Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

Палисад ретраншемента в тылу тоже был поврежден, и снаряды, которые падали дождем на это место, не позволяли защитникам привести его в порядок. И тогда вперед вышла первая штурмующая колонна бургундцев, прошла через брешь и достигла палисадов. Ансерик, поставленный позади здания Г (конюшни), был готов сию же минуту ударить этой колонне во фланг, как и днем раньше, но вот второй отряд бургундцев пронесся сквозь брешь, и хозяин Ла Рош-Пона чуть не попал в плен.

С огромным трудом он вместе со своими солдатами отошел к форпосту у ворот и пришел на помощь защитникам западного двора. Нахлынувшее войско бургундцев постоянно увеличивалось, палисад был взят, а второй палисад Г стал сценой отчаянной борьбы между штурмующими и защитниками. Гарнизон не мог собрать свои силы в этом месте, и Ансерик побаивался, что они могут быть отрезаны и не смогут вернуться в форпост у ворот З; поэтому вечером он приказал отойти, в то время как из трех башен и куртины замка на атакующих, зажатых во дворе, летели стрелы.

Башня Ц, которая все оставалась в руках осажденных, била стрелами и метательными снарядами бургундцам в тыл, и тем пришлось провести весь остаток дня в защите и с фронта, и с фланга, а в это время герцог делал подкоп под башню Н.

Дверь башни Ц, открывавшаяся во внутренний двор, была взломана, но лестницы были так хорошо забаррикадированы камнями и обломками, что их невозможно было расчистить; и даже если бы это было сделано, защитники легко бы пересилили нападающих.

Куртину стены замкового двора на этой стороне соединял с угловой башней замка деревянный мост. С помощью катапульты бургундцам удалось забрасывать на него зажигательные снаряды, которые вынудили защитников в спешном порядке покинуть башню Ц. Они входили в замок как раз в тот момент, когда пламя начало пожирать мост. Крыша башни С также почти вся была в огне, и защитникам с огромным трудом удалось остановить распространение пожара.

Если бы у Ансерика было на пятьсот человек больше, он смог бы повторить атаку из центральной части двора, когда бургундцы пытались закрепиться в западной части. Но в последнем бою он потерял сто человек, и у него уже не было воинов, кроме тех, что были абсолютно необходимы для обороны замка. Вечером центральная часть двора была занята бургундцами, которые здесь устроили себе ночлег и на этот раз надежно окопались.

На следующее утро, 9 июня, башня Н, под которой был проделан подкоп, рухнула, и брешь в, соответственно, расширилась. Ров был засыпан, а башня Ц занята бургундцами. Перед тем как оставить ее, защитники подожгли катапульту, установленную на платформе.

Верхушка башни С в углу замка более чем на 20 футов возвышалась над куртиной и тем самым мешала бургундцам свободно передвигаться по стене этой куртины, которая не была оснащена здесь галереями-хордами.

Весь день 10 июня был использован бургундцами для завершения их укреплений в западной части двора замка, расчистки бреши в и работ на деревянной передвижной башне, предназначенной для наступления и доминирования над стеной между воротами и угловой башней С замка; дело в том, что под эту стену, воздвигнутую на скале, было невозможно сделать подкоп. На этот раз герцог, имея представление о крепости этого замка и исходя из того, что защитников там много больше, чем было на самом деле, уже не желал подвергать себя и своих воинов какому-либо риску. В той степени, насколько это было возможно, он разместил людей на парапетах стен той части двора, которая находилась в его руках, сумел поджечь крыши и этажи башен н и н' и приступил к подкопу под башню Ц. Уже не в интересах защитников было защищать эти укрепления – это без пользы ослабляло их. Поэтому они оставили эти оборонительные сооружения, разрушили мост, соединявший восточную стену замкового двора с угловой башней замка, и окончательно укрылись внутри замка. Тем временем бургундцы трудились над своей передвижной башней снаружи старого палисада В, который был уничтожен ранее, и покрывали ее внешнюю поверхность свежими шкурами для защиты от греческого огня. Они засыпали ров перед башней p, при этом не без труда прикрываясь фашинами и щитами.

20 июня башня была готова, и дорога для нее была плотно уложена прочными досками вплоть до засыпанного рва. В течение последних нескольких дней враг непрестанно обстреливал из катапульт и требюше стены замка между воротами и башней С и старался поджечь их хорды и крыши; но эти укрепления были выше, чем те, что находились во внутреннем дворе замка, и барон покрыл все деревянные части шкурами и одеялами, которые постоянно смачивались, так что горящие стрелы бургундцев оказались против них неэффективны. За крышами также велось пристальное наблюдение. Хорды, однако, были почти полностью уничтожены метательными снарядами, и их обломки гарнизон снимал, так как они только мешали обороняться. Весь венец башни Р был сильно поврежден, особенно потому, что он не поднимался выше парапета куртины. Видя вражеские приготовления, барон приказал изготовить прочный щит из толстых досок и установить катапульту на платформе этой башни Р, у которой не было крыши. Затем во избежание всяких неожиданностей он приказал отрыть мощный ретраншемент от угла ф к противоположной башне, позади башни С.

Вечером того же дня, то есть 20 июня, деревянная башня пришла в движение, перемещаясь на гигантских роликах. Когда до стены оставалось примерно 30 ярдов, барон приказал нацелить на башню катапульту и послал в нее снаряды с греческим огнем, прикрепленным к железному острию этих стрел. Свежие шкуры хорошо защищали башню, и наконечники стрел не вонзались в дерево; поэтому огонь падал на землю, а бургундцы под прикрытием нижнего защитного козырька башни вилами стряхивали горящие пучки. Работы у них хватало, и башня продвигалась вперед, но медленно, и чем дальше она продвигалась, тем больше была опасность ее возгорания. Барон, у которого осталось совсем немного запасов греческого огня, боялся растратить его впустую. Уже пять бочонков было брошено без результата, поэтому он решил подождать, когда башня окажется поближе к бастионам.

В это время года (21 июня) ночи не столь темны, а день начинается рано. В два часа ночи деревянная башня уже была на контрэскарпе рва. Грунт, засыпавший ров, имел наклон в сторону стены замка и был покрыт досками. По сигналу башня, подталкиваемая сзади с помощью двадцати мощных рычагов, быстро покатилась по этой наклонной плоскости и столкнулась с верхней частью башни Р, которую она превосходила по высоте на 10 футов. От удара стена замка задрожала, а на защитников с высоты деревянной башни обрушился град камней и стрел. Затем с деревянной башни на башню стены Р с грохотом опустился мост, разбив щиты и катапульту, а штурмующие, издавая дикие крики, ринулись из башни на мост и далее на стену.

Ансерик находился наверху башни С, а барон Ги на башне у ворот. Вместе со своими воинами они ринулись к куртинам и атаковали штурмующую колонну на этом узком месте на стене; многие воины с обеих сторон упали со стены на внутренний двор и либо погибли, либо поломали конечности.

Численность в данном случае не давала преимущества, потому что здесь невозможно было развернуться, так что толпе атакующих, которая продолжала выплескиваться из деревянной башни, приходилось сражаться направо и налево в полосе шириной 6 футов. Поскольку спуск с башни Р был заблокирован, а враг не мог пробиться по нему во двор замка, неприятель, загнанный в угол боевой площадки этой башни, был вынужден пробиваться вдоль одной или другой куртины. Ансерик во главе своих воинов пробивал перед собой кровавую дорогу, орудуя топором с длинным топорищем. Рядом с ним его воины, вооруженные копьями и баграми, кололи либо цепляли и сбрасывали вниз со стены тех, кто пытался подобраться к их господину. Эти несчастные падали с высоты 25 футов (то есть более 7,5 метра) на обломки деревянных галерей-хорд, которые гарнизон посбрасывал вниз, расчищая парапет стены.

Поставленные на крыше деревянной башни баргундские арбалетчики обстреливали оба отряда защитников, но воины имели хорошее защитное вооружение, и стрелы отскакивали от их шлемов либо застревали в доспехах. Монах Иероним, вооруженный огромной палицей, взобрался на зубец стены и крушил всех, кто оказывался в пределах его досягаемости.

Герцог, оставшись внизу деревянной башни и полагая, что стена уже взята, требовал от своих воинов, чтобы те довели дело до конца, имея большое численное превосходство. Однако благодаря усилиям Ансерика, а также барона наверху деревянной башни возникла некоторая задержка, и штурмующим не так-то просто было перейти с моста на стену. Бургундцы, которые прибывали с деревянной башни, давили на тех, кто был впереди них, и это давление лишь увеличивало неразбериху.

Однако благодаря превосходству в численности бургундцы все же сумели закрепиться на башне P, а два отряда защитников не были столь многочисленны, чтобы отбросить штурмовавших. Видя, что их скоро совершенно подавят своей численностью, барон кликнул отца Иеронима, который, прыгая с зубца на зубец, добрался до него.

Что-то сказанное на ухо монаху заставило его помчаться к соседней башне, являвшейся частью ворот. Мгновение спустя установленный наверху, на хорде, арбалет стал пускать стрелы, к которым были прикреплены емкости с греческим огнем, в бока деревянной башни, которые были не так хорошо защищены сырыми шкурами, как ее передняя часть. Монах хладнокровно целился в ту часть башни, где дерево было не прикрыто, главным образом на высоте 7—8 футов от основания башни. У него оставалось десять зарядов, и все они были наведены уверенной рукой, будучи прикреплены к прочным стрелам с заостренными наконечниками. Четыре стрелы не вонзились, но шесть остальных прочно вошли в дерево, и заряды, которые они несли, разлили грозную горящую массу по дереву.

Рис. 47. Передвижная осадная башня с перекидным мостом

В первый момент бургундцы, поглощенные атакой, не осознали опасности. Те, кто уже добрались до верха башни, об этом знать не могли.

Герцог одним из первых заметил густой дым, исходящий от загоревшегося дерева. Он приказал немедленно потушить пожар с помощью небольших приставных лестниц; но как только кто-нибудь поднимался по этим лестницам, дюжина лучников и арбалетчиков, устроившихся на башне ворот, тут же делала его своей мишенью. Четыре или пять человек были убиты или ранены, пока добирались до уровня пламени.

Внутри солдаты, которые, как вода в паводок, взбирались наверх башни, скоро оказались окутанными удушающим дымом, исходящим от греческого огня. Некоторые стали рваться вверх, а другие заколебались и были за то, чтобы спуститься вниз. «Держитесь! Иду на помощь!» – кричал монах Иероним, пробиваясь к отряду барона, который уже почти был загнан в угол рядом с башней, и со своей длинной палицей шел впереди, сокрушая головы и руки. «Башня (осадная. – Ред.) горит!» – кричал он при каждом ударе. «Рош-Пон! Рош-Пон! Рош-Пон! Башня горит!» – кричал, в свою очередь, маленький отряд барона (рис. 47). Воины Ансерика, сгрудившиеся в угловой башне, отвечали на этот клич.

Однако бургундцы не отступали; вообще-то они хотели бы это сделать, если б могли. Они попытались установить лестницы, чтобы спуститься во двор замка, но те были слишком коротки. «Бургундия! Бургундия! – кричали, в свою очередь, штурмующие. – Даешь! Даешь!»

Серый свет забрезжившего утра слабо освещал эту сцену резни, и его бледные, холодные проблески смешивались с красным заревом пожара. Дым, уносимый ветром на северо-восток, опускался на сражающихся и иногда мешал им разглядеть друг друга; но битва продолжала бушевать. Внизу, на дворе, у подножия стены, громоздились груды убитых и раненых (последних (если они были бургундцами) поспешно приканчивала прислуга, расставленная во дворе, чтобы не допустить сюда никого из бургундцев, кто попытается спуститься).

Хотя Ансерик и барон приказали тем, кто оставался в двух соседних башнях (то есть угловой и той, что у ворот), не покидать свои позиции ни под каким предлогом и не отворять двери на куртины, пока бургундцы не будут сброшены со стены, эти храбрые воины, видя столь прекрасную возможность разгрома врага, а также слабость двух групп защитников в сравнении с толпой штурмующих, открыли двери на куртину и сделали вылазку с целью оказания помощи своим товарищам.

Элеанор и ее служанки с некоторыми ранеными, видя критическое состояние дел (потому что бой проходил перед западной, обитаемой частью замка), пробрались вдоль западной куртины и дошли до угловой башни С (см. рис. 45). Встав позади воинов, возглавляемых Ансериком. Хозяйка замка первой воодушевила мужчин, оборонявших эту башню, на вылазку, заявив, что в случае чего хорошо знает, как надо забаррикадировать двери в башню. Что касается раненых, которые были с ней, они расположились поудобней у хорд, чтобы обстреливать врага внизу, у стены, а также плотную массу бургундцев, скопившихся на боевой площадке башни Р. Эти два подкрепления подоспели в самое нужное время. Вновь прибывшие, свежие и энергичные, пробирались кто по парапету крепостной стены, кто по обломкам галерей-хорд и сменили своих товарищей, измотанных сражением.

Пламя уже подобралось к каркасу башни, и бургундцы скоро обнаружили, что путь для их отхода отрезан. Однако те, кому удалось попасть на стену, дорого продали свою жизнь, и сражение не прекращалось до тех пор, пока языки пламени горящей башни не стали виться вокруг боевой площадки башни P и парапета стены рядом.

Около пятисот бургундцев было убито, ранено, взято в плен и сгорело. Искры пожара, раздуваемого ветром, опускались на крышу и хорды угловой башни, и примерно в шесть часов утра она вспыхнула.

Для защитников это был удачный день, но и они потеряли почти двести человек убитыми и ранеными. Ансерика поразило несколько стрел, пробив кольчугу, и он был окровавлен. Барон, чтобы ощущать себя в бою более удобно, чувствуя, как ему мешает шлем, снял его в разгар сражения и был ранен в голову. Люди поспешно сбросили через бойницы тела убитых бургундцев на последние горящие головни башни и захоронили во дворе тех, кто пал здесь. Все в замке были страшно измучены. Элеанор и ее слуги занимались лечением раненых и разносили еду и питье по разным местам обороны. Хозяйка замка сохранила свою спокойную сдержанность и благородный вид среди этих кровавых сцен, и в течение целого дня и всю следующую ночь она не прекращала оказывать помощь всем, кто в этом нуждался. «Моя прекрасная племянница, – сказал ей барон, когда она перевязывала его рану, – если армия короля не поспешит, она здесь уже не найдет защитников, которых надо выручать; но и мы доставили герцогу некоторые хлопоты, и, если он будет так продолжать и дальше, у него есть шанс вернуться к своему двору в одиночку».

22 июня прошло без столкновений. Герцог приказал построить кот с намерением сделать подкоп под стену в ее фундаменте – что представлялось более практичным, поскольку разрушение хорд и пожар на угловой башне лишили защитников возможности эффективно противодействовать подкопу. Гарнизон видел, как враг занялся этой работой во дворе, и защитники под прикрытием щитов собрали во дворе все, что можно, чтобы заблокировать вход в подкоп в тот момент, когда он достигнет двора.

Наутро 25 июня стража, поставленная на привратной башне, была очень удивлена, не обнаружив во внешнем дворе ни единого бургундца. Об этом немедленно сообщили Ансерику и барону. «Это либо какая-то хитрость, либо королевская армия на подходе, – сказал последний, – давайте-ка внимательно осмотрим все кругом». Они поднялись на главную башню-донжон. Посты на юге были оставлены противником. Кот и щиты остались во дворе, так же как и несколько требюше. После полудня барон отправил десять человек, ранее занимавшихся бургундскими командирами вместе с дезертиром-шорником, который должен был провести их по различным точкам. Через три часа они возвратились, доложив, что обнаружили лишь несколько отставших от войска человек, которые бежали при их приближении, и несколько раненых; что лагерь бургундцев совершенно пуст, но осталось несколько повозок и боевых машин.

Герцог, получив известие о подходе королевской армии, которая находилась на расстоянии всего одного дневного перехода до замка, ночью снялся, бросив свои осадные орудия.

Велика была радость в Ла Рош-Поне. Обитатели города скоро пришли и подтвердили эту новость. Последний из бургундцев ушел примерно в полдень, оставив при этом многих своих на поле боя, ибо, невзирая на запреты герцога, жителей нижнего города Сен-Жюльен бургундцы ограбили и лишили немалого имущества, а те в ответ изгнали последних солдат герцога камнями и вилами.

Вскоре после этого сеньор де ла Рош-Пон принес вассальную присягу королю Филиппу II Августу, а монахи вернулись в свой монастырь, на восстановление которого король пожаловал пятьсот ливров.

Глава 11
Первая оборона против огня артиллерии

Король Иоанн сам вступил во владение герцогством Бургундским и объединил его с землями своей короны; он передал его своему сыну Филиппу, который, как хорошо известно, отличился в роковой день сражения при Пуатье (19 сентября 1356 г. в ходе Столетней войны в 10—12 километрах к юго-западу от Пуатье англичане (1800 рыцарей, 2 тысячи лучников и несколько тысяч копейщиков) под командованием Эдуарда Уэльского (Черного принца) разбили французов (около 3 тысяч рыцарей и значительное количество пехоты) короля Иоанна II Доброго, попавшего в плен. – Ред.). С той поры и до того, как наступили времена Карла Смелого (1433—1477, герцог Бургундский в 1467—1477 гг.), герцогство оставалось в руках потомков короля Иоанна; и хотя герцоги Бургундские были людьми весьма воинственными и вступили в союз с Англией против французской короны в результате ссоры, которая произошла в 1400 г. между герцогом Бургундским Филиппом и герцогом Людовиком Орлеанским, братом Карла VI, герцогство пребывало в относительном спокойствии в то время, когда север Франции, вплоть до Луары, находился во власти иноземцев (англичан).

После гибели Карла Смелого в битве при Нанси (1477) король Людовик XI, не теряя времени, отправил в Бургундию ла Тремуля, барона де Краона, который, согласованно действуя с союзниками, скоро заставил всю Бургундию подчиниться власти короля Франции (в руки Людовика XI перешло герцогство Бургундское, графство же Бургундское (Франш-Конте) и принадлежавшие также ранее Карлу Смелому Нидерланды отошли дочери Карла Смелого Марии, ставшей женой Максимилиана Габсбурга, сына германского императора. – Ред.).

Город Ла Рош-Пон (аббатство сохранило название Сен-Жюльен, а город унаследовал название замка) считался Карлом Смелым достойным особого внимания. Признавая выгоду местоположения и важность его стратегической позиции, этот правитель приспособил древние оборонительные сооружения к новому способу ведения осады и штурма. Старый замок Ла Рош-Пон, несколько раз ремонтировавшийся, все еще демонстрировал некоторые из своих укреплений, датировавшиеся концом XII столетия. Особенно хорошо сохранился донжон (главная башня); но монастырь и все плато в правление герцога Филиппа около 1380 г. были огорожены новой стеной, а город внутри этого замкнутого пространства был перестроен, причем правый берег более крупной реки был полностью заброшен. В конце XIV в. здесь существовал только пригород на склонах плато по левому берегу, и пригород этот не имел никакой иной защиты, кроме незначительной стены на севере. Праправнук сеньора де ла Рош-Пона Ансерика скончался и не оставил наследников мужского пола, и феодальное поместье Ла Рош-Пон перешло к герцогу Филиппу, который, как и его потомки, назначал губернаторов города и замка, ставших с этого времени герцогским владением.

Огороженная часть города была перестроена, в большей своей части, на древних римских фундаментах. Она состояла из внушительной стены, возвышавшейся примерно на 24 фута (7,3 метра) над уровнем окружающей местности без маши-кулей (вынесенные вперед бойницы, позволявшие поражать противника внизу, у подножия стены), была укреплена башнями цилиндрической формы высотой 36 футов (11 метров), окруженными машикулями и покрытыми коническими крышами. Машикули были также в верхних частях куртин и башен замка, план которого не изменился.

Со времени строительства новых укреплений эти места не подвергались новым нападениям и при Карле Смелом оставались целыми и невредимыми. Во время войны на севере с жителями Гента и Эно (Геннегау), а также в качестве меры предосторожности против интриг Людовика XI герцог счел необходимым привести оборонительные сооружения города Ла Рош-Пона в достойное состояние. В это время, несмотря на еще ограниченную эффективность, артиллерия королевской армии Франции уже играла достаточно важную роль в осадах, чтобы привести герцога к мысли о том, что следовало бы подготовиться к возможному воздействию артиллерийского огня.

Поэтому герцог кое-где на месте крепостных стен воздвиг несколько бульваров (выносное укрепление типа барбикана с обширной боевой площадкой наверху для размещения артиллерии. – Ред.) для того, чтобы разместить артиллерию (рис. 48).

Рис. 48. Город Ла Рош-Пон, укрепленный Карлом Смелым

Как показано на нашем плане, внутренний двор замка уже больше не существовал. Его заменил широкий и неглубокий ров А; глубина его была одного уровня с двумя бульварами Б и В. Третий бульвар окружал с внешней стороны основание донжона (главной башни) вместо невысокой стены у основания донжона. Этот бульвар возвышался над каменным мостом, вновь построенным в XIV в. на быках древнего римского моста. Перед северной стороной крепости был построен отдельный земляной бульвар Г небольшой высоты, но господствовавший над дорогой, ведущей в город по плато. В углах северной стены города находились две большие башни Д и Е, приспособленные для размещения в них орудий, они обеспечивали оборону северной стены с флангов и давали возможность поддержки защитников бульвара Г. Стоявшая в тылу на восточной стороне подобная башня Ж держала под обстрелом долину малой реки. Два бульвара Зи И, создавая выступы под укреплениями XIV в., господствовали над фарватером большой реки и могли вести перекрестный огонь совместно с бульваром Б и башней Д. На востоке в выступе Л также был построен бульвар.

Предместье сохранило свои две приходские церкви, а в точке М был построен монастырь доминиканцев – на землях, купленных Людовиком IX Святым (1215, король в 1226– 1270 гг.) еще в те времена, когда феодальное поместье Ла Рош-Пон все еще напрямую зависело от короны Франции.

Аббатство Сен-Жюльен в точке П уменьшило свою площадь и уступило часть своих земель. На месте его старого парка, периметр которого несколько изменился, поднялись дома. Эти жилища обладали своими привилегиями и принадлежали монастырю, который сдавал их в аренду.

Рис. 49. Вид на северный бульвар и крепостные стены с высоты птичьего полета

В точке Н ближе к концу XIII в. была построена приходская церковь – когда владелец Ла Рош-Пона, нуждаясь в деньгах, продал некоторые земли (ранее принадлежавшие замку) для строительства на них. В точке О располагался рынок. Трое ворот вели в городскую крепость: одни, на севере, назывались воротами Сен-Жюльен, другие, на востоке, – Мельничные ворота, а третьи, что на юго-востоке, – Замковые.

Нам необходимо остановиться на некоторых деталях, касающихся новых укреплений, построенных при Карле Смелом. На рис. 49 дается вид северного бульвара с высоты птичьего полета с северной стеной крепости на заднем плане, ее воротами XIV столетия и двумя большими угловыми башнями.

На рис. 50, А дан план одной из этих башен на уровне нижней батареи, а Б представляет ее разрез по линии aб.

Рис. 50. Каменная башня для артиллерии

Эти башни имели внешний диаметр 40 ярдов (36,6 метра) и состояли из нижней батареи, чей пол был на 6 футов (1,83 метра) ниже верхнего уровня плато. Спуск к этой нижней батарее осуществлялся по скату, заканчивавшемуся восьмиугольным залом, чьи своды покоились на четырех огромных цилиндрических колоннах.

Три камеры с амбразурами для трех больших пушек выходили в этот зал. Через галереи В осуществлялось сообщение между двумя из этих камер и двумя другими, меньших размеров, в стенах которых были пробиты амбразуры для кулеврин. Со спуска Г два прохода Д давали доступ к двум камерам Е, подобным же образом оснащенным амбразурами для двух крупных орудий.

Цилиндрические своды этих помещений имели отверстия для вытяжки пороховых газов. Небольшие пороховые погреба Ж, сделанные возле каждой из камер, а также пять больших люнетов, проделанных в сводах центрального зала, пропускали вовнутрь воздух и свет. В точке З колодец был соединен с резервуаром, построенным под центральным залом, как это показано в части Б. Этот резервуар питался дождевой водой, падающей на платформу и отводившейся через четыре трубы, проходящие сквозь внутренние стены. Две винтовые лестницы соединяли нижнюю батарею с платформой и куртинами XIV в. ИИ и обеспечивали спуск через два подземных хода Л на нижний вал М, защищенный земляным валом, палисадом и узким рвом. Фланги м простреливали выступ нижнего вала. Куртина, чья галерея на бастионе поднималась на 6 футов над уровнем платформы, запирала горловину башни, как это показано на рис. 50, Б в точке О. Две сторожевые башни Р были возведены в толще парапета, в них было проделано по девятнадцать амбразур для более мелкого оружия. Этот парапет не был слишком высок для того, чтобы арбалетчики могли стрелять через скат. Широкий наклон Т облегчал путь к пушкам и подъем солдат на платформу.

На рис. 51 дается вид бульвара И (см. общий вид, рис. 48) с высоты птичьего полета с бастионами XIV столетия. Эти бульвары были земляными сооружениями, а их внутренняя поверхность находилась почти на 4 ярда (3 м 65 см) ниже уровня плато. Бульвары Б и В, воздвигнутые в западных углах замка, обладали своими платформами на одном уровне с дном рва, как упоминалось выше. Описав таким образом общий план и его детали, приступаем к пересказу событий, театром которых был город Ла Рош-Пон в 1477 и 1478 гг.

Рис. 51. Вид на бульвар и крепостные стены с высоты птичьего полета

С целью заручиться поддержкой принца Оранского после гибели герцога Карла Смелого Людовик XI был беспредельно щедр на обещания, одним из которых было взять под контроль все укрепленные города Бургундии, принадлежавшие дому Оранских (его дедушке) и присвоенные Карлом Смелым.

Но когда сеньор де Краон вступил во владение этими объектами, он не вернул их, невзирая на требования со стороны принца и открытые приказы короля Людовика XI.

Тем временем состоялся брак между дочерью Карла Смелого, единственной наследницей его владений, и Максимилианом Габсбургом, герцогом Австрийским. Последний занялся возвращением владений герцогства Бургундского и обменялся мнениями с принцем Оранским, раздраженным невыполнением данных ему обещаний; а в это время данная провинция в большинстве своем была настроена против французов, поскольку сеньор де Краон, рвавшийся к завоеваниям и ни в коей мере не соблюдавший свои обязательства, показал себя отвратительно.

Сеньор де Краон оставил в городе Ла Рош-Пон лишь незначительный гарнизон. При подстрекательстве агентов Максимилиана, который наводнял местность своими эмиссарами, однажды вечером жители перегородили баррикадой одну из улиц и напали на французские посты. Те, в свою очередь, будучи немногочисленными и под плохим командованием, укрылись в замке, потеряв несколько солдат. Замок неважно снабжался продовольствием и боеприпасами.

Окруженный горожанами, гарнизон не мог долго удерживать свои позиции; поэтому как-то ночью он ускользнул на южный берег, пройдя прямо сквозь бургундские посты, чтобы примкнуть к армии сеньора де Краона, стоявшей под Дижоном. Жители немедленно подняли бургундский крест на центральной башне замка и спешно оповестили Максимилиана об успехе этого восстания, а также попросили его помощи, чтобы не допустить возвращения королевских армий, ибо они вряд ли смогли бы защититься самостоятельно. Максимилиан послал им отряд из тысячи двухсот немцев, швейцарцев и брабантцев с пушками, боеприпасами и инженерами. Первое, что сделали эти войска по прибытии на место, – немного пограбили в окрестностях и в западном предместье, после чего занялись укреплением этого объекта.

На сира де Монклера было возложено командование иностранными войсками и теми, которые ему удалось собрать в городе и его окрестностях. Это был активный, предприимчивый и весьма сообразительный и рассудительный человек, благородных манер и приятной наружности, в расцвете лет, способный добиться повиновения и доверявший лишь себе в доведении своих приказов до исполнения. И скоро он составил план.

Трудоспособное население города насчитывало примерно две тысячи человек, половина из которых была в состоянии оказать действенную помощь и была боеспособна. Через несколько дней после прихода иностранных войск в Ла Рош-Поне собрались несколько бургундских феодальных сеньоров, симпатизировавших молодой герцогине и весьма негативно настроенных против сеньора де Краона, который единственно из-за денег разграбил их поместья и унес с собой их наиболее ценное имущество. Они привели с собой двести тяжеловооруженных конников и несколько караванов с продовольствием. Так что теперь вполне боеспособный гарнизон насчитывал до трех тысяч воинов, из которых пятьсот составляли кавалерию – каждого конного воина сопровождал оруженосец.

Нельзя сказать, что это место было в хорошем для обороны состоянии; нижние валы были большей частью разрушены, земляные бульвары развалились, а рвы требовали расчистки. Не было установлено никаких огневых средств. Не было ни туров, ни фашин, ни кольев для палисадов. И сир де Монклер отдал следующее распоряжение: все, будь то военачальники, солдаты, саперы, жители города, мужчины или женщины, были обязаны под страхом смертной казни каждое утро прибывать в заранее указанное им место. И для того, чтобы этот приказ дошел до всех, в различных районах города были установлены подмостки с указанием следующих названий: район Тауэр (на севере), район Сен-Жюльен (включая монастырь и восточную часть цитадели напротив аббатства), район Сен-Луи (расположенный между аббатством и замком, на западе); район Милл, обращенный в сторону востока. Обитатели монастыря потребовали освобождения от этой повинности, но сир де Монклер точно так же проигнорировал их требования, как и те, что предъявил аббат, чьи сады и здания стали центральным арсеналом. Двое или трое упрямых горожан были повешены, и с тех пор никто уже не смел пренебрегать своими обязанностями. В полдень все шли на обед и возвращались в два часа дня, чтобы снова работать до наступления ночи. Женщины и дети в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет таскали землю в корзинах и корытах, а солдаты, саперы и горожане под командой инженеров начали восстанавливать парапеты бульваров, расчистили рвы и восстановили нижние валы (фоссе-бреи). На мельнице была установлена пила, и она нарезала колья для палисадов. Через несколько дней жители города, поначалу думавшие, что это очень тяжелый труд, и уже сожалевшие о том, что изгнали французский гарнизон, привыкли к такому образу утомительной жизни и сносили ее довольно бодро. Повсюду пока шла работа, слышались песни и смех. Можно было подумать, что народ празднует какое-то событие.