Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

18 февраля те неприятельские саперы, которые работали в дневную смену, завершили то, что начали их товарищи, прервавшиеся в ночную смену; а инженеры противника привели в порядок участки, параллельные внешним укреплениям города, где намеревались установить батареи осадных орудий. По тому, как действовала осаждающая сторона, полковнику Дюбуа и капитану Алло не составило труда догадаться, что они имеют дело с методичным противником, который будет вести свои атаки согласно правилам военного искусства и использовать признанные методы на подступах к основному укреплению Ла Рош-Пона. Командир баварских саперов начертил план осады, представленный на рис. 70.

В ночь на 18 февраля противник начал строительство батарей для рикошетной стрельбы на первой параллели, а также рыл ходы сообщений, которые должны были вести ко второй параллели; эти работы продолжались и днем. Вражеский военачальник намеревался осуществлять действия так, как мы собираемся описать.

На третью ночь обустройство батареи первой параллели должно было быть закончено с тем, чтобы с наступлением дня начать согласованный обстрел.

На четвертую ночь, предполагая, что к этому времени артиллерия осажденных уже будет подавлена, начнется строительство второй параллели, а на пятую ночь – параллели контрбатарей и перпендикуляр к фасам, которые намечены для обстрела.

Шестая ночь будет занята продолжением строительства контрбатарей и началом рытья сап (крытых траншей) – зигзагом на удалении 160 ярдов от гребня выступающих углов укреплений.

В течение седьмой ночи строительство контрбатарей должно быть завершено, и будет начато рытье полупараллелей.

На восьмую ночь будет продолжено продвижение крытой траншеи (сапы) зигзагом и вооружение полупараллели гаубицами и мортирами, чтобы с рассветом начать обстрел в одно время с контрбатареями.

На девятую ночь фронт сапы достигнет гласиса примерно в 50 метрах от выступов укреплений, а ходы сообщения – зигзаги войдут в третью параллель, которая будет продолжаться в дневное время.

На десятую ночь эти работы должны быть завершены, третья параллель закончена и на ней установлены батареи мортир, которые должны были разрушать укрепления крепости.

На одиннадцатую ночь должны быть прорыты две сапы длиной 26 или 30 ярдов вправо и влево (рис. 71). Будут отрыты круговые траншеи, а потом прямо вперед на укрепления двойной сапой до дистанции броска ручной гранаты – от 26 до 30 ярдов от выступа укрепления. Под защитой огня, ведущегося с третьей параллели, эти работы будут продолжаться и днем.

Двенадцатая ночь будет использована для прокладки окопной боевой позиции с помощью двух сап; эти работы должны быть завершены в течение дня.

На тринадцатую ночь, начиная с оконечностей окопных боевых позиций возле капители, с помощью двойной сапы будут охвачены выступающие углы укрепления. С наступлением дня эти покрытия будут закончены и начато строительство контрбатарей. С помощью двух сап (рис. 71) саперы подберутся к бастионам, чтобы закрепиться на позиции, параллельной линии рвов.

Если потребуется, будут пройдены вправо и влево еще две сапы. Опять же, если понадобится, будет устроена и четвертая параллель, на которой затем будут размещены мортиры третьей параллели. Если эта четвертая параллель не понадобится, тогда продвижение вперед будет вестись с третьей параллели с помощью двойной сапы прямо на выступ бастиона.

Рис. 71. Третья параллель и саперные работы в сторону бастионов

На четырнадцатую ночь строительство контрбатарей, а также четвертой параллели будет продолжено. Если этого не потребуется, сапы дойдут до выступа бастиона. С рассветом начнется обстрел укреплений из батарей для пробития брешей.

На пятнадцатый день эти работы должны быть завершены; затем, если придется рыть четвертую параллель, от нее отклонятся в двух сапах, которые дойдут до выступа бастиона. Затем придется начать оборудовать спуск в ров.

В течение шестнадцатой ночи стенобитные батареи должны быть завершены и начать стрельбу. Они будут работать по району спуска в ров. Если возможно, войска продвинутся вперед, чтобы закрепиться там и разместить батарею мортир.

Семнадцатая ночь будет занята работами по завершению спуска в ров, и начнется создание насыпи.

В ходе восемнадцатой ночи начнут пробивать брешь и работать над обеспечением форсирования рва у бреши, что должно быть закончено к утру.

В течение девятнадцатой ночи будет произведена разведка бреши, и саперы приведут ее в приемлемый вид. Они закончат насыпи на проходе во рву, чтобы на следующий день можно было начать штурм.

Таким образом, в соответствии с планом осады, если умножить девятнадцать на двадцать четыре часа, то именно через это время город окажется в руках неприятеля.

Итак, все внимание было уделено саперным работам и генерал Вертер не сомневался в успехе, поскольку не мог себе представить, что Ла Рош-Пон мог получить военную помощь, и знал о слабости гарнизона и недостаточной мощи его артиллерии.

Тем не менее эти теоретические расчеты были до некоторой степени расстроены энергией обороняющейся стороны.

У полковника Дюбуа не хватало людей, чтобы эффективно действовать на удалении от города; он делал все, что мог, чтобы сэкономить свои силы, и ограничивался тем, что вначале мешал окопным работам своей артиллерией. Она состояла, как мы уже видели, из следующих орудий:

Орудия различного калибра . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20

Двадцатичетырехфунтовки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

Гаубицы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2

Мортиры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

Полевые орудия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

В с е г о  о р у д и й . . . . . . . 36

Остальная часть артиллерии была представлена дюжиной старых мортир и некоторым количеством старых же крепостных орудий на стенах. Арсенал также включал в себя определенный запас ручных гранат и средств для фейерверка.

Итак, 20 февраля батареи первой параллели в количестве десяти штук открыли огонь. Каждая из них содержала три орудия; первая справа (со стороны осаждающих), рикошетная, обстреливала продольным рикошетным огнем правый фас левого бастиона (от осажденного). Вторая простреливала правый фас равелина; третья – левый фас среднего равелина; четвертая, рикошетная, обстреливала левый фас левого бастиона; пятая – выступ равелина; шестая – правый фас того же равелина; седьмая, рикошетная, обстреливала левый фас правого бастиона; восьмая, рикошетная, простреливала левый фас равелина в центре; девятая – левый фас правого равелина; и десятая, рикошетная, простреливала крытый переход перед левым фасом правого бастиона. Между батареями 4 и 5, а также 6 и 7 были установлены четыре мортиры. Капитан Алло не сомневался, что главная атака неприятеля будет направлена против левого бастиона; поэтому в течение ночи по его приказу в горже этого бастиона были выкопаны окопы. Шесть двадцатичетырехфунтовок были расположены батареей на площадке бастионов основной обороны и хорошо укрыты траверсами и блиндажами. Эти шесть пушек сосредоточили свой огонь на четвертой и пятой батареях осаждающей стороны, и им удалось к полудню заставить их замолчать. Потом они перенесли огонь на батарею 3 и до наступления ночи подавили огонь ее трех пушек. Орудия батарей на боевых позициях бастионов укрепления были достаточно хорошо укрыты, чтобы не подвергнуться опасности со стороны вражеских снарядов, на которые они отвечали лишь слабым огнем. Но ночью 20 февраля осаждающей стороне пришлось изменить свои планы. В полночь полковник приказал отрядить пятьсот человек с лошадьми, впряженными в четыре полевые пушки, чьи колеса были обмотаны тряпками и шерстью, и эта группа вышла из левого равелина; полковник поставил две пушки справа и две слева от дороги, в 200 ярдах перед гласисом, а на самой дороге – две гаубицы в 100 ярдах позади. Затем он решительно двинулся в направлении сети сообщения между третьей и четвертой вражескими батареями, чей огонь был подавлен. Посты оказали слабое сопротивление; саперы бежали, бросив траншею, и их штыками преследовали до самых батарей.

Тут к противнику подошли подкрепления, и полковник спокойно и поэшелонно отвел своих людей назад, к своим орудиям. И те открыли свой одновременный огонь по врагу картечью; и опять пятьсот французов двинулись вперед, захватили в плен несколько человек, но, увидев, что их вновь атакуют превосходящие силы противника, отступили. На этот раз германцы не вышли из своих окопов, а ограничились несколькими беглыми залпами картечью. Эта схватка длилась не более получаса. В час дня капитан Алло поставил двести работников на расстоянии около 250 ярдов перед фасом равелина бастиона 1, пересекаемого дорогой, чтобы приступить к рытью в этом месте траншеи (рис. 72). Этих землекопов защищал пост из ста человек, а также две гаубицы, установленные слева от дороги. Укрепление это состояло из двух реданов с массивными укрытиями (см. А). К началу дня работы значительно продвинулись вперед, так что можно было укрыть землекопов.

Рис. 72. Передовые укрепления капитана Алло

Когда враг, снова начавший свои работы на линии сообщения между Б и В, чтобы приступить к созданию второй параллели, обнаружил ранним утром новое укрепление, сооруженное осажденными, он поспешно перенес на него огонь батареи 1, потому что батареи 2, 3 и 4 еще не были оборудованы. Но с боевых позиций бастионов 1 и V шесть пушек за два часа подавили батарею 1, несмотря на противодействие вражеских батарей 5 и 6. Таким образом, день прошел под аккомпанемент артиллерийской канонады, а немцы не смогли продолжать рыть свой ход сообщения Б, который простреливался одной из гаубиц, осажденные разместили их позади большого укрытия выступа редана с левой стороны. Пришлось изменить направление траншеи и следовать пунктирной линии aб.

Рис. 73. Зубчатые укрепления

Ночью 21 февраля капитан Алло завершил свои реданы, расширил укрытия и оборудовал блиндажи для семи пушек; и наутро укрепление представляло с внутренней стороны вид, изображенный на рис. 73. Орудие А слева вело огонь по батарее 1; две пушки Б и В правее обстреливали батарею 4; пушки Г и Д далее – батарею 1; а два орудия Е и Ж правого фаса стреляли по батарее 6[15]15
  Вражеские батареи по номерам показаны на рис. 72.


[Закрыть]. Но это не мешало бастионам I, II, III, V и VI вести огонь по этим же батареям.

Однако в ту же ночь осаждающие смогли приступить к созданию второй параллели; но на правом фланге они явно столкнулись с помехами и изменили свой первоначальный план. Казалось, враг отказался от попытки штурма города через выступ бастиона 2 и занялся активными действиями на своем левом фланге.

В течение 22 февраля осаждающие не смогли восстановить батарею 1, потому что осажденные вели непрекращающийся огонь по этой точке. Только с наступлением темноты противнику удалось установить свои орудия на батареях 2 и 3, и, до прихода ночи установив дальность стрельбы, они обстреляли ядрами из своих двух пушек выступы реданов. Примерно в полночь полковник Дюбуа отправил на вылазку пятьсот солдат, которые, перейдя через западный гребень плато, атаковали батарею 1. Несколько мгновений спустя второй отряд из четырехсот человек напал на батареи 2 и 3, и после того, как неприятель был выбит с батареи 1, первый отряд осажденных подошел и сформировал линию ружейного огня между батареей 2 и выступом редана на правой стороне; в это же время в траншее А находились стрелки (см. рис. 72), а одна из гаубиц обстреливала пространство до вражеской батареи 1, чтобы не позволить врагу совершить вылазку в тыл.

Эта операция была полностью успешной; были не только повреждены укрепления батареи противника 1 и три орудия, которыми она была вооружена (лафеты этих орудий, как уже сообщалось ранее, были разбиты), но и шла ожесточенная борьба вокруг батарей 2 и 3, которая закончилась изгнанием немцев, пушки были выведены из строя, боеприпасы раскиданы, а габионы и мешки с землей разбросаны. Полковник также расположил отряд из ста человек на склонах плато с целью помешать передвижению противника вдоль эскарпов в намерении атаковать укрепление А.

Благодаря этой вылазке две сотни землекопов были расставлены капитаном Алло вдоль западного гребня плато для строительства нового укрепления БВГ (рис. 74), состоявшего из трех новых реданов, представлявших собой три батареи по два орудия, расположенные в виде зубчатой линии и защищенные прочными укрытиями. Наутро 23 февраля первая батарея, Б, была достаточно защищена от снарядов противника.

Рис. 74. Общая картина осадных и оборонительных действий

Кроме того, батарея 1 осаждающих уже не могла непосредственно атаковать эту батарею, потому что сама была разрушена в ходе вылазки, а ее пушки были выведены из строя. Осаждающей стороне требовалось по крайней мере сорок восемь часов для того, чтобы восстановить батареи 2 и 3. Батареям 4 и 5 пришлось менять свои амбразуры для переноса огня на батарею Б, и лишь батареи 6 и 7 могли обстреливать реданы А и Б. Теперь эти батареи 6 и 7 оказались под огнем двух пушек правого фаса редана справа, двух орудий правого фаса бастиона III и орудия правого фаса равелина 2. Каждый раз противнику приходилось приводить в порядок туры и заменять мешки с землей; и с начала дня у врага на этих двух батареях было убито десять артиллеристов, а еще больше ранено.

Германский инженер, который столь методично размечал успешные осадные операции, очевидно, был приведен в замешательство тактикой, принятой на вооружение осажденными. По его мнению, это было просто варварством, абсолютно противоречило всем правилам и показывало невежество и пренебрежение искусством фортификации, что в конечном итоге должно закончиться катастрофой.

Ночью 23 февраля немцы заканчивали свою вторую параллель, за исключением ее северо-западной части. Они придали восточной части этой параллели наклон на юг (см. рис. 74) и начали оборудование батарей 1, 12, 13, 14 и 15. Батарея 13 из двух орудий должна была обстреливать укрепление А.

Но в ту же ночь капитан Алло завершил оборудование второй батареи, В, начал третью батарею, Г, прорыл траншею на гребне плато и поднял насыпь Д для обстрела склонов с хорошей тыловой закрытой позиции.

Если бы осажденным удалось закончить и вооружить эти укрепления, батареи 11 и 12 осаждающей стороны обстреливались бы под острым углом, сеть сообщений также простреливалась бы, и осаду пришлось бы начинать вновь. Германский генерал был в очень плохом настроении и винил во всем командира саперов, который со своим планом на столе осмеливался доказывать, что все было организовано надлежащим образом, согласно всем правилам искусства; что нельзя было предвидеть невежественного безрассудства этих французов и что, если бы немцы действовали энергично, французам пришлось бы горько раскаиваться в своем вклинении на фланге атаки; что такое никогда не было видано и что, если бы немцы сосредоточили три батареи на этом выступе, они бы скоро сокрушили противника.

Наутро 24 февраля два двадцатичетырехфунтовых орудия, установленные на батарее на левом фасе бастиона VIII, открыли огонь по батареям 13, 14 и 15 осаждающих, которые они обстреляли продольным огнем и почти полностью уничтожили. На этот раз германский генерал перешел от плохого настроения к ярости и даже угрозам; так что несчастному саперному офицеру, восстанавливавшему эти батареи после жуткой выволочки, чтобы поднять брустверы и привести в порядок линию окопов, которая, как он утверждал, была прорыта вразрез его инструкциям, пробило голову, когда орудийный лафет развалился на части.

Руководство саперными работами было передано одному молодому офицеру, который после совещания с генералом Вертером изменил план штурма. В течение 24 февраля стрельба с обеих сторон почти не велась, а осаждающие постреливали только через длительные интервалы. Французский гарнизон, стремившийся экономить свои боеприпасы, изредка отвечал, но энергично трудился над улучшением своих передовых укреплений в западной части.

Вылазка ночью 24 февраля для выяснения, возвращается ли противник на места своих батарей 1, 2 и 3, обнаружила передовые посты, которые ретировались, оказав слабое сопротивление. Эти три батареи по-прежнему находились в том же состоянии, в которое были приведены в результате предыдущей вылазки французов.

Капитан Алло воспользовался этой ночью для укрепления батарей Б, В и Г. Они были вооружены шестью орудиями, которые утром 25-го обстреляли ходы сообщений и все ответвление второй параллели.

Немцы вяло отвечали и, казалось, собирались бросить свои укрепления.

Возможно, они намеревались опробовать новую тактику ведения осады.

Полковник Дюбуа был в некоторой степени обеспокоен оригинальной стратегией капитана Алло, которая при столкновении со смелым и энергичным противником таила в себе огромные риски. Спокойствие врага заставляло опасаться каких-то неожиданных замыслов со стороны немцев; может быть, грядет мощная атака на выступ укреплений слева, который в случае взятия противником обеспечил бы нападающую сторону прекрасной позицией для быстрой установки стенобитных батарей напротив равелина 1 и бастиона II. Поэтому выступ необходимо защищать любой ценой, поскольку его создавали для того, чтобы расстроить систематические атаки немцев. Кроме того, если французы его потеряют, они в тот же момент утратят и большинство орудий, которыми он вооружен; а крепость обладала ограниченным количеством пушек.

На передовом укреплении слева находилось тринадцать орудий. Две гаубицы были расставлены батареей, одна на оконечности выступа Г, нацеленная на батарею 1, вторая – в правом развороте плацдарма равелина 1. Также две пушки были поставлены на правом фасе равелина; две пушки – на фронте между бастионами I и II и два орудия на правом и левом фасах этого бастиона, чтобы простреливать передовые укрепления, если немцы станут их сооружать. Всего девятнадцать орудий и две гаубицы. Помимо этого, гребень плато был хорошо защищен окопными укрытиями с брустверами для того, чтобы этот укрепленный пункт нельзя было взять ударом в тыл по эскарпу. Одна из двадцатичетырехфунтовок была установлена на батарее на бастионе V главного укрепления в направлении его выступа, чтобы простреливать этот склон.

25 февраля имел место обмен лишь несколькими пушечными выстрелами. Батареи мортир осаждающей стороны сосредоточили свой огонь на западном редане, не причинив ему большого ущерба; но ночью 25-го обстрел бомбами (разрывными ядрами) был настолько непрерывным, что на этих укреплениях стало трудно вести работы. Обстрел продолжался и в течение 26 февраля, но осажденные вывели из строя три из этих мортир с помощью огня орудий, оставшихся на бастионах II и III. Осажденные установили у себя батарею из двух мортир на фронте между этими двумя бастионами и стали посылать снаряды на батареи 11 и 12.

26-го числа (день был ясный) было замечено, что враг устраивает три батареи на северо-западе, вероятно нацеленные на батареи А, Б, В и Г с тем, чтобы сокрушить их. Батареи французов не могли ответить на вражеский огонь, и поэтому полковник решил временно вернуть в город шесть орудий батарей Б, В и Г. Бомбы продолжали падать на укрепления в течение всей ночи 26-го, а утром 27-го был снова открыт огонь трех вражеских батарей, установленных в 600 метрах позади брошенной батареи 1, в направлении реданов Б, В и Г; обстрел продолжался всю ночь 27 февраля, очень серьезно повредив при этом блиндажи и разрушив брустверы. Утром 28-го зубчатую линию укреплений ГВБ уже нельзя было удерживать, но укрепление А серьезных разрушений не испытало. Помещенные в Г гаубицы были отведены назад на большую позицию Е, оборудованную насыпью.

Около девяти часов утра враг отбил батарею 1, установил там, несмотря на огонь с бастионов I и II, четыре полевых орудия и бросил штурмовые колонны на поврежденные укрепления Г, В и Б. Это было как раз то, чего ждал полковник. Колонна попала под обстрел трех пушек, оставшихся на редане А, гаубицы и фронта стрелков, расставленных на позиции Е. Свернув вправо и пробравшись ниже гребня плато, эта колонна сумела захватить укрепления Б, В и Г без особых потерь; и, укрываясь за развалинами земляных укреплений, она сумела закрепиться там, пока полевые орудия батареи 1 расправлялись с защитниками позиции Е. Тем не менее полковник снова подтянул пушки, оставшиеся на укреплении А, и приказал своим людям отступить. Но в этот момент куртина между этими бастионами, двадцать две пушки и несколько мортир обрушили сокрушительный огонь на брошенное укрепление, нанеся очень тяжелые потери противнику, который намеревался закрепиться в этом пункте. Эта канонада продолжалась до полудня. Полковник, полагая, что враг отступает, внезапно перешел в наступление во главе отряда из восьмисот человек и напал на посты, которые германцы начали укреплять. Эта атака поддерживалась огнем двух гаубиц. Укрепление было отбито, но при этом французы потеряли примерно сто человек. Теперь важно было удержать его. Примерно в два часа два полевых орудия, поставленные позади разрушенных насыпей, защищавших орудия батарей 2 и 3, и четыре пушки из батареи 1 опять обрушили на выступ небольшие бомбы, ядра и картечь. Бастионы I, II и III немедленно ответили на этот огонь и вывели из строя несколько вражеских пушек, которые плохо защищались полуразрушенными насыпями. Полковник приказал своим солдатам залечь позади позиций Б, В и Е и дожидаться второго штурма, попытка которого действительно была предпринята примерно в четыре часа дня, когда враг решил было, что этот внешний укрепленный пункт опять оставлен. Штурмующие колонны прошли первую орудийную насыпь, но, как только они очутились в последнем редане Г, попали под ружейный обстрел чуть ли не с дистанции вытянутой руки из-за позиции В (рис. 75), за которым последовала штыковая атака; на этот раз на поле боя остались двести немцев, а остатки штурмовой колонны отступили в беспорядке к батареям, которые возобновили обстрел и не прекращали его до наступления темноты.

Осажденные остались хозяевами положения, но под перекрестным огнем врага они не могли удерживать эту вклинивавшуюся вперед и плохо защищенную с флангов позицию. В удержании ее не было выгоды достаточной, чтобы компенсировать потери, которые будут понесены при отражении новых атак неприятеля. Тем не менее полковнику не хотелось покидать реданы, не нанеся урона неприятелю. Вечер был употреблен на закладку трех пороховых мин под выступы А и Б и наращивание насыпей для собственной защиты, насколько это было возможно. Всю ночь 28 февраля бомбы густо падали на этот внешний укрепленный пункт, но солдаты все еще были терпимо защищены, находясь среди обломков укрытий. Утром 1 марта германская артиллерия возобновила еще более интенсивный обстрел реданов, чем предыдущим днем, с трех расположенных позади батарей, а также батареи 6.

Полковник отвел свои войска в город и оставил лишь один взвод, хорошо укрытый, с приказом взорвать мины только тогда, когда враг сочтет себя прикрытым насыпью редана А и осмелится занять здесь позиции.

Рис. 75. Атака укреплений контрапрошей

1 марта прошло без попыток нового штурма со стороны осаждающих. «Они попробуют это сделать ночью», – подумал полковник Дюбуа. Около семи часов вечера он вернулся на выступ, чтобы убедиться, что соединяющийся с зарядом шнур проложен хорошо, и, чтобы подбодрить своих людей, он усилил их двадцатью стрелками, приказав им, как только они увидят врага, сделать вид, что защищаются (чтобы заманить противника); но быстро отступить, успев перед этим поджечь шнур.

Обстрел возобновился в восемь часов, но в десять на какое-то время прекратился; и полковник, который поднялся на боевую площадку бастиона II, понял, что враг вот-вот начнет новый штурм. И действительно, несмотря на ночную тьму, он разглядел черные массы, постепенно расползающиеся по укреплениям Г, В и Б (см. рис. 74 и 75). Как только неприятель подошел к позиции Е, его встретил залп из ружей, на который немцы ответили непрерывным огнем. Можно было видеть, как массы солдат противника передвигаются вдоль позиции Е и останавливаются возле редана А. В этот момент послышались три последовательных взрыва, от которых содрогнулась земля, за которыми раздались громкие крики. Был отдан приказ, и с равелина 1 и бастионов I и II все орудия стали вместе обстреливать в течение получаса внешний укрепленный пункт; после чего двести человек из гарнизона вышли из крепости и бросились на врага. Но на укреплении были только мертвые и раненые. Тогда, в свою очередь, капитан Алло вышел с двумя сотнями добровольцев-землекопов, чтобы засыпать траншеи противника и уничтожить его позиции на максимальном удалении от крепости. Примерно в полночь бомбы вновь обрушились на этот угол обороны, и был дан приказ отойти в крепость, чтобы избежать ненужных потерь.

Осада продолжалась двенадцать дней, а вторая параллель, которая должна была быть закончена на шестой день, все еще не была завершена. Гарнизон потерял примерно сто пятьдесят человек убитыми и ранеными, но осаждающей стороне он нанес более серьезные потери.

Генералу Вертеру такая осада стала казаться весьма утомительной, и все происходящее его очень тревожило. Некоторые роялисты, владевшие особняками в предместье на том берегу Абонии, были в очень дружеских отношениях с войсками коалиции и проявляли свое нетерпение и гнев в отношении «этой кучки бандитов», которые удерживали верхний город и затягивали бесполезную борьбу. Германский генерал очень хотел договориться с гарнизоном: четыреста человек уже выбыло из строя, и он считал это слишком большой ценой за взятие этого «гнезда», которое, как предполагалось, не имеет ни гарнизона, ни боеприпасов. Недавно полученные им новости с севера были ободряющими (положение Наполеона постепенно становилось безнадежным. – Ред.), но от него требовали закончить это дело.

Поэтому один из самых ревностных роялистов, которые постоянно отирались в германском лагере, предложил нанести визит губернатору и сообщить ему, что армия Наполеона повсюду отступает, что взятие Парижа неминуемо, что Бурбоны скоро вернутся под приветственные восклицания всей Франции, и убедить его в бесполезности продолжения обороны.

Генерал Вертер с готовностью согласился на это предложение, и 2 марта барон де *** появился лично у аванпоста вместе с германским посланцем. Полковник принял германского офицера и барона в комнате одной из разрушенных казарм. Германский представитель прежде всего попросил обменяться пленными. На это полковник с готовностью согласился. Тогда барон де *** приступил в свою очередь к изложению цели своего визита.

Едва он начал говорить, полковник остановил его: «Не знаю и не хочу знать, уважаемый сударь, пришли ли вы ко мне лишь от своего имени или как представитель некоторого числа своих соотечественников, но отвечу вам коротко и ясно. Я вышестоящим руководством уполномочен защищать город от врагов страны. Политические убеждения, на которых вы настаиваете, на меня не имеют ни малейшего влияния. Я абсолютно игнорирую их. Я не сдам город, пока меня не вынудят это сделать силой либо пока не получу на это приказа императорского правительства. Позвольте добавить, сударь, что роль, которую вы сегодня исполняете, – не из почетных. Как вы думаете, господин капитан?» – добавил он, повернувшись к германскому офицеру. Последний лишь слегка кивнул. «Обмен пленными состоится сегодня же, если вы этого желаете, человека на человека, – произнес полковник, вставая. – Что касается вас, сударь, если бы вы не пришли сюда под защитой флага перемирия, я бы отдал вас под суд и, возможно, расстрелял бы перед строем гарнизона на закате дня». И, отпустив своих двух визитеров, губернатор приказал офицеру, приставленному к ним, проводить их до передовых постов, не давая им возможности общаться с кем-либо.

Начиная с этого дня осаждающая сторона медленно продолжала рыть свои апроши; враг ограничился тем, что завершил вторую параллель и установил три батареи по шесть пушек в каждой, которые открыли огонь 6 марта по фасам справа и слева от бастионов II и III, а также по левому фасу равелина 2 с очевидным намерением пробить брешь с расстояния около 400 метров. Три батареи мортир забросали бомбами эти укрепления. Немцы явно стремились не давать гарнизону покоя и подорвать его боеспособность, дожидаясь, когда удачное стечение политических обстоятельств вручит этот город в их руки. Из четырех тысяч человек, бывших под командованием генерала Вертера (число которых уменьшилось до трех тысяч четырехсот из-за понесенных потерь), одну тысячу потребовалось отправить в Труа, а поэтому под Ла Рош-Поном оставалось только две тысячи пятьсот человек. Кроме того, генерал получил приказ не рисковать, а ограничиться наблюдением за проходами из долины Соны к Марне и блокадой гарнизона в Ла Рош-Поне, держа его в напряжении и не позволяя переходить к атакам, но и не теряя людей при захвате столь малозначительного городка. С другой стороны, роялисты нижнего города постоянно предсказывали конец военных действий и возвращение Бурбонов.

12 марта в штаб пришла новость о том, что Наполеону дали отпор под Ланом, что корпус Мармона разгромлен и что союзные силы полным ходом идут на Париж. (25—26 февраля (9—10 марта) 1814 г. Силезская армия Блюхера (67 тысяч русских и 43 тысячи пруссаков), отразила натиск вдвое меньшей (45 тысяч) армии Наполеона, а затем разгромила корпус Мармона. Французы потеряли 9 тысяч и 46 орудий, союзники – ок. 2 тысяч. – Ред.) Роялисты сочли, что пришел еще один момент обратиться к генералу Вертеру, чтобы уговорить его довести дело до взятия. Они жаждали стать первыми в Бургундии, кто публично высказался в поддержку Бурбонов, и осторожная рассудительность генерала союзных войск приводила их в ярость. Однако и Вертеру тоже хотелось завладеть городом до ожидаемого прекращения боевых действий. Поэтому он отправил еще одного посланника к полковнику Дюбуа, чтобы передать последнему самые свежие новости об армиях коалиции, сообщить ему, что союзники вот-вот войдут в Париж, который сейчас остался без защиты, и потребовать от него сдачи во избежание бесполезного кровопролития, а также заявить, что если он откажется капитулировать, то ему не избежать решительных мер, которые генерал Вертер не хотел бы применять и за которые только губернатор будет нести ответственность. Ответ полковника Дюбуа был таким же, что и ранее. Он сказал, что не может капитулировать, так как оборона остается целой и ненарушенной.