Текст книги "Варварино счастье. Том III. Из завтра – во вчера…"

Но ей суждено еще было прожить долгую жизнь, в отличие от ее любимого Бакаира.

Не пришлось долго ждать слов их сына, которыми он их оглушил, отнял часть их жизни. Но они договорились не препятствовать в жизни сына. Они хоть и страдали, но благословили своего повзрослевшего сыночка на дальний путь. Он хотел уйти за пределы Франции и попасть в Польшу или даже на русскую землю, где не было судов инквизиции.

Донат спросил у отца, может ли он забрать с собой кое-что из рукописей. Для него это было очень важно. Но Бакаир обнял своего сына и сказал ему:

– Сын, ты для меня – самое дорогое в жизни. Ты и твоя сестра Версалия. Мы с Мари вас вырастили и любим больше жизни. Трудно нам с тобой расставаться. А насчет рукописей – возьми всё, что тебе хочется. И я хочу подарить тебе этот телескоп. Ты знаешь, я тебе скажу одно, чтобы ты знал. Когда я был мальчиком на Сириусе, у нас, у каждого ребенка, был такой же телескоп и мы любили рассматривать ночами небо, отыскивая созвездия и планеты.

– Папа, спасибо тебе! Я даже не ожидал! Обещаю тебе не потерять в жизни ни одного дня и научиться всему, что подарит мне Бог! Обещаю, папа!

Донат взял телескоп, свою рукопись, написанную двести лет назад в другой части планеты, книгу по геометрии, взял на память несколько рисунков своей сестры Версалии. Сестра дала ему право выбрать любые рисунки, какие есть у нее. Он выбрал портреты их семьи, картины с изображением Вито, морские пейзажи с набегающими на берег волнами. Он ведь тоже моря не видел в этой жизни.

Собрал в дорогу свой нехитрый скарб. Особенно он хотел сохранить рукопись и телескоп. Бакаир выдал ему золотых монет, еще оставшихся в запасе от мамы Дактрии. Хорошо, что его семья была всегда экономной и Мари Беатрис оказалась хорошей хозяйкой, так что почти треть запасов оставалась в кожаном мешке, который Бакаир нес на поясе, и этот мешок, казался ему очень тяжелым. А теперь вот как пригодились эти монеты его сыночку Донату…

Долгие проводы, долгие слезы… В долину отец решил проводить сыночка сам. Донат уже понимал, что идти он должен будет на северо-восток, отец показал ему Полярную звезду и рассказал, как пользоваться компасом. Компас по счастью ему достался от деда по матери. Он ведь имел морские суда, и они даже в те далекие времена были оборудованы компасами. Сын обещал отцу, что идти будет только ночью, а днем прятаться подальше от деревень, где встреча с неизвестными людьми могла принести смерть…

Попрощались мужчины. Бакаир не мог показать свое заплаканное лицо сыну, а тот хотел выглядеть взрослым и тоже сдерживал слезы изо всех сил… Последнее объятие, последние в этой жизни слова и всё… Донат скрылся в сумерках.

Бакаир сел на камни, потом лег на то место, где недавно еще стоял его единственный и любимый сынок Донатик, обнял руками камни и горько заплакал. В горах стоял туман, потом выпала к утру роса. А Бакаир все лежал на том же месте, где прощались они с сыном.

Солнце показало из-за гор первые лучики, Бакаир встал. Он почувствовал себя древним старцем. А ведь ему было только пятьдесят… Он не мог даже подниматься в гору, тогда он опустился на камни и тихонько ползком стал подниматься вверх, по пути к своему домику в горах. К полудню он добрался до дома. На тропинке его ждала заплаканная Мари Беатрис. Одежда на муже уже высохла, но была мокрая от слез рубашка. Мари бросилась на шею мужа, и они зарыдали вместе. Нет никакого стыда в слезах мужчины, когда он добровольно отпускает своего единственного сына в далекий неизвестный мир.

Началась новая полоса в жизни семьи Бакаира. И была она черного цвета. Да такая широкая, что Бакаир не вынес ее окончания. Ноги его отказывались держать. В свой кабинет он даже не поднимался. Во-первых, не мог подняться по лестнице на второй этаж, а, во-вторых, он боялся там умереть от разрыва сердца. Слишком велико было горе разлуки… Однажды сердце его не выдержало. Он вышел ночью во двор, сел за стол. После ухода из дома Доната отец всегда садился на его место за столом. Вышел он этой ночью во двор своего дома. Вокруг были посажены в горшочках цветы, которые издавали дивный аромат…

Бакаир сел, погладил руками стол перед собой, ведь этого места касались руки его сыночка, огляделся вокруг. Было полнолуние и луна стояла над ним на высоком небосводе. Она была крупнее, чем всегда. С высоты на него смотрело девичье лицо. Он знал, что это были горы на лунном ландшафте. Но уж так ему хотелось поверить в то, что луна – живая и она может передать от него весточку сыночку-.. Мой сынок! Где ты сейчас? Хоть бы не коснулась тебя рука беды… Господи, спаси моего сыночка!

Отец вполне серьезно просил луну передать его сыну то, как они с матерью его любят и как хотят встретиться с ним еще хоть на один день или на один час… Что-то горячее накатилось на его грудь. Показалось, что это не луна, а горячее солнце упало на его голову и грудь. Он опустил голову на стол и сердце больше не повиновалось хозяину тела Бакаира.

Душа знает свой путь. Она имела свое имя – Тоар. И душа пережила уже многие жизни, начиная с Сириуса, затем в теле Аллана прожила долгую жизнь. Там он расставался с доченькой Аялой, отпустив ее с мужем в далекие края. Теперь душа рассталась с бренным теломи полетела туда, где по ночной дороге шел Донат. Душа Бакаира – Тоар смотрела сверху на идущего по дороге Доната. Душе хотелось бы сейчас превратиться в отца этого самого любимого мальчика. Его Донатика, остановить его на дороге и поговорить. Душа снизилась и летела рядом с идущим сыном. Но путник вдруг остановился, его лицо светилось счастьем и радостью. Он посмотрел на луну и сказал так проникновенно, словно он был еще дома:

– Папа Бакаир, мамочка Мари, спасибо вам за то, что вы дали мне жизнь. Папа, спасибо тебе за то, что ты дал мне знания. Вам, мои родные, я обязан всем в жизни! Спасибо, что разрешили мне покинуть родной дом! Я не опозорю вас! Вы еще будете гордиться своим сыном!

Парень с восторгом кинул в небо свою котомку, она пролетела сквозь прозрачное облачко души Тоара, и Донат даже не почувствовал присутствие рядом с собой отца. Вернее, он почувствовал, но даже не мог предположить, что отца теперь никогда не будет в их домике в горах, а будет он почти неотрывно присутствовать рядом с идущим в свое счастливое будущее сыном Донатом.

Начинался рассвет. Мари Беатрис не обнаружила рядом с собой мужа. Она выскочила во двор. Да, он был во дворе. Но это уже был и не он, это пустое тело без души. А душа была там, с сыночком… Там душа Бакаира нужна была больше, чем где-либо еще… Только Мари Беатрис никогда об этом не узнает…

Глава 30. Становление сына Бакаира

Потрясенная Мари Беатрис, увидев сидевшего за столом уже умершего мужа, сама чуть не умерла. Ужасное горе, остались две слабые женщины в домике высоко в горах. Она вынуждена была отправить Версалию вниз, к своему отцу, чтобы родственники помогли снести тело мужа в деревню и там похоронить его рядом с матерью.

Когда Мари Беатрис вышла под руку с дочкой с кладбища, она не представляла, как может прожить хотя бы день без мужа. Проводив сына, мать понимала, что шансов на встречу с ним у нее практически нет. Эта же причина отняла у Бакаира последние силы и сердце остановилось.

Отец Мари Беатрис был еще жив, а мама умерла два года назад. Остался отец одиноким в своем доме, где родились и выросли их дети. Теперь он пригласил Мари Беатрис с дочкой закрыть свой домик в горах и вернуться в родительский дом. После нескольких бессоных ночей, полных слез и невыносимых страданий, Мари Беатрис согласилась. В первую очередь, они с Версалией собрали в кабинете Бакаира все его научные документы, таблички с древними рукописями, сделанные его руками деревянные макеты солнечной системы и все те вещи, которые могли быть признаны судом инквизиции как доказательство ереси, и спрятали в небольшой пещерке рядом с их домиком. Вход заложили камнями так, что стало незаметно, что здесь вообще может быть пещера. Собрали свои пожитки, закрыли свой домик на веревочку и спустились вниз, в деревню.

Теперь уже Версалия начала взрослеть не по дням, а по часам. Денег у Мари Беатрис оставалось совсем немного, и девушка начала серьезно думать, как она будет зарабатывать на жизнь. Единственное, что умела делать Версалия, это хорошо рисовать. Можно было бы предложить в деревне рисовать портреты. Может быть, кто еще захочет получить картину с пейзажем гор или деревни в живописной долине.

Мари Беатрис выдала дочери немного денег, и Версалия купила холсты и краски. Понемногу ее известность как художницы стала распространяться, и появились первые заказы от более обеспечнных жителей деревни. Рисовали портреты своих выросших детей, как предмет гордости родителей.

А сама Мари Беатрис очень гордилась способностями дочки. Она получила талант от деда по отцу, архиепископа Артуро. Об этом часто вспоминала Дактрия и Бакаир видел в их доме портрет мамы, нарисованный его отцом. Вот там они и познакомились, и полюбили друг друга.

Донат шел пешком, как и обещал отцу, только ночами. Днем прятался где-нибудь в безлюдном месте, чтобы избежать участи еретика и сожжения на костре. Прошел почти месяц. Он значительно удалился от горных районов и теперь видел совершенно другой ландшафт местности. Он много думал о том, куда в итоге он должен прийти, чтобы там глубоко и основательно изучать математику и астрономию. Он хорошо помнил наставления родителей, что в пути могут встретиться злые люди, и можно погибнуть в один момент. Днем он видел из своего укрытия и хороших людей – крестьян, обрабатывающих свои участки. Иногда он подходил и покупал продукты, молоко, хлеб и фрукты. Тогда несколько дней он мог не заходить в деревушки. Видел и ужасные картины, когда несколько человек ворвались в деревенский домик. Раздались душераздирающие крики. За волосы выволокли на улицу молодую женщину, она была беременна. Бедная женщина кричала, что она ни в чем не виновата и никому не причинила вреда. Но ее никто не слушал. За ней выбежал мужчина, видимо, ее муж. Он пытался спасти женщину и вырвать ее из рук инквизиторов, но его схватили тоже и теперь потащили уже двоих. Вскоре на площади был готов костер, и разъяренная толпа казнила несчастных супругов.

Вот теперь уже своими глазами Донат увидел страшные картины дикости людской. Парень все время помнил трудное расставание с родителями. И провожавший его в долину отец никак не мог оторваться от сына… Сейчас, в пути, Донат все время чувствовал присутствие отца рядом. Казалось, протяни руку и прикоснешься к отцовской руке, но по дороге он шел в одиночестве. Он думал, что отец на расстоянии пытается поддержать сына положительными мыслями и верой в счастливое будущее. Откуда было знать парню, что некая прозрачная сущность, представляющая душу его отца, сопровождала его весь путь.

Однажды он вызвал подозрение людей в деревне, куда зашел в домик на окраине, дальше уже был густой лесной массив. Хозяин, знавший в округе всех до единого жителя, заподозрил, что парень – бродячий мошенник. А значит – еретик. Он был приторно вежливым и добрым и даже накормил Доната, предложил переночевать у него в доме, а утром со свежими силами продолжить путь. Парень, так давно не видевший человеческой теплой постели, решил остаться. Ночью он почувствовал тревогу. Открыл глаза, в комнате было темно и тихо. Донат снова закрыл глаза, ему так хотелось уютно свернуть клубочком, как дома, и уснуть до утра…

Однако над ухом раздавался голос отца:

– Вставай, сынок, вставай скорее! Опасность, беги скорее в лес! – Донат открыл глаза, попрежнему было тихо и вдруг его кто-то стукнул в ухо, легонько, но ощутимо и голос отца снова повторил ту же фразу, что есть опасность. Парень схватил свой мешок, который лежал у него под головой и тихонько выбрался из дома. Быстрым бесшумным шагом он углубился в лес. За спиной он услышал какие-то крики и шум открываемых дверей.

– Ушел, еретик поганый! Эх ты, не мог его связать! Сейчас бы за него золотом получили, размазня…

Теперь, похоже, инквизиторы напали на хозяина дома и били его по голове, потому что он кричал, что бить по голове не надо, она у него и так все время болит. Донат со всех ног бросился вглубь леса. Отойдя подальше от деревни, он сориентировался по компасу и пошел в нужном направлении. Всю дорогу Донат думал, как могло случиться такое, что он слышал голос отца. Ведь практически отец его и спас. Самому Донату очень хотелось хоть одну ночь провести в комфорте, и теперь бы его точно сожгли на костре. Да тем более, что в мешке лежал телескоп. За один лишь этот предмет гореть бы ему в пламени инквизиции…

В одну из ненастных ночей, когда моросил мелкий дождь, Донат согнулся, прячась от дождя под ветвистым деревом. Он уже промок, и было холодно. К утру он почувствовал себя очень плохо… Тело его ломило, косточки болели он чувствовал буквально каждый сантиметр больного тела… К счастью, утром выглянуло солнышко и Донат вышел на полянку, пытаясь согреться под лучами солнца. Он как будто задремал, лежа укрывшись своей курткой под мелким кустарником, сквозь который просвечивало солнце и ему было приятно чувствовать его теплые лучи. В короткие минуты сна он вдруг увидел отца. Ему казалось, отец стоит перед ним на полянке. Донат открыл глаза, но отца не увидел. А в следующий момент он четко услышал его голос:

– Сынок, не уходи из Франции. Продвигайся к берегу Средиземного моря. Посмотри на крупные города. Там есть университеты, где ты можешь обучаться математике и астрономии. Сейчас по компасу выбери направление на восток. Будет город Марсель… Держи туда путь.

Донат встрепенулся, отца нет, а голос его слышит… Странные вещи… Но теперь он уже верил в то, что от отца приходит спасение. И Донат решил двинуться по направлению к Марселю.

Через две недели он вошел в город. Впервые в жизни он увидел город Марсель. Не сказать, чтобы город поразил его своими размерами или великолепием построек. Ничего такого он не почувствовал. Его поразило море! Город расположился на протяжение нескольких километров по побережью Лионского залива. Донат даже опешил, когда понял, что такое обилие воды совсем не похоже на реку, которую он видел в деревне, где раньше жила его мама.

Донат подошел к самому пирсу, где были корабли самых разных размеров и кофигураций. Были с высокими бортами и огромными мачтами. А были совсем как маленькие лодочки с маленькими парусами. Море было гладкое, и ласковые волны плескались о берег. Неустанно накатывались волны одна за другой на желтый песок. Всё это поразило Доната. В домике в горах он пользовался лишь теми книгами, которые его папе привез дедушка. И это всё. А о море он вообще не слышал…

Однако вдруг память подкинула Донату картины, нарисованные углем его сестрой Версалией. Откуда она могла узнать про существование моря, ведь она родилась и прожила в своем домике в горах, так же, как и он сам. Это совсем поразило молодого юношу, впервые увидевшего могучую морскую стихию. Светило яркое солнышко, оно было ласковым и добрым. Ни одного облачка на небе не было, какие-то белые птицы с громкими криками носились над водой, периодически ныряя в воду и оттуда взмывали в воздух с мелкой рыбешкой в клювах… А воздух! Он был совершенно не похож на ароматы горной местности. В горах росли и деревья и цветы, которые в их дворе посадила мама и ухаживала за ними нежно и ласково, словно они были живыми существами. Она даже с ними разговаривала… Однако морской воздух был напоен солеными брызгами, запах был особенным и бодрящим.

Донат почувствовал себя удовлетворенным. Он пришел в очень красивое место. Если отец посоветовал ему прийти в Марсель, значит, надо попробовать тут устроиться на учебу. Но прежде всего нужно было где-то жить. На окраине города он нашел маленький домик, в котором останавливались очень бедные люди. На сегодняшний день он относил себя именно к этой категории. Деньги, которые дал ему в дорогу отец, Донат тратил очень экономно. Надеяться он мог только на себя, нужно было найти университет, оплатить учебу.

Так начался новый жизненный цикл молодого студента. Учиться ему было легко. То, что другие только начинали познавать, он давно уже знал. Но интерес к учебе не пропадал. Правда, Донат был настолько осторожен, что никто из студентов даже не подозревал о наличии у него знаний. Кроме того, отец отдал сыну все имеющиеся у него книги, конспекты и свои собственные труды, а также телескоп. Донат не имел права никому показывать свои интеллектуальные богатства. Поэтому в том домике, где он снимал угол, он выбрал место для тайника под своей кроватью. Разобрал каменные плиты на полу, завязал все свои ценности в мешок и закопал под полом. Сверху снова положил плиты и поставил кровать.

Каждый год на каникулах Донат нанимался на работу на ловлю рыбы. Прибрежный лов был всегда урожайным. И за три месяца каникул Артуро зарабатывал себе на следующий учебный год.

Прошло пять лет. Донат делал головокружительные успехи. Он закончил университет, написал с десяток трудов, которые вызывали интерес у известных ученых. Сам Донат понимал, как достигнуты эти знания, что они были получены в прошлой жизни, а сейчас он их вспомнил, и на основании этих знаний рождаются новые труды. А вот маститые ученые удивлялись таланту студента. И по окончании учебы Донат получил предложение о преподавании в своем же университете.

Теперь Донат смог купить себе небольшой домик, почти такой же, какой был у их семьи в горах, и где они жили как отшельники. Молодой ученый не имел ни минуты свободного времени, его не посетила любовь. Он отдавал свое время научным работам. Но эта занятость не мешала ему вспоминать своих родных, свой домик в горах. Кроме того, у него сохранились рисунки Версалии – его сестры, сделанные угольками, взятыми из очага в их доме. Донат очень скучал по своей семье. Но понимал, что встреча почти невозможна. Если уж только случится какое-то чудо… И он просил Бога о здоровье своих близких и о встрече с ними.

Прошло еще три года. Донату исполнилось уже 29 лет. Он также много занимался написанием трудов. Он выглядел теперь очень интеллигентно. Черная аккуратная бородка делала его более взрослым. Густые темные волосы были аккуратно подстрижены. Тонкие черты лица и внимательный взгляд карих глаз говорили о том, что этот человек весьма умен, имеет развитое мышление. Красив был Донат как и его отец Бакаир… Только судьба к Донату оказалась более благосклонной. Он в своем еще молодом возрасте уже пользовался заслуженным авторитетом.

Глава 31. Версалия

После смерти Бакаира прошло уже около трех лет. Мари Беатрис как-то съежилась, плечи ее всегда были поникшие. Ее некогда пышные пепельные волосы были уже почти все седыми. От красоты ее не осталось и следа. Но и тут появился мужчина, желающий взять Мари Беатрис в жены. Это был состоятельный мужчина-вдовец, тот самый, который уже делал ей предложение в молодости, но она выбрала Бакаира. И сейчас она только отмахнулась. Ушла в свою комнату, сказав отцу, что ее жизнь связана теперь только с ним и дочкой. Замуж она не хочет выходить.

Красавица Версалия выросла очень похожей на маму, только глаза ее были карими, как у отца. А от матери ей достались красивые пепельные кудри, она выросла высокой и стройной девушкой. Парни заглядывались, она уже получала предложения руки и сердца, но никто не привлекал ее внимания.

Однажды к ним в калитку постучал человек. Версалия вышла во двор. Она не удивлялась появлению новых людей в их доме. Желающих заказать портреты было множество. Уже из окрестных сел приходили люди, вести о талантливой художнице распространялись довольно быстро.

Версалия спокойно подошла к калитке и увидела незнакомого мужчину. Он был молод, чуть постарше ее самой, высокого роста. Его синие глаза были широко распахнуты навстречу ей. Казалось, что его глаза цвета самого синего неба принадлежали только ей одной. Волосы пшеничного цвета были кудрявыми. Он почему-то засмущался, когда увидел Версалию и начал тут же приглаживать свои белокурые непослушные вихры. Под этим жестом он прятал свою стеснительность. Однако глаз не отводил от девушки ни на минуту.

Девушка спросила:

– Вы хотите что-то заказать? Портрет или пейзаж?

– Возможно. Но прежде я хотел бы увидеть то, что у вас есть из написанных картин. Может быть, я куплю уже готовые вещи.

– Проходите в дом! – И пошла впереди, а за ней шел незнакомец.

В доме было чисто, хотя и везде чувствовался скромный достаток. На каждой стене были размещены картины, написанные Версалией. Молодой человек вошел, осмотрелся… Версалия показала ему на ближайшую стену, предлагая посмотреть начиная с этих картин и далее познакомиться с остальными. Незнакомец очень заинтересованно рассматривал картины и расспрашивал, кто изображен на портретах. А пейзажи гор его потрясли… Особенно заинтересовали картины, написанные Версалией в горах, когда она еще рисовала угольком. А в последние годы эти картины выполнила маслом на холсте.

– Где эти места в горах? Как вы туда добирались, чтобы нарисовать эти пейзажи?

– Мы там жили всей семьей! Я там и рисовала…

– Могу я купить вот эту картину, где домик и во дворе сидит мужчина за столом?

Версалия не могла продать чужому человеку эту картину, где изображен ее отец… Девушка взгрустнула и на глаза набежала слезинка…

– К сожалению, не могу. Здесь изображен наш домик в горах и мой папа. А папа умер три года назад. Так что, извините, не могу…

– Это вы меня простите! В этой картине столько душевного тепла и любви к этому человеку. Я это почувствовал… Вот я хотел бы, чтобы мой портрет кто-то писал с такой же любовью! – И парень так застеснялся, на его щеках выступил густой румянец, а глаза стали еще синей…

Версалии стало даже весело от такой неожиданной реакции незнакомца. И она, засмеявшись, ответила:

– Я ведь писала папу, а вы молоды настолько, что ваши дети еще не в состоянии писать ваш портрет. Только если любимая девушка напишет!

– А я хочу попросить вас написать мой портрет! Только на том же месте, в том же дворике в доме в горах. – Глаза парня сияли синевой и он улыбался… Хотя и был смущен, но позиции свои не сдавал. Наоборот – завоевывал…

– Надо подумать! Это достаточно далеко и надо подниматься высоко в горы.

– Я согласен карабкаться в любые горы, я просто мечтаю об этом!

– Прежде я должна с мамой поговорить. Если она разрешит, то будем разговаривать более конкретно.

Парень только сейчас пришел в себя. Он был в шоке от собственной смелости, даже наглости, как он подумал про себя… Но девушка была настолько хороша, и в целом ее облик весь светился, как ореол вокруг солнышка. И в каждой черточке своей внешности была такая прелесть, он с первой секунды почувствовал ее добрую душу. И в этот момент он только сообразил, что не представился девушке. Он коротко произнес:

– Меня зовут Пьер Дюбуа.

– Версалия.

Она ни за что бы не подала ему руки, потому что она тоже почему-то засмущалась. Но он сам взял ее за руку, пожал легонько и поцеловал. Она выдернула руку. Он заулыбался и сказал:

– Версалия! Так принято в обществе, ничего нет плохого в том, чтобы поцеловать руку девушки. Это знак уважения! Мне очень приятно с вами познакомиться. Так пойдемте к вашей маме?!

Версалия нашла маму в садике и позвала ее в дом. Сказала лишь, что незнакомец желает получить свой портрет в ее исполнении. Конечно, Версалия могла бы и сама решить этот вопрос, но хотелось сделать приятное своей маме: загрузить ее ответственностью за дела дочери. А так ведь уже три года мама медленно увядает… Она тоскует по своему домику в горах, где она была счастлива с самыми своими близкими людьми. А здесь, в деревне, она ни с кем и не разговаривала. Чужая жизнь ее не не волновала. Занималась лишь делами по хозяйству, а потом уходила в садик и там проводила дни в одиночестве. Никто не трогал ее, даже отец стал более бережно относиться к своей дочке, пережившей немало горя.

Мари Беатрис вошла в дом, кивнула головой незнакомцу и сказала спокойно:

– Меня зовут Мари Беатрис – я мама Версалии. Я вас слушаю. Что вы хотели заказать моей дочери?

– Я Пьер Дюбуа. Француз. Живу в окрестностях Марселя, на берегу Средиземного моря. Здесь оказался по делам своей работы и услышал много разговоров о том, что в этой деревне есть очень талантливая художница. Хорошо пишет портреты. И я решил заказать свой портрет вашей дочери.

– Если дочка захочет это сделать, я возражать не буду.

– Дело в том, что я увидел вот эту картину. Мне хотелось бы оказаться за этим столом и во дворе этого домика. Разрешите вы Версалии написать такую картину?

– Нужно подняться в горы, чтобы написать там картину.

– Мы поднимемся…

– Нет! С незнакомым человеком так далеко в горы и на несколько дней… Это невозможно!

– Но я не сделаю Версалии ничего плохого!

– Нет!

Ситуацию исправила Версалия. Ей пришла в голову замечательная идея.

– Мамуля, а что если ты пойдешь в горы с нами?! Мы навестим наш родной домик, погостим там, заготовим горных трав, я там сделаю портрет, а ты отдохнешь душой. Настроение поднимется.

Мари Беатрис подумала-подумала и сказала, махнув рукой, как девчонка:

– А… Была-не была! Я пойду! Готовьтесь, завтра выходим. Версалия, собери продуктов. Парень сильный, мешок поднимет! Завтра на рассвете выходим!

С этими словами Мари Беатрис ушла к себе в комнату. Было такое ощущение, что вокруг нее как ураган пронесся, разворошил ее спокойное существование, что она попала в поток вихря и теперь завтра утром полетит с ним в горы.

На рассвете, с первыми лучами Пьер уже стоял у ворот дома. За плечами у него был складной мольберт и все необходимое для рисования. У Версалии глаза расширились.

– Для чего ты все это взял? Если рисовать буду я, а ты-позировать.

– Дело в том, Версалия, что я – тоже художник. Я сказал, что здесь по делам своей работы. А работа – писать картины. И я хочу в горах тоже написать… твой портрет.

– Мы с тобой еще не знакомы, а ты уже скрываешь что-то и обманываешь меня. Я не могу теперь тебе доверять.

Пьер вдруг приблизился к ней, взял ее за руку, посмотрел прямо ей в глаза и, обжигая ее своими синими глазищами, произнес:

– Я тебе докажу преданность в течение всей нашей жизни! И не дам тебе повода усомниться в моей честности по отношению к тебе!

– Ты о чем говоришь, Пьер?!

– Ты поймешь это потом, позже, Версалия! А пока готовь мешок, который я понесу. Мы ведь скоро выходим.

Мари Беатрис вышла из своей комнаты неожиданно красивая. Она надела свое самое красивое платье. На вопросительный взгляд дочери она произнесла только три слова:

– Иду на свидание к папе. Он там ждет меня.

Солнце еще только осветило своими нежными лучами и рассеяло туман над деревней, а трое путников уже прошли пару километров, поднимаясь в гору по едва заметной тропинке. Теперь туда и продукты никто не доставлял. После полудня путники достигли вершины горы.

Домик стоял одинокий, закрыты окна и дверь, деревья разрослись и уже кроной закрывали крышу, а цветочки потеряли свой буйный покров. Цвели, но кое-где. Без воды никакая растительность не царствует в природе. Мари Беатрис открыла домик, взяла железное ведерко и пошла к источнику, чтобы набрать ключевой воды.

Пьер растопил очаг. Вскоре домик осветился радостным светом. Он как будто вспомнил свое счастливое время, когда расцветала любовь Бакаира и Мари Беатрис, как росли детки и доставляли родителям радость. Пьер чувствовал себя тут мужчиной, который обязан заботиться о двух слабых созданиях. Мари Беатрис приготовила ужин. Стол накрыли во дворе. Солнце уже склонялось к закату и почти спряталось за гору. Его багровые отблески делали небо очень живописным, потому что багровые краски заката смешивались с голубизной неба. А из синевы неба кое-где проглядывали белые кудрявые облачка, которые были в закатных багровых лучах нежно-розовыми. Красота редкая.

Для Пьера этот пейзаж был удивительным и завораживающим. Все трое сели за столик во дворе. Незатейливая еда, свежий чай, заваренный на горных травках, создавали душевное настроение. Они были как будто одной семьей, где Мари Беатрис заботилась о молодежи. Пьер настолько хорошо чувствовал настроение женщин. Он не допустил ни одной оплошности среди незнакомых ему людей, у которых много эмоций выражалось уже на подходе к домику. Этот домик был им родным всю жизнь. Пьер пробежал еще по местам, где мог насобирать хвороста и еще подбросил в очаг. В доме было уютно и тепло…

Они сидели перед очагом, помешивая горящие дрова и разговаривали обо всем. Пьер поделился тем, какое впечатление на него произвели картины, написанные Версалией. Он отметил особенно то, что его поразило, какие детали какой картины вызвали у него бурю эмоций, какие чувства он испытал при просмотре. Для Версалии это было важно, ведь Пьер был профессиональным художником и говорил то, что никто до него в деревне ему никогда не говорил. Люди просто не разбирались в тонкостях искусства. Им нравилась работа Версалии и всё!

Версалии было очень интересно узнать, где и как жил Пьер. Где находится его дом, его семья… Какая там природа. И какие картины пишет Пьер. Вопросов было так много. Но Пьер рассказывал обо всем с веселыми юмористическими нотками. У Пьера замечательная семья. Его родители живут в любви и дружбе всю жизнь. В семье выросло двое детей. Он и его младшая сестренка, которой дали такое красивое имя Колетта что означает «победительница народов»… И эта победительница – капризная девчонка всю жизнь не дает брату спокойной жизни. Играют они во дворе в прятки. Она спрячется и ждет, пока Пьер ее найдет. А он специально ищет и делает вид, что не видит сестренку. Тогда она вылезает из своего укрытия и бежит со слезами к матери, чтобы пожаловаться, что брат не хочет ее найти. А она даже выглядывала и махала ему рукой… При этом слезы крупными горошинами падали на ее платье, мать брала девочку на колени и успокаивала. И когда прятался Пьер, она не могла долго отыскать брата, снова с рыданиями бежала к маме. Все его детство было связано с ее капризами. Теперь, слава Богу, девочка выросла, скоро выйдет замуж и Пьер будет жить спокойно у себя в доме.

Мари Беатрис вскоре отправилась спать в спальню, где прошла вся ее супружеская жизнь. Ей казалось, что тут еще витает дух ее мужа. Сколько любви было в ее душе. И каким нежным и теплым взглядом он смотрел на нее всегда. Она была благодарна Дактрии, что та стала для Мари матерью. Да, по большому счету, если бы она не вмешалась в формирование их с Бакаиром отношений, Мари Беатрис совсем уж серьезно собиралась покинуть семейный дом, не будучи уверенной в любви к ней своего мужа Бакаира…