Текст книги "Тайна скарабея"

25

В тот вечер Камински ночевал у Геллы, не потому что этого хотел – тогда он был в полном замешательстве, – а потому что Гелла попросила, сказав, что ей это нужно. Нет, в ее поведении не было ничего странного. Но то, что случилось в госпитале, а потом мумия английского солдата и замечания Рогаллы сильно на него подействовали. И он был своими мыслями где-то далеко.

Артур устал и уснул в объятьях Геллы. Вскоре после полуночи он проснулся, потому что услышал нечто похожее на храп. Гелла тяжело дышала. Она крепко спала, но из ее носа доносились громкие дребезжащие звуки. Артур включил свет.

У Геллы на лбу проступили капли пота, рот то открывался, то закрывался. При этом глаза ее были закрыты. Ее частое дыхание было неравномерным, звуки становились то громче, то тише.

Вначале Артур хотел разбудить Геллу, прогнать ее кошмар, но услышал, что она шепчет какие-то бессвязные слова, которые с трудом можно было разобрать.

Несколько раз подряд она повторила:

– Рамсес, Рам-сес.

Причем «е» больше походило на «и». При этом ее нежное тело изгибалось так, будто она испытывала боль.

Камински растерялся. Конечно, он хотел разбудить Геллу, но одновременно жадно прислушивался, не выдаст ли она во сне свою тайну.

– Гелла! – осторожно прошептал Артур и удивился, когда она ответила долгим низким «Да-а-а».

– Я думал, ты спишь, – тихо сказал Камински. – У тебя жар?

– Жар, жар, жар, – повторила Гелла с закрытыми глазами и начала перекатываться с боку на бок.

Она хлопала руками по телу, словно отгоняя муравьев, и вдруг закричала:

– Кемаль!

А затем произнесла ругательство, которого Камински не понял. Потом тело Геллы изогнулось, как натянутый лук, и вдруг ослабело. Она неподвижно лежала на постели, коротко и прерывисто дышала.

Камински испугался. Он похлопал ее по щекам и позвал:

– Гелла, проснись!

Но Гелла лежала, не приходя в сознание. Камински беспомощно огляделся. Что же делать? «Хекман, – мелькнула мысль. – Нужно позвать доктора Хекмана!» Камински влез в брюки, надел через голову рубашку, выбежал на улицу и громко постучался в соседний дом.

– Доктор! Это я, Камински!

В дверях появился заспанный доктор, который после того, как Камински рассказал, что случилось с Геллой, сразу проснулся. Он вернулся в дом и захватил чемоданчик с лекарствами.

– У нее сильный жар, – сказал доктор Хекман, потрогав лоб девушки. – Приготовьте влажный носовой платок!

Он приподнял левое веко Геллы и осмотрел белок.

– Рефлексов нет, – сказал Хекман, качая головой. – Вы были вместе с Геллой, – сказал он, и это прозвучало как упрек. – Она не принимала много алкоголя или сильнодействующих медикаментов?

– Нет, это исключено, – возразил Камински, – по крайней мере, пока я был с ней.

Оба прислушивались к неровному, тяжелому дыханию Геллы. Хекмана не удовлетворил ответ Артура. Он осмотрелся в комнате, понюхал стаканы, проверил ампулы и коробочки с таблетками, которые стояли на полках, но не нашел ничего, что могло бы вызвать подозрение.

– Похоже на отравление, – сказал он.

Камински протянул ему влажный платок, который доктор положил Гелле на лоб.

Мучаясь от беспомощности, Камински принялся наводить порядок в маленькой комнате. Он расставил бокалы и бутылки, собрал вещи Геллы, которые были развешаны на спинках стульев, и спрятал их в единственный платяной шкаф.

Вдруг он заметил на одной из вещиц маленький странный предмет, который выглядел как амулет. Но только потом он рассмотрел надетого на рыболовный крючок паука-крестовика. Крючок застрял в ткани, и Камински пришлось проделать дырочку, чтобы вынуть его.

Доктор Хекман тем временем готовил инъекцию пенициллина.

– Вспомните, – сказал он, пуская из шприца тонкую струйку лекарства, – не работала ли Гелла с чем-нибудь токсичным в последние дни? Это очень важно.

Камински схватился за голову.

– Ну да, конечно! – закричал он. – Вспомнил! В приемной я разбил бутылку с карболкой. Да, точно!

– Карболка?

– Да. У меня от запаха даже галлюцинации начались, страшные видения.

– От карболки?

– Да. Гелла мне так объяснила.

Доктор Хекман взял Геллу за руку и ввел иглу в вену.

– Дорогой друг, – сказал он, улыбаясь, – карболка – это просто дезинфицирующее средство, галлюцинации она едва ли может вызвать. – Он вытащил иглу из вены.

– Но я видел при этом ужасную рожу! – попытался оправдаться Камински. – Я совершенно уверен…

– Ну, если вы уверены, значит, эта рожа там была. Мы склонны считать галлюцинациями вещи, которые для нас отвратительны.

Камински испугался. На его ладони лежал опасный паук на рыболовном крючке. Хекман смотрел на него с интересом.

– Что это?

– Не знаю, – Камински протянул доктору странную штуковину. – Это повисло на одежде Геллы.

– Странно, – ответил доктор, осматривая паука со всех сторон. – С этой гадостью работают африканские врачеватели. Но Гелла?..

Камински вдруг понял:

– Или Кемаль-кузнец.

Хекман посмотрел на Камински так, словно хотел сказать: «Ну и чего этим хотел добиться Кемаль?»

– Она повздорила с Кемалем из-за Маргарет Беккер.

Дыхание Геллы успокоилось, стало ритмичнее. Доктор Хекман молча сидел возле нее и считал пульс.

– Возможно ли, что Кемаль столь изощренным способом хотел отомстить Гелле? Знаете, есть настолько токсичные яды, что укола рыболовным крючком вполне достаточно, чтобы человек умер.

Камински вздрогнул и уронил паука на стол. Потом он внимательно посмотрел на Геллу.

– А мог такой крючок оставить следы на теле?

– При нормальных обстоятельствах – да, – ответил Хекман и повернул Геллу на бок.

На ее спине, под правой лопаткой, виднелось небольшое покраснение.

– Что вы об этом думаете? – взволнованно спросил Артур.

Спокойствие, которое демонстрировал врач, нервировало его.

Хекман провел рукой по пятну и растерянно ответил:

– Должен сознаться, я никогда в своей практике с таким не сталкивался. Я не могу обнаружить повреждений. Возможно, это просто раздражение на коже.

Доктор пожал плечами. Он и сам был не в восторге от своего замечания. Камински решил, что этот мужчина – не большой подарок: ни как врач, ни как человек.

Так они и сидели у кровати Геллы. И только под утро доктор Хекман спросил (видимо, он долго над этим думал):

– Вы все еще любите Геллу?

К этому вопросу Камински не был готов. Не в этой ситуации. Его губы сжались, между бровей появилась вертикальная морщинка.

– Послушайте, – тихо сказал он дрожащим голосом, – вы все еще переживаете свое поражение? Может, ваше лечение зависит от того, есть ли у вас еще шансы сойтись с этой женщиной? Я скажу только одно… – Камински вплотную подошел к доктору. – Если выяснится, что вы не предприняли все возможное, я позабочусь о том…

– Я не считаю, что должен перед вами оправдываться! – возмутился Хекман. – Только не перед вами, Камински. С тех пор как вы появились в Абу-Симбел, от вас одни неприятности.

– Ах вот как, – сказал Артур с наигранным спокойствием. Это означало, что он крайне зол и в любую минуту может взорваться. – Вы считаете, что это я во всем виноват?

Достаточно было искры, чтобы началась драка. Но Камински сказал, что не хочет ввязываться в спор, и, махнув рукой, вышел из комнаты.

Он сел на крыльцо у дверей дома и смотрел на лагерь рабочих, все еще укрытый ночной дремотой. Горная цепь серела, постепенно теряя темно-фиолетовые тона. Потом по ней пробежали первые солнечные лучи, разлившись по вершинам темно-оранжевым светом, быстро сменившимся светло-желтым.

«Я не должен оставлять Геллу на милость Хекмана», – думал Артур. Но что было делать? Как доказать, что Кемаль пытался отравить Геллу с помощью крючка? Требовать объяснений бессмысленно. Конечно, он будет все отрицать или выдумает что-нибудь.

Мухтар! Он знал Кемаля лучше, чем кто бы то ни было. Кемаль переехал из Верхнего Египта. Единственным человеком, который мог разоблачить таинственного кузнеца, был Мухтар.

Камински взял крючок с пауком, завернул его в платок и поехал к Мухтару, который жил на другом конце улицы, возле водонапорной башни.

Мухтар вначале не поверил, что амулет с пауком-крестовиком нашли на одежде Геллы Хорнштайн. Так выглядело проклятие, а паук-крестовик символизировал смерть. Зачем Кемалю желать доктору смерти?

Тогда Камински рассказал ему о ссоре и о том, что, по мнению Кемаля, женщина, согласно воле Аллаха, не может лечить людей. Но все это, как считал Камински, было сейчас несущественно. Необходимо было узнать, отравил ли Кемаль крючок, и если да, то каким ядом.

Мухтар посерьезнел и ответил, что этого следует опасаться, потому что за словами проклятия скрывается не только желание, но и твердое намерение. В этом случае Кемаль – и это самое опасное – имел намерение убить Геллу Хорнштайн, использовав для этого змеиный яд.

Змеиный яд? Камински слышал, что даже небольшое его количество может убить слона.

Ничего не объясняя, Мухтар взял платок и велел Камински следовать за ним.

В просторной ванной комнате с бетонными стенами, выкрашенными в зеленый цвет, был душ и умывальник. Здесь же в деревянном ящике лежали два вялых крокодила размером не больше кошки. Некоторые держали крокодилов в качестве домашних животных. Можно было просто пойти на пляж у водохранилища и взять яйца. Следовало только помнить, что животное, выросшее больше чем на тридцать сантиметров, нужно выпустить, потому что крокодилы начинали кусаться и становились опасными.

Щипчиками для ногтей Мухтар достал крючок из платка и уколол одного из крокодилов. Рептилия не пошевелилась, словно ничего не произошло, но спустя две-три минуты начала биться в конвульсиях, извиваясь как змея, и через некоторое время уже лежала мертвая на спине. Живот ее стал неестественного белого цвета.

– Яд, – пробормотал Мухтар.

Камински пораженно смотрел на крокодила – он все не мог собраться с мыслями. Потом отправился к Хекману и сообщил, что крючок отравлен.

Вначале доктор не поверил Камински. Потом он сказал, что мог бы ввести Гелле противосудорожное средство, если бы знал, о каком конкретно яде идет речь. Инъекция может только ухудшить положение. Между ними опять разгорелась ссора, но Камински переборол себя и буквально умолял доктора сделать укол. Он видел, что у Геллы не оставалось шансов. Хекман согласился.

Когда спустя четыре часа Гелла очнулась, у Камински возникло чувство, что доктор разочарован. Когда Хекман уходил, вид у него был растерянный. А Камински, вытирая влажным платком пот со лба Геллы, расспрашивал ее, что же за человек этот доктор Хекман.

26

Первое сентября тысяча девятьсот шестьдесят шестого года стало памятным днем в Абу-Симбел. Сегодня Алинардо и его люди вырезали последний каменный блок из скалы. Это был колосс без украшений, весом в двадцать пять тонн. После обеда Камински оставил его висеть на стреле мачтового крана как трофей, рабочие аплодировали.

Что касается подъема воды в водохранилище, то русские ошиблись в расчетах и этим дали повод для шуток. Профессор Якоби в речи после обеда заявил, что, хотя гонка со временем и выиграна, выполнена только половина задачи.

Здесь присутствовали представители правительства и журналисты, а Жак Балое фотографировал происходящее с холма.

Обоюдное недоверие сблизило Балое и Раю Курянову. Они постоянно были вместе. Страх, что один может сделать что-то без ведома другого, соединил их, как пожилую супружескую пару. И постепенно их чувства друг к другу стали глубже. Их разговоры были посвящены одному и тому же: Рая и Жак искали возможность выбраться из этой ситуации и начать где-нибудь новую жизнь вместе.

Но первого сентября все их планы рухнули. Рая занималась фотографиями, которые Балое принес из лаборатории, и текстами к ним. На следующий день Курош должен был отвезти их в Асуан.

Вдруг ее взгляд упал на одну из фотографий, сделанных Балое, и она узнала себя среди слушателей. В ту же секунду Рая закричала.

Балое просунул голову в дверь, чтобы посмотреть, что произошло.

– Вот, – сказала Рая и сунула фотографию под нос Жаку.

Он поглядел на фотографию, узнал Раю, но так и не понял, какую опасность это представляет, поэтому сказал:

– Не понимаю, о чем ты.

Рая положила фото на стол и взяла лупу:

– Вот, мужчина с фотоаппаратом, прямо за мной! Выглядит как фоторепортер!

Балое взял лупу и склонился над фотографией.

– Боже мой! – воскликнул он, вертя фотографию в руках. – Полковник Смоличев!

Балое судорожно переворошил письменный стол в поисках списка приглашенных.

– Официально Смоличева не приглашали, – прошептал он, и оба ошеломленно уставились на фотографию.

Сердце Раи бешено стучало. Не нужно было долго думать, чтобы понять, зачем полковник явился в Абу-Симбел инкогнито. Это было характерно для Смоличева: особые задания он выполнял сам, хотя его и критиковали за это. Зато успех был гарантирован. Так, в Каире он лично обнаружил двух египетских шпионов, которые работали на ЦРУ. Ходили слухи, что он завербовал для своей службы торговца антиквариатом, человека, который вращался в высшем египетском обществе и предоставлял КГБ ценную информацию.

Если Смоличев появился в Абу-Симбел, это могло значить только то, что ему все известно. Без сомнения, лучшей возможности поискать здесь Раю так, чтобы не очень выделяться, у него не было.

– Мне нужно бежать отсюда!

Рая вскочила и заходила взад и вперед по бюро. Лицо ее побледнело.

– Мне нужно бежать отсюда! – беспомощно повторила она.

Балое подошел к Рае и крепко взял ее за руки.

– Успокойся! Ты не можешь просто сбежать. Куда ты поедешь?

– Я хочу уехать отсюда! Куда угодно! – закричала Рая. – Или я должна ждать, пока сюда прибудет Смоличев со своими людьми? Или пока в меня выстрелят из-за угла? Я знаю, что у меня мало шансов, но сидеть ничего не делая, ждать, что преподнесет судьба, – это не для меня.

Рая тяжело дышала. Балое в который раз изучал фото. Потом отложил его в сторону и сказал:

– Если ты уйдешь, я пойду с тобой. В конце концов, я так же замешан в этом деле, как и ты. Полковник поверит всему, но только не тому, что я не знал о твоем существовании.

Они обнялись, словно желая подбодрить друг друга.

– Тогда возникают два вопроса… – медленно начал Балое.

– Нет, не возникают! – перебила его Рая. – Ответ лежит на поверхности: нам нужно бежать, и прямо этой ночью. Надо попытаться пробраться на юг, лучше всего в Хартум. Там КГБ нас искать не будет никогда.

– Рая, ты с ума сошла! Помнишь, где находится Хартум? Это за пять сотен километров отсюда, в Судане. Знаешь, что это значит? Пятьсот километров по пустыне!

– А ты знаешь, что случается с диссидентом, когда его ловит КГБ? Думаю, ты понимаешь всю серьезность нашего положения.

Балое молча кивнул. Рая была права. Бежать на север, в Асуан, было неосмотрительно. Они должны были идти на юг.

Несколько минут они размышляли, поглядывая друг на друга и ожидая помощи, но ни у кого не возникло спасительной идеи.

– Но туда же нет дороги, – в конце концов сказал Балое.

– Есть водный путь. По Нилу, – ответила Рая.

Балое замолчал. У строительной площадки было пришвартовано много моторных лодок. Это был самый надежный вариант: если уйти на моторной лодке, их побег заметят не сразу.

Они смотрели друг на друга, и в голове у обоих была лишь одна мысль: есть только один путь бегства – вверх по Нилу.

– Ты умеешь управлять моторной лодкой? – спросила Рая.

Балое вынул сигарету изо рта, зажал ее между большим и указательным пальцем и ответил:

– Если можешь водить грузовик, то моторной лодкой наверняка сумеешь управлять. Это уже моя задача. Но что меня больше беспокоит – мы должны будем пересечь границу, а у тебя нет паспорта. Знаешь, для араба нет ничего важнее, чем бумажка с печатью. Но, – он затушил окурок, подошел к сейфу, открыл тяжелую дверь и показал банкноты, – это нам поможет, я уверен. Бакшиш – любимое слово любого араба!

– А если мы наткнемся на неподкупного чиновника?

– Мы должны учесть и это! – сказал Балое, пытаясь прогнать подобные мысли. – Или, может, ты хочешь пробраться через пустыню на восток, к Красному морю? Или на запад, в Ливию? Шестьсот километров! Мы, конечно, тогда сможем никого не бояться, но шансы на успех равны нулю.

Рая вскочила:

– Ну хорошо. Когда мы отправляемся?

– Прямо сейчас, – ответил Балое не раздумывая, – когда наступит день, мы будем уже далеко.

Они взяли только самое необходимое. Жак набрал две канистры воды. Деньги, тысячу шестьсот египетских фунтов и восемь тысяч долларов, он разделил на части. Треть положил в оливковый рюкзак под вещи, еще треть сунул под куртку, а остальные отдал Рае. Когда они открыли дверь, в лицо дунул горячий хамсин – жаркий ветер с юга. Он гнал тучи песка, от которых небо в ясный день темнело. Во время хамсина работа в Абу-Симбел замирала, и это увеличило их шансы уйти незамеченными.

Они доехали на «фольксвагене» Балое до строительного барака Камински, бросили машину и последние сто метров до причала прошли пешком.

Под порывами ветра несколько лодок рвались с привязи, словно цепные псы.

Балое нашел в одной из лодок две канистры солярки и, так как мотор без проблем завелся, не раздумывая выбрал ее для путешествия. Насколько он смог рассмотреть в темноте, эта лодка была меньше остальных, но в лучшем состоянии. Вообще эти лодки использовались для перевозки рабочих и инструментов.

Из-за поднявшегося хамсина Рая задумалась, не подождать ли с побегом до утра. Но Жак решил, что темнота и буря будут их лучшими сообщниками, и в конце концов убедил Раю. Он сказал, что как только они скроются из виду, то смогут переправиться на противоположный берег Нила и поискать там защиты от бури.

Рая легла на деревянный пол лодки, там хотя бы можно было укрыться от сухого ветра. Балое завел мотор и направил лодку перпендикулярно ветру, чтобы сопротивление было наименьшим. Избегая шума, Балое запустил мотор вполсилы, но этого хватало, чтобы двигаться вперед.

На обычно спокойной воде Нила в эту ночь поднялись волны, каких Жак еще не видел. Они бились о нос лодки, словно хотели перевернуть ее.

– Без паники! – закричал Балое, преодолевая ветер. – У нас получится!

Но скорее это было сказано в утешение самому себе. Он напряженно всматривался в темноту, и ему было трудно разглядеть западный берег. Восточного берега, к которому требовалось причалить, он не видел вообще.

Балое скоро отказался от мысли пересечь Нил в этом месте. Он боялся, что лодку отнесет ветром, и включил мотор на полную мощность. Только так можно было держать курс.

– Ты ориентируешься, где мы находимся? – испуганно закричала Рая из своего укрытия.

– Откуда я знаю, – отозвался Жак. – Темно хоть глаз выколи. Но не важно, где мы. Главное, что не в Абу-Симбел.

Рая кивнула и еще крепче ухватилась за край лодки. Иногда она осторожно поглядывала через борт, но после того как несколько раз волна хлестнула ей в лицо, покорилась судьбе. Она доверилась Жаку. Он не просто хотел выглядеть героем, а очень старался вести себя мужественно.

Она не знала, сколько прошло времени, когда гребной винт взвыл и заработал с перебоями. Балое проморгал торчавшую из воды ветку пальмы. Они не заметили, как оказались в сотне метров от берега.

Как понял Балое, в этом месте водохранилища образовалась естественная бухта, вполне подходящая для того, чтобы переждать хамсин.

Балое не мог сказать, как далеко они сейчас от Абу-Симбел. Он не знал дороги вверх по Нилу. Из воды поднимался песчаный пляж, и к нему можно было причалить. Дальше виднелась большая скала, под которой можно укрыться.

На полной скорости Балое направил лодку к берегу. Нос с шумом зарылся в песок. Жак с Раей выпрыгнули и побежали к утесу. В лицо сотнями иголок впивался песок, который швырял ветер. Добравшись до подветренной стороны скалы, они присели на корточки и прислонились к ней спиной. Оба, не сказав ни слова, так и просидели до рассвета.

Втайне Балое уже жалел, что ввязался в эту авантюру. Его терзали сомнения, не лучше ли было отправиться в Судан на корабле. Как только буря уляжется, Нил будут обыскивать с самолетов, а Курош, the Eagle, – чертовски хороший пилот, известный своими бреющими полетами.

Они надеялись, что утром хамсин уляжется и появится возможность продолжить путешествие, но надежды эти не оправдались. Буря бушевала над Нилом сильнее, чем ночью. Балое вышел из укрытия, чтобы взглянуть на лодку, и насмерть испугался.

– Рая! – закричал он и растолкал ее. – Рая, лодка исчезла!

Рая вскочила, подбежала к месту, куда они ночью причалили, и уставилась на канавку, оставленную носом лодки. Балое взглянул на северо-восток и указал на середину реки. Там, словно скорлупа грецкого ореха, раскачивалась их лодка. Рая и Жак, обнявшись, заплакали.

– Это моя вина, только моя, – говорил Балое. – Я не имел права подвергать тебя такой опасности!

– Ерунда! – пыталась утешить его Рая. – Я тебя вынудила. Может, и был другой способ сбежать из Абу-Симбел. Но мы вместе решились на это и вместе с этим справимся.

Балое горько улыбнулся:

– И как? Без лодки, без воды, без еды. Как?

В действительности их положение было безнадежным, и бессмысленно заниматься самоутешением. Слово «самоутешение» Рая Курянова ненавидела так же, как слово «КГБ».

– Верблюды! – бодро сказала она. – Они могут обходиться без пищи и воды до десяти дней, а на караванных путях каждые десять дней встречаются колодцы.

Сказанное Раей вызвало у Балое усмешку. При всей твердости характера и образованности Рая иногда вела себя как ребенок.

– К сожалению, мы не верблюды, – ответил Жак, – и, к несчастью, сейчас не на караванном пути, а на берегу водохранилища.

– А можно пить воду из Нила?

– Конечно, можно, вопрос только в том, сколько болезней ты при этом прихватишь.

Местами над водой отчетливо виднелись верхушки пальм, росших когда-то у берега. Ветер и волны настолько обтрепали листья, что голые ветви беспомощно били по воде, как руки утопающего.

– И сколько будет продолжаться хамсин? – спросила Рая. Они просидели под спасительным утесом еще два часа.

– Наверняка этого сказать нельзя, – ответил Жак и стряхнул песок с лица. – Обычно через пару часов все заканчивается, и небо становится абсолютно чистым. В Верхнем Египте хамсин может бушевать и три дня подряд, а небо остается желто-серым, будто грязная льняная тряпка.

Они сидели, прижимаясь друг к другу, под скалой, когда около полудня ветер стал постепенно стихать, но небо не прояснилось. Балое знал, что это значит: буря затихала ненадолго, как бы переводя дыхание, чтобы потом разразиться с новой силой.

Жак и Рая использовали затишье, чтобы вскарабкаться на одну из песчаных дюн, которые волнистым узором разбросал хамсин. Лодки не было видно. Возможно, она опрокинулась во время бури и затонула. На юге, в направлении Судана, виднелись наползающие одна на другую дюны – они разлеглись толстобрюхими морскими львами. Но неподалеку образовалась долина, окруженная пальмами, до которой песок не смог добраться. Балое и Рая решили пойти туда. А там будет видно…