Текст книги "Олигофрен"

– Да, казах, конечно, был. Но все равно это не то. Хочу кого-то другого. Мне кажется, все казахи в душе ханжи и патриархи.

– А мне кажется, если б я влюбилась без памяти, то не было бы никаких помех для поцелуев. Может, ты и права, не влюблена я в Аскара ни капельки.

…За дождливой пятницей наступила дождливая суббота. В эту субботу Сауле работала. А ко мне, как всегда, пришел Аскар. Мы с ним смотрели телевизор, потом сходили за продуктами в магазин, затем дружно готовили, потом дружно поели. Аскар все порывался меня вытащить куда-нибудь, но за окном серый дождь стоял стеной, и он ближе к вечеру, к приходу Сауле, ушел обратно к себе в общежитие. Хотя у нас с ним разговора о Саулешкином негативном отношении к казахам не было никогда, он видимо, чувствовал это на себе.

Миша

Во взрослом интернате я не заметно для себя повзрослел. Считать, читать я так же не умел. Но, как взрослый, все решал сам. Куда мне ходить, что мне делать, с кем и т. д. Прошло немало времени, как я работал так же, как и Рома Карасев, но мне отдельную комнату еще никак не давали. Михалыч хлопотал за меня, но все говорил, что придется немного обождать. Однажды мне Рома Карасев посоветовал самому сходить к директору. Я так и сделал. Директор у нас оказался хорошим мужиком. Он сначала меня спросил, что я умею и все такое. А потом, спустя несколько дней, через Михалыча попросил, чтобы я к нему зашел. Потом он меня забрал к себе на дачу, ну, чтобы я помог там рабочим, которые у него в то время строили баню.

Рабочие эти были местные мужики. Жена одного из них работала на кухне, готовила для нас обед. Вечерами они уходили по домам, а я оставался дома один. Мне выделили отдельную комнату в маленькой пристроечке к большому дому. Мне было немного скучно, но я за день так уставал, что сразу же заваливался и так крепко спал, что едва просыпался, когда утром меня рабочие будили. И таким образом я проработал на даче у директора почти все лето. Директор каждые выходные приезжал смотреть, как мы работаем, какие материалы нам еще подвезти, и всегда рабочим платил деньги. А мне говорил:

– Миша, я с тобой потом рассчитаюсь, не обижу. Ты молодец, тебя мужики хвалят. Говорят, что ты молчаливый, тихий, но работящий. Так что пока работай.

А еще он в каждый свой приезд привозил мне продуктов целый пакет. Там были сладости и фрукты, которые нам обычно давали на полдник, целыми батонами колбасы разные, лучше даже, чем у Ромы Карасева, и обязательно два батона хлеба. Директор наш мужик был не жадный.

А один раз он приехал с целой компанией. Там были несколько мужчин и несколько женщин. Они приехали аж на трех машинах. И целый день пили на веранде в саду. У них играла музыка, они веселились, танцевали. Вечером, когда все рабочие разошлись по домам, я зашел к себе в каморку, как рабочие называли мою комнату, потому что она была совсем маленькая. Я лег, хотел поспать, как обычно, но долго не мог заснуть. Мне вспомнился интернат, я думал о Ире Кораблевой. Ира Кораблева после того раза сама стала ко мне приходить. Она хотела этого, но чтоб деньги я давал ей. Она для этого просила своих подружек, чтобы они освобождали ей какую-нибудь комнату за деньги. Сначала об этом Рома Карасев не знал. Но я однажды сам рассказал Роме Карасеву, потому что Ира Кораблева не так сильно хотела меня, как тогда в первый раз у Ромы Карасева. Теперь она могла заниматься этим только один раз и то не так, как тогда. Я ничего не понимал. Я покупал шампанское, мы с ней пили, но такой, как тогда, в первый раз, она больше не была. Иногда, напившись шампанского, прогоняла даже меня, не дав мне. В одну такую ночь я, не получивший от нее этого, пришел домой злой такой, и мне не удалось ночью сомкнуть глаз. Я так сильно мучился оттого, что хотел этого. И мне уже ничего не помогало. Ни ванная, никакая дрочиловка. Мне теперь нужна была обязательно сырая, мягкая и горячая дырка. Руками я уже не мог закончить. Я всю ночь промучился, а на другой день все рассказал Роме Карасеву.

– Продажная сучка, – сказал он про Иру Кораблеву, – прав был Данилыч, все женщины продажные. Им нужны только деньги и хрен большой. Поэтому она к тебе и переметнулась. А то, что она не хочет трахаться, как тогда, это секрет фирмы, я сказал. Если хочешь, я тебя научу, только это будет стоить денег.

– А сколько?

– Столько же, как тогда.

– Столько, наверное, нету, – говорю.

– А сколько есть? – спрашивает.

– Не знаю, – говорю, – надо посмотреть.

– Надо показать кому-нибудь, пусть посчитают, – говорит мне Рома Карасев. – В общем, готовь бабки, и я тебя научу, как завоевать любую женщину. Это действует безотказно, – говорит.

Денег у меня осталось еще половина того, что я тогда сделал. Я просто никому ничего не рассказывал. Все делал по уму.

За деньги мне Рома Карасев дал какие-то таблетки. Одни, такие в красненькой упаковке, были для сна.

– Достаточно четверть таблетки на стакан воды, желательно газированной, чтобы она полностью растворилась, любая баба готова. Не успеет выпить, сразу же засыпает.

А другая упаковка была синего цвета.

– А это, – сказал он, – таблетки для любви. Здесь надо одну целую таблетку. Тоже желательно с газом чтобы вода была. А лучше всего шампанское. Бабы любят шампанское, пьют, пьянеют и как кошки хотят трахаться. Однажды я попробовал на Ире. Она меня за всю ночь затрахала. Я уже не хотел, а она все лезла и лезла ко мне. И под конец я даже сбежал от нее. Так она пьяная поперлась к другим мужикам и там всем подряд отдалась. Но она в этом не виновата, она же не знает про таблетку любви. Ты никому не говори, а то за это могут и посадить.

– А в тот вечер ты тоже ей дал эту таблетку?

– Конечно. Только не дал, как ты говоришь, а разбавил сначала как следует в воде и незаметно добавил потом в шампанское. Ты тоже пил это шампанское.

– А ты сам тоже пил?

– Нет, я что, дурак тебе, что ли. Я для себя открыл другую бутылку и разливал себе из другой. Всегда так делают. Мужики меня учили еще в ПТУ. Смотри только, бутылки не перепутай.

– А зачем таблетки для сна?

– А это, если баба не хочет совсем, то сначала надо ее усыпить, а потом можно и таблетку любви дать попробовать. И тогда баба сама тебе во сне отдастся. Она сама не будет знать, как будет хотеть и трахаться, и шампанского. От этих таблеток, знаешь, как сушит во рту?

– Знаю, – я сказал.

Таблетку любви я тоже испытал на Ире Кораблевой. От одной таблетки она сама не своя почти два дня. Только вот плохо, что нам с ней негде этим заниматься вдоволь. И поэтому я так хочу, чтоб у меня была отдельная комната, как у Ромы Карасева.

А сейчас я лежал и вспоминал Иру Кораблеву. Вот бы мне ее сейчас сюда. Комната отдельная для меня, трахайся сколько хочешь. Только кто нам разрешит? От этих мыслей мне стало просто невмоготу. У меня между ног разбухло до боли. Я стал гладить, намочил руку, сделал из двух ладоней трубочку и засунул туда свой корень и начал дрочить. Первый раз закончил быстро. Но, этого мне было недостаточно. Хотел горячую дырочку. Через какое-то время опять между ног набухло, что стало аж гореть. Трубочка из ладоней уже не помогала. У меня все-таки грубые руки, а хотелось мягенького чего-нибудь. Я от боли вскочил и стал ходить взад-вперед по маленькой комнате. Но успокоиться так и не смог. И тогда я, не знаю почему, пошел на улицу. На улице было темно. Деревня. Здесь уличных фонарей не было. И было очень тихо. Директорские гости, видимо, уже улеглись. Я пошел бродить по деревне. С одной стороны от директорского дома стояли большие дома. Это были дома шишек, таких же, как наш директор. А с другой стороны дома недалеко начиналась деревня. Там стояли маленькие деревянные дома с калитками и сараями во дворе для скота. Я побрел в ту сторону. Дойдя до первого дома, я у забора наткнулся на что-то теплое и шерстяное. Сначала я испугался, подумал, что собака. Но потом понял, что это козы забились в одну кучу и спали. Я нагнулся, потом присел на корточки и начал одну из них гладить. Рукой я провел до хвоста, приподнял хвост и нащупал теплую дырочку. Попробовал засунуть палец в дырочку, она была тугая. От этой мысли, я чуть было не потерял сознание. Я тихонечко приподнял заднюю часть козочки, приподнял ей хвост и, целясь, аккуратненько всунул ей в дырочку свой хрен. Как же у нее там горячо! Коза встрепенулась, стала вырываться из рук, я сильно схватил ее и пару раз только оттянулся и тут же со стоном закончил. Но отпускать козу все еще не хотелось. Коза встала на все четвереньки, начала вырываться и громко бя-якать. Все остальные козочки тоже всполошились, и на их шум залаяли все деревенские собаки. Мне пришлось быстренько делать оттуда ноги, пока меня не застукали. Зато я успокоился. У козы дырочка была тугая и теплая, что я, казалось, вылил туда ей все, что накопилось у меня за последнее время. Вернувшись в комнату, сразу же заснул.

Утром я проснулся от женских голосов. Одна женщина другой говорила:

– Ты погляди, какой у него пенис, а какая у него эрекция.

– Людмила Пална, имей совесть, сейчас он проснется, и тебе будет стыдно.

– Да он не поймет, о чем это я, – продолжал тот голос, который был ближе. Я вскочил и увидел, как от окна отходила одна из вчерашних женщин. Я не понимал, о чем эти женщины говорили, но могу поспорить, что они говорили обо мне, и от этого мне опять почему-то захотелось этого.

В тот день директор подошел к нам с той женщиной, которую я видел утром, она оказалась его женой, и сказал:

– Познакомьтесь, это моя жена Людмила Павловна. Она теперь остается с вами на даче. Так что прошу любить и жаловать. Я уезжаю на месяц, а она будет руководить стройкой. Так что, если что нужно будет, обращайтесь к ней.

Вечером того дня я собирался было уже поужинать, она постучалась ко мне и говорит:

– Бедный мальчик, как же ты без горячего, пойдем в дом, поужинаем вместе. У меня там горячая курица. И вообще, я не люблю кушать одна. Составь мне компанию, пожалуйста.

Ну, я и пошел. Кто откажется от горячей курицы? Я ее страсть как люблю. Нам в интернате иногда давали кусочек курицы, я всегда не наедался. А тут сама хозяйка предлагает горячую курицу и не один кусочек. Когда я за хозяйкой зашел в столовую, увидев стол, я обалдел. Чего только не было на столе. Всякие салаты, колбасы нарезанные, разные, курицы было много на большом блюде, соки, кока-кола в большой бутылке, бутылка целая, не открытая. А еще всякие красивые бутылки с иностранными этикетками. А еще водка и бутылка шампанского. У меня аж слюнки потекли. Здесь было круче, чем даже у Ромы Карасева. Рома Карасев свою комнату называл кафе «Ромашка», потому что у него всегда полный холодильник жратвы и выпивка всякая была.

Мы сели с хозяйкой, и она говорит:

– Миша, ты не смотри на меня, кушай сколько хочешь. Я, честно говоря, есть совсем не хочу. Я только поем кусочек ананаса, пожалуй, и выпью бокал шампанского. А ты умеешь открывать шампанское? – спрашивает у меня, а сама на меня так ласково смотрит. Сама она взрослая женщина, не знаю, сколько ей лет, то ли 30, то ли 40. В общем, мамаша. Я в возрастах вообще не разбираюсь и считать я не умею. Как Рома Карасев говорит, мы с ним умеем только деньги считать. Да, деньги я считать люблю, особенно, когда их много.

– Конечно, – говорю, – умею открывать. Меня, – говорю, – Рома Карасев, – говорю, – научил.

– Не раз приходилось дамам разливать? – спрашивает.

Я чуть было не спросил, а это как. Но потом вспомнил, как меня Ира Кораблева все отучала так говорить, и сообразил, что сказать, как учила Ира Кораблева.

– А как же, – говорю, – дамам без шампанского.

– Вот ты какой, – удивилась хозяйка и так на меня посмотрела, что я опять захотел этого. Но, с ней это будет не просто, подумал почему-то я. Нужны таблетки любви. Я соображал, как бы мне воспользоваться таблеткой любви.

Курица была теплая и очень вкусная. Я, наверно, никогда в жизни не ел такую вкусную курицу. А как ананас резать я не знал. Я хозяйке честно признался.

– Я, – говорю, – такую большую шишку никогда не видел.

Она как засмеялась и говорит:

– Бедный мой мальчик, эта штука называется ананас. И режется он очень просто. Как апельсин или лимон. Апельсин хоть знаешь, как режется? – спрашивает.

– Нет, – честно признаюсь я, – мы апельсины не режем, а чистим. Очищаем от шкурок.

Она опять засмеялась и почему-то опять пристально посмотрела на меня. Почему-то смотрела долго, что мне стало не по себе, и между ног у меня набухло, и стало больно сидеть. Я встал и сказал, что хочу в туалет. Она на меня опять так странно посмотрела и говорит:

– А шампанского даме налить?

Я стал разливать шампанского, а сам уже не могу удержаться. И почему-то начал прыгать на месте, так мне сильно захотелось этого.

– Мне надо выйти, – говорю.

– Потом, – говорит она мне, – мы с тобой сейчас выпьем, а как же танцы? – спрашивает у меня. Я обалдел. Если, думаю, сейчас ее обнять придется, то мне конец. Тут она встает из-за стола с бокалом шампанского в руке и, улыбаясь, зовет меня. Мне пришлось идти к ней. Она меня сразу же обняла, прижалась ко мне и аж застонала. Тут она почему-то стала, как Ира Ковалева после таблетки любви. Она нежно потрогала мне между ног, и сама шепчет мне:

– Боже, какой он у тебя огромный. Это божий дар. Ты не представляешь, как тебе повезло. Ты не представляешь, как мне повезло. Пойдем же скорее.

Эта тетка была бешеная в постели и без всяких таблеток. Она хотела еще и еще. Она, не стесняясь, кричала во весь дом, стонала, смеялась и плакала одновременно. Она была полная, но очень подвижная. У нее все тело было мягким, приятным. Она была белая и чистая. И дурачилась в постели, как маленькая девочка.

– Боже, ты не представляешь, какой ты! Ты просто цены себе не знаешь. Ты живое воплощение мечты любой женщины среднего возраста.

Я ее не понимал. Вроде говорила она так же, как все, но все равно не было понятно.

– Я совсем не понимаю о чем вы.

– Мишенька, после сексуальной близости к женщине полагается обращаться на ты, а то она может обидеться.

– Кто?

– Боже, какой же ты глупый.

– Я тебя не просил со мной того. Ты сама ко мне полезла.

– Боже, какие мы обидчивые. Мишенька, я же не хотела тебя обидеть. И глупышкой я тебя называю любя. Знаешь, есть вещи, которые может понять только женщина моего возраста, моего социального статуса, когда ради постели вот с таким вот глупышкой рискуешь всем.

– А это как?

– Понимаешь, в тебе есть что-то такое, что женщина на расстоянии чувствует это. Она смотрит на тебя, и невольно в ней просыпаются дремлющие чувства, т. е., если сказать проще, просто начинает хотеть тебя. Знаешь, такое редко встречается. Со мной такого не было уже тысячу лет.

– А это как?

– Тебе этого не понять. Но ты не обижайся, я сейчас попробую тебе объяснить. Вот, например, когда ты хочешь какую-нибудь женщину, ты чувствуешь обратную реакцию женщины? Т. е., как ты думаешь, она тоже хочет тебя так же, как и ты ее?

– Нет, они никогда не хотят.

– Вот, видишь, сам об этом знаешь. Чтобы женщина по-настоящему захотела мужчину, мужчине нужно потрудиться. Обычно мужчины долго стараются, чтобы вызвать у них ответную реакцию. А вот у тебя божий дар, от тебя на расстоянии исходит сильная сексуальная волна. И к тому же, ты не разочаровываешь женщин и своим мужским достоинством.

– А я знаю, мне дядя Паша в детском доме говорил, что у меня корень большой и все женщины от этого будут балдеть.

– Да, умный был у тебя дядя Паша, а что он еще говорил?

– Ну, чтобы жениться на нормальной женщине, мне нужно много денег.

– Да, твой дядя Паша был определенно не глуп. А ты что, хочешь жениться.

– Конечно. Спрашиваешь.

– А на ком? Есть конкретный человек?

– А это как?

– Ну, у тебя есть девушка, на которой ты хочешь жениться?

– Нет.

– А какие девушки тебе вообще нравятся?

– С длинными волосами, как Маша.

– А кто такая Маша, я ее знаю?

– Нет. Она у нас в детском доме работала, хорошая такая была.

– Ну, прежде всего тебе нужна отдельная жилплощадь. Я тебе помогу, если ты меня будешь любить.

– А это как?

– Не задавай этот вопрос постоянно. Тебе надо быть умным, не наломать дров. А это значит, тебе надо слушаться меня во всем, делать так, как я тебе скажу, и тогда все будет нормально. Я во всем тебе помогу. Считай, тебе повезло со мной, а мне повезло с тобой.

А потом мы опять занимались этим. Она хотела во все дырки. И, задыхаясь, кричала:

– Боже, каждое твое проникновение это такой восторг!

Она много чего говорила. Половину того, что она мне говорила, я не понимал. Я просто понял, что она как кошка тащится от меня. Я от нее тоже тащился. Мне не надо было теперь искать соседскую козу для этого. Сегодня я занимался этим всласть, как никогда. Причем хотел не только я один, как это бывало с Ирой Кораблевой. И занимался этим бесплатно, без денег. Эта тетка сама готова была дать мне любые деньги, если я не захочу с ней этого, но я хотел. Я хотел ее до самого утра. Я хотел ее каждую ночь, и она тоже хотела меня каждую ночь. Мы с ней всю ночь занимались этим. А утром я шел к себе в конуру и отсыпался до вечера. Она не разрешала рабочим будить меня. Она закрывала мою комнату на ключ, чтобы никто не мог помешать мне отдохнуть.

Не знаю, сколько времени я пробыл на даче у директора, но, когда я вернулся обратно в интернат, то мне сразу же дали отдельную комнату, новый холодильник и мягкую мебель. Теперь я жил лучше, чем Рома Карасев. А Ира Кораблева была уже моей девушкой. Она ко мне приходила каждый день после работы, и оставалась у меня в комнате допоздна, и только на ночь уходила к себе на этаж.

Но с Ромой Карасевым мы работали как прежде вместе. Рома Карасев был старше меня и умнее. Он меня брал в город, пока я сам не научился один ездить. А Ира Кораблева тоже каждый день ездила в город к своей подружке. Ее подружка тоже жила у нас в интернате еще до меня, а потом ей дали квартиру в городе, а потом она родила ребенка, и теперь моя Иришка каждый день ездила, помогала ей по хозяйству и с ребенком. Однажды она взяла меня с собой, надо было ей помочь на рынке купить, ну, там, картошки, капусты. Я помог донести. И Ириша нас познакомила. Ее подруга была такая же старая, как жена директора, и такая же полная. И когда Ира на кухне готовила, Таня (ее звали так) подошла ко мне, обняла меня и стала гладить у меня между ног. Меня затрясло, так сильно захотелось этого. Тогда Таня отправила Иру в магазин за шампанским, она сказала, надо отметить знакомство с ее парнем. И когда Ира ушла, мы с ней занялись этим прямо на кухонном столе, потому что она сказала, что в комнате спит ребенок, ну, чтоб не разбудить его. Когда мы с ней занимались этим второй раз, не успели увидеть, как зашла Ира. Я лежал на полу, а Таня, сидя на мне, скакала на моем корне. Ира зашла сзади, и, увидев это, закричала, и стала тащить Таню за волосы. Таня вскочила и без штанов, с голой попой, полезла драться с Иришей. Я так смеялся. Пока я вскочил и успел натянуть штаны, они поцарапали друг другу лицо, глаза, повырывали клочки волос друг у друга. Я их еле разнял. Ира была злая, полезла и на меня драться, и нам пришлось уехать оттуда. Всю обратную дорогу я смеялся, вспоминал голую попу Тани. После этого Ира на меня долго дулась, не приходила ко мне. Ириша теперь требовала с меня больше денег за это. А деньги у меня закончились, а без денег она мне не давала. И таблеток не было, я все использовал на Иру, потому что она не всегда давала. Я мучился, так хотелось мне этого.

Я об этом обо всем рассказал Роме Карасеву.

– Не дрейфь, – говорит мне Рома Карасев, – найдем деньги.

– Где? – спрашиваю я.

– Есть одно дельце, – говорит мне Рома Карасев, – Михалыч просит стащить для него кое-что, – говорит, – если сможешь это сделать, то он обещает хорошие деньги.

Я подробно расспросил, что хочет Михалыч. Он хотел немецкий набор инструментов со склада. Я две ночи не спал, все продумывал, как мне это сделать, ну, там, подбирал ключи, все такое, но сделал Михалычу набор инструментов, и он нам дал много денег. Мы с Ромой Карасевым поделили деньги. Хотя всю работу я сделал один, но я мужик не жадный. И Рома Карасев знал об этом деле, он мог выдать меня.

На эти деньги мы с ним сходили в ресторан. Это Рома Карасев меня повел. Я в ресторане был впервые. Он сказал, что там можно будет и телок снять. Если повезет, то бесплатно. Таблетками мы запаслись. Таблетки эти Рома Карасев покупал у одной медсестры. Он меня с ней познакомил, с ней потом мы тоже занимались этим. Как она говорила, испытали их на деле. Теперь я сам мог покупать у нее и без Ромы Карасева.

В ресторане мы сразу же подцепили двух симпатичных девушек. Мы их угощали разными угощениями и шампанским, размешанным с таблетками. А потом они нас пригласили к себе на квартиру. В квартире было грязно, ужасно пахло перегаром, на кухне валялись пустые бутылки, окурки. Девочки завели нас в одну из комнат, там мы занимались этим все вчетвером.

Эти девочки жили недалеко от нашего интерната и оказались сестрами. У них квартира всегда была открыта, у них родители были пьющие. Мы им всегда приносили что-нибудь покушать, и они в благодарность нас обслуживали, как говорил Рома Карасев. Однажды в пьяной драке у них мать зарезала отца насмерть, и ее посадили. А девочек родственники увезли куда-то.

Однажды мне так было невмоготу, так сильно захотелось этого. Ира была у Тани, она часто у нее оставалась ночевать, этих девочек-сестричек уже не было, но я почему-то ночью побрел к тому дому, где жили эти девочки. Я сидел на лавочке во дворе, не знаю почему. Было темно. Вдруг я увидел, как со стороны дороги шла молодая девушка. Я следил за ней, сидя в темноте. Она зашла в тот подъезд, где раньше жили наши знакомые. Не знаю, почему, я побежал за девушкой в подъезд и успел заскочить в лифт вместе с ней. Она почему-то так испугалась, и смотрит на меня, и спрашивает:

– Вам на какой?

– Ни на какой, – отвечаю я, – мне того, я хочу пожениться, – говорю. – Вы не думайте, – говорю, – деньги у меня есть, – говорю.

А она, дура такая, как начала визжать, чуть всех не перебудила. Мне пришлось развернуть ее и обнять, чтобы закрыть ей рот рукой. Она начала кусаться, но я ее крепко держал. А потом одной рукой держал рот, а другой тихонечко начал снимать с нее колготки. И тогда она заплакала, потом обмякла и стала скатываться на пол. Я еле удержал ее, и пока она была в отключке, быстренько добрался до ее дырочки и как засадил ей. Ой, это было райское наслаждение, как «баунти». Там у нее все нежное, мяконькое, тепленькое, а внутри вообще горячо. Я думал, отключусь, как и она. Вот была бы потеха. Представляю, лифт открывается, а там мы с этой дурой, со спущенными штанами, да в отключке на пару. Но я быстро закончил. И сделал оттуда ноги, пока она не пришла в себя, и пока меня не видели. Я сделал все по уму. А она сама дура, я же ей хотел деньги дать. Дома я сразу же заснул.

Денег, заработанных на инструментах, уже не было. До зарплаты еще было далеко. Надо было придумать что-нибудь, чтобы достать деньги. Я Роме Карасеву сказал, чтобы он придумал, а я своровать смогу сам. Рома Карасев долго не мог ничего придумать, где бы нам деньги стащить, и однажды приходит ко мне и показывает маленький баллончик.

– Что это? – спрашиваю я.

– Это баллон с газом, – говорит он мне, – мне его подарили. Вот нажмешь на эту штуку, брызнет газ, и человек тут же в отключке и долго не может прийти в себя.

– Продай, – говорю мне, – только деньги я тебе отдам потом, – говорю, – ты же знаешь, я не вру.

– Скажи, – говорит, – зачем тебе это нужно?

– Баб, – говорю, – трахать.

– Это слишком мелко для тебя, – говорит, – с помощью этого баллона мы будем добывать деньги, – говорит он. – А с деньгами – бабы не проблема, ты сам знаешь.

Я же говорил, Рома Карасев башковитый мужик.

Мы так и делали. Сначала мы шли на улицу поздно ночью, караулили одиноко идущих людей, брызгали на них и обчищали им карманы, сумки, но денег почему-то было немного, хватало только на пиво, мороженое, жвачку. А таких больших денег не было. Да и баллона хватило только на пять человек. Надо было придумывать что-нибудь другое, чтобы много денег заработать. Как сказал Рома Карасев, наконец-то и нам подвезло, и фортуна повернулась к нам.

Однажды к нам в интернат привезли несколько фур американских шмоток. Вот это была удача. Гуманитарная помощь. Там были разные фирменные кроссовки, куртки, пальто, сапоги женские моднючие и много-много всякой всячины. А еще несколько фур жратвы. Всякие банки с мясом, колбасами, ветчиной, компотами, макаронами. Короче, чего только там не было. Мы с Ромой Карасевым начали воровать с первого же дня. Сначала мы воровали сумками, а потом начали уже мешками. Но товара было так много, им был завален весь подвал, что эта куча не уменьшалась. Мы воровали по ночам, подобрав ключи. Ворованные вещи мы увозили к Михалычу, к Тане и к старым друзьям Ромы Карасева. Мы продавали по дешевке всем сотрудникам нашего интерната. Мы отдавали за сколько не жалко, за что дадут. У меня денег набралось целая куча. Я, как тогда в детском интернате, нашел надежное место, припрятал и сделал себе копилку. В копилку деньги поступали каждый день. И об этом никто не знал. Я все делал по уму. У меня денег было так много, что я начал ездить только на такси. Как клево, когда много денег. Свистнешь, машина остановится, и водила везет тебя, куда только захочешь, хоть на край света, только покажи им деньги.

Однажды мы с Ромой Карасевым пошли в ресторан. Взяли тачку, и Рома Карасев говорит таксисту:

– Шеф, вези нас в самый лучший ресторан, где наливают, вкусно кормят и где клевые бабы. За деньги не боись, озолотим.

И достает из кармана пачку зелененьких. У таксиста шары на лоб полезли. Посадил нас, едем, значит, и таксист так культурненько спрашивает нас:

– Ребята, вы меня извините, пожалуйста, но вы откуда?

– Из ПНИ, – весело отвечаем мы.

– А это что, – спрашивает, – почтовый ящик, что ли?

– Ты, че, дядька, шутишь, что ли, – говорю я, сам удивился, – как же мы в почтовый ящик-то вместимся, или это такой прикол?

– Миша, не парься, – кричит мне Рома Карасев и сам объясняет таксисту:

– Из дурильника мы.

– Этого не может быть, – говорит таксист, – там таких богатых, как вы, не бывает. А откуда у вас такие деньги? Не пенсия же, – говорит. Чудной дядька. А Рома Карасев ему:

– А хочешь, дядька, заработать такие же бабки?

– Спрашиваешь, конечно, хочу, только, что надо делать-то?

– Заниматься своим делом, нас развозить по Москве по первому же звонку.

– Да без проблем, хоть среди ночи.

– А еще, – говорит Рома Карасев, – не плохо было бы нам отдохнуть с другом в таком месте, где можно не только пить и закусывать, но и …

– Не вопрос, – говорит водила, – я знаю место, где можно все. Там и девочки подстать вашим деньгам, – говорит, – только, сколько же вы мне заплатите?

– А сколько ты хочешь? – спрашивает Рома Карасев.

– Ну, ребят, долларов триста, не меньше, – говорит водила.

Рома Карасев посмотрел на меня, он же считать не умеет и не соображает, как надо спрашивать. Я достал свои деньги, там у меня все были доллары, где нарисовано один и два нуля, отсчитал десять штук, даю ему:

– Хватит столько? – спрашиваю.

У водилы шары на лоб полезли.

– Ну, вы, братва, даете, – говорит, – да, я на вас готов, – говорит, – работать день и ночь. Мне это только за счастье.

Он обрадовался, взял деньги, которые я ему протянул, начал целовать их и по машине своей мазать ими, будто вытирает пыль. Мы с Ромой Карасевым тоже обрадовались, что он обрадовался.

– Теперь слушайте меня, – говорит водила. – Я сейчас вас отвезу в одно место, познакомлю с одним малым. Гуляйте, веселитесь, отрывайтесь от души. Вам там понравится. А я в машине подожду вас, посплю.

Он нас привез на квартиру. А там народу, полно. Музыка играет, все пьют, курят, танцуют, целуются и даже трахаются у всех на виду. Но только никто на это внимания не обращает. Мы ни с кем не знакомились, к нам сразу же присоединились какие-то девушки, предложили нам за деньги какие-то цветные таблетки, которых надо было запить коктейлем из баночек. Сказали для балдежки и что от них мы будем танцевать и трахаться всю ночь. Мы выпили таблетки, нам сразу же стало весело. Мы всю ночь что-то пили, танцевали и трахались со всеми подряд. А как все это закончилось, мы не помним, мы проснулись в кустах на другой день недалеко от интерната, где вчера садились на такси. Мы были почти голые, в одних только трусах. Никаких вещей, никакой одежды, ни денег, в общем, ничего. Все тело трясло мелкой дрожью, голова раскалывалась, во рту пересохло и очень хотелось пить. Все было, как после надзорки.

– Здорово нас обули эти козлы, – сказал только Рома Карасев.

После этого случая мы с ним долго никуда не ездили, боялись.

Однажды я съездил в детский интернат. Там я нашел дядю Пашу. Он обрадовался нашей встрече. Я ему тоже предложил товар. Дядя Паша сказал, что он может покупать у меня все, что я ему привезу. И я начал один работать по ночам, не говоря Роме Карасеву. Я все делал по уму. Я набирал большими мешками, выходил на дорогу, ловил машину и отвозил товар дяде Паше домой. Дядя Паша продавал вещи и в скором времени купил себе машину, а потом женился. Не на Маше, на другой женщине. А где Маша, он не знал, сказал, что она давно уволилась. А я копил деньги. По совету дяди Паши я начал покупать доллары. Теперь я был в полном ажуре, можно было жениться. Но, пока я жил в интернате, я мог жениться только на такой дуре, как Ира Кораблева. А мне хотелось жениться на нормальной женщине, и чтобы у нее обязательно были длинные волосы, как у Маши.

Я правильно сделал, что стал один воровать. Рому Карасева поймали, потому что он на дело брал с собой дураков с интерната. И не делился, обижал их. И его выдали. Его поймали, когда он из интерната вывозил телевизоры. Много телевизоров. Его сдали в милицию. Потом директор подал на него в суд, его признали невменяемым и отправили в загородную психбольницу. Там, говорят, как в тюрьме, даже хуже. А я временно прекратил воровать, засел на дно. Как говорил дядя Паша: «Береженого Бог бережет».

Нас, некоторых ребят, возили на суд Ромы Карасева. На суде я встретил жену директора. Она подошла ко мне, поздоровалась и сказала:

– Вот тебе, Мишенька и квартира. Рома Карасев погорел по своей глупости, и квартиру директор отдаст тебе. Я об этом позабочусь. Только ты все делай, как я тебе советовала. Будь умничкой.

Жена директора не обманула меня. Мне дали квартиру, выдали мне все новое в квартиру; и холодильник, и стенку, и мягкую мебель, и кухонную мебель. Квартира однокомнатная в девятиэтажном доме, на девятом этаже. И директор оставил меня работать в интернате за деньги. Хороший мужик. И жена у него хорошая.