Текст книги "Олигофрен"

Миша

Однажды после работы на остановке я увидел подружку той длинноволосой, на которой хотел жениться. Ее зовут Соней, как сказал тогда Михалыч. Соня стояла на нашей остановке. Потом она села в автобус. Автобус был не мой, но я почему-то тоже сел за ней в ее автобус. Возле метро Соня вышла, и я следом за ней тоже вышел. Она быстро побежала в метро. И на метро я успел, потому что у меня бесплатный проезд, по удостоверению. На метро мы ехали долго, с пересадкой. Проехали много мне неизвестных станций. Я даже не боялся, что заблужусь, что не найду обратную дорогу. Я об этом не думал. Я думал, что она меня приведет к той, длинноволосой, которую я украду, на которой я женюсь. Как это я могу сделать, я не думал. Я думал, что сначала нужно найти ее. Соня вышла из метро и дальше пошла пешком. Я за ней. Мы шли недолго. Потом она зашла в ворота какого-то здания. Я за ней не пошел, остался дожидаться ее здесь, на улице. Соня спешила очень, бегом забежала в здание. А здание было большое, красивое. У меня чутье на все красивое. Когда-то в детстве мне об этом кто-то говорил, не помню, кто. Стоять мне пришлось долго. Я опять начал замерзать, а потом не выдержал, решил подождать ее изнутри здания. Я подошел к дверям, зашел, но внутри сидели охранники. Они потребовали у меня документы. Я показал паспорт, а один из охранников улыбнулся и спрашивает:

– Чудик, ты откуда такой, что ты потерял здесь?

– Я ищу одну девушку, – сказал я правду.

– Какую? Из какого факультета, из какого курса, какая группа?

Я ничего не понял, что они от меня хотели. Я лишь сказал, что я не знаю.

– А как фамилия, имя ее, знаешь? – спросил тот же охранник.

– Соня, – сказал я.

– А фамилия?

– Не знаю.

– Чудик, ты знаешь, куда ты попал? Это мединститут, понимаешь? Здесь учится тысяча людей. Если ты не знаешь, как ее найти, мы тем более не знаем, как.

– А можно я ее здесь подожду? – спрашиваю.

– Вообще-то не положено, ну, ладно жди, раз у тебя другого выхода нет.

Соню я прождал очень долго. Пока я стоял, много людей проходило мимо меня. Но охранники сказали, что не все вышли, что еще много народу, и они обычно уходят поздно. Я ждал до тех пор, пока совсем не устал. Я захотел кушать и спать. Время было уже позднее, и я решил отложить дело на потом.

Я вышел на улицу и хотел было поймать машину, вдруг увидел, как из института вышла Соня и пошла по направлению к метро. Я последовал за ней. В метро она не стала садиться, она села на какой-то автобус. Я тоже сел в автобус. Мы ехали недолго. На какой-то остановке она вышла из автобуса. Я за ней. Немного пройдя пешочком, она подошла к какому-то дому. Я последовал за ней. Она зашла в подъезд, а я остался на улице, возле подъезда. И стал ждать. Я понял, что это дом, где они с ней живут. На улице было темно, холодно, но я все ждал. Когда я совсем замерз, и мне стало невмоготу, я зашел в подъезд. В подъезде я устроился на подоконнике. Отсюда я мог наблюдать за входной дверью. Мне было видно, кто заходил или выходил из подъезда. Было холодно, но я решил ждать до победного. Раз Соня зашла в этот подъезд, думаю, значит, они здесь живут. Я хотел убедиться, что та длинноволосая тоже живет здесь. И что, рано или поздно, она тоже выйдет из этого подъезда. Я совсем продрог, устал, мне захотелось есть и спать. И вдруг смотрю, к подъезду подъехала машина нашего доктора. Доктор сидел за рулем, а рядом сидела моя девочка. Но почему-то она выходить из машины не собиралась. Я сидел, все ждал, когда она выйдет из машины и пойдет к себе. И стал соображать, как же мне к ней подойти, что сказать и как уговорить ее поехать со мной, ко мне. Пожалел, что с собой у меня нет ни сонных таблеток, ни таблетки для любви. С помощью них можно было бы что-нибудь придумать. Я сидел, голову ломал, как мне это сделать, а сам наблюдал за машиной.

Они все сидели в машине, разговаривали. Доктор курил. А потом, они целовались. Целовались они долго. Мне стало плохо от этого. У меня между ног опять набухло, мне страсть как захотелось этого. Но, я терпел. Я все придумывал, как мне заполучить эту девочку.

А потом смотрю, машина завелась, и они уехали обратно. Что делать? Я решил поехать домой. Я вышел на дорогу, поймал машину и приехал домой. Дома я полез в ванную, погрелся под теплым душем, помылся, побрился, а потом покушал и стал собираться обратно к тому дому. Может, она рано утром вернется домой. Надо было не забыть взять таблетки для сна и для любви. А как ими воспользоваться, я думал, придумаю на месте.

Вернувшись в тот дом, я опять сел на подоконник и стал ждать. Было еще темно, народу на улице не было. А потом стало светать, и понемногу народ стал выходить из подъезда. А я все сидел, ждал. Потом смотрю, из подъезда вышла Соня и, наверное, пошла на работу. Она была одна. Я все еще сидел, ждал. А когда стало совсем светло, я подумал, что не дождаться мне мою девочку, и решил отложить нашу встречу на вечер. Вечером, думаю, пораньше уйду с работы и, вернувшись, опять буду ее ждать здесь. Я теперь знаю, где ее ждать.

На остановке народу было много. Я стал голосовать, чтобы взять машину до работы, но машины все проезжали мимо, никто не останавливался. Я замерз, мне захотелось поесть, и решил зайти в какое-нибудь кафе, позавтракать. Я спросил у одной женщины, где можно будет позавтракать, ну, чтобы недалеко. Она мне подсказала, надо было пройти пешочком немного вперед, но я шел очень долго, пока не увидел кафе. Подойдя к кафе, я удивился. Подвезло, так подвезло. Перед кафе стояла машина доктора. У меня аж голова закружилась от удивления. Я тихонечко зашел в кафе. Народу в кафе было немного, и я сразу же увидел доктора и ее. Они сидели в углу зала за столиком, и о чем-то разговаривали, и ни на кого не обращали внимания. Я устроился за соседним столиком, спиной к ним, чтобы они меня не заметили, но, чтобы было слышно их разговора.

– Может, все-таки покушаешь? – уговаривал ее доктор.

– Нет, мне только кофе, – ответила она.

– А какой? – спросил доктор.

– Капуччино, – ответила она.

Тут доктор начал ее хвалить, что она выбрала такой кофе, какой он любит. А я старался запомнить это название. Каппучино. Красивое название. Потом доктор подошел к стойке, сделал заказ. Я тоже пошел к стоечке, чтобы подсмотреть, как он будет заказывать, и подслушать, как кофе называется, ну, чтобы лучше запомнить.

Получив заказ на подносе, доктор вытащил из кармана деньги, выбрал из них одну бумажку, которую я запомнил, протянул девушке, а потом, получив сдачи отошел. Я сказал кассирше:

– Мне то же самое.

– И кофе два? – спросила удивленная девушка.

– Да, – ответил я. Я не хотел привлекать внимания. А потом я не знал, если один кофе, то какую бумажку надо давать.

Девушка мне подала поднос с моим заказом, и я отдал ей такую же бумажку, как доктор, девушка дала мне сдачи. Обычно сдачи я не беру, как учил меня дядя Паша. Но тут я не стал выступать, забрал сдачу, чтобы девушка меня не запомнила. На всякий случай.

Когда с подносом я вернулся на свое место, то увидел, как доктор и она, стоя прямо возле стола, целовались. Во, дают, думаю. Им даже бабка с дедом захлопали, которые сидели за столиком недалеко от них, и все это видели.

А потом я слышал весь их разговор. Они сначала вроде ругались, а потом помирились, и договорились вечером встретиться в этом же кафе. А потом они сели в машину и уехали. Я вышел на улицу, не знал, что мне делать дальше. А потом решил ждать их. Я сначала просто гулял недалеко от кафе, а потом нашел лавочку недалеко, сел на нее и стал ждать. Ждать я умел. Я всегда долго ждал, когда по ночам шел на дело. Бывало, я сначала выбирал удобное место, ну, чтобы была видна дверь склада, например, или подвала. Устраивался в удобном местечке и сначала ждал, пока глаза привыкнут к темноте, а потом долго наблюдал, нет ли кого поблизости, ну, прохожие, может, какие. Ждать всегда приходилось долго. Я все делал не спеша, с умом. Ну, чтобы не попасться.

И сейчас я ждал не спеша. Сидел я долго, много времени прошло. Потом я устал ждать, продрог опять, все-таки снег ведь кругом. Мне захотелось поесть, и я решил зайти в кафе, покушать, заодно погреться, а там видно будет, думаю.

Я зашел в кафе, заказал себе покушать горяченького и не успел еще доесть, смотрю, моя девочка заходит в кафе, одна, без доктора. И такая она невеселая, будто только что плакала. Я посмотрел в окно, думал, может, доктор в машине на улице. Но, машины доктора не было видно. Вот подвезло, так подвезло, думаю. Надо немедленно действовать. Я все бросил, подбегаю к ней, а она только села за столик, и так вежливо говорю:

– Разрешите вас угостить кофе.

Она посмотрела на меня удивленными глазами и говорит:

– Нет, спасибо, не надо.

А я будто и не слышу отказа, сам продолжаю вежливо:

– Вам какое кофе, капуччино?

А она удивилась, что я угадал, какой кофе она любит, и не успела мне больше ничего сказать, как я уже побежал к стойке. Там я заказал две чашки кофе. Сам такой довольный, попалась, думаю, рыбка золотая. Девушка за стойкой подала сначала одну чашку кофе, а пока она наливала вторую чашку, я в первую незаметно бросил сонную таблетку и быстренько помешал. Таблетка быстро растворилась, и кофе пенистый, и ничего не заметно.

Когда я кофе поднес к ней, она, даже не посмотрев на меня, сразу же взяла чашку и начала пить. Она быстро выпила, будто торопилась, потом попыталась встать почему-то. Тут ее шатнуло как пьяную, она схватилась за край стола, и медленно присела обратно на место, и тут же заснула. Я так удивился. Никогда не было, чтобы засыпали тут же, после таблетки.

Потом я ее подхватил под мышки, поднял ее еле-еле и быстренько вышел с ней на улицу. На улице тут же я остановил первую попавшуюся машину и попросил водителя, как это раньше делал Рома Карасев:

– Шеф, подвези нас, а то девушка моя перебрала, деньгами не обижу.

– С кем не бывает, – улыбнулся водитель и помог мне открыть заднюю дверь. Я осторожненько усадил мою девочку, потом немного пододвинул ее и сам сел рядом с ней, и мы поехали. Всю дорогу до дома она спала, сложив голову мне на плечо. Волосы ее все рассыпались, от этого мне сильно захотелось этого. Мне не терпелось доехать до дома, так сильно захотел ее.

Доехав до дома, я рассчитался перед подъездом с водителем, как обещал, я его не обидел, дал много денег. Водитель от радости аж выбежал из машины, хотел мне помочь. Но, я сам здоровый малый, как говорит Михалыч, взял, перекинул мою девочку через плечо и на лифте спокойненько поднялся к себе на этаж.

Наконец-то я женился…

Как только я привез мою девочку домой, я ее уложил в постель, спустил с нее штаны и быстренько сделал свое дело. Мне было невтерпеж, поэтому я спешил, чтобы успокоиться. А она все еще спала. Я знаю, от этих сонных таблеток можно спать очень долго. Я знал, что она еще не скоро проснется. После этого я пошел в ванную, не спеша помылся. Настроение у меня было отличное. Потом я поел, помыл посуду. А потом зашел в комнату, увидел ее, спящую, и мне опять захотелось этого. Но торопиться я не стал. Я раздел ее догола, прилег рядом с ней на диван и начал не спеша заниматься ею. Сначала я ей гладил волосы. Они у нее черные-черные, длинные и такие волнистые. И их так много, и так хорошо пахнут, что я аж закопался в них.

У нее кожа была смуглая, гладкая, как шелк. Груди у нее были небольшие, упругие, как два яблока, и очень красивые. Сначала я ее поцеловал в губы. Целовал долго, как это с ней проделывал этот врач. А она все спала. Потом я начал понемногу спускаться вниз. Я лизал ее груди, покусывая ей соски. Она в это время шевельнулась, будто просыпаясь, но не проснулась. Потом я продолжил лизать ее тело, до самого пупка. Мне это очень нравилось. А на лобке у нее был черный пушок. Волосинки были черные-черные, как и на голове.

Вдоволь нализавшись ее тела, я прилег у нее между ног, раздвинул ей ноги и когда я увидел у нее там, у меня закружилась голова. А потом я повесил ее ноги к себе на плечи и начал лизать у нее там, как делал такое дядя Паша с Машей. В это время моя девочка сквозь сон стала постанывать, а потом начала гладить мне голову. Я понял, что ей это тоже нравится. Она стонала, как Маша тогда еще в детском интернате, когда они с дядей Пашей занимались этим, и когда я за ними подсматривал, и тоже очень хотел этого. Я тогда был еще совсем маленький.

А потом моя девочка стала громко стонать, двигать своим телом, извиваться, и мне стало невмоготу, и я, тоже почему-то закричав, залез на нее и быстренько засунул свой корень. От этого она начала еще громче стонать и звать Максима. Я закончил практически моментально…

А потом, приняв душ, я прилег к ней и решил поспать. Ну, еще бы, я ведь всю ночь не спал. Я такой довольный, обнял ее, мою жену, и заснул. Немного поспав, я проснулся и опять занялся ею. Она все еще спала. А потом, после этого, я опять принял душ и лег спать дальше. Мне было очень хорошо от того, что я теперь женат. Я поступил по уму, я своровал ее, мою маленькую девочку, и женился на ней. И об этом никто не знает, и никто меня за это не накажет.

Мы с моей женой проспали очень долго; и день мы спали, и ночь. Я время от времени просыпался, занимался с нею этим, а потом шел в душ, а потом кушал, и опять возвращался к ней в постель. А она все время спала.

А потом в очередной раз, когда я захотел опять заняться этим, она вдруг начала двигаться, притянула меня к себе, обняла меня и стала целовать. Она была вся горячая, так жарко и вкусно целовалась. Она сама тоже этого хотела, так же, как и я. Я обрадовался, думаю, наконец-то, она проснется, и все с ней у нас будет по-настоящему, как у дяди Паши с Машей. В это время она начала стонать, ну точно, как Маша тогда. Я сильно завелся и только полез на нее, она вдруг открывает глаза и как заорет. Я даже не понял, что произошло. Она как скинет меня с постели, сама как вскочит и начала драться со мной. Я обалдел, а она прямо голая выбежала из комнаты и начала кричать: «Помогите». Я испугался, что сейчас прибегут соседи, побежал за ней в прихожую, хотел схватить ее и закрыть ей рот рукой. А она сначала укусила меня за руку, а потом как развернется, да как сильно пнет меня ногой промеж ног. Я так и свалился, у меня в глазах потемнело, мне было очень больно, что даже встать не смог с места. А она быстренько оделась, схватила свою сумку и побежала к двери. А дверь входная у меня, конечно, была закрыта на ключ. И ключ я специально убрал далеко, к себе в карман брюк. Она начала тарабанить в дверь, кричать и звать на помощь. Я еле поднялся, подошел к ней сзади, скрутил ее, повалил ее на пол и поволок ее обратно в комнату. В комнате я своим весом навалился на нее и первым делом связал ей руки на спине ремнем, и, не отпуская ее, нашел носовой платок, и воткнул ей в рот. А потом еще достал скотч и начал заклеивать ей рот, поверх платочка, в несколько слоев, чтобы ее совсем не слышно было. А то могут ведь соседи прибежать.

Пока я все это проделывал, она сначала все брыкалась, а потом успокоилась и стала такая тихая. Только слезы ручейком полились из ее глаз.

Она лежала на полу, в одежде, волосы рассыпались. Лежала сначала молчала, а я сел рядом на стул и смотрю на нее, любуюсь. Какая же она маленькая и красивая. Потом она начала что-то говорить. Я понял, что она хочет, чтоб я развязал ей рот. А сам боюсь ей развязывать рот, вдруг, думаю, опять начнет кричать. А она все просит чего-то.

– Кричать не будешь? – спрашиваю.

А она кивает мне головой, что не будет. Я аккуратненько приподнял мою девочку, посадил ее на диван и осторожно развязал ей рот.

– Пить, – говорит она тихо и плачет.

Я знаю, что после этих сонных таблеток жуть как хочется пить. Я ей обратно заклеил рот, говорю, вдруг надумаешь кричать, а сам пошел на кухню.

– Посиди, – говорю ей, – сейчас принесу тебе попить.

Пошел на кухню, налил ей минеральной воды в большую кружку, бросил туда одну сонную таблетку, одну таблетку для любви, размешал, как следует, чтобы она не заметила. Она не заметит, минеральная вода с газом, она хорошо растворяет таблетки, почти как шампанское.

Я ее поил сам, потому что руки у нее связаны, развязывать я боялся, чтобы она драться не полезла. А она, как голодная, напала на кружку, прямо залпом осушила мне большую кружку. Все выпила до дна и говорит так тихо:

– А можно еще?

– Конечно, – говорю, – моя маленькая.

Побежал на кухню, принес бутылку, и опять налил ей полную кружку. Она эту кружку тоже жадно осушила. А потом посмотрела на меня и говорит:

– Вы кто?

– Я – Миша, – говорю.

– Чего вы хотите? – спрашивает она.

– Я твой муж, – говорю, – я женился на тебе.

– Не может этого быть, – говорит она, а потом опять начала тихо плакать и просить:

– Я вас умоляю, отпустите меня.

– Не могу, – говорю, – ты моя жена, мы будем вместе жить.

– Вы ненормальный, – говорит она, а сама такая смелая стала. А потом она еще чего-то много чего говорила, но я ничего не понял. Вроде она говорила по-русски, вроде, все понятно, пока говорит. Но я все равно ничего не понял. Я только понял, что надо ее постоянно привязывать и давать ей сонные таблетки, а то она может что-то натворить. Я ее даже боялся. А потом она попросила позвонить. Я ей не разрешил. Вот, еще чего. Я же не дурак. Я все делаю по уму. А то дай ей позвонить, так она же позвонит своему доктору, и мне конец.

– Нет, – говорю, – нельзя.

А потом смотрю, она стала засыпать. У нее глаза стали закрываться, и говорить стала она непонятно. Я знаю, такое бывает после таблеток. Это таблетки начали на нее действовать. А потом она, сидя, и заснула. Я ей развязал руки, раздел ее, спящую, уложил в постель. Она лежала такая красивая, волосы рассыпались, такие черные-пречерные. Я смотрел на нее и опять захотел этого. Я лег рядом и начал гладить ее. Сначала по волосам, а потом все дальше. Она во сне опять начала стонать, тоже хотела этого. Это таблетки любви подействовали. Она была тихая, смирная, и я с ней делал все, что захотел. И делал это много-много раз. А она все спала, но во сне тоже хотела меня, так же как и я ее, без выпендрежа.

В тот день вечером позвонил мне Михалыч:

– Миша, что с тобой случилось, почему на работу не приходишь, не заболел ли? – спрашивает.

– Да, – говорю, – Михалыч, заболел чего-то, – говорю.

– А что с тобой? – спрашивает.

– Ничего, – говорю.

– Вот чудак, почему на работу не ходишь? – спрашивает, – четыре дня тебя уже нет, – говорит, – хоть бы позвонил. А если и завтра не выйдешь, то считай, неделю тебя нет на работе. Так ты придешь завтра, или нет? – спрашивает.

– Не знаю, – говорю. Как же я могу знать, приду я завтра на работу, или нет. А как же моя девочка без меня? Но, не мог же я Михалычу сказать о ней.

– Короче, слушай сюда, – говорит мне Михалыч, – или ты выходишь завтра на работу, или, – говорит, – я завтра же доложу директору, что тебя четыре дня на работе нет, и он тебя уволит. Мне надоело, – говорит, – прикрывать вас, дураков.

– Ну, зачем сразу обзываться, – говорю, – ну приду я завтра, приду.

А сам думаю, надо идти на работу, а то, может, Михалыч или сам директор могут ко мне прийти домой. А мне этого не надо. Придется выйти на работу. А как же быть с девочкой? Надо ей утром еще сонных таблеток дать, чтобы она спала до вечера. А еще на всякий случай надо ей руки за спину завязать и рот заклеить пластырем. Если вдруг она проснется без меня, чтобы она не смогла ни встать, ни кричать. А тогда вечером я приду и сам ее и покормлю, и попить дам. Я все сделаю сам. Только бы она была со мной. Жена моя.

Всю ночь моя девочка спала, как ребенок. Я то просыпался и занимался этим, то опять засыпал с ней рядом. И на утро она не проснулась. Я постелил на полу возле железного шеста от спортивного сооружения матрац, заправил простыней, подушку положил в чистой наволочке и спустил туда мою девочку. Она была голенькая. Я на нее надел ту розовую ночную рубашку, которую я тогда еще купил, когда еще только мечтал на ней жениться. Одну руку ее приковал наручниками (мне их когда-то подарил Рома Карасев, вот пригодились!) к шесту, а другую крепко привязал к туловищу. Немного подумал, что делать с ногами, а потом решил, что она не сможет встать, если даже и проснется, и не стал ноги привязывать. А вот кричать она будет, как только проснется. И рот пришлось заклеить скотчем, слегка так, чтоб дышать можно было. Положил ее на спину, голову аккуратно на подушку в чистой наволочке. Волосы распустил, расчесал красиво. Она лежала очень красивая, как куколка. Жена моя. А сверху накрыл ее одеялом. И спокойно пошел на работу. До вечера, думаю, не проснется.

На работе Михалыч на меня поворчал немного. Я ему обещал на обед купить бутылку водки, чтобы только он не ругался.

– Горе ты луковое, да что с тебя взять, – сказал Михалыч, а сам улыбается. – Но, я не понимаю, как можно на работу не ходить целых четыре дня? Ты, что, пил, что ли? – спрашивает Михалыч.

Не могу же я ему сказать, что я сделал то, что хотел. Я сделал все по уму, женился, и об этом никто не знает, и никогда не узнает. А то все говорят, что она не для меня. А она, моя маленькая, у меня дома сейчас лежит, спит. Вечером я к ней приду, и все у нас с ней будет нормально. Я теперь женатый. И всю ночь мы с ней будем вместе и будем заниматься этим. Она, моя маленькая, тоже сама меня хочет. Я знаю.

– Я болел, – говорю.

– Чем? – спрашивает Михалыч, – воспалением хитрости.

Я не понял, что дальше говорил Михалыч. Я хотел, чтобы быстрее закончился рабочий день, чтобы бежать домой, к моей маленькой. Она, наверное, уже проснется.

Вечером, после работы, по дороге домой, я купил много продуктов, надо, думаю, вкусненько покормить мою девочку. Взял импортную курицу, она жарится очень быстро, картошку фри в пакетиках, я их очень люблю жарить, свежих овощей для салата и много фруктов. И еще целую телегу йогуртов, кока-колы, жвачек, шоколадок, сладостей всяких в красивых упаковках. Ничего не жалко для моей девочки. Я ее буду баловать, сам буду с ложечки кормить.

Когда я пришел домой, смотрю, она не спит. Глаза открытые, но заплаканные. Я ей расклеил рот, но она все молчит. Странная такая. А потом я поднял ей одеяло, а она, оказывается, вся мокрая. Я знаю, от этих сонных таблеток я тоже ходил под себя, тогда еще в детском интернате. Меня тогда нянечки перестилали. И кормили они, потому что руки у меня не работали от таблеток.

Но, она даже и не знала, что она мокрая. Я развязал ей руки, снял с нее розовую рубашку и пошел сначала набрал полную ванну теплой воды с пеной, как я люблю, а потом голенькую ее поднял на руки и понес в ванную. Я ее посадил в ванну, вымыл ей волосы хорошим шампунем, расчесал как следует, а потом помыл ее саму. Она сидела смирная, ничего не говорила, а я с удовольствием возился с ней, будто она ребенок. Затем я ее обернул в банное махровое полотенце, которое я купил специально для нее, и на руках принес ее в комнату и положил на диван.

А сам снял с пола все постельное белье, понес стирать. Стирать я люблю. Люблю, чтобы все чисто было. Я сначала замочил постельное белье и тихонечко, украдкой пошел посмотреть, как она там. Она лежала, как я ее положил, не разговаривала, не двигалась. Я все перестирал и пошел теперь на кухню, готовить. Но все время смотрел, как она там. Она все лежала, не двигаясь, но очень сильно думала, и у нее слезы катились по щекам.

Курицу я разделал на мягкие части и на костные. Мягкие части помыл, как следует, посолил, обтер выдавленным чесноком, выложил на противень и засунул в горячую духовку. А костные части помыл под краном, как следует и опустил в кастрюлю с водой, туда же кинул очищенные морковь, луковицу и поставил на газ варить. А потом на сковородку налил масла растительного, прогрел и стал на нем жарить картошку фри из пакетов. Помешивая картошку, я нашинковал капусту, и, когда кастрюля закипела с курицей, бросил туда нарезанную капусту, и убавил огонь. Все, теперь надо немного подождать, пока все сварится. И пошел в комнату.

Девочка моя все еще лежала. Увидев меня, она попыталась встать. Я ей помог подняться, посадил ее и подал ей тот коротенький халат, который я купил для нее. Она хотела одеть, но я понял, что она сама с этим не справится, и помог ей надеть. Волосы ее еще были мокрые. Я принес фен, тот германский, посадил ее на стул, на ноги я ей надел те розовые красивые тапочки с пушком и начал сушить ей волосы феном. Какие у нее красивые волосы. Она сидела, такая красивая в новом халате и в красивых тапочках. Ну, просто куколка. Но она все время плакала.

– Какое сегодня число? – спросила она.

– Я не знаю, – сказал ей. Потом сказал, что сейчас узнаю.

Пошел в коридор, позвонил Михалычу.

– Какое сегодня число? – спросил я у Михалыча. А Михалыч удивился, что я ему позвонил.

– Ты, что, Миш, с дуба рухнул, что ли. С утра было 2 марта. А зачем тебе это? Не вздумай прогулять, до 8 марта еще есть время.

Я бросил трубку.

– Сегодня 2 марта, – сказал я ей. – А зачем тебе это?

– Отпустите меня, – сказала она тихо и опять начала плакать.

– Не могу, – говорю.

– Почему? – спрашивает она.

– Я же женился, – говорю.

– Разрешите позвонить, – просит она.

– Не могу, – говорю. Я же знаю, если она позвонит, то ее заберут у меня. Я же не дурак.

Она опять стала плакать. Потом она попросила пить. Попить я ей дал совсем немного.

– Сейчас будем кушать, моя маленькая, – говорю. Она сидит, молчит. Перестала даже плакать. А потом спрашивает:

– А как вас зовут?

– Я – Миша Бабичев, – говорю ей.

– Миша, разрешите маме позвонить, – говорит, – она же беспокоится. Или сами позвоните ей, – говорит, – скажите, что я жива, и что вы женились на мне.

А сама опять начала плакать. Плачет, прямо задыхается.

– Не могу, – говорю, – моя маленькая. Мы поженились, но об этом никто не узнает, – говорю.

Но она не успокаивалась, стала много чего говорить, половину я не понимал. Я ее не слушал. Пошел на кухню готовить дальше.

А потом я сам сначала поел на кухне, а потом начал ее кормить. У нее руки не слушались, она хотела сама. Суп она поела весь, всю тарелку, а второе она не стала кушать. И все время просила пить. Выдула почти весь пакет сока.

А потом она немного ожила. Хотела даже встать. Поднялась на ноги, чуть не упала и обратно села. И весь вечер просила ее отпустить или дать ей позвонить. Но я не соглашался, конечно. Она плакала и много говорила непонятных мне вещей. Короче, хотела, чтоб я ее отпустил. А потом она устала разговаривать, устала сидеть и сказала, что хочет спать. А потом она у меня спрашивает:

– Что вы добавляете в еду?

– Это сонные таблетки, – говорю.

– Не делайте этого больше, – говорит, – я не убегу, – говорит.

– Ты же дерешься, – говорю, – или начнешь кричать.

– Я не буду кричать, – говорит. Так уж я и поверил. Если б не эти сонные таблетки, не знаю, как бы я с ней справился. Даже если и не дерется, все равно мне страшно, когда она не спит. Она становится такой непослушной. А как же я буду заниматься этим. Она же не даст. Поэтому я в суп добавил таблетки. Сейчас она заснет и будет меня хотеть. И я буду делать с ней, что захочу, а она будет тихо спать. Хорошо, что я женился…