Текст книги "Олигофрен"

– И даже на той? – спросил я.

– Это на ком? – спросил удивленный дядя Паша, – на той чурке, что ли?

– Она не чурка, – сказал я. Мне не нравилось, что ее дядя Паша называл так.

– А ты, что, знаешь ее? Ты, что, познакомился что ли с ней? – удивлялся дядя Паша.

– Нет, я даже не знаю, где она живет, – сказал я.

– Вот придурок. А что же тогда ты говоришь про нее?

– Не знаю, но я хочу жениться на ней.

– Мечтать не вредно. Где же ты ее достанешь? Разве что спросишь у врача этого. Ты хоть знаешь, как ее зовут?

– Нет, не знаю. Дядь Паш, помог бы мне ее найти, я бы женился на ней, честное слово, деньги же у меня есть, вы же знаете, – начал просить я дядю Пашу.

– Во придурок-то, где ж я ее найду тебе? Может, Михалыч чо знает, не спрашивал ты у него?

– Нет.

– А как же ты жениться собрался?

– Не знаю.

– Во придурок, он и есть придурок. Выбрось из головы эту дрянь, забудь. Никогда тебе на ней не жениться, забудь.

И я заплакал почему-то. Мне было очень обидно. От этих дяди Пашиных слов мне еще больше захотелось жениться на ней. И я решил спросить у Михалыча все про нее. В тот день я выпил много водки и успокоился, все забыл.

На другой день я начал просить Михалыча мне помочь ее найти.

– Зачем тебе это нужно? – спросил Михалыч.

– Я хочу ее скоммуниздить, как ты говоришь, – говорю.

– Э-э-э, сынок, да я же пошутил. Ты думаешь, это так просто – живого человека скоммуниздить? Это же тебе не аппаратура, не вещь какая-нибудь. А потом, что я тебе, бандюган, что ли какой? Вот в кооперативе бандюган на бандюгане. Они способны на все. Вот, кто способен тебе помочь. Но я тебе не советую к ним лезть. Они и тебя сожрут с потрохами и не подаваться. Вон, видишь, какие они крутые. Каждый из них прям целый шкаф, здоровые, наглые. На иномарках ездят. Вот для них человеческая жизнь, пожалуй, ничего не значит. Но, тебе, сынок, до них далеко.

Но, Михалыч узнал все-таки, что они с Соней живут вместе, в одной квартире. Но, Михалыч тоже сказал, что мне надо забыть ее и голову не морочить. Я сказал, ладно, а сам решил действовать по уму. Никто ни о чем не узнает. Я все сделаю сам, без помощи…

Айгуль

С началом второго семестра моя московская жизнь потекла, как по накатанному. За короткое время пребывания дома я успела сильно соскучиться и по университету, и по занятиям, и по однокурсникам, и вообще по Москве. Теперь я с утроенной силой чувствовала свое счастливое положение. Я студентка, учусь в желанном вузе, учиться мне нравится с каждым днем все больше и больше. И я чувствую, что занимаю свое место в жизни.

На кафедре мою кандидатуру, как одну из отличниц, выдвинули для участия в олимпиаде. Главным призом для победителя олимпиады учреждался гранд на обучение в Кембриджском университете. Меня переполняла гордость за себя, и в то же время на меня тяжелым грузом легло бремя большой ответственности. Я приняла это предложение, как вызов судьбы. И дело даже не в том, что мне хотелось продолжить учебу в заокеанской стороне, хотя этот момент для любого студента был бы честью, а в том, что во мне опять заговорило врожденное чувство спорного растения, и мне надо было для себя во что бы то ни стало завоевать главный приз. А заокеанский континент меня интересовал меньше всего, потому что это значило бы для меня разлуку с любимым и единственным человеком на свете, с Максимом.

На другой же день после приезда из дома, вечером в нашей квартире раздался судьбоносный для меня, как я позже поняла, телефонный звонок. Я только что вернулась с занятий. Аскар проводил меня до дома, но заходить в тот день не стал, спешил по каким-то делам. А Сауле, как обычно, была на занятиях. Подняв трубку, я услышала приятный мужской голос:

– Привет, Айгуль, наконец-то я дозвонился.

Этот голос я узнала бы из тысячи. У меня сначала сердце сильно забилось, а потом оно стало подниматься выше, а потом я почувствовала удушье, будто оно застряло у меня в горле, пытаясь вырваться наружу.

– Привет, – с трудом выдавила я, ликуя от счастья.

– Это я, Максим. Я у Сауле уточнил телефон и вот уже полдня звоню тебе.

Я молчала, будто онемела. И образовалась такая оглушительная пауза.

– Алло, алло, Айгуль, ты где там, ты слышишь меня? – забеспокоился Максим.

– Да, – подала я голос, боясь упустить мгновенье. Мне казалось, что надо дать ему понять, что я здесь, что я слышу его, иначе он бросит трубку, и я его больше никогда в жизни не услышу.

– Айгуль, извини, ты устала, наверное? Я хотел с тобой поговорить.

– О чем? – более идиотского вопроса нельзя было придумать.

– Не знаю, – немного растерянно и неуверенно ответил он, – с того дня, как я впервые увидел тебя, я все время думал о тебе, хотел видеть тебя, и мне казалось, мне так много надо тебе сказать. А вот услышав твой голос, не знаю даже, что и сказать.

Он замолчал, и опять образовалась пауза. Мне хотелось кричать, что я тоже все время думаю о нем, что мне тоже очень хотелось его видеть, и что мне тоже многое надо ему сказать. Но я молчала, как в оцепенении.

– Может, встретимся? – предложил он неуверенно.

– Давай, – вырвалось у меня против моей воли, – где и когда?

– Может, сейчас? – опять неуверенно предложил он.

– Где? – спросила я, внутренне испытывая чувство нетерпения.

– Сейчас без десяти семь, – констатировал он, оживляясь, – в половине восьмого я подъеду к вашему подъезду, выйдешь?

– Ладно, – ответила я. Голос мой прозвучал как одолжение, за что я начала злиться на себя.

Положив трубку, я почувствовала жар во всем теле. Меня слегка лихорадило. «Он назначил мне свидание», промелькнуло в голове. От этой мысли мне стало не по себе. Сердце сильно стучало и отдавалось в висках, и я, обессиленная, опустилась на стул.

Никогда не думала, что счастье бывает таким тяжелым. Понемногу я начала успокаиваться. Эти сорок минут ожидания мне показались вечностью.

Двадцать пять минут восьмого спускаясь на лифте, я почувствовала дрожь в коленках. Я жаждала этой встречи и одновременно испытывала страх. Выйдя из лифта на первом этаже, я остановилась, меня одолевало сомнение, я панически боялась встречи, боялась увидеть его, и даже мелькнула мысль бежать, сломя голову. Мне даже стало смешно от своих трусливых мыслей, и я сказала себе «была не была» и выбежала из подъезда, как будто еще секунда – и я никогда не решилась бы выйти. Его машина только что подъехала, и он, улыбнувшись мне, открыл переднюю дверь. Подойдя ближе к машине и увидев его сияющее лицо, я сразу же забыла про свои страхи, а он, не переставая улыбаться, как-то просто сказал:

– Наконец-то, привет, любовь моя.

От этих слов у меня внутри растеклась теплая волна, и я почувствовала, будто мы с ним сто лет знакомы, и что нам нельзя не быть вместе. И страха как не бывало, и неловкости никакой не было.

Когда я села в машину, он, все еще улыбаясь, спросил:

– Куда едем?

– Не знаю, – сказала я. Мне было все равно куда, главное, с ним.

– Давай просто покатаемся по ночной Москве, – предложил он.

– А давай, – поддержала я.

По ночной Москве мы с ним катались до полуночи. И всю дорогу проговорили. Он рассказывал о себе, а я о себе. Мы вспомнили всю свою жизнь. И детство, и школьные годы, поговорили и о родителях, родственниках, друзьях. Он рассказывал и о своей работе, и о коллегах, и о том, что он сейчас учится в аспирантуре, и о том, какая тема диссертации, а я, в свою очередь, рассказала ему о предстоящей олимпиаде.

Всю дорогу мы проговорили практически ни о чем. Чем больше он говорил, тем больше он мне нравился. Мне нравилось в нем все; как он говорит, как он держится, как он улыбается, как он шутит и как выглядит, словом, все. Он мне казался человеком без единого изъяна. Для меня он был совершенством.

К полуночи мы подъехали к подъезду моего дома. Он остановил машину, но выйти из машины для меня оказалось невозможным. Мы сидели молча, наступила оглушительная пауза. И от этого нам обоим стало неудобно. Мы оба сидели, смотрели вперед. Мне стало настолько тягостно и неудобно, что я боялась посмотреть в его сторону. Он, видимо, то же самое чувствовал, потому что пауза наша затянулась. А потом все-таки он решился, посмотрел на меня, взял мою руку в свои теплые ладони. От этого его движения и прикосновения меня словно ударило током. Я дернулась, но руку отнимать не стала. Я обернулась к нему, глаза наши встретились. В его глазах я прочитала столько нежности и обожания, что невольно потянулась к нему всем своим телом, и мы стали целоваться. О, это было блаженство. У меня внутри происходили очень странные, ранее неведомые мне процессы, описать которые я не берусь. Это были горячие волны, чередование каких-то спазм, будто в самолете попадаешь в воздушные ямы. Но ясно было одно; нам было очень хорошо, я бы сказала чертовски приятно, и не только физиологически.

Наши самозабвенные поцелуи продолжались так долго, что у меня заболели губы. Молча, без единого слова мы решили сделать перерыв. Это была интересная картина, если б кто наблюдал со стороны. Мы отрывались друг от друга, сидели молча, не глядя друг на друга, а потом стоило кому-нибудь из нас пошевелиться, мы, как по взмаху волшебной палочки, опять начинали целоваться продолжительным поцелуем, таким, что оторваться друг от друга не было никаких сил, ни физических, ни моральных.

Одну из таких пауз Максим оборвал своим шепотом:

– Поехали ко мне, – сказал он жалобно, моляще.

– Сауле будет беспокоиться, – нашла я слабую отговорку.

– Мы ей позвоним от меня, – предложил он более уверенно.

– Будет уже поздно, неудобно, – слабо возражала я, хотя больше всего на свете хотела быть с ним рядом. И для меня в данный момент расстаться с ним хоть на секунду казалось маленькой смертью.

– Мы извинимся, – сказал он более решительно и завел мотор.

Как только зашли в его квартиру, Максим первым делом позвонил Сауле.

– Дай, я сама поговорю с ней, – попросила я. Он передал трубку мне.

– Алло, – я услышала обеспокоенный голос своей подруги в другом конце провода. Она ответила после первого же гудка, будто ждала не отходя от телефона.

– Сауле, это я.

– Айгуль, где ты, я себе места не нахожу, время уже третий час ночи.

– Саулешка, извини, так получилось. Я раньше не могла позвонить. Ты не беспокойся, у меня все нормально, и не жди меня.

– А ты где, с ним, что ли?

– Да, я с Максом.

– Уже даже с Максом. Как далеко вы зашли, подруга?

– Я потом тебе расскажу. Спокойной ночи.

– Ну, желаю удачи, подруга.

Не успела я повесить трубку, как Макс подошел ко мне, обнял, и все перед глазами у меня поплыло, а все остальное было как во сне…

– Девственница ты моя, – сказал Максим, обнимая меня почти мокрую после душа, – у тебя никого не было раньше?

– Нет.

– Ой, как ты покраснела. Я что, первый мужчина у тебя?

– Да, – ответила я, стараясь не смотреть в его сторону.

– Ты что, стесняешься меня, маленькая моя? – нежно спросил он меня, обнимая.

– Пошел к черту, – улыбнулась я, отстраняясь от него, будто обороняясь.

– А что так грубо? Тебе что, плохо что ли было?

– Нет, мне было очень хорошо, но немного больно.

– Ну, первый раз всегда больно. И мы… – тут он улыбнулся, будто стесняясь, и сказал, – мы простынь испачкали.

На простыне были размазанные пятна крови. Мне от этого стало очень неудобно, неуютно, но он тут же начал успокаивать меня:

– Ничего страшного, не переживай. Я только застираю, пока не засохло, а потом закину в машинку.

Сказав это, он как-то нелепо схватил простынь и по полу поволок в ванную.

– А сколько тебе лет? – крикнул он мне из ванной, через гул открытого крана и льющейся воды.

– 16.

– Сколько? – удивленный, он выскочил из ванной.

– 16, – повторила я.

– А Сауле говорила, что ей 19 лет, вы разве не одноклассницы с ней.

– Да, одноклассницы, но я школу закончила в 15 лет.

– Ничего себе скороспелка! И как это могло случиться?

– Да, долгая история.

– Расскажи, мне же интересно.

Он вернулся из ванной, обнял меня, одиноко сидящую на краю дивана без простыни, посмотрел на меня обожающим взглядом, и мы начали опять сладострастно целоваться. От такого блаженства я, казалось, опять куда-то улетела. Потом прервавшись от его жадных поцелуев, я немного спустилась на землю, и, чтобы совсем не улететь, продолжила прерванный диалог:

– Я тебе уже рассказывала, что у меня есть брат, который на три года старше меня. Я к нему была сильно привязана. И вот, когда он пошел в школу, я навязалась, устроила скандал, что тоже хочу в школу, и родители, потакая моим капризам, посадили меня с ним вместе за парту. А я на удивление всех начала хорошо учиться, и им ничего не оставалось, как оставить меня продолжить учиться.

– Ну, ты и вундеркинд. И хорошо училась?

– Я школу закончила с серебряной медалью.

– Умничка ты моя. Ты меня просто поражаешь. Никогда бы не сказал, что тебе всего 16.

– Я выгляжу старше своего возраста?

– Да, нет, наверное. Я просто об этом не думал. Вернее, я был настроен, что ты ровесница Сауле.

– Ну, извини, если разочаровала.

– Ты не просто разочаровала меня, ты меня просто убила наповал. Никогда не думал, что жена у меня будет настолько молоденькой. И кто же мне разрешит жениться на несовершеннолетней малолетке?

– А тебе сколько?

– Мне 26 лет исполнилось недавно. В январе. Я козерог, а ты кто по знаку зодиака?

– Я стрелец. А что, это имеет какое-то значение? Ты что, в гороскопы веришь?

– Да нет, просто интересно. Мне интересно все, что касается тебя.

Сказав это, он нежно обнял меня, и мы опять безудержно начали целоваться сидя на диване без простыни.

– Ну, что мы, как неродные, давай застелим постель и ляжем поудобнее.

– А мы что, родные?

– Роднее тебя, любовь моя, с того дня нашего знакомства, у меня, кажется, никого на свете нет.

От этого замечания меня опять бросило в краску. Мне стало жарко, и в душе я ликовала, что опять окажусь в одной постели с ним, в его горячих и страстных объятиях. Да, я раньше неоднократно думала, что взрослая жизнь будет такая приятная, но не предполагала, что настолько!

Заниматься любовью. Эта фраза раньше мне казалась настолько отвратительной, как что-то сверхпорочное. А теперь, когда я сама на практике прочувствовала это, мне показалось, насколько оно точно сказано. Любовь – это не только то чувство, которое чувствуешь, но и то, чем занимаешься, как следствием этого чувства. И это великолепно! Ничего в природе между мужчиной и женщиной не может быть прекраснее любви и физического занятия ею. Мне так казалось на тот момент.

В постели мы с моим любимым мужчиной пробыли до самого рассвета. В феврале месяце рассвет, как известно, наступает около семи часов утра.

С рассветом мы с трудом оторвались от взаимных объятий и по очереди пошли принимать душ.

– На завтрак у меня ничего нет, – сказал мне, виновато улыбаясь, Максим, – такой вот удел одиноких, холостых мужчин. Горячее блюдо мне мама готовит один раз в неделю, по средам. Она специально приезжает ко мне, чтобы покормить свое чадо горяченьким. А на завтрак я обычно сам покупаю продукты, но вчера все мои мысли были заняты только тобою, и я забыл обо всем земном, дорогая моя.

Он подошел ко мне, обнял меня, и мы начали опять целоваться. Нам потребовалось немало усилий, чтобы опять не залечь в постель.

– Тебе куда? – спросил он.

– В универ.

– Я тебя подвезу, а по дороге мы с тобой заедем в кафе, позавтракаем.

Недалеко от университета мы зашли в кафе.

– Здесь не шумно и всегда уютно, и неплохо кормят, – сказал Максим с видом знатока, – что тебе взять?

– Я есть не хочу, возьми мне, пожалуйста, чашечку кофе.

– Какого?

– Капуччино.

– Прекрасный вкус, я тоже всегда беру капуччино, дорогая. И, в отличие от тебя, я голоден, как зверь. Может, все-таки поешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, не хочется.

На самом деле, я еще витала в облаках любви. Что такое еда по сравнению с тем чувством, которым было переполнено все мое существо.

Максим подошел к стоечке и что-то говорил. Девушка за стойкой сначала мило улыбнулась Максу, а потом вся засияла, и я почувствовала укол ревности. Боже, как же я жила без него. И неужели мне надо будет его с кем-то делить? С матерью, например. Или с его коллегами? Или хотя бы с этой девушкой? Казалось бы, ничего особенного не произошло, подумаешь, подошел и делает ей заказ, но отчего же мне так плохо на душе, лишь от одной только мысли, что девушке приятно с ним общаться. Может, они знакомы, он же сказал, что бывает здесь. А может, у них с ней что-то было. Боже, что это со мной? Я схожу с ума? Или это все проделки ревности?

Из тяжелого раздумья меня вывел голос Макса:

– Дорогая, все в порядке, на тебе лица нет?

– Да, нет, все нормально.

– Это, наверное, последствия бессонной ночи.

– А ты знаком с ней? – выпалила я неожиданно даже для себя.

– С кем? – неподдельно улыбнулся он.

– С той девушкой за стойкой.

– Нет, с чего ты взяла?

– Не знаю, мне показалось, вы с ней любезничали.

– Глупенькая, ты ревнуешь. Нет для этого никаких оснований. Мне, кроме тебя, дорогая, никто не нужен. Зачем мне любезничать с чужой мне женщиной, если у меня есть ты?

– А она красивая? – не унималась я.

– Понятия не имею, – он немного привстал с места и, потянувшись через стол, поцеловал меня.

– Прекрати, что ты делаешь? На нас же все смотрят.

– Ну, и пусть. Пусть все знают, что я от тебя без ума. А хочешь, сейчас встану на колени и при всех признаюсь тебе в любви, и сделаю тебе предложение руки и сердца?

– Хочу, – капризно сказала я полушутя.

Он вскочил с места и, обходя стол, намеревался сделать это на самом деле. Я поспешила встать со своего места, чтобы остановить его, но он меня обнял, и мы самозабвенно начали с ним целоваться. Мы словно взлетели на небо, оказались окутанными нежными и воздушными облаками, и нам с неимоверным усилием удалось спуститься на землю. Когда мы очнулись, пара немолодых людей за соседним столиком зааплодировали нам.

Подъехав к университету, мы опять очень долго целовались в машине. Расставание для нас казалось маленькой смертью на время. До вечера.

– Во сколько ты сегодня освобождаешься? – спросил меня Макс.

– Часа в два, – ответила я, прикидывая прогулять последние две пары, так мне хотелось поскорее встретиться с ним.

– Давай условимся так, ты как только освободишься, приходишь в наше кафе и ждешь меня, а я постараюсь придумать что-нибудь и поскорее сбежать с работы. Я буду не позднее трех часов. Ты только жди, я обязательно что-нибудь придумаю и постараюсь, чтоб ты не заждалась. Договорились, маленькая моя?

– Договорились. Ты только не задерживайся, я буду ждать тебя.

– Я постараюсь. Ты даже не представляешь, как я буду стараться. Я даже не знаю, как я сегодня буду работать. Как я буду без тебя? Как же я жил без тебя, маленькая моя? Я буду скучать без тебя. Я уже скучаю без тебя, от одной лишь мысли, что расстаюсь с тобой.

– Ну, до трех?

– Пока, любовь моя. Я тебя очень и очень люблю.

– И я тебя.

На этом мы расстались. У меня сердце разрывалось на части, казалось, будто я его теперь никогда не увижу. Мне было так тяжело на душе. Весь путь до учебного корпуса я прошла незаметно для себя, как во сне. Сидя на лекциях, я, не переставая, думала только о нем. Душа рвалась к нему. И все происходящее вокруг мною воспринималось очень отдаленно. Мне казалось, что секундные стрелки часов остановились и никак не хотят двигаться вперед. Жизнь остановилась. И время теперь никогда не пройдет, никогда не наступит конец лекции, и никогда не наступит время нашей встречи с ним.

Меня от тяжелых мыслей оторвал голос Аскара. Отреагировав на его приветствие, я обнаружила себя в коридоре родного университета, обреченно волочащей свои ноги за группой однокурсников из аудитории в аудиторию.

– Ты че это вся замороченная такая? – спросил меня Аскар в своем репертуаре.

– А, да ничего, – ответила я уклончиво.

– Где ты вчера вечером была? Я тебе звонил. Спать что ли завалилась так рано?

– Да, что-то так устала. Может, не услышала звонка.

– Ты как насчет прогулять последнюю пару и прошляндаться по Арбату? А то мы с тобой давно не гуляли.

– Нет, не могу.

– А, понимаю. У нас же олимпиада впереди. Лавры нас дожидаются.

«Если б ты знал, как я сейчас далека от учебы?», – подумалось мне.

– Как же это ты покраснела! Извини, я не хотел иронизировать твое отношение к учебе. Молодец, дерзай. Удачи тебе. Теперь надо полагать, ты «пропишешься» в Ленинке?

– Да, наверное, – рассеянно ответила я ему.

– Проводить тебя после занятий? Сколько пар у тебя сегодня?

– Нет, не надо. Я сама.

– Ты опять покраснела, как рак. Айгуль, с тобой все в порядке?

Назойливость Аскара меня стала немного раздражать. И самое главное, мне не нравилось, что он отрывал меня от сладостных воспоминаний и от умопомрачительного предвкушения предстоящего свидания с Максом. Не помню, что я ему такого сказала, но он отошел от меня слегка обиженный. Ну, и ладно. Потом. Я с ним потом разберусь. Сейчас не до него.

Наконец-то кончилась пара. На часах было ровно 14 часов, и я на крыльях любви мчалась в сторону кафе. Ноги бежали впереди меня. Вся запыхавшись, я зашла в кафе. «Наш» с Максом столик, как я мысленно определила, пустовал. Я, не сделав заказа, села за столик. Немного отдышавшись, я осмотрелась. Народу в зале было немного. За дальним столиком мелькнуло знакомое мне лицо. «Кто это может быть?» не успела я подумать, как «знакомое лицо», улыбаясь, подошел к моему столику. Это был высокий молодой человек.

– Разрешите вас угостить кофе, – галантно предложил он.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я.

Он, как будто и не слышал моего отказа, продолжал:

– Какой кофе вы любите? – спросил он, завораживая меня пожирающими глазами.

– Капуччино, – машинально ответила я, вспоминая, как Макс одобрил мой вкус утром. И это прозвучало как мое согласие.

– Я мигом, – сказал молодой человек и тут же ретировался в сторону стойки.

– Не стоит, – проговорила я ему вслед. «Как-то неудобно получилось», подумала поздней мыслю. «Все-таки я его где-то уже видела. Совсем недавно». Я невольно стала мысленно лавировать, вспоминая, где же я его могла видеть. И в то же время меня охватило чувство беспокойства. Я почему-то ярко вспомнила нашу с Максом ночь. Передо мной встала явная картина обнаженной себя, и из глубины всплыли низменные чувства. Меня бросило в жар. Не успела я разобраться, что со мною происходит, как я увидела уже перед собой все еще улыбающегося молодого человека, который расставлял на столе чашки с кофе. Чашку с капуччино он пододвинул ко мне и сел напротив. Я машинально схватила чашку с пыщащим жаром, вдохнула манящий аромат кофе и с удовольствием сделала хороший глоток обжигающего напитка. В следующую минуту я силилась сфокусировать почему-то расплывающееся лицо молодого человека, сидевшего передо мной, но мне это не удавалось никак. Я залпом выпила остаток кофе, и тут у меня все поплыло перед глазами, и последнее, что я почувствовала в ту секунду, это то, что я проваливалась в какую-то глубокую бездну, и я, панически боясь упасть, стала хвататься за что-то твердое…