Текст книги "Рассказы"

Предательство

Она снова ударила по льду топором, отколотые кусочки льда, похожие на прозрачные осколки стекла, с плеском упали в прорубь. Женщина ударяла вновь и вновь, и с каждым ударом ей казалось, что в воду падают кусочки её заледеневшего сердца.

Руки её от мороза покраснели, месть, ненависть и злость, – всё будто переместилось в обух топора. В таком состоянии им она смогла бы истребить всё вокруг.

Со временем женщина почувствовала, что силы стали покидать её, топор становился всё тяжелее и тяжелее. В голове мелькнула мысль: «Как же я его ещё поднимаю?» Беспросветные дни этого мира давно уже довели её до изнеможения.

Она выбросила топор и легла на лёд, затем, с трудом передвигая своё тело, доползла до проруби. Опираясь на локти, попыталась втиснуться плечом в продушину проруби. Но отверстие было ещё мало. Женщина засунула голову. Ледяные края проруби будто заскрежетали острыми зубами. Но тёмная дыра не была ещё готова проглотить её, лишь содрала кожу лица. Женщина вздрогнула и быстро подняла голову. Из раны на серебристую гладь льда красной лентой стекла кровь.

И эта досада вывела её из себя.

– Не влезаю, – сказала она. – Но почему же я в него не влезаю до сих пор?

– Ты и в мир, кажется, не влезаешь уже?.. – прошептал ей внутренний голос. Показалось, словно прозвучало из проруби.

Женщина горько заплакала.

В детстве её дразнили «плюшкой». Особенно старался Рамис, соседский мальчик. Вот бы они сейчас увидели её! Наверное, прозвали бы «тонкой лепёшкой». За эти годы, потеряв своё душевное равновесие и покой, она так исхудала, что остались кожа до кости. И вот, даже в таком состоянии не может пролезть в прорубь.

Она снова засунула голову в продушину проруби. Было слышно, что там, где-то внизу, в глубине шумела вода.

И вдруг сквозь шум воды женщина услышала скрип снега, показалось, к ней снизу, с течением воды, кто-то приближался.

В этот момент большая, будто лопата, мужская рука схватила её за ворот пальто и откинула в сторону.

Женщина упала, и её тело по инерции прокатилось по скользкому льду на несколько метров.

– Ты что делаешь? Что ты делаешь, а? – крикнул он грубым, леденящим душу голосом.

– Ты зачем следишь за мной? – спросила женщина.

– Вышел покурить, смотрю, топора нет на месте… – сказал мужчина.

«Говорят, что нельзя верить весеннему льду, черт, не раскололся даже, не провалился. Не успела, ох, не успела…» – сожалела про себя женщина.

– Про детей бы подумала… – Мужчина проговорил эти слова, не глядя на неё.

– Ты же не думаешь…

Женщина всё ещё сидела на льду. Она даже не чувствовала холода.

– И что же мне делать, скажи, Ильдария?! – Мужчина закурил. – За тобой приехал на твою родину. А ты всё такая же холодная, как лёд…

Женщина молчала. «Да, тебе нужен был огонь, всю жизнь ты его искал… Раз сердце твоё требует огня, что же тут поделать», – пронеслась в её голове горькая мысль.

Они в дом вернулись разными дорогами. Мужчина с топором в руке шёл впереди. А женщина направилась по окольной тропе. Оба молчали. Так и зашли в дом. А дом был полон детей, они хотели есть и в поисках еды время от времени гремели крышками кастрюль, кто-то искал чистую одежду в шифоньере. Им нужна была мать.

Один из детей захотел выйти на улицу, потянулся за пальто, не достал. Мужчина помог одеться. Заскрипел пол в доме, он требовал ремонта. Дому нужен был отец.

Мужчина сидел перед печкой и курил.

Утром женщина решила не умирать… Но ей казалось, что она уже и не живёт в этом мире. Привыкла не спать до утра, пока не придёт муж. Оправдывала мужа, что он ведь тоже человек и имеет право жить как хочется. Иногда начинала ругать себя за такие мысли. Временами ей хотелось уехать из дома подальше и не вернуться, исчезнуть навсегда…

Однажды летним утром Ильдария, поцеловав своих спящих детей, отправилась в город.

* * *

– Садитесь, пожалуйста, я вам уступаю место, – Ильдария обратилась к старушке в модной шляпе.

Старушка даже не взглянула на неё: рассматривала свой билет, искала «счастье» в номерах. Она то приближала билет к лицу, то разглядывала на расстоянии вытянутой руки, но, похоже, не могла разобрать.

«Каждому хочется оставаться молодым и счастливым», – подумала Ильдария и улыбнулась. – Счастье, наверное, это невидимое глазу чудо…»

– Садитесь на моё место, я вам уступаю!

Старушка не слышала женщину. Ильдария обратила внимание на её ярко накрашенные губы, увидела, что красная помада растеклась по морщинкам. «Вроде бы и не молода, а ведёт себя как ребёнок», – подумала женщина и вдруг вспомнила, что и у неё есть билет. Сначала номера делишь на две части, с одной стороны складываешь все три цифры, потом с другой. Если суммы равны, значит, тебя ждёт счастье.

Но стало известно, что счастье большими шагами всё дальше и дальше уходило от Ильдарии. Женщина нахмурилась. Эх, ей разве до номеров автобусного билета? Просто, глядя на старушку, стала разглядывать свой билет.

Вдруг она опомнилась. Куда и к кому она едет в этом чужом городе? К кто она тут? Вопросы оставались без ответа. И так каждый её день был окутан неизвестностью… И до сих пор женщина жила в безвестности. Можно ли сказать, что жила?

«Какая-то ты не такая», – говорили ей девочки в глаза. Но она не обижалась. А «не такая» она была в том, что стремилась к новому. Всё время что-то новое притягивало девочку к себе. Если в лес по грибы идут, она обязательно заблудится. А если пойдут к речке, девочка тоже исчезала. Старалась сходить в гости с бабушкой и в другие сёла. Чужие города манили её как в сказке.

– Ой, если бы ты знала, какой в городе стоит шум и гам от множества людей и машин, – сказала ей однажды Замира, соседская девочка, которая ездила в гости и побыла в городе, – не представляю, как можно жить в такой суете и тесноте.

– А я бы там пожила, – вырвалось у Ильдарии.

– Но там ещё и душно, какой-то спёртый воздух, – добавила Замира, нахмурив брови.

– Ну и что… Всё равно желающих жить в городе больше…

Было лето. В душе девочки искрилась надежда на лучшее, весна уже успела оставить свой весёлый след и вот… к ним неожиданно из Узбекистана приехала сестра отца.

– Я ведь за тобой приехала, дорогая моя, – сказала она. – Из-за тебя приехала.

– Из-за меня? – девочка удивилась. – И только поэтому приехали из такого далёка, апа?

– Я тебе покажу большие и красивые города, девочка моя. Ты сюда потом и не вернёшься, тебе там понравится, – улыбнулась гостья своими очаровательными глазами.

Под мелодичным сладким голосом гостьи девочка замечталась.

«Интересно, а Рамис что будет делать? С кем пойдёт пасти овец?.. С кем будет дразниться?»

Солнце улыбалось девочке, которая только вчера перешагнула из детства, и будущее казалось ярким, светлым.

– Доченька, до Узбекистана очень далеко, успеешь ещё, вот повзрослеешь и поедешь, дитя моё… – мать была не согласна с её решением уехать. – Не хочу я тебя отпускать от себя. Не хочу.

Девочка посмотрела на мать.

– Я же еду только на города посмотреть, мама, не волнуйся.

– В шестнадцать лет уже нужно работать, а не только на города смотреть, – сказала гостья, – устроишься на работу, будешь жить у нас. И матери станет легче, вас же вон, четверо у неё…

Мать посмотрела в глаза гостьи удивлённо. Потом сказала с грустью:

– Тагзима, они все мои, и нет лишнего дитя, не говори так…

Когда провожала, может, почувствовала что-то, у ворот твердила одно и то же, будто благославляя:

– Дай Бог счастья, доченька, дай Бог, счастливого пути!

– Я приеду, мама, долго не буду, – звонким голосом смеялась девочка.

Вот так, звонко смеясь, уехала она из родного дома. Тогда, после смерти отца, они получили письмо от сестры, которая писала, что постарается помочь по мере возможности. Может, вот это и является помощью, что увозит Ильдарию. Да и мама, наверное, так подумала.

* * *

Она превратилась в человека-несмеяну. Даже не в человека, а призрака. Если бы была человеком, то жила бы своей, а не чужой жизнью.

Тётя привезла её в узбекский город, где цвели розы и олеандры. И продала проживающему в кишлаке узбеку, брату своего знакомого. Да, да, она продала её… Девочка сама видела, как она считала деньги, которые передал тот узбек ей в руки.

– Очень юная, она же ребёнок, – настороженно смотрел на Ильдарию своими чёрными, как уголь, глазами будущий муж.

– Девочка если не упадёт, когда на неё кидают шапку, значит, ей пора уже замуж, – приговаривала тётка, – человеку не дана долгая жизнь. Главное, красиво живите, – из её уст лились сладкие слова.

У девочки вдруг дрогнули ресницы. Она со слезами на глазах упала под ноги тёти:

– Апа, я поеду к маме, верни меня к ней.

Но тётя не стала её слушать.

– Твоим родителям уготован рай, девочка моя. Ведь они свою дочь выдали замуж за мусульманина. От никаха ты уже не сбежишь, а муж должен быть старше жены на девять-десять лет… – тётя готовила себе точку опоры.

– Ты предатель, апа. Ты продаёшь свою родственницу…

– Я хочу тебе счастья. Ты что, думаешь, у тебя там, на родине, рядом с матерью жить и голодать будет лучше? Погляди, здесь, в этом кишлаке, в каждом доме живут татарочки. Будешь жить и не тужить. Думаешь, мы просто так уехали из родины тогда? Уехали, чтобы не умереть с голоду.

Вот таким образом в чужом мире чужим человеком стала жить Ильдария. Тоска по родине навечно вселилась в её глаза. Каждая частичка её тела скучала по маме, по родному дому, по родной деревне. Тоска была даже в запахе еды, заставившей забыть о голоде. Во время сбора абрикосов перед глазами стояли яблоневые сады. Молодая сноха работала не покладая рук. Поднимала тяжести, таскала, носила – всё делала, что велели домашние. Каждый день она стирала бельё. И во время стирки всё время вспоминала Рамиса. И каждый раз мечтала, что вот сейчас закончит стирку и уедет к себе домой в деревню. Но младших братьев мужа было много. Приходилось их обстирывать. Каждый день к вечеру вырастала гора белья, ожидавшая прикосновения мягких, волшебных рук молодой невестки. Она сильно уставала, спина её ныла, и пока развесит на верёвке последнее бельё, уже гасло желание куда-то ехать.

О том, что невестки здесь стоили дорого, она узнала только через некоторое время. Молодая была. Свекровь, которая видела своими глазами, что невестка холодна с её сыном, всё хвалила его: «Такого умного мужа с мягким характером где бы ты ещё нашла…» Старалась задеть её крепким словом, иногда поднимала и голос. Однажды пожаловалась и тёте на Ильдарию.

– Она же ещё очень юна, – ответила тётя, – придёт время, изменится.

А Ильдария и не думает обижаться, она направляется в сад, её ждёт стирка и мечта, что вот закончит дела и уедет к себе.

Пока мечтала, прошло три года. Когда родила первенца, свекровь будто подменили, она ни на шаг не отходила от зыбки, да и невестке больше не высказывала обидных слов.

Только вот Ильдария не нашла в себе силы принять внимание свекрови и любовь мужа. Это противоречивое состояние углубляло её равнодушие ко всему, она уже давно перестала улыбаться. Однажды её взгляд упал на зеркало, где она увидела себя и заметила седые волосы. Не поверив своим глазам, стала приглаживать их. А ранее, когда Ильдарию первый раз увидели узбеки, они были ошеломлены её красотой: «Ах, какая красивая татарочка! – говорили вслед, – из глаз льются солнечные лучи!» А за эти годы что осталось от той красоты? Ничего! В детстве Рамис во время игры иногда говорил ей: «Можно потрогать твои ресницы?» и бегал за ней.

«Эх, если бы был жив отец, тётя бы так не поступила со мной. Показала бы города и повезла обратно», – мечталось ей.

Может быть, поэтому она и жила до сих пор в своём детском мире и оставалась сиротой. По её меркам, сиротство было рабством. Ни за что не поверила бы другим, что можно продать человека за деньги, если бы сама не прошла через это.

А теперь её держит другое – не хочет оставить сиротами своих детей. Она была благодарна Всевышнему, что у неё были дети – самые дорогие и родимые, и что судьба сделала так, что она их родила здесь, на чужбине. (И в то же время вспоминала Рамиса.) Как же сильно она их любит! Каждого любит одинаково со дня рождения: даже когда стирает, начинает по ним скучать, примчится домой, всех пообнимает. Может даже заплакать. Она знала, что чувствовала свекровь, быть матерью – это честь!

Но какой-то холод ей мешает жить, вторая половина жизни, казалось, оборачивается к ней тёмной стороной.

Иногда во время стирки к ней выходил муж.

– Что, закончил дела?

– Хочу побыть с тобой…

А женщине чувствовать его рядом в тягость. Она разговаривает с ним вполголоса.

– Почему не отвечаешь?

– Потому…

– Ну ладно, пойду тогда… – Муж тяжёлыми шагами идёт в дом.

После рождения третьего ребёнка Ильдария стала понимать мужа, которому было одиноко, потому что от жены веяло холодом. Она представляла мужа белым медведем, который сидел на айсберге. Может быть, его горячее сердце уже остыло от неё без любви? Она чувствовала, что ему не хватало любви, женского тепла. Знает же, что орлу нужна гора. Так и не может себя перебороть. Не двуличная она…

Женщина сама довела мужа до измены, до пьянства и до лживости. Сама довела. Каждый раз, как только она вспоминала сцену передачи денег тёте, мысленно твердила себе: «Так и надо ему, так и надо. Ведь он не думал обо мне, ему приглянулось моё тело…»

Конечно, она знала, что он хороший, добрый, щедрый. Муж покупал ей дорогие платья, шёлковые платки. Очень любил детей. Пока были маленькие, приходя с работы, сразу же шёл к зыбкам, когда подросли и пошли в школу, стал помогать готовить уроки, учил вести домашнее хозяйство.

Мужчина мечтал услышать от жены хотя бы одно тёплое слово. Но всё было напрасно…

Иногда ей хотелось написать матери обо всём: как тётя продала её, как пусто проходит её жизнь, и как же мечтает после стирки уехать домой… Да и о Рамисе бы весточку получить…

Только мать ни за что не захочет слышать об этом. Скажет: «Судьба такая. Быть разведёнкой – это плохо. Нужно терпеть. Выдержать!» Может, ещё и добавить: «Что скажут люди?» Вообще-то таких слов и сама Ильдария тоже боялась.

Однажды она пошла в горы и открылась им. Но через некоторое время в кишлаке всем стало известно, о чём она говорила там.

– Здесь и у гор есть уши, – пригласив к себе, сказала тётя. – В следующий раз приди ко мне и расскажи мне.

Женщина понимала, что назад пути нет, и ежедневно во время стирки кляла тот день, когда в деревню приехала тётя…

Прошли годы. И свекровь умерла. Да и дети подросли. Только вот холод между мужем и ею превращался уже в лёд. Она узнала, что муж зачастил к Наталье, которая приехала из России в их кишлак. После этого ей показалось, что жизнь потеряла весь смысл.

В ту тёмную ночь муж не пришёл ночевать.

Душа её разрывалась. «Может быть, я люблю его?» – спросила она у себя.

«Проданный человек становится рабом. А раб не умеет любить», – вторила ей ночная тишина.

Она заплакала. Из глаз лились слёзы сожаления о том, что за всю жизнь не смогла полюбить своего мужа.

А утром…

С утра затеяла стирку. И когда стирала рубашку мужа, вдруг отложила её в сторону, стала вытирать руки. Потом вбежала в дом, закидала одежду в сумки и вместе с детьми ушла из дома. До вокзала доехали на такси. Высокие горы, полные воды арыки, красные олеандры, абрикосовые деревья и белый таз, в котором она стирала, – всё осталось позади. Этот мир она не смогла принять, да и её, кажется, здесь не приняли…

– Вернулись навсегда, – сказала она матери.

– А муж?..

Женщина промолчала.

Раздела детей. За это время вскипел чайник. Стали готовиться к чаепитию. Услышав скрип ворот, мать вышла на крыльцо. Со словами «зять приехал!» мать вернулась в дом. Она улыбалась.

– Приехал, зятёк? Ну проходи давай! – мать была рада. Отругала свою дочь: – Ну и ну, дочка. Нет чтобы сказать, что и он приехал… Ох, испугалась же я. Подумала, может, что случилось…

Ильдария вздрогнула. Она же, осмелев, хотела спрятаться от своей судьбы. Ну почему же чёрным тулупом за ней тянется её судьба? Почему? Откуда узнал?.. И успел приехать…

– Проходи, проходи, зятёк, я сейчас… – мать направилась в сторону сарая.

Мужчина заторопился в дом.

– Зачем приехал?

– За детьми я…

– Я не отпущу их с тобой.

Мужчина уставился в пол. Потом посмотрел женщине в глаза и сказал:

– Тогда останусь сам…

* * *

Аромат свежего, только что скошенного сена распространился по всему двору. Мужчина, воткнув в сено свои вилы, долго наслаждался запахом. Даже корова не смогла равнодушно пройти мимо ароматной травы. Отпугивая хвостом мух и мошкару, она подошла к сену, понюхала клевер и промычала. Её мычание означало, что она, корова, восхищается природным богатством и благодарит её.

Мужчина загнал корову в сарай. И оттуда ещё долго издавалось её мычание. Мужчина смотрел на бабочек, которые порхали над травой, и любовался ими. «Красота всем нужна! И кому захочется из этого мира уйти?» – подумал он, вспоминая Наталью, которая осталась там, на его родине. Ему хотелось жить.

Вдруг скрипнула калитка, он вздрогнул: входили жена и маленькая дочь. На волосах дочери алел розовый бантик, она, как бабочка, махая руками, побежала, а потом присела на траву. Вокруг неё кружились разноцветные бабочки.

Девочка заметила среди разноцветья трав белую ромашку. Взяла в свои маленькие ручки, встала и дотронулась до лепестков. А родители, застыв, смотрели на свою дочь, которая повторяла:

– Лубит, не лубит…

Белые лепестки ромашки падали и падали на траву.

Муж и жена не отводили глаз от дочери.

– Лубит, не лубит…

«Любовь нужна всем, – подумал мужчина, – наверное, сама природа закладывает её в души…» – Он смотрел на жену долгим взглядом, полным любви.

«Жить без любви – это разве жизнь? Может, это ложь во спасение только…» – подумала жена с болью в сердце и опустила глаза.

А годы летели и летели. В доме и летом, и зимой было холодно. Отовсюду, из всех щелей дул холодный ветер. Мужчина мёрз… И пошёл искать тепло, долго блуждал. Ему не хватало сердечного тепла и для души, и для тела. Главное, он хотел найти его в своём доме.

* * *

Ильдария смотрела на старушку, которая искала «счастье» в номерах, и вдруг вспомнила свою дочь, как она срывала лепестки ромашки. Интересно, а что она сейчас делает? Может, плачет и ищет маму?.. Что-то острое кольнуло в сердце. Её взгляд упал на билет, на котором не было «счастья». Значит, не суждено ей быть счастливой. «Это судьба…»

Она слышала, что соседский мальчик Рамис живёт на Севере, женился на своей любимой и очень счастлив. Да и она пожелала бы ему только счастья.

Женщина не хотела возвращаться. Она намеревалась здесь устроиться на работу. Теперь ей уже расхотелось куда-то пойти и узнавать про работу. Ильдария только заехала в город, а он не может предложить ей «счастья» даже в автобусном билете. Город ей показался враждебным.

Может, и мать права. Когда провожала, она же сказала:

– Пока ты не победишь свою гордыню, тебе не улыбнётся счастье, девочка моя. Ты не дорожишь своим хорошим мужем и детьми. Если бросишь зятя, я не прощу тебя. При закрытых глазах солнце не видать, дочка. Не бросай свою семью, не бросай! – Мать стояла возле ворот и причитала сквозь слёзы.

У женщины оставалась всего одна мечта: жить в городе… Вот она стоит здесь, будто с верёвкой на шее. Значит, и эта мечта оказалась призрачной? Значит, ей выгоднее жить с разрушенной мечтой в привычной жизни? Рядом с мужем, детьми и матерью… И что ещё нужно человеку? Женщину захлестнула нечаянная радость оттого, что она ещё умеет думать не о себе, а о детях. Да и перед людьми неудобно. Сначала никому не скажут, а потом? Шила в мешке не утаишь, узнают. Скажут, бросила мужа, детей… Успела уже соскучиться по детям.

Женщина сошла с автобуса, который приближался к центру города. Встала на остановке и стала вглядываться в окна высоких домов. «Холод… Знакомый холод. Веет от этих каменных домов холодным ветром…» Вспомнила прошлогоднюю зиму, когда она долбила топором лёд. Хотела уйти. Утонуть в проруби… «Кто же виноват в предательстве?» – спросила сама себя. Несколько раз задавала этот вопрос в течение жизни. И ответ известен: «Гордому рабу тоже хочется торжествовать, но вся тяжесть торжества падает на свои же плечи…» И в этот раз далеко не ушла от жалости к себе.

Но всё равно повернула назад, домой…

Ей хотелось начать свою жизнь заново. Но казалось, что преградой к счастливой новой жизни стоял муж. А теперь она испугалась этой мысли.

Улица полна людей. Ни одного знакомого лица! У каждого свои проблемы, они даже не знают эту женщину. Это такое время, когда люди проходят мимо в одном потоке, идут туда, не знают куда. И Ильдарие стало страшно. Этот поток людей не способен её вытолкать наверх, он может только гнать и гнать её по одной линии с этими чужими людьми. Женщина почувствовала это своим нутром.

Подняла голову на небо. Белые облака, как горы, плывут с северной стороны, значит, день будет тёплым и светлым. В детстве так говорила мама.

Подошёл автобус. Широко открыв двери, он посадил всех ожидающих и двинулся дальше, вперёд. В автобусе Ильдария почувствовала себя увереннее. Вспомнила про своих детей, малышку-дочку. «Мои дорогие, – прошептала женщина про себя, – не смогу я жить без вас, не смогу». В ушах прозвучали мамины слова: «…не прощу… Хорошая жена и из плохого мужика делает хорошего мужа, а ты…»

Женщина выбросила несчастливый билет в окно…

Она возвращалась обратно в свою судьбу…