Текст книги "Есть во мне солнце"

Что сегодня со мной такое? Что за сумбур? Забыла про Вову…

– Он в санатории, – быстро ответила Ташка, – приедет через неделю. Будет тебе Вова.

Она, похоже, снова собиралась жертвовать собой и своими давними чувствами. Ради меня.

– Почему это «будет мне Вова»? Не надо мне Вову. Успокойся, пожалуйста.

Странно, мы никогда не были такими склочными в детстве. Неужели пришел маразм?

– Я не претендую на Вову, – тихо сказала я, – Если ты его любишь, если он свободен, так почему ты не с ним?

– А потому, что не все от меня зависит, – прошептала Ташка.

– С кем ты там шепчешься, дитя мое? – послышался знакомый голос.

Капитон Владимирович! Голос почти не изменился. Я узнала бы его, даже если бы была не подготовлена к встрече.

– А я не одна. Я с гостьей, – сладко заворковала Ташка.

Так обычно говорят с детьми или с большими начальниками.

И тут я его увидела. Это был тот самый Капитон Владимирович, только в старости. Седой, похудевший, в очках. Но – он самый. И улыбка та же. И жесты те же.

– Добро пожаловать, – пригласил он, еще не видя меня.

– Вот, с кем я! – хвастливо сказала Ташка.

– А ну-ка!

Капитон Владимирович пристально взглянул, помедлил мгновение и уверенно сказал:

– Геля!

И тут я к нему побежала. Мы обнялись.

– Вот счастье! – бормотала я, – Вот счастье… Это вы!!!

– Наконец-то! Нашлась! – говорил Капитон Владимирович, гладя меня по голове.

– Я ведь давно просил ее разыскать тебя. Ты все обещала. Но не думал, что найдешь. Что? Сменила гнев на милость?

– Ну, какой гнев, Капитон Владимирович? Какая милость? Руки не доходили, – любезным голоском отвечала Ташка, – А тут – сама судьба нас свела.

И ей пришлось рассказать историю нашей встречи. Все время ее рассказа Капитон Владимирович крепко держал меня за руку, как ребенка, который может вырваться и убежать. Мы присели на скамью у входа в дом и слушали страшное повествование Ташки об исчезновении внука и его поисках.

– Обратилась к соседу, к Виктору Михайловичу, ну, помните, я вам говорила? Он недавно рядом с нами дачу купил, лет пять как. Куприяновых дача, помните? Вот он купил.

– Большой начальник? – уточнил Капитон Владимирович.

– Он самый. И сегодня выяснилось, что он прекрасно знает Гелю, они коллеги. А Ник мой пропал вместе с девочкой, Гелиной крестницей. И Геля как раз Виктору Михайловичу звонила, искала свою девочку. А я – нашего Ника. Вот мы и встретились.

– Так ты собиралась меня через Виктора Михайловича искать? – засмеялась я.

– Да, все хотела его попросить, но неудобно было. Вроде человек такой занятой, а я к нему с несерьезными вопросами.

– Представь, и я собиралась ему звонить, просить, чтоб помог тебя и Вову найти.

– Все собирались, а были рядом, ближе некуда. А сейчас, стало быть, настало время Икс. И встреча произошла сама собой. Сила судьбы, – подытожил Капитон Владимирович и обратился ко мне, – Ну, как ты? Муж, дети, полное счастье? Все не зря?

– Наверное, все не зря. Дети – трое. Мужа нет. Вопросы остались, – я старалась быть краткой.

– Вопросы к кому?

– К себе. И к жизни.

– А говорят, не жизнь надо спрашивать, а самому отвечать на вопросы жизни. Слышала такую точку зрения?

– Слышала, слышала. И отвечала, как могла. Но что поделать, если есть у меня вопросы и к жизни?

– Знаешь, и у меня есть, – очень серьезно сказал Капитон Владимирович, – У тебя какие?

– Да только один, скорее всего. Почему, если старость, то обязательно одиночество? Я вот встречаю людей за 70-т и замечаю, что у них на лицах появляется такая гримаса, я ее называю «добрая улыбка». Кто не улыбается, тот злится, а кто-то надевает маску «доброй улыбки» будто пощады просит. Мало кто сохраняет себя, только очень востребованные и сильные люди, любящие и уважающие собственную жизнь.

– А востребованность зависит…?

– Сложный вопрос… Но не только от самого человека, это уж поверьте мне. Хотя чаще всего люди сами опускают руки, сдаются.

– Я востребован, поверь, но вопрос у меня тот же – об одиночестве. Если в возрасте силы я не чувствовал одиночества, напротив, благословлял его, то сейчас я порой остро ощущаю его бездну.

Ах, как мне не хватало этих разговоров с Капитоном Владимировичем! Всю жизнь я вспоминала его слова, они меня питали…

– И я востребована. Пока. Но нет необходимости во мне – вот, что я чувствую.

– Глупости. Есть необходимость в тебе, Геля!

Я благодарно улыбнулась ему.

– Конечно! Дети, внуки, друзья… Я им нужна. Я часть их жизней. Но про свою собственную жизнь я пока ничего не могу сказать. Где она? Когда она? И в чем она заключается?

– Некоторые вопросы легко решить, Геля. Послушай, что я тебе скажу. Только не перебивай. У меня наступило самое хорошее время, это я знаю точно. Я где-то прочитал, что после девяносто пяти человек перестает стареть. То есть – процессы старения в организме останавливаются на этом уровне. И в сто пять лет человек, по всем показателям, может оставаться на уровне девяноста пяти. К тому же я двигаюсь, занимаюсь йогой, а главное, много думаю. Моему мозгу все еще подвластны самые сложные задачи. И я генетический долгожитель. Мама прожила сто пять. И это не предел. Мне интересен этот эксперимент. И я провожу его честно, без подтасовок. Я хочу после себя оставить целую систему. А лучшим подтверждением действенности любой системы является личный опыт. Но даже если в моем распоряжении еще остается, допустим, десять лет, все равно – это особо ценные десять лет. Мне нельзя терять ни минуты.

– Вы заняты сейчас? – огорчилась я, восприняв его слова, как прямое сообщение об отсутствии времени на наши пустые разговоры, – Наверное, нам лучше уйти, да, Таша?

Ташка засуетилась, всем своим видом показывая, что готова избавить уважаемого человека от нашего присутствия.

– Я же просил не перебивать, – Капитон Владимирович крепко взял мою руку, приказывая сидеть и слушать, – Повторяю: мне нельзя терять ни минуты. Тем более – ни дня своей жизни. И я знаю, что есть самое ценное. Точно знаю. Когда-то, в другой жизни, я сделал тебе предложение, Геля. Это было очень серьезное предложение. С моей стороны оно было продиктовано большой любовью к тебе.

Я взглянула на Ташку. У нее прямо челюсть отвисла от услышанного.

– Что? – вырвалось у нее, – Предложение?

– Да, – подтвердила я гордо, – Капитон Владимирович предлагал мне выйти за него замуж. Он хотел мне помочь, облегчить мою участь.

– Или долю, – засмеялся Вовин папа, как когда-то он смеялся, беседуя с нами.

Надо же! Он, как и я, детально помнил наш тогдашний разговор.

– А я не знала, – протянула Ташка.

Вид у нее был глупый.

– А почему ты должна была знать? – с интересом спросила я.

– Но мы же подруги!

– И что? Я же не знала, что ты себе выдумала про меня и про Вову… Что-то тогда ты не очень делилась…

– Тихо, девочки. Я продолжаю. Я полюбил тебя, Геля. И был рад возможности предложить тебе руку и сердце. Но ты была юна. И предельно честна со мной. Я оценил. И даже твой отказ оценил. Не зря моя мама говорила, что ты – человек редкий. Я в этом убедился. И что же сейчас? «И много лет прошло, томительных и скучных, И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь, И веет, как тогда, во вздохах этих звучных, Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь…»

– Это Фет, – автоматически заметила я.

– Да, Фет. И слушай о главном. Самое главное – это тепло любви. Объятие. Нежность. И, конечно, глядя на меня со стороны, многие скажут, что глупо мне влюбляться, жениться… Куда мне! Тогда ответьте: а дышать – глупо? Продолжать жить – глупо? Но я собираюсь продолжать жить. И поэтому повторяю свое предложение, Геля. Я хочу с тобой пройти все отпущенные мне годы – лучшие годы моей жизни. И, поверь, я постараюсь сделать тебя счастливой! Я в любой момент могу оказаться по ту сторону. Я не спешу, просто учитываю вероятность. Но в любом случае – я буду рядом. Ты ведь знаешь, сейчас, как это бывает? Ну, тебе решать. Я наконец-то сказал то, что должен был сказать тебе.

– Ох, – пораженно выдохнула Ташка.

Этот ее «ох» заставил меня принять немедленное решение. Я так всегда поступала, когда чувствовала возможное давление общественного мнения.

– Я согласна, – немедленно отозвалась я.

– Завтра поедем в Тверской загс и распишемся. У тебя паспорт с собой?

– С собой! Куда ж я без паспорта. А как это – нас сразу распишут?

Капитон Владимирович рассмеялся.

– Скажем, что невеста беременна.

Ташка в ужасе кудахтнула.

– Тогда нужна справка, – очень серьезно поддержала я версию жениха.

– Без справки распишут. У меня глаза честные, – уверил меня Капитон Владимирович.

Я расхохоталась.

Капитон Владимирович посмотрел на Ташку, словно осознавая всю глубину ее шокового состояния.

– А тебе я давно хотел сказать: что ты маешься все? Что ты ходишь вокруг да около? Ты почему замуж пошла? Кому что хотела доказать? Любила Вову – решила бы с ним. Он ведь был уверен, что никто никогда его не полюбит. Понимаешь – никто и никогда! И вот подвернулась ему умная. Как вошла к нам, все мы сразу поняли про нее. А она «чирик-чирик, люблю до слез, жить не могу, умру, скучаю «за тобой». Вот это «за тобой» – меня убивало. Лез из нее ее меркантильный интерес, да она не особо и скрывала. И Вова голову потерял. А ты где была? Отстранилась? А как они расписались, так началось паразитирование… Не хочу вспоминать, лишнее. Одно счастье – попалась. Год выдержала, а все-таки попалась. Любовника привела, думала мы все разъехались. А мы с Вовой случайно домой вернулись. На наше счастье – забыл я кое-какие материалы к конференции. Заходим, а там – тьфу… Пакость. Но это нам подфартило. Судьба нам на руку сыграла. Выгнали с позором… А теперь, когда жизнь мчится, бежит, ты ходишь вокруг да около и молчишь. Хороша любовь! Пучок этот навертела себе. Копия собственной бабки. Ты зачем бабку из себя строишь, вот скажи мне?

– А я бабушка! – гордо встрепенулась Ташка.

– Ну и будь бабушкой. Но прекрати свое кокетство собственной старостью. И насчет Гели. Просто чтоб ты знала.

Если бы она сейчас сразу не согласилась, я привел бы ей важный довод. Я бы напомнил ей, что хотел облегчить ей жизнь когда-то. А теперь я нуждаюсь в том же. Нет-нет, не пугайся, мне не нужна ни кухарка, ни нянька, ни горничная. Мне нужно как раз, чтобы весь этот персонал прекратил свои поползновения женить меня на ком-то из них. Все эти пришелицы из осколков нашей когда-то общей страны имеют огромную мотивацию. И они не романтичны, как ты, Таша, и не принципиальны, как ты, Геля. У них цель – все и сразу. И все средства для них хороши. Я вчера утром выгнал горничную. Работала полгода. Слаще меда. Внимательна, как мать к новорожденному младенцу. Все сострадала моему одиночеству, все волновалась, где мои внуки. Но, видно, прознала, что внуков нет. Да и сын не женат. Тут уж все в ход пошло. И в нижнем белье ко мне в комнату заглядывала, и в любви призналась. А под конец спрашивает: «У меня дочь приехала, можно она тут неделю поживет?» Я отказал. А дочь – тут как тут. «Ведь вы не выгоните?» Тут я и сообразил, что они своего добьются. Или в изнасиловании меня обвинят, или в домогательствах в особо извращенном виде… Вызвал охрану, выгнал их… Так что, Геля, спасай. Бери все в свои руки.

– Но почему вы раньше молчали? – вскричала Ташка.

– А я все Гелю ждал. Все надеялся. И вот – она явилась. И я хочу тебе сказать, моя милая, дорогая, что

 
«нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!» —
 

Все тот же Фет. Так что завтра – конец одиночеству. Официально.

– Только плакать надо мной не надо. Я и так слишком долго сама над собой плакала, – уточнила я.

– Да не перебивай ты меня. Радуйся, что у жениха еще память есть, стихи цитирует, – Капитон Владимирович перевел дух и добавил, – И вот еще что, Таша, приходи к нам завтра вечером, будешь поздравлять молодоженов. А ты, Геля, останешься отныне со мной. Тут все есть для тебя. И комната с балконом, мамина любимая, и все, что тебе понадобится. Будь хозяйкой.

– А подзарядка для телефона?

– И подзарядка… Найдется подзарядка… Нам о многом еще надо поговорить. Но – постепенно… Легко…

Вечер тихо спускался к нам. Подходил к концу один из самых удивительных дней моей жизни.

– Ладно, молодежь! Оставайтесь! Хорошего вечера! До завтра, – с вернувшейся к ней иронией произнесла Ташка, легко поднимаясь со скамьи.

– И завтра – без пучка! – велел Капитон Владимирович, – волосы приведи в порядок! И чтоб явилась не в старушечьей одежде.

– А ну вас, – махнула рукой Ташка, но я хорошо знала, какой она может быть и на что сумеет решиться, если речь идет о любви.

– Пойдем ужинать, Геля, – позвал Капитон Владимирович.

Мы отправились – через огромную веранду с плетеными стульями и столами, через гостиную с роялем…

– Ты еще поёшь? – спросил Капитон Владимирович.

– Давно не пробовала. Вряд ли. И к инструменту лет десять не подходила…

– Есть шанс возобновить…

– Посмотрим…

– Я так любил твое пение.

– Это было в другой жизни…

– Будет и в этой…

После ужина пришла усталость. Мне надо было побыть одной, просто подумать обо всем, привести в порядок свои мысли и чувства…

Моя комната, большая, с минимумом мебели – только кровать, кресло, круглый стол, стенной шкаф с зеркальными раздвижными створками – все цвета слоновой кости, который всегда меня умиротворял. Высокие окнами, в которые заглядывали деревья, обрадовала меня еще больше.

Я вышла на полукруглый балкон. Ночь была великолепна. «Сияла ночь. Луной был полон сад»… Как часто сегодня вспоминался Фет… Я все думала о событиях последних дней. Только сейчас я поняла всю ценность открытых вопросов. Все, что завершено, принадлежит прошлому. Оно уходит безвозвратно и навсегда. Все, что содержит вопросы и любую другую незавершенность, обещает встречи. И смысл этих встреч – в понимании самой сути жизни. Ни о чем не жалеть, всему радоваться… Научиться верить и ждать…

В саду раздавались шорохи и звуки неведомой нам жизни. Вспархивали птицы, где-то вдали лаяли собаки… Все небо было усеяно звездами, они дышали, двигались, мигали… Так, наверное, выглядит вечность в нашем человеческом представлении.

– Не спишь? – услышала я голос дорогого мне человека.

Он стоял на соседнем балкончике. В свете луны видна была его улыбка, обращенная ко мне.

– Нет. Не сплю. И не хочется пока.

– И мне не хочется. Я сегодня счастлив.

– И я. Я тоже счастлива.

– Заходи ко мне. Посидим вместе. Подышим звездами.

… Счастье мое…

Мы долго сидели рядышком и молчали. И вдруг я вспомнила об очень важном. И спросила:

– А что тогда было с той шаровой молнией? Это же кто-то приходил, чтобы о чем-то сказать.

– У тебя еще есть время подумать… – услышала я ответ.

Я буду думать. И буду ценить каждый миг жизни рядом с тем, кого так долго любила, а сейчас люблю еще больше. Но одно я уже знаю точно.

Помимо всех ужасов внешней политики и тяжелых туч от горизонта до самого зенита, есть такая штука, как личная жизнь. Это понятие гораздо шире, чем просто ОН и ОНА. Это такая важная штуковина, в которой и содержится счастье. Оно излучает свет, даже если никому он не виден. Там – сияющее ядро (неужели, как солнце?) – и вокруг него вращается любовь, пусть никому не нужная или нужная – не в том суть – но она есть! Она светится, согревает и дарит неимоверное счастье. И на все остальное – плевать. Это я. И мне хорошо, что есть я, есть во мне солнце, есть, кого греть и кому светить.