Текст книги "Клуб смертельных развлечений"

– Бред какой-то. Подожди, деньги обратно требовала? – напрягся директор детективного агентства.

– Самое смешное, что нет, – успокоил Щербак.

– Тогда ладно. Это уже не к нам – это к психиатру.

Глава 4
Библейская тема

Получив от Федора Аксентьева данные на официанта Богомолова и бывшего менеджера Мартынова, Гордеев отправил их в МУР, Вячеславу Ивановичу Грязнову. В конце концов, никто, кроме главного сыщика столицы, не мог быстрее отыскать пропавшего человека. Грязнов-старший, как всегда, поворчал для порядка, но, как показалось адвокату, за дело взялся не без удовольствия, что было вполне объяснимо: есть возможность чем-то помочь ближайшему другу, «томящемуся в застенках».

А сам Гордеев решил выполнить просьбу Турецкого и вчерашнее пожелание самого Константина Дмитриевича – переговорить с Меркуловым. Он позвонил на Большую Дмитровку, передал через секретаршу, кто звонит, и Константин Дмитриевич немедленно возник в трубке, что и немудрено: судьба ученика и друга, коим уже много лет был для него Турецкий, всегда волновала Константина Дмитриевича.

– Ты, Юра, вот что, – распорядился Меркулов. – Сам к нам сейчас не приезжай, лучше поезжай к себе в офис и подожди меня там.

– Я и так тут сижу.

– Вот и отлично, через девяносто минут я буду.

Ну и дела, подумал Гордеев. Турецкий боится, что его телефон прослушивают, Меркулов тоже чего-то опасается в собственной конторе, где он король и бог. Ну или, как минимум, вице-король и вице-бог. Получается, гора сама говорит Магомету, чтобы тот сидел на месте. Ну ладно, посидим у себя в офисе.

Гора приехала через полтора часа, да еще и извинилась, что заставила ждать. Интеллигентнейший Константин Дмитриевич, как всегда, создавал вокруг себя особую атмосферу спокойствия и доверия.

Гордеев коротко пересказал ему события вчерашнего дня, включая посещение подзащитного, дальнейшее общение с Денисом Грязновым, начальником смены охраны «Распутина» и инцидент с майором Игнатьевым. На этом месте брови Меркулова поползли вверх.

– Это ты, Юра, немного перестарался...

– Выполнял буквальные инструкции Вячеслава Ивановича Грязнова.

– Буквально выполнял или буквальные инструкции? Налей-ка, знаешь, мне водички... Спасибо. Надеюсь, обойдется без последствий. Тебе, правда, с ним немного повезло...

– Что вы имеете в виду?

– То, что Игнатьев имеет непосредственное отношение к так называемому «списку двенадцати», но все же...

– Список двенадцати? – оживился Гордеев. – Те самые «двенадцать апостолов», которых арестовали дней десять назад? Но как же Игнатьев тогда может иметь к ним отношение, не понимаю...

– Может, – заверил Меркулов, – уж поверь на слово. В газетах, знаешь, иногда цифры путают. Двенадцать, тринадцать – какая, в сущности, разница.

– Так Игнатьев, он – один из этих коррумпированных гадов?! – Если это действительно было так, тогда понятно, почему Грязнов-старший снабдил его давеча такими радикальными инструкциями: на Игнатьева самого не сегодня завтра пойдет охота, и он не рискнет предпринимать контрмеры против какого-то несчастного адвокатишки, не до того сейчас...

– Да, его сегодня арестовали, – ровным тоном добавил Меркулов. – Уже назначен другой следователь, Чеботарев Андрей Павлович, он, так сказать, наш, из Генпрокуратуры.

– Как это возможно? – удивился адвокат.

– Элементарно. Согласно закону, генеральный прокурор может принять к производству любое дело, изъяв его из следственных аппаратов ФСБ, МВД и так далее. Так, значит, данные об этом официанте исчезли из клубного компьютера?

– И Игнатьев там как раз что-то искал, – подтвердил Гордеев.

– Ну это еще ничего не доказывает, хотя совпадение, конечно, подозрительное, – согласился Меркулов. – Ну что ж, прокачаем, конечно. Но пока что дождемся результатов поиска Грязнова.

Тут имеет смысл отступить от хронологического порядка беседы адвоката с заместителем генерального прокурора, мирно протекающей в юрконсультации № 10 на Таганке.

Чуть больше недели назад в юридических кругах Москвы поползли слухи о том, что раскрыта группа из двенадцати человек – сотрудников правоохранительных органов, прекращавших и фабриковавших уголовные дела за взятки и еще много чего натворивших, – они якобы были причастны к серии заказных убийств, грабежей и разбоев. Вячеслав Иванович Грязнов узнал список «двенадцати апостолов» от своего министра (а министр, между прочим, узнал – ха-ха! – от Меркулова), и майор ФСБ Игнатьев оказался одним из этих мерзавцев. Но Грязнов не знал того, что знал Меркулов, – общей картины преступления, да, собственно говоря, и сам Меркулов знал ее пока что весьма приблизительно. Хотя именно заместитель генерального прокурора по следствию Константин Дмитриевич Меркулов возглавлял межведомственную следственную группу, занимавшуюся этим делом. Он был подотчетен в своих действиях только президенту. Следствие велось настолько негласно, что даже, к примеру, Турецкий, выполнявший отдельные поручения Константина Дмитриевича, не знал, что был причастен к столь глобальному расследованию. А Константин Дмитриевич тем временем, не торопясь, собирал мозаику.

Так называемые двенадцать апостолов составляли лишь костяк преступной группы, общий же ее состав, вероятно, был неизмеримо больше и, как подозревал Меркулов, мог вполне насчитывать до полутора сотен человек. В своеобразном синдикате «замазанными» оказались все – чиновники и МВД, и Министерства юстиции, и даже столь уважаемой нынешним президентом Федеральной службы безопасности.

В настоящий момент в сейфе у Меркулова лежали папки, в которых фигурировали десятки эпизодов, когда преступники в погонах подбрасывали несговорчивым коммерсантам, тем, кто отказывался от милицейской «крыши», оружие и наркотики. Фальсификация доказательств была поставлена в банде на широкую ногу, уж они-то знали, как оформить все так, чтобы и комар носа не подточил. Доходило до того, что людям насильно запихивали под ногти крупицы наркотиков. Многие из тех, кто попал под их каток, получили уже срока, и это тревожило Меркулова больше всего – работы предвиделось очень много. По всем уголовным делам, к производству которых имели отношение задержанные, теперь необходимо было проводить проверки, чтобы все невиновные вновь обрели свободу.

Историю же с Турецким Константин Дмитриевич однозначно расценил как ответный ход «апостолов» – стремление выбить почву из-под ног, лишить лучших кадров. Но тут-то он их как раз и переиграл! Самый известный следователь Генпрокуратуры к расследованию делишек «апостолов» имел лишь косвенное отношение, он, собственно, и не знал, что таковое проводится. Несмотря на то что операция планировалась и проводилась достаточно долгое время, Меркулов, руководствуясь каким-то шестым чувством, не включал Турецкого в межведомственную группу, то отсылая его в длительные командировки, то нагружая повседневной рутиной. И как же он оказался прав! Константин Дмитриевич был уверен, что, работай Турецкий конкретно по этому делу в свойственной ему слегка авантюрной манере, он бы неминуемо наступил гадам на хвост раньше, чем это было необходимо. Все-таки Александр Борисович, при всех его блестящих аналитических талантах, всегда был немного белой вороной среди прочих следователей и отличался недвусмысленной тягой к гораздо более оперативной работе, чем та, которую ему предписывалось делать на Большой Дмитровке. Ну да ладно, Турецкий – в надежных руках. Гордеев обязательно найдет, к чему придраться, чтобы Сашку выпустили из Лефортова.

А пока что Константин Дмитриевич собирался прищучить четырех работников ФСБ. Общий же список «двенадцати» выглядел так:

1. Петров К. Н. – начальник Управления безопасности Министерства юстиции, генерал-лейтенант.

2. Окрошидзе Л. О. – 1-й замначальника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью (РУБОП), генерал-майор.

3. Тимощук Л. А. – замначальника ГУВД Московской области, полковник.

4. Заваров К. А. – прокурор Бабушкинского района Москвы.

5. Петровский О. С. – начальник Хорошевского РОВД Москвы, майор.

6. Чепчун С. С. – замначальника 6-го отдела МУРа (борьба с бандитизмом и организованной преступностью), подполковник.

7. Аристов Д. И. – сотрудник Управления безопасности Министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС), подполковник.

8. Закарлюка В. С. – начальник штаба одного из подразделений московского ОМОНа, майор.

9. Феклистов В. С. – сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Федеральной службы безопасности (ФСБ), подполковник.

10. Ляшенко С. Т. – сотрудник транспортного отдела ФСБ, капитан.

11. Зорин Н. И. – руководитель частного охранного предприятия «Чабаны Ltd», подполковник ФСБ в отставке.

12. Игнатьев В. В. – замначальника Следственного управления ФСБ, майор.

За исключением четырех работников ФСБ (трех действующих и одного отставного, хотя уходят ли из госбезопасности насовсем?), все остальные подозреваемые в шантаже, рэкете, убийствах, фабриковании доказательств и обвинений были арестованы и уже давали кое-какие показания. Особенно старались два генерала – Петров и Окрошидзе, они активно сливали компромат друг на друга, даром что работали в разных ведомствах. Меркулов лично допрашивал их и пришел к выводу, что роль высокопоставленных сотрудников Министерства юстиции и РУБОПа и в преступной организации «двенадцати», как он ее назвал, была не слишком велика. Генералы Петров и Окрошидзе играли роль громоотводов или свадебных генералов. Меркулов невесело усмехнулся, рассеянно глядя в окно на Большую Дмитровку. Вот уж действительно получился каламбур. Хотя как знать, возможно, человек, который всем заправляет (если таковой существует, в чем лично Константин Дмитриевич сомневался все больше и больше), обладал немалым чувством юмора и его, этот каламбур, предвидел.

Но Меркулов скорее уже был склонен предположить, что истинная структура этой «организации» напоминает тарелку спагетти, в которой лишь отдельные «макаронины» могут быть связаны друг с другом, да и то разобраться в этих связях нереально.

Формально допрашиваемые помогали следствию. Однако Меркулов не наблюдал раскаяния или хотя бы добровольного признания вины. Задержанным были назначены адвокаты. Все подозреваемые отказались от их услуг и наняли других юристов по своему выбору.

Например, генералу Окрошидзе было предъявлено обвинение по факту вымогательства взятки у предпринимателя Степаньянца в размере 450 000 долларов. Окрошидзе утверждал, что предприниматель Степаньянц эту сумму больше года назад взял в долг у его родственников. Из-за этого Окрошидзе и обратился к предпринимателю с требованием вернуть долг. Поэтому Окрошидзе, по его словам, и не понимает причину обращения предпринимателя в правоохранительные органы. А откуда у предпринимателя Степаньянца на теле множественные следы побоев, Окрошидзе понятия не имеет, у него своих забот хватает.

Всего у восьмерых задержанных было изъято более 3 миллионов долларов наличными. Но так ли уж много это было? При их возможностях оборотни в погонах могли награбить гораздо больше. Меркулов не исключал существования так называемого «общака», в котором члены преступной группировки аккумулировали полученные в ходе вымогательств деньги.

Спецоперация готовилась около полугода. За всеми подозреваемыми было установлено наблюдение, их телефоны прослушивались, почта проверялась. Сначала, по данным следствия, в преступную группу входило восемь человек. Большое число участников банды не могло бы совершать преступления столь долго, считали эксперты. Банда была глубоко законспирирована и действовала продолжительное время, вероятно не менее двух лет. С одной стороны, Меркулов не мог однозначно утверждать, что они занимались только одним видом преступных деяний, с другой – он с трудом представлял себе пузатых генералов, совершающих ограбления или убийства. У них должны были быть более молодые и энергичные помощники. Но кто же? Результаты многомесячного наблюдения оказались довольно странными – восемь подозреваемых контактировали друг с другом лишь попарно, и выглядело это так:

Петров – с Окрошидзе,

Тимощук – с Заваровым,

Петровский – с Чепчуном,

Закарлюка – с Аристовым.

А половина из них даже не были знакомы друг с другом.

Имена четырех фээсбэшников – Феклистова, Ляшенко, Зорина и Игнатьева – стали известны Меркулову случайно. Под давлением куратора из службы безопасности президента версия о причастности к преступной группе людей из ФСБ сразу была исключена, но Меркулов все же, по здравому размышлению, отказываться от нее не торопился, и правильно сделал. Месяц назад он получил оперативные данные, что сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков подполковник ФСБ Феклистов раскрыл хорошо отлаженную сеть поставщиков в столицу героина, но делу хода не дал. Дальнейшее расследование подтвердило, что Феклистов взял наркодельцов под свою опеку. Подкармливались при этом деле также Ляшенко, Игнатьев и некто Зорин. Последний вызвал наибольший интерес Меркулова. Он оказался подполковником ФСБ в отставке, директором частной охранной конторы «Чабаны Ltd» (ну и названьице!), а также, по мистическому стечению обстоятельств, – зятем генерала Окрошидзе!

Эти бравые ребята сумели оттеснить в сторону чеченцев, братьев Авторхановых (одного застрелили при невыясненных обстоятельствах, второго – посадили, как якобы причастного к сериям терактов в Москве). Бравая четверка, ничего не скажешь, ни дать ни взять мушкетеры. У чеченцев они отобрали, то есть полностью взяли под свой контроль, доходы от двух казино, крупного торгового дома и целой сети ресторанов столицы, заставляя бизнесменов платить за так называемые охранные услуги. Для этого преступниками и было создано частное охранное предприятие, а деньги, полученные незаконным путем, отмывались с помощью коммерческих структур и специально созданного фонда «Надежда». Фондом «Надежда» руководил двоюродный брат генерала Петрова – того самого арестованного начальника Управления безопасности Министерства юстиции.

Все это Меркулову и его сотрудникам удалось установить в предельно сжатые сроки, потому что при обыске дачи Зорина было изъято большое количество нарезного и гладкоствольного оружия, а также, самое главное, обнаружена «черная» бухгалтерия этой группы, в которой уже все двенадцать фигур оказались связаны. На Зорина же вышли вообще случайно. Его дачу обыскивали просто по ошибке, поскольку ордер вообще-то был выписан на обыск в соседнем доме – там жил некий бизнесмен, делом которого (о незаконном расширении площади земельного участка – именно поэтому опергруппа и ошиблась с адресом обыска!) занималась областная прокуратура. Будь Зорин дома, он бы обыска, скорей всего, не допустил, но – не повезло, отдыхал, бедняга, на Канарских островах. Дома у Зорина не оказалось вообще никого! Следователь Мособлпрокуратуры, увидев, что попало ему в руки, оторопел, испугался и немедленно отвез найденные документы на Большую Дмитровку, где добился приема у заместителя генерального прокурора.

Меркулов сдержанно поблагодарил и снял копии со всех бумаг, после чего папку вернули в сейф Зорина, который о незаконном обыске в его особняке так никогда и не узнал, даже и после своего ареста, с которым, впрочем, Меркулов не спешил. Игра была сделана.

Меркулов допустил намеренную утечку информации в прессу о «двенадцати апостолах», о том, что они арестованы и следствие идет своим ходом. Тогда-то 15 апреля и появилось сообщение «Интерфакса», что «...оперативно-следственные действия, которые проводит следственная группа, доказывают, что „нити этого дела ведут на самый верх“. На самом деле эти слова не значили ровным счетом ничего. Самыми крупными чинами в деле „двенадцати“ так и остались два упомянутых генерала. Остальные-то были поскромнее и особых званий не жаждали, но являлись более активными фигурами.

При этом Феклистов, Ляшенко, Зорин и Игнатьев оставались на свободе, занимались своими делами и тихонько посмеивались, потому что были уверены, что в очередной раз пронесло. Не пронесло. Меркулов лишь ждал удобного случая, с ФСБ приходилось вести себя осторожно... А дальше случилась история с Турецким. По иронии судьбы следователем по его делу стал майор Игнатьев. Но это было уже делом прошлым.

С Таганки они поехали на Большую Дмитровку – в Генпрокуратуру.

Поехали на служебной машине Меркулова. По дороге, разумеется, встряли в нормальную московскую пробку и с четверть часа тащились с черепашьей скоростью. Рядом параллельным курсом (а каким еще?!) полз милицейский «Москвич». Гордеев все смотрел на него несколько отупело и смотрел. Что-то же привлекало его подсознание, раз он так таращился на эту ментовскую тачку? Наконец он увидел. На боку машины написано: ЗАО УВД. Ну вот, дожили, подумал Гордеев. Это как же понимать прикажете? Закрытое акционерное общество?! Ну что ж, с другой стороны... После всего, что адвокат услышал от Меркулова, он уже мог бы ничему и не удивляться. Оно, конечно, давно пора, что скрывать-то? Теперь хоть никаких вопросов уже возникнуть не может – ЗАО оно ЗАО и есть...

– Что ты там увидел, Юра? – спросил Меркулов, заметив пристальный интерес Гордеева к милицейскому «Москвичу».

Адвокат молча ткнул пальцем.

– Что? Я не понимаю.

– Да вот же, Константин Дмитриевич! Прочитайте, что написано. «ЗАО УВД». Закрытое акционерное общество, а?! Это что же такое делается?!

Меркулов несколько секунд смотрел на адвоката, как показалось последнему, с некоторой даже жалостью. Потом вздохнул, снял свои профессорские очки, машинально протер стекла и грустно сказал:

– Отдохнуть тебе не помешает, конечно. А с другой стороны, нам всем нужно больше работать. ЗАО, Юрочка, – это не закрытое акционерное общество, а всего лишь Западный административный округ.

Приехав на Большую Дмитровку, Меркулов отвел Гордеева на второй этаж Генпрокуратуры, в тесный кабинетик, где, заваленный горой папок, сидел маленький пожилой человек в очечках. Это и был Чеботарев. Меркулов ушел по своим делам, а следователь с адвокатом пожали друг другу руки и по обоюдному согласию пошли выпить по чашке кофе. В буфете Гордееву дозвонился Грязнов-старший.

– Юра, а где эта машина сейчас? – в своей обычной безапелляционной манере выпалил начальник МУРа.

– Какая еще машина? – слегка опешил Гордеев.

– Ну «Волга» же служебная, тугодум несчастный! – рассердился Вячеслав Иванович. – Та самая, в которой Турецкого нашли.

– А... так откуда я знаю? – рассердился и Гордеев. – Куда в таких случаях транспорт девается? Наверно, фээсбэшники после проведения экспертизы вернули ее в гараж Генпрокуратуры.

– Так я тебе вот что скажу! Мотай в гараж Генпрокуратуры, или куда там еще, и найди мне эту тачку.

– Зачем? – машинально спросил Гордеев.

– Зачем?! Я хочу ее купить. Как раритет. Для коллекции. А через несколько лет продам на аукционе, сделаю большие бабки, понял? Не твое дело – зачем. Надо – и все.

– Вячеслав Иванович, имейте совесть, я, между прочим, у вас не работаю!

– Это верно, а то бы я из тебя живо человека сделал! Юра, найди мне эту «Волгу», слышишь?!

– Знаете что... вот поговорите лучше с новым следователем по делу Турецкого...

– А ты где это находишься, что следаков из рукава как заначенную карту вытягиваешь? – удивился начальник МУРа.

– Неважно. Вот, прошу любить и жаловать, Чеботарев Андрей Павлович.

Чеботарев, хитро поблескивая стеклышками круглых, а-ля Джон Леннон, очков, взял протянутый ему телефон и сказал:

– Приветствую вас, Вячеслав Иванович. Да, разумеется, она у нас. Нет, ее забирали эвакуатором, и она стоит опечатанная. – Потом он помолчал несколько минут и в конце добавил: – Думаю, это можно организовать. Я распоряжусь. – И он снова принялся за свой кофе.

Так они знакомы, оказывается, подумал Гордеев. Впрочем, как говорится в одном анекдоте, кто ж не знает старика Крупского? В смысле, кто в московских юридических кругах не слышал о начальнике МУРа? Риторический вопрос. Гордеев ждал, когда же следователь откроет рот, но наконец терпение у него иссякло:

– Может, просветите и меня заодно, что происходит? О чем это вы с Грязновым? Что там с этой машиной?

– Что, простите? С какой машиной? – повернулся к нему, как ни в чем не бывало Чеботарев, даже вроде несколько удивленный. – Ах да... Извините, коллега, не могу вас посвящать в оперативный ход следствия. Но все необходимые данные для защиты вашего клиента, уверяю, получите.

Гордеев даже дара речи лишился. И тут только сообразил, что не спросил у Грязнова, есть ли какие новости по поводу пропавших официанта и менеджера «Распутина». Попытался было дозвониться, но безуспешно, у начальника МУРа теперь было хронически занято.

И поехал в Лефортово. Самое время было пообщаться с дражайшим Александром Борисовичем, вокруг которого развилась такая невероятная суета.

По дороге в СИЗО Гордеев размышлял, зачем Грязнову понадобилась «Волга», в которой нашли Турецкого. Судебно-криминалистическую экспертизу уже провели, и сомневаться в качественности оснований не было. Чеботарев показал адвокату отчет криминалистов. К сожалению, он был малоутешительным. Кроме следов двух человек – Турецкого и мертвой девушки – ничего другого обнаружено не было. Что же хотел предпринять Вячеслав Иванович?

Гордеев сделал очередную попытку дозвониться до него, и снова неудачно.

Турецкий выглядел, как это уже стало привычным за последнее время, чуть меланхоличным.

– Александр Борисович, вы по-прежнему один в камере? – осведомился Гордеев.

– А должен быть не один?

– Чем черт не шутит. Я думал, может, к вам соседа подселили? – прищурился Гордеев.

– Что ты имеешь в виду, Юра, не темни? – сразу же уловил наличие подтекста Турецкий.

– Ваш следователь, он же доблестный работник ФСБ, загремел по полной программе.

– Ага, – безо всяких эмоций констатировал Турецкий. – Двенадцать апостолов?

– Да. Как вы догадались?

– Просто предположил. У него явно много дел было последнее время, все не торопился мной заняться.

– Да? А у меня другое мнение сложилось. Когда мы с Денисом в «Распутин» наведались, он там активно в компьютере ковырялся. Причем это ведь было отнюдь не на следующий день после вашего ареста.

– Ну и что, – пожал плечами Турецкий. – Какую-нибудь пакость про себя вычищал. Паленым запахло, вот и засуетился.

Действительно, подумал Гордеев, как это мне самому в голову не пришло? Очень может быть. Совсем не обязательно то, что Игнатьев рылся в компьютерах ночного клуба, должно было быть связано с пропавшим официантом Богомоловым. Ведь и Меркулов же говорил, что Игнатьев с компанией контролировали какие-то злачные заведения. Хотя, может быть, это даже как-то и связано. Надо Меркулову срочно об этом сообщить, может, Игнатьева продавят, и он расколется, как на самом деле обстоят дела?

– Знаете что?

– Беги, беги, – посоветовал Турецкий. – Следующий раз свежие газеты не забудь прихватить.

– Сейчас побегу. Только вот... Александр Борисович, я знаю, с кем вы встречались в «Распутине». Но я не понимаю, при чем тут Локтев.

– А кто говорит, что тут есть связь? – невинным тоном поинтересовался Турецкий.

Гордеев в замешательстве посмотрел на него. Мыслимое ли дело, чтобы подзащитный издевался над своим адвокатом? Знакома ли юриспруденция с этим феноменом? Вот хорошая тема для диссертации...

– Я полагал, вы мне всячески на это намекали.

– Правильно полагал.

У Гордеева отлегло от сердца.

– Так, значит, все же есть связь?

– Выходит, что так. – Турецкий потушил сигарету. – Человек, с которым я встречался в клубе, передавал мне информацию от Локтева. Это же так просто, Ватсон.

– Но почему такая секретность? Почему вы не можете встречаться с ним напрямую?

– Это пока мне и самому непонятно, – вздохнул Турецкий. – Но возможно, у Локтева есть чего опасаться. Ты посмотри, что со мной случилось. А что было бы с ним, вообще неизвестно. Ну вот, теперь ты, пожалуй, знаешь не меньше меня.

– Как бы не так! Я, например, не знаю, что вам передавал официант и какие у вас дела с Локтевым.

– Ну это уже слишком, – заметил Турецкий. – Это тебе и не положено.

Меркулову адвокат позвонил, едва забрал назад свой телефон, который необходимо было сдавать, прежде чем его пропускали к клиенту.

– Мне это приходило в голову, Юра, – сказал зам генерального прокурора, выслушав новую идею про Игнатьева, вычищающего компромат на себя, любимого, из клубного компьютера. – Прокомментировать никак не могу, поскольку это же следственный процесс, ты сам понимаешь. Будут неопровержимые улики и конкретные факты – немедленно дам тебе знать.

...Делать теперь ровным счетом было нечего, и Гордеев решил принять приглашение Ирины Турецкой, позвавшей его в гости на чашку чая, причем не на рюмку, а именно на чашку. Впрочем, он догадывался, что это будут за «гости». Ирина по-прежнему хотела познакомить его с какой-то своей «умопомрачительно красивой подругой». Как она сама утверждала, когда упомянутую подругу увидел Турецкий, у него просто отнялся язык. А также конечности, так что, слава богу, никаких глупостей он натворить не успел. Подругу звали Евгения, она была новой приятельницей Турецких, не так давно поселилась в соседнем подъезде, причем, по словам Ирины, первым с ней познакомился именно Александр Борисович, выскочив из дому «буквально на пять минут за сигаретами», да так и окаменев уже без контроля времени. На его беду, вышло, что, когда он увидел Евгению второй раз, она стояла и мило болтала с его собственной законной женой, то есть с Ириной же.

Гордеев не очень понимал, зачем ему нужно это приглашение на ужин, хотя допускал банальную мысль, что Ирина Генриховна хочет таким вот незамысловатым образом немного развлечься. Вернее, отвлечься. Ну что ж, никто не кинет в нее камень. Почему бы не помочь человеку, ну окажется соседка страшненькой, ничего, один вечер можно и перетерпеть, всякое в жизни бывает.

Подъезжая к Фрунзенской, Гордеев подумал, не купить ли цветов, но кому их тогда вручать? Купить два букета? Как-то пошловато. И он ограничился коробкой шоколадных конфет «Коркунов» и бутылкой «Шардоне». А еще захватил последнюю версию стрелялки «Квэйк», которой его недавно снабдил компьютерный гений «Глории» Макс. Гордеев помнил, что дочь Турецких увлекается такими штучками. Однажды папа, наблюдая из-за спины дочери, как она любыми видами оружия расправляется со всякой нечистью, пробормотал: «Подрастешь – в телохранители возьму». Нежнейшее и очаровательнейшее создание, Ниночка обожала сериал «Никита» и стрелковые виды спорта и ненавидела классическую музыку, к которой ее тщетно пыталась прислонить мама, первоклассный, между прочим, педагог. Такая вот была семья.

Всех их Гордеев знал уже много лет, но сейчас ему предстояло познакомиться с новым человеком, как видно, тоже с некоторых пор вхожим в этот дом. Казалось бы, ну что тут такого – одним знакомым больше, одним меньше, но отчего-то у Гордеева было неспокойно на душе. И едва он появился в квартире и увидел Евгению, он узнал почему. Гордеев посмотрел на нее и понял, что такая женщина снилась ему всю жизнь. У нее были темные миндалевидные глаза, которые, казалось, излучали тепло, лебединая шея и коротко стриженные огненно-рыжие волосы. Все по отдельности – не такая уж редкость, но все вместе рождало исключительной эффект. При этом она относилась к тому редкому типу женщин, которые, казалось, совершенно не имеют представления, какое впечатление производят на окружающих. А он, идиот, еще вяло сопротивлялся этому знакомству, даже вспомнить теперь было страшно!

Вечер получился замечательный. Гордеев потом даже не мог вспомнить толком, о чем они говорили и сколько времени провели дома у Турецких... Наконец сама Ирина Генриховна посмотрела на часы и заявила, что пора и честь знать. Между прочим, конфеты были давно съедены (не без участия, разумеется, Турецкой-джуниор), вино выпито, не говоря уж об ужине, предшествующем десерту.

Уже в прихожей новая знакомая посмотрела сперва на Ирину, потом на Гордеева с каким-то иным выражением лица. Что бы это значило, подумал Гордеев.

– Вот мы веселимся, это приятно, конечно. А... как там сейчас Александр Борисович? – сказала Евгения, грустно блестя темными глазами.

– Наверно, не хуже других, – буркнула Турецкая, сердитая непонятно на кого и непонятно за что. Впрочем, она нашла в себе силы смягчиться, вечер ведь и в самом деле удался: – Вся надежда вот на Юрия Петровича.

Гордеев подтвердил:

– Вытащим Александр Борисыча, не сумлевайтесь, граждане. Как говорил один известный телевизионный сыщик, в самых тайных делишках всегда отыщется человечек, который или что-то видел, или слышал, или знает, или помнит, или догадывается. Мы его откопаем и заставим свидетельствовать в пользу Александр Борисыча.

– И вы сможете его отыскать? – с ноткой восхищения спросила Евгения.

– Непременно, – без тени сомнения заявил Гордеев.

Они вышли во двор. Оказалось, эта потрясающая женщина, совсем не знойная, но – мечта поэта, была филологом, она работала на филфаке МГУ, писала диссертацию по Серебряному веку русской поэзии.

В беседке неподалеку лениво протекал диалог, который был слышен на весь пустынный двор.

– Ну чего мы тут сидим? Чего скучаем, спрашивается?! – говорил бодрый голос.

– А чего делать-то? – отвечал ленивый.

– Как чего делать, как чего делать?! Давай поедем к девчонкам в пединститут!

Евгения придержала Гордеева за руку:

– Подождите, давайте послушаем. Весна все-таки.

– К девчонкам в пединститут? – включился третий голос, нечто среднее между бодрым и ленивым. – Это можно, конечно, но ведь это же нужно в ночной идти, водки брать...

– Давай возьмем бутылку и поедем к девчонкам в пединститут!!! – немедленно соглашался бодрый.

– Их там трое, нас трое... – поддерживал уже второй голос.

– Вот, а я о чем? Давайте возьмем две бутылки и поедем к девчонкам в пединститут!!!

– Да маловато будет – две-то...

– Ну так давайте же возьмем три! Три бутылки возьмем! И поедем!!!

– Три? И нас трое? Так на фига нам куда-то ехать?!

Евгения прыснула, потом посмотрела на свой подъезд и сказала:

– Что-то не хочу домой. Давайте погуляем? Только не к девчонкам в пединститут.

Он был не против. Всего-то было около двенадцати. Весна в разгаре. Уже почти теплые ночи. Красота. Они медленно шли рядом и просто дышали ночным воздухом. Говорить ничего не хотелось, было хорошо. Евгения закурила какую-то узкую коричневую сигаретку, и буквально спустя минуту им навстречу попалась еще одна одинокая парочка. У девушки в руке была незажженная сигарета, и она сделала соответствующий жест: мол, вы позволите? Ее молодой человек, по-видимому, как и Гордеев, не курил. Евгения достала зажигалку и щелкнула, производя на свет маленькое голубое пламя. Девушка приблизилась со своей сигаретой, наклонилась... и в ту же секунду что-то произошло. Она вдруг обхватила горло Евгении, угрожая ей невесть откуда взявшимся ножом, а парень был уже позади Гордеева, весьма искусно вывернув ему руки.