Текст книги "Убийственная красота"

Глава 11
Неправильное убийство

Когда разбор первых полетов закончился и друзья остались вдвоем, Турецкий извлек из тумбочки стола спрятанный там коньяк и бутерброды, засыпал в кофеварку кофе.

Коньяк был разлит по рюмкам, мужчины выпили, с наслаждением закурили, просмотрели оставленные Левиным и Безуховым документы.

– Ну давай мозговать, – начал Турецкий.

– Расскажи сначала то, чего я не знаю. Ты был у Литвинова, у Нестерова. Как они тебе? Что между ними случилось? Что за конфликт?

Под рюмку, кофе и перекус Турецкий рассказал о том, что узнал за прошедшие сутки. О методе Нестерова, о роли Литвинова в отзыве лицензии.

– …Литвинов – вельможный такой господин. Проживает в очень приличной квартире, не слабо обставленной. Вдвоем с некрасивой женой, которая, похоже, его безумно любит.

– Прямо детская сказка.

– Так у нас и это дело вообще какое-то выдуманное.

– Ничего себе выдуманное! Разорванный в клочья труп…

– Но не тот труп! Как я понял из отчета Левина, из разговора с Литвиновым, трупом должен был быть он, Марат Игоревич. Если связывать преступления с профессиональной деятельностью обоих. Потому что Климович, по сути, действительно не решал, кому давать лицензию, а кому нет. Мы же просмотрели документы. Связывать преступления с бытовухой тоже оснований пока нет. О личной жизни Литвинова мы, правда, ничего не знаем, но Лисовская на женщину-вамп не тянет. К тому же она, мне кажется, захвачена новым, свежим чувством, а это с обликом убийцы не вяжется. Ни хладнокровного, ни находящегося в состоянии аффекта.

– Это каким же чувством она захвачена?

– А ты видел, как она на твоего Колобова смотрела? Таяла как шоколадка. Вот что значит подойти к свидетелю с душой! Вот Томилину она ничего не рассказала, а Колобову – все. Это любовь!

– Тебе виднее. Рыбак рыбака…

– И зачем ей Литвинов? – делая вид, что не услышал реплику, продолжил Саша. – А кто-то же покушался и на него. Кстати, взрывное устройство, закрепленное над его дверью, находилось довольно высоко. Странно, что он вообще его увидел. Ведь когда Литвинов вышел из квартиры, коробка с взрывателем осталась за его спиной. Он должен был обернуться, чтобы ее обнаружить.

– Может, он стоял на площадке, ждал лифта, глядел на свою дверь – и увидел.

– Ее от лифта не было видно. Шахта лифта загораживает то место, которое было обозначено оперативниками и указано самим Литвиновым. Конечно, он мог отойти, вернуться зачем-либо к двери… Но он ничего такого не говорит. И все пытается всучить Нестерова как предполагаемого преступника. Повторял про телефонные угрозы. Вообще, данный господин произвел на меня не слишком благоприятное впечатление. Не искренен. Суетился очень. Нервничал. Хотя пытался сохранять любезность. И как бы тебе сказать… Фактов у меня, конечно, нет, но от него взятками за версту несет. Что касается угроз телефонных – жена его тоже подтвердила данный факт. Уточнив, что звонки раздавались почти еженощно, в три часа. Очень искренне и убедительно говорила.

– А Нестеров?

– Нестеров? Никакой любезности. Отчасти даже грубость. Говорил в основном о своем деле. Показал мне клинику. Больных у него сейчас нет, это я проверил. Он меня в клиническое отделение водил. А потом показал лабораторию, где делают этот самый биопрепарат – стволовые клетки. Я в этом как свинья в апельсинах, но впечатление произвело! Нарядили меня в стерильный халат, на ноги – бахилы, маску с колпаком нацепили – видел бы ты меня! И повели в лабораторию. Кабинеты – как операционные. Всякие приборы, аппараты, центрифуги, холодильники низкотемпературные. Нестеров подвел меня к монитору, а там мерцающие пятна, как звезды. Вот, говорит, так они и выглядят – стволовые клетки. И показал флакончики, где их выращивают. Такие, знаешь ли, симпатичные плоские штучки из пластика, как бутылочки. Только пробка на горлышке не посередине, как мы с тобой привыкли видеть на наших бутылках, а с краю.

– Ладно, что-то ты отвлекся. Про Литвинова твой Нестеров говорил что-нибудь?

– По Литвинову прошелся парой «ласковых» слов. И факта угроз в его адрес не отрицал. Хотя прекрасно понимает, что может быть под подозрением. Но со слов Нестерова, это обычная мужская разборка, если хочешь. Вроде как послал куда подальше пару раз – и все.

Ночные звонки отрицает. И тоже искренне. Вообще он мне понравился. И знаешь, как любят его сотрудники? О, это отдельная песня. Там такие красивые женщины, и все его обожают.

– Ну, Саня, нравится не нравится, как говорится, спи, моя красавица. Ощущения к делу не пришьешь. Жена Литвинова искренна, Нестеров искренен, но кто-то из них врет. Это я про ночные звонки.

– Так ты ж меня про ощущения спрашивал. Я и рассказываю. А по делу вот что меня занимает: в обоих случаях использован один и тот же камуфляж – коробка для электропроводки. Это раз. Можно предположить, что взрывник имеет отношению к электричеству. Поэтому было бы очень интересно увидеться с электромонтером Кругловым, отбывшим в отпуск в неизвестном направлении. Заслушать, так сказать, начальника транспортного цеха.

– Я завтра же свяжусь с военкоматом. Наверняка есть однополчане. С кем он вместе служил. И вообще, электрика разыскиваем по полной программе, это очевидный факт. Что тебя еще занимает?

– Почерк у обоих преступлений схожий. Это демонстративно похожие преступления. Взять хоть коробочки эти для звонков. Но почему в первый раз эта коробка висела над дверью, а во второй – внизу, почти у пола? Почему первый раз использован таймер, а второй – радиоуправляемое устройство? И, наконец, зачем все это громоздить на двери? Не проще ли было заминировать машины? И у того, и у другого есть автомобили. Тот и другой пользуются машинами регулярно.

– И почему?

– Если минировать автомобили, обнаружить взрывчатку не так-то просто. Обычно, как ты знаешь, в таких случаях взрывное устройство завязано на ключ зажигания. То есть взрывы должны были прогреметь в тот момент, когда включался двигатель. Должны были прогреметь в обоих случаях! Погибнуть должен был бы и Литвинов. Или обнаружить взрывчатку. А как можно обнаружить взрывчатку в исправном автомобиле? Нужно имитировать поломку, облазить ее всю. Геморрой сплошной. А так – висит на двери. Вот оно я, ваше лихо.

– Инсценировка?

– Вот! И мне так показалось. Но это в первый раз – инсценировка. Литвинов должен был заметить коробку, и он ее заметил.

– Хочешь сказать, что он знал, где она будет висеть?

– Это предположение.

– То есть он сам на себя «покусился»? Зачем?

– Это пока непонятно.

– Тогда получается, что и Климовича он убил? А это зачем? Они что, враждовали?

– Судя по всему – нет. Я не понимаю, зачем убили Климовича.

– Что-то все это слишком замысловато. И отдает самодеятельностью.

– Так действительно отдает! Я и говорю, впечатление, что работал не профессионал, а дилетант. Кто же заказывает убийство дилетантам?

– Так этот факт как раз против твоего Нестерова работает. Может, это он из больницы сбежал и подложил взрывчатку. Отпросился у докторов как бы домой, за сменой белья, например. Взял машину, туда-сюда.

– У него больное сердце. Я сам сегодня видел, какой у него был приступ. Он поступил в больницу накануне покушения, по «скорой».

– А-а, Саня, не будь наивным! Доктор доктору глаз не выклюет. Рука руку моет. Вызвал «скорую», сговорился с ребятами, они его отвезли в больницу. Там у него договоренность на «полежать». Думаешь, так не бывает? Племяннику моему разлюбезному нужно было по поводу гастрита обследоваться. Так ему в больнице так и сказали: хочешь лечиться бесплатно, вызывай «скорую», плати доктору штуку, слава богу не в баксах, а в деревянных, и тебя привезут куда надо, то есть к нам. А уж профессору от медицины попасть туда, куда надо и когда надо, – тьфу, как два пальца… Лег – когда захотел. Отлучился – когда захотел. Выписался – когда захотел. Как Лисовская говорила: Нестеров – медведь, которого заставляют танцевать на льду? Это со слов Климовича, который был знаком с твоим доктором получше, чем ты. А медведь – животное опасное. Дрессировке не поддается. И заломать может в ярости кого угодно.

– И Литвинов – главный враг, так сказать, остался в живых. А Климович, который как бы и не у дел, погиб.

– Ну так он не профессионал, твой Нестеров. Может, вообще только попугать хотел. Литвинов не испугался.

– Наоборот, очень испугался, раз письмо в наше ведомство отправил.

– Но работать твоему Нестерову не разрешил, так?

– Так.

– Тогда тот решает напугать чиновника более высокого ранга – Климовича. Он ведь чиновник более высокого ранга, чем Литвинов?

– Да.

– Ну вот мотив: Климович испугается покушения и надавит на Литвинова.

– И чтобы его напугать, коробка с взрывчаткой упрятана так, что ее не увидишь. Если бы Лисовская не нагнулась, кто бы узнал, где коробка располагалась? Только из акта судмедэкспертизы – по характеру и локализации повреждений на трупе. У Нестерова на время гибели Климовича – полное алиби. Он в тот день выписывался из больницы и был на виду каждую минуту. Ты это забыл? А неизвестная «копейка» во дворе? Ну это ладно, могло быть просто совпадение. А человек во дворе? Невысокий, тщедушный? Накануне взрыва, в день взрыва. Трубка телефонная возле уха. Ты же понимаешь, что взрывное устройство такого типа приводится в действие телефонным звонком.

– Хренотень какая-то, – после секундной паузы проговорил Грязнов. – Хотя никто еще не доказал, что тот мужичонка не исполнитель Нестерова.

– Ага, все-таки не сам Нестеров? Так какого же черта он не взорвал Литвинова, исполнитель этот? С Климовичем-то у него все распрекрасно получилось!

– Эксцесс исполнителя.

– Ладно, Слава. Это мы уже бредим. Давай намечать версии. Первая: заказчик убийства – Нестеров. Я в это не верю, но мы обязаны отработать этот вариант. Мероприятия: найти врачей «скорой», которые отвозили его в клинику. Посетить больницу, где лежал Нестеров, еще раз, досконально допросить врачей о пребывании Анатолия Ивановича в клинике. Если были соседи по палате – расспросить. Выяснить, звонил ли по телефону. Если да, попытаться узнать, куда и зачем. Это твоим оперативникам, согласен? Они у тебя на таких вещах собаку съели. Второе – розыск электромонтера из дома Литвинова. И внешние данные. Может, он как раз и есть маленький, щупленький, что было бы совсем смешно. Пусть занимается Безухов, раз он начал. Жаль, что сосед Климовича уехал в отпуск! Николай Свиридов, кажется, или как его там? Не важно. Может, он смог бы помочь вычислить «копейку», что стояла возле дома Климовича.

– Сентябрь, Саня. Бархатный сезон.

– Да, для кого бархатный, а кому мертвый. Нужно выяснить, когда вернется. Далее. Нужно взять на прослушку телефоны как Нестерова, так и Литвинова. Конфликт между ними не исчерпан. Клиника Нестерова закрыта. И тот собирается бороться со своим оппонентом. Может быть, что-то дельное услышим. Это я отрегулирую с Костей.

– Согласен.

– Что еще?

– Еще встретиться с бывшей женой Нестерова.

– Он был женат?

– Да, это мы успели выяснить.

– Нашли жену? Чего же ты сразу не сказал?

– Когда? Я тебе вчера вечером пытался дозвониться, ты «трубу» отключил. А сегодня еще некогда было. Ты на меня как танк прешь. Слово не вставить.

– Тебе, Слава, – и не вставить? Не прибедняйся.

– Да я не о том, тьфу ты… Нестеров был женат на своей бывшей студентке. Брак длился около десяти лет. Последние пять лет они в разводе. Это некая Зоя Дмитриевна Руденко. Место службы имеется. И домашний адрес. И номера телефонов.

– Давай.

Грязнов вынул из портфеля пластиковую папочку, положил на стол.

– На, милый. Пользуйся моими трудами.

– Ну это небось и не твои труды. Адреса пробивать – не царское дело. Дети есть?

– У кого?

– У Нестерова с бывшей женой. Не у тебя же.

– У них детей нет. А у меня, может, и есть, чего уж ты так-то? Может, мы просто еще не знакомы.

– Отцепись, Славка! Нужно с ней встретиться, с Руденко, это без вопросов.

– Поскольку дамский угодник у нас ты, тебе и карты в руки. Или мне доверишь?

– Ты у нас тоже не лыком шит. Но поскольку я встречался с Нестеровым и имею о нем впечатление, хотелось бы сопоставить его с мнением бывшей жены.

– Учти, бывшие жены редко дают бывшим мужьям положительные характеристики.

– Вот это и интересно.

– Слушай, а что, если покушение организовал кто-то из клиентов Нестерова? – Вячеслав взъерошил редкую шевелюру. – Ну представь: богатые люди хотят купить красоту, а на их пути встал какой-то чиновник. Или даже двое. Сколько времени не работает клиника?

– Два месяца.

– За это время народ побурел небось от нетерпения. А богатые ждать не любят.

– И что ты предлагаешь? Отработать всех его потенциальных клиентов?

– Тех, кто заплатил за курс. Хотя скорее братки самого Нестерова хлопнули бы. Если по понятиям.

– Нестеров утверждал, что деньги они возвращают назад. Всем, кто заплатил вперед. Это легко проверить. И потом, его клиентура – это в основном люди искусства, а не братки.

– Надо потусоваться среди этих деятелей. Есть же у них места сборищ и игрищ. Тоже, может, какая информация проскочит. И потом, в основном это еще не значит – исключительно.

– Это верно, надо потусоваться, – как-то задумчиво проронил Александр. И легкая полуулыбка озарила его лицо.

– Эй, эй, гражданин следователь! – Грязнов пощелкал пальцами перед затуманенным взором друга. – Очнись! Я говорю: в основном – не значит исключительно.

– Ну да, конечно. Не значит.

– Я говорю, что среди желающих омолодиться могут быть желающие просто изменить внешность, улавливаешь? А…

– Славка, ты опять бредишь! – очнулся Турецкий. – Пластические операции нынче делают на каждом углу. Чтобы рожу перекроить, не обязательно ждать Нестерова. И убивать Климовича.

– Это верно, – опечалился Грязнов.

– В общем, давай-ка прервемся. Первые задачи определены. Мне нужно Костю поймать, чтобы разрешение получить на прослушку.

На столе Турецкого зазвонил телефон.

– Але? Костя?

– Легок на помине, – вполголоса прокомментировал Грязнов.

– Да, мы здесь с Вячеславом. Вот как? Ничего нового. Или почти ничего. Мы вторые сутки этим занимаемся. Скоро только кошки родятся. Извини. Мы сейчас зайдем к тебе. Можно? Нужно? Идем.

– Что там?

– Да Костю, видишь ли, генеральный теребит. Интересуется, что нового по делу о взрывах. О взрывах! Улавливаешь множественное число? Прямо террористической деятельностью запахло. И нужно немедленно, просто немедленно оградить честного, бескорыстного чиновника Литвинова от злоумышленников.

– А что ты так иронизируешь? Неужели Литвинов не бескорыстен? – как бы изумился Грязнов.

Глава 12
Полесская колдунья

Рабочий день был в разгаре. Десять абортов. Шестеро женщин уже прошли через руки врача – молодой, строгой женщины. В операционную как раз привезли седьмую, когда постовая медсестра позвала Руденко к телефону.

– Я не могу сейчас подойти. Ты же видишь.

Медсестра подошла к врачу, что-то зашептала ей на ухо. Выслушав девушку, врач стянула перчатки.

– Придется прерваться. Тем более время обеденное.

– Зоя Дмитриевна, я уже морально подготовилась, сделайте скорее! – поскуливала молоденькая девушка.

– Ничего, подождешь. Четыре месяца тянула, все тебе некогда было. А двадцать минут невтерпеж? Везите обратно в палату, – приказала она санитаркам.

Через час операции возобновились. И к шестнадцати часам рабочий день был завершен.

Прежде чем уйти, Зоя Дмитриевна вызвала старшую медсестру.

– Галина Михайловна, материал подготовили?

– Да. Все упаковано, лежит в холодильнике.

– Хорошо. Завтра за ним приедут рано, меня еще не будет, так вы сами передайте.

– Конечно, Зоя Дмитриевна.

– И вот ваши премиальные, – Руденко протянула женщине конверт.

– Спасибо, Зоя Дмитриевна! Все будет в порядке, не волнуйтесь!

– Я и не волнуюсь, – тоном человека, привыкшего к повиновению, ответила Руденко.

Зоя Дмитриевна Руденко оказалась врачом-гинекологом. А местом ее службы – акушерско-гинекологическая клиника. И посему Руденко пригласила сыщика домой. Так ей показалось удобнее. Поскольку разговор должен был касаться вещей весьма для Зои Дмитриевны личных, Саша не возражал.

Дверь отворила высокая рыжеволосая женщина с прекрасной фигурой, которую подчеркивали приталенный пиджак и узкая, короткая юбка делового костюма. Выглядела Руденко значительно моложе своих тридцати пяти.

– Турецкий Александр Борисович. – Саша протянул служебное удостоверение.

– Ах, оставьте, я и так вижу, что вы не бандит. Проходите.

Она развернулась, демонстрируя походку от бедра, провела Сашу в гостиную двухкомнатной, мило обставленной квартиры.

– Садитесь, Александр Борисович. – Она указала на одно из двух глубоких кресел возле изящного низкого столика. – Я только что вернулась с работы, кофе со мной выпьете?

– Не откажусь.

«Боже, сколько литров кофе вливается ежедневно в мой бедный организм! О мой несчастный желудок, выйдя на пенсию, буду заниматься исключительно тобой! – мысленно пообещал Турецкий, принимая из рук хозяйки чашечку с растворимым кофе. – Это после Ириного, настоящего, ароматного… Что приходится терпеть во имя службы!»

Зоя Дмитриевна опустилась в другое кресло, демонстрируя свои роскошные ноги в модных остроносых туфельках.

– У меня можно курить. – Она вытряхнула из пачки сигарету, дождалась, когда Турецкий щелкнет зажигалкой. Склонившийся к ней Саша почувствовал запах «Bulgari», достаточно дорогих, модных в этом сезоне духов.

Зоя вскинула на него глаза, они оказались серо-зеленые, чуть раскосые и смотрели этак… маняще.

Соблазнительная барышня, снова отметил Турецкий.

– Чем обязана? – выпустив струйку дыма, спросила женщина.

– Вы меня так ослепили своей красотой, что я почти забыл, зачем пришел, – обезоруживающе улыбнулся Саша.

Зоя рассмеялась:

– Будет вам! Такой серьезный мужчина, представитель такого грозного ведомства…

– Но прежде всего мужчина, который при любых обстоятельствах способен оценить женскую красоту.

– Но вы ведь не затем пришли ко мне, чтобы расточать комплименты? – усмехнулась Зоя.

– К сожалению. Вы уж извините меня, вы и так устали после трудового дня, а я свалился на вашу прелестную головку.

– Что касается прелестной головки, то она у меня побаливает. Я, пожалуй, немного коньяку выпью. Присоединитесь?

– Я готов присоединиться к любому занятию, которое вы мне предложите, – обволакивая женщину взором, полным тайных грез, откликнулся Александр.

– Смелое заявление, – усмехнулась та.

Она поднялась, слегка потянулась, узкая юбка еще более обтянула бедра, короткий пиджачок приподнялся, Саша увидел полоску тронутого загаром тела.

– Так, знаете ли, устала сегодня. Весь день с больными, потом с их карточками. Все тело словно льдом сковано. Организм так и просит движений. Я ведь в прошлом спортом занималась. Гимнастика.

Она достала из бара початую бутылку, фужеры.

– Позвольте мне. – Саша плеснул коньяк на дно бокалов. – За что?

– Не знаю, мы так мало знакомы для общих тостов.

– Так давайте за знакомство, которое лично мне доставляет истинное удовольствие!

Женщина усмехнулась, снова устремила на Турецкого взор полесской колдуньи, молча выпила, достала из пачки новую сигарету.

– Так что же вас интересует? Или – кто?

– Меня интересует, Зоя Дмитриевна, ваш бывший муж, Анатолий Иванович Нестеров.

– Вот оно что… – подняла бровь Руденко.

– Удивлены?

– Как вам сказать. И да и нет.

– Вот как? А он что, занимался чем-то противозаконным?

– Нет, но… – Она сделала паузу, затем тряхнула рыжими волосами, словно отгоняя прошлое. – Знаете, что бы я вам о нем ни сказала, вы сочтете это местью оставленной им женщины. Поэтому не знаю, по адресу ли вы пришли.

– Думаю, что по адресу. Я надеюсь на вашу объективную характеристику. Кто, как не жена, знает своего мужа? Тем более бывшего. Знает, я думаю, досконально, поскольку видела его не только в годы любви, но и в период разрыва. Как мужчина расстается с женщиной – это ведь тоже важно. Поэтому я и пришел к вам. Вы не производите впечатления человека, обиженного судьбой. Вы молоды, красивы, я рискну добавить – очень красивы, у вас работа, уютный дом. Вы, мне кажется, в порядке. А ваш бывший муж – пожилой, больной человек с проблемами. Наверное, у вас нет оснований чувствовать себя ущемленной. Вы давно развелись?

– Пять лет тому назад.

– Значит, пыл бракоразводного процесса угас, так я думаю. И можно оглянуться на прошлое без гнева. Или ошибаюсь?

– Какой гнев, о чем вы! – отмахнулась Зоя. – Я была влюблена в Анатолия Ивановича как кошка. У нас весь курс, все девочки, были в него влюблены. Он был такой… завораживающий. Такая экспансия, такая эмоциональная подача материала. Ах, как он нас учил! В основном парней, конечно. Девочек всерьез не воспринимал. Я даже в научное общество по хирургии ходила, чтобы привлечь его внимание.

– По хирургии?

– Да, он ведь был хирургом, вы не знали?

– Нет. Просветите, пожалуйста.

– Анатолий Иванович был весьма успешным хирургом. И он еще двадцать лет тому назад начал заниматься пластической хирургией. Это было ново, не изучено и очень интересно.

– А почему же он перестал?..

– Оперировать? У него проблемы с сосудами.

– Давно?

– Да, мы уже были женаты. Это началось лет… десять тому назад. У него возникали мгновенные потери сознания. Всего на несколько секунд. Но для оперирующего хирурга это катастрофа, это заболевание, несовместимое с профессией. И он ушел из хирургии. Он вначале очень это переживал. Потом ушел в науку, начал заниматься иммунологией, эмбриологией. Денег стало меньше, но я, знаете ли, была даже рада. Для меня было главным то, что к нему перестали обращаться эти ужасные личности.

– Какие?

– Бандиты. Самые натуральные. Начало девяностых – криминальные войны, как вы помните. Кому тогда в нашей стране нужны были пластические операции? И у кого были на них средства? Я каждый день боялась за его жизнь. А вдруг что-то сделает не так и получит пулю в лоб прямо над операционным столом? Я думаю, что его сосудистая патология в те годы и сформировалась. Каждый день на нервах, пачки сигарет…

– А вы кого-нибудь из его криминальных клиентов видели, знаете?

– Одного, представьте, видела. Приходил к нам в дом. С цветами, бутылками. Анатолий его так удачно перекроил, что тот в полном восторге был. Танцы даже здесь затеял. Чечеточник приблатненный!

Это слово, сорвавшееся с уст изысканной леди, поразило Александра.

– Почему чечеточник? – Он как бы не заметил прилагательного.

– Он чечетку отбивал. Маленький, щуплый, а танцевал здорово, это факт. У него и кличка была – Танцор. Так он мне представился. И так же называл его Анатолий. Так вот, этот Танцор устроил в нашей квартире этакий праздник на всю улицу. Соседи до сих пор, думаю, помнят.

– Это здесь было?

Саша задал вопрос между прочим, стараясь не вцепиться сразу же в это «маленький, щуплый»

– Нет, что вы. Мы тогда на Кутузовском жили. Большая квартира из трех комнат. Сюда я после размена переехала.

– И что же этот Танцор, он приходил еще к вам?

– Я его больше не видела. Но помню: он Анатолию пообещал, что выполнит любую его просьбу. Любую, понимаете? Он совершенно определенно сказал: «Если кто на твоем пути встанет, ты только свистни, я любого в порошок сотру. В пыль».

– Ну мало ли кто что спьяну говорит. Он ведь из жизни вашего мужа исчез, так?

– Не знаю. Пока мы жили вместе, Танцор всегда присылал Анатолию на день рождения цветы и коньяк. И телефон для связи.

– И вы уверены, что этот человек, Танцор, действительно может убить?

– Я свечку не держала, но сам Анатолий делился со мной, что Танцор – криминальный авторитет, очень серьезный товарищ. Что операция, которую он ему делал, проводилась фактически под дулом пистолета. Хорошо, что Анатолий ему угодил. Кстати, после этого клиента Нестеров почти сразу ушел из хирургии.

– Да-а, история… А какого он возраста, Танцор?

– Тогда ему под тридцать было. Сейчас, значит, под сорок.

– Понятно. А вы не помните, были ли у Танцора какие-либо особые приметы, которые пластической операцией не ликвидируешь? Может, он картавил, или шепелявил, или заикался, к примеру. Ничего такого не помните?

Она задумалась, припоминая.

– Нет. Обычная речь. Ну, с использованием уголовного диалекта. Так вы Танцора ищете? – как будто удивилась Зоя. – Тогда вам лучше поговорить с Анатолием Ивановичем. Это ведь его знакомый, а не мой.

Вместо ответа Турецкий задал следующий вопрос:

– Зоя Дмитриевна, а как же так получилось, что вы расстались с Анатолием Ивановичем? Вы ведь, наверное, очень интересной были парой. И вы его любили, так? А он вас должен был просто обожать. Я бы на его месте делал именно это.

Зоя усмехнулась, снова одарила Турецкого колдовским взглядом.

– Давайте еще по глоточку коньяку, не возражаете?

Александр не возражал. Подняв свой бокал, согревая коньяк ладонями, Зоя проговорила:

– Да, он меня любил. Как в той поговорке: «У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил».

– Не понял?

– Анатолий Иванович патологически ревнив. Па-то-ло-ги-чес-ки, – по слогам повторила она.

– У вас такая разница в возрасте, вы так прелестны, его можно понять.

– Нет, этого понять нельзя. Когда учиняются допросы о каждом часе, проведенном вне дома, когда требуют отчет о каждой секунде, прожитой без него, о каждой мысли, подуманной про себя. О каждом знакомом, незнакомом… Он ревновал меня к женщинам! К подругам, к маме. Я терпела достаточно долго. Терпела не просто скандалы. Терпела побои!

– Что вы говорите? – ужаснулся Александр.

– Да, представьте! Это на работе он душка, его все обожали, а дома – тиран, деспот и почти маньяк.

– Боже, твоя воля! – содрогнулся Турецкий. – И зачем же вы столько терпели?

– Любила! – выкрикнула Зоя.

Переигрываешь, не верю, пронеслось в мозгу Турецкого.

– Да, любила! – страстно продолжила она. – Но наступил момент, когда разлюбила. Я вам расскажу. Мы были в ресторане. Официальный прием. Малознакомая мне компания. Рядом со мной сидел единственный знакомый мне человек. И я попросила этого человека проводить меня в туалет, поскольку не знала, где он расположен. А Анатолий в этот момент был занят важной беседой с важным чином. И что вы думаете? Мы дойти не успели, как Нестеров догоняет нас, отшвыривает в сторону моего спутника, а мне отвешивает оплеуху! При людях, словно я девка какая-то! Это было…. Омерзительно, ужасно… И что сделал после этого? Извинился? Ползал передо мной на коленях? Нет. Он подал на развод!

– Из-за визита в туалет?

– Да, представьте! Он как взбесился после этого ресторана! Он избил меня, это было невыносимо. Когда он в ярости, он же задушить может голыми руками…

– Как Отелло Дездемону?

– Да!!

– А кто же тот человек, из-за которого разрушилась ваша семейная жизнь?

– Боже мой, да она разрушилась из-за Анатолия, при чем здесь тот человек? Это был мой однокурсник, он оказался на том приеме случайно. Я никого из присутствующих не знала, мы сели рядом, болтали, вспоминали юность. Потом этот туалет и пощечина на глазах у однокурсника, представляете? И я согласилась на развод. На невыгодных для себя условиях. Я желала одного – навсегда избавиться от этого человека!

– Как его фамилия, однокурсника-то?

– Господи, я уже и не помню. Сейчас… Литвинов. Марат Литвинов. Я его до этого ресторана сто лет не видела и после этого кошмара не видела. Я даже на вечера встречи не хожу, чтобы не увидеться с ним. Я до сих пор переживаю этот позор, в который вверг меня мой бывший муж, понимаете?

Она задохнулась, на глаза выступили слезы.

– М-да, просто кошмар на улице Вязов. Бедная вы девочка! Так жаль вас!

Александр протянул руку, коснулся ее запястья.

– Не нужно. – Зоя гордо выпрямилась, убрала руку. – У меня, как вы правильно заметили, все в порядке. Это у него проблемы. Так я понимаю?

– Да, проблем у него хватает, – задумчиво произнес Турецкий. – Что ж, хорошо, что я с вами встретился. Видите: на работе Анатолия Ивановича хвалят, любят. А в быту он, оказывается, совсем другой человек! Вот она – оборотная сторона медали. Как вы считаете, Нестеров способен на убийство?

– Мне трудно ответить однозначно. – Она опустила глаза, вращая в руках бокал с остатками коньяка.

«Ну, говори, родимая, не томи. Интересно, что ты скажешь», – смотрел на нее Турецкий.

– Но если на его пути встанет преграда, думаю, он способен перешагнуть и через чужую жизнь, – ответила наконец Руденко и ясным взором посмотрела в глаза Турецкого.

– Спасибо за откровенность, за то, что уделили мне время, милейшая Зоя Дмитриевна! Коньяк превосходный, он был очень кстати.

Турецкий поднялся.

– Может быть, вы останетесь поужинать? – тоже поднявшись и приблизившись к Турецкому почти вплотную, предложила хозяйка.

– К глубочайшему своему сожалению, не могу, – развел руки Александр и на всякий случай чуть отступил. – У меня еще пара деловых встреч впереди.

– Боже! Пятница! Вечер! Какие могут быть дела? Это вежливая форма отказа? Вы не верите в мои кулинарные способности?

– Напротив! Я уверен, что талантами вас Бог не обидел. Поверьте – дела! Но если позволите, непременно отужинаю в следующий раз.

– У нас с вами будет еще раз? – Зоя подняла бровь.

– А что? Надеюсь, вы не будете возражать, если я зайду безо всякого дела? Просто чтобы полюбоваться вашей чарующей красотой. Я позвоню?

– Что ж, звоните.

Она протянула ему руку, Саша повернул холеную кисть и приник губами к запястью, глядя выразительным, затуманенным взором на Руденко.

Женщина, чуть помедлив, высвободила руку, усмехнулась, не отводя зеленых глаз.

– До свидания! – оборвал Турецкий игру в гляделки и ретировался.

Едва закрыв за ним дверь, Зоя Дмитриевна бросилась к телефону.

– Але, это ты? Он только что ушел, Турецкий. Все в порядке, они будут искать Танцора.

– Ты уверена? – спросил на другом конце провода сочный мужской голос.

– Конечно. Я была очень убедительна. Ты бы меня видел! Ты бы мной гордился!

– Я и так горжусь. Ты говорила о…

– Да, сказала. Все как мы условились. Он клюнул, это точно. Да еще Танцор. Анатолий не сможет отвертеться. Скорее бы все кончилось. Я устала.

– А как я устал? Ты себе даже не представляешь. Ладно, потерпим. Может быть, удастся устроить себе маленький праздник. Завтра позвоню… Да-да, заходите, я уже заканчиваю, – проговорил мужчина другим, деловым тоном. – Благодарю за содействие, коллега, – это в трубку. – До свидания, рад был вас слышать.

Зоя опустила трубку на рычаг, посмотрела в зеркало, висевшее над столиком в прихожей. Поправила рыжие волосы, усмехнулась и проговорила:

– Что ж, господин Турецкий, посмотрим, кто кого переиграет!

…В это время Турецкий, сидя в расположенной за углом кафешке, делал в блокноте пометки, чтобы ничего не забыть из весьма занимательного разговора с мадам Руденко. Еще пару недель тому назад он немедленно отзвонил бы Славке, они бы встретились, тяпнули и помараковали бы, по выражению Грязнова. Обсудили ситуацию. Но разговор с Грязновым был перенесен на завтра. Почему?