Текст книги "Клуб смертельных развлечений"

– Все! Нагулялись. Поехали домой.

– Сначала проводим Марину.

Петр, покачиваясь, поднялся из-за стола и наконец взглянул ей в глаза. Но взгляд актрисы был устремлен только на Стаса. На выходе из ресторана он взял ее под руку, и курсант совсем поник и всю дорогу плелся где-то сзади. Проводив Марину до театрального общежития, Стас привез изрядно захмелевшего курсанта домой и вдоволь наслушался упреков от дяди.

1991 год

Стас в черном вязаном свитере и джинсах стоял посреди кабинета директора завода и разговаривал по телефону.

– Да! Будут деньги, будут. Сколько там бензоколонок? Сколько? Заявляй на все. Конечно! Не мелочись, Борисов. Все мы теперь акционеры. Да! До связи.

Стас затушил сигарету в пепельнице и задумчиво взглянул на косой дождь, стучавший в огромное окно кабинета. Напротив заводоуправления распахнула ворота охрана, и на территорию въехала черная «Волга».

– Явился, – ухмыльнулся Стас и отодвинул на стене золоченую раму маленькой картины Айвазовского, копия, конечно, но какая, в сущности, разница?

За ней находился вделанный в стену бар. Убрав подальше с глаз газовый пистолет, Стас взял бутылку виски, два стакана и поставил все на стол. Затем придвинул картину на место. Вскоре за стеной в секретариате послышался знакомый противный голос и в распахнутую дверь вошел полный низкорослый мужчина, поминутно вытирая блестевшую лысину носовым платком.

– Ну? Как наши дела?

– Порядок. – Стас с довольным видом поиграл стаканом в руке. – Локтев под ваучеры скупает нам городские бензоколонки. Утерли мы нос автосервису.

– Ну, я гляжу, ты совсем себя хозяином чувствуешь. – Мужчина устало плюхнулся в кресло возле стола. – Где деньги взял?

– Из зарплатного фонда.

Стас налил в оба стакана из фирменной бутылки.

– Молодец, – ухмыльнулся мужчина и стал вынимать из своего «дипломата» на стол бумаги. – Взгляни! – Он близоруко сощурился и похлопал по карманам пиджака в поисках очков. – Вот мы наконец стали акционерным обществом. Можешь поздравить меня, президента АО «Дальнефть». Звучит, а? – Шмыгин взял стакан с виски. – За это можно выпить.

– Погоди. – Стас разворошил бумаги, разглядывая учредительные документы. – Как же так? Мы же договорились?!

Шмыгин язвительно расхохотался:

– Испугался? Эк тебя протрясло-то! Вот на тебя приказ. – Он вынул из «дипломата» еще один отпечатанный лист. – Я ж сказал, твое место всегда рядом со мной. Чего ты дергаешься, коммерческий директор?

Стас с ревностью и удовлетворением наблюдал, как поглядывает Шмыгин на его красавицу жену. Марина, с умело наложенным макияжем и в роскошном платье, сшитом специально для посещения театра, по сравнению с безвкусно увешанной драгоценностями женой Шмыгина казалась настоящей аристократкой. Она остроумно шутила, нежно смотрела на мужа и всякий раз мягко отстраняла от себя руку Шмыгина, когда тот пытался, как бы невзначай, спьяну обнять ее.

– Выпьем за именинника! – Со второй попытки приподнялся из-за стола Шмыгин, протянув Стасу рюмку. – Чтоб ему всегда и во всем везло!

Гости поднялись со своих мест, и сквозь звон хрусталя из коридора раздался звонок телефона. Четырехлетняя Сашенька вынырнула из-под стола и на коленках подползла к тумбочке с телефоном.

– Але! – прокричала она задорно в трубку, накручивая на пальчик развязавшийся бантик. – Папу? Папа!

Марина взяла из рук дочери телефон и передала мужу. Стас поднялся следом и, выходя с трубкой из комнаты, оглянулся на Шмыгина.

– Да! Дядя Сережа? О, здорово. Спасибо, спасибо. Ну? Выкладывайте. – Лицо Стаса изменилось, и он прикрыл за собой дверь. – Что? Кто? Петруха? Да вы что? Ах ты, елки-палки! Как же это он солдатика грохнул-то? Конечно, пусть летит сюда. Берет билет и… Да, блин, точно, паспортный контроль... Ну что ж, тогда неделю поездом.

Он взглянул через стеклянную дверь на танцующего с его Мариной Шмыгина. Тот, не обращая внимания на собственную жену, пытался поцеловать Марину в оголенное плечо. Сволочь.

Стас сказал в трубку:

– У меня пусть пока поживет. Здесь с ментами договорюсь.

1995 год

Стас, сидя на заднем сиденье черной бронированной «хонды», пил кока-колу из бутылки. Машина подъехала к воротам завода, и появившийся тут же охранник стал резво их открывать. Следом в такой же камуфляжной форме из будки охраны вышел Петр Кирин и кивнул в опустившееся стекло машины.

– Зайди ко мне сегодня, – произнес Стас, взглянув на резиновую дубинку в его руках.

Кирин с непроницаемым видом снова кивнул и крикнул охраннику:

– Шевелись, чего копаешься!

«Хонда» проследовала внутрь, и Кирин вдвоем с напарником закрыли ворота.

– Что с его паспортом? Ты узнавал? – Стас взглянул на водителя через зеркало заднего вида.

– Все в порядке. Пусть подходит в паспортный стол, – водитель улыбнулся. – Дело его закрыли. Правда, мать этого солдатика только все убивается. Дать бы ей денег тоже, чтоб заткнулась.

Стас пожал плечами:

– Что ж ты мне раньше не сказал? Дать, конечно... – Он задумчиво посмотрел на бутылку и, сморщившись, отбросил ее в угол сиденья. – Вот молодежь в армию берут! Кулаком убить можно, – хмыкнул он и покачал головой.

– Такой и пальцем перешибет, – хохотнул, улыбнувшись в зеркало, водитель.

– Пожалуй, верно, – сказал Стас, вспомнив, как когда-то в рязанском ресторане пьяный Петр предложил ему бороться на руках.

Через два с лишним часа они встретились.

– Ну и жара. – Стас открыл холодильник и вынул запотевшую бутылку минеральной воды. – Ты садись, Петя, садись.

Кирин снял кепку и тут же развалился в кресле, вытянув ноги.

– Ну? Что там с автосервисом?

– Забили стрелку на завтра у судоверфи.

– Прекрасно. Они принимают наши условия?

– Их пахан лично хочет встретиться с нашим главным.

– Да что ты? – не то обрадовался, не то испугался Максаков.

– Ну я прослежу за этим, – ухмыльнулся Кирин.

Стас поднялся из-за стола и подошел к окну, потирая руки. Солнце отражалось в блестящих извивающихся трубах над корпусами цехов. Горячий воздух дрожал над открытыми фрамугами.

– Неужели перемирие? – улыбнулся он довольно.

– Я бы не обольщался и… – Кирин прихлопнул ладонью по столу.

– Согласен, вот только Шмыга-то хочет с автосервисом помириться.

Петр с невозмутимым видом сунул горлышко бутылки себе в рот и пожал плечами.

– Вот что, – Стас обернулся от окна. – Перезабей стрелку. Пусть будет не на верфи, а на теплоходе. Зафрахтуем корабль. Знаешь, этот, что с рестораном. Чтоб все как у людей было.

– Ну и?

– Ну и все. Пусть мирится.

Кирин внимательно посмотрел на Стаса и метко бросил через весь офис в урну пустую бутылку. Поднялся с места и неслышно пошел к двери.

...Небольшой речной теплоход гулко просигналил и отчалил от пристани. На его палубе гремела музыка, и на корме возле столиков суетились официанты. Солнце уже садилось за город, и его красные лучи отражались в прозрачных водах Амура. Шмыгин с женой и высоким мужчиной с пышной шевелюрой стояли во главе стола с поднятыми рюмками. Все присутствующие потянулись чокаться к ним через стол, и только Стас Максаков символично поднял рюмку, стоя возле бортика и глядя куда-то вдаль. Все это через бинокль увидел Кирин и ловко спрыгнул с дерева.

– Жену притащил, – пробубнил он себе под нос. – Хорошо хоть детей дома оставил, жирный боров.

Корабль медленно плыл вдоль берега, и так же вдоль берега на старых «Жигулях» Максакова, не спеша, ехал Кирин, следя в наступающих сумерках за движением габаритных огней теплохода. Наконец он остановился возле развилки и вышел из машины. Внизу под обрывом стоял небольшой сарай с глиняными стенами и натянутой возле самого берега рыболовной сетью. Кирин легко сбежал к берегу и, нащупав уже в резко навалившейся кромешной тьме киль шлюпки, перевернул ее и стащил в воду. Затем вставил весла в уключины. Ветер донес до Петра обрывки неистово звучавшей музыки, и, отражаясь в воде огнями, мимо торжественно проплыл теплоход. Кирин замер и прислушался. Затем прыгнул в лодку и, оттолкнувшись от берега, сильными взмахами рук отправил шлюпку в сторону удаляющегося корабля. Проплыв наугад в темноте несколько метров, он вынул зажигалку и, щелкнув, поднял ее над собой. Так просидел он в шлюпке довольно долго и, когда уже стал поглядывать на часы, наконец услышал возле себя плеск воды.

– Давай. – Он протянул руку и втащил в шлюпку совершенно измученного Стаса. – Ты что так долго? Время уже!

– Да, как назло, Шмыга спьяну прицепился, почему да почему я жену не взял.

Стас, задыхаясь, перевалился на дно шлюпки, и Кирин усиленно заработал веслами.

– Видел тебя кто-нибудь?

– Да кому там видеть – все вдрызг.

Кирин взглянул на часы, и еще быстрее задвигались его плечи. Стас приподнялся и, всматриваясь в удаляющиеся габаритные огни, вдруг прикрыл локтем глаза от озарившей его яркой вспышки, и следом раздался грохот. Кирин оглянулся, сощурился на бушующее над водой пламя и похлопал себя по карманам в поисках сигарет.

1999 год

Кирин ехал из Шереметьева на такси и с восторгом смотрел на сияющую, нарядно украшенную к Новому году столицу. Проезжая мимо Большого театра, он прильнул лбом к стеклу, разглядывая афиши, и губы его зашевелились. Затем машина проехала по улице Покровка и остановилась в одном из переулков. Кирин, прихватив небольшой чемодан, посмотрел на адрес, написанный на мятом листке бумаги, и шагнул к нужной подъездной двери. Сразу же за ней оказался застекленный тамбур и другая дверь, уже металлическая. Из-за стекла на него поднял седую голову охранник в синей униформе.

– К кому? – он исподлобья взглянул на вошедшего посетителя сквозь стекло.

– К Максакову.

Охранник нажал кнопки и приложил к уху телефонную трубку.

– Станислава Викторовича нет дома. – Опустив трубку, он внимательно взглянул на Кирина. – Что-то передать?

– Когда он будет?

– А вы не могли бы представиться?

– Петр Кирин. Он меня вызвал.

Охранник повторил имя в трубку и, выслушав ответ, нажал кнопку на столе. Металлическая дверь щелкнула и открылась.

Когда Кирин шагнул в квартиру, сердце его бешено заколотилось. Марина в шикарном шелковом халате взглянула на него своими удивительными большими глазами и тут же отвернулась. Кирин с силой сжал ручку чемодана. Нижняя губа Марины была распухшей, и вокруг рта лежала синева.

– Проходи. Стас скоро будет. Он тебе как раз квартиру подыскивает.

Петр вошел в огромный зал и остановился возле рояля. Приоткрыв крышку, он задумчиво нажал несколько клавиш. Марина принесла бутылку коньяка и две рюмки.

– Выпьем? С приездом-то?

Кирин пожал плечами и опустился перед ней на банкетку. Марина разлила коньяк по рюмкам и поставила бутылку на рояль.

– Вот и ты теперь будешь жить в Москве, – усмехнулась она и залпом выпила свою рюмку. – И тебя облагодетельствовал.

Кирин горько взглянул на все еще молодую женщину.

– Тебе здесь плохо?

Марина пожала плечами:

– Стас на работе, Сашка в школе, а я одна целыми днями в четырех стенах. Вот, немного поработала в театре. – Она осторожно потрогала пальцем разбитую губу и налила себе еще коньяку. – Самого сутками не бывает, а тут…

Марина опустила голову и смахнула невольную слезу. Взглянув на руки Кирина, она увидела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев, стиснутых в кулак.

2003 год

Перед Гостиным двором остановились бежевая «тойота» и черный, сверкающий фарами «мерседес». Кирин вышел из «тойоты», прикурил сигарету и окинул взглядом площадку перед зданием. Выскочившие следом за ним из машины молодые люди в черных костюмах открыли обе дверцы «мерседеса», внимательно оглядываясь по сторонам и на Кирина. Из «мерседеса» вышел Максаков во фраке и с женой в декольтированном платье. Следом выпорхнула его дочь в белом бальном платье. Они поднялись по ступенькам здания с массивными колоннами и прошли в зал, над дверью которого сияла витиеватая надпись «Первый Венский бал в Москве». В огромном зале, украшенном живыми белыми розами, звучал симфонический оркестр и танцевали пары в бальных костюмах. Мажордом, в расшитом камзоле и белом парике, проводил их к столику, к которому тут же устремились с подносами официанты.

– Ну? Научилась вальс-то танцевать?

Максаков окинул взглядом присутствующих и с любовью взглянул на дочь.

Юная девушка, удивительно похожая на свою мать, хитро глянула отцу в глаза и поднялась со своего места.

– Увидишь! – И исчезла в неизвестном направлении.

Максаков хмыкнул и взял из хрустальной вазы яблоко.

– Вот и школа позади. Все. Полетела. – Он слегка кивнул высокому лысоватому мужчине за соседним столиком.

– Отчего ты так весел, хотелось бы знать? – равнодушно спросила Марина.

– Да так. Игрушку себе новую прикупил.

– Машину очередную?

– Машину! – расхохотался Максаков. – Ну ты скажешь! Черта с два. Американскую бейсбольную команду.

– Дорогое удовольствие? – поинтересовалась жена, внимательно глядя на него.

– Недешевое. Только это не только удовольствие, но и хороший бизнес. Впрочем, завтра все узнаешь, – посулил он. – Из газет. То-то наши СМИ взвоют. Уже могу себе представить. «Непатриотично!», «Отток капитала на Запад!» Кстати... У Локтева сын в МГИМО учится. – Он подвинул к жене бокал с шампанским. – Я думаю, наша Александра туда бы запросто поступила. Но лучше мы ее в Англию отправим учиться, все-таки Оксфорд или Кембридж – это во все времена звучит, как ты считаешь?

Марина взяла в руки бокал, и глаза ее засветились недобрым огнем.

– Не собирается она ни в какие кембриджи. – Она отвернулась, разглядывая публику и позвякивая браслетом на загорелой руке.

– Интересно, а куда же она, по-твоему, собирается?

– Если я не ошибаюсь, то она уже подала документы в Щукинское училище.

Максаков даже отложил надкусанное яблоко.

– Чего-о?! Где она? – Взглянув на кружившихся в вальсе молодых юношей и девушек, он уже хотел подняться, но Марина схватила его за руку.

– У нее сегодня праздник, давай ты не будешь устраивать сцен, да еще здесь!

– Это твое дурацкое влияние! – Максаков взял бокал и пригубил шампанское. – Не бывать этому, слышишь? Никакого театра.

– Ты мне испортил жизнь, а теперь ей хочешь? – Очаровательно улыбнулась в ответ Марина, но глаза ее оставались недобрыми.

– Я тебя вытащил из той дыры. Дура ты неблагодарная.

Максаков слегка склонил голову, приветствуя проследовавшую мимо их столика семью знакомого министра.

– Я остаюсь здесь только из-за дочери. – Марина поднялась, улыбнулась и сквозь зубы прошипела: – Но сидеть с тобой не желаю.

Развернулась и, покачиваясь на каблуках, вышла из зала. Как только она оказалась на улице возле колонн, тут же рядом возник Кирин.

– Вот ублюдок, – пробормотала она. – У тебя есть сигарета?

Кирин вынул пачку «Парламента» и коснулся руки Марины.

– Только прошу тебя, не пей.

Он слегка сжал ее пальцы и заглянул в глаза. Затем щелкнул зажигалкой перед ее сигаретой.

– Что я могу для тебя сделать?

Кирин посмотрел на Марину, безразлично выпустившую кольцо сигаретного дыма, и мрачно закусил губу.

Глава 8
Новый клиент

Торжественный, хотя и неформальный ужин у Турецких состоялся, правда, без участия Евгении (она так и не объявилась, и даже Ирина Турецкая призналась, что не встречала ее уже несколько дней), но зато в присутствии Грязнова-старшего – а как же без него. О делах не говорили, благодаря чему посидели хорошо, как заметила Ирина Генриховна, правда, Вячеслав Иванович ее поправил, заметив, что хорошо, это когда на пару бутылок больше, а так просто душевно...

Гордеев недолго задавался вопросом, почему Турецкий предложил ему взять в клиентки Катю Столбову, а точнее, ее брата. Юрий сначала согласился, а потом уже, после первой беседы с девушкой (но еще до того, как отправиться в Бутырки на свидание с Кириллом), объяснил себе положение вещей следующим образом. Турецкий оказался в очень сложной ситуации: дело было классическим «глухарем», и, видимо, он очень надеялся, что адвокатские изыскания помогут пролить на это убийство хоть какой-то свет. Турецкий не мог не понимать, что объявить убийцей Столбова сейчас проще всего, но скорей всего, именно это его больше всего и смущало.

Катя оказалась хорошенькой юной провинциалочкой, провалившейся на вступительных экзаменах в театральный вуз. В дальнейшем судьба ее сложилась настолько извилисто, что Гордеев не мог сам для себя решить, удачно ли. С материальной точки зрения безусловно да, а в остальном он был ей не судья. Катю опекал хозяин «Березки» Алексей Цыганков.

Цыганков, выросший в детском доме, был, судя по всему, удачлив в своей нынешней жизни, но прошлое его, как показалось Гордееву, было несколько мутноватым, да и нынешний бизнес выглядел странно: он владел клубом, который активно посещали богатейшие люди страны, но Гордеев никак не мог понять, на чем зиждется финансовое благополучие Цыганкова и что привлекательного находят они в этой «Березке».

Катя Столбова внесла в кассу юрконсультации № 10 необходимый аванс, и Гордеев приступил к делу. Для начала он съездил в Бутырки и увиделся с Кириллом Столбовым, чтобы задать ему один-единственный вопрос, прежде чем начать выстраивать защиту. Он уже спросил у Кати, считает ли она возможным, что Кирилл мог убить человека. Катя расплакалась, а потом сказала, что не знает. Вообще, не так давно Кирилл воевал в Чечне и вернулся оттуда с контузией. Кто его знает, на что он способен. Работу в «Березке» он получил благодаря сестре.

Увидев самого Кирилла, Гордеев даже усомнился, стоит ли с ним вообще о чем-либо разговаривать. Вид у двадцатилетнего парня был вполне безумный. Все же Гордеев решил попробовать установить контакт со своим клиентом и задал ему обязательный для начала работы вопрос:

– Кирилл, я буду защищать ваши интересы, и мне вы можете доверять. Мне необходимо знать, это вы убили Максакова?

– Нет, – неожиданно твердо и без явных признаков истерики ответил молодой человек.

– Вас связывали какие-нибудь отношения с этим человеком?

– Нет.

– Вы вообще были с ним знакомы?

– Нет...

Эти три «нет» не сильно облегчили задачу, но все же придали адвокату некоторую уверенность.

После Бутырок Гордеев, сговорившись с Катей, съездил в «Березку», чтобы ознакомиться с местом преступления, и нашел, что заведение это, хоть и выглядит презентабельно и находится в чудном местечке за городом, но само по себе является все же вполне заурядным, чтобы привлекать к себе таких гостей. А между тем гости были знатные. Клуб не оглашал имена своих членов, но для Турецкого, расследовавшего убийство Максакова, разумеется, это уже не было тайной. Турецкий показал Гордееву список людей, бывших в «Березке» в ночь убийства Максакова, и адвокат только рот открыл.

– Думаете, Цыганков получает с них пожертвования? – спросил Гордеев.

– Думаю, – сказал Турецкий, – думаю, думаю, думаю и ничего не могу понять, черт побери!

Когда Гордеев был в «Березке», Цыганкова там не оказалось, по крайней мере, так сказали адвокату. Катя тоже не знала, где находится ее покровитель. Гордеев оставил свою визитку и настоятельную просьбу позвонить. Цыганков объявился через двое суток, позвонил адвокату в юрконсультацию.

– Здравствуйте, Юрий Петрович, меня не было в Москве, так что простите, не мог раньше с вами связаться.

– Не могли или не хотели, Алексей? – недовольно спросил Гордеев, хотя, возможно, так вести себя и не следовало.

– Позвонить, конечно, мог, но не видел смысла. Я был в Анталии, успокаивал расстроенные нервы, уж извините. Подписки о невыезде с меня никто не брал. Вы хотите встретиться? Да ради бога, давайте я пришлю за вами машину и съездим в «Березку». Я вам сам все покажу, я знаю, что вы там уже были, но думаю, имеет смысл посещение повторить. Вы еще не обедали, надеюсь? Тем более.

Буквально через час появилась машина – трехсот двадцатый «мерседес», причем Цыганков не стал посылать водителя, приехал сам. Он оказался дюжим молодым мужчиной, лет тридцати двух – тридцати четырех, глядя на непроницаемую физиономию которого едва ли можно было сделать вывод, что такому требуется лечить нервы. По дороге, которая заняла более часа, Гордеев задавал вопросы о Кате и Кирилле Столбовых, и Цыганков рассказывал все с такими подробностями, что адвокат не мог не подивиться про себя. В какой-то момент Цыганков усмехнулся:

– Если бы вы были глупы, вас моя откровенность шокировала бы, но вы хороший профессионал, насколько я слышал, и думаю, теперь задаетесь вопросом, с какой целью я все это рассказываю?

Гордеев не мог не отметить такую проницательность.

– Понимаете, Юрий Петрович, просто я хочу вам помочь. То есть на самом деле я хочу помочь Кате и ее непутевому братцу. То есть вру, конечно, на самом деле я хочу помочь себе, любимому. Я, видите ли, слишком много сил вложил в свой клуб, а тут такая неприятность... Вы будете доказывать, что Столбов невиновен или что он просто рехнулся? На чем будет строиться защита? Знаете, я консультировался в Анталии с одним юристом, и он рекомендовал провести Кириллу судебно-психиатрическую экспертизу. Все-таки контузия в Чечне... Может быть, удастся доказать, что он был невменяем?

– Вероятно, мы так и поступим... А как насчет Максакова, Алексей? – спросил Гордеев.

– Что – насчет Максакова?

– Как он оказался среди ваших клиентов? И когда?

– В том-то и дело, что совсем недавно. Вообще, заполучить к себе такого человека это неслыханная удача. И – нате вам...

– Среди членов клуба «Березка» много и других известных людей.

– Давайте обойдемся без фамилий... без крайней необходимости, – попросил Цыганков.

– Ладно.

И тут наконец они приехали.

Честно говоря, Гордеев рассчитывал, что Цыганков привез его в клуб с какой-то конкретной целью, возможно, у него имелись идеи, которые он хотел высказать именно здесь и показать на месте, как все, по его мнению, происходило. Но Цыганков просто провел гостя по своим владениям и показал, какое помещение для чего предназначено. Ресторан, конференц-зал, персональные номера членов клуба, бассейн, тренажерный зал. Гордеев обратил внимание на большое количество подсобных помещений. Цыганков взял у широколицего администратора Владимира большую связку ключей.

– Многие члены клуба держат у нас свой гардероб, – объяснил он, открывая подсобку, в которой все и произошло.

– Давайте попытаемся восстановить картину происшедшего. Вы же были в ту ночь здесь, верно?

– Да.

– Столбов утверждает, что просто обнаружил мертвое тело. Забудем сейчас, что он был в крови, допустим, все так и было. Это произошло в половине пятого утра. А кто первым его самого нашел?

– Я.

– Вот тебе на, – удивился Гордеев.

– Ну да, так уж получилось, – развел руками хозяин помещения. – Я принимал ванну вот в этой комнате. – Цыганков показал на одну из дверей, но открыл соседнюю, в подсобное помещение, где и произошло убийство. – Он вопил вот отсюда. Не услышать сложно было, знаете ли...

По периметру комнаты стояли стеллажи с постельным бельем, полотенцами.

– Где лежал Максаков и где был Столбов?

Цыганков показал в дальний правый угол:

– Оба – там.

– Столбов кричал что-то конкретное?

Цыганков поморщился:

– Вы знаете... он просто выл. Хотя...

– Алексей, мы договорились. Если говорите «а», говорите уж и «б».

– Ладно. Несколько раз он кричал: «Сволочь!»

– В материалах следствия этого нет, – заметил Гордеев.

– Конечно нет. Я что, идиот? Эти слова в такой момент ничего не значат, а для парня могут стать приговором. Мало ли про кого он это кричал? Может, вообще ни про кого.

Хитрая лиса этот Цыганков, подумал Гордеев. Он вполне мог узнать о моих дружеских отношениях с Турецким и, возможно, таким «деликатным» способом теперь сливает новые факты. Или, точнее, дезу. Или не врет? Трудно сказать...

– Что было дальше?

– Дальше... В клубе, естественно, поднялся переполох. Вызвали, как это называется?..

– Дежурную оперативно-следственную группу из ГУВД Москвы.

– Да. Еще по телефону мне сказали, чтобы из клуба никто не уезжал, и я распорядился на этот счет. Кирилла запер в его комнате, он парень буйный, так было спокойней. Приехали менты, то есть эти, как вы сказали, оперативники. Я слышал, как судмедэксперт сразу же определил, что это была мгновенная смерть. Оперативники начали проводить повальный обыск, напугали всех еще больше, если это было возможно... Слава богу, что я Катю успел отсюда подальше отправить.

– В смысле, она уехала до того, как прибыла опергруппа?

– Да.

– Но почему?

– А вы не понимаете? – усмехнулся Цыганков.

Гордеев даже вытер лоб. До него начало доходить, зачем Цыганков его сюда привез.

– Итак, вы хотите сказать, что Максаков был здесь... с Катей?

– Да, я так думаю, хотя доказательств у меня нет.

– Вы говорили с ней об этом?

– Говорил. Спрашивал. Она ничего не отвечала, только плакала. Слава богу, я быстро догадался и успел посадить ее в машину.

– Но почему вы не сказали об этом следователю Генпрокуратуры?!

– Да потому что это никого не касается. Зачем девчонку впутывать? Представляете, как ее стали бы прессовать? Хватит с нее и того, что было. А то еще получилось бы, что у парня имелся конкретный мотив, чтобы зарезать Максакова.

– Мотив? Подождите-ка, – попросил Гордеев. – Скажите мне лучше вот что. Какие отношения были у Кирилла с Катей?

– Кирилл влюблен в свою родственницу.

– Ах вот оно что!.. Сплошные открытия.

– Вообще-то у парня не все в порядке с головой. Он ревновал ее не то что к каждому столбу – к каждой тени.

– Но в данном случае обоснованно, верно?

– Да. Но ведь у него не было никакого права на это. Катя никогда не отвечала ему взаимностью.

– Подождите, подождите, я что-то не понял. Вы сейчас мне намекаете на то, что именно Кирилл и убил Максакова?

Цыганков посмотрел в глаза адвокату и ничего не сказал. Вытащил из нагрудного кармана пиджака сигару, закурил. Гордеев вспомнил, как Турецкий заинтересовался бомжом, которого он, Гордеев, видел с такой вот штуковиной во рту. Хотя какое это сейчас имеет значение?..

– В конце концов, – сказал Цыганков, – подозрение на Кирилла Столбова пало просто по определению, он же первый оказался у тела Максакова, верно?

– Извините, – заметил Гордеев. – Прямо под телом Максакова нашли кинжал с рукояткой в форме змеи. На лезвии – следы крови. Биологическая экспертиза установила, что группа крови совпадает с группой крови убитого Максакова. Убийца после удара оставил нож на месте преступления, и Максаков просто на него упал. Этот нож принадлежал Кириллу, есть свидетели, которые видели его у него раньше.

– Я этого не знал, – сказал Цыганков севшим голосом. – Да, я помню этот нож с рукояткой в форме змеи... Но почему я ничего не знал?!

– Данные следствия не всегда становятся достоянием общественности.

– Но ведь на ноже... – начал было Цыганков и запнулся.

– Ну что же вы? Договаривайте, договаривайте, – приободрил его адвокат.

– Отпечатки пальцев. Их нашли? Чьи они? Не святой же дух его держал!

– Не думаю, что сильно разглашу тайну следствия, если сообщу вам, что их не нашли. – Гордеев внимательно наблюдал за реакцией Цыганкова. Реакция была, нужно признать, вполне естественная.

– Но... куда же они делись? Их стерли? Или убийца был в перчатках?

– У Кирилла были перчатки? – вопросом на вопрос ответил Гордеев. – Вы же его первый нашли. У него были перчатки?

– Нет.

– Но он мог стереть отпечатки, верно? – наступал Гордеев.

– Наверно, да... Это же пара секунд всего.

– Переформулирую вопрос. А стал бы он это делать? Такой ревнивец, каким мне все его описывают, не совсем адекватный молодой человек, стал бы думать о том, что нужно уничтожить свои следы? И вместо этого, напоминаю, измазался в крови Максакова. Да еще орал благим матом, чему вы же и были свидетелем.

– Понимаю вашу мысль. Я согласен. То есть, возможно, он бы и стал подчищать за собой, если бы совершил убийство, но лишь спустя какое-то время, а если все происходило так спонтанно, как происходило, то, думаю, что нет.

– Итак, что же получается, – подвел некий предварительный итог Гордеев. – Если предположить, что Кирилла подставили, выкрав у него нож, то немудрено, что на нем не оказалось отпечатков пальцев. Убийца перестраховался, стер вообще все, потому что ему достаточно было того, что несколько человек видели этот нож у Кирилла и что у Кирилла был мотив – ревность...

В этот момент у адвоката в кармане ожил мобильный телефон. Звонил Турецкий.

– Хорошо, что я тебя нашел, – сказал Александр Борисович. – Я ищу Цыганкова и нигде не могу найти этого субчика, кажется, он от меня прячется. Ты что-нибудь знаешь про него?

– Да, – сказал Гордеев.

– Ага, кажется, я понял. Если он сейчас рядом с тобой, скажи «нет».

– Нет, – сказал Гордеев.

– Хорошо. Постарайся привезти его ко мне на Большую Дмитровку. Будем брать подписку о невыезде.

– Скажите, Цыганков, – Гордеев на каком-то наитии повернулся к хозяину «Березки», – много вы были должны Максакову?

Цыганков побледнел и ничего не ответил.

– Понимаете, я ведь не следователь, я – адвокат, пытающийся защитить своего клиента. Мне казалось, что вы заинтересованы в моей деятельности. А мне, то есть Столбову, может помочь лишь установление истины. Вы понимаете?

– Он сказал мне, что уничтожил расписку, – пробормотал Цыганков. – И я ему поверил...

– Кто? Максаков?!

Цыганков кивнул, и в глазах у него Гордеев уловил зловещие огоньки. Вот уж странный человек. Непонятный и даже какой-то мутноватый. Кто знает, такой может в самом деле зарезать. В случае крайней необходимости. Хотя в случае крайней необходимости, подумал вдруг Гордеев, я и сам недавно готов был человека прихлопнуть, – он вспомнил двух подонков, что напали на них с Женей во дворе у Турецкого. Как там, кстати, Женя, где она? Ладно, это все потом, вернемся к Цыганкову. Человек он безусловно странный. Содержит какое-то подозрительное заведение. Оперирует большими суммами, не всегда своими, как выясняется. И к Кате он ведь странно относится, так, может, он и приревновал к Максакову? Не зря же, наверно, и Турецкий сейчас позвонил...

– Двадцать пять тысяч, – сказал вдруг Цыганков.

Они вышли на улицу, и Гордеев показал рукой на машину. Цыганков послушно отправился к ней.

– Двадцать пять тысяч долларов? – уточнил Гордеев.

Цыганков пожал плечами: мол, а чего же еще? Не итальянских же лир.

– Неужели у такого серьезного человека, как вы, нет таких денег?

– В жизни всякое случается, знаете ли. Вот и у меня вышла неприятная история, а с наличностью в тот момент было не очень. Максаков выручил.

Выяснилось следующее. Цыганков действительно брал в долг у Максакова на «развитие клуба», как он выразился. Что конкретно за этим стояло, он Гордееву объяснить отказался, но важно здесь было другое. Деньги эти он получил за две недели до убийства Максакова, свидетелей тому не было, и даже более, за несколько дней до смерти Максаков в приватном разговоре сообщил Цыганкову, что расписку его сжег, потому что не сомневается в его деловых и человеческих качествах, а расписка эта все равно была фиговым листком, не заверенным у нотариуса. Короче, в суд с такой не пойдешь.