Текст книги "Варварино счастье. Том III. Из завтра – во вчера…"

Глава 19. Беда не приходит одна…

Дом Аялы и Хосе Луиса сверкал чистотой, а как появилась драгоценная доченька, которую родители назвали красивым именем Айна, что означает изящество, так Аяла и совсем расцвела. Девочка родилась такой красивой и необычной, что все родные то и дело заходили узнать, как там чувствует наше солнышко. И ребенок начал улыбаться. Она уже хорошо знала маму и папу, и начала воспринимать бабушку с дедушкой. Молока у молодой мамы было так много, что Айна росла как на дрожжах. Прелестный ребенок!

Хосе Луис купался в счастье. Его женщины в доме были счастливы. Взрослая и маленькая были такие хорошенькие, что он готов был обеих схватить и носить на руках весь день и всю жизнь. Его мама полюбила Аялу как родную и все время старалась помочь по хозяйству.

Во дворе росла кудрявая олива. Под этой оливой в ее тени всегда стояла маленькая кроватка для малышки. Она там спала на свежем воздухе, пока Аяла хлопотала по хозяйству. Дочке скоро исполнится четыре месяца, она хорошо подросла, улыбалась, хорошо питалась маминым молочком и вполне была счастлива в своем неведении, какие проблемы ее ожидают в ближайшее время.

Аяла не снимала кольцо – подарок бабушки Яффы. Они же договорились, что через кольцо Аяла будет получать сигнал от бабушки. Внучка почувствует сигнал, ее кольцо будет нагреваться и пальчик начнет чувствовать как ожог. И сегодня к обеду Аяла почувствовала сигнал от бабушки. Мысленно послав ей весточку, что вечером на закате они свяжутся и поговорят. До вечера, правда, еще много времени, поэтому надо освободиться к закату солнца.

В этот день молодая мама накормила малышку, уложила ее спать, во дворе стирала детские пеленки, потом готовила еду в очаге, который был на улице. Испанцы любили готовить еду во дворе, а во дворе и садились всей семьей за стол под оливой. Аяла подумала, что пора бы уже Айне подать свой голосок и попросить у мамы молочка, но дочка крепко спала. Аяла закончила приготовление еды и побежала к кроватке, где обычно спала Айна. Однако кроватка была пуста. Девочка исчезла. Двор был пустой, даже ворота во двор были закрыты. Посторонних никого не было и нет. А где дочка?

Аяла дико закричала, схватилась за сердце и упала без чувств на каменные плиты двора. Ее крик услышала мать Хосе Луиса и примчалась из соседнего дома. Их дворики даже не были разделены. Поэтому меньше минуты прошло, а мать уже была рядом с Аялой.

– Детка, что случилось?

Аяла была без сознания. Аделина, мать Хосе Луиса тут же смочила водой лоб Аялы и девушка тут же открыла глаза. Без слов показала на кроватку и снова отключилась. Аделина подумала, что ребенок может быть в доме, побежала в комнаты, но там девочки не было. Вдруг на обеденном столе под оливковым деревом Аделина увидела записку, в которой Карменсита обращалась к Аяле. С ужасом Аделина прочла в записке угрозу для жизни внучки. Тут же Аделина побежала в порт, где работали и ее муж, и сын. Шла подготовка к отправке судна на Сардинию, чтобы забрать семью Вито. Бедная женщина бежала так, что когда увидела своих мужчин, она была не в силах сказать хоть слово. Она протянула записку сына и опустилась на землю. Луис Кастильо подскочил к жене, поднял ее и держал, чтобы она не упала снова. Ноги не держали ее. Луис Кастильо еще не знал, с какой вестью прилетела жена.

Хосе Луис быстро сообщил отцу, что выкрали дочку и не собираются отдавать. Когда до Луиса Кастильо дошел смысл записки и он понял, от кого записка, он крикнул:

– Сынок, звони в тревожный колокол. Собираем всю деревню и идем сразу на поиски Айны. Позови Родриго, пусть отведет мать домой. Родриго был матросом а судне Хосе Луиса, он быстро все понял и повел Аделину домой. В этот момент уже зазвонил тревожный колокол. Это был специальный знак, который извещал о беде, пожарах, когда срочно нужно было собрать всю деревню.

И уже в первые пять минут прибежали человек тридцать из близлежащих домов. Мужчины были кто с оружием, кто с топором или с лопатой. Люди еще не знали, что случилось и кому нужна помощь, но были полны решимости защищать любого из жителей своей деревни, кому нужна их помощь. Люди подбегали со всех сторон. Вскоре на пирсе уже было более сотни человек. Хосе Луис крикнул всем, что он обращается с просьбой ко всем жителям Аликанте.

– Друзья, у меня случилась беда. Украдена моя дочка, которой только недавно исполнилось три месяца. Она такая крохотная, что без материнского молока быстро погибнет.

Народ заволновался, гул прокатился о толпе и раздался возмущенный крик:

– Кто, кто посмел украсть малышку?!

– Карменсита, внучка колдуньи. Она оставила записку…

– Хосе Луис! Мы готовы идти куда угодно. Командуй нами!

– Давайте поспешим в горы! Только в горах у себя в домике она может скрываться. Где еще ей быть с маленьким ребенком. Минутку, я возьму ружье и мы устремимся в горы.

Пробегая мимо дома, он заскочил только для того, чтобы схватить ружье и бежать с мужчинами в горы. Родриго еще не привел домой маму, они обогнали его по дороге. Аяла лежала во дворе, на каменных плитах. Она была без сознания. Хосе Луис подскочил к ней, схватил за руку. Кажется, живая… Но надо было спешить, и он выбежал на улицу.

Разъяренная толпа мужчин со своими топорами ринулась в горы. Бежали они так быстро, что уже через два часа подбегали к той вершине, где находился домик Пруденсии. Каждый из жителей деревни знал местонахождение этого домика, поскольку без колдуньи не обходились ни одни роды. Домик стоял метров на сто ниже вершины. Гора покрыта густым лесом. Здесь росли сосны. Редкой красоты пейзаж.. Но толпу мужчин волновало сейчас совсем другое… Обозленный народ готов был поднять на вилы эту лохматую Карменситу, которая идя по деревне, трясла своей густой гривой цвета вороного крыла. Ее в деревне не любили. Не любили и бабку, но та действительно помогала женщинам. Кроме того, к ней бегали и когда болели дети. Колдунья никому не отказывала. Может, она и не была злой, но ее согнутый вид и пронзительный взгляд внушали ужас.

Когда до домика оставалось не более двухсот метров, Хосе Луис остановил народ и сказал:

– Теперь не шумите. Сохраняем тишину. Тихо подходим среди деревьев, бесшумно. Потом я, мой отец и несколько человек более крепких и молодых, пойдем в дом, а всем остальным нужно окружить избушку, чтобы Карменсита не смогла с моей дочкой убежать на вершину горы. Она угрожала, что бросит девочку в пропасть. А сейчас выйдите ко мне 5 человек.

Тут же вышли молодые и крепкие ребята и отправились к дому, в то время как дом окружил могучий отряд, готовый пойти на все и спасти малышку. Хосе Луис резко открыл дверь и вся группа сразу ввалилась в крохотную избушку, заполнив собой всё пространство.

За столом сидела Пруденсия и разбирала травки. Она исподлобья посмотрела на вошедших мужчин, но не промолвила ни слова. Слова были не нужны. Вид вооруженных мужчин не внушал ничего хорошего.

– Пруденсия, где моя дочь?

– Не знаю, о ком ты спрашиваешь. У меня нет твоей дочери.

В этот момент посышался едва слышный шорох. Хосе Луис рванулся за дощатую перегородку, за которой оказалась еще одна комната, которая имела выход на тыльную сторону домика. Однако, Хосе Луис опоздал на полминуты, которых было достаточно Карменсите, чтобы выскочить из дома с девочкой на руках.

Он увидел ее удаляющийся силуэт. Он не боялся упустить беглянку, дом ведь был окружен со всех сторон.

Но Хосе Луис недооценивал Кармиенситу. Он-то не знал секретов гористой местности в отличие от Карменситы. Она вдруг исчезла за деревом, как будто растаяла в воздухе. Хосе Луис был поражен. Но не растерян. Он крикнул громко, на весь лес:

– Ребята, смотрите внимательно, она где-то выскочит наружу, тут видно есть пещеры.

Мужчины ринулись по всем направлениям. Неизвестно, куда исчезла и где вынырнет эта сумасшедшая. Хосе Луис услышал голос Пруденсии. Она даже не говорила, а скрипела. Ее голос был настолько далек от человеческого… Она еле выдавливала слова:

– Хосе Луис! Беги быстрее к обрыву, вот по этой тропинке! Только быстрее! Быстрее!

Это последнее слово она прокричала изо всех сил. И Хосе Луис что есть силы бросился в гору и попутно прокричал другим, чтобы бежали за ним.

За Хосе Луисом бросились уже человек десять. Они неслись как на крыльях к обрыву. Отец похищенной девочки не чувствовал земли под ногами, бежал изо всех сил. Он понял: Карменсита вполне может бросить девочку в пропасть. Но он должен ее опередить…

Когда Хосе Луис выскочил на утес, под которым разверзлась пропасть, и через секунду буквально ниоткуда, как из-под земли появилась Кармесита. Ребенок от ее быстрого бега проснулся, девочка плакала, и этот плач придал решительности и силы Хосе Луису.

Он бросился к Карменсите, пытаясь выхватить у нее из рук дочку. Но не тут-то было! Она прижала малышку к себе так сильно, что девочка заплакала еще громче, а потом вдруг затихла. Хосе Луис с испугом подумал, что Карменсита придушила малышку и та задыхается.

– Отдай дочку и я тебя прощу. Ты свободна.

– Нет, Хосе Луис, мы с тобой вместе воспитаем твою дочку. Она моя. И ты – мой!

– Хорошо, чего ты хочешь?

– Тебя хочу и больше никого. Давай уйдем с тобой отсюда и я буду матерью твоей дочке.

– Карменсита, отдай малышку.

– Если ты не будешь моим, я брошу ее в пропасть. И сама прыгну, мне нечего терять. Без тебя я отсюда не уйду.

Хосе Луис внимательно смотрел в глаза Карменсите, но он также видел, как за ее спиной бесшумно подкрадывались к ней четверо мужчин из отряда Хосе Луиса. Она их не видела, но контроля за обстановкой не теряла. Мужчины и Хосе Луис поняли друг друга. Отец малышки миролюбиво сказал:

– Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь! Уйдем вместе. Только куда?

– У меня есть место, где нас не найдут.

– Да, я согласен, пойдем прямо сейчас втроем: ты, я и наша дочка.

Очевидно, интуиция подсказала Карменсите, что расслабляться преждевременно. Она резко повернула голову назад и увидела несколько дюжих молодцев, один из которых уже держал в руках веревку, которой хотел ее связать. Ей стало понятно, что Хосе Луис и не собирался с ней уйти в заготовленное ею место счастья. Он пытался ее перехитрить!

Она решила, что если они не будут счастливы втроем, то она умрет только вместе с Хосе Луисом и его дочкой. Карменсите все равно без него нет жизни.

Карменсита ринулась на Хосе Луиса, чтобы столкнуть его в пропасть и упасть за ним. Но сзади по голове получила удар такой, что руки ее разжались, а Хосе Луис уже был готов и успел подхватить малышку. Он немедленно отскочил от обрыва вместе со своей любимой девочкой. А Карменсита покорно протянула руки тому мужчине, который стоял с веревкой в руках. Тот подошел и хотел было связать ее руки. Но неожиданно она схватила его и ринулась вместе с ним к обрыву. Один из парней выставил вперед свою ногу, Карменсита споткнулась и упала, выпустив руку парня, с которым хотела прыгнуть в ущелье. Все присутствующие понимали, что законы Испании строги к похитителям чужих детей, их просто сжигают на костре. Знала об этом и Карменсита. Поэтому выход один – в ущелье… Она ловко перекатилась ближе к обрыву и исчезла в пропасти. Крик ужасной силы, в котором была ненависть пополам с отчаянием и горем, слышен был несколько секунд, потом глухой звук – и конец.

Именно этих трех секунд нехватило Пруденсии, чтобы удержать своего единственно любимого человека – свою внучку от нелепой смерти. Красивая молодая девочка, не узнавшая, что такое быть счастливой с мужчиной, не родившая детей, украла малышку, ни в чем не повинную… И мужчину не получила, и жизни лишилась…

Пруденсия хотела было броситься вслед за внучкой, но парни схватили ее за руки, не позволив совершить самоубийство. Несчастная лекарка не просто рыдала, ее крик был похож на крик смертельно раненого зверя. Она что-то кричала, но никто из присутствующих не понял, о чем она плачет:

– Господи, прости меня. Я виновата, что неправильно воспитала ее, прости меня Боже! Прости за дочку, которая нашла свою смерть тоже тут же… Жаль, что я не могу с вами сейчас умереть…

Несчастная старушка совсем согнулась, она опустилась на колени перед Хосе Луисом, крепко державшего на руках малышку, у которой уже не было сил даже плакать, она только молча открывала и закрывала свой беззубый ротик. Девочка ослабла без материнского молочка.

Пруденсия стояла на коленях перед Хосе Луисом и глядя на него умоляющим взглядом прохрипела:

– Разреши мне уйти вместе с внучкой разреши мне!! Мне не жить теперь одной!

– Нет Пруденсия! – ответил Хосе Луис – Ты не имеешь права умирать. Тебя в деревне уважают. Ты – умная и талантливая женщина. И ты ни в чем не виновата! Пойдем жить в деревню. Мы построим тебе там домик и будешь жить вместе со всеми нами. Мы тебе все поможем!

Однако старушка не могла даже глаз поднять на людей, она ползала по камням перед обрывом и почему-то целовала эти камни, прикасаясь к ним губами, ощупывала их руками… Хосе Луис понял, что несчастная женщина целовала камни потому, что к ним прикасались ноги ее Карменситы… И она в последний раз покрывала эти следы своими слезами…

Хосе Луис дал знак ребятам, чтобы они подняли старушку и отвели ее домой. Но она только простонала:

– Оставьте меня, я не умру. Обещаю. Уходите.

Все мужчины стояли перед колдуньей. Они не очень любили ее, поэтому и называли колдуньей. А вот сейчас ее душа, полная горя, обнажилась перед ними… Она хотела умереть, но ей не дали. И она пообещала остаться живой. Но как трудно теперь ей жить. Она совсем одинока. А ведь она, по большому счету, помогла появиться на свет каждому ребенку в их деревне. И уже больше полвека все знают ее одну и к ней одной бегут за помощью.

Один из мужчин вдруг развернулся и пошел обратно, где еще попрежнему лежала старушка, на самом краешке обрыва. Все присутствующие остановились и ждали его.

Мужчина подошел к Пруденсии, потрогал ее за плечо и сказал:

– Пруденсия, пойдем ко мне домой!

– Нет, не пойду – простонала Пруденсия, не поднимая лица.

– А я тебя все равно приглашаю. Помнишь, когда моя жена рожала наших близнецов и уже почти умирала, ты пришла ко мне в дом ночью и не покинула его в течение двух недель. Ты спасла мою жену. Ты мне как мать. Моя мать умерла давно, ты же помнишь..Неужели я брошу тебя здесь? Никогда! Пойдем, моя родная! Будь в нашем доме нашей матерью.

Пруденсия теперь еще сильнее разрыдалась. Горя не унять… А мужчина поднял ее на руки. Он был высок и силен, а она в его руках уместилась как ребенок. Разогнуть спину она не могла и оказалась в его руках в позе ребенка в утробе матери… Несчастная женщина закрыла лицо руками, она все так же плакала, только теперь беззвучно. Все двинулись в деревню.

Когда вся толпа дошла до домика Пруденсии, она захотела остаться дома, но этот же мужчина сказал:

– Мы с тобой сюда придем, и заберем все, что тебе нужно, а пока давай закроем двери и пойдем в деревню.

Кто-то из мужчин закрыл обе двери в домике, и все пошли вниз, в деревню.

Глава 20. Спасение Аялы…

Возбужденный народ с теми же топорами и ружьями возвращался домой. Хосе Луис нес свою маленькую страдалицу, перенесшую похищение и вновь возвратившуюся в родные руки. Он даже дышать боялся. Она заснула в его крепких руках, и он бежал почти бегом, чтобы быстрее принести ее домой и накормить материнским молочком.

Антонио, решивший взять на себя ответственность за судьбы Пруденсии, попрежнему нес старушку на руках. Да, у нее все равно не было ни сил, ни желания вообще даже жить на этом свете после потери единственной радости – Карменситы. Сам Антонио даже и не думал, что проявляет небывалый акт доброты. Он просто хорошо помнил, как умирала жена, и как ее спасала Пруденсия. И не ушла их дома, пока жена не поднялась. А в это время еще и за малышами ухаживала, и за остальными, более старшими детьми. Антонио в это время работал, иначе не прокормить семью. Он иногда останавливался, чтоы перевести дух и тихо говорил Пруденсии:

– Ты не думай, что в нашей семье тебя кто-то обидит. Ты всем детям будешь бабушкой. Ты уже наработалась за свою жизнь, и будешь просто отдыхать. Ты достойна нашей любви даже потому, что без тебя, Пруденсия, не было бы и моей семьи в том составе, как она сейчас есть.

Она еле слышно ответила:

– Понимаю, спасибо тебе!

Вся процессия вошла в деревню. Народ ждал. Уже смеркалось, Все жители знали, какое горе случилось в семье Хосе Луиса и теперь терпеливо ждали, как завершится операция спасения малышки. Увидев, что Хосе Луис несет малышку и как он бережно держит ее в руках, сразу хором спросили, жива ли девочка. И радости не было предела! Удивление народа возросло, когда увидели Антонио, несшего на руках Пруденсию… Толпа загудела… Народ не понимал его доброты…

Антонио остановился, окинул взгядом всю толпу, нашел среди женщин свою жену и сказал, обращаясь к ней одной:

– Жена, я забрал к нам в дом Пруденсию. Она будет жить у нас. Я благодарен ей за спасение тебя и наших близнецов. Думаю, ты меня поймешь и поддержишь!

Жена Антонио выбралась из толпы, за ней тянулись все четверо их детей. Она подошла к мужу, взяла Пруденсию за руку и сказала:

– Бабушка, пойдем к нам в дом. Мы тебя не обидим.

Пруденсия заплакала снова, но Антонио сказал ей, что для семьи будет очень хорошо, когда у них есть бабушка. А у нее будут внуки.

С этими словами Антонио двинулся домой, Хосе Луис с отцом и дочкой быстрым шагом двинулись к своим домам, и толпа рассеялась.

Когда Хосе Луис вбежал в свой двор, он тут же поискал глазами Аялу. Во дворе ее не было. Она лежала в доме, в спальне, а рядом с ней сидела Аделина, мама Хосе Луиса. Аяла металась на кровати и жалобно звала:

– Бабушка, бабушка, отзовись! Где мама?

Ее лепет был бессвязный, никто ничего не мог понять.

Хосе Луис поднес к ней малышку, но она даже не отреагировала. Она их просто не видела. Ее лицо горело, густые волны черных волос разметались по подушке.

– Аяла, моя любимая, посмотри, я принес нашу дочку Айну!

В его руках девочка зашевелилась и заплакала. Конечно, она хотела есть. Отец положил ее к материнской груди и попросил покормить малышку. Аяла была безучастна к ребенку. Тогда Аделина высвободила грудь и попыталась приложить малышку, чтобы все-таки покормить ее материнским молоком. Девочка изо всех сил присосалась к груди, но ничего не получила, потому что громко заплакала. Молока не было. Да и сама Аяла была равнодушна к ребенку. Надо было срочно найти замену материнского молока.

Аделина вспомнила, что у них неподалеку недавно родила женщина. Надо попросить ее покормить Айну. И они побежали в дом возможной кормилицы. Все утряслось. Молодая мама оказалась молочной и вполне могла кормить обоих деток.

Но что делать с Аялой? Жар не проходил, сознание ее помутилось. Она бормотала бессвязные слова. И все время пыталась сорвать с пальца колечко, кричала, что не надо сжигать ее руку, ей и так жарко. Никто не понимал, но волнение еще более усиливалось.

Так прошел весь следующий день. Аделина не отходила от постели Аялы. Хосе Луис понимал, что никто не сможет ему помочь, кроме Пруденсии. И он немедленно отправился в дом Антонио. Пруденсия сидела во дворе и была очень грустна. А где она могла найти повод для веселья. Так что, похоже, Хосе Луис прибыл вовремя. Надо было отвлечь лекарку делами. Когда ты кому-то нужен, это совсем другое дело. Хосе Луис вошел во двор, подошел к Пруденсии и присел на корточки.

– Пруденсия! Помоги!

Старушка подняла на него глаза. Не надо быть специалистом по человеческим душам. Хос Луис прочел сложную гамму чувств. Этого красивого, но женатого и чужого мужчину полюбила Карменсита. Теперь внучки нет, и она никогда ее не увидит. Старушка заплакала снова, ее глаза и не просыхали от слез. Во взгляде ее была вина и в то же время ненависть. Но в них появилось и сочувствие горю Хосе Луиса и она спросила коротко:

– Что с женой?

– Ой, Пруденсия! Аяла не узнает никого, и даже дочку не видит. Горит, бредит, что-то говорит, но мы не понимаем ее. Молоко пропало. Носим дочку к женщине, которая недавно родила. Ты ее помнишь, она живет рядом с нами.

Пруденсия коротко кивнула, что помнит. Посидела, подумала несколько минут и сказала:

– Я помогу. Но и ты мне помоги. У Карменситы, к несчастью, возникла сильная любовь именно к тебе. Господь не позволил вам быть вместе. Она погибла из-за любви к тебе. И похоронить ее нужно именно тебе. А твоей жене я помогу. Еще не поздно, может, и молоко восстановим.

– Хорошо, я похороню.

– Бери с собой двух человек, я подскажу вам, где лучше спуститься в пропасть. Скажу тебе, что там похоронена моя дочь со своим мужем, родители Карменситы. Ее нужно похоронить там же, рядом с ними.

У Хосе Луиса даже мурашки побежали по спине. Как же так?! Там погибли еще и дочь с мужем… Боже мой!

– Я все сделаю, как ты скажешь Пруденсия.

– Пойдемте в горы. Я пройду с вами к ущелью, покажу тайный спуск в пропасть. Вы похороните мою девочку, подниметесь наверх, мы в моем домике возьмем травы и вернемся в деревню.

Хосе Луис сделал все, о чем просила Пруденсия. Он как будто постарел на десяток лет, как будто внезапно повзрослел. Хорошо, когда любовь взаимна, а если нет, и такая импульсивная девушка погибла из-за него. Где его вина в ее смерти?

Он не видел своей вины, он эту Карменситу вообще не знал и не видел. А что она там думала, это ее тайные мысли. А вот что из этого вышло…

Пруденсия вошла в его дом и осталась тут на месяц. Она тут же варила травы и давала его жене пить свежий отвар, натирала ей голову каким-то составом. Мыла голову и втирала в ее макушку отвар травы. Потом ставила ее ноги в корыто, в горячую воду, в которую она предварительно из пузырька добавляла настой. Что там добавляла Пруденсия, никто в семье не знал. Но все равно другого лекаря в деревне не было. Да и результат начал проявляться. Грудь молодой матери начала набухать, Аяла начала сцеживать молочко. Сначала его было немного, потом побольше. И температура снизилась до нормы. Но дочку на руки она пока не хотела брать. Плачущий младенец вызывал у Аялы раздражение, и она отворачивалась от малышки. Пруденсия, правда, успокаивала, что это временное явление и вскоре мать вспомнит свою дочку. Действительно, Аяла, хоть и медленно, но начинала выздоравливать. Она даже на мужа стала смотреть с интересом. Очевидно, он вызывал в ней положительные эмоции.

Пруденсия на ночь уходила в семью Антонио, но в доме оставалась Аделина, которая ухаживала за маленькой Айной. Лекарка все делала без проявления каких-либо эмоций. Просто молча работала и внимательно отслеживала реакцию Аялы на лечебные процедуры. И был заметен положительный результат. Однажды ночью, когда Хосе Луис спал рядом с кроватью Аялы, чтобы не беспокоить ее, он вдруг услышал тихий разговор. Он прислушался. С кем могла говорить Аяла? В доме ведь они были с ней вдвоем. В ту ночь Аделина как всегда забрала малышку к себе домой. Однако голосок Аялы звучал нежно и очень трепетно.

– Бабушка, посмотри, какая у нас с Хосе Луисом красивая дочка родилась. Правда, бабушка, она красивая… Посмотри на нее!

Вдруг резко сменилась тональность ее голоса. То он звенел как серебряный колокольчик материнского счастья, она радовалась своей дочке и хотела показать ее своей бабушке.

– Где? Где моя дочка? Хосе Луис! Украли нашу дочку! – и начала биться на кровати в истерике.

Хосе Луис подскочил к жене, сел к ней на кровать, обнял ее, приподняв на кровати, прижал ее к своей груди и сказал:

– Как это украли? Никто не украл… Айна спит в доме у бабушки Аделины. Ты немного приболела и мы отправили ее туда спать. Чтобы тебя не волновать.

– Отдали бабушке? Но я же мама ее, принеси немедленно дочку ко мне. Я хочу ее увидеть!

– Конечно, моя родная! Я побегу за дочкой. А ты не вставай. Лежи в постели. Я сейчас приду.

Пока он добежал до мамы, тихонько ее разбудил и сказал, что жена вспомнила о дочке и просит принести ее домой.

– Ой, сынок, Бог услышал мои молитвы! Я день и ночь просила Бога, чтобы Аяла поправилась. Аделина аккуратно взяла на руки спящую внучку и они поспешили в дом Хосе Луиса.

Хосе Луис зажег лучину. Комната осветилась хоть не ярким светом, но сама Аяла уже не лежала в кровати, она стояла у порога и ожидала возвращения мужа. Она прямо чуть не вырвала дочку из рук Аделины и тут же прижала ее к своей груди. Видимо, этот эмоциональный порыв открыл в ее сознании материнское чувство. Она села на кровать и достала грудь, из которой уже выделились капельки молочка и поднесла к ротику дочки. Та мигом присосалась к материнской груди, долго сосала молочко, и тут же, на руках у мамы заснула. Аяла плакала… Но тут же снова обратилась к бабушке Яффе:

– Вот ты теперь видишь, бабушка, какая у нас с Хосе Луисом дочка! Смотри, она красавица и похожа на тебя.. И на маму Лею похожа!

В голосе Аялы уже не было горя. В нем звенела радость материнского счастья. Она так и легла в кровать, не позволив мужу забрать из ее рук дочку.

Радость возвращалась в семью. Только ее психика не могла пока вместить в душу никого, кроме дочери. Утром Пруденсия увидела спящих мать с дочкой и улыбнулась… У Хосе Луиса чуть не брызнули слезы из глаз. Он впервые увидел улыбку колдуньи. И улыбка эта была самой красивой из всех ранее виденных им улыбок. Ее глаза преобразились. В них была доброта, сияние… И она вдруг заплакала… Разогнуться в полный рост она не могла, и снизу вверх смотрела на Хосе Луиса и плача, говорила:

– Видно, я у Бога вымолила прощение, раз жена твоя пошла на поправку. Значит, я имею право остаться жить. А ведь я себе сказала, если Аяла не поправится, я жить не имею права!

Хосе Луис подошел к ней, погладил ее по голове и сказал:

– Спасибо, бабушка! У тебя добрая душа!

– А ты, сынок, иди на работу! Я тут справлюсь сама!

Хосе Луис выскочил из дома, чтобы Пруденсия не увидела его слез. Сел на лавочку под оливой, наплакался досыта. Тут его никто не видел. Это он так думал, что никто… Пруденсия видела… Правда, вывод из утреннего события она сделала один, но интересный: надо открыто улыбаться людям, они ждут от нее этой улыбки. И она им несет свет и добро. Ведь как лекарка, она известна в каждой семье. И Пруденсия с тихой улыбкой пошла готовить новые травки и отвары.

Вот так постепенно Пруденсия вернула к жизни Аялу и семейная жизнь Хосе Луису снова принесла радость и счастье. В деревне после этого Пруденсию перестали называть колдуньей. Все звали ее бабушка Пруденсия. И улыбались ей, а она улыбалась людям. Самой ей это казалось неожиданным и тревожным. Она привыкла видеть опасность в появлении перед ней людей. Ведь Пруденсия происходила из семьи потомственных лекарей. Ее мама и бабушка, и прабабушка тоже, были деревенскими лекарями и жили всегда в этом же домике в лесу.

Мать с детства приучала её собирать травки. Способная Пруденсия легко запоминала всю информацию о травах. Однажды ее мать не смогла вылечить мальчика, который мучился болями в животе и от них скончался. Мать в расстроенных чувствах возвращалась с Пруденсией в горы, в свой домик. Она не смогла помочь малышу. Но их догнал отец умершего мальчика, остановил на перевале. А там узкая тропинка, где можно было пройти лишь одному человеку. Он сделал резкий жест рукой, столкнув Пруденсию с тропинки. Девочка покатилась вниз, там была каменная осыпь, мелкие камешки катились вместе с девочкой и позади нее. В результате когда она достигла дна ущелья, она, к счастью, не разбилась о камни. Пологий склон не принес ей смерти. Но она упала в горную речку, ее засыпало камнями и она чуть не захлебнулась ледяной водой… Но как-то руками создала себе в камнях хоть какое-то отверстие для поступления воздуха, вот только поэтому и осталась жива. Но позвоночник повредила основательно. Мать прыгнула за ней следом, нашла ее под камнями. Камни шевелились, девочка пыталась выбраться.

Этот ужасный случай не отвратил ее от целительства. Только дал ей понимание того, что она должна все делать правильно. Став самостоятельной лекаркой, она прежде чем взяться за лечение, теперь всегда говорила одну фразу:

– Я – не Бог, я только человек. И мне не все дано. Если будет в моих силах помочь, помогу. Но если больной нужен Богу, значит он не даст мне вылечить и заберет к себе. Если согласны, я буду лечить.

Так и осталась Пруденсия жить в доме Антонио. Домик служил ей хранилищем травок. Она туда уходила с детьми Антонио, они помогали ей рвать нужные травки, сушить их. И отдыхали с ней вместе в лесу. Это было для детей более интересно, чем смотреть на каменные дома, каменные улицы и скамейки в деревне.