Текст книги "Искусительница"

Глава 10

Большинство учениц Синтии, сбившись в стайку, сидели на земле около наполненного горячим воздухом воздушного шара, напоминавшего гигантский красно-золотой гриб.

За один доллар любой мог купить билет, подняться на шаре в воздух и осмотреться вокруг, как матрос, взобравшийся на высоченную мачту огромного корабля. Шар, однако, был привязан к земле веревками.

– Господи, представляю, как страшно там, наверху! – воскликнула маленькая Кэтрин Мэри Дэннегай, прижав худенькие колени к подбородку.

– Зато это веселее, чем лазать на деревья, – заметила Мэгги.

Увидев шар, Синтия не смогла сдержать волнения. Схватив Дэйва за рукав, она стала уговаривать его и своих друзей подняться на шаре в воздух.

– Ни за что не полечу, – немедленно промолвила Лидия. – Я не выношу высоты.

– Я тоже не имею желания отрываться от земли, – добавил Шон.

Синтия с надеждой посмотрела на Дэйва.

– Давай возьмем с собой детей, – взмолилась она.

– Синтия, но их тут больше дюжины! – возразил он.

– Кэтрин Мэри наверняка откажется, – поспешно проговорила девушка. – Эта малышка осторожнее остальных.

– Мне эта затея не кажется привлекательной, – покачал головой Дэйв. – к тому же мы просто не влезем в гондолу.

– Ну давайте хотя бы спросим у хозяина, сколько человек могут подняться в воздух одновременно, – продолжала уговаривать Синтия. После инцидента в пивной Дэйву было очень трудно отказывать Синтии. Он направился к скамейке, на которой хозяин шара о чем-то увлеченно болтал с яркой блондинкой.

Тем временем Синтия, сгорая от любопытства, забралась в гондолу, представлявшую собой огромную плетеную корзину шести футов в диаметре с газовыми баллонами, горелкой и несколькими шлангами, ведущими к самому шару. Наклонившись, она подняла со дна гондолы бинокль.

– Эй, что вы там делаете? – закричал хозяин шара. Испугавшись, она выронила бинокль и выглянула наружу. Оказалось, что хозяин кричал не ей, а стайке мальчишек, прыгавших возле веревок, которыми был привязан шар. В тот миг, когда хозяин закричал, один из них развязал узел, и все бросились бежать.

Мгновенно поднялся шум, все засуетились, и в ту же секунду оборвалась вторая веревка.

– Помогите! – закричала Синтия, заметив, что шар стал подниматься.

– Миз Синтия! Миз Синтия! – завопили девочки. Они кричали и прыгали на месте, словно хотели дотянуться ручонками до улетавшего шара» их крики сопровождал лай собак.

Шон и Лидия бросились за шаром, вслед за ними побежали Дэйв и хозяин.

Высоко подпрыгнув, Дэйв ухватился за один из канатов, свисающих с гондолы. Какое-то мгновение всем казалось, что своим весом Дэйв сумеет удержать шар. Но потом шар, будто огромный парус, был подхвачен ветром и полетел, сопровождаемый испуганными воплями.

Синтия с ужасом наблюдала за тем, как Дэйв лезет вверх по канату. Она забыла о своей опасности, молясь лишь о том, чтобы Дэйв сумел забраться в гондолу. Что, если его руки ослабнут или канат оборвется? Девушка беспомощно огляделась вокруг. Заметив моток веревки, она привязала один ее конец к поручням, а другой бросила Дэйву.

Дюйм за дюймом поднимался Дэйв вверх по канату. Его ладони ободрались до крови, мышцы пронзала нестерпимая боль. Черт возьми, он был обыкновенным инженером, а не цирковым акробатом! Остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, он посмотрел вниз и в ужасе сглотнул – шар поднялся уже футов на пятьдесят – шестьдесят. Выхода не было – оставалось лишь подтягиваться по канату вверх.

Внезапно по голове его ударил тяжелый моток веревки, отчего ноги и одна рука соскользнули с каната. Мгновение, показавшееся ему вечностью, он размахивал в воздухе ногами, пока ему не удалось обвить ими канат. Подняв голову вверх, он увидел над собой Синтию, склонившуюся к нему через поручни.

– Боже мой, Дэйв, прости, пожалуйста!

От гнева силы его удвоились, и он полез вверх, пока не достиг гондолы. Синтия подала ему руку и помогла перевалиться через поручни.

– Ох, слава Богу, слава Богу, с тобой все в порядке! – запричитала девушка, опускаясь перед ним на колени.

Дэйв открыл глаза и встретился со взглядом ее сапфировых очей. Этот взгляд совсем недавно приотворил перед ним врата рая.

Кстати, он успел заметить, что там было весьма неплохо.

Дэйв сел и расхохотался.

– Дэйв, все хорошо? – удивленно спросила девушка. Ее смутило его странное поведение.

– Да, – кивнул он. – Только, к сожалению, я лечу на воздушном шаре с самой невыносимой из женщин.

– Это несправедливо! – воскликнула Синтия. – Я не виновата! Я только поднялась в гондолу, чтобы посмотреть, как она устроена.

– Леди, вы идете по жизни, постоянно навлекая на себя неприятности, – покачал головой Дэйв. Синтия лишь всплеснула руками.

– Это я, что ли, оборвала веревки, Кинкейд?! – возмутилась она.

– Ну хорошо, не ты, – вздохнул Дэйв. – Вот только что бы ты стала делать, если бы я не успел уцепиться за канат?

– То же самое, что делаю сейчас: думала бы о том, как спуститься вниз, – заявила Синтия. – А тебе приходилось летать на таких штуках?

– Ну да, конечно! – поддразнил ее Дэйв. – Это мое хобби! – Встав, он взглянул на приборы. – Я инженер, ты не забыла? Надеюсь, все тут работает по тому же принципу, что и в паровозе.

– Вовсе нет, – буркнула Синтия, выглянув из гондолы. – Здесь нет колеи. А интересно, что это свешивается по бокам?

– Наверное, мешки с песком – для балласта, – проговорил Дэйв.

– Какого еще балласта?! – возмутилась она. – Ты сам выполняешь его роль!

– Знаете, некоторая стабильность в жизни пошла бы вам на пользу, леди.

– Ну почему ты так говоришь? Потому, что я люблю жизнь? Как же ты испорчен, Кинкейд! Уверена, ты всю жизнь был собакой на сене!

– А в тебе такое количество горячего пара, что он мог бы удержать шар в воздухе, – огрызнулся Дэйв.

– Я не допущу, чтобы твое дурное настроение испортило мне все впечатление от полета, – отозвалась девушка. – Здесь, между прочим, совсем неплохо, как ты считаешь?

– Наслаждайся приключением, пока я не разберусь, как управлять шаром, потому что потом я немедленно посажу его на землю. У меня впереди увлекательный поединок, ты не забыла? Признаться, мне даже мысль об этой драке ненавистна, а ведь это ты меня втянула в эту историю, – возмущенно произнес он.

Шар медленно летел над землей, поросшей низким кустарником.

– Какая красота! – восторженно выдохнула Синтия, любуясь синеватой грядой гор, протянувшихся до самого горизонта. – Слов не хватит, чтобы описать этот великолепный вид! Ты чувствуешь это, Дэйв?

– Что чувствую? – недоуменно переспросил он.

– Свободу полета, – пояснила она. – В воздухе забываются все земные проблемы. Ох, как же это замечательно!

Дэйв улыбнулся – он не мог сердиться, видя взволнованное лицо девушки, на котором играла мечтательная улыбка. Подумать только – ей все на свете нравилось!

– Надо отдать тебе должное, Син. Ты находишь удовольствие абсолютно во всем. Надеюсь, нам все же удастся целыми и невредимыми выбраться из этой переделки.

– Да я уверена, что ты все сумеешь сделать, как надо, Дэйв, – твердо сказала она, поглядев ему в глаза.

Черт возьми, опять она делает это! И опять ему кажется, что перед ними вот-вот распахнутся райские врата. «Но на сей раз у вас ничего не выйдет, леди. Ничего не выйдет…»

– Ох, Дэйв, посмотри-ка, люди бегут за нами! Бросив взгляд на десяток повозок и всадников, несущихся вслед за шаром по пустыне, Кинкейд вернулся к приборам. А Синтия высунулась из гондолы и начала махать руками.

– Э-ге-гей! – крикнула она. – Привет!

– Если ты вывалишься из корзины, то я уже ничем не смогу помочь тебе, – предупредил Дэйв.

Синтия схватила бинокль и стала глядеть вниз.

– Смотри, вон Шон Рафферти едет в своей повозке! Надо же, и Лидия с ним! – Она вздохнула. – И все мои девочки примостились там же.

– Не думаю, что они бросили собак, – проворчал Дэйв, осматривая один из шлангов.

– Нет-нет, собаки бегут за повозкой.

Дэйв подошел к девушке, и та дала ему бинокль. Посмотрев в указанном ею направлении, он резко повернулся в сторону.

– О Господи! – только и успел вскрикнуть он и, бросив бинокль, поспешил к горелке.

– Что там? – удивилась Синтия. Подняв бинокль, она посмотрела на Кинкейда и поняла причину его тревоги: их несло к небольшой роще.

– Кажется, мы налетим на эти деревья! – прокричал Дэйв, открывая один из клапанов. Из отверстия горелки вырвался язык пламени. – Мы должны немедленно набрать высоту! Надо как можно скорее сбросить вниз мешки с песком.

– А ты не можешь повернуть в сторону? – поинтересовалась Синтия, когда они лихорадочно отвязывали мешки от корзины и бросали их вниз.

– Леди, я могу регулировать только высоту, а направление нам дает ветер. Надеюсь, баллон быстро нагреется.

– С какой скоростью мы летим?

– Полагаю, от трех до пяти узлов. – Он глаз не сводил с альтметра. Через несколько минут Дэйв воскликнул:

– Мы начинаем подниматься!

Синтия испуганно посмотрела на верхушки деревьев, проплывающие под гондолой.

– По-моему, уже слишком поздно. – Она в отчаянии посмотрела на него. – Нам не удастся пролететь над ними.

В тот же миг Дэйв схватил Синтию и бросил на дно корзины, прикрывая своим телом. И почти сразу гондола с треском опустилась на кроны деревьев. Затрещали ветки, царапая дно корзины, однако через минуту шар плавно взмыл вверх.

– С тобой все в порядке? – спросил Дэйв, поднимая голову.

Теперь, когда опасность миновала, Синтия ощутила на себе тяжесть тела Дэйва. Внезапно возбуждение охватило ее. Его тепло жгло ее, Синтия прерывисто задышала, в ушах у нее застучало.

На мгновение их взгляды встретились, а потом он склонился к ее полуоткрытым губам.

Поцелуй был медленным. Волны экстаза пробегали по телу Синтии.

Он ждал этого поцелуя с того мгновения, когда увидел ее. Его желание наказать, унизить ее было всего лишь защитной реакцией; таким образом Дэйв пытался спрятаться от правды, которая состояла в том, что ему нужно было обнимать ее, целовать, чувствовать рядом. Постоянно! Господи, он до боли хотел ее!

Страстно целуя ее, Дэйв понимал, что через несколько мгновений они потеряют контроль над собой и не смогут остановиться. Невероятным усилием воли он заставил себя отстраниться.

– Это безумие, – прошептал он. – Пожалуй, нам надо спуститься с небес на землю. – Дэйв улыбнулся. – В буквальном смысле слова, – добавил он.

Поднявшись, он помог встать и Синтии.

– Да уж, – согласно кивнула она. – А то здесь, кажется, становится слишком жарко.

– Видимо, это высота так влияет на людей, – пошутил Дэйв, пытаясь снять возникшее между ними напряжение. – Чем выше, тем более разрежен воздух.

– Пожалуй, мы действительно взлетели слишком высоко, потому что у меня возникли проблемы с дыханием… – Подойдя к краю корзины, она спросила:

– И как же ты собираешься опустить гондолу на землю, Дэйв?

Кинкейд прикрыл оба клапана горелки, чтобы уменьшить огонь, а потом начал осторожно стравливать воздух. Шар стал постепенно снижаться. Дэйв несколько раз приоткрывал клапан, выпускающий воздух, чтобы они не спускались вниз слишком стремительно.

– Не могу ничего обещать, Син. Тебе лучше сесть на пол, прижаться к стенке гондолы и обхватить себя руками.

Дэйв продолжал манипуляции с клапанами до тех пор, пока гондола не приблизилась к земле. Тогда он быстро сел на пол рядом с девушкой.

Шар медленно спланировал вниз, и корзина с легким стуком приземлилась. Через несколько минут всадники и повозки приблизились к ним.

Хозяин шара был несказанно рад, что с его детищем ничего не случилось, не стал брать с них денег за воздушную прогулку.

Когда они вернулись в Чайлдс, было уже довольно поздно: время поединка приближалось. Все места были заняты, да и в проходах тоже толпились зрители. Большинство составляли рабочие, поддерживающие Дэйва, однако боксер из Бостона был известен по всей стране, потому что он много ездил по городам и никогда не терял возможности выступить в поединке. Он утверждал даже, что выигрывал в мировом чемпионате.

В фиолетовом трико и высоких боксерских сапожках Салливан походил на медведя. Ростом он был под шесть футов, а весил около двухсот фунтов. У него была широкая грудная клетка и мускулистые руки.

Дэйв снял рубашку и ботинки. Вес соперников был почти одинаков, но Дэйв был чуть выше противника.

Схватка должна была проходить по правилам Квинсберри, но Салливан предпочел обойтись без перчаток. Дэйв берег руки для работы, поэтому надел кожаные перчатки, предложенные кем-то.

– Боишься за свои беленькие ручки, студентик? – поддразнил его Салливан, когда их вызвали на середину ринга.

– Каждый раунд длится три минуты, – давал указания рефери. – Если будет слишком много крови, я остановлю игру.

– Боже! – воскликнула Лидия. – Не хочу видеть этого!

– С Дэйвом ничего не случится, вот увидишь, – уверенно проговорила Синтия, однако в ее душу закрались сомнения. В самом деле, утешала она себя, не может же произойти кровопролития!

– Пожмите друг другу руки, – наставлял судья. – Как только зазвенит колокольчик – раунд окончен.

– Удачи тебе, студентик, – поддразнивал Кинкейда Салливан. – Видит Бог, она тебе понадобится. – Схватив руку Дэйва, он сжал ее с такой силой, что едва не сломал. А затем, ухмыльнувшись, отошел в свой угол ринга.

Дэйв помахал кистью, чтобы восстановить кровообращение.

– Что у тебя с рукой? – тревожно спросил Шон.

– Этот мерзавец пытался сломать ее.

– Не теряй бдительности, Дэйв. Думается, наш дружок, мистер Салливан, не из самых честных парней, – напутствовал Шон.

– Этому болтуну надо заткнута его большую глотку, – пробормотал Дэйв.

– Только не дай ему разозлить себя сынок, – покачал головой Рафферти. – На это он и надеется.

Дэйв двинулся вперед осторожно, зато Салливан, как бык, бросился на него и тут же нанес два сильных удара в грудь. Дэйву показалось, что его ударили молотом.

Не успел он перевести дух, как Салливан стукнул правым кулаком ему в челюсть, а затем левой рукой снова ударил в грудь. Дэйв задохнулся от боли и упал на веревочное ограждение ринга. Салливан бросился к нему, но на этот раз Кинкейду удалось отразить атаку противника и он сумел ускользнуть от него в сторону. Однако Салливан продолжал наносить мелкие удары в лицо Дэйву, появилась кровь.

Когда раздался звон колокольчика, Синтия вздохнула с облегчением; такое же чувство испытал и Дэйв. Она терзалась от сознания собственной вины – ведь это по ее вине Дэйв влип в эту историю. Синтия осторожно посмотрела на Лидию – та, побледнев, напряженно молчала.

Обильно смочив водой голову и лицо Дэйва, Шон шепнул ему на ухо:

– Ты молодец, сынок. – Он посыпал раны кровоостанавливающим порошком. – Только не подпускай его слишком близко. Если он сумеет загнать тебя в угол, то постарается сразу же переломать тебе ребра. Тут уж не мешкай и молоти его кулаками что есть силы. Используй старый двойной апперкот.

– Синтия, а что такое «старый двойной апперкот»? – спросила Лидия.

– Один знакомый боксер говорил мне, что при этом ударе боксер сначала бьет своего противника левой рукой, а потом, пока тот не успел опомниться, наносит ему удар в челюсть правой, – объяснила Синтия.

– О Господи! – вскрикнула Лидия.

– Насколько я поняла, основное в этом ударе – бить правой рукой, пока противник не успел опустить голову. Разумеется, главное – не промахнуться, поэтому важны скорость и умение, – продолжала Синтия.

– Видимо, подбородок – наиболее уязвимая часть тела, – заметила Лидия. – Кажется, они могут бить друг друга куда угодно, но стараются при этом защищать подбородки. – Она покачала головой. – Какой жестокий вид спорта. Подумать только, люди думают о том, как причинить друг другу вред.

Синтия кивнула – бокс и в самом деле жесток. И Дэйв не хотел драться. А она вынудила его принять вызов Салливана.

Как только начался следующий раунд, Салливан бросился к Дэйву и стал наносить двойные удары. Не на этот раз Дэйв был готов к ним. Первый удар он отразил плечом, потом ему удалось поставить блок, а затем он даже стукнул противника кулаком по носу.

Это был хороший момент, но радоваться было рано. Салливан изо всех сил вновь ударил Дэйва в грудь. Если бы Дэйв не успел увернуться, удар пришелся бы ему по челюсти и сбил с ног.

Едва дыша, Кинкейд думал о том, как легко Салливану дается победа. Вспоминая тренировки, Дэйв пытался увертываться от ударов противника. Но чем чаще промахивался, тем больше злился Салливан, и его удары становились сильнее.

Когда раунд подходил к концу, Дэйв обрушил на Салливана отличный апперкот, а затем нанес ему удар в лицо. У того хлынула из носа кровь.

На сей раз оба противника сидели в своих углах с кровью на лице.

Болельщики с обеих сторон бесновались: рабочие были уверены, что их босс одержит верх над Салливаном, а дружки Салливана ничуть не сомневались в его победе.

– Шон, прекрати бой, – бросилась Синтия к Рафферти. Она не могла смотреть, как лицо Дэйва превращается в кровавое месиво. – Он больше не выдержит.

– Думаю, ты права. Выбросим белый флаг.

– Нет. Я доведу дело до конца, – едва смог прошептать разбитыми губами Дэйв. – Меня хватит еще на три минуты.

– Дэйв, никакие деньги не стоят твоих мучений, – сквозь слезы прошептала Синтия.

– Да при чем тут деньги! Я и не думал о них. Просто хочу довести дело до конца.

В начале третьего раунда Салливан уверенно вышел на середину ринга: он думал, что Дэйв не осмелится продолжать бой. Его левый кулак с силой опустился на правую щеку Кинкейда, ее тут же пронзила нестерпимая боль. Дэйв хотел ответить таким же ударом, но Салливан пригнулся, и удар Дэйва пришелся ему на макушку. И вновь его передернуло от жгучей боли – он почувствовал, что сломал палец. Стараясь сберечь левую руку, Дэйв попятился, надеясь, что сумеет протянуть время.

Заметив, как изменилось лицо противника, Салливан принялся молотить Дэйва кулаками. Тот слабо отбивался, чувствуя, что силы его на исходе.

Толпа болельщиков ревела, а Синтия все еще вспоминала слова Дэйва. Она поняла, что Салливан может даже бросить его на пол, но Дэйв постарается подняться. И дело было вовсе не в желании победить любой ценой – нет, затронута была честь. И, вскочив, Синтия закричала:

– Ты можешь сделать это, Дэйв! Можешь сделать!

Крик Синтии словно издалека донесся до затуманенного болью сознания Дэйва.

Собрав волю в кулак и забыв о сломанном пальце, Дэйв изо всех сил ударил Салливана в челюсть. Тот попятился и упал на веревки в то мгновение, когда зазвенел колокольчик.

Зрители сходили с ума, никто не оставался равнодушным – и женщины и мужчины кричали, свистели, аплодировали. В порыве восторга Синтия бросилась к Лидии и обняла ее. Девушка плакала – от радости и гордости.

Лицо Салливана, вышедшего на середину ринга пожать Дэйву руку, выражало удивление.

– Ты хороший парень, студент, – заявил он. – Я не в обиде на тебя.

– Я тоже, Салливан, – кивнул Кинкейд. В жизни Дэйв не испытывал такой боли. Его правый глаз почти заплыл, руки онемели, лицо и грудь были в кровавых синяках, но он был счастлив, ведь он выдержал этот поединок!

– Кстати, Салливан, – сказал он, прежде чем они разошлись, – у тебя отличный удар. Думаю, в один прекрасный день ты станешь чемпионом мира.

Ухмыльнувшись, Салливан подмигнул ему:

– Можешь в этом не сомневаться, студентик.

Глава 11

К счастью, в городе оказался доктор, он осмотрел раны Дэйва. Шон с Лидией помогли Синтии отвезти его в городок.

Несмотря на протесты Кинкейда, Синтия настояла на том, чтобы его уложили в вагоне семьи Маккензи – кровать там была шире и удобнее, чем у него. Сняв с Дэйва сапоги и штаны, Шон уложил его в постель. Уверенная в том, что с остальным справится, Синтия подтолкнула провожатых к двери.

Врач дал Дэйву внушительную дозу опиума, и Синтия по его совету всю ночь прикладывала к лицу инженера компрессы.

Все время, пока он спал, девушка меняла полотенца и держала его руки в горячей воде. К утру Дэйв проснулся, чувствуя себя ужасно. Убрав полотенце с его лица, Синтия села на край кровати и дала ему очередную дозу успокоительного.

Дэйв лежал на спине, раскинув руки, – каждая из них была опущена в тазик с горячей водой. Его лицо опухло, один глаз совсем заплыл, грудь была в синяках.

– Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь, – проговорила девушка.

– Это были самые долгие девять минут в моей жизни. Интересно, ту лошадь, что пробежалась по мне копытами, уже пристрелили?

– Прости меня, Дэйв. Я и думать не могла, что дело обернется таким образом. Этот человек грязно играет.

– Вовсе нет, – быстро проговорил Дэйв. – Он трепло и хвастун, но, как только начался бой, он вел себя нормально. А бьет он, кстати, отлично.

– Во всем виновата только я. Если бы я промолчала, этого не случилось бы.

– Не вини себя во всем, Син. Я мог бы отказаться.

– Ты бы так и поступил, если бы не я. – Протянув руку, она бережно убрала с его лица слипшиеся пряди. – Слава Богу, ты только палец сломал. – Она провела рукой по его носу. – А твой нос выдержал. – Синтия улыбнулась.

Дэйв попытался открыть опухший глаз, но у него ничего не вышло, поэтому он закрыл и другой.

– Но он был сломан в другом бою – когда я учился в колледже, – сообщил он.

– В Мичиганском технологическом?

– Да.

– Когда это было? – поинтересовалась девушка.

– В семьдесят шестом.

– Да что ты?! Мы с Бет в это время были в Уэллсли. А ты когда-нибудь ходил на балы?

– Черт возьми, нет, конечно! Лишь будущих юристов из Гарварда приглашали на эти светские вечера, а таким, как я, трудягам никто не присылал приглашений.

– Думаю, ты бы не пришел, даже если тебе и прислали приглашение.

Дэйв усмехнулся:

– Кажется, ты изучила меня лучше, чем я думал.

– Поверь мне, эти танцы были ужасно скучными. Там все было скучным. Я вытерпела два года, а потом поехала в Европу. Остальное тебе известно.

– Да, – хмуро буркнул Дэйв.

Решив, что не стоит больше развлекать его разговорами о ее порочном, по его мнению, прошлом, девушка сменила тему разговора.

– Скажи, как получилось, что ты заинтересовался дорогами?

– Железные дороги привлекали меня с детства, а хорошую работу всегда можно найти, если не боишься трудиться. Я всегда был крупным парнем и получил свою первую работу в Юнион-Пасифик в шестнадцать лет, наврав, что мне двадцать. Господи, как же я был счастлив! Накопил денег и поступил в колледж. Закончив его, я стал работать у твоего отца. Полагаю, все остальное тебе известно.

– Но ведь твоя история еще не завершена, не так ли?

– Я могу тебе сказать, чем она завершится. Все кончится, когда дорога, соединяющая Денвер с Далласом, будет построена – как мечтал твой отец.

– Значит, ты всю жизнь работал на железной дороге, – проговорила Синтия.

– Ну не всю, конечно, но половину – точно, а первую половину мечтал о дорогах. Я все делал: и паровозы водил, и мосты строил, и замерщиком был – кем угодно.

– Похоже, ты решил всю жизнь связать с дорогой. Неужели тебе не хочется иметь жену, детей? – Она вспомнила о снимке на его столе.

– Хочется, конечно. Но сначала надо построить дорогу. Я часто думаю о женитьбе, но не собираюсь становиться приходящим мужем. И не стану связывать судьбу с женщиной до тех пор, пока не буду уверен, что смогу уделять ей достаточно времени.

– Очень благородно, Кинкейд, только не думаю, что все получится так, как ты хочешь. Как говорил поэт Роберт Берне, самые лучшие планы могут провалиться. Ты и представить себе не можешь, где застанет тебя любовь. Не знаешь, кого полюбишь. Любовь так таинственна. – Улыбнувшись, Синтия добавила:

– Пожалуй, мне лучше уйти, а тебе – заснуть. – Наклонившись, она поцеловала Дэйва в губы, а потом нежно провела по ним языком. Потом осторожно дотронулась губами до каждого его синяка.

– О господи, Син, – простонал он.

– Я делаю тебе больно? – тихо спросила она.

– Нет, не делаешь. Мне так хорошо, Боже, как мне хорошо! Я начинаю забывать о боли и ранах.

– Думаю, все дело в опиуме, – поддразнила она его. Спустившись ниже, она осыпала поцелуями его грудь.

– Ты меня с ума сводишь, Син. Признаюсь, я поклялся, что ты не одержишь надо мной верх, но, кажется, начинаю сдаваться.

– Но зачем, Дэйв? Мы – взрослые люди, нас тянет друг к другу. Зачем противиться тому, что тебя влечет?

– Думаю, по той же причине, что заставила меня выйти на бой с Салливаном. Все дело в гордости…

– Скорее, в упрямстве, – поправила его девушка.

– В нежелании показаться глупцом, – возразил Дэйв.

– Но с чего ты взял, что я считаю тебя глупцом? Ты кажешься мне замечательным человеком. Ты… ты волнуешь меня… – Она продолжала целовать его. – Ты – самый красивый… самый смелый… и сильный… – шептала она между поцелуями.

– Но я недостаточно силен для того, чтобы противиться тому, что ты со мной делаешь. Как только я поправлюсь, мисс Грешница, у нас с вами будет одно дело… – Неожиданно его напряженное тело ослабело.

Синтия поняла, что опиум сделал свое дело – Дэйв заснул. Она встала. Вынув его руки из тазиков, она насухо вытерла их и нежно поцеловала каждый синяк.

По дороге в ванную, Синтия думала о девушке на фотографии.

«Прошу прощения, моя милая, но я люблю его. Ты там, а я здесь, так что все справедливо. К тому же у тебя был шанс. Почему ты не здесь, не с ним? Если бы он был моим возлюбленным, я бы никогда не оставила его».

Вернувшись в спальню, Синтия еще раз приложила к его лицу горячее полотенце, поцеловала в губы и в кончик носа и нырнула в кресло. Но обязанностей своих не забывала и меняла полотенца, как только они остывали.

Утром Лидия вошла в вагон Синтии, чтобы узнать, как Дэйв себя чувствует. Следом за ней в дверях показались Шон и Мэгги.

Когда Синтия сообщила, что Дэйв спокойно проспал всю ночь, Шон спросил:

– Так ты не против, если мы уйдем, а? А то внучка с утра теребит меня – хочется ей, чтобы мы вернулись в город.

– Конечно, я не против, – заверила его Синтия.

– Синтия, если ты хочешь пойти с ними, иди – я посижу с мистером Кинкейдом, – предложила Лидия.

– Нет, Лидия, спасибо, – покачала головой Синтия. – Пожалуй, зрелищ с меня достаточно. А ты, если хочешь, иди с Шоном и Мэгги.

– Ох, Господи, нет, я не могу, – возразила Лидия. – Это было бы… слишком, ведь меня не приглашали. Шон тут же приподнял шляпу.

– Прощения просим, миз Лидия, – заговорил он. – Еже ли вы не против, мы с Мэгги с радостью приглашаем вас.

Лидия зарделась от удовольствия.

– Я бы с удовольствием отведала еще кусочек жареного цыпленка, – призналась она.

– А я ужасно хочу съесть еще одну порцию мороженого! – закричала Мэгги. – А вы пробовали шоколадное, а, миз Лидия?

– Да, оно очень вкусное, – кивнула та. – Думаю, я бы и от мороженого не отказалась.

Синтия с улыбкой смотрела им вслед. Интересно, спрашивала она себя, признаются ли когда-нибудь Шон и Лидия в своих чувствах друг к другу? Впрочем, сначала надо бы решить свои проблемы, а уж потом думать о других людях. «Врач, исцели себя сам!»

Проснувшись утром, Дэйв был злым и раздраженным. Он чувствовал себя отвратительно. Ему казалось, что болит каждая частичка его тела; ему хотелось остаться одному, поэтому он настойчиво повторял, что должен вернуться в свой вагон.

– Я приготовила французский суп, – проговорила Синтия. – Уверена, он тебе понравится, ведь в нем только рис да окра.

– Я не хочу есть, – огрызнулся Дэйв.

– Тогда, может, чашку чаю или кофе? – предложила девушка.

– И пить тоже не хочу!

– Ты всегда такой раздражительный по утрам? Может, ванну хочешь принять? Тебе станет легче.

– Нет, я не… Черт, вероятно, ванна действительно поможет, – проворчал он.

– Отлично, я так и думала, что ты захочешь искупаться. Я уже согрела воду. Сейчас приготовлю ванну. – Синтия вышла и спальни, а вернувшись, увидела, что Дэйв встал. – Тебе помочь?

– Нет, помогать не надо, – буркнул он, направляясь в ванную.

– Ты уверен, что не хочешь есть? Не ответив, Дэйв захлопнул дверь у нее перед носом. Через четверть часа девушка постучала и вошла в ванную, держа в руках чашку. Дэйв сидел в воде, положив голову на колени.

– Послушай, если ты не хочешь есть, то хотя бы выпей это.

– Я же сказал, что не хочу лить.

– Это тебе поможет, – настаивала Синтия.

– Что там такое?

– Всего лишь касторка, милый. – Этого было достаточно, чтобы Дэйв поднял голову. – Это обычный пунш – немного бренди, сахар и горячая вода, – успокоила она.

– Ну хорошо, – согласился он, протягивая руку к чашке.

– Ванна помогла?

– Да, – кивнул он. – Сижу и думаю о том, как бы не замочить голову – Я так и полагала, Кинкейд, ты явно не соображаешь, что к чему, – улыбнулась Синтия.

– Только не надейся, что я забыл прошлую ночь Судя по всему, ты – самая преданная ученица маркиза де Сада. Девушка изумилась – Что за нелепая мысль?! Почему ты сказал это?

– Нечего изображать святую невинность, миз Син Как только я встану на ноги, мы закончим одно дельце. А теперь выметайся отсюда.

– Кстати, Кинкейд, а разговоры о прошлой ночи.. Это угроза или обещание, а? – спросила она, задерживаясь в дверях.

– Думай что хочешь. – Он улыбался, пока Синтия не закрыла за собой дверь.

Через несколько минут Дэйв, завернувшись в полотенце, вышел из ванной и направился в спальню. Он натянул джинсы, надел шляпу и, собрав в охапку остальные вещи и ботинки, поблагодарил Синтию и ушел.

Сложив руки на груди, девушка молча наблюдала за ним – Эй, Кинкейд! – крикнула она. Дэйв обернулся:

– Что?

– Когда в следующий раз будешь уходить от меня, потрудись одеться полностью, хорошо? Ты компрометируешь меня!

– Когда в следующий раз, я буду уходить от тебя, крошка, на мне будет побольше одежды, чем на тебе. – Он широко улыбнулся, но тут же скривился от боли.

– Видите, мисс Как-вас-там? – прошептала девушка. – Все справедливо. – Довольно улыбнувшись, она вернулась в вагон. Спустила воду из ванны, надела ночную рубашку и легла в постель, чувствуя себя крайне утомленной после бессонной ночи Простыни все еще хранили тепло его тела. Или это лишь казалось ей? Закрыв глаза, Синтия прижалась щекой к вмятине на подушке, оставленной Дэйвом, и быстро уснула.

После бурного уик-энда бригада железнодорожников вновь приступила к работе. Тент-Таун вернулся к обычной жизни.

Дэйв уже не так страдал от боли, как раньше, и раны его начали заживать. Огромный синяк под глазом еще не прошел, но он уже мог открывать глаз Даже рукам было лучше, правда, держать карандаш он пока не мог.

Прислонившись к дереву, Дэйв осторожно сжимал и разжимал пальцы, чтобы поскорее вернуть им былую подвижность, наблюдая тем временем за Синтией (в последнее время это вошло у него в привычку). Она стояла на берегу реки в окружении своих подопечных в белых рубашечках, готовясь дать им очередной урок плавания.

Синтия, одетая в черно-белый купальный костюм, выглядела потрясающе, но Дэйв подумал, что больше всего ей идут узкие джинсы, в которых она все чаще разгуливала по городку. Она была так обольстительна в них! Он страстно желал ее. Она хотела его так же сильно, как и он ее. Это стало ясно после памятного вечера в городе. И ожидание приносило Дэйву больше страданий, чем раны.