Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

В течение ночи 12 марта две батареи мортир были установлены на склонах холмов правого берега, и они открыли огонь вечером по предместью на левом берегу. Флешь, служившая предмостным укреплением, была разбита ядрами. Германский генерал решил, что таким образом он заставит горожан потребовать от губернатора скорой капитуляции. Несколько домов в этом предместье вспыхнули, и жителям пришлось искать убежища в верхнем городе. Гарнизон не мог отвечать на огонь батарей мортир, поскольку на этой стороне не осталось орудий большого калибра. Шесть двадцатичетырехфунтовок использовались для борьбы с вражескими батареями на севере, и там нельзя было разоружать бастионы. В довершение несчастий среди раненых, находившихся в старом городе, разразился тиф.

Также стала ощущаться нехватка продовольствия, и гарнизон был переведен на половинный рацион.

На плато продолжалась артиллерийская канонада с обеих сторон, и эскарпы бастионов II и III были сильно повреждены. Поскольку враг не нашел больше ничего, что можно было бы уничтожить или сжечь в нижнем городе на правом берегу, 15 марта он начал свои апроши и в течение ночи (15 марта и следующих суток) создал полупараллель с двумя новыми батареями, по четыре орудия на каждой. Однако эта операция не обошлась без трудностей, ибо эти батареи находились всего лишь в 300 метрах от фасов бастионов II и III, на чьих боевых площадках все еще оставались три пушки большого калибра. Но 18 и 19 марта противником были доставлены двадцать шесть пушек, чтобы обрушить их огонь на укрепления. Этим орудиям удалось разрушить парапеты и вывести из строя орудия осажденных.

В течение ночи 19 марта полковник пытался установить на позициях орудия, которые все еще оставались у него, но эти пушки малого калибра не могли причинить никакого вреда укрепленным позициям осаждающих. Тем не менее бреши, проделанные артиллерией немцев в равелине 2 и бастионе II, не принесли осаждавшим пользы; и полковник, желая сохранить то малое количество орудий, остававшееся у него, на случай штурма окопался в горже бастиона II, отвел свою артиллерию под защиту укреплений и стал дожидаться исхода. Чтобы солдаты не оставались без дела, Дюбуа задействовал их в мелких вылазках, доставлявших беспокойство осаждающей стороне. Он держал в хорошем состоянии бастионы, насколько это позволял вражеский огонь, и готовил все средства на тот случай, если осаждающие начнут штурм.

25 марта была закончена третья параллель. Город защищался только стрелковым огнем и несколькими мортирами да гранатами, которые небольшие группы французов во время вылазок бросали в окопы противника по ночам.

Апроши осаждающих и работы по установке стенобитных батарей продвигались слишком медленно из-за активности осажденных, чье мужество, казалось, удваивалось при виде приближающегося врага. Гарнизон защищал свои укрепления до последней возможности.

1 апреля пришли новости о капитуляции Парижа, отречении императора (автор ошибся – Наполеон отрекся 6 апреля. – Ред.) и приказ о прекращении боевых действий (18 (30) марта произошло Парижское сражение. Союзные войска (около 100 тысяч, в том числе 63 тысячи русских) после упорного боя с 40 тысячами французов вынудили Мармона и Мортье отдать город в руки союзников (по условиям капитуляции французские войска ночью покинули город. 31 марта русские и их союзники заняли Париж. – Ред.). Гарнизону было дозволено отойти в Невер через Осон, Бон, Отён и Шато-Шинон.

5 апреля полковник Дюбуа покинул Ла Рош-Пон во главе семисот солдат при всем вооружении, и это были все оставшиеся у него боеспособными воины.

Заключение

Несмотря на свой оснащенный бастионами периметр укреплений и крупные внешние оборонительные сооружения, которые все еще существовали в 1870 г. точно в таком же виде, в каком и спланировал его Вобан, город Ла Рош-Пон уже не смог бы выдержать сорокавосьмичасовой обстрел германской артиллерией. Несколько батарей на севере на плато и на западе и востоке на склонах холмов, размещенных на удалении примерно 2 мили от города, засыпали бы город снарядами, не давая возможности ответить, потому что в сентябре 1870 г. в арсенале Ла Рош-Пона было лишь шесть чугунных пушек, а также четыре бронзовых гладкоствольных орудия, две тысячи фунтов пороха и две или три сотни сплошных (то есть неразрывных) ядер.

Его не штурмовали, хотя вражеские отряды и показывались невдалеке от городских стен.

Гарнизон в то время состоял из отряда инженерных войск да бригады жандармов.

Однако обитатели Ла Рош-Пона были настроены патриотично и с гордостью вспоминали многочисленные осады, которые испытала крепость.

Уже в августе была сформирована Национальная гвардия, включавшая в себя артиллерийское подразделение. Правда, не было возможности предложить этим национальным гвардейцам что-либо иное, кроме сотни кремневых ружей, лежавших в цитадели, да еще примерно тридцати дульнозарядных штуцеров. (Нарезные штуцера стреляли далеко и метко, но перезаряжать их было неудобно. В это время регулярная французская армия была вооружена отличными игольчатыми нарезными ружьями Шасспо, заряжавшимися в казенной части. – Ред.) Эти храбрые парни были, однако, тверды в своей решимости защищаться и принялись отливать пули и готовить патроны. Они не могли вынести вида немцев в своих краях.

В 1871 г. один французский саперный капитан, находившийся в армии генерала Бурбаки, отступил с остатками этих войск в Швейцарию (где они были интернированы. – Ред.).

Не так далеко от границы капитану Жану в грудь попала немецкая пуля, и его подобрали крестьяне в окрестностях Понтарлье, а спасли капитана какие-то швейцарские таможенники, переправившие его в Лозанну, где ему был организован самый тщательный уход. Можно было бы привести трогающий душу рассказ о том печальном периоде бедствий Франции; и мы, в самом деле, должны написать об этом, если бы это было где-то вообще зарегистрировано, ибо швейцарцы не те люди, чтобы выставлять напоказ ту пылкую доброту, которую они проявили в этом случае, спасая измученных, умирающих от голода и обмороженных французских солдат. Крестьяне и горожане отправлялись посреди буранов в горы Юра, чтобы вывести и приютить наши рассеявшиеся и скитающиеся полки. Некоторые даже жертвовали своей жизнью на этой службе гуманности и соперничали друг с другом в стремлении предложить убежище и оказать помощь нашим лишенным сил солдатам. Поведение этих прекрасных людей вызывало всеобщее восхищение.

Капитан Жан жил в Лозанне, когда там случилось побывать господину N…, офицеру на половинном окладе. Врачи полагали, что климат поможет излечению раненого, получившего отпуск в надежде восстановить здоровье под милосердными небесами этой части берега Женевского озера. К капитану Жану приехала сестра, делавшая все для его исцеления, что могла предложить самая нежная привязанность. Однако силы его не возвращались, а тревожные симптомы не исчезали.

Капитан Жан был родом из Ла Рош-Пона; он был в дружеских отношениях с господином N…, и их беседа часто возвращалась к недавней войне и к резервам, которые не были использованы из-за невежества или неспособности. И они часто говорили о прекрасной провинции Бургундия, расположенной на фланге германских сил вторжения, которая так хорошо приспособилась маскировать и защищать наступательное движение, что могло быть, если бы у них была резервная армия с правым флангом, опирающимся на Безансон, и левым – на Дижон, да еще в избытке снабжаемая из долин Роны и Соны.

Капитан обычно использовал свой отдых для изучения обороны дорогого его сердцу маленького городка, чью историю он знал очень хорошо и стратегическое положение которого считал довольно важным.

Господин N… провел около месяца в компании этого милого и хорошо осведомленного человека, чьи чувства были глубоко задеты нашей национальной катастрофой, но чей активный разум искал в самих этих бедствиях средство для познания и возможность для развития сил и достоинств, присущих Франции. Это была неиссякаемая тема для бесед между двоими друзьями, и они разговаривали до тех пор, пока сестра своей властью медика приказывала соблюдать тишину и спокойствие.

В декабре 1871 г. господин N… получил из Парижа следующее письмо в сопровождении связки бумаг.

«Лозанна, 10 декабря 1871 г.

Уважаемый господин, позавчера мой любимый брат скончался на моих руках, смерть его стала результатом раны и, возможно, уныния в связи с нашими последними катастрофами – настолько глубоко был он потрясен незабываемыми воспоминаниями о страданиях, свидетелем которых стал.

Он до последнего момента сохранял сознание, и я выполняю одно из его самых настоятельных пожеланий, посылая вам эти бумаги. Это – единственный сувенир, который он мог завещать вам – как он сказал мне за день до смерти – в память о тех часах, которые вы столь любезно пожертвовали ради бедного инвалида.

Брат мой часто говорил мне о вас; вы смогли оценить его достоинства и благородный характер, и вы получите его завещание, я не сомневаюсь, как знак глубокого уважения, которое он питал к вам.

Что касается меня самой, я не могу уехать оттуда, где жила со своим братом и где мы нашли столь много симпатии».

Выдержки из записок капитана Жана

Штурм подразумевает удар или натиск; оборона – это сопротивление такому натиску. То ли орудие выстрелит ядром в стальную плиту или каменную облицовку или земляное укрепление; то ли штурмующая колонна прорвется через брешь – проблема в основном одна и та же: в любом случае нам надо противопоставить этой импульсивной мощи сопротивление, которое нейтрализует ее эффект.

Когда не существовало метательного оружия либо дальность его стрельбы была незначительной, только обычное сопротивление должно быть противопоставлено этому удару – человек против человека, – или если нужный результат должен был быть получен наверняка, то два человека против одного. Но когда метательное оружие обрело большую дальность, положение штурма и обороны стало вопросом большой важности. Таким образом, для бойцов в открытом поле были установлены элементы тактики, а в фортификации – все более и более сложные средства и системы.

Очевидно, например, что, когда дело доходит до ближнего боя – сражения врукопашную с противником, если последний оказался позади круговой защитной стены, препятствие, которое защищало, даст ему существенное преимущество – преимущество, которое может быть уравновешено лишь возобновлением штурма.

Рис. 76. Иллюстрации принципов штурма и обороны

Чтобы сделать этот очень простой принцип доступным для понимания, предположим, что имеем (рис. 76) круглое оборонительное сооружение, в котором находятся сорок защитников, отделенных друг от друга примерно одним ярдом; рукопашный бой может вестись лишь с числом атакующих, равным числу обороняющихся – либо близким к этому – и тех, кто находится под защитой. Для штурмующих нет смысла собираться, потому что в пункте А они могли представлять лишь фронт, равный фронту обороны, а если в смысле энергичности воздействия, то треугольник абв будет эффективен лишь в в.

Но давайте предположим, что штурмующий отряд обладает метательным оружием (рис. 77) и вместо того, чтобы формировать круговое окружение, нападающие расположат свои метательные устройства между А и Б на разумной дальности. Они сокрушат сегмент гвд этого круга своими снарядами, в то время как защитники смогут противопоставить лишь меньшее число орудий этому перекрестному огню.

Рис. 77. Иллюстрации принципов штурма и обороны

Чтобы частично компенсировать это отставание, обороняющаяся сторона добавляет дополнения к своему замкнутому оборонительному сооружению (рис. 78, А), которые создают почти равный фронт обороны, противопоставляемый атакующему фронту, в отношении количества метательных орудий, и весьма превосходит в смысле возвышения и защиты. Но тогда атакующая сторона, естественно, расположит свои орудия так, как это видно на Б. Таким образом, снаряды, посланные из а, б, в, г, д, сойдутся на выступе В. Тогда защита добавит новые пристройки ГГ, и, если орудия хорошо защищены, можно сосредоточить их огонь на орудии Л и сокрушить его, а во-вторых, – огонь м, ж, з на орудии н и подавить его и т. д.

Кроме того, эти дополнения имеют и дальнейшее преимущество в том, что дают боковой обзор за самим оборонительным валом и прикрывают его основание.

Этот принцип регулирует и всегда будет регулировать атаку и защиту; его применение изменяется лишь в зависимости от расстояния.

Рис. 78. Иллюстрации принципов штурма и обороны

Чем более нецентрированна оборона, тем более отдаленной должна быть атака и тем больший периметр она должна занимать; но нужно соблюдать такое правило: чем шире простерлась оборона, тем более ее фланги открыты для атаки; поэтому фланги тоже должны давать возможность для их защиты, ибо всякое препятствие, которое обладает лишь своей собственной силой сопротивления, без защиты в результате действия соседнего препятствия скоро уничтожается.

Будь то фортификации или планы сражения, применяются те же самые принципы – «каждая часть должна защищать своего соседа и защищаться им». Ясно, что решение этой проблемы становится все более и более трудной в пропорции к увеличению дальности стрельбы метательного оружия и размерам фронтов укреплений или боевых рубежей.

Вобан и большинство инженеров, являвшихся его соперниками и последователями, решили эту проблему в соответствии с дальностью стрельбы артиллерии того периода.

Рис. 79. Применение принципа «то, что защищает, должно быть само защищено»

Предположим, мы имеем шестиугольник (рис. 79), укрепленный согласно первому методу Вобана; очевидно, что все части окружности длиной 1000 или даже 1800 ярдов находятся под обстрелом куртин, фасов бастионов и равелинов. Если крепость стоит на ровной местности, враг не в состоянии занять какую-либо точку на этой окружности, не подвергнувшись ее огню.

Чтобы воздвигнуть свою первую параллель и первые батареи, противнику придется начать свои работы на пределе дальности стрельбы орудий крепостных валов; и, как видно из рис. 70, он должен установить эти батареи достаточно близко к крепости, чтобы их огонь поражал оборону, то есть на расстоянии 800—900 ярдов. На этой дистанции могут обстреливаться куртины, фасы и фланки простреливаться продольным огнем, а парапеты могут быть разрушены. Поскольку снаряды попадали либо прямо в цель, либо под углом 10°, когда ядро отскакивало, осажденные могли защищаться от такого огня очень значительное время и сохранять свою артиллерию в целости.

Но так как к сегодняшнему дню дальность стрельбы осадных орудий возросла до 8—9 тысяч метров, условия как для осажденной, так и для осаждающей стороны значительно изменились. Поэтому (рис. 80) враг устанавливает батареи на двух или трех фронтах окружности, пользуясь возвышениями рельефа, стенами или деревьями для защиты своих сооружений, а когда все готово, он демаскирует эти батареи и накрывает какой-нибудь сегмент крепости большим количеством разрывных снарядов, которые, долетая до нее под углом 25—30°, взрываются, не важно где – как говорят, dans le tas (фр. в кучу), – удаление не позволяет прицелиться по фланкам или фасам конкретно – и осаждающий фактически не в состоянии различить их. Предположим, осажденный, способный сохранить артиллерию и ответить, оказавшись под градом стали и огня на фланках и фасе, вынужден целиться по точкам, расположение которых может меняться, об их позиции он имеет представление лишь по дыму от выстрелов, и во врага, который, пользуясь безграничным пространством для расстановки и укрытия своих людей, совершенно свободен. Но чтобы сохранить свою артиллерию и людей с боеприпасами, у осажденного есть пространство, относительно ограниченное для передвижения; он скоро будет обременен всякого рода разрушениями, каждое перемещение для него затруднено, и у него даже нет места для ремонта повреждений. Он изматывает себя, не добиваясь особого успеха.

Рис. 80. Иллюстрация изменившихся условий, вызванных дальнобойной артиллерией

Если атакующая сторона ведет свой огонь с большой дистанции в течение нескольких дней, она наводит такой беспорядок в большей части обороны, что через две-три ночи можно начать строительство первой параллели на удалении примерно 1000 метров, она может быть хорошо вооружена и защищена батареями, прикрывающими наступление и отступление своих войск, и окопами, чтобы препятствовать вылазкам и в то же время позволять продвижение вперед своих войск для штурма. А в каком состоянии к этому времени находятся укрепления осажденных? Фланки бастионов разрушены в той же степени, что и фасы, равелины уже не удержать, а рвы частично завалены; беспорядок и хаос царят повсюду. Правда, ни одна брешь не достигла опасных размеров, но все укрепления серьезно разрушены на трех-четырех фронтах, а с расстояния в 1000 ярдов можно пробить брешь, и притом широкую брешь. Гарнизон может выдерживать штурм до последнего и дорого продать право на обладание над руинами своих укреплений, но в этом случае конечный результат не вызывает сомнений.

Поэтому пропорционально дальности стрельбы осадной артиллерии оборона должна отдалить свои оборонительные сооружения от центра осажденного объекта.

Если каждая позиция обороны Вобана была длиной около 400 ярдов, то сейчас она должна быть от 13 до 14 тысяч ярдов (рис. 81). То есть сторона шестиугольника, которая протягивалась на 400 ярдов – то есть от одного выступа бастиона до другого, – теперь должна иметь 1400 ярдов. Пусть А будет основой крепости – предположим, на ровном месте; форты будут построены в пунктах Б и В, зона действия каждого из этих укреплений – 8 тысяч ярдов, они будут защищать друг друга и вести перекрестный огонь, причем их снаряды не будут случайно падать на крепость, если одна из них вдруг окажется во власти неприятеля.

На рис. 82 дается блочный план для этих фортов Б и В, к внутреннему обустройству которых мы еще вернемся. Но этим излишним удлинением фронтальных оборонительных линий форты Б (рис. 81) могут простреливаться вдоль целой дуги аб круга (более чем одна треть окружности); они занимают точки треугольника, и если один из них захвачен, противник сможет разрушить второй из фортов, В. Поэтому необходимо умножить оборонительные сооружения с удлиненным радиусом и дать им возможность защищать друг друга более эффективно. Таков метод, показанный на рис. 83.

В этом случае мы имеем двенадцатиугольник. Форты внешней зоны отделены друг от друга дистанцией около 7 тысяч ярдов, а укрепления А прикрывают друг друга с фланга; вторая зона фортов Б, если понадобится, держит в своей зоне обстрела предыдущую, и зона действия этих вторых укреплений простирается за пределы внешней линии фортов. Для соединения фортов каждой зоны, а также для того, чтобы связать их с основной частью объекта, понадобятся железные дороги.

Рис. 81. План крепости, показывающий, как выполнить эти условия

Расширение поля обороны может, в соответствии с характером рельефа, делиться на две зоны с центральным ядром.

Внутренняя зона состоит из постоянных укреплений, образующих крепостную ограду; это линия фортов с промежутками, достаточно укрепленными, в случае войны, полевыми укреплениями.

Рис. 82. План размещения изолированных фортов

Внешняя фиксируется занятием хорошо подобранных и обдуманных заранее стратегических точек, которые образуют небольшие лагеря, защищаемые временными укреплениями, и обеспечивают безопасность многочисленной армии, чьи перемещения враг не сможет разглядеть издали.

Вызванные строительством такой системы обороны расходы, безусловно, огромны. Но в том, что касается этого вопроса, налицо неготовность точно представлять себе новое состояние дел, порожденное дальнобойной артиллерией.

Затраты, связанные со следующими одна за другой системами обороны с древних времен по наши дни, постоянно росли. Стена, построенная вокруг Парижа Филиппом II Августом, не стоит, в текущих ценах, столь же дорого, как стена Карла V; а последняя опять же должна быть дешевле, чем фортификации Людовика XIII, а они, снова, по стоимости были далеки от расходов (в нынешних ценах и с учетом отдельно стоящих фортов), потраченных на укрепление Парижа при Луи-Филиппе.

Рис. 83. Теоретический план современной крепости

Подобным образом, четыре или пять требюше и передвижные башни, требовавшиеся для штурма укрепленного города до того, как в обиход вошла артиллерия, стоили меньше, чем производство артиллерийских орудий, применявшихся, например, при осаде Турина в 1535 г. А последние, в свою очередь, были куда дешевле, чем французская и английская артиллерия при осаде Севастополя в 1854—1855 гг. Тогда как во времена гладкоствольных пушек город можно было атаковать с шестьюдесятью орудиями, сейчас их требуется в пять раз больше, поскольку надо действовать на много более обширной площади.

Поэтому война – это игра, стремящаяся стать все более и более дорогой, а особенно осадная война. Можем ли мы прийти к выводу, что народы будут испытывать отвращение к войнам из-за ужасающих расходов, которых она требует? Это вряд ли возможно.

В наше время, как и в прошлые времена, дороже всего стоит поражение. При 40 миллионах, затраченных во Франции перед войной 1870 г., и от 40 до 80 миллионов, затраченных на саму войну, нам, возможно, не пришлось бы платить 400 миллионов, которые стоила нам эта война, и мы не потеряли бы провинции, которые наверняка стоят больше, чем эта сумма. (Франция, проиграв Франко-прусскую войну 1870—1871 гг., была вынуждена уступить немцам (с 1871 г. – Германской империи) Эльзас и Лотарингию и выплатить огромные репарации. – Ред.)

Скупость и экономия в военных приготовлениях во времена серьезных перемен, таких как наши, – вещи губительные и разорительные.

Принципы, которым надо следовать, можно обобщить следующим образом: не предавайся чрезмерным расходам, но трать на все, что необходимо. Кроме того, действительно ли хорошая система территориальной обороны столь дорога, как это утверждают некоторые?

Разве это вопрос строительства чего-то вроде Великой Китайской стены на нашей восточной границе? Возможно ли, что, если бы немногие мощные позиции, ставшие неприступными без излишних укреплений, позволили нам содержать некую наблюдательную армию численностью двести тысяч человек и обезопасить себя от любых неожиданностей в долинах, ограниченных грядами невысоких гор, простирающихся от Юры вдоль Бельфора, Ремирмона, Эпиналя, Лангра и Дижона и выходящих к правому берегу Соны аж до Лиона (а дальше – и вдоль правого берега Роны. – Ред.), поторопились бы тогда немцы во второй раз пройтись маршем до Парижа? Если бы немцы испытали в 1870 г. хотя бы малейшее сопротивление на этом пути, если бы им пришлось остановиться, что бы стало с ними?

Поэтому существенным соображением является правильный выбор позиций; защита от вторжения на флангах и избежание огромных затрат в попытке защитить все пункты. Предположим, что Мец сделали бы неприступным или, по крайней мере, обеспечили обороной, которая могла бы выдержать шесть месяцев, а это наверняка возможная вещь. Прежде всего, мы бы не потеряли этот город (после того как запертый в Меце с 19 августа по 27 октября 1870 г. Базен сдал крепость и 173-тысячную лучшую французскую армию, ход войны круто изменился. – Ред.), а во-вторых, война, несмотря на нехватку солдат и артиллерии, могла бы принять совершенно другой оборот. От врага потребовались бы большие жертвы, больше благоразумия и дальновидности, а еще больше – потери в живой силе, которые потребовались бы для того, чтобы принудить Францию пойти на перемирие до того, как умолкли бы пушки.

В наше время войны ведутся армиями численностью в миллион человек; все это очень неплохо до того, пока вторгшиеся войска не наталкиваются на серьезное препятствие, будь то на фронте или на флангах; когда сочетания обстоятельств, порождаемые такой гигантской демонстрацией сил, нигде не проявляются и когда стратегические операции на поле боя сменяют друг друга с идеальной точностью, с какой их можно начертить на карте в кабинете. Но эти огромные скопления людей могут в один день привести к ужасным опасностям после серьезной неудачи на одном из их флангов. Такие массы могут наступать, питаться и маневрировать только с помощью очень сложной, а потому хрупкой и легко ломающейся машины. Немцы предполагали, что, владея Эльзасом и частью Лотарингии, мы держим в своих руках Германию. Сейчас (то есть с 1871 до 1918 г. – Ред.) их страна, завладев этими землями, вклинивается во Францию. Будущее покажет, много ли Германия выиграет от этого.

В 1870 и 1871 гг. мы увидели, что может сделать такая маленькая крепость, как Бельфор, которая, возможно единственная среди наших укрепленных городов, обладала дальнобойными орудиями, а у гарнизона было отличное командование, и он был намерен обороняться (Бельфор защищался с 3 ноября 1870 г. по 16 февраля 1871 г. – Ред.).

Гарнизон Бельфора упорно продолжал совершать нападения на немцев в радиусе от 12 до 16 миль благодаря нескольким нарезным орудиям, которыми были вооружены крепостные валы и которые прикрывали вылазки в радиусе от 3 до 4 миль. В течение месяца гарнизон не давал немцам установить осадные батареи, и, несмотря на бомбардировку в течение семидесяти двух дней, в городе сгорели только четыре дома. Эта оборона поучительна и показывает, что и у старой оборонительной системы были свои светлые дни.

Во время осады батареи осажденной стороны вообще почти не пострадали и прибегали к стрельбе с закрытых позиций – то есть пушки стреляли через казармы из узкого входа замка, не видя цели, но стрельба корректировалась наблюдателями. Эта стрельба с закрытой позиции, которая не обращает внимания на плановое размещение гребней оборонительных сооружений и которая, таким образом, позволяет сосредоточить мощный огонь в какой-нибудь точке, невзирая на фасы, производила огромное воздействие на батареи противника, который, со своей стороны, не мог видеть этих орудий и не знал, как корректировать свой огонь.

Поэтому вопрос остается нерешенным; и хотя большая дальность позволяет наступающей стороне более решительно накрывать своим огнем каждое укрепление, каждая батарея осаждающей стороны может подвергнуться обстрелу большего числа орудий обороняющихся. В Париже форты, которые никак не планировались с учетом нынешней дальности стрельбы, позволили слабому и неопытному гарнизону, чей боевой дух вовсе не был в числе самых крепких, совершать с успехом вылазки на расстояние до двух с половиной миль.

Так что с хорошими войсками мы (французы) могли бы за одну ночь воздвигнуть укрепления, которые позволили бы нам перейти в наступление и двигаться вперед, прорвать линию вражеских окопов и поставить перед осаждающими серьезные проблемы. А посему еще не доказано, что большая дальность стрельбы дает большее преимущество нападающим, чем обороняющимся, в то время как, с другой стороны, можно утверждать, что дальнобойные нарезные орудия выгодны для обороны; но это справедливо только при условии наличия укреплений, запланированных с учетом новых возможностей артиллерии, а не в соответствии со старыми традициями, какими бы славными они ни были. Разрушительная мощь современных фугасных снарядов создает помехи на пути апрошей осаждающей стороны. И действительно, во время последней войны (1870—1871 гг. – Ред.) мы никогда не видели, чтобы использовался старый способ апрошей с целью штурма через брешь и перехода через ров.

Немцы не были столь глупы, чтобы применять старые классические методы. Они занимали позиции на благоприятных и часто господствующих точках на расстоянии от 3800 до 4200 ярдов вокруг наших крепостей, которые придерживались старой оборонительной системы, приспособленной к удалению от противника, в лучшем случае до 2200 ярдов; и враг засыпал снарядами наши крепости и города, которые гарнизоны этих крепостей должны были защищать, не подвергая риску ни единого сапера. Мы считали это низким и безрассудным делом, как некое дворянство XV в., которое считало омерзительным позором, если их феодальные родовые гнезда переделывались для установки бомбард, – тогда заявлялось, что этим наносится ущерб военной профессии. Но предположим, что когда-нибудь мы снизойдем до практических размышлений, когда эти старые укрепления с фланками попадут в опалу, а новое поколение военных инженеров решится согласиться с фактом, что мы имеем дело с дальнобойной артиллерией, и воспользоваться этим, – все равно определенная степень превосходства, несомненно, должна быть отдана обороне перед нападением.

Как следует планировать эти изолированные, уединенные форты, которые должны заменить клинья-выступы наших старых крепостей? Они должны предоставлять обширное пространство для стрельбы – даже с закрытых позиций – в случае необходимости; следовательно, удлиненные фасы и короткие фланки – то есть как можно менее глубокие – и совершенно открытые горжи. Они должны эффективно защищать укрепления контрапрошей и считать оборону в непосредственном соприкосновении с противником лишь второстепенной задачей; дело в том, что такие возможности будут очень редкими (если вообще такой случай и представится, что сомнительно).

Обращаясь к общей оборонительной системе, показанной на рис. 83, и требуемому плану одного из фортов, А, получим в результате рис. 84, представляющий это укрепление на более низком уровне в точке В и на уровне батарей в точке Г. Контрэскарп следует облицевать до как минимум 16—17 футов (4,9—5,2 метра) от дна рва.

Эскарп следует делать наклонным. Все должно быть покрыто каменной кладкой и защищено от продольного обстрела противником; эти сооружения образуют казематы внутри Д. Под террасами располагаются пороховые склады, Е, и проходы, соединяющие с птицами (oiseaux) или нижними выступами бастиона, Ж, защищенными контрэскарпом и крытым переходом, и которые используются только в случае, если враг попытается форсировать ров. Фасы и фланки на внешней стороне спланированы под достаточно острыми углами, чтобы вести перекрестный огонь. Два фаса на плане (рис. 84) могут быть вооружены восемью орудиями, а фланки – шестью пушками. Это укрепление отделяется от того, что находится в горже, траверсом, эффективно защищающим эту горжу, которая доминирует над своими флангами, будучи вооружена четырьмя орудиями и своими выступами бастиона.

Из укрепления в горже есть ход сообщения в форт по крытому капониру, образующий траверс в направлении капители или центральной линии. Эта горжа защищается куртиной для стрелков и, если надо, артиллерией малого калибра. Также при необходимости на земляной насыпи укрепления горловины можно установить дальнобойные орудия, которые могут вести стрельбу с закрытых позиций до окружности полукруга, через большой траверс З, если парапеты фасов будут повреждены огнем противника.