Текст книги "Убийственная красота"

Глава 15
Криминальный труп

В РУВД Восточного административного округа воскресным сентябрьским утром заступал на дежурство суточный наряд СОГ – следственно-оперативной группы. В состав СОГ входили дежурный следователь, дознаватель и эксперт-криминалист. По нескольку представителей вышеуказанных профессий, сдающих и принимающих смену, находились в настоящий момент в кабинете подполковника Рябого. Подполковник проводил совещание, обязательную трицатиминутку, посвященную приему-сдаче дежурства. В сугубо мужской компании наблюдалась юная служительница Закона в новенькой, плотно пригнанной по фигуре форме, с погонами лейтенанта.

Подполковник уже роздал «всем сестрам по серьгам», особо отматерив дознавателя, который потерял протокол осмотра места происшествия, и… «хорошо, что у нас бдительные уборщицы, которые поднимают за вами, м…ками, все, что вы теряете в коридорах по пути с места происшествия. А теряете вы документы знаете почему? Потому что руки у вас заняты пакетами с бухаловом, вот так вы возвращаетесь с места происшествия, мать вашу через канифас-блок… И я буду лично проверять каждый кабинет на наличие распивающих и закусывающих… И завтра утром пусть только кто дыхнет на меня не запахом „рондо“, а перегаром…».

И так далее и тому подобное. Юный лейтенант с голубенькими глазками, накрашенными ресничками и легкими льняными волосами слушала подполковника с выражением священного трепета на лице. Это было ее первое дежурство, что так же было отмечено подполковником со свойственной ему непосредственностью:

– И вот у нас здесь сидит молодая смена, лейтенант Морозова. Встаньте, лейтенант!

Морозова поднялась, и присутствующие в комнате мужчины еще раз с удовольствием оглядели тоненькую фигурку в форменном кителе.

– Морозова с отличием закончила школу милиции и поступила в наше распоряжение.

Кабинет огласился мужским ржанием.

– Я не в том смысле, а в том! Сядьте, дознаватель Морозова! Так вот – всем присутствующим кобелям! Чтобы вы мне девку не портили. Она еще, можно сказать, стажер. Это потом уже…

– Вы что, товарищ подполковник!

– Что же вы нас перед Морозовой позорите!

– Действительно, что она подумает?!

– Что у нас здесь насильники какие…

– А у нас все добровольно…

– Молчать!!! – гаркнул Рябой. – Сдающей смене сдать табельное оружие! Заступающим на дежурство – принять табельное оружие! Все! Все по местам, начинайте работать!

Народ поднялся, переговариваясь и посмеиваясь, покинул кабинет начальства.

Эксперт-криминалист, капитан Владимир Щеглов, статный молодой мужчина в пышных усах, получил табельный ствол и направился к своему кабинету вместе с напарником, экспертом Георгием Янушко, также весьма импозантным товарищем, к тому же – майором.

Впереди по коридору шествовала на тоненьких ножках дознаватель Морозова.

– Слышь, Вова, надо девушку брать, пока не испортили, – шепнул приятелю Янушко. – Право первой ночи и все такое…

Капитан Щеглов кивнул и окликнул девушку строгим голосом:

– Лейтенант Морозова!

Морозова вздрогнула, обернулась.

– Зайдите в кабинет экспертов!

– Зачем?

– Разговорчики! Как отвечаете старшему по званию?

– Слушаюсь, товарищ капитан!

Янушко распахнул дверь, пропуская вперед оробевшую Морозову. Мужчины последовали за ней, дверь закрылась.

Морозова стояла навытяжку, пугливо посматривая на старших по званию.

– Сядьте, Морозова! – Щеглов указал на стул.

Морозова села. Друзья, пододвинув пару стульев, уселись по обеим сторонам

– Значит, школу милиции с отличием закончили, так? – грозным голосом осведомился Янушко.

– Да. – Девушка вертела головкой, вспархивая ресницами то на Щеглова, то на Янушко.

– И чему же вас там учили?

– Как чему? Все по программе. Все, что положено.

– А пиво пить вас там учили? – пытливо заглядывая в голубые глаза, спросил Щеглов.

– Нет, – испугалась девушка.

– Как то есть – нет! – в один голос рявкнули друзья. – А чему же вас там вообще учили?!

С этими словами Янушко извлек из спортивной сумки двухлитровую пластиковую бутыль.

Он молча отвинтил крышку. Щеглов достал из ящика стола три пластиковых стакана.

Шипение, густая пена, сползающая по стенке бутыли, наполненные стаканы.

– Господи, как вы меня напугали! – с облегчением вздохнула Морозова.

– Тебя как звать-то, дознаватель?

– Катя.

– Что ж, Катя-Катерина, давай за твое первое дежурство!

– Ой, что вы! Разве можно? Подполковник так ругался! И могут же быть вызовы…

– Не «могут быть», а обязательно будут, радость наша! – воскликнул Янушко. – А пить можно. Кто сказал, что вообще нельзя? Надо только знать: где, когда, за что и сколько. Так говорил кто?

– Не помню, – призналась Катя.

– Ладно, об этом потом. Давайте за Катеринино крещение! Пока труба не позвала!

Но едва они выпили по паре стаканчиков, как труба все-таки позвала голосом дежурного по РУВД, который сообщил через громкоговорящую связь, что наряд СОГ вызывается на «криминальный трупик».

– Собирайся, Жора, – как бы с сожалением в голосе проговорил Щеглов.

– Может, ты? – не веря, что предложение будет принято, заикнулся было Янушко.

– Не, это ты брось. Уговор дороже денег. Сегодня твоя очередь первый вызов отрабатывать.

Янушко вздохнул, хлопнул еще стакан пива, значительно посмотрел на Морозову.

– Катерина, я вынужден оставить вас наедине с этим проходимцем. Не верьте ни одному его слову. Он женат, у него дети, внуки и неизлечимая мочеполовая болезнь. Надеюсь, вы дождетесь моего возвращения.

– Па-шел ты! – рявкнул на друга Щеглов.

Но Янушко и так уже пошел, услышав напоследок звонкий смех Морозовой.

– Катя, мне всего тридцать лет, о внуках не может быть и речи, как и о болезнях, тьфу-тьфу-тьфу. Да, я женат, но никого в этом не виню. Это вообще недоразумение. Но не будем о грустном. Знаете, в какой компании вы находитесь?

– В компании проходимца.

– Деточка, все мы немножко лошади, как сказал поэт. Я не об этом. Я об другом. Вы хоть представляете себе роль эксперта-криминалиста в расследовании преступлений? Нет, я вижу, вы не понимаете, что это за роль. А это роль Гамлета в темном царстве!

– Кажется, в темном царстве была Катерина, – вставила Морозова.

– Вы, что ли? – Щеглов придвинулся чуть ближе к девушке.

– Вы хотели поговорить об экспертах, – напомнила Морозова, чуть отодвигаясь.

– Конечно! Но только после стакана пива. Вы уже десять минут ничего не пьете.

– Я не могу так часто!

– Туалет рядом. Других причин для отказа не вижу! Прошу выпить!

– Нам же попадет!

– От кого, деточка?

– От начальства.

– Так вот, вернемся к исходному: начальство здесь я, понятно? Быстро выпила! – приказал он.

Она выпила. Щеглов опорожнил свою тару, тут же налил по новой и продолжил:

– Вы, конечно, по простоте душевной, думаете, что преступления раскрывают следователи. Или такие красивые дознаватели, как вы. Это заблуждение! Без эксперта следователь – ничто. Не говоря уже о дознавателе. Это как врач районной больницы без рентгена, без анализов, без всяких там томограмм и эндоскопий. Подозрения есть, а доказательств нет. Доказательства добывает эксперт. Из смятой, грязной бумажки, вымокшей под дождем, вытаскиваются письмена, указывающие на преступника; на липкой, грязной поверхности стакана выискиваются «пальчики»; а следы обуви? О, как много могут сказать они пытливому глазу! Все, все зависят от эксперта. Все бегают к нему, молитвенно сложа руки и вопрошая: «Ну что там, Володечка? Надыбал что-нибудь?» А я им царственно отвечаю: нет! Или – да. По настроению. Поэтому что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Я хочу сказать, что экспертам дозволяются некоторые слабости, вольности и даже всплески страстей. Поскольку даже замполиты, которые, как известно, разбираются всегда и во всем, признают, что в криминалистике они лохи. И правильно делают! Никто не связывается с экспертом. Ибо он колдун, который завтра раскроет «висяк», портящий отчетность всему отделу. Итак, резюмирую: вы находитесь в привилегированной компании, где вам ничего не угрожает со стороны начальства. Понимаешь, моя птичка? – стремительно перешел на «ты» Щеглов.

– Угу, – кивнула головой уже не слишком трезвая Морозова.

Щеглов, уловив перемену в состоянии девушки, пододвинулся еще ближе и обнял хрупкие плечики. Морозова попыталась отодвинуться, но с меньшим успехом, чем в предыдущий раз.

– Почему мы опять не пьем?

– Действительно, – удивилась девушка.

Они выпили.

– Катюша, вот мы с вами поедем вместе на место происшествия, а я даже не знаю, замужем ли вы, – огорчился вдруг Щеглов.

– Не замужем. Второй год. – Катя при этом оглядела Щеглова совсем другим, изучающим таким взглядом. – А когда мы с вами поедем на это… на место?..

– Скоро! Это волнующее событие может наступить уже на следующем нашем совместном дежурстве.

На этих словах Щеглов попытался было сжать Морозову в объятиях. Но та от объятий уклонилась.

– Подождите! Вы мне расскажите что-нибудь интересное…

– Только после тоста! – не теряя надежды овладеть дознавателем до возвращения коллеги, ответил Щеглов. И немедленно наполнил стаканы. – Тост такой: на брудершафт!

– Разве это тост?

– А что это? Поминальная молитва?

– Нет.

– В чем же дело? Какие возражения? – удивился Щеглов.

– Действительно. – удивилась и Морозова.

Владимир просунул руку под локоток девушки, заставил ее поднять стакан, и… они опять-таки выпили. После чего неугомонный Щеглов припал к мягким, пахнущим пивом губам. И припал надолго. Морозову, видно, проняло. Потому что она подалась навстречу эксперту, и тот успел довольно тщательно ощупать небольшую грудь.

В кабинет постучали. Морозова отскочила от Щеглова как ошпаренная. В дверях стоял дежурный следователь Зайко.

– А чего это вы здесь делаете? – голосом мальчика-дебила спросил он.

– Я провожу с лейтенантом Морозовой курс молодого бойца, – сверля Зайко прямо-таки ненавидящим взглядом, ответил Щеглов.

– А где Янушко?

– На «криминальный труп» уехал.

– А-а. Это надолго. Осмотр, фотографии, температура тела через задницу… А у вас выпить есть?

– У нас есть пиво, – откликнулась глупая Морозова, прежде чем Щеглов успел выдворить коллегу из кабинета.

– О! Это хорошо! Пиво – это как раз то, чего требует мой организм.

Не дожидаясь приглашения, Зайко уселся на пустующий стул и поднял пустой стакан Янушко:

– Наливай!

– Я не понял, а чего это ты? Ты с собой принес что-нибудь? – завелся Щеглов.

– Ладно, че ты? Сейчас допьем, я и слетаю. Че ты базар устраиваешь при лейтенанте? – кивнул он на раскрасневшуюся девушку.

– Действительно, – укоризненно посмотрела на Щеглова изрядно хмельная Катерина.

До того хмельная, что бери ее голыми руками. А этот Зайко как черт из табакерки!

– Ладно, давай выпьем, – сверкнул глазами Щеглов.

Остатки пива разлили по стаканам.

– Сергей Зайко, следователь.

– Екатерина Морозова…

– Очень приятно! За знакомство! – Зайко чокнулся с Катериной.

– Очень рада, – попыталась улыбнуться она.

– Между прочим, я тоже здесь, – вклинился Щеглов и тоже чокнулся с Катей.

Они выпили. Зайко достал пачку сигарет:

– Вы позволите, Катенька?

– Да, я бы тоже не отказалась, – совсем осмелела Катерина.

– Давай и мне, – встрял Щеглов.

Закурили.

– Ну что, Катюша, эксперт наш мозги вам пудрит? – начал светскую беседу Зайко.

– В каком это смысле? – насупился Щеглов.

– В каком? – удивилась Катерина.

– Про незаменимость и все такое… А он вам не рассказывал, как они на месте происшествия окурки собирают?

– И что такого? – вскричал Щеглов. – Нет, вы его послушайте, Катя! – От волнения он снова перешел на «вы». – Есть указание: с каждого места происшествия эксперт должен что-нибудь привозить! Улику, мля… И вот ситуация: угон машины. А владелец был в командировке. Через неделю возвращается – машины нет. Вызывает милицию. А неделю шли дожди. Чего там брать, на этом месте? Вот и ждешь, когда кто-нибудь из прохожих свежий окурок бросит. В кулечек его – и в отделение. С угонов всегда привозим окурки. Это что, я придумал, что всегда нужно хоть что-нибудь доставлять? Какая-то б… придумала, а мы виноваты!

– Не ругайтесь, – попросила Катя, которая все не могла решить, то ли опьянеть окончательно и отдаться велению сердца, то ли протрезветь и уберечь свою честь.

– А я про образцы грунта рассказывал? – продолжал безжалостный Зайко.

– Ну да, и образцы грунта с угонов привозим.

– Они, Катюша, этот грунт берут вон в том цветочном горшке, – указал на подоконник Зайко.

Катя глянула на подоконник. Чахлое растение с пожелтевшими листьями торчало из почти пустого горшка и говорило вполне определенно: грунт воруют!

– Представляете, Катюша, – не унимался Зайко, – им уже из лаборатории ГУВД, где эти образцы исследуют, звонила барышня, просила их не борзеть окончательно. У нее выходит, что в тридцати различных местах происшествия грунт совершенно идентичен! – Зайко захохотал.

– Ты че ржешь? Пришел, пьешь тут на халяву, да еще и позоришь меня! А по рылу?

– Что-о? – взвился Зайко.

– Ой, я вас умоляю, не нужно! Пойдемте за пивом сходим, а то уже кончилось.

– Я с ним не пойду! – отрезал Щеглов.

– А я с тобой не то что не пойду…

– Товарищ Щеглов, давайте мы с вами вместе сходим, а?

Владимир посмотрел на устремленные на него с немой мольбою голубенькие глазки, на молитвенно сложенные на груди тоненькие ручки…

– Конечно, Катенька. Мы с вами прогуляемся до ларька. Здесь недалеко. У метро «Измайлово». Туда-обратно – десять минут. Давай, Зайко, выметайся, мне дверь запереть нужно.

Зайко криво усмехнулся и вышел. Когда Катя с Владимиром остались одни, он жадно сгреб ее в объятия и вцепился в губы. Рука шарила под подолом форменной юбки.

– Что ты… Подожди, не надо, он сейчас вернется, вот увидишь! Давай выйдем, принесем пива, а потом…

– На столе, ага?

– На столе? Я не умею…

– Я тебя научу, девочка! Я тебя всему научу! – возбужденно и радостно шептал Щеглов, щекоча ее шейку усищами.

Когда они вышли в коридор, в проеме своего кабинета стоял Зайко. Он смотрел на Катю очень конкретно.

«Тоже ничего мужчина», – успела подумать Морозова, увлекаемая Щегловым вниз по лестнице.

…Однако, когда они вернулись, возбужденные, пожирающие друг друга глазами, утолить телесную жажду не удалось. Громкая связь уже двадцать минут разорялась голосом дежурного по РУВД:

– Эксперт-криминалист Щеглов, мать твою… В составе наряда на выезд! Эксперт-криминалист Щеглов…

– Жди меня, и я вернусь, – шепнул девушке Владимир.

– Ага. Я у себя буду, – ответила она, принимая из его рук тяжелую сумку.

Евгений Леонидович Акопов проснулся, как обычно, в семь утра. Не раскрывая глаз, прошелся рукой по теплому телу двадцатидвухлетней Таточки. Бывшей топ-модели, ныне законной жены.

Таточка была первой официальной супругой и единственно любимой на сегодняшний день женщиной. Евгений Леонидович ощутил привычное по утрам желание и, повернув Таточку на бок, приобняв уже выпирающий, твердый животик, приступил к делу.

– Женя, я еще сплю-ю, – капризно пробурчала Таточка.

– Ты спи, родная, спи, – разрешил супруг, продолжая начатое.

Успешно завершив мероприятие, Евгений Леонидович направился в ванную. По утрам он предпочитал контрастный душ. Ванная и прочие расслабляющие процедуры – это вечером. А утром – легкая секс-зарядка, затем разминка под упругими струйками воды. Вначале ледяной, потом обжигающе горячей.

Он покрутил головой, разминая мышцы шеи; подвигал плечами, размял руки, сделал несколько приседаний, держась за поручни ванной. Не потому, что был не в состоянии обойтись без помощи рук. Мощные ноги танцора выдерживали легкое тело. Но чтобы не поскользнуться на скользком фаянсе и, не дай бог, не разбить башку. Это было бы очень глупо. Правда, можно делать зарядку в комнате, но Евгений Леонидович не любил показывать, что прекрасная физическая форма сохраняется благодаря каким бы то ни было усилиям. Тем более об этом не должна была догадываться Таточка. Конечно, она была обязана любить его каким угодно, пусть даже жирным, лысым и хромым. Он достаточно дорого платил ей за ее любовь. Жена, как известно, обходится дороже любовницы. Но он был влюблен, и ему хотелось ей нравиться.

Покончив с зарядкой, Евгений Леонидович побрился, еще пару минут постоял под душем, собираясь с мыслями.

Его жизнь была вполне благополучна, в ней все было расписано по месяцам, дням и часам. Он вообще любил стабильность. Слишком бурные юность и молодость научили его ценить отсутствие перемен. Даже женщинами, похоже, пресытился Акопов, что довольно странно, учитывая молодой еще возраст: недавно отпразднованный сороковник. Разве для мужчины это возраст пресыщения? Но женщин было предостаточно в той, прошлой жизни. Свободно парящих бабочек-однодневок, с улыбкой получающих заработанную пару сотен баксов; разведенок с трудной судьбой, всматривающихся в глаза мужчины с преданностью и страхом брошенного пса; эмансипированных леди, предпочитающих гордо отворачиваться в момент разлуки; любопытных девочек-подростков. Сколько их было во времена его пылкой юности, бурной молодости! Скольких он бросил во время своего подполья. Сколько их, мама миа!

В душе ему хотелось совсем другого. Влюбившись, он хотел жениться, а не крутить романы на стороне. Интрижки – это хлопотно и неприглядно. Кроме того, он предпочитал секс по утрам, когда в постели должна находиться жена, а не любовница. Но… жизнь не позволяла. Расставания с бывшими возлюбленными проходили по хорошо отлаженной схеме, с полным материальным обеспечением пострадавшей стороны. А поскольку все они, его птички, были еще достаточно молоды и обязательно красивы, серьезных претензий не было. Он просто выпускал их на свободу из золотой клетки. И заманивал туда новую пташку, еще более молодую и прелестную. И вот нынешняя – Таточка, кажется, именно то, что нужно. Красавица, понятное дело, но еще и милая, послушная девочка. Так что эта сторона жизни его абсолютно устраивала.

И бизнес развивался прекрасно. Евгений Леонидович всегда мысленно благодарил судьбу, швырнувшую его из стана фарцовщиков и массовиков-затейников в совершенно другую, очень серьезную среду. Туда, где его научили бить первым, и не просто бить, а убивать. Где учили никого не жалеть, никому не верить. И где, как ни странно, ему дали блестящее экономическое образование. Благодаря своим способностям, своей преданности вожаку и лютой жестокости с врагами, благодаря своим знаниям, наконец, – благодаря всему этому он стал доверенным лицом очень умного и проницательного человека. Но даже его патрон не сумел разглядеть, какую совершенную комбинацию выстраивает в уме его ближайший помощник.

И когда пришло время, он разыграл свою партию. Провел ее блистательно. Он ни разу не ошибся. Он дорого заплатил за свое благополучие. Дело не в деньгах, тоже немалых, отданных кудеснику-хирургу за блестяще проведенную операцию. Он заплатил за свое благополучие гораздо большим: полным отсечением прошлой жизни. Он десять лет не видел родных – матери и сестры. И не увидит. Ибо для них он пропал без вести, сгинул в кровавых разборках девяностых. Долгое время он отсиживался в глухом подполье, в провинции. И лишь пять лет тому назад разрешил себе появиться в столице, начать свое дело, обзавестись семьей.

Он не решался сделать ребенка, так как боялся, подспудно боялся быть обнаруженным. И его дитя могло стать заложником, грозным орудием в руках его врагов. И только теперь, когда некоторые его сверстницы готовятся стать бабушками, он разрешил себе эту радость. Разрешил Таточке забеременеть. И, ощупывая ее аккуратный животик, думал о том, что и это позднее отцовство тоже правильно. Разве он ждал бы появления на свет своего сына (а это будет сын, они уже знали) десять, даже пять лет тому назад с тем трепетом, с каким ожидает этого сегодня?

Он думал, что за десять лет время выкосило многих, если не всех, кто мог предъявить ему счет. Иных уж нет, а те далече. Но оказывается, не все, кого он хотел бы видеть мертвым, лежали под мраморными плитами.

…Три дня тому назад в его офисе раздался телефонный звонок.

– Евгений Леонидович, вас спрашивает какой-то Сидорчук, – сообщила секретарша по телефону внутренней связи. – Соединить?

Сидорчук! Эту фамилию Акопов помнил. Еще бы ему забыть старлея Сидорчука, сотрудника РУОПа из прошлой жизни.

– Соедини, – стараясь, чтобы голос звучал ровно, проговорил Акопов. – И сходи в аптеку, купи мне баралгин. Голова болит.

– Хорошо, Евгений Леонидович. Переключаю.

– Здорово, Чечеточник! – услышал он хриплый голос. – Секретаршу отослал? Это правильно. А то секретарши народ любопытный, а разговор у нас серьезный.

– Кто вы, что за странное обращение? – Он уже понимал, что все это притворство бессмысленно.

– Неужели забыл? Не поверю. Думал, поди, что я не найду тебя никогда? Что парюсь я на нарах, куда ты меня засунул? Думал, удавили меня там, как ссученного мента? Врешь, я тоже живуч, как и ты. Думал, не найду я тебя, раз ты рожу перекроил? Опять врешь! Долго искал, но нашел! Голос-то я твой хорошо помню. А тут смотрю телик: ба, знакомые все лица! То есть лица незнакомые, но голос твой! Как веревочка ни вьется…

– Евгений Леонидович, я баралгин принесла. – В приоткрытую дверь кабинета просунулось узкое личико секретарши.

– Вон! – рявкнул Акопов.

Дверь захлопнулась.

– Ваш вопрос, господин Сидорчук, будет решен положительно. Прошу вас позвонить мне завтра. Запишите номер моего мобильного…

– Позвоню. И чтобы без фокусов.

– Всего хорошего.

Акопов дал отбой. Черт дернул его выступить в телепередаче «Мир бизнеса»! Пригласили ряд успешных коммерсантов, в том числе и его. И он не удержался: такая передача – это, фактически, бесплатная реклама в телеэфире, да еще по первому каналу, да в прайм-тайм. Вылез, дурак! И получил Сидорчука, который теперь будет шантажировать и требовать денег. Дело не в сумме, которую он потребует, этот бывший легавый, мент поганый. Дело в том, что он никогда не отвяжется. Присосется клещом энцефалитным отныне на всю оставшуюся жизнь. С Сидорчуком нужно разбираться срочно и радикально.

…Евгений Леонидович растерся полотенцем, накинул махровый халат и вышел из ванной.

И тотчас, словно ожидая этого момента, зазвонил мобильник. Акопов взял трубку, прошел на кухню.

– Чечеточник? Ну, чего решил?

– Нужно встретиться. И прекрати называть меня погонялом. Другая жизнь, другие песни. Хочешь вписаться в мою тему, варианты есть. И не слабые. Сегодня вечером я готов обсудить их. Я добро помню.

– Как ты добро помнишь, это я на нарах усек.

– Здесь я не при делах. Кто тебя к хозяину кинул, не знаю. И хватит базлать об этом.

– Лады, – согласился Сидорчук. – Где, когда?

– В восемь вечера, раньше не выйдет. Место сам назначай. В кабак я тебя не поведу, может, не столкуемся, чего ж башли зря метать. Так что где-нибудь в скверике на лавочке посидим покалякаем. Где – выбирай сам.

Сидорчук задумался:

– Ну-у… Давай у Измайлова. У метро «Измайловская».

– Хорошо.

– Только учти, разговор один на один. Без охраны твоей.

– И ты, надеюсь, без группы захвата придешь, – усмехнулся Акопов. – Это не в твоих интересах.

– Что в моих интересах, я лучше тебя знаю, – буркнул Сидорчук и дал отбой.

То есть последнее слово как бы за ним осталось. Это мы еще посмотрим.

На кухню, смешно кособочась, вошла Таточка.

– Женечка, завтрак подавать? – Она была выше мужа на голову и смотрела на него сверху вниз, как цапля на лягушонка.

– Давай, моя птичка.

Он погладил жену по плечу, опустил ладонь ниже, прижал ее к животу, чувствуя, как толкается там, внутри, его сын.

– Дерется, – сообщила Таточка.

– Здоровается с батяней, – поправил ее муж.

И чтобы я этому уроду позволил влезать в мою жизнь? Сейчас? Когда мы ждем ребенка? Врешь, Сидорчук! Врешь, падла!

– Ну, где мой сок, моя яичница, мой кофе? И поцелуй? – проговорил он вслух.

Дежурная следственно-оперативная группа прибыла на улицу Нижняя Первомайская. Высокая, нервная женщина встретила милицию на пороге квартиры.

– Я была в командировке, – начала она. – Вернулась, а в квартире были воры! Окно выбито. Вынесли магнитофон, золото. – Она всхлипнула.

– Минуточку, давайте пройдем внутрь помещения.

Молодой следователь, дознаватель и эксперт-криминалист прошли в квартиру. Все было ясно: воры проникли на балкон через окно лестничной площадки, расположенной так близко, что и ребенок вскарабкался бы на незастекленный, не огороженный решеткой балкон.

– Понимаете, я забыла затворить форточку.

– Когда вы уехали в командировку? – Молодой, неопытный следователь явно не знал, с чего начать.

– Это было три недели тому назад.

«Они бы еще через год вызывали!» – в сердцах подумал Щеглов, вырванный из объятий Катерины. Он успел пройтись по квартире и оценить толщину слоя пыли на полу и уже давно понял, что никаких свежих следов и с этого места происшествия не надыбаешь. Молча и сосредоточенно он извлек из дипломата листы белой бумаги, разбросал их по полу.

– Зачем это? – спросил дознаватель.

– Собираю образцы пыли. Листки полежат, к ним с пола пыль прилипнет, – серьезно ответил Щеглов, думая лишь о том, как бы скорее закруглиться и вернуться в свой кабинет.

– А ходить по ним можно? – спросил следователь.

– Конечно, даже нужно. Пыль лучше пристанет, – дружелюбно ответил Щеглов.

– Что еще пропало? – расспрашивал следователь.

Дама перешла к перечню пропавших безделушек.

– …И они пили на кухне водку. Стояла бутылка в холодильнике…

Щеглов прошел на кухню, аккуратно сложил в пакетики стаканы. Еще раз обошел квартиру.

– Собственно, все, мне здесь больше делать нечего, – сообщил он, собирая с пола листы бумаги со следами ботинок дознавателя и следака. Эти листы «с четкими фрагментами следов обуви» вместе со стаканами Щеглов собирался описать в графе «с места происшествия изъято». Понятно, что ни следователь, ни дознаватель не были в курсе, что подозреваемыми в совершении кражи могут стать именно они. «Ничего, в следующий раз умнее будут», – подумал Щеглов, вообще недолюбливающий следователей. А и за что эксперту их любить? Всю черновую и самую важную работу проводит эксперт, а слава, благодарности и премии от начальства достаются следакам.

Посему Щеглов не упускал возможности слегка напакостить коллегам. Он бы придумал и еще какую-нибудь залипуху, но торопился: Катерина небось заждалась!

– Я закончил, а вам, как вижу, еще долго здесь ошиваться. Так что Михалыч подбросит меня до отделения и вернется за вами, лады?

Следователь неопределенно кивнул, Щеглов поспешно ретировался.