Текст книги "Олигофрен"

Продолжая свой монолог, он перешел на тему денег; возбужденно говорил, что их у него много, а затем подскочил с места, подставил стул и полез в антресоль. Доставая что-то оттуда, он пошатнулся на стуле, стул упал, и он еле удержался на ногах. В это время из антресоли посыпались деньги. Их действительно было много, в основном, доллары. Иностранные зеленые купюры достоинством с одно, десяти, пятидесяти и сто долларовыми вперемежку с отечественными деньгами сыпались на пол. Он стоял под водопадом денег, и у него бешено сверкали глаза. Сначала он начал было собирать купюры, но затем махнул рукой, сел за стол и, налив себе из бутылки, счастливый продолжал пить.

Так мы просидели с ним почти всю ночь напролет. Под утро он начал клевать носом и, боясь заснуть окончательно, грубо потащил меня за руку. Я не удержалась на ногах, тогда он просто поволок меня по полу. В комнате он пристегнул наши руки наручниками, «чтобы ты не убежала, пока я буду спать», повалился на диван и опять тут же захрапел. Уставшая, обессиленная я тоже заснула быстро.

Проснулась я оттого, что у меня сильно болела рука. Он лежал, отвернувшись от меня, и моя та рука, которая была прикована наручниками, казалась, обнимает его и тянет меня в тот конец дивана. Я стала тихо звать его, чтобы он повернулся ко мне и немного освободил мою болевшую руку. Но он совсем не реагировал.

В комнате было уже светло, и стояла пугающая, я бы сказала зловещая тишина, что холод пробежал по моему телу. Я невольно подскочила на постели, и не успела я осознать, что именно произошло, его тело за моей рукой с наручниками всем корпусом повернулось в мою сторону, и я вовремя успела отскочить и упасть на пол, дабы не быть заживо погребенной под его мертвым телом. В состоянии шока, не осознавая, что делаю, я попыталась встать на ноги и опять повлекла за собой его тело, которое с грохотом упало на пол. Тело растянулось, как дерево. Только открытые глаза без зрачков напоминали о том, что это человек.

Не знаю, сколько времени мне пришлось просидеть рядом с телом, но, когда я пришла в себя, я сквозь слезы начала ползти в сторону коридора, волоча за собой тело моего мучителя.

В коридоре, отдышавшись перед тумбочкой, на которой стоял телефон, я одной рукой потянула за провод, и, лежа, вытянула свободную руку, и, на лету поймав телефон, поставила его перед собой.

Первым делом на память пришел номер телефона мамы. Но тщетно я пыталась набрать этот номер телефона. «Мама», – мысленно я кричала в трубку. Но номер не набирался. Автомат равнодушно повторял одно и то же: «Неправильно набран номер, неправильно набран номер…» Тогда я набрала номер Сауле. Но и этот номер не отвечал, были длинные гудки, но никто не подходил к телефону. Меня начали одолевать сомнения, что нет никого на свете, никого не осталось, мир перевернулся, и все ушли в никуда. И я одна. Совсем одна. Слезы застилали мне глаза, я с трудом набрала следующий на память номер. Услышать бы, хоть кого-нибудь, хоть какой-нибудь человеческий голос…

– Второе отделение, дежурный врач слушает, – услышала до боли родной голос на том конце провода.

– Макс, – еле выдавила я из себя, задыхаясь.

– Говорите, вас слушают, алло… Айгуль, это ты? Я тебя узнал, родная моя, это ты? Ты где, любимая моя? Ну, скажи что-нибудь, почему ты молчишь? Ты не можешь говорить? Ну, ответь мне, ну, хоть что-нибудь.

В ответ я только разрыдалась.

– Дорогая, ты жива. Я знал, я верил, я ждал. Родная моя, скажи, где ты. Ну, скажи хоть слово, хоть полслова. Сегодня сорок третий день, как ты пропала… Я с ума схожу. Мы все сходим с ума. И мама твоя… Ты только намекни, где ты, я найду тебя… Тебя держат в заложниках? Ты не можешь говорить…

– Миша Бабичев…

– Кто? Миша Бабичев? Ты у него? А где он? Он рядом?

– Он умер…

– Дорогая, я выезжаю, ты только держись, я сейчас же приеду к тебе, ты только держись. Я тебя очень и очень люблю… Ты только держись…

Эпилог

Прошло десять лет.

То, что я тогда считала снотворным, оказалось сильнодействующим психотропным препаратом. Врачи опасались за полное восстановление моей психики. Но, к счастью, все обошлось.

После пережитого лишь на третий год я смогла вернуться к нормальной жизни; восстановиться в университет. С годами жизнь моя полностью наладилась; я окончила университет, затем аспирантуру, защитила кандидатскую, вышла замуж, создала семью, родила двоих замечательных детей. Но до сих пор, порой, засыпая, вздрагиваю; ко мне вновь и вновь «возвращается» мой мучитель, олигофрен. Тот несчастный человек. И тогда мне становится так страшно, будто я все еще в плену у него.

Мой любимый муж Максим, ученый, утверждает: «Дорогая, женщины запоминают информацию левой частью мозжечковой миндалины, которая одновременно отвечает за страх и эмоциональную реакцию. Но, как бы там ни было, ты победила свой недуг и ничего не бойся, я же с тобой»…

И я ему верю. У меня все прекрасно.

Психологи советуют, чтобы изжить пережитую боль до конца, нужно ее передать бумаге. И я постаралась провести параллель между двумя судьбами: избалованной судьбой девчонки из правильной семьи и мальчика, лишенного всего человеческого с самого рождения.