Текст книги "Стая"

Часть четвертая
В глубину

Исследования показывают, что, начиная с определённого уровня, человек не в состоянии опознать разум как таковой. Под разумом он понимает лишь то, что лежит в пределах привычных ему свойств и реакций. По ту сторону – например, в микрокосме – он его попросту не видит. Точно так же в более высоком разуме, в далеко превосходящем его духе он увидит лишь хаос, поскольку не в состоянии распутать его сложные смыслы. Решения такого разума остаются для него непонятными, поскольку в основе их лежат параметры, превышающие порог его интеллектуальных возможностей. Так, собака видит в человеке лишь власть, которой она подчиняется, но не дух. Человеческое поведение видится ей бессмысленным, поскольку мы действуем на основе соображений, превышающих порог её разумения. Также и Бога, если он есть, мы не сможем воспринять в качестве разума, поскольку его мышление зиждется на сумме соображений, сложность которых ускользает от нас. Как следствие, Бог предстаёт перед нашими глазами хаотичным и неспособным даже довести до победы местную футбольную команду или остановить войну. Такое существо находится далеко за пределами человеческого понимания. Из чего неизбежно возникает вопрос, а может ли метасущество Бог, со своей стороны, воспринять нас самих на нашем уровне как разум. Может, мы лишь эксперимент в области органики…

Саманта Кроув, из «Хроник»

«Дипфлайт»

Но ударить Андерсон не успел.

За несколько секунд до этого дельфины оповестили о приближении неизвестного объекта, и команда «Независимости» была приведена в повышенную готовность. Объект зафиксировала и бортовая сонарная система. Стремительно надвигалось нечто неопределённой формы и размеров. Оно не издавало шума, и источник его происхождения был неведом. Особенно нервировало людей в рубке и у контрольных приборов то, что этот предмет приближался не только с нарастающей скоростью и совершенно беззвучно, но и вертикально из глубины. Они смотрели на мониторы и видели во тьме нечто круглое и голубоватое. Смутный шар приближался, приобретал очертания и увеличивался в размерах.

Когда Бьюкенен отдал приказ обстрелять странный предмет, было уже поздно.

Вплотную под корпусом судна шар лопнул.

В последние минуты газ внутри него расширялся всё больше, и подъём ускорялся. Шар из тонкого, натянутого желе подлетел на высокой скорости и резко распался. Высвободившийся газ рвался выше, увлекая за собой что-то большое и прямоугольное.

Затонувший «Дипфлайт» ударился о днище «Независимости» носом, и его бронебойные торпеды вонзились в корпус судна.

Прошло мгновение вечности.

Затем последовал взрыв.

* * *

Рубка

Огромный корабль содрогнулся.

Бьюкенен, видевший на мониторах приближение катастрофы, едва устоял на ногах, вцепившись в стол. Кому не за что было схватиться, рухнули на пол. В контрольных помещениях внутри «острова» разбились мониторы, а оборудование сорвалось с мест. В CIC Кроув и Шанкара выбросило из их кресел. Повсюду на судне воцарился хаос, сигнал тревоги мешался с криками, ботинки бегущих стучали по железу, всё грохотало и дребезжало, и раскаты грома разносились по коридорам, палубам и уровням.

Через несколько секунд после удара большая часть «маслопупов», как называли на морском жаргоне техников машинного отделения, была мертва. Там, где машинное отделение граничило с носовыми трюмами, взрывом проделало в корпусе огромную пробоину. Врывающаяся вода убивала всех, кто уцелел после взрыва батискафа. А кому всё же удалось пережить и это, кто ещё пытался бежать из ада, те натыкались на задраенные переборки. Единственный путь спасения «Независимости» состоял в том, чтобы пожертвовать людьми в катакомбах корабля, перекрыв им – вместе с ревущими водными массами – выход в другие отсеки.

* * *

Наружный лифт

Платформа получила мощный удар. Её подкинуло вверх, и Андерсона перебросило через Йохансона. Тело старшего офицера описало сальто, которое в других обстоятельствах выглядело бы комичным. Он рухнул на платформу лбом, перевернулся на спину и остался лежать неподвижно, с окаменевшим взглядом.

Вандербильт зашатался. Пистолет выпал и скользнул под уклон, остановившись в нескольких сантиметрах от края. Видя, что Йохансон пытается встать, Вандербильт подбежал к нему и пнул в рёбра. Учёный с задушенным криком опрокинулся на бок. Вандербильт не имел ни малейшего представления, что произошло, но понимал, что произошло худшее, однако приказ гласил устранить Йохансона, и он твёрдо намеревался исполнить этот приказ. Он нагнулся, чтобы вышвырнуть стонущего, окровавленного человека за борт, причём подальше, чтобы тот перелетел через сетку, как вдруг кто-то напал на него сбоку.

– Скотина! – крикнул Эневек, накинувшись на него с градом ударов.

Вандербильт отпрянул. Ему нужно было время, чтобы преодолеть растерянность. Он закрыл руками голову, уклонился в сторону и лягнул нападавшего в колено.

Ноги у Эневека подломились. Вандербильт принял устойчивую позицию. Большинство людей, знавших Вандербильта, имели превратное представление об его ловкости. Они видели в нём лишь обрюзгшего толстяка. Между тем, замдиректора ЦРУ прошёл через все школы боевых искусств, и ему, с двумя его центнерами, удавались еще и удивительные прыжки. Он разбежался, подпрыгнул и протаранил Эневека ботинком в грудь. Эневек рухнул навзничь. Рот его раскрылся очертанием «о», но не исторг ни звука. Вандербильт знал, что вышиб из Эневека дух. Он склонился над ним, схватил за волосы, рванул к себе и двинул локтем в солнечное сплетение.

Для начала этого было достаточно. Теперь назад, к Йохансону. Пора с ним кончать, Эневек отправится за борт следующим.

Но, выпрямляясь, он увидел бегущего к нему Грейвольфа.

Вандербильт встал в боевую стойку, крутанулся вокруг своей оси, выбросил правую ногу, нанёс ею сокрушительный удар – и отлетел.

Что это значит? – растерянно подумал он. Любой другой от такой атаки грохнулся бы или скорчился от боли. А этот рослый индеец даже не остановился в беге. В глазах его было выражение, не оставлявшее никаких сомнений в его намерениях. Вандербильт понял, что должен выиграть этот бой, иначе ему не жить. Он размахнулся для следующего удара, но кулак провалился мимо цели, а в следующий миг левая Грейвольфа врубилась ему в подбородок. Вандербильт еле удержался на ногах. Индеец, не останавливаясь, толкнул его к краю платформы, размахнулся и нанёс ещё один удар.

Лицо Вандербильта лопнуло.

Всё вмиг окрасилось кровью. Он слышал, как хрустнула, ломаясь, переносица. Следующий удар сокрушил его левую скулу. Из горла вырвался клокочущий крик. Кулак налетел снова и вонзился между двумя челюстями, ломая зубы. Вандербильт закричал ещё громче – от боли и ярости. Он был вне себя. Он беспомощно висел в хватке великана и ничего не мог сделать.

Грейвольф выпустил его, и Вандербильт во весь рост растянулся на полу. Он ничего не видел, разве что немножко неба, серый асфальт платформы с жёлтой маркировкой – все сквозь кровавую пелену – и неподалёку пистолет. Он с трудом дотянулся до него, охватил рукоять. Вскинул руку и выстрелил.

Мгновение было тихо.

Неужто попал? Он нажал на спуск второй раз, но этот выстрел ушёл в воздух. Тут его руку заломили назад, он увидел над собой Эневека, снова заглянул в полные ненависти глаза Грейвольфа, и боль затопила его.

Что произошло? Он больше не лежал на платформе, а стоял прямо. Или он висел? Он действительно больше не знал, где верх, где низ. Нет, он не висел, он парил. Он летел спиной вперёд. Сквозь кровавую завесу он видел платформу. Почему-то со стороны. Край платформы ушёл вверх, удалился вместе с защитной сеткой, и Вандербильт понял, что сейчас его жизнь закончится.

Холод сразил его шоком.

Взметнулась пена. Неспособный двигаться, Вандербильт уходил ко дну. Морская вода смыла кровь из его глаз, корабля больше не было, он видел лишь тёмную зелень без контуров, из которой надвигалась какая-то тень.

Тень подлетела быстро, пасть раскрылась прямо перед ним.

Потом больше ничего не было.

* * *

Лаборатория

– Боже мой, что же вы делаете?

– Отпустить!

Полное ужаса восклицание Пика, грубый приказ Ли – это было последнее, что Уивер услышала, прежде чем вся лаборатория вдруг сделала скачок и покосилась. За громом взрыва последовал неописуемый шум, всё вокруг стало биться и рушиться. Уивер швырнуло, но она прихватила с собой и Рубина. В грохоте падающих инструментов и сосудов они вместе закатились за лабораторный стол. С громким хлопком где-то лопнуло стекло. Уивер подумала о лаборатории повышенной безопасности, уповая на переборки из бронированного стекла и герметичные шлюзы. Она отползла от Рубина, и тот мигом откатился, дико озираясь.

Её взгляд упал на переносной штатив с мензурками. И Рубин его тоже увидел.

В продолжение секунды каждый оценивал свои шансы. Потом Уивер рванулась вперёд, но Рубин её опередил. Он схватил штатив, вскочил на ноги и ринулся на середину помещения. Уивер вылетела за ним из своего укрытия. Будь что будет, она должна отнять этот штатив.

Два солдата лежали на полу. Один не шевелился, второй пытался подняться на четвереньки. Третий оставался на ногах в руках оружие. Ли нагнулась, чтобы снять с неподвижного солдата массивный чёрный автомат. В следующий момент она уже держала Уивер на прицеле. Пик у запертой двери оцепенел.

– Карен! – крикнул он. – Остановитесь. Вам ничего не будет, только, ради Бога, остановитесь!

Голос его перекрыла автоматная очередь. Уивер кошкой отпрыгнула за соседнюю лабораторную стойку. Пули в клочья изрешетили стол, будто он был картонный. Микроскоп весом больше центнера грохнулся об пол. К этому аду равномерно примешивался сигнал тревоги. Вытаращив глаза, к ней снова бежал Рубин, от страха не видя её.

– Мик! – крикнула Ли. – Куда вы, идиот! Ко мне!

Уивер щукой прыгнула на биолога и вырвала у него из рук штатив. В тот же миг корабль снова содрогнулся, и помещение накренилось. Рубин поехал по полу, ударился о полку и опрокинул её. Из разбитых склянок выплеснулись реактивные жидкости. Сам он валялся, придавленный полкой, как жук на спине, суча лапками. Уивер боковым зрением увидела, как Ли вскинула пистолет, а солдат с оружием в руках огибает стол.

Пути к отступлению не было, и она упала рядом с Рубиным.

– Не стрелять! – крикнула Ли. – Слишком…

Солдат выстрелил. Автоматная очередь пробарабанила по бронированному стеклу глубоководного симулятора, пропахав окно слева направо.

Внезапно установилась зловещая тишина. Через равные интервалы её нарушал сигнал тревоги. Все взгляды были прикованы к танку. Уивер услышала звонкий треск. Она повернула голову и неотрывно смотрела, как от трещины на лопнувшем бронированном стекле во все стороны разбегаются ответвления.

Стекло крошилось.

– О боже! – ахнул Рубин.

– Мик! – крикнула Ли. – Бегите же сюда наконец!

– Я не могу, – простонал Рубин. – Меня зажало.

– Ну и чёрт с ним, – сказала Ли. – Он нам больше не нужен. Прочь отсюда немедленно.

– Но как же мы его… – начал Пик.

– Сэл, откройте дверь!

Если Сэл что и ответил, Уивер не услышала его. Раздался оглушительный взрыв, и стекло разлетелось. Тонны морской воды хлынули наружу. Уивер побежала. Позади неё по лаборатории грохотала масса воды, разрушая то, что ещё не было разрушено.

– Карен! – услышала она крик Рубина. – Не бросайте меня!

Голос его оборвался. Всё вокруг клокотало. Пик выпрыгнул за дверь, Ли за ним. Выбегая, она ударила ладонью по стене, и Уивер с мгновенным ужасом поняла, что это значит.

Ли хочет замуровать её тут.

Поток ударил её в спину, сбил с ног и протащил вперёд. Она упала на колени, но тут же вскочила, мокрая до костей, так и не выпустив из рук штатив с мензурками. Ловя ртом воздух, борясь против отхлынувшей волны, она прорывалась к двери, которая неумолимо закрывалась; преодолев последний метр одним прыжком, она ударилась о дверную раму и вывалилась наружу.

* * *

Наружный лифт

Грейвольф и Эневек помогли Йохансону встать на ноги. Биолог был жестоко избит, но в сознании.

– Где Вандербильт? – пролепетал он.

– На рыбалке, – сказал Грейвольф.

Эневек чувствовал себя так, будто по нему проехал скорый поезд. Он едва стоял на ногах, так у него болело то место, куда Вандербильт ударил его локтем.

– Джек, – то и дело повторял он. – Боже мой, Джек. – Грейвольф снова спас ему жизнь. Это уже становилось традицией. – Откуда ты только взялся?

– Я тебе перед этим нагрубил, – сказал Грейвольф. – Хотел извиниться.

– Нагрубил? Ты в своём уме? Какие ещё извинения?

– А вот я очень рад, что он захотел извиниться, – прохрипел Йохансон.

Грейвольф измученно улыбнулся. Его меднокожее лицо приобрело восковой оттенок. Что это с ним? – подумал Эневек. Плечи Грейвольфа опустились, веки дрожали…

Он вдруг заметил, что майка Грейвольфа пропиталась кровью. Вначале он подумал, что это кровь Вандербильта.

Но потом увидел, что пятно расползается, а кровь сочится из живота Грейвольфа. Он протянул руки, чтобы подхватить великана, но тут в глубине «Независимости» прогремел ещё один взрыв. Корабль сотрясся. Йохансон налетел на Эневека, а Грейвольф свалился за борт.

– Джек!

Эневек упал на колени и подобрался к краю платформы. Индеец лежал на сетке, под ним бушевало море.

– Джек, дай руку.

Грейвольф не пошевелился. Он лежал и смотрел на Эневека, зажав живот руками. Кровь струилась сквозь пальцы. Вандербильт! Проклятая свинья, он попал в него.

– Джек, всё будет хорошо. Дай мне руку, я тебя вытащу, сейчас мы всё…

К нему подполз на четвереньках Йохансон. Эневек лёг на живот и попытался дотянуться до сетки, но она была слишком далеко.

– Приподнимись как-нибудь, – попросил Эневек. – Нет, лежи, я сейчас спущусь и подниму тебя, а Сигур вытянет.

– Брось ты это, – с трудом выдавил Грейвольф.

– Джек…

– Так лучше.

– Вот только не надо этих киношных штампов, – прикрикнул Эневек.

– Леон, друг мой…

– Я сказал, нет!

Изо рта Грейвольфа вытекла струйка крови.

– Леон… – Он улыбнулся. И вдруг весь обмяк. Потом рывком приподнялся, перевалился через край сетки и упал в волны.

* * *

Лаборатория

Рубин больше ничего не видел и не слышал. Его затопило водой из танка. Но водная масса снесла с него громоздкую полку, он неожиданно освободился и сел, отфыркиваясь.

Слава Богу, думал он. Худшее позади.

Воды в симуляторе было недостаточно для настоящего наводнения. Когда она разлилась по всему помещению, её уровень оказался не выше метра.

Он протёр глаза. Где же Ли?

Рядом с ним плавало мёртвое тело одного из солдат. Второй оглушённо поднимался из воды где-то сзади.

Ли не было. Они его бросили.

Рубин сидел в воде, недоумённо глядя на закрытую дверь. Надо выбираться. На корабле что-то взорвалось. Может, они уже терпят бедствие.

Он хотел встать, но тут вода начала светиться. Заметались молнии.

Он сообразил, что из танка вышла не только вода! Он попытался подняться на ноги, но поскользнулся и упал навзничь. Голова оказалась под водой, он принялся бить руками, но почувствовал сопротивление.

Гладкое. Скользкое. Подвижное.

Молнии вспыхивали прямо перед глазами, потом желе плотно облепило его лицо. Как отчаянно Рубин ни пытался его сорвать, руки соскальзывали, а где ему удавалось за что-то ухватиться, желе мгновенно меняло форму либо просто разрывалось, тут же снова смыкаясь позади его пальцев.

Нет, думал он. Нет, нет!

Он открыл рот и почувствовал, как студенистое вещество скользнуло внутрь. Он чуть не зашёлся от ужаса. Тонкие отростки юркнули в его пищевод, другие проникли в ноздри. Он начал давиться, бешено молотя руками, рванулся вверх, и тут страшно заболели уши. Боль была чудовищная, как будто безжалостный пыточный палач ковырялся в них ножом, и последняя ясная мысль подсказала ему, что желе пробивается в его череп.

Было ли это чистое любопытство или целенаправленное действие организма по обследованию мозга человека, а может, он по многомиллионолетней привычке влезал во всё, что, на его взгляд, стоило изучить, – об этом Рубин непрерывно думал ещё со времени катастрофы на нижней палубе.

Теперь он об этом думать перестал.

* * *

Грейвольф

Такой покой. Такое блаженство.

Вандербильт, наверное, пережил это иначе: в страхе. Его смерть была ужасной, и поделом.

Грейвольф погружался в глубину.

Он задержал дыхание. Несмотря на ужасную боль в животе, он хотел удержать воздух как можно дольше. Не потому, что хотел продлить жизнь. Это был последний акт воли, когда он ещё что-то контролировал. Он сам определит, когда воде ворваться в лёгкие.

Лисия была уже там, внизу. Всё важное и дорогое для него было уже внизу. Закономерно, что и он, наконец, пройдёт этот путь. Давно пора.

Если при жизни был хорошим человеком, то когда-нибудь возродишься косаткой.

Он увидел, как над ним пронеслись чёрные тени. Животные не обратили на него внимания. Правильно, подумал Грейвольф, я ваш друг. Но он знал, что, объяснение куда проще и животные просто проглядели его. Эти косатки никому не были друзьями. Они собой-то не были, а использовались существом, которое обращалось с ними не менее бессовестно, чем человек.

Но и это когда-нибудь кончится. Придёт в порядок. И Серый Волк станет косаткой.

Последняя утешительная мысль.

Он сделал вдох.

* * *

Пик

– Вы совсем сошли с ума?

Голос Пика гулко отразился от стен туннеля. Ли быстро шагала впереди. Он старался не обращать внимания на боль в своей растянутой ступне, чтобы поспеть за ней. Автомат она давно отшвырнула и теперь держала на взводе пистолет.

– Не злите меня, Сэл.

Ли направилась к ближайшему трапу. Они поднялись на следующий уровень. Коридор вёл к засекреченной зоне. Из утробы судна доносился грохот. Затем раздался новый взрыв. Пол задрожал и наклонился, так что в первый момент пришлось даже остановиться. Видимо, ещё одна переборка не выдержала напора воды. «Независимость» имела уже отчётливый дифферент на нос, и им приходилось идти в гору. Навстречу им из контрольного помещения бежали мужчины и женщины. Они смотрели на Ли в ожидании приказов, но та прошла мимо, не обратив на них никакого внимания.

– Не злить вас? – Пик заступил ей дорогу. Он чувствовал, как его оторопь превращается в ярость. – Вы не глядя расстреливаете людей. Других отдаёте приказ уничтожить. Что всё это значит? Это не планировалось и не обговаривалось!

Ли посмотрела на него. Её лицо было совершенно спокойно, лишь голубые глаза вспыхивали странным светом. Никогда раньше Пик не замечал в них такого мерцания. Ему вдруг стало ясно, что у этого высокообразованного, многосторонне развитого существа произошёл какой-то сдвиг по фазе.

– Обговаривалось с Вандербильтом, – сказала Ли.

– С ЦРУ?

– С Вандербильтом из ЦРУ.

– И вы договорились с этим негодяем о подобном безумии? – Рот Пика в отвращении кривился. – Мне противно, Джуд. Мы должны помочь эвакуировать людей.

– Кроме того, есть договорённость с президентом Соединённых Штатов, – добавила Ли.

– Никогда!

– Более или менее.

– Не может быть! Я вам не верю!

– Он бы одобрил это. – Она протиснулась мимо него. – А теперь прочь с дороги. Мы теряем время.

Пик побежал за ней.

– Эти люди вам ничего не сделали. Они рисковали жизнью. Они тянут за ту же верёвку, что и мы! Почему их, в конце концов, просто не взять под арест?

– Кто не со мной, тот против меня. Разве вы этого ещё не поняли, Сэл?

– Йохансон не был против вас.

– Был, причём с самого начала. – Она круто повернулась и посмотрела на него: – Вы что, слепой или безмозглый? Вы не видите, что может произойти, если Америка не выиграет эту войну? Всякий, кто её выиграет, в тот же момент нанесёт поражение нам.

– Речь идёт не об Америке! Речь обо всём мире.

– Весь мир – это и есть Америка!

Пик уставился на неё.

– Вы сумасшедшая, – прошептал он.

– Нет, я реалистка, чернокожий вы осёл. И будете делать то, что скажу я. Пока вы у меня в подчинении! – Ли снова двинулась вперёд. – Идёмте. Мы должны выполнить задачу. Я спущусь на батискафе вниз, пока корабль не взлетел на воздух. Помогите мне найти торпеды с ядом Рубина, после этого делайте что хотите.

* * *

Пандус

Уивер не знала, в какую сторону ей бежать, но тут услышала голоса в верхней части пандуса. Ли и Пик скрылись. Возможно, они идут в секретную лабораторию Рубина, чтобы взять там яд. Она побежала к повороту и увидела, что по пандусу спускаются, поддерживая друг друга, Эневек и Йохансон.

– Леон! Сигур! – Она побежала к ним навстречу и обняла их обоих разом. Она испытывала острую потребность прижаться к ним. Особенно к одному из них.

Йохансон застонал от боли, и она отпрянула:

– Извини…

– Только кости, – он вытер с бороды кровь. – Дух цел и невредим. Что случилось?

– У вас что случилось?

Пол загудел у них под ногами. Протяжный скрежет донёсся из глубины «Независимости», и дифферент судна на нос ещё немного увеличился.

Они в нескольких словах рассказали друг другу о происшедшем за эти минуты. Эневек был подавлен смертью Грейвольфа.

– Хоть кто-нибудь знает, что с судном? – спросил он.

– Нет, но боюсь, что над этим нам не придётся ломать голову. – Уивер лихорадочно огляделась. – Я думаю, в первую очередь у нас два дела. Воспрепятствовать погружению Ли и как-нибудь спастись.

– Ты думаешь, она доведёт свой план до конца?

– Конечно, – прорычал Йохансон и запрокинул голову: с взлётной палубы доносился шум вертолётных винтов. – Заметили? Крысы бегут с корабля.

– А зачем Ли застрелила Оливейра? – Эневек непонимающе тряс головой.

– Она сейчас пристрелит любого, кто встанет у неё на пути. Мирное решение вопроса её не интересовало никогда.

– Но почему?

– Неважно, – сказал Йохансон. – У неё времени в обрез. Надо её задержать. Нельзя, чтобы она выпустила этот яд в море.

– Правильно, – сказала Уивер. – Зато мы спустим вниз вот это.

Только теперь Йохансон заметил у неё в руках штатив.

– Это же экстракт феромона?

– Да. Завещание Сью.

– Но чем это нам поможет?

– Ну, есть у меня одна идея. – Она поколебалась. – Не знаю, сработает ли. Она у меня возникла ещё вчера, но тогда она не показалась мне осуществимой. Теперь кое-что изменилось.

Она им всё объяснила.

– Вроде бы неплохая идея, – одобрил Эневек. – Но надо торопиться. У нас всего несколько минут. Прежде чем эта посудина затонет, надо бы выбраться на сушу.

– А я даже не знаю, как это осуществить, – призналась Уивер.

– Зато я знаю, – заявил Эневек. – Нам понадобится дюжина шприцев. Я их раздобуду. А вы идите вниз и готовьте батискаф. – Он соображал. – Ещё нам нужен… Погодите-ка! Ты говоришь, в лаборатории кто-то остался?..

– Да. А где ты раздобудешь шприцы?

– В госпитальном отсеке.

Шум над их головами усилился. В проёме ангара, ведущем к левобортному лифту, они увидели вертолёт, отлетающий от «Независимости». Сталь корпуса застонала. Весь корабль корёжило.

– Поторопись, – сказала Уивер.

Эневек посмотрел ей в глаза. Они не могли оторваться друг от друга. Проклятье, думала Уивер, почему только теперь?

– Будь спокойна, – сказал он.

* * *

Эвакуация

В отличие от большинства людей на «Независимости», Кроув хорошо знала, что произошло. Видеокамеры корпуса показали подъём светящегося шара из глубины. То, что он состоял из желе, было однозначно, и внутри него взорвался газ. Видимо, метан. Среди пузырей она разглядела очертания знакомого предмета: в корабль врезался «Дипфлайт», утыканный торпедами.

После взрыва разверзся ад. Шанкар разбил о панель голову. Потом в CIC ворвались солдаты и вытолкали их наружу. Прерывистый сигнал тревоги подгонял их вперёд. На трапах была толчея, но команда судна держала ситуацию в руках. Офицер направил её к кормовому трапу:

– На взлётную палубу! Не останавливаться. Ждать дальнейших указаний.

Кроув потащила оглушённого Шанкара наверх. Она была маленькая и хрупкая, а Шанкар большой и тяжёлый, но она собрала все свои силы.

– Шевелись, Мёррэй! – хрипела она.

Руки Шанкара, дрожа, вцепились в поручни. Он с трудом подтянулся наверх.

– Я представлял себе контакт по-другому, – закашлявшись, сказал он.

Ей очень не хватало сигареты, чтобы успокоиться. Она с сожалением вспомнила ту, которую закурила за секунду до взрыва. Она так и осталась дымиться в CIC. Какой стыд: чего бы только она не отдала за сигарету! Выкурить ещё одну, пока всё не взлетело к чёрту. Что-то подсказывало ей, что шансы выжить не особенно велики.

Нет, одёрнула она себя. Глупости! Мы же не на шлюпки грузимся. У нас же вертолёты!

Она почувствовала облегчение. Шанкар добрался до верхнего края трапа. К нему потянулись помогающие руки. Кроув последовала за ним, спрашивая себя, не есть ли это действительно своего рода контакт, в каком и человеческая раса так поднаторела: агрессивный, беспощадный и смертельный.

Солдаты втащили её внутрь «острова».

– У вас не найдётся сигаретки? – спросила она одного из них.

– Вы в своём уме? Бегите к вертолёту!

* * *

Бьюкенен

Врубке стоял Бьюкенен со вторым капитаном и рулевым и отдавал команды, стараясь удержать судно в равновесии.

Он сохранял спокойствие и здравомыслие. Взрыв, судя по всему, разрушил часть трюмов и машинное отделение. Трюмы – чёрт с ними, а вот в машинном отделении началась цепная реакция в силовых и охлаждающих системах. Последовали новые взрывы. Потребность судна в электричестве покрывалась за счёт нескольких агрегатов, которые один за другим выходили из строя. На нижних уровнях судна уже всё вымерло. Бьюкенен приговорил команду машинного отделения к гибели, отдав приказ задраить переборки, но сейчас он не мог позволить себе роскошь думать об этом. Надо было эвакуировать людей. Он не взялся бы сказать, сколько времени у них осталось. Удар пришёлся на середину корабля. Тем не менее, они не могли воспрепятствовать затоплению носовых трюмов, и теперь «Независимость» садилась на нос.

В корпусе уже было слишком много воды. От непомерного давления она проламывала переборки и стенки, пробиваясь на верхние уровни. Если поддадутся и кормовые переборки, то затонет весь корабль.

Бьюкенен не строил иллюзий, что всё обойдётся. Вопрос был только – когда. Сейчас всё зависело единственно от его способности правильно оценить ситуацию. В настоящую минуту он считал, что на очереди грузовое помещение под лабораторией и жилые отсеки. Единственное, что его утешало, – на борту было мало моряков. В случае военных действий их тут было бы три тысячи. А сейчас всего 180, и они все находились на верхних уровнях.

Некоторые из мониторов уже не работали. Прямо над головой Бьюкенена висел запломбированный красный телефон, который в исключительном случае мог соединить его прямо с Пентагоном. Он пробежал глазами по навигационным приборам. Ничто не поможет.

Бесполезный хлам.

На взлётной палубе вовсю шла эвакуация. Людей от «острова» препровождали к разогретым вертолётам, всё бегом. Бьюкенен коротко переговорил с вертолётным центром и снова стал смотреть сквозь зелёные стёкла рубки наружу. Один вертолёт уже взлетел и удалялся от корабля. Быстрее действовать не получалось. Если дифферент увеличится, палуба превратится в горку. Вертолёты закреплены хорошо, но угол наклона может стать и критическим.

* * *

Третий уровень

Эневек боялся нарваться на Ли и Пика, но те, видимо, удалились в противоположную сторону. Ему было трудно дышать, грудь болела, но он бежал в сторону госпиталя.

Стационар стоял пустой. От персонала Ангели и следа не осталось. Он обежал несколько помещений, прежде чем добрался до врачебного оборудования. Там было как после землетрясения. Шкафы нараспашку, пол усеян осколками, хрустевшими под ногами. Он вытаскивал ящики и рылся на полках, но шприцы не находил.

Где они обычно бывают, когда приходишь к врачу? В каком-нибудь выдвижном ящике. В маленькой беленькой тумбочке.

В глубине судна громыхало. До него донёсся стон металла. Сталь изгибало и скручивало.

Эневек бросился на другую сторону коридора. Там тоже всё было сокрушено, но несколько беленьких тумбочек уцелело. Он выгреб их почти все, пока не обнаружил то, что искал. Быстро рассовал по карманам дюжину стерильно упакованных шприцев и бросился к выходу.

Какая сумасбродная идея.

Либо Карен права, и тогда это гениальный план, либо у них совершенно превратные представления о реальности. С одной стороны, действительно, её предложение казалось неисполнимым и наивным, особенно на фоне изощрённых посланий, которые Кроув отправляла в глубину. С другой стороны…

Кроув? Где она, кстати?

Саманта Кроув, которая когда-то приснилась ему и указала ему путь на родину, в Нунавут.

Мощный звон дошёл до его слуха – будто раскололся колокол. Пол накренился ещё сильнее. Из глубины корабля донёсся глухой шум.

Вода!

Эневек спросил себя, успеет ли он вообще вырваться отсюда. Потом побежал и уже ни о чём себя не спрашивал.

* * *

Лаборатория

Уивер не знала, что её там ждёт. Ей было муторно при мысли, что дверь лаборатории придётся открыть. Но если исполнять её план, лаборатория давала единственный шанс.

Пол дрожал. Шумело и бурлило где-то уже вплотную под ногами. Йохансон, тяжело дыша, прислонился к стене:

– Ну, давай.

Над дверью лаборатории мигал аварийный сигнал. Ли действительно удалось, выбегая, включить аварийный запор, который герметично изолировал лабораторию. Уивер набрала комбинацию цифр, и дверь раскрылась. Вода хлынула им под ноги, но вместо того, чтобы потечь вниз по пандусу, стояла у её лодыжек. Уивер поняла, почему. Дифферент «Независимости» был уже так велик, что этот участок пандуса превратился в горизонтальный.

Она отпрянула:

– Нужен глаз да глаз. Эта штука могла попасть наружу.

Йохансон заглянул внутрь. У разбитого танка плавали два безжизненных тела. Он осторожно побрёл по залу, Уивер за ним. Она с тревогой глянула на бункер лаборатории повышенной безопасности, но он оказался цел. Заражение пфистерией было самым последним, в чём она сейчас нуждалась.

Пол поднимался по направлению к корме, и вода скопилась в носовой стороне.

– Они все мертвы, – прошептала Уивер. Труп, плавающий рядом с солдатом, оказался Рубиным. Уивер подавила отвращение: – Одного из них надо выловить, всё равно кого.

– Придётся забредать глубже.

Они побрели. Уивер поскользнулась, вскрикнула и упала в воду, а когда Йохансон помог ей подняться, перед ними стоял солдат, направив на них дуло автомата.

– Ну нет, – сказал он, растягивая слова. – Ну-у-у не-е-ет.

В его взгляде отражалась смесь безумия и страха. Уивер медленно подняла руки.

– Ну нет, – повторял солдат. Он был совсем юный. Лет, может, девятнадцати. Оружие в его руках дрожало.

– Эй, – сказал Йохансон. – Мы пришли вам на помощь.

– Вы нас заперли тут, – сказал солдат, готовый расплакаться.

– Это не мы, – сказала Уивер.

– Вы оставили нас… с этим… одних.

Этого только не хватало. «Независимость» тонула, надо было задержать Ли и как-то вытащить отсюда одного мёртвого, чтобы осуществить свой план, а тут этот обезумевший от паники мальчишка.