Ты о Бомезийской победе слышал?

– Нет.

– Ну, даешь! Эту историю даже орки знают. Скажи, Гиллигилл… Четыреста лет назад, при Бомезии, наши одолели войско гномов при помощи одного-единственного заклинанья. Патарра Премудрый превратил всех их разом в лягушек. Триумф, все такое… А потом король решил вернуть пленных за выкуп и велел магу превратить квакушек обратно в гномов. Все сорок пять тысяч.

– Миллион гарпий, – простонал Геремор. Смутные воспоминания заворочались в его голове. Когда-то в детстве он слышал эту историю. И аксиому треклятую изучал, но со временем все позабыл. И вот теперь…

– Но как отличить целованных от нецелованных? – пролепетал Геремор. – Их тут сотни. Вряд ли сразу попадется Миша.