Текст книги "Стая"

Фары осветили тучу планктона. Ниже проплывала глубоководная медуза, похожая на космический корабль. «Собака» подала электронным писком сигнал о приближении чего-то большого, и перед ним вдруг возникло сверкающее облако. Борман вздрогнул, но облако было не голубым, а белым, и источник этого облака слабо люминесцировал. Борман понял, что перед ним мастиготеутис – каракатица, которая обычно появляется на глубине около тысячи метров. То, что каракатица стреляет белыми чернилами, имело смысл: чёрные чернила в темноте не помогли бы.

«Собака» продолжала тянуть его на глубину.

Борман всматривался в поисках светоострова, но чернота была непроницаемой, если не считать световой точки – Фроста, который летел в этом беззвёздном космосе впереди него.

– Стэнли?

– Что?

Мгновенный ответ успокоил Бормана.

– Скоро?

– Посмотри на дисплей, мы прошли только двести метров!

Вскоре забрезжил свет, и проступила размытая прямоугольная форма.

Борман вздохнул с облегчением. Умница «собачка».

Долгий полёт вверх ногами перепутал понятия верха и низа, и терраса показалась нависшей над головой. Но потом всё встало на место: терраса, зажатый хобот, обломки, привалившие его.

Кишащие черви.

– Отключи «собаку», – сказал Фрост. – Последние метры подплывём своим ходом.

Они опустились рядом с зажатым хоботом. Тотчас по их ластам поползли черви. Борман подавил брезгливость. Материалу костюма они ничего не могли сделать.

С другой стороны, что им известно об этих червях?

Борман поставил «собаку» на выступ и рассмотрел хобот. Обломок чёрной лавы в рост человека заблокировал винт мотора. С этим обломком они легко управятся. Главную проблему представлял больший кусок, прижавший хобот к скале. Он был высотой метра четыре. Борман сомневался, сдвинут ли они его вдвоём, хотя под водой всё легче, а лавовые глыбы пористые и лёгкие.

– Мерзость, – сказал Фрост. – Кругом сыны Люциферовы.

– Кто-кто?

– Да черви эти. Библейская казнь египетская. Давай начнём с меньших камней, а там посмотрим. Ван Маартен? – крикнул он.

– Тут я, – ответил искажённый расстоянием голос ван Маартена с борта «Иеремии».

– Мы тут немного приберёмся. Для начала выпростаем мотор. Может, одного этого хватит.

– Будьте осторожны.

Они навалились на первый камень, раскачали его, и он опрокинулся, освободив винт и заодно подавив немало червей.

– Йе-е! – удовлетворённо крикнул Фрост. Две другие глыбы удалось отвалить так же легко.

– Какие же мы силачи, в воде-то, – радовался Фрост. – Моторы свободны. Проверни-ка на пару оборотов. – Послышался шум, и винт завертелся. – Очень хорошо. Теперь попробуйте сбросить эту каменюку.

Они отошли на безопасное расстояние. Хобот дёрнулся, но дальше дело не пошло. Только воду замутили.

– Ну ладно. – Фрост извлёк из своего костюма два предмета размером с карандаш. – Я знаю, Гэрраад, тебе не понравится, но придётся этот камень слегка взорвать.

Борман глянул на террасу, которая – ещё недавно очищенная – снова кишела червями.

– Это рискованно, – сказал он, опустился на колени и внимательно осмотрел место, где камень воткнулся в осадок. Разгрёб червей. Некоторые угрожающе вытянули свои рыльца и попытались просверлить ему запястье. Борман стряхнул их и обследовал структуру осадка. Ткнул цангами в грязно-белые прожилки, и оттуда поднялись пузырьки воздуха. – Нет, это плохая идея.

– У тебя есть лучше?

– Заряд нужно вставить не под камень, а в какую-нибудь щель посередине. Если повезёт, верхняя часть камня отвалится, а уж с оставшейся мы справимся.

Они нашли трещину, заполнили её липкой серой массой и воткнули в массу взрыватель.

– Надо отойти подальше, – довольно сказал Фрост. Они включили «собак» и отплыли к краю освещённой зоны. Свет исчезал под водой в очерёдности длины волны: вначале, метра через два-три, исчезала красная составляющая, потом оранжевая, потом жёлтая. Через десять метров оставались только зелёная и синяя области, пока абсорбция и рассеивание не поглощали и эти остатки. Дальше мир переставал существовать.

Борману неуютно было покидать освещённую зону, и он с облегчением отметил, что Фрост не счёл необходимым отплывать слишком далеко. Там, где синева переходила в черноту, он отыскал в стене какую-то щель. Возможно, за ней была пещера. Борман представил себе, как оттуда вытекала раскалённая лава, затвердевая в эти причудливые камни.

– Огонь, – скомандовал себе Фрост, – пли!

Из середины камня вырвалась туча пузырьков, смешанная с обломками и пылью. В шлеме Бормана раздался грохот. Тёмная туча расползалась во все стороны, и верхняя часть камня медленно, очень медленно накренилась.

– Йе-е! – крикнул Фрост. – Готово!

Камень переломился посередине, ударился о террасу рядом с хоботом и произвёл новую тучу осадка. Фросту удалось подпрыгнуть в своём снаряжении и помахать руками. Он походил на Армстронга, прыгающего во славу Америки по Луне.

– Аллилуйя! Эй, ван Маартен! Врубай мотор, ещё одна попытка!

Борман всеми силами души надеялся, что это сотрясение не приведёт к обвалу. Он услышал, как заработали моторы, – и вдруг хобот двинулся и медленно поднялся вверх.

– Получилось! – ликовал Фрост.

– Вы гиганты, – похвалил ван Маартен.

– Кто бы сомневался, – сказал Фрост. – Отключите, мы ещё раз осмотрим место и вернёмся наверх.

Хобот бессильно повис в свете прожекторов. Фрост поплыл. Борман за ним, глянув в сторону светоострова. Что-то смутило его, хотя он не мог сказать, что.

– Муть какая, – сказал Фрост. – Ничего не видно.

Борман включил фару своей «собаки», потом передумал и выключил.

Что это было? Или ему почудилось? Он снова посмотрел в сторону светоострова. Ему показалось, что прожекторы излучают более сильный свет, чем раньше.

Но дело было не в прожекторах. Там была голубая аура.

– Ты видишь? – Борман указал в сторону острова. – Она расширяется.

Вокруг светоострова образовался синий ореол. Расстояние под водой оценить трудно, однако источник синего света был изрядно отдалён от острова. Галогеновые лампы слепили, но Борману почудились вспышки молний вдали. Потом синева стала слабее и погасла.

– Не нравится мне это, – сказал Борман. – Надо всплывать.

Фрост не ответил. Он продолжал смотреть на светоостров.

– Стэн? Ты слышишь? Надо…

– Не спеши, – медленно произнёс Фрост. – К нам гости.

Над верхним краем острова метнулись две продолговатые тени. Мелькнули два брюха, подсвеченные голубым, и исчезли.

– Что это было?

– Спокойно, мальчик. Нажми-ка ту кнопку на животе.

Борман нажал.

– Я не хотел тебя зря пугать, – сказал Фрост. – Чтоб ты не озирался по сторонам…

Он не договорил. Из-за светоострова вырвались два тела, похожие на торпеды. Борман увидел головы причудливой формы. Акулы ринулись на них с невероятной скоростью. Ужас ударил в сердце Бормана ледяным кулаком. Он отпрянул, непроизвольно заслонившись рукой. Этот жест не имел смысла, но в нём выражалось торжество древних инстинктов над его цивилизованным, высокотехническим духом.

– Они тебе ничего не сделают, – внушительно сказал Фрост.

Прямо перед ним нападавшие резко развернулись.

– Вот и проверили наше устройство против акул, – сказал Фрост. – Действует!

– Что за устройство?

– Оно создаёт электрическое поле. Ближе пяти метров они к нам не подойдут.

Борман закашлялся, пытаясь преодолеть шок. Акулы скрылись за светоостровом.

– Они были ближе пяти метров, – сказал он.

– Будет им наука. У акул от электрического поля начинаются судороги мышц.

– Доктор Борман? Стэнли? – послышался голос ван Маартена. – С вами всё в порядке?

– Всё о’кей, – сказал Фрост.

– Немедленно поднимайтесь.

Борман нервно поглядывал в сторону светоострова. То, что сказал ему Фрост, он и сам знал: у акул на голове есть небольшие ямки, которыми они воспринимают даже слабые электрические импульсы, производимые мышечными движениями других животных.

– Это были молотоголовые акулы, – сказал он.

– Да, и большие. Каждая метра по четыре.

– Вот чёрт!

– На молотоголовых это действует особенно сильно, – Фрост захихикал. – Посмотри на их квадратный череп. У них этих ямок больше, чем у других акул.

Из темноты позади острова снова показались обе акулы. Борман наблюдал, как животные идут в атаку. Целеустремлённо, без типичных маятниковых движений головой, при помощи которых акулы ищут в воде следы запаха. Они ринулись сверху и внезапно остановились, словно наткнувшись на стену. Пасти их искривились. Они растерянно отплыли назад, потом снова развернулись и начали нервозно кружить вокруг водолазов.

Устройство действовало.

Фрост не ошибся в оценке их размеров. Головы широко раздавались в стороны, на уплощённых щеках размещались глаза и ноздри. Фронт головы был прямой и заострённый, как лезвие топора.

Борман немного опомнился. Наверное, он вёл себя как идиот. Что эти животные могли сделать их титановым скафандрам?

Тем не менее, хотелось поскорее наверх.

– Сколько времени нам нужно на всплытие? – спросил он.

– Не больше, чем на спуск. Заплывём за световой остров и там включим «собак». Но не раньше, а то врежемся в остров.

– А сколько продержится защита?

– Четыре часа. – Фрост оттолкнулся ластами и поплыл впереди. – Ну, милочки, мы вас покидаем.

Акулы пустились вдогонку. Но тела их задрожали, пасти перекосились. Фрост засмеялся, плывя в сторону светоострова. Его силуэт на светящемся фоне казался маленьким и изящным.

Борман вспомнил о Голубом Облаке, которое они перед этим видели вдалеке.

И вдруг сообразил, что Облако предшествовало появлению акул. Тот же феномен был причиной изменения поведения китов и, может быть, других аномалий и катастроф. Если это так, то они имеют дело не просто с акулами.

Что этим животным вообще здесь нужно? У акул отличный слух. Может, их привлёк грохот взрыва? Но почему они нападают? Ни он, ни Фрост не выделяют каких-либо запахов и не укладываются в схему добычи. И вообще, нападения акул на людей на глубине – чрезвычайная редкость.

Они приблизились к верхнему краю светоострова.

– Стэн! С ними что-то не то.

– Ничего они тебе не сделают.

Одна акула повернула свою широкую голову и отплыла в сторонку.

– Хотя ты не так уж и неправ, – размышлял Фрост. – Что меня настораживает, так это глубина. Молотоголовые акулы не заплывают глубже восьмидесяти метров. И чего им здесь…

Акула развернулась. На мгновение замерла, выгнув спину, – классическая поза угрозы. Потом несколько раз ударила хвостом и стрелой ринулась на Фроста. Вулканолог был настолько ошарашен, что даже не предпринял попытки защититься. Животное ворвалось в электрическое поле и протаранило Фроста своим широким лбом.

Фрост завертелся волчком, расставив руки и ноги.

– Эй! – Пульт «собаки» выпал из его цанги. – Что за чёрт!

Над светоостровом вынырнуло третье тело и со зловещей элегантностью пронеслось над верхним рядом прожекторов.

– Стэн! – закричал Борман.

Новая акула была гораздо крупнее двух первых. Её молот раскрылся, обнажились ряды зубов, она схватила Фроста за правое плечо и принялась трепать.

– Ах ты, дрянь! – отбивался Фрост. – Исчадие ада! Отпусти немедленно, не то я…

Акула бешено мотала головой. Длина её была метров шесть-семь. Фроста трепало, как лист на ветру. Его бронированная рука по плечо скрылась в пасти акулы.

– Отстань! – кричал он.

– Стэн, – в волнении подсказывал ван Маартен. – Врежь ей по жабрам. Попробуй достать до глаз.

Конечно, подумал Борман. Они же видят наверху. Они всё видят!

Борману отказало чувство реальности. Он не был особенно храбр, но и труслив тоже не был. Некоторые считали его даже азартным. Сам он знал, что не лишён куража. Но, как всегда, все эти характеристики не годились для такого чудовищного нападения.

Борман не сбежал, он бросился к Фросту.

Одна из меньших акул метнулась к нему сбоку. Глаза её мигали, челюсти сводило судорогой. Ей явно нелегко далось вплыть внутрь электрического поля. Тем не менее, она ускорилась и ударила Бормана. Как автомобиль на большой скорости.

Бормана отшвырнуло в сторону светоострова. Его единственной мыслью было – не выпустить из цанги пульт, что бы ни случилось. «Собака» была его обратным билетом. Без неё ему назад не вернуться. Будет плутать, пока не кончится кислород.

Если ещё будет жив к тому времени.

Внезапно его отбросило ударной волной вниз. Над ним бился хвост большой акулы. Борман попытался привести себя в равновесие и тут увидел, как к нему, щёлкая челюстями, мчатся обе меньшие акулы. Они находились так близко к светоострову, что можно было рассмотреть их пасти цвета лосося, усаженные треугольными кинжалами зубов, готовыми искрошить всё, что попадёт.

– Гээрраад! – кричал Фрост, колотя свободной рукой по голове акулы. Внезапно акула одним движением головы оторвала бронированный рукав скафандра и отшвырнула его. Из отверстия запузырился кислород. Челюсти распахнулись, сомкнулись на незащищённой руке Фроста и откусили её по плечо.

Туча крови устремилась в воду вперемешку с пузырями. Бьющаяся акула разметала её во все стороны. Фрост издавал сплошной крик, который превратился в бульканье, когда вода заполнила скафандр. Меньшие акулы мгновенно потеряли интерес к Борману. Что бы там ими ни управляло, на короткое время возобладало опьянение добычи, крови, пищи. Они ринулись в пенный водоворот, вгрызаясь в безжизненное тело вулканолога, трепля его и пытаясь прокусить скафандр.

Ван Маартен тоже кричал сквозь радиопомехи.

Мысли Бормана бежали наперегонки. Сквозь шок пробивалась кристально ясная часть его сознания, подсказывая ему, что не надо полагаться на инстинкт животных. Ими управляла посторонняя воля, требуя от них только одного: убить людей-пришельцев.

Надо скорее отступить к стене.

Он пошарил левой цангой по пульту, стараясь случайно не нажать ту кнопку, которая активировала бы программу его возвращения на «Иеремию». Тогда он пропал. Но он не промахнулся. Винт загудел, Борман двинул джойстик, и «собака» повлекла его к стене скалы.

Каждый водолаз знает, что скала даёт защиту с тыла. Добравшись до террасы, он оглянулся на светоостров. В пенном кровавом водовороте по-прежнему метались акулы. Клочки растерзанного скафандра опускались ко дну. Но Бормана ужаснула не столько кровавая бойня, сколько то, что в ней участвовали всего две акулы.

Большой среди них не было.

Страх парализовал Бормана. Он выключил винт и огляделся.

Большая акула появилась из облака взбаламученного осадка, широко распахнув пасть и скользя к нему с устрашающей скоростью. У Бормана отказал рассудок. Пока он соображал, то ли включить «собаку», то ли нет, акула протаранила его топором своей головы. Бормана швырнуло о стену. Акула описала дугу и возвращалась в темпе гоночного автомобиля. Борман закричал. Мир перекрыла бездна глотки, и вся левая половина его туловища – от плеча до бедра – оказалась в зияющей пасти.

Ну всё, подумал он.

Не останавливаясь, акула скользила вдоль стены, волоча его с собой. В наушниках шумело и гремело. Зубы акулы скрежетали о титановый скафандр. Голова её моталась, и шлем несколько раз проскоблил по стене. Скафандр мог какое-то время противостоять ударам, но зато голова Бормана билась внутри так, что ему отказали зрение и слух. Судьба его была решена. Его жизнь больше не стоила и вздоха.

Именно эта беспомощность и привела его в ярость.

Он ещё дышал.

Он мог защищаться!

Над ним как раз обрисовались контуры молота. Ширина головы акулы равнялась четверти длины её тела, и щёки отстояли далеко друг от друга. Борман видел только край, но не глаз и не ноздрю. Он принялся бить пультом по голове, но не произвёл на животное никакого впечатления. Акула тащила его дальше, к границе света – туда, где они с Фростом пережидали взрыв. Как только они окажутся в темноте, он уже не сможет видеть очертания головы акулы.

Нельзя покидать освещённую зону.

Ярость Бормана вышла из-под контроля. Его левая рука внутри пасти ударила в нёбо. Собственно, ему повезло, что акула захватила его целиком. Если бы только руку или ногу, с ним было бы то же, что с Фростом, но броня скафандра на туловище была прочнее, чем на суставных сочленениях. Такой массив титана не так просто перекусить. Кажется, и сама акула это понимала. Она замотала головой ещё энергичнее. В любую секунду Борман мог потерять сознание. У него наверняка были переломаны рёбра, но чем сильнее акула трепала его, тем злее он становился. Он занёс правую руку назад – туда, где заканчивался молот головы, размахнулся и несколько раз ударил по нему пультом…

И вдруг оказался на свободе.

Акула выпустила его. Видимо, он задел её чувствительное место – глаз или ноздрю. Громадное тело рвануло вперёд, отшвырнув его к стене. На секунду показалось, что акула пустилась в бегство. Борман лихорадочно соображал, как воспользоваться этой ситуацией. Он не питал иллюзий насчёт подъёма на «Иеремию». Временно он избавился от акулы, но не дольше, чем на несколько секунд. Он подтянул к себе «собаку» и обеими руками обхватил её стройный цилиндр.

Ни за что на свете он не должен был её потерять.

Акула скрылась в темноте, но вскоре её голубоватые контуры снова обозначились. Борман глянул на стену и вдруг увидел там щель! Он скользнул к ней вдоль стены. Две меньшие акулы под светоостровом продолжали терзать останки Фроста. Вся группа опускалась вниз, за пределы освещённой зоны. Он спросил себя, когда они отстанут от разорванного тела и примутся за него, но все вопросы тут же отпали. Большая акула, сделав в сумерках головокружительный поворот, возвращалась к нему.

Борман втиснулся в щель.

Она была узкая. Скафандр с баллонами на спине не давал ему забиться глубже. Его руки прижало к бокам. Он силился вдавиться в углубление, но акула была уже тут как тут.

Лобовая кость грохнула о края щели. Акулу отбросило назад. Голова была чересчур широкой, чтобы проникнуть внутрь. Она сделала ещё один круг – такой узкий, будто гналась за своим хвостом, – и снова ткнулась в углубление.

Края лавы крошились, мутя воду. Борман ещё теснее вжал руки в бока. Он понятия не имел, как глубока эта щель в скале. Акула бесновалась снаружи, поднимая муть осадка. Облако закрыло видимость. Голубоватый свет галогеновых ламп почти не проникал сюда.

– Доктор Борман?

Ван Маартен. Очень слабая слышимость.

– Борман, ради Бога, ответьте!

– Я здесь.

Ван Маартен издал какой-то звук – не то стон, не то вздох облегчения. Его почти не было слышно в грохоте, который учинила акула. В воде шум не такой, как в воздухе: вибрации перекрывают друг друга, смешиваясь в гудящую кашу. Гул новой атаки Борман мог только слышать, слепой в тумане взбаламученных частиц.

– Я торчу в углублении скалы, – сказал он.

– Мы сейчас пошлём вниз роботов, – сказал ван Маартен. – и двух человек. У нас есть ещё два костюма.

– Забудьте об этом. Электрозащита не срабатывает.

– Я знаю. Мы видели… – Голос ван Маартена пресёкся. – Но люди всё равно спустятся, у них будут с собой гарпуны с фугасными снарядами.

– Фугасные снаряды? Какая блестящая идея! – язвительно сказал Борман.

– Фрост был уверен, что они вам не понадобятся.

– Ещё бы.

– Устройство против акул действовало безупречно…

Что-то протаранило грудь Бормана, забив его глубже в щель. Он даже вскрикнуть не успел. В мутном остатке света он увидел молот, стоявший вертикально. Значит, акула легла на бок.

Вот пристала, мрачно подумал Борман. Сердце колотилось у него в горле. Ну, погоди же, тварь.

Он высвободил руку и принялся бить её по черепу «собакой», смутно видя, как открывалась и закрывалась пасть. Акулы не могут пятиться назад. Голова моталась вверх и вниз, но челюсти не доставали добычу. Глаз на верхнем конце молота дико вращался. Борман поднял пульт и с размаху обрушил его на глаз.

Молот отпрянул.

Неужто желе способно заставить акулу даже пятиться?

Борман подождал.

Из мути снова что-то сунулось. На сей раз горизонтальный молот. Одна из меньших акул. Её голова достала до стекла его шлема. Челюсти раскрылись, ряды зубов проскребли по акрилу. Акула загородила собой щель, и Борман теперь вообще ничего не видел. Он попытался вдавиться в щель глубже, и вдруг стенки словно раздались. Он провалился спиной в пустоту.

Чёрная, как смола, тьма.

Он бегло прошёлся левой цангой по пульту, чтобы включить фару «собаки».

Куда подевалась проклятая кнопка?

Вот она!

Фара зажглась. Борман увидел, что щель расширялась в небольшую пещеру. Он направил луч наружу и увидел там голову акулы. Молот метался туда и сюда, но внутрь животное попасть не могло.

Что это с ней? – подумал Борман. И вдруг понял: акула застряла.

Он начал бешено колотить по угловатому черепу, но вовремя сообразил, что раздолбать акулу до крови – не очень хорошая идея. И он просто нажал на неё всем своим весом. Под водой этот вес мало что значил, тогда он оттолкнулся и протаранил голову плечом, потом снова и снова, пока не вышиб акулу наружу. Свет фары метался, освещая розовую пасть с пульсирующими жаберными щелями.

– Пошла отсюда, это моя пещера!

– Доктор Борман?

Акула исчезла. Борман привалился спиной к стене. Руки его тряслись. Он был так напряжён, что не знал, как успокоиться. Внезапно он почувствовал безмерную усталость и упал на колени.

– Доктор Борман?

– Не дёргайте меня, ван Маартен, – он закашлялся. – Сделайте что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда.

– Мы сейчас же пошлём роботов и людей.

– Зачем роботов?

– Мы спустим вниз всё, что может отпугнуть или отвлечь животных.

– Это не животные. Лишь оболочки от животных. Они знают, для чего мы здесь.

– Акулы?

Видимо, Фрост рассказал ван Маартену не всё.

– Они так же мало акулы, как киты – киты. Что-то управляет ими. Люди должны быть осторожны. – Он снова закашлялся, на сей раз сильнее. – Я ничего не вижу в этой дурацкой пещере. Что там снаружи?

Ван Маартен некоторое время молчал.

– Боже мой, – сказал он.

– Эй! Говорите же!

– Там этих акул! Сотни! Они терзают светоостров.

Ещё бы, подумал Борман. В этом и состоит их задача. Не дать нам откачивать червей.

– Тогда забудьте вашу спасательную акцию, ван Маартен.

– Но люди уже готовы.

– Скажите им, что здесь их поджидают разумные живые существа. Акулы – разумны. Вещество у них в голове – разумно. С двумя водолазами и железным роботом тут нечего делать. Придумайте что-нибудь другое. У меня кислорода на сутки.

Ван Маартен помолчал.

– Хорошо. Мы понаблюдаем. Может, акулы уплывут. Как вы думаете, на первое время пещера вас спасёт?

– Откуда я знаю? От обычных акул я защищён, но изобретательность наших друзей не знает границ.

– Мы вытащим вас, Герхард! До того, как кончится кислород.

– Хотелось бы.

Постепенно в щель стало проникать больше света. Течение у основания вулкана уносило частицы осадка. Если акулы крушат световой остров, то скоро станет темно.

Тогда он останется один во тьме. Пока не явится кто-нибудь, чтобы расправиться с парой сотен молотоголовых акул.

С чужим разумом.

Никакая акула со своими природными органами чувств не заплывёт в электрическое поле. Никакая молотоголовая акула не нападёт на двух водолазов в скафандрах, а если нападёт, то быстро отстанет. Молотоголовые акулы любопытны, но обходят стороной всё, что внушает им подозрение.

Борман скрючился в своей пещерке. Кислорода было на 20 часов. Выключил фару «собаки», чтобы сберечь батареи. Его тотчас окружила чернота. Лишь очень слабый свет пробивался снаружи сквозь щель.

Он становился всё слабее.

* * *

«Независимость», Гренландское море

Йохансон не находил себе места.

На нижней палубе люди Ли под присмотром Рубина готовили перегрузку студенистой массы в глубоководный симулятор. Танк полностью опорожнили и провели обеззараживание. Крабов, заражённых пфистерией, поместили в жидкий азот. Всё происходило при повышенных мерах безопасности. Йохансон и Оливейра собирались начать фазовый тест сразу же, как только масса окажется в танке. Пока Кроув и Шанкар бились над расшифровкой второго сигнала Scratch, они обсуждали последовательность теста.

– Мы все глубоко потрясены, – сказала Ли в коротком импровизированном обращении. – Нас попытались деморализовать, уничтожить. Но мы не можем им этого позволить. Вы спросите, а надёжен ли ещё этот корабль, и я вам отвечу: да, он надёжен! Если мы не дадим противнику возможности проникнуть на судно, нам нечего бояться. Но всё-таки надо спешить. Мы не должны ослаблять усилия в установлении контакта. Надо убедить их прекратить террор против нас!

Йохансон вышел на взлётную палубу, где обслуживающий персонал убирал остатки прерванной вечеринки. Солнце снова стояло в небе, и море имело обычный вид. Ни голубого свечения, ни молний. Ни светового сновидения, которое закончилось кошмаром.

Он вернулся к исходному пункту своих мыслей – к тому моменту, когда Ли принесла ему бокал вина и попыталась выжать из него всё, что он помнил о своём ночном приключении. Он очень быстро понял две вещи. Во-первых, Ли знала, что произошло на самом деле. Во-вторых, она не была уверена, вспомнит ли он и скажет ли правду, и это её тревожило.

Они обманули его. Он не упал.

А ведь он уже был готов принять это объяснение. Не скажи ему Оливейра на пандусе, что минувшей ночью он якобы видел Рубина, вошедшего в потайную дверь ангара, он бы удовлетворился тем объяснением, которое ему дали. Но замечание Оливейра что-то стронуло в памяти. Его мозг начал перепрограммироваться. В нём возникали и исчезали загадочные картинки. Йохансон смотрел на равномерное колебание моря, но взгляд его был устремлён внутрь себя. Они снова сидели с Оливейра на ящике, пили вино, и он увидел, как Рубин прошёл сквозь стену ангара. Другая картинка подсказывала ему, что там есть дверь и что он стоял перед этой дверью.

Или ему это только привиделось?

Наверное, ты состарился, сам того не заметив, подумал он. Стыдно. Пойти к Ли и потребовать от неё ответа – чтобы убедиться, что у тебя не все дома? Не очень достойное зрелище.

Пока он раздумывал, судьба вошла в его положение и послала ему Уивер. Йохансон обрадовался, увидев на палубе её невысокую, компактную фигурку. В последнее время они виделись редко. Поначалу он имел на неё большие виды, но быстро понял, что Лунд она ему не заменит. Связи не возникло ни в «Шато», ни здесь, на «Независимости». Нечто такое возникало скорее между нею и Эневеком, и, честно говоря, они гораздо больше подходили друг другу.

Так что близости не получилось. Но было доверие, а это совсем другое. Довериться Уивер стоило. Она слишком трезвая, чтобы находить романтическое очарование в таинственных событиях. Пусть она его выслушает, и по её реакции он поймёт, верит она ему или считает его ненормальным.

Он коротко обрисовал ей, что его смущало, в каких пунктах он не доверял себе и что он почувствовал при попытке Ли выжать из него информацию.

После некоторого раздумья Уивер спросила:

– А ты уже сходил, посмотрел?

Йохансон отрицательно покачал головой:

– Некогда было.

– Было когда. Просто ты боишься посмотреть: а вдруг не найдёшь.

– Наверное, ты права.

– Хорошо. – Она кивнула. – Идём вместе.

Она попала в точку. Йохансон действительно боялся и с каждым шагом чувствовал себя всё неувереннее. Что, если они действительно не обнаружат никакой двери? Тогда ему придётся смириться с мыслью о шизофрении. Ему было 56 лет. Он хорошо выглядел, светился интеллектом, излучал эротический шарм, пользовался успехом у женщин.

Но, видимо, начал впадать в старческий маразм.

Случилось то, чего он боялся. Они несколько раз прошли вдоль той стены, но не нашли ничего, похожего на дверь.

– Ну что ж, – пролепетал он.

– Ничего, – ответила Уивер. И добавила, к его удивлению: – Стена клёпаная, всюду проходят трубы и сварные швы, тысяча вариантов встроить здесь дверь, которую не заметишь. Попробуй вспомнить, где точно ты её видел!

– Ты мне веришь?

– Я хорошо тебя знаю, Сигур. Ты не сумасшедший. Ты не пьёшь в диких количествах, не принимаешь наркотики. Ты жуир, гедонист, а жуиры внимательны к деталям, скрытым от других. Я, например, скорее тип «Макдональдс»: жую, не замечая что. Я бы не увидела эту дверь, даже если бы она открылась у меня перед носом. Но ты видел, я тебе верю.

Йохансон улыбнулся, импульсивно поцеловал Уивер в щёку и пошёл к лаборатории лёгкой поступью.

* * *

Лаборатория

Рубин всё ещё был бледен, а его речь походила на кряхтенье попугая. Он действительно побывал на краю смерти. Грейвольф чуть не спровадил его на тот свет. Биолог проявлял понимание. Он принуждённо улыбался, напоминая Йохансону сестру Рэтчед из «Пролетая над гнездом кукушки» после того, как Джек Николсон чуть не задушил её. Если ему нужно было посмотреть направо или налево, он поворачивался всем корпусом, ждал сочувствия и говорил, что не сердится на Грейвольфа.

– Ведь они были вместе? – хрипел он. – И она погибла. А ведь это я распорядился открыть шлюз. Конечно, ему не следовало душить меня, но я его понимаю.

Оливейра переглядывалась с Йохансоном, но рта не раскрывала.

В танке плавали крупные куски биомассы. Они снова начали светиться. Но учёных в данный момент интересовало не само по себе желе, а Облако. Когда люди Ли свалили в симулятор две с половиной тонны студня, туда же попало и большое количество уже растаявшей субстанции. Среди свободно плавающих микроорганизмов и комочков материи двигался робот, утыканный датчиками. Из барабана выезжали трубки для проб, раскрывались, закрывались и снова уходили внутрь.

Йохансон сидел за пультом в позе командира космического корабля, возложив руки на джойстики. Всё освещение лаборатории и танка они свели до минимума, чтобы лучше видеть свечение. Они становились свидетелями того, как масса постепенно приходила в себя. В комочках желе начинали пульсировать потоки голубого света.

– Я думаю, началось, – прошептала Оливейра. – Оно реформируется.

Йохансон подвёл робота к одному из комков, открыл трубку для проб и вонзил её в массу. Края трубки были остро заточены. Она вырезала часть желе, закрылась и исчезла внутри барабана. Комок не отреагировал на эту пункцию. Он слегка изменил форму, окутанный голубым облаком. Йохансон выждал несколько секунд и повторил процедуру в другом месте.

Вспыхнули голубые молнии. Комок имел размеры дельфина. Чем дольше Йохансон вглядывался, заполняя свои трубочки пробами, тем больше убеждался, что сравнение было точным. Не только размеры, но и форма дельфина.

В ту же минуту Оливейра сказала:

– Трудно поверить. Он похож на дельфина.

Йохансон чуть не забыл про робота. Он заворожённо следил, как и другие комки тоже изменяли свою форму. Одни походили на акул, другие на кальмаров.

– Как это может быть? – просипел Рубин.

– Программирование, – сказал Йохансон. – Иначе ничем не объяснить.

– Откуда они знают, как это делается?

– Просто знают и всё.

– Если они могут подражать форме и движениям, – сказала Оливейра, – они, должно быть, мастера маскироваться. Как вы считаете?