Текст книги "Ведьмоспас"

Глава 34

Тьма. Пустота. Свист в ушах. Полет.

Тренированное тело само сгруппировалось, а когда ноги коснулись чего-то твердого, милиционер перекатился через спину и вскочил – легко, как на учениях. Сумка с мечом больно ударила в бок.

С грохотом приземлились Дмитрий Андреич и Йорик.

* * *

– Я говорила, котел надо ставить ближе! – были первые слова, которые молодой человек услышал в чужом мире.

Их произнесло существо с покрытой черной шерстью кошачьей головой, козлиными ногами и человечьим туловищем, облаченное в нечто вроде мексиканского пончо. Существо стояло у большого медного котла, установленного на треноге. Тьму, царящую вокруг, рассеивал лишь дымный огонек, слабо тлевший под котлом. В самом котле булькало и урчало вкусно пахнущее варево.

– Я говорила, – повторило существо тоном женщины, обожающей пилить недотепу-мужа.

– Но мышка, – донеслось из темноты. Мише показалось, что в той стороне он видит два горящих желтых глаза. – Варить в одной похлебке баранину и человечину? Что за фантазии? И посмотри: один из них совсем старый, а другой и вовсе – череп с ножками.

– Я те дам череп с ножками! Я белка! – послышался возмущенный голос Йорика.

Мрак прорезали два огонька самого дьявольского оттенка.

– Вот видишь, это белка, – сказал супруг «мышки». – Значит, будет кого запечь в тесте на День Голодных.

– Кого это ты собрался… – начал было Йорик, но Миша прервал его, обратившись к существу у котла:

– Простите, уважаемая, как найти королевскую стражу?

– От нашего дома сто шагов вперед, там налево до второго перекрестка. Не сверните на первом: там пройти тоже можно, но придется идти по улице Славных Кровопийц. От второго перекрестка – направо, и там шесть кварталов до Пенькового рынка. И сразу за ним – казармы. Только вам-то это зачем, не пойму. На нас, что ли, жаловаться?

Миша замотал головой.

– Нет, конечно. Вы не сделали ничего плохого, на что ж жаловаться?

Из тьмы, цокая козлиными копытами, выступил еще один кошкоглавый монстр с серой в черную полоску шерстью. Одет он был в штаны и нечто вроде майки с дырой на пузе.

– Вот и я говорю, жаловаться не на что, – сказала дама, обращаясь к полосатому. – В конце концов, мы в своем праве и можем вас съесть, когда заблагорассудится. Правда, дорогой?

– Конечно, милая.

Милиционер опешил.

– То есть как – съесть?

– Как так – съесть? – подхватил Йорик.

Миша вздрогнул. До него вдруг дошло, что разговор ведется на черт знает каком наречии – одном из тех, которым при помощи колдовства обучили его эльфы несколько дней назад.

– Ты… Ты их понимаешь? – Милиционер вопросительно заглянул в черные глазницы.

– Да, деточка, понимаю. – В голосе Йорика прозвучала жалость к тронувшемуся умом альтер эго. – Ты всегда задаешь дурацкие вопросы, когда тебя собираются слопать?

– Но… Но как?

– Я – твое альтер эго, забыл? А вообще, какая разница, если нас собираются сожрать? А я еще не отрастил пушистый рыжий хвостик! Стыд и позор порядочной белке, если ее слопают без хвоста!

Разговор шел по-русски, поэтому сразу несколько существ потребовали разъяснений:

– Какие невежи. Я ни слова не понимаю.

– Иностранцы. Что с них взять.

– Как так – слопают? Эй, мы что, попали к людоедам?! Выпустите меня! Я хочу назад, на дерево!

Йорик повернулся к Дмитрию Андреичу.

– Дед, не суетись, тебя не сожрут. Тобой только моль заинтересуется да короеды.

Чертопрыщенец обиженно засопел.

– Хватит торчать на кухне. По местам. Человеки – в подвал, белка – в зверинец, – объявил супруг «мышки», которому, похоже, наскучила трескотня чужаков.

Миша поднял с пола сумку и ухватился за «собачку» застежки-молнии.

– Эй, эй, мы пришельцы из другого мира. Вы всегда так обращаетесь с пришельцами?

«Мышка» расхохоталась. Копытца выбили веселую дробь.

– Конечно, всегда! А иначе зачем нужен дом окнами на Алиен Штрассе?

– Прости, козлоногая, окнами куда? – переспросил Йорик.

– На Алиен Штрассе, глупая белка. Место, куда порталы выбрасывают бродяг, ротозеев, случайно ступивших не туда, и прочий сброд. Мы честные кавланы. Мы едим только то, что дозволено королем.

– Если не веришь, могу показать королевский патент, – встрял в разговор супруг «мышки». – Разрешено есть всех, кроме эльфов. Вы ведь не эльфы.

– Почем ты знаешь, – фыркнул Йорик, – может, я эльфийская белка. Или беличий эльф.

– А у меня эльфийский меч! – сказал Миша, распахнув сумку. Руны на клинке вспыхнули в свете костра. – А он, – милиционер показал на непрестанно моргающего Дмитрия Андреича, – он эльф в душе. Так что мы уходим.

Миша для убедительности несколько раз взмахнул грозным оружием. Низкое утробное вжихх-вжихх разнеслось по комнате.

– В подвал, я говорю!

Полосатый «Мышкин» супруг щелкнул пальцами. Тотчас воздух наполнился шелестеньем, жужжаньем и свистом. Не успел милиционер глазом моргнуть, как оказался связанным по рукам и ногам прилетевшими неизвестно откуда крепкими пеньковыми веревками. Меч со звоном упал на пол.

– Сколько можно?! Сегодня меня уже вязали! – завопил Йорик.

Он снова стал похожим на бухту каната с пылающим взглядом.

– М-м-м! – поддержал Дмитрий Андреич. Веревка захлестнула рот, и старик мог только мычать. – М-м-м-м м-м м-му!

Полосатый кавлан еще раз щелкнул пальцами. Послышался дробный топот множества маленьких ног. Пол зашевелился. Приглядевшись, Миша увидел, что на него надвигается целая армия крошечных существ – не то крыс, не то кенгуру-недоростков. Сотня ухватила милиционера за одну штанину, сотня – за другую, потом мелкие поганцы дернули разом, и молодой человек с громким «А-а-х-р-р-р!» рухнул на пол – только мелькнула в воздухе белая шевелюра. Под милиционера подсунули прочные стальные прутья, похожие на шампуры, подняли над землей и, кряхтя, поволокли прочь.

То же самое приключилось с чертопрыщенцем. А Йорика покатили, как шар, напевая что-то пискливо-мышиное.

– Врагу не сдае-отся!.. – заорал череп.

– Человеков – в подвал, белку – в зверинец, – напомнил полосатый.

– Чтоб ты сдох, эксплуататор, – отчетливо пискнуло над самым Мишиным ухом.

* * *

Йорика покатили направо, Мишу и Дмитрия Андреича поволокли налево и вниз, в длинный, едва освещенный коридор со множеством окованных железом дверей. Милиционер насчитал их больше десятка, пока процессия не остановилась возле одной, запертой на пудовый висячий замок. Послышалось цоканье копыт, и в коридоре объявился старый сгорбленный кавлан. На кошачьей голове почти не осталось шерсти, усы слиплись от паутины. Повернув в замке ключ, кавлан распахнул дверь.

– Вносите.

Едва Мишу и чертопрыщенца втащили внутрь, дверь захлопнулась.

– Развязать не забудьте, – донесся скрипучий голос старика из крошечного зарешеченного окошка, проделанного в толстых досках двери.

– Хоть развяжут, и на том спасибо, – проворчал милиционер.

– Не за что, – прокаркал снаружи престарелый кавлан. – От веревок образуются тромбы, а у меня от них изжога.

* * *

Неведомые мелкие существа разбежались, как тараканы, прихватив с собой веревки. Едва язык Дмитрия Андреича обрел возможность свободно излагать мысли, старик накинулся на Мишу с расспросами.

– Что все это значит? Где мы? Зачем нас сюда приволокли? На каком языке вы тут лопочете? Зачем вы сняли меня с ветки? Я же говорил, что лучше мне остаться там! Да что вы молчите, в конце концов? Отвечайте, чтоб вам треснуть! Оглохли?

– Не оглох, – сообщил Миша. – Просто размышляю, не попросить ли для вас кляп.

Старик фыркнул.

– А еще милиционер. Старших уважать не учили?

– Ладно, не дуйтесь, – сказал Миша. – Я сам мало что знаю. Давайте лучше осмотримся.

* * *

Помещение оказалось довольно сносным. Было сухо, тепло. Пол устилал толстый слой свежей соломы. Сквозь окошко в двери просачивался тусклый свет, исходивший от двух масляных светильников.

– Не так уж и худо, – сказал Дмитрий Андреич, плюхнувшись на солому. – Сухо. С моим ревматизмом самое оно.

Миша пожал плечами.

– Они собираются нас слопать. Так что вряд ли дадут нам захиреть.

– Слопать? Это все вы виноваты! – набросился старик на милиционера. – Всюду, где вы появляетесь, случаются несчастья! Монастырь под землей. Чертопрыщенко погиб. Сундук потерян. Меня собираются сожрать психованные кошки с бараньими ногами. И все из-за вас!

– Из-за меня? Из-за меня?! Это что, я краду девушек и охочусь за сундуками? Я устраиваю мебельные шабаши на Лысой горе? Если б не ваш дурковатый босс, нежился бы я сейчас с Наташкой на пляже в Сочи, а не готовился бы в суп со старым занудой. Так что благодарите Чертопрыщенко, а не меня.

– Не смейте так говорить! Виктор Антонович – благороднейший человек! Гений! Потомок великого рода. Наследник тайн. Ученый!

Миша фыркнул.

– Угу. Шаман-теоретик. Гадатель на дырявых галошах, заклинатель консервных банок. Доктор наук в области похищения девиц и препарирования старых сундуков.

Дмитрий Андреич аж зашипел от возмущения.

– Знаете ли вы, какая тайна скрыта в этом сундуке?!

– И какая же? Невидимые клопы? Предсмертный чих римского папы? Тень отца Гамлета?

Старик молчал.

– Да отвечайте же! – потребовал Миша. – Все равно ваша тайна скоро умрет с вами на вертеле.

Чертопрыщенец вздохнул, помялся еще немного и начал рассказ.

* * *

История была короткой и чудной. Небольшое семейное предание, которое Дмитрию Андреичу поведал сам Чертопрыщенко в приступе откровенности. Такие приступы в одинокую минуту случаются у каждого супермена.

Случилось это в 186… году в крошечном городке. Жарким летним вечером Антон Петрович Чертопрыщенко, двенадцати лет от роду, крался вдоль стены старого каменного дома. Он собирался поиграть в Великого Мага, и для кое-каких алхимических опытов ему нужна была кошка.

К его разочарованию, никакого зверья поблизости не оказалось. Тогда мальчик зашел за дом и, воровато оглядевшись, юркнул в секретный лаз между разросшимися кустами сирени. Оказавшись на крошечном пятачке, он вынул из кармана перочинный ножик и поддел дерн. Лезвие противно царапнуло металлическую поверхность.

– Антоша, что ты делаешь? – послышался девчачий голосок.

Антон вздрогнул. В двух шагах от него стояла соседская девочка – восьмилетняя Аня Тьмушина.

– А, это ты. – Мальчик улыбнулся. Аня была его другом. Более того, она была единственным человеком, разделявшим его игры в волшебников. – Сейчас такое покажу! Недавно нашел.

Антон вернулся к своему занятию. Ловко орудуя ножом, он снял широкий пласт дерна. Внизу показалась покрытая ржавчиной кованая железная дверь.

– Клад! – в полном восторге пискнула Аня.

Антон ухватил ручку и потянул на себя. Дверь заскрипела, открывая круглый черный колодец.

Под землю вела подгнившая деревянная лестница. Ступив на нее, мальчик зажег припасенную заранее свечу.

– Давай руку, здесь скользко. Да не бойся ты.

Спустившись по лестнице, они ступили на осклизлый каменный пол. Пройдя чуть вперед, мальчик и девочка очутились в крошечном зале. В центре помещалось что-то прямоугольное, покрытое грязной тряпицей.

Дрожащей рукой Антон сорвал тряпку.

– Фи, – фыркнула девочка, – сундук.

Антон покачал головой.

– Вовсе не фи! Это не простой сундук.

– А что там? Сокровища? – Анечкины глаза загорелись. Она откинула крышку. – Пусто!

Антон захлопнул окованную толстой медью крышку.

– Там кое-что получше сокровищ! Смотри!

Он как-то странно прищурился, скосив глаза, и уставился на вделанное в стенку сундука железное ушко для висячего замка. Несколько секунд ничего не происходило, а потом крышка вдруг сама собой распахнулась, клацнув, будто стальные челюсти Кащея Бессмертного. Анечка взвизгнула от неожиданности.

– Видала! – в голосе Антона звенел восторг. – Взглядом открывается. Чудо! Хочешь, научу?

Девочка кивнула и, затаив дыхание, выслушала инструкции. Нужно было, глядя на ушко, сощурить глаза и свести взгляд к переносице, чтобы ушко раздвоилось. После следовало взгляд выправлять и, когда оба ушка сойдутся в одно…

Крышка распахнулась не просто со щелчком, но с каким-то диким посвистом, будто в сундуке пряталась целая буря. Полыхнула молния. Мерцающая волна хлынула из сундука, отшвырнула Антона, впечатав в стену, обволокла девочку и потащила за собой…

* * *

Старик почесал спину.

– Их нашли на другой день. Мальчик под стеной, девочка у сундука. Антоныч говорит, мальчишку, предка его, так припечатало, что врачи несколько месяцев выхаживали. А девчонку папаша увез в другой город и сундук с собой прихватил. Когда младший Чертопрыщенко вылечился, он вдруг стал замечать, что некоторые его магические опыты хоть кое-как, но получаются. Демонов каких-то научился вызывать. Пусть слабосильных, а все ж таки демонов. Он уже тогда смекнул, что все дело в сундуке, и очень убивался, что в подвале не сумел открыть его совсем по-настоящему. То ли таланта не хватило, то ли девчонке больше свезло. И поклялся он тогда сундук этот раздобыть во что бы то ни стало. А через несколько лет узнал, что Тьмушина куда сильней его колдуньей стала и разъезжает с цирком по городам. Он и стал ее преследовать.

– Зачем преследовать? – удивился Миша. – Попросить не мог?

Дмитрий Андреич пожал плечами.

– Темное дело. Может, она сама не отдавала. Может, вся ее колдовская сила в сундуке. У кого в бороде, а у нее – в сундуке. А может, Антон на нее разозлился. Ведь сундук-то он нашел, и он открывать правильно научился. И за все за это мало того, что его о стену шваркнуло, так еще и колдовской силы он получил меньше, чем Анна. Потому и не везло ему столько лет. Как бы то ни было, а с тех пор оба семейства – как Монтекки и Капулетти. Полтораста лет из-за сундука грызутся. Внук того Антона монастырь наш основал – для изучения магии и вызволения законной фамильной мебели, будь она неладна.

– Как вы непочтительно о сундуке отзываетесь, – сказал Миша.

Старик хмыкнул.

– Я двадцать лет на него угробил. Чертопрыщенко ж сначала заманивает: кому богатство посулит, кому чушь какую-нибудь вроде Познания Абсолютной Истины. А потом хрен от него отвертишься. Так башку заморочит, что самого себя забудешь. И все старается богатеньких завлекать, чтоб денежки не переводились…

Дмитрий Андреич умолк, заслышав скрежет открывающегося окошка. Из коридора на них уставились горящие глаза старого кавлана.

– Эй, продукты, – прогнусавил монстр, – разбирайте жратву.

На солому шлепнулись два бумажных пакета.

Глава 35

В пакетах лежали жареные цыплята, хлеб и кувшин вина.

Миша ел без удовольствия. Он рассеянно жевал цыпленка, не чувствуя вкуса, будто то был и не цыпленок вовсе, а кусок пенопласта. Вино оказалось довольно приятным на вкус, но милиционер и на это почти не обратил внимания. Красная жидкость исчезла в желудке, как простая вода.

Чертопрыщенец и вовсе ничего не ел. Угроза быть съеденным подействовала на него сильней, чем действует магическая формула «90–60–90» на читательниц журнала «Космополитен». «Не откормят! Сдохну, а не дам себя сожрать», – думал Дмитрий Андреич, зарывая обед в солому, на радость притаившимся там крысам.

Покончив с обедом, Миша задался вопросом: какое сейчас время суток? Из того, что они покинули родной мир ночью, вовсе не следовало, что и здесь должна быть ночь. Если рассмотреть физическую сторону того, что произошло (даже у самого расчудесного чуда должна быть физическая сторона – иначе как же очевидцы ухитряются его наблюдать?!), так вот, если рассмотреть самую скучную, малозначительную и трудную для понимания сторону чуда, параллельный мир вовсе необязательно должен был вращаться синхронно с нашим. А то и вовсе не должен вращаться. Так что в нем сейчас могло быть любое время – от дня или ночи до вечных сумерек или бесконечной послеполуденной сиесты. Узнать, какое сейчас время суток, было совсем нелишним, чтобы разработать план побега.

Единственным источником света было зарешеченное окошечко в двери. Большая часть камеры терялась во мгле. Милиционер опустился на четвереньки и пополз во тьму, шаря вокруг растопыренными пальцами и слушая, как шуршит солома, потревоженная разбегающимися крысами.

Но как ни был осторожен молодой человек, стену он нащупал лбом, а не руками.

– Жив? – сказал Дмитрий Андреич, когда из мрака долетело громкое «бум!». – Жив, – кивнул старик, заслышав Мишину филиппику против стен, заборов, шлагбаумов и запрещающих знаков.

Милиционер потер шишку и, придерживаясь за стену, поднялся на ноги. Камни были сырыми, их покрывала паутина, увешанная соломинками и еще какой-то дрянью. Осторожно ступая, милиционер двинулся по периметру комнаты.

Поход не дал почти ничего. Несколько крысиных нор в стыках между огромными каменными плитами пола, да отверстие под потолком в правом углу. Было то окно или вентиляционная отдушина – Миша представления не имел, но оттуда отчетливо тянуло сквозняком. Чтобы не мучиться сомнениями, молодой человек постановил считать дыру окном и решил немедленно ее исследовать.

– Дмитрий Андреич, – обратился он к тому сегменту мрака, где предположительно должен был находиться чертопрыщенец, – я окно нашел.

– Да ну! – ответило чуть левее и ниже.

– Ну да. Подсадите, пожалуйста, я попробую дотянуться.

– Щас, разбежался. Я тебя подсажу, а ты драпанешь.

– Хорошо, я вас подсажу. Там все равно, скорее всего, решетка.

– Черт с тобой. – Старик со скрипом поднялся и двинулся к Михаилу.

– Идите на голос. – Милиционер затянул знаменитую песню про зайцев.

Зашуршала солома – то бросились врассыпную крысы.

– Сильно поешь, – проворчал Дмитрий Андреич, добравшись до того места, где стоял Миша, и опустил жилистую руку ему на плечо. – Сильно, но противно. А ведь моя любимая песня была. Ладно, подсаживай.

* * *

Несмотря на худобу, старик оказался весьма увесистым. Его костистые пятки ерзали по Мишиным плечам, как буксующие паровозные колеса.

– Ну, чего там? – пропыхтел милиционер.

– Не видать ничего, темно. Да стой ты смирно, чего елозишь! Дай за решетку ухватиться… Вижу чего-то… Вон, вроде, улица. Ага, улица. Дома и… Ай! – Миша пошатнулся, его повело вбок. Ноги чертопрыщенца повисли в воздухе.

– Мишка, ты куда? Падаю! – Дмитрий Андреич плюхнулся на солому. – А еще молодой, – пробурчал он. – Малахольный, блин!

Миша не ответил. Он вдруг услышал странный звук – будто что-то скреблось там, за стеной.

– Эй, ошибка природы! – продолжал сердиться старик. – Я из-за тебя пятки отбил.

– Чш-ш-ш! – прошипел милиционер. – Слышишь? Скребутся. И стучит что-то. Ухо к стене приложи.

– Крысы это, – отмахнулся Дмитрий Андреич. – Волокут чего-то и сту… Быть не может! Морзянкой стучат!

– Крысы?

– Сам ты крыса, балбес! За стенкой… Ну, точно, Середкин там барабанит! Это я его морзянке учил. Тоже мне, «Молодая гвардия»! – В голосе чертопрыщенца послышался восторг.

– Так вы морзянку знаете?

– Ну да. Еще по юности Катаева прочитал и выучил. А потом еще радиолюбительствовал помаленьку. Эх, молодость!

Милиционер провел ладонью по шее. Вот и остальные злодеи нашлись! За всеми передрягами у него не было возможности подумать об их судьбе, а они вот они. Далеко не ушли. Сидят в соседнем застенке. И с ними можно общаться, причем совершенно не опасаясь, что кавланы хоть что-то поймут. Вот только что передать конкурентам и друзьям по несчастью?

Чертопрыщенец хрюкнул.

– Сколько живу, а ни разу еще не слышал, чтоб морзянкой матерились. Середкин вечно чего-нибудь отчудит.

Милиционер нащупал в соломе брошенный кувшинчик из-под вина и протянул старику.

– Узнайте, как у них дела.

Дмитрий Андреич дробно застучал в каменную стену. Несколько мгновений не было никакого ответа, но вдруг с той стороны донеслось истошно-восторженное «тра-та-та-та». Миша вслушивался, пытаясь вспомнить основы телеграфной азбуки, которую и сам когда-то изучал, находясь под влиянием великой книги Катаева. Но все было напрасно. С тем же успехом можно пытаться понять, о чем поет оперная дива, которой неудачно изготовили зубной протез.

– Тошно с Середкиным разговаривать, – проворчал Дмитрий Андреич. – Учил его, учил, а он все равно буквы путает. Как с китайцем говоришь, честное слово. У них все так же, как у нас. Откармливают. Козлы кошкомордые! – последнюю фразу старик проорал, повернувшись к двери.

На крик сейчас же явился все тот же престарелый кавлан.

– Чего горлопаните? – спросил он строго.

– Выйти хотим, – ответил Миша.

– Куда?

– На волю, конечно.

Кавлан издал звук, похожий на блеянье.

– Безмозглые человеки, кто ж вас отпустит. Завтра великий праздник, День Короля, день совершеннолетия его величества. Вы будете главным угощением. Старика замаринуем в вине, а тех, кто помоложе, зажарим на вертелах. Сейчас еще еды принесу. Ешьте побольше, не расстраивайте хозяина.

– Что за тарабарщина! – рассердился Дмитрий Андреич. – Что он лопотал?

– Завтра день рождения короля. Нас зажарят на вертелах.

– Завтра! Ах, рожи потусторонние! Чтоб вы подавились! Меня нельзя жарить!

– Вас-то как раз не зажарят. Вас замаринуют в вине, – сказал Миша, желая сделать старику приятное.

– Хоть в чем-то повезло, – прошипел чертопрыщенец. – Пруха, понимаешь, на старости лет. Спасибо, Мишенька, спас меня. Чем с ветки падать, куда благороднее, если тебя с бормотухой сожрут.

– Будет ворчать, – огрызнулся милиционер. – Откуда мне было знать, что так выйдет.

– Откуда знать, откуда знать. Тебя-то небось не тронут. Оставят при кухне толмачом, с котлетами разговаривать. А может, ты засланный? Вон и язык их знаешь. Заманил нас…

– Чушь не мели! – рыкнул милиционер.

– А язык откуда знаешь?

– Дело давнее. Колдов… – Миша осекся, таращась на окошко в двери, через которое кавлан просунул очередную порцию еды. Когда чудище ушло, молодой человек вынул из кармана несколько пергаментных листков и ухватил чертопрыщенца за плечо. – Слушай, дед, отстучи своим вот что: спроси, осталась ли у Любы волшебная коробка?

* * *

Середкин – плотный коренастый тип тридцати лет – повернулся к Любе.

– Спрашивает, у тебя ли волшебная коробка?

– Скажи, что у меня. Зачем она ему?

Девушка провела языком по шарику-застежке, на котором держался в нижней губе «скорпионий» пирсинг. Прикосновение к полированной поверхности почему-то успокаивало, вселяло уверенность, что все будет хорошо. От путешествия в мир эльфов она ждала чего угодно, только не встречи с этими козлоногими уродами и не плена в подвале с крысами. Еще повезло, что Боекомплект остался при ней. Там, на заколдованной лозе, ветер рвал из рук сумочку, и девушка спрятала золотую коробочку на груди. А когда появились чудовища, мужчины бросились на них с кулаками. Монстры были рады-радешеньки, когда удалось связать буйных пришельцев, и бросили их в подвал, даже толком не обыскав. В итоге у Любы и ее команды оказались в руках два фонарика, перочинный нож и Боекомплект.

Тем временем Середкин обменялся несколькими сообщениями с вздорным Дмитрием Андреичем.

– Говорит, тот ментяра с ним. Миша который. И этот Миша знает заклинание, чтоб отсюда выбраться.

Люба покачала головой. Надо же, и здесь пролез!

– Передай, что нам не нужна его помощь. Через пару дней сами выберемся, правда, Вася?

Вася, усердно ковырявший перочинным ножом щель между каменными плитами, оглянулся, буркнул что-то невнятное и вернулся к своей работе.

Середкин отстучал послание.

За стеной снова забарабанили.

– Говорит, что двух дней не будет. Завтра день совершеннолетия короля и всех нас зажарят в честь праздника. Эти зверюги – людоеды. Блин, горазд же заливать!

– Чушь! – фыркнула Люба. – Просто хочет выманить Боекомплект.

– Может, и не чушь, – пробормотал Борисыч. – Видали, сколько нам жратвы дают? Неспроста это. Чего бы ради им так щедриться?

– Думаешь, откармливают? – спросил Вася.

Он взглянул на сложенную у двери горку опустошенных пакетов из-под еды и поежился.

Люба насупилась.

– Мужики, хватит паниковать. Никто нас не сожрет.

Спали по очереди, оставляя двоих дежурных. Им вменялось в обязанность расшатывать плиты пола и делать подкоп.

Еду приносили еще несколько раз, всякий раз помногу. Через пять часов (наручные часы чудовища тоже не удосужились отобрать) в подвал в сопровождении все того же старого хрыча, приносившего пищу, явился монстр, обряженный в нечто вроде халата, с двумя огромными тесаками на поясе. На шее, покрытой белым пушистым мехом, висела связка чеснока. Монстр обнюхал пленников, рявкнул на старика и удалился. Через минуту старик принес огромную корзину со съестным и жестами показал, что все это непременно нужно съесть.

Когда он вышел, ученики Виктора Антоновича переглянулись.

Середкин робко кашлянул.

– Я, пожалуй, отстучу Андреичу. Чего они там с заклинанием придумали.

Не дожидаясь ответа, он схватил кувшин и кинулся к стене. Остальные сгрудились вокруг. Люба нехотя присоединилась к компании.

– Спроси, спроси, как мы заклинание-то узнаем, – сказал Вася.

– Угу, – Середкин отколотил вопрос. Послышался ответный ритмичный стук. – Так, говорит, азбукой Морзе и расскажет – чего рисовать и чего говорить. Только, говорит, чур колдовать на вон тот угол, чтоб вместе деру дать.

– Само собой, – сказал Борисыч. – Мы ж не сволочи какие-нибудь, чтоб их на съедение оставить. Люба, верно говорю?

Люба молча кивнула.

Меж тем Середкин продолжал переговоры.

– Говорит, открой коробку. Открыла? Ступай в угол. Рисуй квадрат. Из углов – загогулины вроде запятых. – Середкин повел указательным пальцем, будто рисовал толстую гусеницу. – Теперь говори… господи, ну и хрень…

– Господи, ну и хрень, – послушно повторила Люба.

– Да не это! – воскликнул Середкин. – Говори: иззанн кленнории прааа иззасс кариллисс.

– Иззанн к… кленнории… – забубнила девушка под аккомпанемент волшебной мелодии, – чего там дальше… а! Прааа иззасс… кариллисс!

Ничего не происходило.

– Черт! – выругался Середкин. Дмитрий Андреич снова забарабанил в стену. – Ну вот, а сразу не мог сказать? Говорит, заклинание надо произносить громко и четко, не сбиваясь, а то…

Люба завизжала. Выронила Боекомплект и снова истошно завизжала.

– Ты чего? – спросил Середкин, и вдруг кувшин выскользнул из рук и, глухо звякнув, упал на покрытый соломой пол. – Фу ты, блин! Растяпа, – буркнул Середкин, потянувшись за глиняным «переговорным устройством». Когда пальцы почти коснулись кувшина, он обнаружил, что пальцев-то и нет, а есть когти в мягких подушечках и здоровенная лапа, покрытая коротким рыжим мехом в черную полоску. Еще Середкин с удивлением понял, что ему куда сподручней ходить на четвереньках, а вонючий подвал не просто вонюч, но каждый запах имеет свой смысл и значение. В данный момент, например, запахи просто кричали о том, что поблизости есть много еды и много тех, кто может эту еду отобрать. «Не хапать!» – хотел было крикнуть Середкин, но вместо этого из глотки вырвался устрашающий рев.

– Че орешь? – послышалось сзади. Середкин оглянулся. На него смотрели Вася и Борисыч – вечные друзья-соперники, оба мордатые, в одинаковую рыже-черную полоску. Только у Васи хвост стоял трубой, а у Борисыча мотался из стороны в сторону. – Че орешь, спрашиваю? – повторил Борисыч.

Середкин не ответил. Он обошел приятелей с тыла и тупо уставился на хвосты.

– У вас хвосты отросли, – сказал он наконец.

Вася хмыкнул.

– Удивил, блин. Тоже мне новость. Ты тоже не с голым задом ходишь.

Середкин оглянулся и с чувством странного удовлетворения кивнул собственному хвосту, будто здороваясь.

– И среди тигров бывают тупицы, – прокомментировал Борисыч. – Ты что ж, гад, сразу не мог Любке сказать про «громко и четко»?

– Так Андреич…

– Андреич, Андреич, – передразнил Вася. – Хватай кувшин, стучи – узнавай, как обратно превратиться.

– Как же я его возьму? У меня рук нет!

– Черт, незадача! – Вася попытался почесать в затылке и вдруг взвыл дурным голосом – когти пропороли кожу.

– Господи, у кого-нибудь здесь есть руки?! – возопил Борисыч.

Они осмотрелись. Новая физическая оболочка имела один огромный плюс: позволяла видеть в темноте. Молодые послушники Андрюша и Артур тоже превратились в тигров. Они сидели в дальнем углу, таращась друг на друга совершенно безумными глазами. И только Люба сохранила человеческий облик. Она стояла, вжавшись в угол, и была так бледна, что выделялась в темноте белым пятном.

– Люба! – крикнул Борисыч. Девушка вздрогнула, зажмурилась. – Люба, хорош дурачиться. Отстучи этим уродам, чтоб расколдовали, а то у нас рук нет.

Девушка не отвечала. Она дрожала всем телам и тихонько поскуливала.

– Во дела, – сказал Вася, вовремя остановившись, чтобы снова не почесать макушку. – Может, ей мозги отшибло? Эй, Люба! – Он ткнулся носом девушке в руку. Люба взвизгнула. – Черт! Она нас не понимает! – воскликнул Борисыч. – Мы ж теперь рычим, как в зоопарке. Она нас боится. Думает, мы совсем дикие стали. Середкин, хватит принюхиваться! Она тебя больше всех боится!

– Из пакета вкусно пахнет, – виновато сказал Середкин, едва сдерживаясь, чтоб не облизнуться.

Чтобы чем-то занять себя и отвлечься от мыслей о еде, он сел и принялся вылизывать себе брюшко.

– Середкин, отставить! – рявкнул Борисыч. – Совсем сдурел? Веди себя как человек.

В коридоре послышался шум. Прошаркал туда-сюда старый кавлан.

– Слушайте, мы ж тигры! Может, они тигров не едят? – выпалил Середкин.

– Дурак, – сказал Борисыч. – А еще азбуку Морзе знает. Ну не едят они тигров, и что? Зато из тигра можно коврик сделать, или чучело, или китайское снадобье от импотенции. На худой конец в цирк или в зоопарк отправить. Хочешь всю оставшуюся жизнь провести в клетке?

– Люба! – испуганно завопил Середкин.

Люба молчала. Было видно, что она держится из последних сил и вот-вот хлопнется в обморок.

Борисыч сел. Его хвост шуршал в соломе, как целое стадо откормленных мышей.

– Надо же, расклеилась. Такая смелая девка, и вот на тебе. Любка, держись, сейчас что-нибудь придумаем.

– Знаю! – завопил вдруг Середкин.

Он подскочил к Артуру и Андрюше. Те сидели на прежнем месте и, судя по всему, чувствовали себя почти так же скверно, как Люба. Чтобы ободрить их, Середкин отвесил обоим по оплеухе, потом произнес короткую прочувствованную речь. Все трое поднялись на задние лапы и, положив передние на спину впереди идущему, двинулись вдоль стены, пытаясь изобразить что-то вроде Летки-енки.

Люба следила за ними, затаив дыханье.

– Во зажигают! – восхищенно выдохнул Вася. – Здорово придумали! Только я вот что думаю: Любу-то мы успокоим. А кто будет в стену стучать? Она не знает морзянки, а мы не можем ей объяснить, что делать.

– Погоди-ка, – сказал Борисыч.

Путаясь в четырех лапах, он подковылял к тому месту, где Середкин устроил телеграф, продел хвост в ручку кувшина и попытался поднять. Ровно секунду кувшин висел в воздухе, потом шлепнулся на солому.

– Блин! – с досады Борисыч совсем по-кошачьи несколько раз дрыгнул задней ногой.

После он попытался поддеть кувшин передней лапой. Лапа не пролезала в ручку. Когти до того противно скребли по обожженной глине, что Борисыча передернуло. Кувшин снова оказался на полу.