Текст книги "Рай где-то рядом"

Неприятный разговор

09.48

В своем кабинете наверху Франклин Пикстон звонил своему адвокату после неприятного телефонного разговора.

– Здесь был Гас Шиммер. Мне передали, что он общался с миссис Уоррен. Стоит ли беспокоиться?

Уинстон Спраг, чуть помедлив, ответил:

– Не мешало бы взять у старушки показания, чтобы Шиммер не наделал шуму.

– А с миссис Уоррен что делать?

– Дайте мне час на раздумье и попробуйте выманить ее из палаты. Она будет только помехой.

Через час Норма, все еще в легком замешательстве, старалась взять себя в руки и не думать о том, что тетя Элнер вообразила, будто побывала на небесах. Норма и медсестра расставляли в палате цветы, когда в дверь постучали.

– Миссис Уоррен? – окликнула изящная пожилая женщина в сером.

– Да?

– Я Бренда Хэмптон, секретарь мистера Пикстона. Он просит вас к себе наверх.

– Не хотелось бы бросать тетю…

Как назло, вмешалась Элнер:

– Ступай, Норма, я подожду.

Норме совсем не хотелось пускать все на самотек – вдруг тетя кому-нибудь проболтается о своем путешествии? Но отказывать было бы невежливо, и Норма нехотя последовала за Брендой.

* * *

Как только мисс Хэмптон и миссис Уоррен вошли в лифт, Уинстон Спраг и его помощница Кейт Паккер нырнули в палату к Элнер.

– Доброе утро, миссис Шимфизл, – поздоровался Спраг. – Как себя чувствуете?

Элнер отозвалась:

– Отлично, спасибо, а вы?

– Тоже. Хорошо ли за вами ухаживают?

– Еще бы! Принесли отменный завтрак прямо в постель.

Спраг довольно бесцеремонно выпроводил медсестру и приступил к делу:

– Миссис Шимфизл, у нас к вам несколько вопросов. Так, ерунда – скучные юридические формальности, но нам важно их записать.

– Если юридические, может, племянницу мою дождемся? – предложила Элнер. – Она ведает всеми моими бумагами.

– Обойдемся и без нее, дело минутное. Давай, Кейт. – Спраг щелкнул пальцами. – Это мисс Паккер. Вопросы будет задавать она.

Мисс Паккер, деловитая молодая женщина в строгом синем костюме, села у кровати.

– Миссис Шимфизл, клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

– Конечно. – Элнер подняла правую руку и перевела взгляд на мисс Паккер: – А на Библии надо клясться?

– Это лишнее. Ваше полное имя?

Элнер вытянула руку.

– Читайте, здесь на бирке написано, только «Шимфизл» с ошибкой.

– Приступай с ходу к вопросам, Кейт, – велел Спраг, стоявший на страже у дверей.

Мисс Паккер растерялась. Она привыкла следовать правилам, но делать нечего, пришлось подчиниться.

– Расскажите как можно подробнее о том, что произошло утром первого апреля.

– С удовольствием. Встала, выпила кофе с Мэкки, как обычно. Записала вопрос дня из программы Бада и Джея: «Какова высота Эмпайр-стейт-билдинг?» И подумала: позвоню-ка я племяннице Дене в Калифорнию – она точно знает, ведь она долго жила в Нью-Йорке, даже прислала мне пресс-папье с Эмпайр-стейт-билдинг. Это не жульничество, звонок другу разрешается, главное – первым назвать правильный ответ. Но едва я собралась звонить, пришла соседка, миссис Рид, славная женщина, и принесла корзинку помидоров черри; я ей: заходите, посидим. А она в ответ: нет, мне пора. Ее мужу удалили все зубы, он плохо себя чувствовал, и ей надо было в магазин за яблочным пюре. Я и говорю: «Ну, спасибо большое…»

Мисс Паккер прилежно записывала каждое слово, однако Спраг нетерпеливо щелкал пальцами.

– Миссис Шимфизл… эти мелочи можно опустить. Давайте поподробнее про несчастный случай.

Элнер продолжала:

– Будет и про несчастный случай. Уже скоро. Ну так вот, когда миссис Рид ушла, я и подумала: а не угостить ли ее свежим инжирным вареньем? Собралась звонить Мэкки, да только совестно было его беспокоить из-за каких-то…

– А дальше? – опять перебил ее Спраг.

– Вышла я во двор, влезла на лестницу, потянулась за ягодой – и вдруг на меня налетает целый осиный рой. Я только и успела подумать: «Ох-ох-ох!» – а когда очнулась, надо мной стояли врачи в зеленых купальных шапочках и галдели наперебой.

– Можете вспомнить, что они говорили? – спросила мисс Паккер.

– Нет, я ведь была без слухового аппарата, только видела, как губы шевелятся. И подумала: где же Норма и Мэкки? Наверняка отберут у меня лестницу! Потом задремала.

Мисс Паккер встрепенулась:

– А дальше?

– Проснулась я в темной комнате. Ждала, когда меня заберут, но никто не пришел, я и осталась лежать.

– Вы нажимали на кнопку вызова? – спросила мисс Паккер.

– Нет, я же еще не знала про нее, а то нажала бы.

– Сколько вы ждали?

– Не знаю. Темно было, а я без часов, но мне казалось, что долго. Я испугалась, не забыли ли про меня, поэтому встала и пошла искать людей, но никого не нашла.

Снова вмешался Спраг:

– Миссис Шимфизл, медсестры не уходили с поста!

Элнер перевела на него взгляд:

– Даже не знаю, что и сказать. Ведь когда я вышла, там никого не было.

– Может быть, вы прошли мимо поста, но вас не заметили? – предположил Спраг.

– Все может быть. Хотя не такая уж я маленькая, меня трудно не заметить, ведь так? Я звала, громко звала. Даже если меня не видели, то уж услышали бы наверняка.

– А как вы звали? – решила уточнить мисс Паккер.

– «Э-гей, есть тут кто-нибудь?»

– Очень громко?

– Во все горло не вопила, чтоб никого не будить. Но достаточно громко, чтобы меня услышали.

– Миссис Шимфизл, может ли быть, что из-за плохого самочувствия вам только почудилось, что вы вышли из палаты? – вмешался Спраг, подглядывая в щелочку, что делается в коридоре.

– Я рассказываю то, что помню наверняка, я ведь под присягой. – Элнер смерила взглядом мисс Паккер: – Вы санитарка?

– Нет, мадам, я помощник юриста.

– Родственница моего покойного мужа Уилла в Маунт-Стерлинге, Кентукки, работала санитаркой и дослужилась до заведующей сувенирным магазином при больнице. Меньше чем за два года – неплохо?

– Очень неплохо, – кивнула мисс Паккер.

– А дальше? – Спраг метнул нетерпеливый взгляд на свою помощницу.

Мисс Паккер повторила:

– А дальше, миссис Шимфизл?

«Лучше бы она не спрашивала, – вздохнула про себя Элнер. – Придется выбирать из двух зол меньшее. Что страшнее – солгать под присягой или нарушить слово, данное Норме?»

В конце концов Элнер решила следовать правилу «меньше знаешь – крепче спишь» и, умолчав о своих встречах, сразу перешла к концу:

– Дальше я плыла по воздуху над больницей. Кейт подняла взгляд от блокнота: уж не ослышалась ли она?

– Над больницей?

– Да. Зависла в воздухе, точно колибри.

Кейт взглянула на Спрага круглыми от удивления глазами:

– И это тоже записать? Тот кивнул и поторопил:

– Дальше.

Элнер продолжала:

– Смотрю я вниз и думаю: кто потерял на крыше ботинок?

– Можете описать? – спросила Кейт.

– Крыша как крыша, серая, плоская, с карнизом, кое-где замазана дегтем.

– Не крышу, а ботинок, миссис Шимфизл.

– Обычный ботинок – старый, коричневый, кожаный, валялся в углу, возле квадратной трубы.

– Мужской или женский? – уточнила Кейт.

– Мужской или для женщины с огромными ножищами. У другой племянницы Уилла, Мэри Грейс, были очень большие ноги, обувь для нее шили на заказ в Сент-Луисе. Такие ножищи, что в комнате не помещались!

– Что-нибудь еще? – спросила Кейт.

– Попробую припомнить… Да я не особо рассматривала, занята была полетом. Подошва, кажется, с шипами. Вроде гвоздиков.

Мисс Паккер была поражена:

– Как на ботинках для бейсбола? Или для гольфа?

– Хватит о ботинке, – перебил Спраг. – Что было дальше?

– Дальше? – повторила мисс Паккер.

– Очнулась я в палате, а рядом – Норма и остальные. Я и думаю: «Вот обозлится Норма, что я на дерево полезла!» Так и вышло. Норма вся в мать, обидчивая. Хотя она права, конечно. Зря я ее не слушалась. Ой, вспомнилось кое-что – пожалуй, стоит записать.

Кейт подняла глаза:

– Что?

– Один мой кот прожил двадцать пять лет.

Уже в коридоре мисс Паккер, страстная поклонница «Стар Трек», спросила:

– Может быть, она попала в другое измерение? Спраг посмотрел на нее как на сумасшедшую:

– У меня всего один вопрос: она свихнулась еще до больницы или после падения?

О боже…

11.30

Норма вышла из кабинета слегка растерянная. Мистер Пикстон, конечно, сама любезность, но с чего это ему вздумалось показывать ей проекты новых корпусов, которые будут строить в 2012 году? Когда Норма вернулась в палату, тетя Элнер сидела на кровати с пультом в руках, переключая каналы.

– Похоже, кабельного телевидения здесь нет, – сказала она. – Хотелось поймать канал «Дискавери», а он не ловится.

Норма составила Элнер компанию, пока та обедала. Элнер была на седьмом небе от счастья: заказала три желе и две порции мороженого, и – удивительное дело! – ей принесли и то и другое. Норма не спускала с Элнер глаз, следила, все ли с ней в порядке, но та вела себя как обычно, болтала с каждым, кто входил в палату. Тревога Нормы понемногу рассеивалась, однако, оставшись с тетушкой наедине, Норма на всякий случай спросила:

– Тетя Элнер, вы точно никому больше не говорили о вашем… путешествии?

– Нет, родная, – успокоила Элнер племянницу. – Только тебе.

У Нормы отлегло от сердца. А Элнер продолжила:

– И тем, кто брал у меня показания.

Норма всполошилась:

– Что? Господи помилуй! Кому?

– Рыжему адвокату с девушкой.

– Когда?

– Только что, пока тебя не было. – Элнер опять взялась скакать по каналам. – Да ты не волнуйся, про твою маму и Соседку Дороти я молчок, только рассказала, как летала над больницей и видела на крыше ботинок.

Норму передернуло. А вдруг эта история просочится в газеты и вся семья попадет на растерзание журналистам? «Боже! – подумала она. – Может быть, они уже вынюхивают наши семейные тайны!» Задыхаясь, Норма кинулась к раковине и подставила лицо под ледяную воду.

Элнер проследила за ней взглядом.

– Та девушка взяла с меня клятву говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Норма? Ты бы хотела, чтобы я солгала под присягой?

– Да! То есть… нет!

Норма стремглав бросилась в кабинет Франклина Пикстона, на бегу делая дыхательные упражнения, и спросила у мисс Хэмптон, можно ли увидеть его сию же минуту.

* * *

В кабинет Норма вошла на подкашивающихся ногах, с дрожащими коленками.

– Мистер Пикстон, простите за беспокойство… – Норма огляделась, понизила голос: – Мне очень неловко, но хотелось бы вас расспросить о… показаниях.

Пикстон сделал вид, что не понял.

– Показаниях?..

– Тетя сказала, что ваш адвокат взял у нее показания.

– Ах, вон вы о чем! – отозвался Пикстон. – Совсем запамятовал. Пустяки, миссис Уоррен. Это для нашего архива, не стоит беспокоиться.

– Я просто хочу объяснить, что тетя… м-м… пока что не в себе. Если она рассказывала… гм… как летала по воздуху, о каких-то ботинках и так далее… надеюсь, это ей не повредит и не попадет в газеты.

Франклин поспешил ее успокоить:

– Нет, что вы, миссис Уоррен! Показания совершенно секретны, а если она что-то говорила о полетах, ничего страшного. Предсмертные галлюцинации – дело обычное.

Норма переспросила:

– Простите, что?

– Предсмертные галлюцинации. Людям чудится, будто они парят в воздухе, видят свет, говорят с умершими родственниками, святыми, и так далее и тому подобное. Сплошь и рядом.

Норма чуть успокоилась.

– То есть такое часто бывает?

– Конечно. Что-то вроде видений, вызванных острым кислородным голоданием мозга, выбросом эндорфинов. Но это к делу не относится.

– Ясно. Значит, огласки не будет и в газеты не попадет?

– Обещаю, миссис Уоррен. Если на то пошло, отчего бы и не вычеркнуть все это из показаний? Сию же минуту позвоню Уинстону, не волнуйтесь.

– Спасибо большое! А то я слегка перепугалась.

– Не беспокойтесь, вычеркнем.

Норма рассыпалась в благодарностях и ушла с легким сердцем.

Франклин не знал, что записано в показаниях, да и знать не хотел. Ясно одно: Уинстон Спраг считает, что у старушки не все дома. Судя по всему, у племянницы с головой не лучше.

Котенок

15.10

Линда в тот день успела проработать с обеда до вечера. А дома навстречу ей выбежала радостная Эппл с вопросом:

– Где киска?

Нянечка, взглянув на Линду, объяснила:

– С тех пор как вы уехали, у нее только и разговоров что о кошке.

У Линды упало сердце. За два дня в суматохе она начисто забыла, что обещала дочке привезти кошку. Раньше Линде казалось, что ей и без кошки забот хватает – работа, ребенок, – однако теперь отступать некуда, она дала слово. Расстроенной Эппл она пообещала: завтра пойдем в Общество защиты животных за котенком. Как-никак тетя Элнер всегда твердит: что за дом без кошки? Позже, за ужином, Линде пришла в голову счастливая мысль. Она отвечала за социальные программы у себя в компании и обдумывала следующий проект. Теперь они с Эппл не просто возьмут котенка, нет, – завтра она объявит апрельскую акцию «Кошки ищут хозяев». У них в компании восемьсот пятьдесят с лишним сотрудников, и кошек заведут многие. То-то будет радости тете Элнер, что она не зря упала с дерева, – столько котят попадут в хорошие руки!

* * *

Мэкки вернулся из аэропорта в больницу около половины четвертого и вместе с Нормой просидел у Элнер до шести. По пути домой довольный Мэкки сказал:

– По-моему, она молодцом. Правда? Сама говорит, что чувствует себя прекрасно.

Притихшая Норма ничего не сказала в ответ.

Мэкки взглянул на нее:

– Все ведь замечательно, разве нет? И кости целы, и голова работает.

Норма вздохнула:

– Кто знает…

– Ты о чем?

– Ну…

– Что значит «ну»?

– Я не хотела ничего рассказывать, Мэкки, но у меня душа не на месте.

– Отчего?

– Мэкки, если я тебе расскажу, клянешься никому ни слова?

– Само собой. В чем дело-то?

– Тетя Элнер говорит, что гостила на небесах.

– Что?

– Да… Вчера она рассказала, что, пока мы ждали в приемной, она встала, пошла по коридору искать людей, села на лифт, а тот заходил ходуном и перенес ее в другое здание.

– Куда?

– Погоди, Мэкки, дальше – хуже. Она пошла по длинному белому коридору, навстречу ей – Джинджер Роджерс, в боа из перьев и в туфлях для чечетки.

– Джинджер Роджерс? Шутишь!

– А в конце коридора за большим столом сидела моя мама.

У Мэкки вдруг загорелись глаза.

– Дальше?

– Мама повела ее по хрустальной лестнице на небеса, а в итоге привела в Элмвуд-Спрингс пятидесятилетней давности. И тетя Элнер ходила в гости к Соседке Дороти и ее мужу, почему-то Реймонду.

Мэкки рассмеялся.

Норма строго глянула на него:

– Ничего смешного, Мэкки. Она сказала, мама знает, что Тотт ее причесывала и пудрила. Откуда?

– Норма, успокойся… это просто сон. Впрочем, если ей снилась твоя мамаша, то скорее кошмар.

– Я ей сказала, что это сон, а она в ответ: нет, все правда. Она клянется, что говорила с Эрнестом Кунитцем и Томасом Эдисоном, а этот самый Реймонд ей рассказал, что яйцо было раньше курицы, и еще что-то про блох. Ах да! И велел кое-что передать.

– Что именно?

– Да всякую избитую чушь. Сам знаешь. Будьте счастливы. Улыбайтесь… и тому подобную ерунду. Я ничего не поняла, очень уж путаный был рассказ, но она божится, что все правда и ее там даже пирогом угостили.

– Не пугайся, Норма, ей все это приснилось.

– Уверен?

– Разумеется! Она ведь была без чувств. Кто знает, какими ее лекарствами накачали. Помнишь, когда Линде удаляли гланды, ей приснилось, что в палате пони?

– Так просто? Мэкки кивнул:

– Через денек-другой она наверняка все забудет, вот увидишь.

– Хорошо бы… А вдруг примется трезвонить направо и налево, что была на небесах? Поболтать тетя Элнер большая любительница, сам знаешь… Если проговорится, что видела Джинджер Роджерс, – не выпустят ее из больницы до конца дней.

Несколько минут спустя Мэкки поинтересовался:

– А что за пирог?

– Понятия не имею, она не сказала.

Мэкки вновь расхохотался:

– Реймонд! И откуда только взяла?

– Ума не приложу… А как по-твоему, могла мама узнать, что Тотт ее причесывала? Не хотелось обижать Тотт, что же мне еще оставалось?..

Мэкки с тревогой глянул на жену – та терзала в пальцах бумажный платочек.

– Норма, тебе бы выспаться хорошенько.

Сестра Бутс

19.19

Вечером, перед самым концом дежурства, медсестра Бутс Кэрролл, подруга Руби Робинсон, наведалась к Элнер.

– Могу я что-нибудь для вас сделать, пока не ушла? – спросила она.

– Нет, спасибо. Со мной и так все носятся.

– Тогда спокойной вам ночи, утром забегу.

Бутс, самая пожилая медсестра в больнице Каравэй, оставалась на работе допоздна лишь потому, что сестер не хватало. В те времена, когда они с Руби только начинали, все было по-другому. В юности обе бредили фильмом «Женщины в белом», а профессия медсестры тогда считалась благородным делом, служением на благо людям – «всего ступенькой ниже монахини», как говаривали ее подруги-католички… но с тех пор много воды утекло. Теперешним молодым сестрам подавай денег побольше, остальное их не волнует. Вступив в профсоюз, они вечно бастуют или грозят забастовать. А до больных никому дела нет. Все сестры – участницы забастовок и ненавидят Бутс за то, что в дни стачек она выходила на работу, но для Бутс превыше всего – пациенты. Профессия медсестры перестала быть чисто женской. В сестринское дело хлынули мужчины, и Бутс это не по душе. В прежние времена из-за мужских предрассудков женщине трудно было стать врачом, а теперь мужчины заполонили даже ее профессию. Многие медбратья – ребята серьезные, работают на совесть, однако немало и неженок, белоручек. До их сексуальных пристрастий Бутс дела нет, но один из них донес на нее директору больницы, несправедливо обвинил в ошибке, и Бутс понизили в должности. И разговоры у него гадкие. Всех пациенток он потехи ради называет «сучка из триста четвертой палаты», «жирная сука», «тощая сучонка». Ненавидит женщин – как можно?! Для профессионала что женщины, что мужчины, все равны. Бутс никогда не называет больных «ублюдками» или «сучками», хотя за годы работы вдоволь насмотрелась на тех и других. Противный юнец вечно слоняется по коридорам, бахвалится своими похождениями, трезвонит о кинозвездах, которых в глаза не видел, и послушать его, так все мужчины мечтают с ним переспать. Он сплетник и негодяй, в медицине таким не место. В 1987 году у Бутс обнаружили рак и ампутировали правую ногу, она ходит на протезе. Когда она услышала ненароком, как этот желторотый за спиной называет ее «сучка-хромоножка», ей было не до смеха. Знал бы он, как все болит по ночам после беготни по коридорам, представил бы хоть на секунду, как это непросто и мучительно – заново учиться ходить. А она ведь живой человек. «Хоть я и медсестра, – думала Бутс, – но я еще и женщина!»

Добро пожаловать домой!

20.48

Подъехав к дому, Норма и Мэкки увидели на дорожке автомобиль Нормы, с запиской на ветровом стекле, – Мерл и Вербена перегнали машину от дома Элнер. А под дверью их ждали шесть-семь записок от друзей: все счастливы, что Элнер жива. Войдя в дом совершенно без сил, Норма обнаружила, что на автоответчике кончилась пленка – столько оказалось сообщений с вопросами об Элнер. Неудивительно: тетушка знала каждого в округе, и из всех, кого знала Норма, лишь Элнер не пряталась от «Свидетелей Иеговы». Обзвонив всех и очистив автоответчик, Норма села рядом с Мэкки.

– Линда звонила, она уже дома. Завтра хотят взять котенка.

Мэкки кивнул:

– Отлично.

Помолчав, Норма скосила глаза на мужа.

– Я говорила, что тетя Элнер прошла сквозь пуговицу?

– Сквозь какую пуговицу? – опешил Мэкки.

– Большую, перламутровую, с дверью посредине.

Мэкки покатился со смеху.

– Смейся сколько хочешь, но я очень вовремя предупредила мистера Пикстона насчет показаний, а то тетю Элнер упекли бы в психушку – и поминай как звали!

– Норма, если кого и упекут в психушку, так тебя – за то, что веришь в такую чушь.

Норма вздрогнула.

– Я не верю! Зато тетя Элнер ни капельки не сомневается. Но ты прав, я так устала, что мысли путаются… Честное слово, если еще что-нибудь стрясется…

В дверь постучали.

– Ну кого принесло? – простонала Норма.

На пороге стояла Руби Робинсон с пистолетом.

– Не смогла дозвониться до вас. Вот что я нашла у Элнер в бельевой корзине… Не знаю, возвращать или нет?

Остолбеневшей Норме даже не удалось упасть в обморок.

– Заходите, Руби, – выдавила она. – Пусть Мэкки с этим разбирается. Мне надо прилечь, не то на пороге рухну.

Чуть позже Мэкки нашел жену в спальне – она лежала пластом на кровати, с мокрым полотенцем на лбу.

– Что за кошмар на этот раз? – простонала Норма.

– Пустяки. Руби нашла эту штуковину у Элнер в корзине с бельем и испугалась, только и всего.

– Скажи, что он ненастоящий! Нет, лучше молчи. Это выше моих сил.

– Ненастоящий, – заверил Мэкки, расстегивая рубашку. – Всего лишь безобидный стартовый пистолетик, из каких стреляют на автогонках. Не иначе Лютер Григз оставил тете Элнер на хранение. Спи спокойно.

– Настоящий или нет – какая разница?! Руби-то, бедняжка, наверное, страху натерпелась! Скажи Лютеру, чтоб не смел оставлять у тети Элнер всякую дрянь; сперва грузовик, теперь пистолет. А вдруг тетя Элнер нечаянно застрелилась бы?

– Исключено. Он стреляет холостыми.

– Неважно. В корзине с бельем ему не место. Не одно, так другое. За тетей Элнер глаз да глаз нужен!

Норма уснула, а Мэкки не мог сомкнуть глаз. Ему ведь пришлось соврать Норме. Пистолет не игрушечный и не стартовый – это ясно и ему, и Руби. Ну откуда у Элнер в бельевой корзине заряженный пистолет тридцать восьмого калибра?! Определенно от Лютера Григза… и хватило же ума притащить старушке в дом такую опасную штуку! Лютер, конечно, парень хороший, да только мозгов маловато; дать бы ему хорошего пинка, чтоб усвистел в соседний штат! Зря Руби принесла эту дрянь. Норма и без того ищет предлог, чтобы отправить Элнер в приют для престарелых, а Элнер ни за что не согласится. Эх, незадача. Сперва история с деревом, а теперь пистолет. Завтра надо встать спозаранку, поехать к реке – и, как говорится, концы в воду, в прямом смысле. Лютер, ясное дело, никого не пристрелил и не ограбил – такой дурень непременно попался бы. Взломав отцовский фургон, он оставил записку: «Это я».