Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

Эти последние слова окончательно развязали язык шорника, и он рассказал все, что знал о количестве метательных орудий, расположении осаждающих, постах, которые они охраняли, и башнях форпоста; после этого его отправили в жилище для прислуги, где он скоро подружился с дворовыми людьми Ансерика. Монаху Иерониму, однако, было приказано не спускать с него глаз.

Когда наступил момент сменить проходчиков подкопа другой группой, бургундцы обнаружили, что произошло. На пропавшего шорника пало стойкое подозрение в том, что он убил своих товарищей во время работы; его разыскивали, но, конечно, бесполезно.

На рассвете барон приступил к проходке встречного подкопа в точке, указанной дезертиром внутри дворовой стены. «Если ошибешься хотя бы на ярд, – заявил барон шорнику, – будешь повешен».

Работы велись с обеих сторон, и к концу дня оба подкопа сошлись и проходчики атаковали друг друга в тесном пространстве, действуя ломами и кирками. И бургундцы, и владелец Ла Рош-Пона посылали все новых воинов для захвата подкопа. В конце концов людей герцога с их позиций выбил бочонок с греческим огнем, но каменная кладка стены, чей цемент был уложен не очень качественно, дала трещину над подкопом. Видя это, бургундцы на следующую ночь, пользуясь спасенной частью кота, устроили нечто вроде прикрытия, образованной из кусков бревен; а наутро доставили боссон (таран на колесах, рис. 43), которым принялись долбить основание стены. Каждый удар сотрясал каменную кладку, и камни сыпались вовнутрь и наружу.

Осажденные пытались разрушить этот таран, швыряя на него огромные бревна и поджигая его деревянную крышу, но она была намочена водой, покрыта глиной, а у основания таран был обмазан навозом; парапет же стены был настолько разрушен в результате попаданий камней из баллист, что едва ли было возможно на нем оставаться под обстрелом бургундских арбалетчиков. Кроме того, защитники на этой стене, которая тряслась и вибрировала при каждом ударе тарана, уже утратили самообладание и вели себя не лучшим образом; а тем временем боссон все бил и бил, особенно после того, как штурмующие прислонили к стене большие бревна в наклонном положении, из-за чего брусья, которые осажденные бросали сверху на боссон, соскальзывали с него.

После трех часов непрерывных усилий стена уступила, и на таран рухнул ее кусок длиной примерно 12 футов. Бургундцы, немедленно доставив на место широкие доски и лестницы, ринулись на штурм через узкую брешь. Бой был жестоким, и гарнизон, взобравшись на развалины стены, храбро сражался, не позволяя врагам сломать свой строй.

Со стороны оставшихся целыми куртин и с башен их защитники обрушили на атакующую колонну бургундцев дождь дротиков и камней. Требюше из-за стены со двора замка продолжали посылать камни, которые, пролетая над головой защитников и штурмующих у бреши, поражали тех, кто скопился возле обломков кота, и проделывали широкие прорехи в их рядах. К вечеру бургундцы стали хозяевами бреши, но, увидев перед собой внутреннюю стену, они не рискнули спуститься вниз, а заняли позиции возле бреши, защищаемые щитами и фашинами.

Рис. 43. Таран

Тем же вечером герцог задал саперам работу – сделать подкоп между башней в северо-западном углу замка и ее соседкой, полагая тем самым обойти ретраншемент через вторую брешь (см. рис. 36).

Бургундцы также захватили крепостную стену куртины, в которой была пробита брешь (по обе стороны), но башня у ворот и та, что слева, к восьми часам вечера все еще держались.

Часом позже штурмующие, захватив стены у башен, подожгли крыши этих башен (рис. 44), которые защитники были вынуждены оставить.

Поэтому наутро эти ворота были во вражеских руках. Защитники все еще удерживали стены к востоку и западу от башен, что были сожжены, построили баррикады и были намерены отстаивать свои позиции, не отступая ни на шаг.

Обе стороны – как штурмующие, так и защитники – нуждались в передышке. Несмотря на свои успехи, бургундцы понесли значительные потери, в то время как обороняющиеся потеряли лишь сто человек убитыми и ранеными. По молчаливому соглашению сторон день, последовавший за штурмом, прошел без боев.

Герцог Бургундский, встревоженный потерями, которые он уже понес, решил не продолжать штурма, не приняв всех мер предосторожности, потому что его воины роптали, что их постоянно заставляют сражаться незащищенными против защитников замка, которые тщательно укрыты, и заявляли, что, даже если им и удастся дойти до главной башни, в армии герцога уже не останется воинов, чтобы взять в эту башню.

Этот день бургундцы провели в тщательном обустройстве защиты своей стороны бреши, разместив катапульту, а затем устроив зубцы в тыльной части стен башен, которыми они уже завладели, и занимаясь строительством во внутреннем проеме ворот некоего подобия деревянной башни, придав ей вторую катапульту.

Рис. 44. Брешь и сожжение северных ворот

Защитники, со своей стороны, построили второй ретраншемент от угла здания Г конюшен до западной куртины, а также мощную баррикаду от угла клироса в церкви Д до соседней башни. Далее, перед главным входом в замок – внешнее укрепление с палисадом для защиты бойцов в случае отхода. Было очевидно, что решительное сражение на следующий день, 6 июня, будет успешным для бургундских обладателей внешнего двора, даже если они и не приложат для этого все свои усилия; но защитники были настроены заставить врагов дорого заплатить за свой успех. Ансерик, имевший твердые намерения сопротивляться до последней крайности и погибнуть под обломками своей главной башни, порадовался про себя отсутствию Элеанор и пожалел, что его дети на этот раз не были при ней. Однако благородная дама была неподалеку. Вечером того дня, что был целиком использован для приготовлений к штурму и обороне двора замка, она со своим эскортом прибыла к жилищу вавассора (то есть вассала – в данном случае вассала Ансерика) Пьера Ландри, который тут же послал надежного курьера в замок.

В основании донжона (главной башни) была проделана наклонная щель в виде квадрата со стороной 1 фут 6 дюймов, которая, открываясь в нижний зал, заканчивалась в участке стены, оставшемся между донжоном и внешними укреплениями. С этой стены был проделан подземный ход вдоль фундамента римской стены, спускавшийся по склону плато на расстояние 60 футов и открывавшийся в старый карьер, поросший ежевикой. Две прочные железные решетки запирали этот туннель. В этом подземном ходе день и ночь дежурили часовые; их опускали и поднимали через наклонную шахту главной башни с помощью тележки, приводимой в движение лебедкой.

По этому переходу Ансерик часто посылал и принимал разведчиков, которые по ночам, крадучись, пробирались меж бургундских постов. Теперь в кромешной тьме ночи посланец Пьера Ландри сам появился у входа в подземный переход, дал заранее согласованный сигнал и вручил часовому небольшую шкатулку, заявив, что ждет ответа, спрятавшись в карьере. Шкатулка была немедленно передана Ансерику. Элеанор сообщала ему о своем возвращении и говорила, что замышляет вернуться в замок со своей свитой на следующий день через подземный туннель, ведущий в главную башню.

Ансерик и не знал, то ли радоваться ему, то ли печалиться по поводу ее возвращения. Но барон обратил его внимание на цветок, который Элеанор прикрепила к краю пергамента, на котором было написано письмо и который был символом добрых вестей.

Наутро 6 июня бургундцы не спешили приступать к штурму; они довольствовались тем, что посылали дротики в ретраншемент из своих катапульт, а также стрелы (в огромном количестве) с верхушек оставленных башен; им отвечали тем же с крыши церкви, конюшен и больших башен у ворот замка. Примерно в три часа пополудни саперы обрушили подкоп у северо-западной куртины и разрушили ее часть. Таким образом, в руках у герцога оказались три бреши во внутренний двор; эта последняя брешь, еще одна, созданная два дня назад, и ворота. По совету барона Ги защитники не стали терять воинов ради защиты этой второй бреши, поскольку они окопались позади нее; но благодаря угловой башне можно было препятствовать немедленному захвату куртин на этом фланге.

Занимавшие башню Щ (см. рис. 36) защитники были отрезаны. Ансерик послал им с помощью стрелы записку, призывая держаться как можно дольше. К счастью, у этой башни не было дверей, открывавшихся во внутренний двор, и никакого ощутимого сообщения, за исключением стен. Пока башни, соседние с этой, все еще оставались в руках защитников замка, бургундцы могли владеть лишь центральной частью этой стены.

Примерно в пять часов был дан сигнал на штурм. Стройными рядами через две бреши и ворота вошли три колонны бургундцев и, защищаясь щитами, ринулись на палисад, решительно бросившись в неглубокий ров, несмотря на метательные снаряды и стрелы, которые защитники, все еще удерживавшие башню Щ и ее куртины, пускали на них сзади.

В прочной баррикаде был оставлен проход, соединявший угол клироса церкви с соседней башней.

Ансерик вместе с отрядом своих лучших воинов совершил вылазку через этот проход и ударил во фланг атакующих, которые в беспорядке откатились назад.

Затем открылись и другие хорошо замаскированные выходы на фронте ретраншемента, и защитники замка возобновили атаку. Они почти было вернули под свой контроль эти бреши и ворота, но герцог, видя хаос, в котором оказались его войска, бросил в бой свои резервы, и три отряда штурмующих, по численности в четыре раза превышающие защитников, вынудили тех снова отступить за свои ретраншементы. Затем примерно в семь часов вечера – ибо сражение продолжалось, не принеся решающего успеха ни одной из сторон, а в это время года дни долгие – две катапульты извергли огромное количество дротиков, к которым была привязана горящая пакля, на крышу конюшен и церкви.

Воины замка, занятые исключительно защитой ретраншемента, не имели времени на то, чтобы заняться тушением пожара, к тому же лучники, обосновавшиеся в оборонительных сооружениях двора замка, захваченных к этому времени бургундцами, поражали каждого защитника, показывавшегося на этих зданиях. Поэтому огонь скоро охватил и крыши.

Во время атаки ретраншемента герцог решил избавиться от защитников, остававшихся в его тылу в башне Щ, которые досаждали штурмовавшим. Он обратился к ним через герольда, заявив, что у них уже нет надежды на спасение, что, если они сейчас же не сдадутся, все будут казнены. Но эти храбрецы в качестве ответа выпустили в герольда стрелу из арбалета, которая его ранила. И тогда разгневанный герцог приказал собрать во дворе и во рву снаружи солому и хворост и все дерево, которое было под рукой, и поджечь его, чтобы выкурить мятежников. И действительно, очень скоро башню стали лизать языки пламени, и пожар перекинулся на ограждения и крышу. Ни один человек не закричал «Пощадите!», хотя все видели, как пламя охватывает их, но, ослепленные дымом, защитники отошли подземным переходом, которым эта башня соединялась с воротами замка, – это было еще римское сооружение, сохранившееся под древней куртиной (см. рис. 36). При отходе они закупорили выход из этого туннеля, который, сверх того, скоро заполнился дымящимися обломками перекрытий башни. Герцог был убежден, что они погибли в пламени, отказавшись сдаться, и это заставило его серьезно задуматься.

Последний отблеск дневного света для бойцов сменился заревом этих трех пожаров.

Казалось, будто небеса решили добавить ужаса этой сцене. День был беспощадно жарким; скоро разразилась буря, сопровождаемая порывами юго-западного ветра, который прижимал к земле дым и расшвыривал горящие головни над сражающимися.

В один из моментов Ансерик вновь пошел в атаку со своими лучшими солдатами у баррикады у церкви; потом, перебравшись к противоположному палисаду, он набросился на штурмующих вдоль западной стены, которые на этой стороне пытались окружить здание конюшен. Направление ветра для бургундцев было самое неблагоприятное; им в лицо летели и дым, и искры от западного здания. И их атака захлебнулась, несмотря на попытки герцога добиться решающего успеха, собрав все свои войска. Проливной дождь и усталость остановили битву примерно в девять часов вечера.

Они едва не касались друг друга, будучи разделены лишь ретраншементом. Дождь был настолько сильным, что повсюду и штурмовавшие, и защищавшиеся искали укрытия, пока, в конце концов, внутри и снаружи палисада не остались лишь одни часовые.

С наступлением ночи Элеанор и ее свита, одетые в форму бургундских солдат, отправились верхом из дома вассала хозяина Ла Рош-Пона Пьера Ландри вместе с ним самим в качестве проводника. В молчании они спустились в долину и увидели перед собой очертания замка на темном фоне неба, освещенного огнями. С полными тревоги сердцами, никто не осмеливался выразить вслух свои опасения… Что это горит? Неужели враг находится во внутреннем дворе замка? Удалось ли ему поджечь северные укрепления замка? Приблизившись на расстояние двух полетов стрелы от деревянной башни, воздвигнутой герцогом на слиянии реки и ручья, они держались берега ручья, перешли его вброд ниже мельницы, оставили здесь своих лошадей под опекой слуг

Пьера Ландри и стали взбираться вверх пешком по склону плато в направлении каменоломни. Но на некотором удалении от входа Пьер Ландри, шагавший впереди, разглядел сквозь струи дождя нескольких человек, занявших место на плато под внешней стеной главной башни. Герцог действительно выслал несколько групп для наблюдения за окрестностями замка во время сражения и особенно за подножием главной башни, справедливо полагая, что это оборонительное сооружение имеет подземный ход, что было обычным для тех времен делом, и опасаясь, что, если штурм обернется в его пользу, гарнизон, отчаявшийся удерживать оборону, после взятия внутреннего двора может попытаться ускользнуть какими-нибудь тайными выходами.

Пьер Ландри обернулся к эскорту Элеанор и сообщил ему об этом неприятном открытии. Теперь нечего было и думать, чтобы войти в каменоломни. Так что же делать?..

Ландри, приложив все свои старания, спрятал Элеанор, ее двух служанок, троих монахов и двенадцать воинов, включая их командира, и двинулся вдоль откоса, осторожно пробираясь сквозь подлесок. Отдаленные вспышки молний позволяли ему время от времени разглядеть восточные стены замка. На этой стороне не было заметно никаких войск, поэтому он постепенно подобрался аж к подножию стены.

После этого боя Ансерик, полный тревоги и не сняв доспехи, покрытый глиной и кровью, поспешил к подземному ходу из главной башни. Здесь он узнал от часовых, что окрестности внешней стены заняты бургундцами, находящимися примерно на расстоянии полета стрелы, что их много, что они хорошо защищены и имеют сообщение с другим постом, установленным под западным бастионом, а также с третьим постом на восточной стороне.

Ансерик почувствовал, как холодный пот покрыл его лицо, но он сказал себе, что Ландри осторожен и наверняка не попадет в западню вслепую. Он подумал было вывести своих самых храбрых воинов подземным ходом, чтобы напасть на этих бургундцев, но ради чего? К врагу быстро подойдет помощь, пост у деревянной башни попадет в их руки, и все шансы на прибытие Элеанор и ее группы будут потеряны. Лучше было бы отослать жену подальше и ждать исхода… Но как с ней связаться? Послать записку невозможно. И он вернулся к ступенькам подземного хода с тревожными мыслями. Мимо проходил барон, и Ансерик все ему рассказал.

«Еще не все потеряно, дорогой племянник; мы проведем Элеанор, потому что надо, чтобы мы узнали от нее самой о результатах ее миссии; это должно так или иначе повлиять на продолжение нашей обороны… Позвольте мне заняться этим… Брат Иероним – умный человек, и мы с ним посоветуемся…

А вы тем временем поглядите сверху с восточной стены, потому что, придет ли Пьер Ландри один или с нашей группой, он может подойти только с той стороны, потому что он не может переправиться через реку, мосты на которой охраняются. Чтобы добраться до выхода из подземного туннеля, он должен переправиться через приток. Смотрите и внимательно прислушивайтесь!..» Ансерик, поднявшись на восточную стену, приказал своим людям соблюдать строжайшую тишину и стал прикладывать ухо к точкам прослушивания – вначале в одной башне, потом в следующей; но он услышал лишь капанье дождя по крышам и вздохи ветра. Через короткое время к нему подошли барон и брат Иероним с длинной веревкой. «Успокойся, мой племянник; брат Иероним вначале собирается отправиться на разведку… Но дайте нам в помощь четырех человек».

К одному концу веревки была крест-накрест привязана доска; этот конец был сброшен наружу через одну из амбразур, а веревку в это время удерживали четверо мужчин. Брат Иероним, засучив рукава своего серого одеяния, с большим ножом за поясом, поставил ноги на эту доску, ухватился обеими руками за веревку, и его потихоньку опустили вниз. Когда веревка ослабла, Иероним уже был у подножия бастиона, а люди наверху стали ждать.

Через полчаса, которые Ансерику показались вечностью, легкое колебание веревки сообщило, что брат Иероним возвращается. Веревка натянулась, и скоро четверо мужчин подняли его наверх до зубцов крепостной стены. «Ну что?» – спросил Ансерик. «Ландри там; я чуть не убил его, приняв за бургундца; это он узнал меня и позвал по имени». – «Хорошо! Хорошо! Что с Элеанор?» – «Все они спрятаны, потому что бургундцы недалеко отсюда; в такую дьявольскую погоду они спрятались в свои норы, как кролики; нам нельзя терять время. Опускайте на веревке лодочку; мы поднимем госпожу Элеанор, а потом и остальных, если бургундцы нам это позволят».

Быстро принесли лодочку и прочно привязали ее к веревке, а потом опустили вниз; покачивание веревки было сигналом, что Пьер Ландри находится внизу; вскоре после этого второй рывок сообщил, что лодочка загружена. Ее стали поднимать наверх, и госпожа Элеанор очень скоро явила свое лицо у амбразуры; крепкие руки подняли ее и передали мужу. Две служанки, три монаха, одиннадцать воинов и их командир – всех их, таким образом, подняли без происшествий, но промокли они до костей.

Несмотря на потерю замкового двора и гибель большого числа своих воинов, люди Ансерика были вне себя от радости, когда на рассвете защитникам сообщили, что им на помощь идет армия короля Франции и что стоит продержаться всего лишь несколько дней.

Миссия Элеанор удалась полностью. Король Филипп II Август, который поначалу, видимо, колебался, быстро принял решение, когда прибыл посланец Жан Отт, чтобы сообщить Элеанор о сожжении монастыря. Король пожелал увидеть этого гонца сам, и тот, зная, с кем имеет дело, пересказал, как люди герцога без предупреждения, без какой-либо провокации захватили монастырь, подожгли его, убили нескольких монахов, а тех, кто уцелел, выгнали прочь. Чуть позже пришло письмо от аббата Клюни, подтверждавшее этот факт, в котором аббат умолял короля свершить правосудие.

Элеанор, как женщина, знавшая, что делает, не преминула сообщить сюзерену, что уже в течение долгого времени самым большим желанием ее мужа и ее самой было передать феодальное поместье Ла Рош-Пон в руки короля, что они тем не менее не отказались бы от принесения феодальной присяги и герцогу, если бы это титулованное лицо своим насилием и грабежами своих солдат не привело их к данному решению; что, совсем не стремясь защитить своих вассалов, этот герцог более склонен к тому, чтобы разорить их; и что, если он, король Франции, сам появится в Ла Рош-Поне, его там встретят как единоличного и могучего вершителя правосудия, единственно достойного править.

Искушение для Филиппа II Августа было слишком велико, чтобы им не воспользоваться для ослабления своего великого вассала под благоприятным предлогом. И все аргументы в этом деле складывались в пользу короля, все это гармонировало с его общей политикой и позволило монарху продемонстрировать в полной мере законность и твердость, которыми он так отличался. Элеанор покинула двор с заверениями, что через несколько дней после ее возвращения в Ла Рош-Пон королевская армия вступит в бой с войсками герцога Бургундского.

А поэтому сейчас важнейшим делом было с твердостью отразить все вражеские атаки. В своих рядах защитники насчитывали теперь не более тысячи человек, способных оказать какое-то действенное сопротивление, но и периметр обороны существенно сократился, потому что уже невозможно было отвоевать внутренний двор и внешние стены на севере. Защитникам пришлось ограничиться крепостными стенами южнее, сдерживая, насколько возможно, натиск бургундцев. Барон не придавал особого значения ретраншементу, построенному между конюшнями и церковью, но считал важнейшей задачей удержание, насколько можно долго, западной части замкового двора, ибо далее к югу стена явно была слабым местом обороны, хотя и защищена тремя башнями.

Барон, убежденный, что герцог не пощадит жизни своих воинов, не имел никаких сомнений в том, что, принеся в жертву тысячу солдат, этот рубеж можно прорвать за сорок восемь часов; поэтому надо было любой ценой сорвать приготовления, которые вел враг, нацелившись в это место. Здание Г (см. рис. 36) конюшен было сожжено, но, к счастью, боковая стена этого здания, выходившая на восток, являлась частью римской куртины и представляла собой мощное и прочное сооружение.

Рис. 45. Взятие двора замка

Между этим зданием и замком находился ров, который враг не был в состоянии перейти. Он мог атаковать лишь через брешь, пробитую в стене башни Щ, или через промежуток, оставшийся между этой башней и зданием Г, которое сгорело. Башня Ц в западном углу оставалась в руках защитников. Она была широкой и прочно построенной, опираясь на римский фундамент, и была покрыта платформой на своде. Перед рассветом барон приказал срочно разобрать две требюше, оставшиеся внутри палисада. Их бревна были перенесены во двор замка, ибо, поскольку он предвидел, огражденный палисадом ретраншемент долго не продержится, а он не желал отдавать эти орудия в руки бургундцев. В западном углу башни Ц была припасена мощная катапульта. Барон приказал собрать ее до рассвета на платформе, но без трудностей не обошлось (см. общий вид с высоты птитьего полета, рис. 37). Но для того чтобы получилось ясное представление о том, что за этим последовало, необходимо дать план, указывающий диспозицию врага и состояние обороны (рис. 45)[10]10
  Части замка, отмеченные серым цветом, – то, что было захвачено бургундцами; те, что отмечены черным, все еще удерживались защитниками. В точке a отмечена брешь в барбикане; в точке б – засыпка рва и первая брешь, пробитая в куртине; в в – вторая брешь. В точках ОО – бургундские посты, стоявшие ночью 6 и 7 июня; Ш – контур подземного прохода из главной башни; в Э – каменоломни; в P – путь, которым прошли Пьер Ландри и Элеанор с ее свитой; в Т – место, где они укрывались, а в у – точка, где они попали в замок с помощью веревки.


[Закрыть].

Наутро 7 июня защитники все еще удерживали ретраншемент В, а также то, что отмечено АА, и баррикаду Б; в точке З в самом начале осады перед входом был построен прочный палисад с проходом, прикрытым щитом. В Г' перед рвом был устроен еще один палисад; в пункте Д – второй ретраншемент перед входом в подземный туннель; а в пункте Ж – крепкий палисад. Здание Е, являвшееся частью старой римской постройки и имевшее на крыше зубцы, могло еще какое-то время продержаться. Башни Ц, Н, н, н и Ц' все еще находились в руках защитников, и те могли оттуда нанести штурмующим удар в тыл, если бургундцы попытаются прорваться в церковь И и в конюшни Г, уже к тому времени сожженные.

Ансерик вместе со своим дядей пришли к решению оставить ретраншемент АА. Защищать его означало лишь терять своих людей, потому что враг не мог осмелиться сунуться в разворот, образованный двумя привратными башнями и зданием Е. Было предпочтительней сконцентрировать все усилия на точке В, ибо, очевидно, именно ей было суждено стать местом штурма.

По этой причине примерно в пять часов утра ретраншемент АА был оставлен; и действительно, бургундцы удовлетворились тем, что проделали в нем бреши, но не стали продвигаться вперед. Ранним утром герцог направил множество горящих стрел на крышу башни Н, но катапульты, установленные защитниками на крыше угловой башни Ц, причинили изрядное беспокойство штурмующим, сосредоточившимся снаружи, которые готовились к энергичной атаке через брешь В.

Дело было уже в полдень, когда герцог отдал приказ об одновременном штурме в двух местах; крыша башни Н уже полыхала огнем. Первая атака была нацелена на ретраншемент В. Вторая проделала брешь в зубчатых стенах церкви, имея намерение захватить палисад Д. В то же время две катапульты бургундцев, установленные снаружи, осыпали дождем из горящих стрел крыши башен н, о' и Ц, а требюше, бросая камни, уничтожали стены и амбразуры.

Защитники, размещенные наверху башни Ц, бросая камни и обстреливая из арбалетов фланги атакующих, которые энергично атаковали ретраншемент В, нанесли им большой урон, так как бургундцы не могли защищаться щитами от обстрела с фронта и фланга; а из замка искусные лучники защитников посылали тучи стрел над головой своих собственных воинов в атакующих, появлявшихся в бреши В, потому что те находились на расстоянии полета стрелы.

Видя, что результата нет, герцог отвел своих воинов и приказал выдвинуть вперед щиты и установить их перпендикулярно стене лицом к башне в углу, после чего доставили небольшой боссон (таран) на колесах – его передняя часть была оснащена твердым стальным наконечником. Колеса тарана были прикрыты с боков (рис. 46), чтобы защитить тех, кто находился внутри для приведения тарана в движение.

Рис. 46. Маленький таран (боссон)

В укрытии двадцать человек с тяжелыми ломами дожидались результата работы тарана. Когда он в четвертый раз ударил по палисаду, дюжина кольев была здорово расшатана, а поперечины сломаны. И тогда авангард, вооруженный ломами, стал пригибать вниз расшатанные колья либо, на худой конец, раздвигать их в стороны. Штурмовая колонна ринулась в образовавшиеся проломы. Начался рукопашный бой, и люди так были тесно прижаты друг к другу, что воины, расположившиеся на башне в углу, не решались стрелять из опасения поразить своих товарищей.

На противоположной стороне бургундцам удалось проделать широкую брешь в стене к югу от церкви, и, прикрываясь ее развалинами, они атаковали угол ретраншемента Д (см. рис. 45). Однако с восточной куртины крепости на их тыл обрушился град камней и стрел, и атака получилась слабой, потому что герцог был целиком занят руководством боевыми действиями на других направлениях.

Ансерик защищал эту точку по желанию барона, который уговорил его сражаться здесь, опираясь на здание Е, как бы трудно ни было.

Один из воинов, оборонявших ворота, поспешил вниз и, пройдя подземным ходом, прибыл и сообщил Ансерику, что ретраншемент Б на пределе сил и его люди в этом месте находятся в большой опасности. Поэтому Ансерик, взяв с собой двести пятьдесят человек, что были у него под рукой, вышел из ретраншемента через восточное окончание, яростно набросился на штурмовавших, отбросил их в беспорядке и, оставив сорок храбрых солдат для защиты бреши в церкви и баррикады Б, которая была почти невредима, пересек двор под острым углом, прошел через ретраншемент А, который был частично уничтожен, и ударил по левому флангу атакующих, издавая боевой клич: «Рош-Пон! Рош-Пон!..» Бургундцы, захваченные врасплох этой непредвиденной атакой и, не зная, откуда появились эти солдаты, бросили ретраншемент, таран и даже брешь В.

Видя это, войска барона собрались с духом и, убивая всех, кто еще оставался во дворе замка, отвоевали брешь В, а в это время Ансерик захватывал баррикаду В. Таран уничтожили с помощью топоров, а щиты, брошенные врагом, были использованы для ремонта сломанных палисадов.

Герцог был взбешен и сломал свой меч, колотя по спинам беглецов. Но в тот день уже ничего нельзя было сделать, и все преимущества, которых он достиг с таким трудом, были утрачены. Видно было, как защитники заделывали бреши, и до него доносились крики несчастных бургундцев, оставшихся на дворе, – сейчас их безжалостно убивали.

С начала осады бургундцы потеряли более двух тысяч человек, и на 7 июня армия герцога насчитывала не более четырех с половиной – пяти тысяч человек, максимум. Осажденных осталось тысяча человек, но они были полны надежды и уверены в успехе, в то время как осаждавшие теряли свою уверенность. Их преимущества были завоеваны лишь ценой огромных жертв, а эта последняя стычка вообще грозила деморализовать их.

Герцог намеревался захватить эту крепость, самое большое за месяц, и вот по истечении тридцати двух дней он обнаружил, что потерял треть своей армии, ненамного при этом продвинувшись по сравнению со вторым днем после своего прибытия. На различных стадиях осады недоставало порядка и методического подхода; это он заметил, когда было уже слишком поздно. Если бы вместо того, чтобы расширять свои завоевания в центре обороны крепости, осаждавшие удовольствовались лишь взятием барбикана, чтобы воспрепятствовать всяким вылазкам с этой стороны. Если бы под прикрытием хороших земляных укреплений они подобрались к западному флангу крепости, к башне Н (см. рис. 45), сосредоточив все свои усилия на этой точке и построив передвижную башню, они бы завладели западным двором, уничтожили бы по очереди укрепления с правой стороны, смогли бы защититься от контратак с левого фланга, и сами атаковали бы замок в его слабом месте, то есть между привратными башнями и той, что отмечена буквой С. Таким образом, они смогли бы ударить в тыл всем восточным укреплениям, продвигаясь вдоль западной куртины последовательными брешами.

По правде сказать, герцог не был знаком с этим замком и считал, что, пробивая широкую брешь в его центре, он наносит удар в самое ее сердце.

Эти мысли слишком поздно пришли в его голову; он уже не мог отступить, и надо было действовать решительно. Поэтому, собрав вечером своих главных военачальников, он объявил, что надо нанести решающий удар, представляя это как очевидное дело – несмотря на только что полученный отпор, – что, если бургундцы надолго закрепятся в западной части двора замка, они скоро смогут ворваться в замок, ударив по флангу обороны ворот, а как только этот фланг будет захвачен, замок будет в их руках. Солдаты, весьма устыдившиеся своей паники, которая стоила им всех предыдущих завоеваний, сваливали друг на друга вину за неудачу; а те, кто первыми убежали с поля боя, были склонны подчеркнуть свою смелость. Так что, когда утром 8 июня был отдан приказ атаковать утраченную брешь в и когда все было готово для защиты позиций во дворе замка, бургундцы рвались на штурм.

Гарнизон ожидал повторной атаки, и барон пришел к выводу, что будет атакована брешь в. Поэтому часть ночи была посвящена надежному баррикадированию этой бреши. Две бургундские катапульты и требюше засыпали брешь дротиками и камнями, так что защитникам пришлось укрываться справа и слева за остатками куртин; и примерно в десять часов баррикада была уничтожена, и от нее осталась лишь груда мусора.