Текст книги "Стая"

– Да, всё имеет свой смысл. Почему они должны вступать с нами в переговоры? С вами или со мной? А завтра мы умрём. Тогда все переговоры насмарку? Если бы существовала наследственная память человеческой расы, она бы защитила нас от индивидуальной глупости, но её нет. Договориться с людьми – это иллюзия. Вот причина решения выступить против нас.

– И никакой враг не в состоянии уничтожить их знание, – сказала Оливейра. – В Ирр-коллективе каждый знает всё. Нет умных голов, нет генералов и вождей, которых можно было бы устранить, чтобы лишить остальных информационной основы. Можно уничтожить сколько угодно Ирр, – даже если уцелеет несколько, их общее знание выживет.

– Минуточку, – Ли повернулась к ней. – Но разве вы не говорили, что должны быть королевы?

– Да. Что-то вроде того. Может быть, коллективное знание – свойство всех Ирр, но коллективное действие должно быть инициировано централизованно. Я думаю, такие королевы существуют.

– Тоже одноклеточные?

– Они должны обладать той же биохимией, что и известное нам желе. Предположим, что это одноклеточные. Высокоорганизованный союз, который мы сможем постичь, только войдя с ними в контакт.

– Чтобы получать загадочные послания, – сказал Вандербильт. – Итак, они прислали нам картинку праисторической Земли. Для чего? Что они хотели нам тем самым поведать?

– Всё, – сказала Кроув.

– А нельзя ли поконкретнее?

– Они поведали нам, что это их планета. Что они владеют ею минимум 180 миллионов лет. Что они располагают единой памятью, ориентируются в магнитном поле и присутствуют всюду, где есть вода. Они говорят нам: вы здесь и сейчас. А мы – всегда и всюду. Таковы факты. Об этом говорит послание, и мне кажется, что это очень много.

Вандербильт поскрёб себе живот.

– И что мы им ответим? Чтобы они засунули своё превосходство себе в задницу?

– У них нет задницы, Джек.

– Тогда что же?

– Ну, я думаю, их логичному желанию уничтожить нас мы не можем противопоставить наше логичное желание выжить. Единственный наш шанс состоит в том, чтобы дать им понять, что мы признаём их господство…

– Господство одноклеточных?

– И убедить их в том, что мы больше не опасны для них.

– Но мы для них опасны, – сказала Уивер.

– Правильно, – поддакнул Йохансон. – Уговоры ничего не дадут. Мы должны подать им знак, что уходим из их владений. Мы должны прекратить загрязнять море ядами и шумом, причём как можно скорее. Чтобы они поняли, что и с нами можно жить.

– Это вам решать, Джуд, – сказала Кроув. – Мы можем только рекомендовать. А вы должны передать эти рекомендации дальше. Или отдать распоряжения.

Все вдруг посмотрели на Ли. Она кивнула:

– Я горячо за то, чтобы пойти этим путём. Но нам некуда спешить. Если мы устранимся из моря, мы должны послать им сообщение, сформулированное точно и убедительно. – Она обвела всех взглядом. – Я хочу, чтобы мы все поработали над этим. Без паники и спешки. Не надо пороть горячку. Несколько дней ничего не решат, гораздо важнее, чтобы послание было точным. Эти существа чужды нам до такой степени, какой мы и предположить не могли. Но если есть хоть малейший шанс достичь с ними мирного единства, мы должны его использовать. Итак, приложите все силы.

– Джуд, – улыбнулась Кроув. – Вы заставляете меня преклоняться перед американской армией.

Когда Ли, Пик и Вандербильт покинули помещение, Ли тихо спросила:

– У Рубина уже достаточно этого вещества?

– Достаточно, – сказал Вандербильт.

– Хорошо. Пусть заряжает «Дипфлайт». Всё равно, какой. Через два-три часа приступим к делу.

– К чему такая спешка? – спросил Пик.

– Йохансон. У него в глазах такое выражение, что его вот-вот озарит. Я не хочу объяснений, только и всего. А завтра пусть бушует, сколько хочет.

– Неужто мы действительно уже готовы к выполнению?

Ли посмотрела ему в глаза:

– Я доложила президенту Соединённых Штатов, что мы готовы. Поэтому мы готовы.

* * *

Нижняя палуба

– Эй! – Эневек подошёл к дельфинарию. Грейвольф мельком глянул на него и продолжил развинчивать видеокамеру. Два дельфина высунулись из воды, приветственно потрещали и посвистели. И подплыли за своей порцией ласки. – Я не помешал?

– Нет.

Эневек потрепал дельфинов. Он приходил сюда уже не в первый раз после нападения. Но его попытки разговорить Грейвольфа ничем не кончались. Тот весь ушёл в себя. Он больше не участвовал в общих собраниях, лишь снабжал видеозаписи дельфинов короткими письменными комментариями. Но ничего особенного в этих записях не было. Снимки приближавшегося желе разочаровывали. Голубое свечение, которое терялось в темноте, да несколько косаток. После чего дельфины в страхе ринулись под корпус судна и снимали уже только стальное днище. Грейвольф продолжал использовать уцелевших животных в качестве биологической системы оповещения. Эневек сомневался в пользе отряда, но ни словом не высказался против дельфиньего патрулирования. Он догадывался, что Грейвольф продолжал привычное дело только для того, чтобы не ухнуть в пустоту бездействия.

Они молча постояли рядом. Вверх по пандусу уходила группа военных и техников. Они только что закончили демонтаж разрушенных стеклянных переборок. Шлюза как такового больше не было, от него остались лишь нижние стальные переборки. Один из техников подошёл к пульту и включил насосы.

– Пошли, – сказал Грейвольф. – Сейчас затопят. Дельфинов проще выпускать, когда палуба затоплена.

Они поднялись по искусственному берегу.

– Не хочешь прерваться? Пошли бы чего-нибудь попить. Надо же и отдыхать.

– Я не устал, Леон. Все мои дела – таскать экипировку да следить, чтобы с дельфинами всё было хорошо. Это отдых без перерыва на работу.

– Тогда пойдём на обсуждение. Нельзя же настолько изолироваться. Мы много чего сделали за последние сутки.

– Я всё знаю.

– Откуда?

– Сью заглядывала. Пик приходил посмотреть, всё ли на месте. Каждый что-нибудь рассказывает, даже спрашивать не приходится.

Эневек неожиданно надулся:

– Ну, тогда я тебе не нужен.

Грейвольф не ответил.

– Ну что, так и будешь здесь киснуть?

– Ты же знаешь, я предпочитаю общество животных.

– Я точно так же, как и ты, лишился Лисии, – напомнил ему Эневек.

– Что тебе надо, Леон?

Эневек злился всё больше. Это было нечестно со стороны Грейвольфа. При всём, что ему пришлось вынести, нечестно.

– Не знаю, Джек. Признаться, я и сам себя об этом спрашиваю.

Он повернулся, чтобы уйти.

Когда он был уже в туннеле, Грейвольф окликнул его:

– Погоди, Леон.

* * *

Воспоминание

Йохансон впал в полузабытьё.

Он сидел за пультом перед мониторами, а Оливейра в стерильной лаборатории производила новые порции концентрированного феромона. Часть его они решили поместить в симулятор. От массы внутри симулятора мало чего осталось, зато вода помутнела от огромного количества одноклеточных. Желе растаяло, и свечение прекратилось. Если ввести феромон, они, возможно, опять сольются и выдержат следующий тест.

Может, думал Йохансон, послать сообщение Кроув внутрь танка и посмотреть, ответит ли этот коллектив.

У него болела голова, и он знал, отчего. Не от обилия работы и не от недостатка сна. Болела зажатая мысль. Застрявшие воспоминания.

После заседания ему стало хуже. Одно выражение Ли снова привело в действие его внутренний сломанный диапроектор. Всего несколько слов, но они заняли все его мысли и не давали ему сосредоточиться на работе. Йохансон запрокинул голову на спинку кресла и впал в лёгкую дремоту.

Не надо пороть горячку. Не надо пороть горячку.

Управилась ли Оливейра со своими синтезированными феромонами?

Не надо пороть горячку.

Сумерки. Ангар.

Металлический шорох. Йохансон вскидывается. Вначале не соображает, где он. Потом ощущает металлический ящик под собой. Встаёт и смотрит на дальнюю стену. В ней светится проём.

Открыты ворота, изнутри идёт свет. У Йохансона болят кости. Слишком долго просидел на железном ящике. Старик. Он медленно плетётся к освещённому квадрату. За квадратом – коридор с голыми стенами. Вдоль потолка – неоновые трубки. Через несколько метров коридор поворачивает.

Йохансон заглядывает за угол и прислушивается.

Голоса и шум. Можно ли ему туда?

Йохансон колеблется.

Не надо пороть горячку.

Потом вдруг барьер сломлен. Он входит в тот коридор. Опять по обе стороны голые стены. Снова поворот, теперь в другую сторону. Просторно, можно проехать на машине. Снова голоса, теперь ближе. Он сворачивает и оказывается…

В лаборатории.

Она небольшая, с низким потолком. Должно быть, она расположена в точности над большой лабораторией, где стоит симулятор. Но и здесь тоже есть симулятор, правда, меньше, чем внизу, и внутри парит что-то светящееся, голубое, с вытянутыми щупальцами…

Он глазам своим не верит.

Несколько лабораторных столов. Приборы. Фляги с жидким азотом. Панель с мониторами. Электронный микроскоп. На заднем плане дверь с бронированным стеклом: лаборатория повышенной безопасности. Ещё дальше открытая дверь ведёт в узкий коридор.

И люди.

Три человека разговаривают у симулятора, не замечая вошедшего. Двое мужчин стоят спиной к нему и женщина – боком, что-то помечает в блокноте. Она переводит взгляд с одного мужчины на другого, на симулятор, потом на вошедшего…

Рот её открывается, и мужчины разом оборачиваются. Один – из штаба Вандербильта, никому неизвестна его роль, но какая может быть роль у агента ЦРУ?

А вот второго Йохансон знает очень хорошо!

Это Рубин.

Йохансон слишком озадачен, чтобы сделать что-нибудь, и просто стоит и смотрит. Он видит испуг в глазах Рубина и вопрос, как спасти положение. Собственно, этот взгляд и вызвал оцепенение Йохансона, потому что ему вдруг стало ясно, что здесь идёт какая-то хитрая игра, в которой его просто используют – его и остальных: Оливейра, Эневека, Уивер, Кроув…

И с какой целью?

Рубин подошёл к нему с судорожной улыбкой на лице:

– Сигур, боже мой! Бродишь, тоже не спится?

Йохансон по глазам остальных понял, что никак не должен был оказаться в этом месте.

– Что вы здесь делаете, Мик?

– О, ничего, это только…

– Что всё это значит? Что здесь происходит?

Рубин встал перед ним, загородив собой лабораторию.

– Я могу вам объяснить, Сигур. Видите ли, мы не собирались использовать эту, вторую, лабораторию, она оборудована только для подстраховки на случай, если основная лаборатория выйдет из строя. Мы просто проверяем эту систему, чтобы она была готова на случай, если…

Йохансон указал на синее свечение в симуляторе:

– У вас здесь тоже… эта штука в танке!

– А, это? – Рубин оглянулся. – Это… э-э… надо же попробовать, убедиться. Мы вам ничего не говорили без нужды, потому что…

Каждое слово – враньё.

Конечно, Йохансон не совсем трезв, но вполне понимает, что Рубин врёт.

Он поворачивается и идёт к выходу.

– Сигур! Доктор Йохансон!

Шаги следом. Рубин поравнялся с ним. Нервно схватил за рукав:

– Да подождите же!

– Что – вы – здесь – делаете?

– Это совсем не то, что вы подумали, это…

– Откуда вы знаете, что я подумал, Мик?

– Это мера безопасности! Лаборатория – это мера предосторожности!

Йохансон вырвал руку:

– Я думаю, мне надо поговорить об этом с Ли.

– Нет, это…

– А лучше с Оливейра. Нет, это лучше обсудить со всеми, как вы думаете, Мик? Ведь вы нас дурите здесь?

– Конечно же, нет.

– Тогда объясните мне, наконец, что всё это значит.

В глазах Рубина возникла паника:

– Сигур, не надо пороть горячку!

Йохансон смотрит на него, негодующе фыркает и уходит. Слышит за спиной догоняющие шаги Рубина, затылком чувствует его страх.

Не надо пороть горячку.

Яркая белая вспышка.

Свет взрывается перед его глазами, и по его черепу разбегается тупая боль. Стены, коридор, всё расплывается. Пол стремительно надвигается на него…

Йохансон уставился в потолок лаборатории.

Всё встало на свои места.

Он вскочил. Оливейра всё ещё работала в стерильной лаборатории. Тяжело дыша, он посмотрел на симулятор, на контрольный пульт, на рабочие столы.

Снова на потолок.

Там, наверху, есть ещё одна лаборатория. Прямо над ними. И никто о ней не знает. Должно быть, Рубин его ударил, а потом ему вкололи какое-то снадобье, чтобы стереть ему память.

Зачем?

Что тут разыгрывается, ради всего святого?

Йохансон сжал кулаки. В нём вскипала бессильная ярость. Он бросился к выходу и побежал по пандусу наверх.

* * *

Нижняя палуба

– Что мне там, у вас, делать? – сказал Грейвольф. – Я ничем не могу вам помочь.

Злость Эневека прошла. Он вернулся к бассейну, который наполнялся водой.

– Это не так, Джек.

– Так. На флоте они мучили дельфинов, и я ничего не мог сделать. Тогда я переключился на китов, но киты стали жертвой другой силы. В какой-то момент я даже решил, что животные лучше людей, и вот животное отняло у меня Лисию. Я никому не могу помочь.

– Прекрати жалобиться, чёрт возьми.

– Это факты!

Эневек снова сел с ним рядом.

– То, что ты тогда ушёл от военных, было правильно.

– Но что изменилось оттого, что я ушёл?

– Для тебя изменилось. Ты проявил твёрдость. Доказал свою несгибаемость.

– И чего я этим достиг?

Эневек молчал.

– Знаешь, – сказал Грейвольф. – Самое худшее – это чувство, что ты нигде никто. Ты любишь человека – и теряешь его. Ты любишь животных – а они её убивают. Я уже начинаю ненавидеть этих косаток. Тебе ясно? Я начинаю ненавидеть китов!

– У нас у всех эта проблема, и мы…

– Нет! Это моя проблема! Я видел, как Лисия гибнет в пасти косатки, и ничего не мог сделать. Если я сейчас тут сдохну, это никак не повлияет ни на спасение, ни на гибель мира. Кому я нужен? Я не сделал ничего, чтобы можно было сказать, что моё присутствие на этой планете было чьей-то удачной мыслью.

– Ты нужен мне, – сказал Эневек.

Грейвольф глянул на него. Эневек ждал циничного комментария, но не последовало ничего, кроме тихого не то всхлипа, не то вздоха.

– И, пока ты не забыл, – добавил Эневек, – Лисии ты тоже был нужен.

* * *

Йохансон

Его ярости хватило бы, чтобы выволочь Рубина на взлётную палубу и вышвырнуть за борт. Он бы так и сделал, попадись ему биолог под руку. Но Рубина нигде не было. Зато он столкнулся с Уивер.

– Карен! Ты к нам?

– Честно говоря, я хотела на нижнюю палубу. К Леону и Джеку.

– О да, Джек. – Йохансон взял себя в руки. – Кажется, у него плохи дела, да?

– Видимо, между ним и Лисией было больше, чем он сам думал. К нему страшно подойти.

– Леон его друг. Он поможет ему выкарабкаться.

Уивер быстро сообразила, что это не разговор, а только повод к разговору.

– Ты-то как? – спросила она.

– Великолепно. – Йохансон взял её под руку. – У меня есть одна идея, как выстроить контакт с Ирр. Пошли со мной на «крышу»?

– Я, правда, хотела…

– Десять минут. Я хочу знать твоё мнение. И хоть подышим, а то всё время в закрытом помещении.

– Ты слишком легко одет.

На нём были свитер и джинсы. Его пуховик остался в лаборатории.

– Я закалённый. Так вот, что я думаю? – Он заметил, что стал говорить громче. Угомонись, сказал он сам себе. – Слушай, мне действительно нужно проговорить эту идею, у неё много пересечений с вашим компьютерным моделированием, мне не хочется торчать тут, на пандусе. Идёшь ты или нет?

– Конечно, иду.

Они поднимались по пандусу. Йохансон не задирал голову к потолку, ища скрытые камеры и микрофоны. Их всё равно не увидишь. И непринуждённым тоном продолжал:

– Джуд, конечно, права, не надо пороть горячку. Я думаю, нам понадобится несколько дней, чтобы эта идея созрела, потому что она базируется на…

Он городил глупости, звучавшие на учёный лад, пока они не вышли на палубу. Было холодно и ветрено. Над морем стелились рваные облака, волны ворочались внизу, словно доисторические животные, громоздкие и серые. Йохансон сильно мёрз, но изнутри его подогревала ярость.

– Честно признаться, – сказала Уивер, – я не понимаю ни слова.

Йохансон подставил лицо ветру:

– И не надо. Я думаю, здесь у них нет прослушки.

Уивер сощурила глаза:

– Ты о чём?

– Я всё вспомнил, Карен. Теперь я знаю, что со мной было позавчера ночью.

– Ты нашёл свою дверь?

– Нет. Но я знаю, что она есть.

Он сжато рассказал ей всю историю. Уивер слушала с неподвижным лицом.

– Ты считаешь, на борту есть что-то вроде пятой колонны?

– Да.

– Но для чего?

– Ты слышала, что сказала Джуд. Не надо пороть горячку. Я думаю, мы все – я, ты, Леон, Сью, Мик, разумеется, тоже, Сэм и Мёррэй – мы дали им полную наводку для розыска преступника. Мы теперь хотя бы теоретически знаем, с каким видом разума имеем дело и как он функционирует. Мы работали день и ночь, чтобы выяснить это. И вдруг нам дают дополнительное время и просят не торопиться?

– Потому что мы больше не нужны, – сказала она без выражения. – Потому что Мик в другой лаборатории с другими людьми работает над другим.

– Мы – лишь поставщики, – кивнул Йохансон. – Мы своё дело сделали.

– Но какую цель может преследовать Мик, которая не согласовывалась бы с нашей? – Уивер непонимающе помотала головой. – Какая альтернатива?

– Идёт какая-то конкурентная история. Мик ведёт двойную игру, но это не его идея.

– А чья же?

– За всем этим стоит Джуд.

– Она у тебя с самого начала сидит в печёнках, а?

– Я у неё тоже. Думаю, каждый из нас быстро понял, что другого ему не провести. А я-то никак не мог догадаться, почему я ей не доверяю. – Йохансон обхватил себя руками. – Она сейчас видит, как мы здесь стоим. Она не знает, о чём мы говорим, но исходит из того, что рано или поздно я могу всё вспомнить. Время её подгоняет. Сегодня утром она дала нам всем отбой. Это значит, что теперь начнёт действовать она.

– Это значит, надо скорее выяснить, что они замышляют. – Уивер задумалась. – Почему бы нам не созвать всех на совет?

– Слишком рискованно. Это сразу заметят. Я уверен, все помещения судна прослушиваются. А потом они закроют дверь и выбросят ключ. Я хотел бы загнать Джуд в угол, если удастся. Я хочу знать, что здесь происходит, и тут ты мне нужна.

Уивер кивнула:

– О’кей. Что я должна делать?

– Найти Рубина и выжать из него всё, пока я возьму в оборот Джуд.

– Где мне его найти?

– Может, он в той пресловутой лаборатории. Теперь я знаю, где она находится, но понятия не имею, как туда войти. А может, где-нибудь слоняется. – Йохансон вздохнул. – Может, я сумасшедший. Может, я страдаю паранойей, но сейчас я хочу знать, что происходит!

– Ты не страдаешь паранойей.

Йохансон посмотрел на неё и благодарно улыбнулся.

– Идём назад.

На обратном пути они опять болтали про мирный контакт с Чужими.

– Я сейчас схожу вниз, к Леону, – сказала Уивер. – Посмотрим, как он отнесётся к твоему предложению. Может, сегодня же займёмся программированием и поглядим, что получится.

Йохансон спустился по лестнице на второй уровень и заглянул в CIC, где Кроув и Шанкар сидели за компьютером.

– И что вы делаете? – спросил он игривым тоном.

– Думаем, – ответила Кроув из своего неизменного сигаретного облака. – А вы как продвигаетесь с феромоном?

– Сью как раз синтезирует вторую порцию. Уже, наверное, дюжины две ампул.

– А нас одолевают сомнения, тот ли это путь – благословенная математика, – сказал Шанкар. Его смуглое лицо кисло скривилось. – Боюсь, считать они умеют лучше нас.

– А что могло бы быть альтернативой?

– Эмоции. – Кроув выпустила дым из ноздрей. – Смешно, да? Именно к Ирр попытаться найти подход через чувства. Но если их чувства имеют биохимическую природу…

– Как и наши, – заметил Шанкар.

– …то аромат может сослужить нам дополнительную службу. Да, спасибо, Мёррэй. Я знаю, что и любовь – чистая химия.

– Сигур, а ты к кому-нибудь привязан химически? – пошутил Шанкар.

– Нет, сейчас у меня идёт обмен с самим собой. – Он огляделся. – А вы случайно не видели Джуд?

– Она только что была в LFOC, – сказала Кроув.

– Спасибо.

– Ах да, тебя же разыскивал Мик.

– Мик?

– Они тут вместе сидели и болтали. Мик собирался в лабораторию.

Это хорошо. Тогда Уивер его разыщет.

– Превосходно, – сказал он. – Мик поможет нам синтезировать. Пока его снова не прихватила мигрень. Бедняга.

– Ему надо начать курить, – сказала Кроув. – Помогает от головной боли.

Йохансон ухмыльнулся и отправился в LFOC. Из репродукторов доносились кликанье и свист. Видимо, Грейвольф выпустил дельфинов.

Ни Ли, ни Пика, ни Вандербильта нигде не было. Ли могла быть в тренажёрном зале или у себя в каюте. Обыскивать весь корабль не было времени.

Если Рубин на пути в лабораторию, то Уивер его скоро найдёт. А ему необходимо сначала поговорить с Ли!

Ну, хорошо, подумал он. Если я не могу тебя найти, ты сама меня найдёшь. И он не торопясь пошёл к себе в каюту, встал посреди неё и сказал:

– Хэлло, Джуд.

Где тут камеры, где микрофоны? Бессмысленно их искать, но они есть.

– Представьте себе, что со мной случилось. Я вспомнил, что над нашей большой лабораторией есть вторая, в которой Мик то и дело скрывается, когда на него нападает мигрень. Я бы хотел знать, что он там делает. Помимо того, что бьёт коллег по голове.

Взгляд его скользил по мебели, по лампам, по телевизору.

– Я думаю, сами вы мне об этом не расскажете, а, Джуд? Так что я принял несколько дополнительных мер. Видите ли, очень скоро мои воспоминания будет обсуждать вся команда, и у вас не будет возможности воспрепятствовать этому. – Это получилось слишком круто, но он надеялся, что Ли проглотит. – В ваших ли это интересах? Или в ваших, Сэл? Ах, Джек, про вас я чугь не забыл. Что вы думаете на сей счёт?

Он прохаживался по каюте взад и вперёд.

– Я не тороплюсь. Вы ведь тоже? – Он потянулся и улыбнулся. – Но мы могли бы всё это обсудить. То, что ваши люди устроили у нас за спиной вторую лабораторию, может быть, и в интересах международной безопасности. Мне только не нравится, Джуд, когда меня бьют с тыла. Я бы с вами поговорил, но рубинская мигрень, видимо, свалила целую группу, вас нигде не найти.

Он сделал паузу. А вдруг Ли всё это уже безразлично? А он тут расхаживает по каюте гоголем, придурок.

– Джуд? – Он огляделся. Нет, она его слушает. Наверняка слышит. – Джуд, я заметил, вы и Мика снабдили глубоководным симулятором. Он значительно меньше нашего, но что в нём исследуется такого, чего нельзя было бы исследовать в нашем? Уж не заключили ли вы сепаратный договор с Ирр за нашей спиной? Подскажите, Джуд, я просто теряюсь в догадках…

– Доктор Йохансон.

Он обернулся. В дверях маячила рослая фигура Пика.

– Какая неожиданность, – тихо сказал Йохансон. – Старина Сэл! Хотите чаю?

– Джуд хотела бы с вами поговорить.

– А, Джуд. – Йохансон приподнял уголки губ в полуулыбке. – Чего же она от меня хочет?

– Идёмте со мной.

– Ну пошли.

* * *

Уивер

Когда Уивер вошла, Оливейра как раз появилась из лаборатории повышенной безопасности с переносным металлическим штативом.

– Ты не видела Мика?

– Нет, я видела только феромоны. – Оливейра подняла штатив с рядами мензурок, заполненных прозрачной жидкостью. – Но он звонил и грозил, что появится. С минуты на минуту.

– Это аромат Ирр? – спросила Уивер, глядя на мензурки.

– Да. Сегодня мы запустим немного в танк. Посмотрим, сможем ли уговорить клетки на слияние. Это могло бы, так сказать, канонизировать нашу теорию. – Оливейра огляделась. – Встречный вопрос: а не видела ли ты Сигура?

– Только что, на взлётной палубе. У него есть идеи для Сэм. Я ещё загляну.

– Заходи.

Уивер задумалась. Она могла бы пока осмотреть ангар. Но если Йохансон прав, то её интерес будет замечен. Да и вряд ли можно рассчитывать, что запрещенная дверь еще раз откроется.

И она отправилась на нижнюю палубу.

Бассейн уже почти заполнился. Грейвольф и Эневек были в воде.

– Вы что, выпустили дельфинов? – спросила она. Эневек выбрался на сушу:

– Да. А ты что делала?

– Ничего особенного, честно говоря. Я думаю, нам надо упорядочить наши мысли.

– Давай упорядочим.

Она встретила его взгляд и поймала себя на желании обнять его. Забыть всю эту жуткую историю и просто делать то, что давно пора.

Но история тяжким грузом лежала на всём окружающем. И рядом был Грейвольф, который потерял свою Лисию.

Пришлось ограничиться улыбкой.

* * *

Уровень 03

Пик шагал впереди, Йохансон молча следовал за ним. Они спустились, пересекли часть госпиталя и шли по коридору. После поворота остановились перед запертой дверью.

– Что это за зона? – спросил Йохансон.

– Над нами CIC, – сказал Пик, набирая код. Электроника издала писк, и дверь открылась. За ней продолжился коридор.

Йохансон пытался сориентироваться. Если над ними CIC, то тайная лаборатория, пожалуй, находится у них под ногами.

Они дошли до следующей двери. На сей раз Пик подставил свой глаз для сканирования сетчатки, и Йохансон вошёл в помещение, похожее на CIC и наполненное электронным жужжаньем. Здесь работала по меньшей мере дюжина людей. На нескольких мониторах он увидел снимки со спутников и бортовых камер, отдельные участки пандуса, капитанский мостик с Бьюкененом и Андерсоном, взлётную палубу и ангар. Увидел Кроув и Шанкара, сидящих в CIC, Уивер и Эневека с Грейвольфом на нижней палубе и Оливейра в лаборатории. Другие мониторы показывали внутренность кают, в том числе и его собственной. Судя по углу изображения, камера была встроена прямо над дверью. Должно быть, его было хорошо видно, когда он держал свою речь.

За большим освещенным столом сидели Ли и Вандербильт. Ли поднялась.

– Хэлло, Джуд, – приветливо сказал Йохансон. – Как мило тут у вас.

– Сигур, – она ответно улыбнулась. – Я думаю, мы должны перед вами извиниться.

– Не стоит разговора. – Йохансон оглядывал помещение. – Я потрясён. Как я вижу, все главные сооружения продублированы.

– Я могу показать планы, если вам интересно.

– Достаточно объяснения на словах.

– Вы его получите. – Ли изобразила смущение: – Прежде всего, я хочу сказать, что сожалею, что вам пришлось узнать обо всём таким образом. Рубин не должен был так поступать.

– Забудем о том, что он сделал. Что он делает в этой лаборатории?

– Он ищет яд, – сказал Вандербильт.

– Яд? – Йохансон сглотнул.

– Боже мой, Сигур, – Ли стиснула руки. – Мы не можем полагаться на возможность мирного решения. Я знаю, для вас это звучит ужасно – как злоупотребление доверием и нечестная игра, но… Вы видите, мы не хотели направлять по неверному пути ни вас, ни остальных. Вам необходимо было работать над мирным решением, иначе бы мы ничего не узнали об Ирр. Ваши достижения огромны. Но вы бы никогда их не совершили, если бы перед вами стояла задача изобрести оружие.

– О каком оружии вы говорите?

– Война и мир – это два сапога пара. Кто работает на мир, не должен думать о войне. Мик исследует альтернативу. На основе ваших сведений.

– Яд, чтобы уничтожить Ирр?

– Ну вот, разве мы могли бы поручить это вам? Что бы тогда было?

– Минуточку! – Йохансон поднял руки. – Наша задача состояла в том, чтобы установить контакт. Дать им знать, что они должны прекратить. Но не уничтожать их.

– Вы мечтатель, – презрительно сказал Вандербильт.

– Но это достижимо, Джек! Проклятье, мы же…

– Как вы хотели это сделать?

– За несколько дней мы добились очень многого. Мы нашли бы путь.

– А если нет?

– Почему вы не поставили нас в известность? Почему было не поговорить об этом откровенно?

– Сигур. – Ли посмотрела на него серьёзно. – То, что мы здесь делаем, не во всём совпадает с программой ООН. Я знаю, что мы должны установить контакт, и именно это мы и пытаемся сделать. С другой стороны, никого не опечалит, если этого врага мы просто устраним. Разве вы не согласны с тем, что надо рассматривать оба пути?

– Согласен. Но для чего весь этот цирк?

– Верховное командование вам не доверяет, – сказала Ли. – Есть опасения, что вы и другие встанете поперёк дороги, если узнаете, что ваши усилия в поиске мирного контакта стали базой для военного решения. Известно, каких взглядов придерживаются учёные: они хотят исследовать и защищать чужеродное, вместо того, чтобы уничтожить его, даже если оно опасно и агрессивно.

– А военные готовы палить во всё, что им непонятно?

– Эти ваши слова как раз и подтверждают нашу правоту, – сказал Вандербильт, гладя себя по животу.

– Поймите же, Сигур, всё ваше внимание нужно было сосредоточить на теме контакта.

Йохансон махнул рукой в сторону мониторов:

– И для этого вы за нами шпионили?

– То, что сделал Рубин, было ошибкой, – внушительно повторила Ли. – Он не имел на это права. А система слежки служит исключительно вашей безопасности. Работу военного решения мы вели тайно, чтобы не ввергать вас в сомнения и не уводить от задачи.

– И в чём же состоит эта задача? – Йохансон подошёл вплотную к Ли и посмотрел ей в глаза. – Добиться мира или стать теми простофилями, которые обеспечат необходимым знанием ваше давно решённое нападение?

– Мы должны думать и о том, и о другом.

– И как далеко зашёл Мик в своём военном варианте?

– У него есть несколько идей, но пока ничего конкретного. – Она набрала воздуха и строго посмотрела ему в глаза. – В интересах безопасности я прошу вас пока не рассказывать об этом остальным. Дайте нам время, мы сами сделаем это, лишь бы не застопорилась работа, на которую миллиарды людей возлагают свою последнюю надежду. Очень скоро мы будем сообща работать над всеми вариантами. После ваших невероятных достижений по выявлению лица противника у нас больше нет оснований что-то держать в тайне. И если мы будем работать над оружием, то лишь в надежде, что нам никогда не придётся его применить.

– Я не верю ни одному вашему слову, Джуд, – прошипел Йохансон. Он подступил к ней так близко, что между их лицами с трудом поместилась бы ладонь. – Как только вы получите это проклятое оружие, вы тут же его примените. Хотя и не представляете, какую ответственность возьмёте на себя. Это же одноклеточные, Джуд! Миллиарды миллиардов одноклеточных! Они существуют с начала мира. У нас нет ни малейшего понятия, какую роль они играют в нашей экосистеме. Мы не знаем, что будет с океаном, если мы их отравим. Мы не знаем, что произойдёт с нами. Но прежде всего, мы не сможем остановить того, что они уже начали! Умещается это у вас в голове? Как вы собираетесь без Ирр снова запустить остановленный Гольфстрим?

– Если мы уничтожим Ирр, – сказала Ли, – уж с червями и бактериями как-нибудь справимся.

– Что? Вы собираетесь справиться с бактериями? Да эта планета вся состоит из бактерий! Вы хотите истребить микроорганизмы? У вас, кажется, мания величия. Если бы вам это удалось, вы приговорили бы к смерти всю жизнь на Земле. Тогда не Ирр, а вы уничтожите планету. Все виды животных в морях погибнут, а потом…

– Ну и погибнут, – вскричал Вандербильт. – Вы, глупый невежда, вы, яйцеголовый учёный тупица! Пусть вымрет пара рыбок, но зато мы останемся живы…

– Да не останемся мы живы! – вскричал Йохансон. – Неужели вы не понимаете? Всё переплетено. Мы не можем одолеть Ирр. Они превосходят нас. Мы ничего не сможем сделать с микроорганизмами, мы даже с обыкновенной вирусной инфекцией справиться не можем. Человек живёт только потому, что на Земле господствуют микробы.