Текст книги "Рынок. Государство. Бюрократия. Коррупция"

В Федеральном законе «О противодействии коррупции» под конфликтом интересов понимается «ситуация, при которой личная заинтересованность (прямая или косвенная) государственного или муниципального служащего влияет или может повлиять на надлежащее исполнение им должностных (служебных) обязанностей и при которой возникает или может возникнуть противоречие между личной заинтересованностью государственного или муниципального служащего и правами и законными интересами граждан, организаций, общества или государства, способное привести к причинению вреда правам и законным интересам граждан, организаций, общества или государства»[192]192
  О противодействии коррупции: федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ.


[Закрыть].

В задачу данной статьи не входит детальное обсуждение коллизий и теоретических лакун в правовом регулировании конфликта интересов на государственной службе как основы коррупционных взаимодействий. Полагаем возможным остановиться лишь на одном принципиальном методологическом уточнении, связанном с конфликтно-правовой природой оснований возникновения конфликта интересов.

Понимая под интересами степень необходимости и важности удовлетворения в конкретный момент и способы выражения актуализированных потребностей, отметим, что они «обладают такой побудительной силой, которая превосходит силу полиции и военную силу, что они… заставляют индивида, игнорировать требования согласия и что они объясняют и даже оправдывают при определенных обстоятельствах антисоциальные и насильственные формы поведения»[193]193
  Бертон Д. Теория потребностей // Конфликты: теория и практика разрешения. Опыт зарубежных исследований: в 3 т. / Под ред. Е.Ю. Садовской, И.Ю. Чупрыниной. Алматы: Конфликтолог. центр, 2002. Т. 3. С. 200.


[Закрыть].

Интересы применительно к конфликту являются родовым понятием, поскольку, как подчеркивал Г. Гегель, «интерес наличествует лишь там и тогда, где и когда имеется противоположность»[194]194
  Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 248.


[Закрыть].

Таким образом, коррупционные отношения порождают конфликт интересов. Дело в том, что коррупция сама есть порождение конфликта интересов большей глубины и масштаба. Конфликтом является негативный способ взаимодействия, что присуще и коррупции, ибо ее действительность там, где противоречия достигли обостренного характера, где уже представлен конфликт. Данный конфликт, служащий питательной средой коррупции, ей же и разрешается.

Конфликт интересов служащих, проявляющийся в личной заинтересованности[195]195
  Под личной заинтересованностью понимается «возможность получения гражданским служащим при исполнении должностных обязанностей доходов (неосновательного обогащения) в денежной либо натуральной форме, доходов в виде материальной выгоды непосредственно для гражданского служащего, членов его семьи или лиц, указанных в пункте 5 части 1 статьи 16 настоящего Федерального закона, а также для граждан или организаций, с которыми гражданский служащий связан финансовыми или иными обязательствами». О государственной гражданской службе Российской Федерации: федеральный закон от 27 апреля 2004 г. № 79-ФЗ (ред. от 3 апреля 2017 г.). URL: http://legalacts.ru/doc/79_FZ-o-gosudarstvennoj-grazhdanskoj-sluzhbe


[Закрыть] в достижении определенной цели, которая влияет или может влиять на рассмотрение вопросов при исполнении ими своих должностных обязанностей, стоит в ряду конфликтов, порождаемых коррупцией. Коррупционные отношения порождают целую цепь конфликтов, в которой конфликт интересов всего лишь звено, без которого, однако, коррупция уже не коррупция. Поэтому если кто-то из служащих в каждом своем общественном действии осуществляет дополнительное присвоение благ помимо заработной платы, т. е. умудряется продать то, что ему не принадлежит, то это в строгом смысле не является конфликтом интересов. Конфликт – это и есть столкновение интересов.

Однако, по нашему мнению, необходимо сказать о том, что не все верное с научной точки зрения полезно практике противодействия коррупции. Государство в реализации своей антикоррупционной стратегии поступает верно, когда усиливает контроль за деятельностью чиновничества, вводя не совсем строгое понятие «конфликт интересов», институционализируя его и закрепляя в праве. Тем самым создается правовая основа противодействия коррупции.

Коррупция проявляется в результате конфликта, возникающего между бизнесом и чиновниками, а сама коррупция есть форма связи чиновничества и бизнеса, общей целью которой является неэкономическое обогащение[196]196
  Давыдов Л.В. Конфликтное измерение коррупции и противодействия ей // Конфликтология. 2011. № 4. С. 130–143.


[Закрыть], влекущее за собой привилегии для коррупционного бизнеса, экономически необоснованные выгоды для чиновников. В конфликтно-криминологической парадигме анализа коррупции в силу ее латентного характера и проявления в результате обострившихся противоречий в коррупционном союзе бизнеса и чиновников праву вообще придается значение маркера коррупции, т. е. его точного юридического определения, фиксирующего степень опасности коррупционных отношений для общества и государства. Вводя данный тип преступления в зону криминалистики, закон тем самым определяет для коррупции высокую степень опасности.

В современной криминологии существует широкий набор оригинальных концептуальных трактовок коррупции[197]197
  См.: Коррупция: природа, проявления, противодействие / под ред. Т.Я. Хабриевой. М.: Юриспруденция, 2012; Левакин И.В., Крохина Ю.А., Шишова Ж.А. Коррупция как социально-правовое явление (финансово-правовые аспекты противодействия). М.: НИИ СП, 2012; Powell B., Manish G.P., Nair M. Corruption, crime and economic growth // Handbook on the Economics of Crime / ed. B.L. Ben– son, P.R. Zimmerman. Cheltenham, UK: Edward Elgar Publ., 2010. Chap. 13. P. 328341; Varese F. Pervasive Corruption // Economic Crime in Russia / ed. A. Ledeneva, M. Kurkchiyan. London: Kluwer Law International, 2000. P. 99–111.


[Закрыть]. Представляется достаточно спорным распространенное утверждение, что «криминологический подход не в состоянии определить коррупцию как комплексное социальное явление, поскольку акцентирует внимание на отдельном преступном деянии, в то время как коррупция, как правило, представлена пролонгированным действием»[198]198
  Алексеев С.В. Коррупция в переходном обществе: социологический анализ: автореф. дис… д-ра социол. Наук. Новочеркасск, 2008. С. 16.


[Закрыть].

Как убедительно показано в репрезентативном обзоре итальянских ученых, криминологический подход к исследованиям коррупции как раз и нацелен на формулировки в терминах процессов действия и изучение схем коррупционного поведения через призму «ежедневных социальных взаимодействий»[199]199
  Nicola A. di, Zanella M. Criminological theories and corruption. An explanatory study at the international level // Rassegna Italiana di Criminologia. 2011. № 2. P. 37–44.


[Закрыть].

В криминологии, по Ф. Варезу, коррупция отличается от других преступлений, например таких, как кражи. Да, и вор, и коррупционер занимаются преступной деятельностью. Акт воровства, однако, аналитически отличается от взятки и коррупции. Вор просто забирает имущество, которое принадлежит его жертвам. В чистом виде вор не имеет никаких предыдущих доверительных отношений с потерпевшим: он проникает в дом, пока жертвы в нем нет, и берет все, что смог найти, хотя возможны кражи и при доверительных отношениях. Кроме того, государственный служащий может украсть у своего работодателя. В этом случае он нарушает доверительные отношения, но не участвует в коррупции. Для последней характерна прежде всего незаконная передача ресурса, незаконный обмен: цена согласовывается. Коррупционер не ворует, но покупает ресурс, который не мог получить в противном случае (в качестве альтернативы он получает ресурс по более низкой цене). Некоторые товары не могут быть украдены – нельзя же при незаконной выдаче паспорта украсть дополнительный паспорт для собственного использования. Следовательно, коррупция возникает тогда, когда паспорт продается незаконно, ускоряя или замедляя бюрократический процесс, вне рамок публичного договора[200]200
  Varese F. Pervasive Corruption. P. 99–111.


[Закрыть].

В представлениях криминологов понятие «коррупция» приобрело то смысловое содержание, которое сегодня является само собой разумеющимся: оно означает прежде всего результат совместной незаконной, выходящей за рамки публичного договора конвертации ресурсов публичных должностных и частных лиц[201]201
  Zimring F., Johnson D. On the Comparative Study of Corruption // The British Journal of Criminology. 2005. Vol. 45, iss. 6. P. 793–809; Uslaner E.M. Corruption, inequality, and the rule of Law: the bulging pocket makes the easy life. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2008; The Routledge Handbook of White-Collar and Corporate Crime in Europe / ed. J. van Erp, W. Huisman, Gudrun Vande Walle. New York: Routledge, 2015.


[Закрыть].

С концептуально-логической точки зрения в предметном поле криминологии воспроизводится два смысла. Широкий смысл понятия «коррупция» означает включение в него всей совокупности проявлений «порчи» власти и умышленного использования публичными должностными лицами своего служебного положения, статуса и авторитета для личного обогащения или в групповых интересах. Так, Т. Я. Хабриева считает, что «коррупция уже давно не сводится к разного рода взяточничеству и злоупотреблениям. Она охватывает такие виды правонарушений, как коррупционный лоббизм, коррупционный протекционизм, незаконное распределение и перераспределение общественных ресурсов и фондов, незаконная поддержка и финансирование политических структур, вымогательство, предоставление льготных кредитов, заказов, корыстное злоупотребление властью или должностным положением и др.»[202]202
  Хабриева Т. Я. Научно-правовые проблемы противодействия коррупции // Журнал российского права. 2012. № 7 (187). С. 11.


[Закрыть].

Узкий смысл понятия «коррупция» означает совокупность составов правонарушений с квалифицирующими признаками использования должностным лицом своего публичного статуса в корыстных целях для личного обогащения или в групповых интересах[203]203
  См.: Андрианов В.Д. Бюрократия, коррупция и эффективность государственного управления: история и современность. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 37; Криминология / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. М.: Норма, 2009. С. 369; Лунеев В.В. Коррупция в России // Государство и право. 2007. № 11. С. 22.


[Закрыть].

Каждый из этих подходов имеет свои концептуально-логические преимущества и недостатки, но ни один из них не решает принципиальной проблемы – неоправданного сужения или расширения объема понятия «коррупция».

Исходя из представлений о коррупции как латентном способе взаимодействия, который проявляется во внутреннем конфликте субъектов этих отношений и фиксируется правом, она может стать предметом той или иной науки лишь при условии, когда все перечисленные компоненты явятся в единстве, когда между бизнесом и чиновниками наступит обостренное противоречие и представится нам в виде конфликта, когда он будет зафиксирован правоохранительными органами и представлен обществу средствами массовой информации.

В противном случае невозможно из всей совокупности товарно-денежных отношений вычленить коррупционные связи. Именно эта невозможность дает основание некоторым отечественным и зарубежным ученым и политикам, опираясь на высказывание американского политолога Самюэля Хантингтона о том, что «хуже общества с негибкой, централизованной и нечестной бюрократией может быть только общество с негибкой, централизованной и честной бюрократией», видеть в коррупции положительный способ проникновения товарно-денежных отношений во все поры общественной жизни.

Академик Р. С. Гринберг декларирует: «Я – сторонник коррупции. По-моему, если бы ее не было, Россия погрязла бы в революциях и бунтах. К тому же мы явно преувеличиваем проблему»[204]204
  Гринберг Р.С. Россия, мир, глобальная экономика… // Мир и политика. 2009. № 10 (37). С. 8–17.


[Закрыть].

Мы уже подчеркивали то принципиальное обстоятельство, что «коррупция есть процесс превращения деятельности и ее результатов в товар, имеющий нетоварную природу и, следовательно, не подлежащий обмену на деньги или иной товар и услугу»[205]205
  Алейников А.В., Газимагомедов Г.Г., Стребков А.И. «Хирургия» и «терапия» коррупции: конфликтологическое измерение // Вестник СПбГУ. Философия и конфликтология. 2017. Т. 33, вып. 4. С. 533.


[Закрыть]. Это, по нашему мнению, означает, что коррупция есть свидетельство лишь того, что в обмен начинают включаться товары и услуги и в основном в денежном эквиваленте, которые не могут ни продаваться, ни покупаться. И этот процесс превращения деятельности, ее результатов в товар, который только в обмене становится таковым, но не могущий по общему признанию – по закону, традиции, религии, нравственности – быть предметом обмена, необходимо отнести к коррупции. Как было отмечено одним из крупнейших современных исследователей Сьюзан Роуз-Аккерман, признаком понимания той или иной страной разницы между общественной и частной собственностью как раз и является наличие коррупционных скандалов[206]206
  Роуз-Аккерман С. Демократия и «великая» коррупция // Международный журнал социальных наук. 1997. № 16. С. 75.


[Закрыть].

В этой концептуальной призме коррупция есть процесс и результат отчуждения общественного блага в пользу индивидуальных частных бенефициаров, при которых публичное должностное лицо лишь передает за вознаграждение в частное владение ресурсы и блага, по праву ему не принадлежащие.

Исходя из данной исследовательской стратегии, мы можем зафиксировать ключевой идентификационный признак коррупционных отношений – акт передачи за вознаграждение чиновником, функционально действующим от имени и по поручению социальной целостности (государства), не принадлежащего ему по праву и совести общего блага частному лицу. Как отмечает К. Ф. Завершинский, «в процессе бюрократической коммуникации государственные чиновники концентрируют не только социально– экономические ресурсы и участвуют в процессе экономической коррупции, то есть в изъятии экономического капитала из публичного обращения в пользу бюрократических страт. Этому процессу всегда сопутствует и символическая коррупция, проявляющаяся в изъятии публичного символического капитала и использовании его для самолегитимации правящей политической элиты и возникающих политических институтов»[207]207
  Завершинский К.Ф. Коррупция как коммуникативная структура институционализации российской политической элиты // Политические институты в современном мире: материалы Всерос. науч. конф., Санкт– Петербург, 10–11 дек. 2010 г. / Под ред. С.Г. Еремеева, О.В. Поповой. СПб., 2010. С. 125–126.


[Закрыть].

В рамках этой концептуальной оптики наиболее релевантным представляется определение В. Клейнера: «Коррупция – это сознательная и добровольная кооперация должностного лица организации (в государственном или частном секторе) с третьими лицами для получения им или зависимыми от него лицами дополнительных благ путем принятия в рамках своей компетенции заведомо неоптимальных для организации решений, приводящих к получению данным лицом или зависимыми от него лицами дополнительных благ»[208]208
  Клейнер В. Коррупция в России, Россия в коррупции: есть ли выход? // Вопросы экономики. 2014. № 6. С. 83–84.


[Закрыть]. В этом определении схватывается тот факт, что коррупция есть добровольное объединение – без добровольности принятия на себя обязательств она не может состояться. Поэтому всякое обоснование того, что причиной коррупционной деятельности является принуждение, не может быть принято за смягчающее обстоятельство.

Коррупционное действие предстает именно как передача элементов общественной собственности, будь то материальные ценности или нематериальные активы, в частные руки и непременно за вознаграждение. Российское право к таким деяниям относит злоупотребление служебным положением и полномочиями, дачу и получение взятки, подкуп и иные действия, направленные на незаконное отчуждение государственной собственности. С точки зрения морали коррупционные отношения определяются как безнравственные, как «аморальное поведение», в экономической сфере – как недобросовестная конкуренция, в сфере политической деятельности – как электоральная коррупция или злоупотребления властным ресурсом. Именно в политике подобные действия получают обозначение коррупции. В политике в определении коррупции отражается отношение государства как к гражданскому обществу, так и к самому себе и своей собственности. В противодействии коррупции государство само себя сохраняет как публичный институт, принадлежащий всем и каждому. В противном случае, пишет Чезаре Беккариа, «законы, которые. должны являться договорами свободных людей, почти всегда служат только орудием страстей незначительного меньшинства или же порождаются случайной и мимолетной необходимостью»[209]209
  Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях: пер. с итал. М.: Инфра-М, 2004. С. 88.


[Закрыть]. Коррупция есть покушение товарно-денежных отношений на публичность государства, выражающего интерес всего общества, и служит обществу, а не страстям меньшинства или случайной необходимости.

Если в гражданском обществе не утвердился товарно-денежный характер общественных взаимодействий, не разрушена окончательно политическая форма его существования, то коррупцией является частная или групповая приватизация государства. Потому, видимо, в движениях, возникающих против коррупции, таится серьезный политико-протестный потенциал, который используется в политической борьбе за власть. Пример – события 2014 г. на Украине, когда коррупция власти явилась первопричиной Майдана. А в 2015 г. в Молдове коррупция вообще стала знаменем борьбы различных политических сил против существующей государственной власти.

В этом плане с принятием ФЗ РФ «О противодействии коррупции» коррупция, бывшая легальным способом накопления капитала, ничем не отличающимся от других путей, превратилась в способ криминальный, теневой, конфликтующий с легитимированными способами. Во всяком случае, крупный отечественный капитал потребовал укрепления государства как общественной собственности и отношения к ней со стороны граждан как к такой собственности, которая даже в мыслях не может быть приватизирована, его возврата к своей политической, бестоварной сущности в тех отношениях, в которых задействованы граждане.

На этом свойстве коррупции как составляющей товарно-денежных отношений формируется ее восприятие (табл. 4.2).

Таблица 4.2

Индекс восприятия коррупции и ранжирование стран по его значениям

Составлена по материалам расчетов индексов восприятия коррупции международной организацией Transparency International. URL: http://www.transparency.org/research/cpi/overview

Как видно, восприятие коррупции в России остается на высоком уровне и зависит, по нашему предположению, именно от того, насколько глубоко отвергаются товарно-денежные отношения, насколько они в страновой проекции не достигли или достигли цивилизационного уровня.

Эмпирические исследования электорального поведения показывают, что в странах с низким уровнем коррупции избиратели реагируют на коррупцию отрицательно вне зависимости от состояния экономики, а где уровень коррупции высок, негативные реакции на коррупцию фиксируются только тогда, когда состояние экономики ухудшается, при благополучной ситуации избиратели часто нечувствительны к коррупции, даже обладая исчерпывающей информацией о ней[210]210
  Klasnja M., Little A., Tucker J. Political Corruption Traps // Political Science Research and Methods. 2018. Vol. 6, № 3. P. 413–428.


[Закрыть].

В этом восприятии коррупции приговор выносится не ей как таковой, а степени цивилизационного состояния товарно-денежных отношений, уровню их развития и свободы бизнеса. Безусловно, методология Transparency International имеет ряд серьезных недостатков: изначальная субъективность информации, отражение именно восприятия распространения коррупции экспертами и т. д.

Российские политики не только усомнились в точности сделанных экспертами расчетов. Задавшись вопросом, почему так происходит – мировые стандарты достигнуты, а восприятие коррупции как было высоким, так и осталось, они пришли к выводу об ангажированности агентства. Конечно, более оптимистичными предстают исследования ВЦИОМа, разработавшего оригинальную модель расчета индекса борьбы с коррупцией, показывающего, насколько успешно, по оценке респондентов, реализуется стратегия борьбы с коррупцией. Из табл. 4.3 видно, что в России этот показатель вышел из области отрицательных значений.

Таблица 4.3

Оценка россиянами результатов борьбы с коррупцией, % опрошенных

Составлена по данным: Коррупция в России: мониторинг // Всероссийский центр изучения общественного мнения. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9139

Данные исследования также фиксируют, что 42 % респондентов полагают аресты чиновников и политиков свидетельством реальной борьбы властей с коррупцией, но 47 % оценивают их как показательные акции и сведение счетов между конкурирующими кланами. При этом позиция некоторых российских политиков иногда редуцируется до утверждений о коррупции как неотъемлемой части глобализации (В. А. Якунин) и до использования лозунгов борьбы с коррупцией для разрушения государственного суверенитета или осуществления цветных революций (депутат Государственной Думы И. А. Яровая и заместитель министра внутренних дел РФ И. Н. Зубов). Однако с точки зрения академического знания мы руководствуемся словами В. О. Ключевского: «Наше дело – сказать правду, не заботясь о том, что скажет какой-нибудь гвардейский штаб-ротмистр»[211]211
  Ключевский В.О. Соч.: в 9 т. М.: Мысль, 1990. Т. 9: Материалы разных лет. C. 306.


[Закрыть].

В противном случае в предлагаемой упомянутыми политическими деятелями системе координат можно доказать, что и сама коррупция является результатом чьего-то внешнего злого умысла, выведя ее исследование за рамки предметного и политически нейтрального анализа. Показательна в этом отношении позиция известного российского правоведа Д. А. Керимова, считавшего, что российские законодатели «менее всего учитывают объективность регулируемых общественных отношений. В результате возникла не только неразбериха в самом законодательстве, но и полнейший хаос в правоприменительной практике. Отсутствие должного уровня законодательной культуры, слабое представление о требованиях законодательной техники у большинства депутатов (даже юристов) и тем более у чиновников правительственных и президентских структур приводит к резкому обособлению и противопоставлению объективного и субъективного в законотворчестве, недооценке их связи, взаимодействия и проникновения друг в друга»[212]212
  Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). 2-е изд. М.: Аванта+, 2001. С. 10.


[Закрыть].

По-видимому, это неслучайно: при переходе на уровень координации правовых средств противодействия коррупции в региональной и международной проекции становятся заметны нестыковки конструкций, кажущихся привычными для разрабатывающих антикоррупционные стратегии и меры.

Важно и то, что в отчете ГРЕКО (Группа государств против коррупции) о выполнении рекомендаций Российской Федерацией отмечается, что «коррупция уже давно является серьезной и широко распространенной проблемой в стране. Власти сами признали необходимость противодействия коррупции и уже предприняли ряд мер в данном направлении, таких как регулярные национальные планы противодействия коррупции, создание Совета при Президенте Российской Федерации по противодействию коррупции и ряд законодательных реформ. В то же время среди широкой общественности повышаются осведомленность и ожидания по вопросу противодействия коррупции»[213]213
  См.: Криминализация преступных деяний. Прозрачность финансирования политических партий: отчет о выполнении рекомендаций Российской Федерацией: принято ГРЕКО на 64-м пленар. заседании, Страсбург, 16–20 июня 2014 г. URL: http://www.coe.int/t/dghl/monitoring/greco/evaluations/round3/GrecoRC3(2014)1_Russia_RU.pdf; Предупреждение коррупции в отношении членов парламента, судей и прокуроров. Оценочный доклад. Российская Федерация: принят на 77-м пленар. заседании ГРЕКО, Страсбург, 16–18 окт. 2017 г. URL: https://www.advgazeta.ru/upload/medialibrary/95c/GrecoEval4Rep_2017_2_rus.pdf


[Закрыть]. Наряду с этим выводом подчеркивается, что проблемными зонами остаются вопросы расширения сферы охвата взяточничества в государственном и частном секторе, принятия конкретных положений о злоупотреблении служебными полномочиями в корыстных целях, регулирования финансирования политической деятельности, прозрачности законодательного процесса, включения в законодательство понятий «предложение», «обещание», «требование» и «принятие предложения или обещание взятки», отнесения к уголовно наказуемым деяниям торговли влиянием.

И. В. Левакин и Ж. А. Шишова, чтобы разобраться с самоочевидной и в то же время неопределенной категорией коррупции, предлагают выделить абстрактный и казуистический подходы. Для первого характерно предельное обобщение признаков, при помощи которых сформулировано уголовно-правовое предписание. Напротив, второй характеризуется тем, что исследователи пытаются охватить при формулировании предельное количество конкретных ситуаций (возможных случаев преступного бытия)[214]214
  Левакин И.В., Шишова И.В. Понятие и основные виды коррупции // Гражданин и право. 2012. № 1. С. 16–23.


[Закрыть].

Отметим, что по уровню «олигархичности» экономики (соотношение личного капитала миллиардеров соответствующей страны из первой сотни списка «Форбс» к валовому внутреннему продукту) Россия существенно превосходит США и Европу[215]215
  Иноземцев В. Несовременная страна: Россия в мире XXI века. М.: Альпина Паблишер, 2018.


[Закрыть]. Его значение оценивается в 20,5 % (в США – 6,7 %, в Китае – 4,9 %, в мире в целом – 2,5 %)[216]216
  За что арестовали Александра Соколова? URL: http://www.newsland.ru news detail id/999277


[Закрыть].

По нашему мнению, различные оценки объемов коррупционного оборота должны исходить в том числе из показателей результатов работы правоохранительных органов, раскрывших преступления коррупционной направленности.

Следственным комитетом РФ представляются данные о состоянии коррупции в Российской Федерации, из которых заметно, что количество расследованных преступлений о получении и даче взяток, а также оконченных уголовных дел о коррупционных преступлениях сокращается (табл. 4.4)[217]217
  По материалам сведений о деятельности Следственного комитета Российской Федерации за 2015, 2016, 2017 гг. URL: http://sledcom.ru/activities/statistic


[Закрыть].

Таблица 4.4

Материалы Следственного комитета РФ по антикоррупционной тематике

По данным Главного управления правовой статистики и информационных технологий Генеральной прокуратуры РФ, за январь – декабрь 2017 г. выявлено 29 634 (-10 %) преступления коррупционной направленности, удельный вес которых в общем числе зарегистрированных преступлений составил 1,4 %.

Число преступлений, предусмотренных ст. 290 УК РФ (получение взятки), в Российской Федерации снизилось на 40,3 % (с 5 344 до 3 188), а преступлений, предусмотренных ст. 291 УК РФ (дача взятки), – на 51,0 % (с 4 640 до 2 272)[218]218
  Состояние преступности в России за январь – декабрь 2017 года. URL: https://мвд.рф/reports/item/12167987


[Закрыть].

В то же время львиная доля осужденных по коррупционным статьям – это мелкие вымогатели у населения за услуги, которые обязаны осуществлять по долгу службы и профессии. Так, по данным председателя Верховного Суда РФ В. Лебедева, 60 % всех осужденных осуждены за взятки, которые составляют до 5 тыс. руб., а в московской судебной системе, согласно анализу председателя Московского городского суда О. Егоровой, чаще всего за получение взятки осуждаются преподаватели, врачи, сотрудники правоохранительных и контрольно-надзорных органов[219]219
  Большинство взяточников в России – неподсудны по статусу. URL: https://27r.ru/news/russia/31512boLshinstvo-vzyatochnikov-v-rossii-nepodsudny-postatusu


[Закрыть]. Можно согласиться с утверждением В. Иноземцева о том, что в российских практиках следует разделять феномены взяточничества и коррупции. К первому относится обеспечение чиновников доходами за оформление документов, выдачу разрешений и лицензий, «платные услуги», предоставляемые частным лицам, по ускоренному совершению бюрократических процедур. Коррупция же обеспечивает относительно легальное присвоение средств через бюджет или финансовые потоки госкорпораций[220]220
  Балацкий Е. В. Олигархичность российской экономики в условиях глобализации [Электронный ресурс] // Капитал страны. URL: http://www.kapital-rus.ru/index.php/articles/article/962


[Закрыть].

По расчетам экспертов, размеры взяток и откатов в России идут вразрез с судебной статистикой антикоррупционной направленности (табл. 4.5).

Таблица 4.5

Экспертная оценка размеров взяток и откатов в России

Источник: Коловангин П. М. Теневая экономика и противодействие коррупции: учеб. пособие. СПб.: Написано пером, 2013. С. 177.

Российские криминологи справедливо указывают, что «официальная статистика фиксирует парадоксальную картину: при значительном превышении числа регистрируемых фактов получения взяток над числом фактов дачи взяток количество выявляемых взяткополучателей устойчиво, наоборот, оказывается значительно ниже числа взяткодателей и при этом размах различий последовательно возрастает»[221]221
  Коррупция: состояние противодействия и направления оптимизации борьбы / под ред. А. И. Долговой. М.: Рос. криминол. ассоц., 2015. С. 4.


[Закрыть]. Это влечет за собой потерю смысла рейтингов восприятия коррупции, национальных антикоррупционных планов и любых усилий государства по противодействию коррупции:

«В таком обществе само понятие коррупции как девиации теряет смысл»[222]222
  Varese F. Pervasive Corruption // Economic Crime in Russia / ed. A. Ledeneva, M. Kurkchiyan. London: Kluwer Law International, 2000. P. 99–111.


[Закрыть]. Однако не теряют смысл спекуляции по поводу коррупции как предлога возбуждения гражданского возмущения и недовольства деятельностью государства. Политический смысл коррупции во все большей степени становится востребованным как средство борьбы за власть.

Анализ коррупции ограничен не самим социальным явлением. Она не может быть ничем иным, как способом, разрушающим устои общества, подтачивающим его изнутри. Коррупция не спектакль, а социальный, экономический и политический интерес, пробивающий себе дорогу в познании, начиная с определения внутреннего содержания явления. Поэтому различные точки зрения на коррупцию есть продукт познания, заинтересованного в том, чтобы явление определялось в соответствии с социальным интересом социальных групп. И чем в большей степени в познании представлен интерес всего общества, тем в большей степени такая парадигма претендует на истину, т. е. на соответствие теоретических результатов познания и повседневной практики людей.

По нашему мнению, причины коррупции кроются в самом социальном устройстве, которое разъедается конфликтом, разрушается им[223]223
  См.: Алейников А.В., Стребков А.И. Конфликты и социальная стабильность в современной России // Вопросы философии. 2015. № 12. С. 27–40; Ledeneva A.V. How Russia Really Works: The Informal Practices That Shaped Post-Soviet Politics and Business. Ithaca; London: Cornell Univ. Press, 2006.


[Закрыть]. Следовательно, конфликт следует признать характерным признаком коррупции. Свое действие современный конфликт завершает в праве, в государственном разуме и в первую очередь в криминологии, которая наиболее адекватна в оценке угрозы обществу и ее предотвращении, сущности государства. Криминологический метод идентификации конфликтов и их разрешения представляет собой наиболее эффективную и востребованную технологию борьбы государства с коррупцией.

Конфликтно-криминологический метод познания дает возможность дойти до действительных причин коррупции, оказывающих прямое и разрушительное воздействие как на государство, так и на общество и личность, позволяет выработать методы противодействия ей, тождественные ее асоциальной природе.

Товарно-денежные отношения, охватывающие все виды деятельности, все социальное и политическое пространство, объективно исключают те тенденции, которые присущи странам, где есть еще простор для товарно-денежных отношений, есть еще государство, приватизация которого не завершена. Товарно-денежные отношения являются объективной основой коррупции, они сами есть коррупция в силу того, что прежние отношения, по общему признанию являющиеся общественными, уже превращены в товарные и денежные отношения. Коррупция – процесс движения (деятельности) капитала, стремящегося включить в свое движение, а тем самым в обращение, вещественные и моральные элементы общества, которые не могут в силу созревшей социальной и политической необходимости принадлежать частным лицам и могут существовать только как общественное целое, как общественная собственность. И этот процесс превращения деятельности, ее результатов в товар, который лишь в обмене становится таковым, но не может по общему признанию – по закону, традиции, религии, нравственности – быть предметом обмена, необходимо отнести к коррупции.

Можно согласиться с предлагаемой А. Леденевой и С. Шекшней классификацией коррупционных практик:

Практики – «динозавры» (имели широкое распространение на ранних стадиях развития рыночной экономики в России, сейчас редко используются):

• получение комиссионных или других материальных выгод от кандидатов на работу;

• сдача в аренду производственных и офисных площадей или производственного оборудования компании для получения личного дохода;

• выплата завышенного вознаграждения «нужным» членам совета директоров;

• вымогательство взяток представителями региональных властей.

Практики – «хищники» (возникают вокруг неформальных денежных потоков, вымогаемых у бизнеса органами государственного контроля):

• добровольные или в результате вымогательства выплаты представителям региональных контрольных (пожарная инспекция, налоговая и таможенная служба) и правоохранительных органов;

• оплата налоговых инспекций с заранее обговоренными результатами;

• использование «телефонного права» – неформального давления со стороны представителей федеральных и региональных властей;

• давление представителей властей с целью получения средств на финансирование региональных программ и проектов;

• выбор «правильных» продавцов и поставщиков и продажа активов «правильным» компаниям за «правильные» цены.

Практики «черного нала»:

• оплата публикаций в СМИ;

•

• оплата желательных судебных решений;

• выплата заработной платы и бонусов сотрудникам наличными без уплаты социального налога;

• оплата и оказание других услуг (поездки за рубеж, оплата лечения и т. п.) представителям власти;

• оплата услуг работников полиции и прокуратуры по возбуждению или закрытию уголовных дел;

• получение субсидий и налоговых льгот от региональных властей.

Практики – «грызуны» (использование ресурсов компании для личного обогащения):

• получение сотрудниками компаний комиссионных или другого неформального вознаграждения от поставщиков или покупателей;

• выбор победителей открытых тендеров по принципу неформальных связей и договоренностей;

• использование руководителями средств компании для приобретения дорогих автомобилей, телефонов, организации своих поездок и т. д.

Практики – «пингвины» (связаны с отношениями и неформальными контактами, существующими между людьми на протяжении долгих лет):

• использование неформальной сети контактов для получения правительственных заказов, контрактов и займов из государственных банков;

• использование сотрудников компании для выполнения частных поручений руководителей;

• наем родственников, вербовка «подшефных» поставщиков.

Практики – «крючки»: применение неформальных инструментов (компромата, других материалов) для оказания давления на представителей власти и управления сотрудниками компании[224]224
  Леденева А., Шекшня С. Бизнес в России: неформальные практики и антикоррупционные стратегии // Russie.Nei.Visions. 2011. № 58. С. 1–27.


[Закрыть].

Таким образом, отнесение к коррупции товарно-денежных отношений есть продукт политики государства, которое в законе и в правоохранительной деятельности предлагает обществу понимание того, что не все в мире покупается и продается, что есть забота государства о своем публичном характере, есть мера ответственности государства перед своими гражданами. Вместе с противодействием коррупции пришло время осознания значимости государственного регулирования товарно-денежных отношений и борьбы государства с таким бизнесом и такими чиновниками, которые еще не осознали, что подобные регулирующие действия государства являются по своей социально-политической функции способом защиты бизнеса от разрушающих его тенденций. Коррупционные преступления заведомо и априори антигосударственны. Можно бесконечно задавать исключительно риторические вопросы о причинах регенерации коррупционных отношений – исчерпывающих версий ответа нет. Как писал автор сингапурского «антикоррупционного чуда» Ли Куан Ю, «человеческая изобретательность практически бесконечна, когда дело касается конвертации власти в личную выгоду… Труднее было обнаружить изолированные акты коррупции, а обнаружив – бороться с ними. Начать с проповеди высоких моральных принципов, твердых убеждений и самых лучших намерений искоренить коррупцию – легко. А вот жить в соответствии с этими добрыми намерениями – трудно. Для этого требуются сильные лидеры и решимость бороться со всеми нарушителями, безо всяких исключений»[225]225
  Хрестоматийными стали примеры, когда ряд давних соратников Ли Куан Ю, уличенных в коррупции, были приговорены к длительным срокам заключения либо покончили жизнь самоубийством или бежали из страны. См.: Ли Куан Ю. Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый» (1965–2000). М.: Изд– во МГИМО-Университета, 2005. С. 100–192.


[Закрыть].