Текст книги "Рынок. Государство. Бюрократия. Коррупция"

Экстремизм заключается в чрезмерном давлении существующих отношений на условия жизни производительного класса, доводя их до минимума, а то и ниже этого минимума. Но дело идеологов государства дать этим действиям соответствующее определение, в котором должен быть положен весь ужас современной эпохи и не как результат функционирования отношений собственности, а как результат беспричинной ярости плохих парней и девушек, убивающих себя и простых граждан, сея страх убийств не в чем не повинных детей Беслана, астраханских пассажиров, спешащих к отходящим поездам. Не давая определения причин экстремизма, а лишь перечисляя совокупность действий, относящихся к экстремизму, им стали обозначать всякое чрезмерное действие, всякое действие с использованием огнестрельного оружия, взрывчатых веществ и сопряженное с разрушениями и гибелью обычных людей, далеких от политики, но и близких к ней одновременно, политики большего устрашения, чем те отношения, которые выступают основанием экстремизма. Французские журналисты обвинили в экстремизме рабочих одного из предприятий Франции, которые были уволены с нарушениями закона и которые в ответ на это пообещали владельцам взорвать один из цехов. Общественное мнение, увязшее в проблеме защиты граждан от экстремизма, становится менее отзывчивым на социальные проблемы, которые как раз и являются первопричиной чрезмерности во всем. Чрезмерности в религии, чрезмерности в национализме, чрезмерности в бедности и страхов, сопряженных с нею. Все проблемы, связанные с общественным устройством, в тоже время порождающим экстремизм, исчезли из социального дискурса, их значение девальвировалось потому, что приобрел значение экстремизм. Ибо он стал катастрофой, о нем звонит колокол общественного мнения. Мировое сознание поражено, как и национальное сознание всех стран и народов, страхом последнего дня жизни. Не определив причин нельзя дать определения явлению, но не для права, которое дает определение, сообразуясь с интересами собственности. А коль отношения собственности так влияют на право, то может ли право говорить языком противоположным, языком не собственности? Конечно, нет, а потому право, будучи заложницей собственности, ее служанкой, говорит ее интересами и защищает ее интересы. Потому право умалчивает о глобальной причине экстремизма и норовит увидеть его проявления и в силу возникших потребностей собственности трактовать экстремизм адекватно им. Потому вполне возможно, что в недалеком будущем французское право экстремизмом будет считать забастовку наемных работников.

В результате того, что производительный класс испытывает на себе чрезмерное давление господствующих отношений, он сознательно или нет, противодействует им теми средствами, которыми наделен, которые являются средствами его жизни. Но он наделен, как выясняется, ограниченными средствами противодействия и защиты хотя бы того минимума, который постоянно может оказаться максимумом, особенно в периоды наступившего дисбаланса в меновых отношениях. Противодействие со стороны производительного класса, направленные на защиту своего экономического положения, о политическом пока нет речи, потому что в этой сфере он практически не защищен, он там полностью подчиненный класс, он там безгласное существо, изгнанный из официальной политики, воспринимаются господствующими классами как нападение, как покушение на их условия существования. Из этой метаморфозы господствующий класс выходит просто, объявив все устремления подчиненного класса изменить условия своего существования, вырваться из бедности, чрезмерными устремлениями. В действительности так оно и есть. Все что противодействует высоким процентам прибыли, все чрезмерно, поэтому действительное становится недействительным, его не существует. Не существует эксплуатации, не существует неправедного перераспределения богатства и повсеместной бедности, не существует миллионов людей в полуголодном состоянии, не существует людей, гибнущих от голода и холода, не существует людей, гибнущих в конкуренции, в войне за жизнь, за физическое выживание, конкуренции, порождающей ежесекундно преступление за преступлением. А существует экстремизм, существуют те, кто покушается на богатство, которое в силу юридического закона им не принадлежит. Для собственности все экстремально, для богатства любое движение народа в направлении этого богатства, не принадлежащего ему юридически, все экстремально.

Порождаемый страх, что собственность может раствориться в потоке народного движения за справедливость, может быть несколько ослаблен другим страхом, страхом народа, страхом открытого уничтожения индивидов, страхом уничтожения рода. Этот биологический страх стал хорошим ответом постоянному устремлению бедности превратиться в свою противоположность, он стал лекарством против социальной боли, орудием против бедности, желающей вырваться из собственного плена. И как с течением времени стало выясняться, страх, как следствие точечного экстремизма, играет роль громоотвода, роль сдерживающего фактора требований социальной справедливости. Природное начинает превалировать над общественным, страх уничтожения рода над страхом социальной бедности, индивидуальный страх над страхом депривации, неудовлетворения потребностей. Биология начинает довлеть над социологией, предопределять социальные качества и свойства, тормозить социальный прогресс, который заключается не только в победе социального над биологическим, но и в изменениях отношений собственности. Отношения задерживаются в направлении их изменения, отношения собственности не претерпевают изменений, не претерпевают изменений условия жизни производительного класса. Вот в этом сдерживании прогресса экстремизм начинает играть роль незаменимую и важную. Тем самым в этом его свойстве найден интерес того класса, который не хочет изменений отношений собственности, не хочет их прогресса в направлении реализации интересов класса производителей. Найденный интерес ставит все точки над «i», указывает на то, что экстремизм, положенный в господствующие отношения, начинает проявлять себя как логичное следствие этих отношений, в которых заинтересован класс, господствующий над производителями: будь то мелкий торговец или рабочий заводов Форда. Потому многим сегодня доступно понимания того, что международный терроризм есть детище кабинетных разработок ЦРУ, т. е. господствующего класса США, стремящегося свое господство распространить на мир в целом.

С этим согласны многие, но не многие согласны с тем, что в экстремизме заинтересован весь капиталистический класс, безотносительно от его прописки. И в то же время некоторые свойства экстремизма не дают национальным отрядам капитала полностью принять его за альтернативу противодействия народа, защищающего свой собственный интерес, который противоположен во многих случаях интересу капитала. Экстремизм больно ударяет не только по народу, но и по национальному капиталу. Он всякий раз, провоцируя страх и насаждая его, не говорит о том, в каком направлении будет двигаться сила страха. Она может двигаться в различных направлениях, из которых есть два крайних: одно направление может быть связано с усилением движения к большей социальной справедливости, а другое – с ростом патриотизма и забвения реальных различий между богатыми и бедными, ведь и те и другие одной крови.

Страшась усиления позиций социальной справедливости в народе, национальный капитал может подвергнуться серьезным испытаниям, посланным экстремизмом. Его позиции могут ослабнуть до пределов не конкурентоспособности, потерей рынков, доходов и полнейшей деградации. Потому будучи заинтересованным в экстремизме, национальный капитал опасается за свою судьбу, тем более опасается, если его международные позиции не так сильны. Российский капитал выступил инициатором совместной борьбы с терроризмом лишь потому, что он молодой капитал и еще не приобрел ту силу, которая позволяла бы примкнуть к европейскому и американскому капиталу, не являясь для них большой помехой. Потому российский капитал устами своих душеприказчиков требуют объединить усилия в противодействии международному экстремизму, чего не только не нужно крупному международному капиталу, но и архи вредно. Перед международным капиталом стоит задача удержать мир в капиталистических отношениях и не важно, каким образом это будет осуществлено посредством международного экстремизма или масштабной войны. А те капиталы, которые этого еще не понимают, в силу их слабой компетенции и веры во всемогущество денег, должны осознать это посредством санкций, т. е. дальнейшего их ослабления или, по крайней мере, задержки в росте национальных капиталов.

Экстремизм не может быть ничем иным кроме конфликта, в нем, как и в войне аккумулируется борьба и мир и их соотношение. В экстремизме превалирует борьба и в том количестве, в котором может быть преодолена мера мира для одной стороны взаимодействия и мера чрезмерности для другой стороны взаимодействия. Этот конфликт получает иные обозначения, как только начинают использоваться вооруженные средства борьбы. Так терроризмом стали обозначать конфликт, в котором используются различные средства устрашения, вплоть до средств разрушения и уничтожения. Терроризм есть экстремизм в действии, есть симбиоз идеологии и действия, напрямую вытекающего из идеологии. Но почва экстремизма как идеологии сильно удобрена в любом обществе, в котором отсутствует или присутствует идейный плюрализм, с одной стороны инакомыслием, а с другой критикой политики государства и ее принципов, а значит и ее идеологии. Стоит заметить, что современное демократическое государство на словах, в Конституциях, отказываются от государственной идеологии, на деле же без идеологии государство существовать не может, ибо государство есть идеологическая институция и пришло оно на смену такому же идеологическому институту как церковь.

Как совокупность критических идей экстремизм становится идейной основой терроризма, идеальной побудительной силой неразвитого человечества, видящего причины своих бед в несправедливости, которая ассоциируется с различного рода ущемлениями, признаваемыми как чрезмерные. Движение луддитов в Англии, насколько помнится, было направленно против техники, видя в ней корень их бедственного положения. Современные погромы обитателей Ист-Ленда есть повторение тех же заблуждений «современных луддитов», сознание которых так и не продвинулось ни на йоту по прошествии двух веков. Воспроизводство представлений двух вековой давности в сознании современных людей, есть замечательное свидетельство того, что капиталистический строй обладает «уникальной» способностью, продвигая материальное производство и быт людей все дальше по пути прогресса, оставлять не тронутым общественное сознание, порожденное ранним капитализмом, а то и феодальным средневековьем. Этим объясняется, наверное, в какой-то мере всплеск экстремизма как слепого недовольства людей условиями своего существования. Неопределенность образа врага, его растворение в окружающем мире, а тем самым в каждой частичке этого мира, порождает сознание вражды ко всему, что дорого этому миру (уничтожение террористами «ИГИЛ» памятников мировой культуры) и всем (террористический акт в Беслане, в котором не щадились ни взрослые, ни дети).

Терроризм явление древнее, исторически возникшее в результате борьбы революционно настроенных групп людей, нацеленных на борьбу средствами физического поражения. Этот способ взаимодействия революционно настроенных граждан и власти, был ошибочным способом ослабления позиций власти, способом изменения отношений посредством уступок власти, осознавшей под воздействием террора, их не выносимый для народа характер. Это способ борьбы бедных против богатых, наделенных властью и произволом, силой, против которой могла быть использована не сила организации народа, а сила средств единичного уничтожения представителей власти. Этот способ борьбы есть исторический пример бессилия тех, кто осознавал пагубность и не разумность власти, есть пример бессмысленного героического атавизма, есть пример варварства: решать социальные проблемы диким динамитным способом.

Со временем, особенно сегодня этот способ взаимодействия, оставаясь варварским по своей сути, приобрел иной характер, он стал опосредованным способом достижения уступок власти, в результате физического поражения не представителей власти, а рядовых граждан. Что ставит террор не только вне закона, но и морали. Искусственное инспирирование вооруженной борьбы, искусственное ее возвышение над мирными способами борьбы есть факт того, что это кому-то выгодно и очень выгодно. Наука, пытаясь определить этот интерес, наталкивается на непреодолимые препятствия. Она видит «руку» террористов, но не может окончательно ответить на вопрос, чья голова управляет этой рукой. Потому она кроме догадок не может прийти к уяснению причин, того особого интереса, которому ситуация универсального напряжения в отдельных странах и мире в целом, очень выгодна. Попытка в особенном проявлении терроризма увидеть его причину как всеобщего явления политически может быть и оправдана, но в научном плане несостоятельна. Сегодня некоторые социально-политические или военные движения просто относятся к терроризму без объяснения того, что такое международный терроризм. Был Усама Бен Ладен и его сподвижники, которые олицетворялись с международным терроризмом. Его не стало, появился ИГИЛ, ведущий на территориях многих стран боевые действия и в связи, с чем был также обозначен как международный терроризм. Невозможно окончательно определить, что такое международный терроризм Потому пытаться из того, что до сих пор не получило объяснения, вывести всеобщую формулу терроризма, значит получить очередную порцию спекуляций на эту тему.

Видимой стороной терроризма являются разрушения и человеческие жертвы. Но если только это относить к терроризму, то любое убийство человека необходимо было бы отнести к нему. Международный терроризм как особый вид терроризма, не может быть причиной терроризма вообще, как ставшего явлением всеобщим, поражающим не одну какую-то страну, а практически все страны. Внутренний терроризм, обозначение которого появилось совсем недавно, после массового убийства в клубе города Орландо (штат Флорида США), так же не может быть причиной терроризма вообще. Причина терроризма не в конкретных людях, осуществляющих непосредственно физическое уничтожение людей, не в их психологии и образе мыслей, а в том устройстве общества, которое разделяет людей по социальным признакам, по признакам собственности, на богатых и бедных. Вторая мировая война поглотила миллионы богатых и бедных людей с различной психологией и образами мыслей. Объяснять величайшие социальные катаклизмы единой массовой психологией и единообразием мыслей значит сделать полдела в анализе причин войны. Тем самым оставить не тронутыми действительные причины войны, которая явилась следствием социальных причин. Битва за собственность уничтожает всякую психологию, уничтожает всякий образ мыслей не связанных с войной. Сегодняшняя военная истерия, в странах НАТО, направленная на Россию, есть симптом намечающейся войны, подготовка к которой и психику, и образ мыслей европейцев упаковывает в железную броню танков. А в танке лишь одна психология и один образ мыслей сопровождает народ – как бы выжить!!!

Оставив не тронутым в понимании терроризма лишь то, что он порождает всеобщий страх и, освободив его от целей террора, который вкладывался в него великими революционерами Франции и России, современные идеологи видят в терроре опасность как видели в нем опасность те, кто пытался уничтожить революцию. Этот переход явления в свою противоположность вполне закономерен, в силу того, что произошли существенные изменения в соотношении борьбы и мира. Борьба, особенно в периоды кризисов и дисбалансов, начинает превалировать над миром, становится все более разрушительной в деле достижения баланса, чем подготавливает почву для кратковременного мира, где терроризм становится не нужным средством, не нужным средством становится экстремизм. Так Европа длительный период времени существовала без террора, а различные формы экстремизма были столь незначительными в своем проявлении, что о них говорили как о некотором недоразумении. Тенденция мирного сосуществования народов, религий, культур, идеологий была определяющей весь предшествующий европейский исторический период. Борьба растворилась в мире, различия религий и народов растворились в толерантности, различия в культуре – в мультикультурализме. Экономика благоприятствовала укреплению данной тенденции до тех пор, пока не разразился кризис, который выявил все прелести конкуренции в этой сфере, повлекшие за собой тектонические сдвиги во всех сферах жизни. А строй конкуренции предлагает единственный способ жизнедеятельности «продвижение за счет другого»[95]95
  Комаровский В.С. Кризис и неравенство как вызов национально-государственной идентичности // Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Проблема устойчивости общественного развития в условиях трансформации мирового порядка»: материалы. Москва. 12–14 мая 2016 г. М.: Институт «Справедливый мир» – PATH, 2016. С. 76.


[Закрыть]. Катализатором всех этих процессов явилась Украина, которая до времени великого переселения сирийцев, афганцев, иракцев и пакистанцев была желанной страной объединенной Европы.

Известно, что дисбаланс в общественном производстве разрешается посредством кризисов в экономике и войн в политике. Движение в направлении войны в развитых странах, переживших не один раз подобный способ достижения баланса, средства вооружения, достигшие своей максимальной степени уничтожения материальных и людских ресурсов, не позволяют использовать масштабную войну, этого в прошлом закономерного и последнего политического способа достижения баланса. Поэтому решение проблемы направляется по пути снижения издержек за счет увеличения доли бедных в социальной структуре обществ развитых стран. Этому способствует, как ни странно величайший рост производительности труда в промышленном производстве, который делает излишним большое количество людей. Сегодня промышленных рабочих в мире около 1,5 млрд, человек и каждый виток в росте производительности труда – это количество уменьшают, что приводит к постоянному увеличению избытка населения, постоянному воспроизводству бедности в расширенном масштабе.

Современный всплеск экстремизма и терроризма в Европе, что показательно для нашей аргументации, возник в результате экспорта бедности из стран Ближнего востока и других регионов в Европу. Именно бедности, которая становится явлением уже вполне видимым, даже для идеологов европейской демократии. «Вся ирония борьбы Европы с терроризмом, пишет Е. Хардинг в статье «Исламистский пит-стоп в сердце ЕС», заключается в том. что этот нищий, в большинстве своем мусульманский район Брюсселя – самопровозглашенной столицы Европейского Союза, где размещаются главные институты и штаб-квартиры НАТО – стремительно становится одним из рассадников террористической активности на континенте, в силу взрывоопасной смеси нищеты, беззакония, радикализации и институциональной недееспособности»[96]96
  Harding G. An 'Islamist Pit Stop' in the Heart of the EU, in Foreign Policy. 2015 // URL: http://foreignpoLicy.coin/2015/11/17/brasseLs-moLenbeek-france-abdeLha-mid-abaaoud/ (дата обращения: 27.03.2016).


[Закрыть]. И здесь уместно привести длинную цитату из исследований О. Четвериковой «Демографическая революция в Европе: миграция как орудие глобализации», в которой фиксируется положение мигрантов в ЕС, объективно толкающих эти группы населений к экстремальным действиям, направленным на изменение отношений, порождающих среди европейского изобилия их крайнюю нищету. Она пишет: «По данным Международной организации труда, из 175 млн мигрантов мира 56 млн живут в Европе, из них 27,5 млн осуществляют здесь экономическую деятельность. В некоторых странах Европы, например, в Люксембурге и Швейцарии доля иностранцев в общем количестве рабочей силы достигает 25 %. В основном они занимают рабочие места, не пользующиеся спросом местных работников. Это грязная, тяжелая работа, не требующая квалификации (во Франции 25 % их заняты в строительстве, 1/3 – в автомобилестроении на конвейерной сборке, в Бельгии 50 % работают в угольных шахтах), работа низкой и средней квалификации в сфере услуг, работа по уходу и обслуживанию в частной сфере, наконец, сезонные работы в хозяйстве и сфере туризма. При этом они явно дискриминированы по сравнению с местными рабочими (низкая зарплата, более продолжительная рабочая неделя и пр.). И хотя в последние годы во многих странах уже появляется слой достаточно состоятельных образованных мусульман, который называют средним классом, для большинства условия социального развития остаются крайне трудными, что выражается в первую очередь в высоком уровне безработицы и неполной занятости (особенно среди молодежи), в отсутствии социальной инфраструктуры и т. д. Естественно, общественное положение определяет, и политический выбор, и социальную позицию, поэтому так популярны среди молодежи фундаменталистские течения, придающие проблеме бедности не столько социальный, сколько религиозный характер»[97]97
  Четверикова О. Н. Демографическая революция в Европе: миграция как орудие [Электронный ресурс]: Институт высокого коммунитаризма // URL: http://coimnunitarian.m/publikacii/evropa/demograf'cheskaya_revolyuciya_v_evrope:_migraciya_kak_oradieglobalizacii/


[Закрыть].

Приданию проблеме бедности религиозного характера есть необходимость увлечь народы, принадлежащие разным вероисповедованиям в хантингтоновское столкновение цивилизаций. Неверно разделив современную товарно– денежную цивилизацию на цивилизации по религиозному и культурно-особенному основанию, С. Хантингтон тем самым нарисовал целую политику странам, впадающим в социальную деградацию. Воплотившись в действия государств, данная концепция привела к действительному столкновению народов, подпитываемому религиозной нетерпимостью. Тем самым он придал социальной проблеме религиозно-культурную направленность, скрыв под религиозно-культурной оболочкой национализм, переходящий при отсутствии противодействия со стороны народов, испытавших на себе все ужасы немецкого национализма, в элементарный фашизм. Как царь Петр по меткому замечанию К. Маркса искоренял варварскими методами варварство в России, так сегодняшние политические режиссеры, с легкой руки С. Хантингтона, варварство насаждают в своих странах и во всем мире. В данном историческом контексте необходимо рассматривать европейскую, да и американскую политику пересмотра результатов второй мировой войны, направленную на упразднения в памяти людей всех зверств, чинимых им, вклада Советского Союза в уничтожении европейской коричневой чумы XX века. Национально-религиозные битвы свидетельствуют лишь о том, что как государство, так и религия теряют свои позиции в народе под натиском транснационализация или точнее интернационализации производства.

Современное производство отягощено рамками политической ограниченности, которая препятствует проникновению наиболее развитых производств на территории стран, с менее развитым производством. Политические ограничения, а проще говоря, политика протекционизма, которая выливается в систему защиты собственного производства от международной конкуренции, выстраиванием различных барьеров, ограждающих проникновение иностранных капиталов и производств, откликаются тенденциями роста патриотизма, при благоприятных обстоятельствах, перерастающего в национализм. Для полиэтнических стран рост национализма у государствообразующих наций вызывает некоторый обманчивый оптимизм в отношении улучшения своего социального положения за счет большей эксплуатации национальных меньшинств. Этот оптимизм тотчас улетучивается, как только становится ясным, что вместе с ростом национализма, начинает расти и пауперизм не только в среде национальных меньшинств, но и в среде наций, относящихся к титульной нации. Ибо национализм не добавляет богатства, он выступает с экономической точки зрения механизмом перераспределения богатства и в первую очередь в угоду национальной буржуазии. Титульная нация может насладиться лишь духовной победой, которая в материальном отношении есть Пиррова победа или победа на время экономического цикла, пресыщенного кризисами.

Вместе с национализмом следует подъем этатизма. Государство начинает чувствовать такую силу, которая в периоды экономического оживления, растворяется в деловой активности, в активности всего населения делать деньги. Государство в периоды кризисов преисполнено единством и борьбой с капиталами, пытающимися получить дополнительные дивиденды за счет разницы в технологическом развитии стран и народов. Но против протекционизма есть система испытанных мер экономической борьбы, ставящая страны на колени, усилением внутреннего кризиса. Подобными мерами как раз являются экономические санкции, которые применялись и применяются не только против России, но и других стран, идущих по пути осознанного протекционизма. Осознанный протекционизм есть политика, направленная на усиленную капитализацию национального бизнеса, на его технологический рост и выравнивание собственного потенциала развития по отношению к последним мировым технологическим достижениям.

Экономически вынужденная замкнутость государства питает религию. Церковь как один из идеологических институтов гражданского общества начинает играть существенную роль в духовной консолидации общества, зараженного протекционизмом. Она становится рядом с государством, особенно если она является церковью практически одного народа. Церковь добавляет столько национализма, насколько она сильна численно. Экономические кризисы есть питательная среда национализма и религиозности, есть вполне реальное основание для битв на религиозно национальной почве, что и заметил С. Хантингтон. А, заметив это, предложил обратить внимание на то, что потенциал религиозных войн не исчерпан, но приобрел иной характер. Война стала не средством добычи богатства, а наоборот, его уничтожения. Так как кризисы есть следствие достигнутого изобилия, то и разрешение его возможно уничтожением этого изобилия и возвратом на исходные до кризиса позиции.

Рост национализма и столкновение народов на религиозном основании, получившее в идеологии аргументацию авторитетов, есть искусственное принуждение народов и верующих уничтожать капиталистически не оправданный избыток потребительных стоимостей. Т. е. уничтожать материальную основу будущих отношений, не испытывающих постоянный недостаток средств к существованию. Национализм и религиозность ограничены не столько духовно, сколько материально. Они есть продукт мира, в котором созданное общественное богатство, выступающее объективной основой интернационализации и антирелигиозности, требует своего постоянного и массового уничтожения, для воспроизводства капиталистических отношений, продуктом которых обязательно должна быть прибыль. А вместе с тем воспроизводится национализм и религиозность, как пригодный субъективный материал для конфликта, скрытой целью которого является уничтожение материальной основы будущих отношений. Национальная и религиозная рознь не пропагандируется, да и нет необходимости в такой пропаганде. Она представлена объективно в восстановлении исходных позиций для капитала, теряющего с каждым кризисом доходы, точно так же как теряют доходы и население. И все это с необходимостью требует их восстановления, но не в результате более производительного производства, здесь речь не идет о конкуренции производителей, которая создает условия для роста производительности, а в результате его уничтожения, с целью последующего восстановления. С целью сохранения, как капиталистического богатства, так и бедности – этих наиболее общих условий чрезмерных действий людей, стремящихся сохранить и изменить меру богатства и бедности.

Молодежь К. Маркс называл «источником жизни народа»[98]98
  Маркс К. «Образцовое государство». Бельгия // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 5. М.: Гос. изд-во полит, лит-ры, 1956. С. 332.


[Закрыть]. который за счет роста современного пауперизма деморализуется. Деморализация как раз осуществляется за счет придания социальной проблеме религиозного содержания. Этого не избегает и Россия, в которой религия начинает внедряться в сознания людей, уничтожая элементарные ростки даже здравого смысла, так необходимые для формирования современного сознания молодежи. Пауперизм идет рука об руку с резким падением источников дохода всей мировой буржуазии и конечно различным образом сказывается на буржуазии различной национальности и вероисповедания. Она не меньше чем деморализованная молодежь Европы нуждается в источниках дохода, она деморализуется и не гнушается никакими способами борьбы для того, чтобы оказаться победительницей. «В то время как среди пролетариата так быстро растут пауперизм и преступность, у буржуазии иссякают источники дохода…» – пишет К. Маркс в статье ««Образцовое государство» Бельгия»[99]99
  Там же.


[Закрыть].

В том, что у современной национальной буржуазии сегодня также иссякают источники дохода можно увидеть в сокращении мирового обмена или торговли. Что конечно является лейтмотивом современной истории экономики, которая своим состоянием порождает и пауперизм, и усиливает конкуренцию в среде буржуазии, доводя ее до международного конфликта, выбраться из которого можно лишь за счет уничтожения уже произведенного продукта, за счет величайших разрушений, касающихся также и социального положения основной массы населения стран и целых континентов. Разрушения же возможны лишь в результате борьбы, ее превалирования над миром. И мир, а Европа тем более, вступила в период ожесточенной борьбы, в которую включены различные социальные силы с различными интересами, проявляющаяся в различных формах, все больше уступает борьбе. В основании этой борьбы не религия, не культура, не нация, а та доля богатства, которая является призом борьбы, скрываемая до поры до времени.

По признанию многих слово «пауперизм» устаревшее обозначение массовой бедности. Однако это латинское слово как никакое другое может отразить современное социальное положение людей, не имеющих самых необходимых средств поддержания своего существования. Ибо круг необходимых средств существования исторически обусловлен, и если вчера тот же китаец довольствовался плошкой риса, то сегодня он не удовлетворен отсутствием у него смартфона. В подобном положении сегодня все больше находится молодежь Европы. Рост безработицы, а вместе с нею потеря социальных ориентиров среди молодежи, полная деморализация, увеличивает градус враждебности и протеста. Рост европейской враждебности уничтожил политику европейского мультикультурализма, придал забвению политику толерантности, которая господствовала в качестве официальной теории и политики длительное время, пока европейский капитал, кормился на развалинах социализма в России и Восточной Европы. Но иссякнувшие ресурсы остатков социализма перестали питать Европу, перестали приносить сверхприбыли, которые делали ее в меру щедрой в отношении своих народов.

Симптомом того, что европейская буржуазия не намерена больше поддерживать высокий уровень потребления европейских наемных работников из-за потери доходов, является попытка французского государства ввести новый закон о труде, который увеличивает рабочий день и упрощает процесс увольнения французских рабочих. 31 марта этого года по официальным данным число протестующих во Франции достигло 1,2 миллиона наемных работников[100]100
  В Париже проходят несогласованные с властями ночные протесты. [Электронный ресурс] В огне брода нет! // URL: http://vognebroda.net/v-parizhe-prohodyat-nesoglasovannye-s-vlastyami-noclmye-protesty (дата обращения: 04.04.2016).


[Закрыть]. «Ночь на ногах», так окрестили акции протеста парижане, есть свидетельство того, что Европа входит вновь в Великую депрессию, для которой так называемый международный терроризм, приток мигрантов есть своего рода политическая палочка выручалочка, способствующая сговорчивости своих наемных рабочих. Но французов волнуют не интересы буржуазии, а свои собственные интересы, которые вступили в противоречие и конфликт с государством, поддерживающим интерес французской буржуазии. Их не пугает международный терроризм, не пугает наплыв мигрантов, которых и так уже 9 % населения страны. Их пугает ухудшение их социального положения, безрадостность перспектив их класса.