Текст книги "Варварино счастье. Том III. Из завтра – во вчера…"

– Хочу, Хадасик! Какой ты у меня хороший, и как я счастлива, что именно ты стал моим мужем! А внучка наша будет счастлива в своей семейной жизни!

– Откуда ты знаешь, Яффа?

– Знаю! Так и будет!

Глава 17. Сириус! Неужели мы там жили?!

Вот уже несколько дней Аечка ходила вся в своих размышлениях. Она выполняла все свои обязанности матери, кормила детей, играла с ними, гуляла, общалась с мужем, но из головы не выходили те видения, которые к ней пришли. Во сне? Или это было вовсе не сном? Она в последний раз с мужем перед сном сидела на широкой веранде, под светом луны… Адреа начал говорить о том, что он все свои воспоминания боится считать реальными событиями, происходившими восемь веков назад. Но ей тут же стали приходить картины, которыми она поделилась с мужем. А ведь это не были абстрактные картины… Это были конкретные картины их жизни… Она рассказала Андреа тут же, и ведь он подтвердил все до последнего слова!

Выходит, действительно, такое не придумаешь! И духовная семья собирается вместе в некоторых жизнях, чтобы друга порадовать своим присутствием и порадоваться общению родных душ! Как это замечательно! Просто невероятно! Люди, живущие в 21 веке, возвращаются памятью души в далекие тысячелетия в прошлое. Кому можно об этом сказать? Никому! Она даже своей маме об этом сказать не может! Мама покрутит пальцем у виска и будет заглядывать дочке в глаза, пытаясь понять, в своем ли уме ее дочка Аечка…

А вот Варвара со своим Хадасом, как они дружно назвали Александра у себя в семье, те ее понимают. И понимает ее муж – Андреа. Это хорошо, что есть такие люди, с которыми можно спокойно обсуждать тему прошлых жизней…

Андреа давно уже уснул. Аечка лежала рядом, она любила спать на его плече, закинув одну ногу на его ноги. Так уютно было засыпать рядом с мужем, он пришел к ней как герой красивой сказки и остался в ней. Она была счастлива в своей семейной жизни!

Заснуть ей никак не удавалось, потому что какие-то мысли бередили душу. Она просто спросила себя:

– Чего ты тревожишься? Ведь все хорошо!

А в ответ ей сразу посыпались события, которые именно и бередили душу, тревожили ее. Оказывается, был тяжелый период расставания с дочкой, которая полюбила испанца и уехала с ним далеко-далеко. Аечка это все просмотрела… Или вспомнила? Ей стало так жаль всю свою семью, всех, кто любил Аялу и вынужден был уступить ее любви. Родные не стали делать ее несчастной. Она уехала счастливая. А они остались в горе. Но жизнь не остановилась. И было еще очень много событий, о которых Аечка все эти дни думала и думала… Она хотела поделиться ими с мужем.

Варвара находила время для игр и занятий с внуками. И не только с внуками она радовалась душой. Ей доставляло удовольствие рисовать. Больше всего она любила писать картины пейзажей. А в свете тех последних разговоров внутри своей семьи, где она вспомнила свою жизнь на палестинской земле, где дружно жили представители многих народов и религий, на холсте сами собой появлялись горные массивы, море… Те места, где они жили с Хадасом дружно. И жили долго…

Память души услужливо подкинула Варваре еще и другие события, вообще имевшие место несколько десятков тысяч лет назад, когда она жила Сириусе и родилась в семье, где была внучкой Аялы. Конечно, там Аяла имела другое имя. Но единство душ и радость нахождения в любой из жизней ощущалось всегда. Как это необычно! И рисовала дальше, с большим удовольствием.

Послышались шаги и вскоре в беседку заглянула Аечка. В сдвоенной коляске спокойно посапывали близнецы. Спали они всегда на свежем воздухе. И сопровождали их в сонных прогулках то бабушка, то мама. А то и дед Александр.

– Мам, как ты себя чувствуешь?

– Дочка, да нормально чувствую. А почему ты спрашиваешь? Я выгляжу уставшей?

– Нет, ты отлично выглядишь! Это я вот которую ночь не могу спать.

– Аечка, а что могло случиться? С малышами что-то?

– Нет, мама, все в порядке. И с Андреа все хорошо. Просто несколько дней назад, помнишь, когда на вас с Андреа нахлынули воспоминания о жизни на палестинской земле, мы потом с Андреа обсуждали эту тему, и я вдруг начала ему рассказывать события, о которых я знать не могла. И мы пришли к выводу, что я в той вашей жизни была Леей.

– Детка моя, а ведь это неудивительно! Ты думаешь, мы с тобой случайно встретились в Горно-Алтайске? Кто-то дал тебе мой телефон. Потом твои мечты об Англии, твоя поездка туда. Мы с тобой как родные. Да и муж мой Александр принял тебя как дочку в нашу семью. Ваша встреча с Андреа, потом наша встреча… Счастья сколько! И все счастье мы делим в этом же составе: я со своим мужем и вы с Андреа. И лукаво улыбнувшись, прошептала:

– Не с Андреа – с Артурчиком!!

И они обе весело рассмеялись как заговорщики.

– Аечка, если хорошо посмотреть, то мы с тобой не одну жизнь идем рядом. Надо только включаться в глубокую медитацию. Просто так такие вещи редко приходят.

– Мама, я видела, как мы провожали Аялу в далекое путешествие в Испанию. И мы все очень страдали.

– Но ты же, дочка, знаешь, что Аяла была счастливой со своим любимым мужем даже далеко от родного дома. Хотя и пережить ей пришлось немало там.

– Мама, а как ты это знаешь? Ведь Аяла жила так далеко от нас. Как ты это увидела?

– Я не знаю механизм вхождения. Но создается ощущение, что я там, рядом с ней и вижу все происходящее.

– Мама, я тебя очень прошу, давайте сегодня вечером поговорим об Аяле. Как наша девочка там жила в далекой Испании…

– Поговорим, обязательно! Но скажу тебе сразу, душа так начинает страдать, как будто я там снова все это переживаю. Но это касается всех нас, поэтому посмотрим.

Аечка присмотрелась к пейзажу на холсте и воскликнула:

– Мама, так ты рисуешь те горы, которые находились позади нашей Акры! Их было видно из нашего двора. С одной стороны, если стоять на крыше нашего дома в Акре, мы видим море, а с другой стороны – эти самые горы.

– Да! Ты права, детка! Это те же самые горы. А ведь у меня есть хорошая мысль. Как ты думаешь, а ведь мы могли бы съездить в Акру. Хотя теперь город может называться по-другому.

– Ой, Варвара Михайловна! Это самое лучшее, что мы можем сделать! И увидим те же горы, то же море… Боже мой! Надо сказать об этом мужу!

Глава 18. Испания! Неужели ты никогда не станешь мне родной?!

Судно летело под раздутыми парусами. Хосе Луис был все время в делах. Он-капитан судна и высока его ответственность за все дела. Поэтому он как ни старался больше времени проводить с женой, все-таки ей не хотелось с ним расставаться совсем. Она хоть и страдала от разлуки с близкими, но каждая взрослая девушка когда-то уходит из дома с любимым мужчиной и строит с ним свою дальнейшую жизнь. Этот довод она находила очень убедительным, и снова уходила под крылышко своего Хосе Луиса.

Аяла впервые оказалась на судне. И пока на море был штиль, она прекрасно себя чувствовала на палубе и в каюте капитана, в которой она теперь была всегда рядом с мужем. Но как только приключился шторм, бедная девушка страдала от морской болезни так сильно, ее тошнило и выворачивало весь желудок наизнанку. Судно пережило сильный шторм, который бушевал почти неделю. Наконец, шторм закончился.

Девушка вышла из каюты на палубу. Светило яркое солнце, и оно приятно согревало. Море было совершенно спокойным. Матросы снова поднимали паруса. Вдруг Аяла почувствовала головокружение, ноги ее подкосились, и она упала на палубу. Девушке казалось, что все вокруг нее вращается с бешеной скоростью. Ей стало страшно. Как долго она находилась без сознания, Аяла не знала. Очнувшись, она увидела склонившегося над ней Хосе Луиса и подбегавшего к ним Вито.

Хосе Луис поднял жену на руки и бережно, аккуратно пошел с ней в каюту. Она склонила головку на его грудь и дышала тихо-тихо, боялась, что снова закружится голова. Муж положил Аялу на кровать и присел рядышком.

– Моя любимая, что случилось? Почему ты упала?

– Не понимаю сама…

И вдруг ей снова стало так плохо, ее начало тошнить. Даже сильнее, чем во время шторма.

– Вот видишь, Хосе Луис! Вот так же меня тошнило на палубе, мне стало очень плохо, я упала и больше ничего не помню.

– Когда тебе стало первый раз так плохо? – с волнением спросил муж.

– Вот было плохо во время шторма и сегодня утром. Но шторм ведь уже закончился. Хосе Луис, я боюсь… – жалобно простонала Аяла и снова ее начало тошнить.

Ее муж некоторое время с тревогой смотрел, как мучается его бедная девочка, а потом вдруг засмеялся.

– Ты смеешься над тем, что мне так плохо?

– Нет! Моя родная! Почему я смеюсь? Такая радость! У нас будет малыш!

– Какой малыш?

– Наш с тобой! От любви рождаются дети! Мы в пути уже два месяца. У нас будет сын! Или дочка – все равно! Я так счастлив!

Он, правда, тут же поймал себя на мысли, что он – настоящий эгоист. Он тут радуется, а его жена лежит на кровати такая бледненькая и несчастная. Ей так плохо… И пытаясь ее успокоить, сказал:

– Так долго плохо не бывает, только в первые месяцы беременности.

– Откуда тебе знать, ты же не женщина. Или ты был уже женат?

– Не был я женат. Я видел, как часто тошнило жену моего брата, когда она была беременна. Ты только не волнуйся, моя девочка, я в нашей жизни обо всем буду заботиться сам. А ты представляешь, как будет радоваться мама, когда мы сойдем на берег, у моей женушки уже будет хорошенький и аккуратненький животик!

– Хосе Луис, я боюсь…

– Чего ты боишься, любимая? Ведь я с тобой и не позволю никому обидеть тебя.

– Всего боюсь… Вдруг твоя мама не будет меня любить, как моя мама и бабушка…

– Даже не думай об этом! Мои родители знают, что я никого не любил, кроме тебя. И у меня даже не было никакой девушки. Я все время с братом был в море. Ты – единственная моя женщина. До конца жизни! А кроме того, у нас есть с тобой свой дом. Этот дом мы с отцом строили для моей семьи.

Хосе Луис никому не сказал о радостном событии. Но имевшие жизненный опыт Луис Кастильо и Вито уже сами догадались о причине обморока и посоветовали Хосе Луису как можно бережнее относиться к жене. Потому что вынашивать ребенка такой молодой женщине трудно даже на суше, у себя в доме, а тут обстановка напоминает военную. Остановка в Афинах на три дня позволила Аяле хотя бы погулять по пирсу. На судно доставили много овощей и фруктов. Жене нужны были витамины и хорошее питание. На самом деле, Аяла убедилась в правильности слов мужа, когда он уверял, что только в первые месяцы беременности женщину может тошнить и случаются обмороки. Через полтора месяца она стала чувствовать себя намного лучше и уже с удовольствием сидела на палубе, дышала морским воздухом. К счастью, больше не было таких штормов и поездка приносила ей даже удовольствие.

О чем сожалела Аяла, так это о том, что она мало разговаривала с мамой и бабушкой на тему беременности. И теперь она была наедине сама с собой, Ей даже не с кем было посоветоваться. Она очень испугалась, когда у нее в животе что-то толкнулось, сильно ударив ее под ребро. Аяла испуганно вскрикнула и положила руки на уже слегка округлившийся животик.

– Что случилось, Аяла?

– Ой, в животе что-то шевелится…

– Да, моя родная! Это не что-то, а это наш ребенок уже вырос. Он зашевелился! Теперь он всегда будет так стучать и напоминать о себе. Скоро мы будем в Испании. Еще неделька и берега родные увидим!

Аяла подумала с какой-то внезапно возникшей горечью:

– Кому-то родные, а мне еще пока совсем чужие берега… Испания! Станешь ли ты когда-нибудь мне родной?

Но на нее смотрели любимые глаза ее мужа. Он был такой красивый, от одного его взгляда Аяла как будто проваливалась в сладкий обморок, и она была счастлива уже тем, что вышла замуж за мужчину, который ей нравится каждой своей клеточкой.

Он был первым ее мужчиной, а она была первой женщиной в его жизни. Их сближение было трепетным и нежным. Никакого жизненного опыта. Только распахнутые навстречу друг другу сердца… Вот и беременность сразу наступила. От красивой любви должны родиться красивые дети!

Действительно, через неделю на горизонте показались в синей дымке берега. Еще немного времени и судно вошло в бухту. В отличие от строгих горных массивов Акры, на которых почти не было растительности, это были зеленые берега, покрытые густой растительностью. Здесь даже воздух был напоен ароматами цветущих деревьев и кустарников. На пирсе стояла толпа народу. Это зрелище было привычным для Аялы. Так же было и в Акре. Только здесь она никого не знала.

Но из толпы вышла красивая моложавая женщина, чем-то напоминавшая ее бабушку Яффу. Хосе Луис с борта судна помахал ей руками и крикнул:

– Мама!

Женщина прямо встрепенулась. Видно, родной голос. Рядом с Хосе Луисом стояли Аяла и Луис Кастильо. Мать Хосе Луиса действительно была красива. И эмоции захлестывали ее. Она так радостно махала всем своим самым родным людям. Она смотрела на Аялу и даже издалека была видна любовь и тепло в ее взгляде…

Когда Хосе Луис держа Аялу на руках, сошел на берег, и осторожно поставил свою жену на ноги перед мамой, та сразу поняла причину такого бережного отношения к жене. Животик явно показывал состояние Аялы. Мама Хосе Луиса обняла невестку, прижала ее к своей груди и сказала:

– Детка моя! Я так вас ждала. Скоро у нас родится внук! Боже мой! Какая радость, какое счастье!

Луис Кастиль обнял жену, они тоже наскучались друг по другу.

Отец остался на пирсе для разгрузки судна, а Хосе Луис в прекрасном настроении взял под руку своих самых любимых женщин и они пошли домой. Шли не спеша. Аяла все время на судне разговаривали на испанском языке. Поэтому девушка уже в основном понимала то, что говорила ей мама.

Они подошли к отдельно стоящей группе домов, расположенных у подножия высокой горы, покрытой сосновым лесом. Хосе Луис широко и радостно улыбаясь, протянул руку по направлению к домам и сказал:

– Моя любимая, посмотри, вот этот посередине-дом наших родителей, слева – дом моего брата, а справа – это наш с тобой дом.

Все три дома, как отметила Аяла, были примерно одинаковыми по размеру. Дома были более широкие, чем высокие. Просторные дворики. И, что особненно показалось приятным, были усажены пальмами.

Мама Хосе Луиса остановилась перед своим домом и сказала:

– Предлагаю первые дни побыть с нами. Мы все подготовим в вашем доме и тогда вы уйдете в свой семейное гнездышко, Как думаете, дети?

Так началась взрослая семейная жизнь Аялы. Особенно скучать было некогда. Девушка хотела сделать свой дом особенно уютным. Ей хотелось, чтобы ребенок родился в доме, где поселилось счастье. Мама Хосе Луиса, Аделина, приняла невестку как дочку. А для кого ей было беречь свою материнскую любовь, надо было ее дарить детям и внукам,. Прошло не так уж много времени, как Аяла поняла, что ее полюбили как родную. А она уже так округлилась, что ей было даже тяжело нести воду из колодца, находившегося во дворе, в деревянном ведерке, наполненном даже наполовину. Да и Хосе Луис оберегал свою жену как мог от всяких повседневных забот.

Наступило время родов. Аяла еще раз с горечью вспоминала, что нет рядом самых родных людей: родителей и бабушки с дедушкой… Однако, что делать теперь?! Сама ведь согласилась покинуть родной дом. Роды принимала какая-то старуха, которая обычно жила высоко в горах. Там она готовила лечебные травы и коренья. В горах у нее и был домик. Но когда случалось женщинам рожать, то умнее и опытнее этой старухи не находилось ни в одном из окрестных сел.

Так появилась в их доме опытная лекарка, которую почему-то все звали колдуньей. Правда, ней обращались как положено, по имени. А имя было у нее довольно странное: Пруденсия, что в переводе означает «Осторожная». А за глаза называли только колдуньей. Да уж… Самая опытная, лучше ее никто роды не принимает…

Как только стало понятно, что начинаются роды, Хосе Луис помчался в горы за Пруденсией. Прибыли в полном составе: бабка и еще ее внучка, Карменсита. Колдунья впоследствии собиралась передать все свои науки внучке. Вот внучка частенько и сопровождала бабушку, и принимали роды они вдвоем. Когда эта лекарская делегация появилась в доме, Аяла почему-то почувствовала напряжение.

Сама Пруденсия была маленького роста, почему-то согнутая чуть не пополам. Видно, травма, полученная в детстве, не прошла даром. Ее черные внимательные глаза смотрели на собеседника и сквозь него, что создавалось впечатление, что колдунья видит не только прошлое человека, но и его будущее, куда устремлялся ее пронзительный взгляд. И получалось, что при своем низком росте и согнутом позвоночнике, Пруденсия смотрела на собеседника снизу вверх, как бы просвечивая его насквозь. Неприятное впечатление производила эта лекарка.

Внучка была поразительно красива, в противовес уродству своей бабушки.

Высокая, с копной кудрявых, черно-смоляных волос, она смотрела дерзко и смело. В ее взгяде чувствовалось какое-то превосходство и гордость. Хотя предмета гордости, вроде, с ней рядом не находилось. Скорее всего,

Роды были тяжелыми, но завершились благополучно. Родилась девочка, крупная, что было совсем неожиданным для первых родов и маленького роста молодой мамы. Ребенок пронзительно закричал… Аяла сделала резкое движение, чтобы вскочить на ноги и броситься на защиту маленького существа, но Пруденсия удержала еe, добродушно проворчав:

– Лежи спокойно, ты еще не можешь вставать. Всё тут в порядке. Дочка! Большая! Красивая!

И показала Аяле малышку. Боже мой, красное сморщенное существо кричало изо всех сил, скрючивало ручки и ножки. Для ребенка роды – это величайший стресс. Но Аяла уже сейчас, в первую минуту своего материнства почувствовала такую нежность к доченьке, что готова была защищать ее от любого недоброжелателя.

Слава Богу, все закончилось благополучно. Аяла лежала обессиленная, но в полном расслаблении. К ней разрешили войти мужу. Хосе Луис ворвался в комнату с горящими глазами, щеки его разрумянились от волнения. Он не видел никого, кроме своей жены и дочки. Зато его в упор рассматривала Карменсита. Она давно уже любовалась этим парнем. Но он так редко бывал на берегу. Чаще бывал в море, работал у брата на судне. Это судно принадлежало их семье. И семья считалась порядочной и зажиточной. Сыновья у Луиса Кастильо были оба красивые, как на подбор. Но старший уже был женат, а младший… Вот он! Привез откуда-то издалека непонятно какую жену. Да еще и беременную… Когда только успели они?…

По завершении родов Пруденсию и Карменситу на лошадке увез в горы Луис Кастильо. Пруденсию щедро отблагодарили. Колдунья была весьма довольна.

Когда женщины вошли в дом, Карменсита в раздражении спросила бабушку:

– Бабушка, скажи мне, почему одним судьба дает все или многое, а другим – ничего?

– Скажи, детка, чего ты не дополучила в жизни? Знаю, родителей не дополучила, это так. Но такая у них судьба. Если они занимались кражей и переправляли через перевал награбленное… И их подстерегли те, кого они уже успели один раз ограбить. А второй раз им не позволили это сделать. Их, бедных, сбросили в ущелье. Это я уж потом нашла их косточки. Так я искала их несколько лет подряд. Тебя я вырастила здоровой и умной. Вот еще научишься помогать женщинам в родах и цены тебе не будет во всей округе. А там, смотришь, и мужчина найдется. На твой век найдется тот, кто тебя полюбит и будет ценить и беречь.

– Эх, бабушка, бабушка! Красивая я, а вот этот Хосе Луис меня в упор не видел. Как же нам его заставить полюбить меня?

– Нет, детка моя, не могу я грех на душу брать. Если мы сделаем плохо его жене, тогда по закону магии пострадаешь либо ты, либо твои дети. А то и сам этот мужчина погибнет трагически.

– Бабушка, ну я тебя очень прошу, помоги мне! Пожалуйста!

– Нет, и не проси!

Карменсита в гневе швырнула узел с травами на пол и выбежала из домика. Бабушка никак не соглашалась свести в могилу его жену, недавно только что родившую дочку. Но свести на нет ее любовь к мужу все-таки согласилась. Таким образом, Хосе Луис никак не пострадает, но любовь жены к нему исчезнет. Он будет какое-то время без женской любви и ласки, но потом ему это надоест… И вот тут появится Карменсита – вся ласковая и мягкая… А дальше все понятно.

Через две недели Пруденсия нанесла визит в дом Хосе Луиса якобы для проверки здоровья молодой мамы и девочки и принесла травки и настои для того, чтобы у мамы было больше молока в груди и чтобы быстрее поправить здоровье после родов.

Визит прошел по плану. В течение месяца должно было проявиться охлаждение отношений. Но Хосе Луис ходил счастливый и веселый. Прошло уже три месяца, а результатов не было. Карменсита заподозрила бабушку в том, что та ничего и не делала, а просто успокаивала внучку.

– Бабушка, признайся, что тебе безразлична моя судьба, буду я счастливой или нет…

– Ошибаешься. Просто хорошо знаю закон Бога. Меня и так считают многие люди злой ведьмой. А я не такая. Ну, посуди сама! Если ты лечишь человека – это богоугоднон дело. Но если ты делаешь счастливым одного человека, отнимая счастье у другого – это огромный грех. Я не хочу этого делать. Поэтому в данном случае пытаюсь тебя защитить от греха.

– Не думала я, бабушка, не думала, что ты чужую девчонку любишь больше меня. Значит, все время мне врала, что любишь меня больше собственной жизни.

Карменсита в гневе выбежала из дома и исчезла в темноте. Несколько дней она не появлялась дома. Пруденсия волновалась. Она понимала, куда может завести внучку ее горячий нрав. На четвертый день Карменсита объявилась в доме бабушки. И не одна. В руках она держала крохотный живой сверток. Там в тряпках шевелился маленький ребенок.

Девушка вошла домой, положила на кровать сверток. Ребенок плакал все громче и громче.

– И чем ты собираешься кормить ребенка? Негодяйка!

– Вот! Молока принесла.

– А завтра чем кормить будешь?

– Опять принесу молока.

– Грех, Карменсита, грех! Отнеси ребенка матери.

– Поздно уже! Я написала ей записку и оставила в детской кроватке во дворе, где спала девочка.

– Как ты могла, Карменсита?

– Ой, бабушка, я ради Хосе Луиса готова на все. Я написала этой женщине, его жене, что не отдам ребенка до тех пор, пока она не выгонит мужа из дома. Иначе ребенка брошу в пропасть. Но чтобы мужу об этом не говорила. Просто выгнала его из дома и все. Тогда я верну ей ребенка.

– Карменсита, давай, пока не поздно, отдадим девочку родителям.

– Да нет, же, бабушка! Я без Хосе Луиса не вижу жизни и жить не хочу!

Бабушка решила, что возьмет хитростью и терпением. Ведь когда-то Карменсита уснет, она не может сутками не спать. И тогда Пруденсия тихонько возьмет малышку и побежит вниз, в деревню. И она приняла смиренный вид и стала молча кормить малышку молочком.