Текст книги "Рай где-то рядом"

Ложь во спасение

Пока Линда Уоррен бежала через частный ангар, пока устраивалась в самолете, ее неотвязно преследовала мысль: «Тетя Элнер умерла». Это были папины слова, но Линда до сих пор не могла поверить им до конца. Когда самолет поднялся в воздух, Линда вспомнила, как они с отцом поступили с тетей Элнер, и жгучий стыд вновь охватил ее. Ложь о мышах была не первой… самый первый обман был страшнее.

Тетя Элнер много лет держала рыжих полосатых котов и всех называла одинаково, Сонни. Семнадцать лет назад, когда они с Нормой ездили проведать племянницу Мэри-Грейс, Линда вызвалась пожить у Элнер и присмотреть за Сонни Шестым. На второй же день кот пропал. Линда в слезах позвонила отцу, они четыре дня подряд искали Сонни всюду, но он как в воду канул. На шестой день, когда стало ясно, что Сонни уже не объявится, Линда с отцом места себе не находили. Что же будет?! Тетя Элнер вернется домой, а Сонни нет! Они принялись обзванивать все общества защиты животных и зоомагазины в округе в поисках рыжего кота на замену Сонни.

Наконец им позвонила женщина из Общества защиты животных в Поплар-Спрингс и предложила рыжего полосатого кота по кличке Мармелад: хозяйка решила от него избавиться, потому что он изодрал в доме всю мебель. Линда с отцом прыгнули в машину и пустились в путь. Хоть Мармелад был моложе и весил на несколько фунтов больше, во всем остальном он, к счастью, оказался точной копией Сонни. Схватив кота в охапку, они поспешили в Элмвуд-Спрингс, надеясь, что все обойдется. В самом деле, тетя Элнер подмену не раскрыла и даже поблагодарила Линду – дескать, та хорошо кормила Сонни. Норме ни Линда, ни Мэкки ничего не сказали – та не умеет хранить секреты. Два дня они тряслись от страха, а на третий вздохнули с облегчением, после звонка тети Элнер: «Линда, старина Сонни, похоже, по мне стосковался – ластится, круглые сутки не слезает с коленей».

Все шло гладко, пока через полгода их едва не разоблачили. Однажды утром тетя Элнер позвонила Мэкки: «Сонни надо снова кастрировать. С первого раза, похоже, не получилось, он опять метит все подряд». Когда Мэкки привез кота к доктору Шоу, его ассистентка (и жена) Эбби не знала, что и думать.

– В карточке записано, что его уже кастрировали одиннадцать лет назад!

– Это был другой Сонни, – сознался Мэкки. – Прошу вас, тете Элнер ни слова!

Чета ветеринаров согласилась хранить тайну; тетя Элнер так и не узнала, что Сонни Шестой на самом деле Седьмой, и в полной уверенности, что ее коту двадцать пять лет от роду, хвасталась им направо и налево. «Только посмотрите, какой он еще крепкий старичок! – говорила она. – В пересчете на человечьи года ему уже за полторы сотни перевалило!» Линду с отцом, понятно, при этих словах всякий раз мучил стыд, а когда в газете напечатали фотографию тети Элнер с котом-долгожителем на руках, они готовы были сквозь землю провалиться.

Линда тотчас решила, как ей быть, и, едва самолет приземлился, достала телефон и позвонила дочке (хотя и не особенно любила кошек):

– Привет, моя хорошая, мама скоро вернется и привезет тебе киску.

Эппл в восторге воскликнула, что ждет не дождется маминого возвращения. Она давно уже мечтала о котенке, да и тетя Элнер была бы рада, что Сонни будет жить у них. Разве жалко для нее такой малости? Сев в машину, ждавшую в аэропорту, и устроившись поудобнее, Линда задумалась: сколько же этому коту лет?

Беседа с Реймондом

Дороти ушла доставать из духовки пирог, а Реймонд, выждав секунду, спросил:

– Можно я закурю?

– Конечно, – отвечала Элнер. – Курите на здоровье.

Реймонд с ухмылкой выудил из глубины ящика трубку и жестянку с табаком «Принц Альберт».

– Чур, Дороти ни слова. Это тоже тайна из разряда «меньше знаешь – крепче спишь». Договорились?

– Буду держать язык за зубами, – пообещала Элнер.

Реймонд зажег трубку, откинулся в кресле.

– Элнер, хоть сейчас и ваш черед задавать вопросы, но вы не против, если и я вас спрошу кое о чем?

– Прошу вас, только не о сложном.

– Знаете ли… – Реймонд выпустил струйку дыма. – Нас всегда восхищала ваша жизнерадостность. Даже во времена Великой депрессии – ни единой жалобы. Поделитесь – какая у вас жизненная философия?

Элнер засмеялась:

– Философия? Ах, Реймонд, я философию разводить не мастер. Просто старалась делать что надо и ладить с людьми – вот и все.

Реймонд кивнул:

– А ничего больше и не нужно. – Наклонившись к ней поближе, он поинтересовался: – Между нами, Элнер, и без утайки, что вы думаете о людях?

– Я?

– Да. – Реймонд не сводил с нее глаз. – Ваше мнение для меня очень важно.

– Люди мне всегда нравились, Реймонд. Забавные они, с ними не соскучишься.

– Чем забавные?

– Ах, даже не знаю. Меня почему-то всегда смешили их привычки – как они наряжаются в пух и прах, расфуфыриваются. Много лет я с крылечка наблюдала, как они снуют туда-сюда… на людей смотреть интересней, чем в кино ходить. Вы уж не сочтите за лесть – честное слово, мне почти все они нравились, за редким исключением. А теперь скажите, Реймонд, – Элнер устремила на него пытливый взгляд, – что думаете о людях вы? Ваше мнение куда важней моего.

Реймонд слегка смешался.

– Я? Хм… надо сообразить… – Реймонд погрузился в раздумье, сделал пару затяжек и наконец сказал: – Вам нужна чистая правда, Элнер? И полная беспристрастность… по возможности?

– Конечно.

Реймонд улыбнулся:

– Я их люблю безумно, всех до единого.

– Вот как… А за что? – поинтересовалась Элнер.

– Да за все. – Реймонд задумчиво глядел вдаль. – За упорство, за стойкость, за то, что не сдаются, несмотря ни на что… А храбрость? Безумцы в горящие дома бросаются, в воду прыгают, спасая совершенно чужих людей! Слыхали о таком?

– Приходилось, само собой.

Реймонд продолжал:

– И до чего умны! Представьте, сообразили, как до Луны добраться! И еще я не устаю восхищаться тем, что они делают друг другу приятное, особенно тайком… До совершенства им, конечно, пока далеко, но когда они станут наконец такими, как задумано, будет прекрасно!

– А долго ли, по-вашему, еще осталось до совершенства? Вдруг люди друг друга перебьют, так и не успев до него дорасти?

– Не перебьют.

– Что ж, хочется верить.

– Даже не сомневайтесь.

– Рада слышать. Вы мне вот что еще скажите. Кто у вас самый любимый из всех людей, во все времена?

– Не считая тех, кто родится в будущем? – Реймонд кивком указал на стену с фотографиями малышей. – Сложно сказать, все прекрасны… учителя… медсестры… спасатели… и спасательницы тоже. Хороша и женская сборная США по футболу – ну не молодцы ли? А по большому счету, Элнер, любимчиков у меня нет, все люди разные, и каждый замечателен по-своему…

У Реймонда вдруг зазвонил мобильник, заиграв любимую мелодию Элнер, «Всей душой стремлюсь на небо». Реймонд, нацепив очки, взглянул на экран.

– Минуточку, я отвечу на звонок. Алло! – сказал он в трубку, а потом перевел взгляд на Элнер, улыбнулся и подмигнул. – Да, разумеется. Она здесь, рядом… Конечно, заходите. – Закончив разговор, он улыбнулся Элнер: – Это ваш поклонник, сейчас зайдет с вами познакомиться… Так на чем мы остановились? Вы что-то еще хотели узнать?

– Очень! Мне здесь с вами очень интересно, но когда же Страшный суд? Скорей бы с ним покончить.

– Какой суд? – переспросил Реймонд.

– Страшный суд. Разве не придется мне держать ответ за грехи?

Реймонд засмеялся:

– Да нет же, никто вас судить не собирается.

– Правда?!

– Вы же человек; все ошибаются, даже я, да и у каждой ошибки свои причины. И на ошибках учатся.

Элнер осторожно спросила:

– Так вы на меня не злитесь за ту… конфету?

Реймонд вновь расхохотался.

– Полно вам! Я и сам посмеялся от души. Кстати, вот вам отличный пример: не подсунь вы Лютеру Григзу слабительное и не пожалей об этом, так и не подружились бы с парнем.

– Ох и стыдно мне было! Представьте: мстить восьмилетнему мальчонке, что швырялся камнями в кота!

– Понимаю. Зато вы исправили не только ошибку, но и жизнь мальчика. Вы не представляете, от чего спасли его. А я знаю!

– Но как убедиться, что поступаешь правильно?

– Очень просто! – ответил Реймонд. – Как дважды два четыре: доброта и прощение – всегда хорошо, ненависть и месть – всегда плохо. Работает безотказно. Следуй этому простому правилу – не ошибешься. – Он откинулся в кресле, скрестил руки. – Здорово?

– Еще как! – отозвалась Элнер. – Мне нравится. Теперь намного проще станет жить, правда?

– Именно!

В дверь тихонько постучали, и Реймонд усмехнулся:

– Так-так, готовьтесь к встрече с почитателем. – И крикнул: – Входите, открыто!

Элнер представления не имела, о ком речь, но, обернувшись, сразу узнала седовласого гостя.

– Элнер Шимфизл, – произнес Реймонд, – поздоровайтесь с Томасом Алвой Эдисоном.

Элнер обомлела от восхищения: перед ней стоял сам «волшебник номер два», будто сошедший с портрета у нее в гостиной.

– Простите за беспокойство, Реймонд, – начал Томас, – сами понимаете – как я мог не зайти и не пожать руку этой даме?

Элнер хотела встать, но Томас ее остановил:

– Сидите, сидите, миссис Шимфизл. Я на минутку, поздороваться и поблагодарить вас за поддержку и добрые слова.

– Боже мой! – разволновалась Элнер. – Какое счастье с вами познакомиться! Всегда мечтала пожать вам руку и сказать спасибо за все.

– Не стоит благодарности.

– Как это – не стоит! – возразила Элнер. – Да вы весь мир осветили, если б не вы – сидеть бы нам в темноте по сей день!

– Присядьте на минутку, Том. – Реймонд с явным удовольствием наблюдал за своими гостями.

Том занял кресло рядом с Элнер и сказал:

– Премного вам благодарен, миссис Шимфизл.

– Зовите меня Элнер. Я всегда говорила, что, не считая, разумеется, Творца, – она кивком указала на Реймонда, – вы больше всех на свете достойны восхищения.

Том рассмеялся.

– Спасибо на добром слове, но честь всех изобретений принадлежит Реймонду. Меня он лишь натолкнул на нужные мысли.

Реймонд возразил, выбивая трубку:

– Полно вам прибедняться, Том. Вы славно поработали.

– А заодно сколько удовольствия получил! Да, Элнер, спасибо и за то, что не забывали мой день рождения, очень приятно.

Элнер отмахнулась:

– Что вы, пустяки – после всего того, что вы сделали для людей! Племянница моя Норма ворчала, что я впустую трачу электричество, включаю на весь день все приборы, но я всегда твержу: выгодней электричества ничего на свете нет. Посудите сами, всего пара центов в день – и в доме тепло, светло и радио работает. Я ни одной передачи Соседки Дороти не пропустила. До чего удобно с телевизором и радио – будто в доме постоянно гости… Видите, как вы скрасили жизнь лежачим больным и всем, кто сидит в четырех стенах: одиночество им теперь не страшно.

Том кивнул:

– Об этом я не подумал.

– Так подумайте же и похвалите себя, а я вам кое-что еще скажу, Том. Можно вас называть Том?

– Да, пожалуйста!

– Жаль, что вашу идею об электромобилях тогда не поддержали. Мэкки говорит, цены на бензин стали бешеные.

Том пожал плечами:

– Я старался как мог, но старина Генри Форд меня обскакал, изобрел «модель А». Что поделать? Кто смел, тот и съел.

– Да, но, по-моему, вашу идею обязательно вспомнят, – может быть, вас это утешит. – Элнер осенила новая мысль: – А знаете, что о вас фильмов сняли уйму?

– Правда?

– Да, и хорошие есть. Я видела два в нашем кинотеатре, один с Микки Руни, второй – со Спенсером Трейси. Оба смотрела с удовольствием.

– А как вам здесь, Элнер? – поинтересовался Том. – Нравится? Хорошо проводите время?

– Отлично! Особенно сейчас, когда узнала, что мне ничего не грозит. Я как раз собиралась сказать Реймонду, что прекрасней места не видела – здесь еще лучше, чем я представляла.

Том продолжал:

– Разве не чудо – вновь хорошо слышать?

– Здорово! А еще меня ждет карамельный пирог.

– Что ж… – Том поднялся, – мне пора, не буду вам мешать. Хорошо бы снова встретиться.

– Когда угодно. Я вам всегда рада.

Сразу после ухода Тома Элнер, не успев оправиться от потрясения, обратилась к Реймонду:

– Подумать только, я говорила с самим Томасом Эдисоном, и он такой милый и скромный – просто чудо! Да мне бы его умище – я б, наверное, нос задрала… то ли дело вы, Реймонд! Столько всего сделали, а ведете себя как обычный человек… снимаю шляпу. Уж вы мне поверьте, если б я создала мир… житья бы от меня не было.

Реймонд засмеялся:

– Элнер, с вами не соскучишься!

Элнер захихикала:

– Неужели? А ведь правда, если уж на то пошло… И Дороти – сама простота… Кстати, вот что еще я хотела узнать. Каково это – быть Богом? Весело? Или сплошной тяжкий труд?

Реймонд задумался.

– Пожалуй, обычная работа, как и любая другая. Много интересного, но и ответственность большая, и забот немало.

– Могу представить… в мире-то такое творится…

– Да уж. Сидишь и смотришь, как люди повторяют одни и те же ошибки, из поколения в поколение.

– Какая, по-вашему, самая большая ошибка?

– Безусловно, месть: ударили – дай сдачи. Как второклашки, честное слово. Скорей бы люди это переросли и двинулись дальше.

– Долго ждать?

– Не очень. – Выбив из трубки остатки табака, Реймонд убрал ее в ящик. – Новую идею чаще всего не сразу воспринимают. Нужно время.

– Как гимнастический обруч, например?

Реймонд усмехнулся:

– И обруч тоже, но скорее, пожалуй, как интернет. Наступил его час – и он распространился по всему миру.

– Верно! Нынче все кому не лень сидят в сети.

– Да, пример подходящий. А сейчас вот пришло время жить без войн.

– Что вы говорите!

– А как же! Это подсказывает простой здравый смысл. Выбора у людей нет, тем более с нынешним-то оружием.

– Согласна.

– Обычные люди всегда хотели мира. Я вижу общую картину, и поверьте, на земле хороших людей гораздо больше, чем вы думаете, просто живут они тихо, скромно.

– Да, всех по телевизору не покажешь.

– Заметьте, Элнер, мне видны и грядущие поколения, я вижу будущее. – Реймонд вновь глянул на фотографии малышей и вдруг просиял, помолодел. – И знаете что еще?

– Что?

– Когда это случится, между землей и раем уже не будет разницы. Для счастья людям не нужен станет рай. Правда ведь, замечательно?

Вытирая руки о передник, в комнату вошла Дороти и весело сказала:

– А сейчас я ее похищаю, отведаем пирога. Составишь нам компанию?

Реймонд отвечал:

– Нет, идите вдвоем, угощайтесь. Вам будет о чем посплетничать. До встречи!

Элнер поднялась, пошла к выходу, но у самых дверей вдруг обернулась:

– Совсем забыла! Насчет молитвы… есть от нее польза?

– Есть, и большая! – заверил Реймонд. – Нам очень хочется, чтобы вы получали все, что пожелаете, так что если задуманное вам не во вред – стараемся исполнять.

Элнер кивнула.

– Большего и желать нельзя, – сказала она. – До свидания, Реймонд. Славно поболтали.

– Еще как, – отозвался Реймонд.

Миссис Фрэнкс, старая подруга

12.01

Луиза Фрэнкс жила по соседству с Элнер, когда та еще держала ферму, и они часто ходили друг к другу в гости, потчевали друг друга стряпней по рецептам Соседки Дороти. После смерти Уилла Шимфизла и до переезда Элнер в город они виделись почти каждый день. Луиза до сих пор держала ферму в десять акров и все то утро хлопотала по хозяйству. Около полудня она забежала в магазинчик на бензоколонке, за зефиром для своей дочки Полли, которой полагался пакетик в неделю. Заодно прихватила шесть банок диетической колы и бутылку моющего средства. Выбивая чек, продавец спросил:

– Слушали утром Бада и Джея, миссис Фрэнкс?

– Пропустила. А что?

– Сказали, миссис Шимфизл умерла.

– Как?! – Луиза была потрясена: ведь только вчера говорила с Элнер по телефону о предстоящей Пасхе.

– Бад сказал, она умерла сегодня утром в больнице в Канзас-Сити. Вы ведь ее хорошо знали?

Луизу бросило в пот, голова пошла кругом.

– Да, – выдохнула она.

Продавец, увидев ее искаженное лицо, извинился: – Простите, я думал, вы уже слышали…

– Нет, я не знала. – Луиза повернулась и вышла. Продавец крикнул вслед:

– Покупки забыли! – И буркнул под нос: – Значит, не особо и нужны.

Со стоянки Луиза выехала как в тумане и, миновав всего квартал, остановилась.

Сидя в машине, она вспомнила, как продавец спросил ее походя, равнодушно: «Вы ведь хорошо ее знали?»

Хорошо знала? Сказать: «Такого друга, как она, у меня больше не было» – все равно что ничего не сказать. Никто не знает, да и не может знать, как много сделала Элнер для Луизы и ее дочери. Мысли Луизы обратились к Полли: как ей объяснить, что миссис Шимфизл умерла? Полли любит миссис Шимфизл; кроме нее, она больше ни с кем не соглашается ночевать – плачет и зовет маму. Каждый год Луиза наряжала Полли в новое платье и везла в город, к миссис Шимфизл, – искать пасхальные яйца. Пасха – любимый праздник Полли, не считая Рождества, когда она фотографируется с Санта-Клаусом. Полли любит играть с детьми, и, сколько бы яиц ни нашла она во дворе у Элнер, та всегда устраивает настоящую овацию и вручает именно ей самый главный приз. Однажды Полли получила в подарок ковбойский ремень, отделанный серебром и камушками, а в придачу два пистолета с пистонами – с ними она любит играть по сей день.

Бедняжка Полли: ей уже сорок два года, но у нее тяжелая умственная отсталость и мышление шестилетнего ребенка. Ей никогда не понять, куда делась миссис Шимфизл, почему ее больше нет рядом. «Не стану ей пока говорить, – решила Луиза. – Просто дам ей пакет зефира, и пусть она порадуется еще немного». На полпути к дому Луиза поняла, что забыла на прилавке покупки, – пришлось возвращаться. Ей все не верилось, что Элнер Шимфизл умерла. Элнер, чистая и светлая душа. Умерла. «Где-то она сейчас?» – размышляла миссис Фрэнкс.

Луиза не сомневалась, что если есть на свете рай, то Элнер наверняка там.

Вот так сюрприз!

Идя рядом с Элнер по коридору, Дороти предложила:

– Можем устроиться в столовой или на веранде. Где лучше?

– Давайте на веранде, – отвечала Элнер.

– И правильно. Погодка сегодня дивная, мне тоже хочется на веранду.

Следуя за Дороти, Элнер услыхала в гостиной, откуда Дороти вела когда-то свою программу, завывания – кто-то играл на тубе «Ты солнце мое».

– Туба? Неужто Эрнест Кунитц? – предположила Элнер.

Дороти подтвердила:

– Он самый. Поздоровайтесь с ним, пока я принесу пирог. Эрнест будет рад.

Элнер подошла к дверям, заглянула в комнату: и вправду Эрнест Кунитц! С плохоньким шиньоном, в вечном костюме в черно-белую клетку и в красном галстуке-бабочке.

– Здравствуйте, Эрнест! А это я, Элнер Шимфизл. Приятно повидаться Эрнест поднял глаза и просиял при виде Элнер. – Здравствуйте! Давно вы здесь? – Он подошел к Элнер и, придерживая тубу, пожал ей руку.

– Совсем недавно. Меня искусали осы, и я свалилась с лестницы, так что прошу прощения за халат. А с вами что стряслось?

– Ехал к зубному врачу и на автостоянке упал без сознания – сердце. Как раз вовремя, а то пришлось бы раскошелиться на новые вставные зубы.

– Ага, понятно… Ну? И как же себя чувствуете, Эрнест?

– Теперь-то отлично. Я хворал, зато сейчас здоров как никогда. Вот уже сто лет не играл, а теперь снова могу. Лучше места на свете нет, верно? С минуты на минуту придет Джон Филипп Соуза[8]8
  Джон Филипп Соуза (1854–1932) – американский композитор и дирижер, прозванный Королем марша.


[Закрыть], великий маэстро, он обещал дать мне несколько уроков. Разве не здорово?

– Замечательно! Учиться никогда не поздно, даже после смерти.

Эрнест огляделся:

– И чудесно, что старый дом на месте. Когда его сносили, я думал, это конец. Еще думал, что умру – и все, конец. А я здесь! Вот так сюрприз!

– Приятный сюрприз. А хрустальная лестница?! Чудо, правда?

Эрнест вытаращил глаза:

– Какая лестница?

Элнер сообразила, что он, должно быть, попал сюда другим путем:

– А как вы добирались?

– На новеньком «кадиллаке» с откидным верхом и подогревом сидений!

– Ясно…

– Со всеми своими виделись?

– Пока только с Идой, но ведь я только что сюда попала. Если все пройдет благополучно, то со всеми встречусь. Ах, мечтаю снова увидеть мужа, Уилла.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Элнер заторопилась:

– Мне пора. Просто зашла с вами поздороваться… удачи вам с уроками.

– Спасибо! До скорого! Удачи!

– Благодарю! – По пути на веранду Элнер усмехалась себе под нос: Эрнест при жизни был такой мрачный, зато сейчас не нарадуется, что умер! Кто бы мог подумать?

Утешение

Час спустя Мэкки вновь сидел рядом с Нормой, держал ее за руку и старался успокоить, да только слова утешения иссякли. На его счастье, в конце коридора показалась пасторша Нормы, Сюзи Хилл. Норма увидела ее – и в слезы.

– Сюзи, Сюзи! Она умерла. Нет больше тети Элнер.

Женщины обнялись.

– Я приехала, как только услышала.

Норма всхлипнула:

– Спасибо, что пришли, но как вы узнали? Мы ведь пока никому не звонили.

– Ирен Гуднайт мне сказала по телефону.

– Ирен? – переспросила заплаканная Норма. – А она откуда знает?

– Наверное, кто-то позвонил Руби из больницы.

– Пора мне всех обзвонить.

Сюзи успокоила Норму:

– Не надо, все уже знают и соболезнуют. Руби и Тотт просили передать, что наводят у Элнер порядок, так что не тревожьтесь об этом.

– Ах, я совсем забыла про дом. Наверняка он стоял нараспашку. Тетя Элнер никогда дверей не запирала. – Норма опять глотала слезы. – Я всегда боялась, как бы ее не ограбили и не убили во сне, но даже представить не могла, что ее погубят осы! – И заплакала навзрыд.

– Знаю, Норма, это большая потеря, и вам будет не хватать тети Элнер, – утешала ее Сюзи, – но зато сейчас она в лучшем мире.

– Вы и вправду так считаете? – спросила с надеждой Норма.

– Я совершенно уверена, что она обрела покой и счастье.

Мэкки, улучив минуту, пошел позвонить на работу и отпроситься на несколько дней. Он, разумеется, не верил, что тетя Элнер на небесах, но раз Норме от этого легче, пусть так и думает. Пусть. Сам он давным-давно перестал строить воздушные замки. Он был на войне и видел, как людей разрывало на куски. Таких ужасов насмотрелся, что не осталось у него никакой веры, только в «здесь и сейчас». Хорошо, конечно, если тетя Элнер в раю, да только сказки все это.