Текст книги "Свой дракон"

– Моим народом.

– Для чего?

– Я – жертва.

– Тьфу ты! – внезапно закричал Готик, теряя терпение. – Ты идиот, да? Можешь нормально все рассказать? Какой народ? Какая жертва? Ты вообще о чем говоришь? Ты… ты кто такой? Я ничего, совсем ничего не понимаю!

Чтобы дать-таки выход обуревавшим его чувствам, он выхватил меч и с такой яростью всадил его в ствол ближайшего дерева, что клинок застрял в нем. Несколько раз дернув, юноша, к своей досаде, обнаружил, что меч заклинило намертво. Ни тянуть, ни дергать, ни расшатывать, как больной зуб, не получалось. В отчаянии юноша даже несколько раз пнул дерево ногой, но ситуации это не улучшило.

– Ты меня убивать будешь или нет? – раздалось за спиной.

– Чем? – пропыхтел будущий драконоборец в ответ, старательно дергая застрявший меч двумя руками. Клинок, вместо того чтобы выскакивать, только глубже вгрызался в дерево, видимо считая, что древесина вкуснее.

Горец тихо встал, отстранил юношу и, вогнав в образовавшуюся щель свой меч, освободил оружие Готика:

– На, бери!

Машинально пальцы сомкнулись на рукояти. Но, вопреки общепринятому мнению, уверенности это не прибавило. Золотоглазый парень стоял так близко и смотрел так пристально, спокойно и открыто…

– Ты дурак! – выкрикнул прямо в эти глаза Готик, с яростью бросил меч на траву и зашагал прочь с поляны. Злые слезы некстати навернулись на глаза. Ничего не видя из-за них, юноша споткнулся о какой-то корень и рухнул на колени.

– Ушибся? – долетел знакомый голос.

– Иди в…! – выругался Готик. – Видеть тебя не хочу! Предатель!

Вскочив на ноги – ушибленное колено отозвалось короткой болью, – он решительно зашагал прочь, раздвигая ветки руками. Издалека донесся крик горца – он кричал что-то про забытый меч, – но остановиться было выше человеческих сил. Услышав оклик, юноша прибавил ходу и побежал куда глаза глядят…

И еле успел затормозить, когда лежавшее поперек дороги бревно внезапно резко развернулось навстречу.

Ящер был крупный – ярдов пять, если не больше, – и толстый, как столетний дуб. Видимо, он зимовал в овраге недалеко от озера и сейчас, пробудившись от зимней спячки, добирался до водоема. Голодный спросонья зверь ринулся на первую попавшуюся добычу.

Схватившись за перевязь, Готик запоздало вспомнил, что бросил меч на берегу озера. Но даже если у него и было оружие, что мог он сделать против закованного в броню чудовища? Против ящера поможет либо удар копья, либо меткий выстрел точно в оранжевый глаз, перечеркнутый царапиной зрачка.

Ноги среагировали быстрее хозяина – юноша отчаянно попятился, не сводя глаз с надвигающегося на него чудовища. Запнувшись обо что-то, он со всего размаха шлепнулся на траву, ушиб копчик и, быстро-быстро перебирая ногами, пополз прочь. Ящер взревел и, хлестнув гребнистым хвостом по земле, ринулся на него. Разинулась пасть, полная острых, чуть загнутых назад клыковидных зубов…

Но за секунду до того, как они сомкнулись на щиколотке, кто-то встал между охотником и добычей, заслонив человека собой. Рядом на траву шлепнулся меч, и горец, пригнувшись и выставив вперед руки так, словно собирался по-кошачьи расцарапать морду ящера, пошел на зверя.

Зверь уже рванулся вперед, на новую добычу, но его остановил низкий рев. Человек не мог издавать таких звуков, только луженая глотка зверя приспособлена для этого. Но тот, кто стоял перед ящером, человеком отнюдь не был.

Дотянувшись, Готик подхватил меч, вскочив на ноги, но пустить оружие в ход не пришлось. Ящер пятился назад, хлеща хвостом и издавая короткие рыкающие звуки. Юноша ощущал неуверенность зверя, его досаду и страх – он одновременно жалел, что сорвалась такая добыча, и боялся за свою шкуру. На его территорию забрел хищник, намного сильнее его, и теперь бывший владелец этих земель должен уйти и поискать себе новое пристанище. И наплевать, что говорили глаза – конкурент был едва ли не крупнее упущенной «дичи», – обоняние и инстинкты твердили совсем другое. Ящер рычал, ревел, злился – но отступал. А в какой-то момент развернулся и со всех лап бросился прочь.

Горец все стоял, согнув спину, набычившись и слегка разведя руки в стороны, как крылья. Готик осторожно сделал шаг, другой, протянул руку, дотрагиваясь до его напряженного тела – и тот стремительно оглянулся, заставив юношу испуганно отпрянуть, ибо странное существо только со спины выглядело человеком. Искаженные гримасой ярости черты лица, горящие глаза с расширенными зрачками, удлинившиеся зубы, не вмещавшиеся во рту, раздвоенный язык, посеревшая кожа, вся в мелких морщинках, как в трещинках… Всего этого оказалось достаточно, чтобы Готик крепко зажмурился. Колени его подогнулись, и он в который раз за последние полчаса шлепнулся на землю.

Рядом рухнуло что-то тяжелое, а затем обычные человеческие руки схватили его за плечи и хорошенько встряхнули.

– Готик? Готик, ты что? Что? – Голос тоже, хоть и хриплый и вроде как сорванный, был вполне человеческим. – Очнись! Скажи хоть слово…

«Ответь мне!» – вместе с голосом требовательная мысль ворвалась в сознание.

«Да пошел ты…» – хотел сказать юноша, но не успел. Горец – или на самом деле дракон – прочел его мысли и со вздохом облегчения быстро обнял, прижав к себе. Душу затопило теплой волной облегчения, к которой примешивалась легкая горечь вины.

Было странно продолжать слышать чужие мысли и чувства. Тем более что эти мысли и чувства принадлежали дракону. Дракону, который, как ни крути, только что спас ему жизнь. Но это же неправильно! Эти… твари должны ненавидеть людей! Подумаешь, ящер кем-то там подзакусил! Он же был голодный, а теперь еще и бездомный! Бредет себе сейчас по лесу, вздыхает о своей судьбе…

Внезапно юноша усмехнулся, представив себе эту картину. Надо же! Он сидит на земле, отбитый копчик болит, ушибленная коленка ноет, рядом расположился самый настоящий дракон, а он какого-то ящера жалеет! Горец фыркнул, разделяя его чувства, и юноша, не таясь, расхохотался, в истерическом смехе выплескивая напряжение.

Какое-то время на прогалине был слышен только двухголосый смех. Отхохотавшись, они посмотрели друг на друга. Как ни странно, вражды не было. Готик тщетно искал в душе чувство ненависти к золотоглазому парню, черты лица которого снова стали вполне человеческими, но ощущал только странную смесь досады и сожаления. Ну и еще разочарования.

– Мне его тоже жаль, – произнес горец, и юноша понял, что он говорит о ящере. – Но надо было выбирать: или он, или ты. Не беспокойся – если его не прибьет никто из наших, то он легко отыщет себе подходящий водоем.

– Ты все еще можешь читать мои мысли? – Почему-то Готик произнес эти слова вслух.

«Да, – тут же пришел мысленный ответ. – А ты – мои. Я тебе доверяю».

Доверяет он, как же! Считался другом, а самого главного так и не сказал!

«А что я должен был сказать? – долетела мысль. – «Всем привет, я – дракон, только я хороший дракон и не собираюсь никого убивать, так что давайте дружить!» Ты этого от меня ждал? Хоть понимаешь, что сказал?»

Готик представил себе крылатое существо, стоящее на задних лапах и смущенно ковыряющее когтями плац, и его опять разобрал смех.

– И все равно, – усилием воли подавил он неуместную сейчас веселость, – мне-то мог довериться!

«Сам мог догадаться. – Его собеседник отвернулся. – Ты же был в шаге от догадки, когда увидел шрам. Почему ты тогда промолчал?»

Почему-почему? Вот привязался, вредный ящер! Потому что не хотел в это верить! Потому, что перед ним был все-таки его друг, а теперь…

– Я теперь даже не знаю, как тебя называть, – пробурчал юноша.

– Зови, как хочешь, – откликнулся тот, но Готик все равно почувствовал, что родное, привычное имя будет для дракона приятнее, чем человеческое.

Он честно попытался представить себе Ави… Аве… как там его? В общем, этого парня в облике дракона, и память тут же подсунула картинку: огромный крылатый зверь скачет по крыше конюшни, отвлекая на себя внимание.

– Слушай, а в тот раз ты меня понимал? – вспомнил он. – Ну когда я кричал тебе: «Улетай!»

– Нет, – прозвучал хмурый ответ. – Я слышал твои крики, но не понимал ни слова. Я ведь тоже тебе кричал: «Уходи!», но ты меня не слушал.

– То есть когда ты… ну… превратишься, то мы не сможем общаться, как раньше?

– Почему, – на сей раз в голосе зазвучала горечь, – сможем… При одном условии. Но я этого не хочу.

– При каком? – замирая от нехорошего предчувствия – уж слишком мрачными были мысли горца, – поинтересовался Готик.

– Понимаешь, существует родство душ, – нехотя заговорил Авест. – Ты доверяешь другому настолько, что соглашаешься впустить его в свои мысли, готовишься разделить с ним его чувства… Это – дружба. А когда еще и в облике дракона, это… ну предполагает особую близость. Как думаешь, почему за драконами закрепилась слава похитителей девушек?

– Принцесс, – машинально поправил юноша.

– Девушек! – настоял на своем его собеседник. – Происхождение и даже девственность тут ни при чем. Просто девушек благородных кровей похищают чаще по одной простой причине: дочерей сервов намного раньше выдают замуж. Простолюдинка часто в двенадцать лет уже замужем, а в четырнадцать родила первого ребенка. Дочери баронов, графов, герцогов, королей до четырнадцати, а то и шестнадцати лет остаются свободными. Они образованнее, умнее… взрослее. С ними проще договориться, чем с необразованными селянками. Кстати, мой дед вот так однажды принес себе жену…

Готик прикусил язык и мысленно дал себе подзатыльник, решив, что одного потрясения на сегодня более чем достаточно. Мало того, что его друг оказался драконом, так еще, оказывается, его бабушка была человеком! И как она могла? Они же такие разные по… по размерам!

– Это не ко мне вопрос, – нервно хихикнул горец. – Я-то жениться не собирался… Просто чтобы ты знал: только… ну… физическая близость может служить основанием для телепатической связи.

– Ты чего? – сообразил Готик. – Чего? – Он резво отпрянул. – С ума сошел? Чтобы я… с тобой? Ни за что!

Хотелось со всех ног бежать прочь. Мало того, что дракон. Мало того, что с примесью человеческой крови. Так еще и… извращенец! Мало их в Школе дразнили! Оказывается, он все это время ходил по лезвию ножа.

– Да пойми ты, мне это так же пр-ротивно, как и тебе! – воскликнул Авест, срываясь на рык. – Я пр-росто пытаюсь объяснить, почему в др-раконьем облике я не могу слышать и читать твои мысли. И никогда не смогу, потому что больше этого не хочу!

Тяжелое тело внезапно нависло над ним. Крепкие объятия, сопящее дыхание в шею. Из этого захвата не вырваться. Его стиснули так, что не хватает воздуха, чтобы закричать и позвать на помощь… Остается стиснуть зубы и терпеть раздирающую внутренности боль, шипя от ненависти и досады.

– У тебя… это было, – выдохнул Готик, ощущая неуместную жалость и желание немедленно бежать и мстить за испытанную другом боль и унижение.

– Угу. – Авест отвернулся, обхватив себя руками за плечи.

– Кто? – произнес человек и не узнал своего голоса.

– Из наших, – с явной неохотой буркнул горец. – Еще до того, как… как меня избрали.

– Как?

– Очень просто, – фыркнул Авест. – Ты присмотрись, как я выгляжу. – Он выпрямился, с вызовом откинул назад длинные светлые волосы, изогнул губы в улыбке.

– Ты… симпатичный, – признал Готик. – Наверное, даже красивый.

– Это потому, что еще недавно я был девушкой.

– Че… Чего? – Будущему драконоборцу показалось, что он сошел с ума. Только этого ему не хватало для полного счастья.

– Объясняю. До определенного времени все молодые драконы выглядят одинаково – что внутри, что, как говорится, снаружи… Это защитная реакция, у нас рождается очень мало самок… то есть девочек, и чтобы «лишних» мальчиков не убивали еще во младенчестве, природа и позаботилась о таком способе защиты. Просто в какой-то момент будущие… ну мужчины резко начинают расти, заодно меняя облик. Это происходит со всеми по-разному. Как только молодой дракон набирает достаточно сил, чтобы защититься от… э-э… конкурентов, он меняется. А я среди своих ровесников стал расти последним, когда уже все поверили, что у моего отца подрастает дочь. Особенно удивлен был этот… ну который меня… Представляешь его разочарование?

– Да уж, – нервно фыркнул Готик.

– Ты поймешь, если я скажу, что я – сын вождя, – уточнил Авест. – И породниться с вождем всегда и у всех народов было огромной честью. А вот я кое-кому испортил карьеру!

– Ну не совсем. – Юноша неожиданно понял, что есть темы, на которые можно рассуждать с драконом вполне мирно. – Если у тебя есть младшая сестра…

– Только брат, – покачал головой Авест. – Он, правда, еще не начал расти, но уж такова наша особенность. Если у пары драконов первым рождается мальчик, то все остальные дети тоже будут мальчиками, сколько ни рожай. А вот если девочка, то там уже братьев и сестер примерно пополам. Я – самец. Значит, сестер у меня быть не может никогда.

– А… если дракон и человек?

– У такой пары всегда рождается только один ребенок. Не знаю почему. Наверное, потому, что организм человеческой женщины слишком слаб для того, чтобы выносить дракона. У моего деда и моей бабки был только один ребенок – мой отец. Зато все потомки этого полукровки с рождения умеют менять облик! – добавил он горделиво.

– Твои отец и брат? – ревниво уточнил Готик.

– Понимаю, о чем ты, – вздохнул горец. – Но это не мой отец напал на заставу! Понимаешь, я и мои родные – не единственные драконы, которые могут превращаться в людей. Моя бабка далеко не первая женщина, которая стала женой дракона. У каждого третьего из нашего племени в числе предков есть люди.

– Не подлизывайся, – буркнул Готик, вставая и отряхивая штаны от листвы. – То, что ты не совсем дракон, ничего не меняет. Я пошел.

– Куда?

– К месту сбора.

Когда они добрались до опушки леса, там уже собралась большая часть учеников и кое-кто из наставников. Чествовали Юрата – молодой рыцарь смог зарубить черного полоза. Эти огромные змеи обычно живут в горах, на равнинах их встретишь очень редко, так что отыскать это существо уже было большой удачей. Яунист, мрачный, стоял в стороне – у него добычи не было, что не могло радовать будущего драконоборца. Рядом, с видом побитой собаки, топтался Ширд.

Заметив вновь прибывших, Юрат с гордостью продемонстрировал свой трофей, приподняв за хвост. Примерно половина полоза осталась лежать на земле. Отсеченная голова валялась рядом.

– А у тебя что? – окликнул удачливый охотник юношу.

– Я… мы… – Готик покосился на горца, но тот и ухом не повел, рассматривая мертвую змею. – Мы ящера видели. Только он убежал.

– Он убежал – или вы убежали? – не преминул съязвить Яунист.

– Какая разница, если в нем было больше трех ярдов, – подошел брат Шаул. – Где это случилось?

– Там, – юноша махнул рукой, – возле озера. В нем было ярдов пять, если не больше.

Драконоборец кивнул головой, показывая, что принял информацию к сведению, и обратил внимание на добычу Юрата.

– Прекрасный экземпляр, – похвалил он. – Вы делаете успехи, молодой человек. Могу даже сказать, брат!

Тот расцвел от похвалы, а наставник воспользовался случаем, чтобы прочесть небольшую лекцию:

– Полозы бывают черные горные и серые лесные. Последних часто путают с гигантскими ужами, но полозы никогда не встречаются по берегам водоемов, как ужи. Серые полозы больше опасны тем, что вредят скотине. А вот черные имеют склонность к гипнозу. Они заманивают свою добычу в укромные места и там душат. Довольно часто жертвами полозов становятся дети и подростки. Это – черный полоз, и можно вас поздравить, брат, – снова обратился он к Юрату, – возможно, вы сегодня спасли несколько жизней. Хотя… что это такое?

Замечание драконоборца относилось к странному вздутию на середине длинного иссиня-черного, с переливами, тела. Пинком перевернув тушу брюхом вверх, он быстро рассек ее мечом.

Сгрудившиеся было вокруг ученики отпрянули в стороны – из разреза плеснуло зеленоватой едко пахнущей мутной жидкостью, в которой плавали полуразложившиеся человеческие останки.

– Хм, – драконоборец как ни в чем не бывало присел на корточки, осматривая змеиный обед, – похоже, мы все-таки опоздали…Теперь понимаете, в чем состоит наша работа? Делать все для того, чтобы вот это больше не повторялось!

Некоторые ученики попятились, морща носы, кривясь и отворачиваясь. Садуго – тот вовсе позеленел. Вилий смотрел с холодным безразличием человека, который видел и не такое.

– А драконы, – произнес кто-то, – они тоже людей едят?

– Да, – не задумываясь, ответил брат Шаул.

Готик быстро обернулся, ища взглядом горца. Незаданный вопрос вертелся у него на кончике языка, но был хорошо слышен мысленно, и желтоглазый парень тихо качнул головой из стороны в сторону, исчезая за спинами остальных учеников.

Юноша уже шагнул в его сторону, но в этот миг почувствовал чей-то взгляд. Он резко обернулся, теряя Авеста из вида, и встретился глазами со старым мистиком сэром Альдоном. Он смотрел во все глаза, и от этого внимания Готику стало слегка не по себе. Усилием воли он отвел взгляд, снова отыскивая горца, но тот уже куда-то делся. Его не было ни среди столпившихся вокруг учеников, ни в остальной части лагеря.

В тот вечер Готик так и не смог нормально заснуть. Авидар – или Авест – как сквозь землю провалился. Юноша терзался, не находя места от противоречивых чувств, он то беспокоился за друга, то облегченно вздыхал – мол, пропал дракон, и хорошо. А потом опять накатывала тревога – где его носит? А вдруг он наткнулся на другую группу учеников-драконоборцев? Вдруг его отсутствие заметят?

«Да лечу я, лечу!»

От неожиданности юноша тихо вскрикнул, приподнимаясь на локте.

Полевой лагерь драконоборцев был устроен на открытом месте – несколько палаток и шатры для старших братьев и наставников. Вместе с учениками – тут соединили две группы – пошли несколько послушников и десятка полтора рядовых рыцарей. Всего было почти семьдесят человек, пятьдесят спали в палатках по десять, остальные разместились в шатрах. Место горца, конечно, пустовало, и Готик на четвереньках двинулся к выходу, в темноте наступив на чью-то руку.

– Ты чего? – встрепенулся кто-то спросонья.

– Надо мне!

– Назад поползешь – смотри лучше, куда наступаешь! Кабан…

Выбравшись из палатки, Готик с тревогой заметил, что не весь лагерь отошел ко сну. Гонявшиеся от рассвета до заката по ближайшему лесу и болоту, а также вдоль протекавшей неподалеку реки, ученики спали. А вот их наставники – нет. Возле шатров горели костры, рыцари сидели или стояли вокруг. Из рук в руки передавали общую чашу с вином, слышались негромкие голоса.

Юноша обернулся на ночное небо. Здесь, на равнине, звезд было много. Знакомые созвездия легко находились над горизонтом. Даже свет молодого месяца не мешал их рассмотреть. Но из-за горящих костров дракон будет как на ладони!

И только так подумал, как вдалеке мелькнуло светлое пятно.

Сначала трудно было поверить в то, что это и есть дракон, уж больно оно походило на облако. Но облака не летят так быстро и целенаправленно! Тем более что ветра не было… А через полминуты уже стали заметны два крыла.

«Совсем с ума сошел! Летит прямо сюда! Хочет, чтобы его увидели?» – подумал Готик и внезапно сообразил, что именно этого крылатый зверь и добивается. Он именно хочет, чтобы его увидели!

«Сумасшедший! – Юноша с досадой притопнул ногой. – Что он творит? Охота была показать себя во всей красе – не ждал бы темноты, а перекинулся бы сразу, днем, еще когда полоза разглядывали!»

Он хотел послать дракону мысль, чтобы тот улетал как можно скорее, но вспомнил, что, пока Авест в драконьем облике, они не могут общаться.

– Ты что там делаешь?

Негромкий властный голос был хорошо знаком – это опять был старый мистик сэр Альдон. Он внезапно отвернулся от костра, взглянув на ученика.

– Я… не мог заснуть, – ляпнул тот первое, что пришло в голову.

– Почему?

– Мне приснился страшный сон, – пролепетал Готик в ответ, радуясь, что стоит достаточно далеко и в темноте трудно рассмотреть, как побагровели щеки и лоб.

Кто угодно другой поднял бы юношу на смех: здоровый парень, плечистый и крепкий, усы пробиваются, мечом отлично владеет, будущий рыцарь неполных восемнадцати лет от роду, – и вдруг страшные сны! Но брат Альдон остался совершенно серьезен:

– И что же тебе приснилось?

– Дракон…

– Дракон? – Брат Альдон встал и направился к юноше, который от волнения был готов провалиться сквозь землю, потому что понял, что сейчас придется врать. – И какой сон про дракона ты видел?

– Э-э… что он здесь.

– Где? В лагере?

«Дурак! Кретин! Идиот!»

«Предатель!»

Последнее определение явно пришло со стороны, и Готик даже охнул от облегчения.

«Сам дурак!» – мысленно огрызнулся он, а вслух сказал:

– Ну… не в самом лагере, а тут, поблизости… В небе!

В доказательство он ткнул пальцем в небо, и пожилой драконоборец послушно вскинул голову, рассматривая звезды.

– А знаете, молодой человек, – промолвил он задумчиво, – возможно, вы и правы…

Готик взглянул вверх, замирая от волнения и непонятного страха, хотя сообразил уже, что раз мысли горца ему доступны, тот успел превратиться… Интересно, как он это делает? И как быть с мнением о том, что оборотни активны только в полнолуние? До него еще дней восемь – десять… Или они могут менять облик в любое время, а в полнолуние агрессивны и опасны?

«Я тебе сейчас покажу «агрессивны»!

«Ты где?» – мысленно воскликнул Готик, забыв о своем недавнем обещании рассориться с драконом напрочь.

«Рядышком. Продолжай заговаривать ему зубы. Он меня чувствует! Если я сейчас подойду…»

– Юноша, что с вами?

Готик хлопнул глазами, приходя в себя:

– Н-ничего… задумался. Разрешите идти?

– Идите, молодой человек.

Развернувшись, юноша нырнул в палатку, ощущая на затылке пристальный тяжелый взгляд старого мистика.

Сэр Альдон был готов отдать любую руку на отсечение, что этот странный юноша знает, где прячется дракон. Вот только как выманить у него эти сведения?

Пока они разговаривали, Авест тихо подкрался к палатке с другой стороны. Лагерь драконоборцев был устроен по всем правилам не только внешне – распорядок боевого похода был воспроизведен до последней мелочи. Невысокая ограда больше служила для того, чтобы шорохом ветвей и скрипом сучьев предупредить о появлении нежеланных гостей. Тут и там были расставлены часовые из числа учеников и послушников, имелся разводящий, который дважды за ночь проверял посты, меняя караулы.

Их палатка стояла, по счастливому стечению обстоятельств, ближе всех к крутому берегу узкой извилистой речушки. Подобраться к ней можно было только с одной стороны, по неровной тропинке. Там бил ключ, из которого брали воду для похлебки. Сама речка, наполовину заросшая тростником и водяной травой, не годилась ни для нормального купания, ни для рыбной ловли – разве что посидеть на обрывистом берегу, свесив ноги. На склонах, цепляясь корнями за глинистую почву, тут и там росли кусты ивняка.

Авест приземлился в сумерках чуть выше по течению, в стороне от лагеря, чтобы его не заметили с воздуха, и некоторое время шлепал по мелководью, поскольку вскарабкаться в каком-либо другом месте на поверхность без посторонней помощи было сложно. Поднимаясь по тропинке, он заметил наверху чей-то силуэт. Часовой! Вернее, если судить по запаху, часовая…

Вилия. Или, как ее называли, сэр Вилий, поскольку новичок утверждал, что его успели посвятить в рыцари. Он тянул ученическую лямку наравне с остальными, но держался наособицу, мотивируя это тем, что скоро обучению настанет конец, кто-то обзаведется постоянным наставником и покинет общую казарму, так что не имеет смысла завязывать близкие отношения. Девушку пока еще никто не раскусил. Она ни с кем не откровенничала о своем прошлом. Лишь случайно удалось узнать, что она была принята в Школу по личному распоряжению гроссмейстера – якобы в благодарность за сведения о разрушенной драконом заставе. Для чего-то сэру Лайможу было нужно это знать!

– Кто тут? – раздался тихий шепот.

Скрываться смысла не было. Авест выпрямился, одной рукой прижимая к себе узел с одеждой:

– Я.

– Ты что там делал? – Вилий-Вилия вскочил, хватаясь за оружие.

– Купался, – почти честно ответил горец. А что? Он же приводнился в речку и успел промокнуть.

– Сейчас?

– Ну и что? У нас в горах в эту пору уже давно…

– Не заговаривай мне зубов! Я тебе не верю!

– Не верь, – вздохнул он. – Пройти дашь?

– Нет. Ты должен объяснить, что делал вне пределов лагеря без разрешения начальства.

– Купался я!

– Не верю!

– Тревогу поднимешь? – Горец присел на землю.

– И подниму!

– Поднимай, – разрешил он. – Но сначала…

«Рыцарь Вилий» славился отменной реакцией – десять лет жизни на заставе что-то да значат, – но предугадать дальнейшие действия не мог. Внезапно рванувшись, желтоглазый парень схватил незадачливого дозорного за запястье, рванув на себя и быстро накрыл ее рот губами.

– Мм… – Вывернувшись, «рыцарь Вилий» от всей души врезал ему по щеке. – Ты с ума сошел?

– Ну, – Авест облизнулся, не сводя с нее горящих глаз, – все еще хочешь кого-нибудь позвать?

– З-зачем?

– Просто так! Рассказать один маленький секрет…

– Т-ты… – сбитый с толку часовой попятился, и горец воспользовался этим, поднимаясь наверх, – ты знаешь, кто ты такой?

– Знаю. И я не причиню тебе зла… первым. Пропусти! Или ты хочешь, чтобы я остался?

– Я тебя убью, – мрачным тоном пообещала Вилия.

– Потом, – кивнул горец. – Обязательно. Но не сейчас. Сейчас я пока не готов!

Ошеломив девушку этим заявлением, особенно серьезным тоном, которым это было сказано, Авест спокойно прошел мимо нее в палатку, двумя руками прижимая к себе узел с одеждой. В какой-то миг он ощутил холод между лопатками – верный признак того, что в него вот-вот воткнется сталь, но меч так и остался в ножнах.

Королевский дворец. Примерно в это же время

В родильном покое жарко, душно и приторно пахнет воском, дымом, сладкими травами и горькой настойкой, которую ей приходится пить трижды в день, дабы уберечь младенца в утробе. Из чего она варится, королева предпочитала не думать, доверившись повитухе, но в последнее время ее все чаще одолевали тревожные мысли.

Небольшая комната тесно заставлена: большая широкая кровать под пологом, два сундука, небольшой поставец, колыбелька. Возле кровати, в изножье, на еще одной подставке, изваяние Создателя, окруженное свечами. Предполагается, что роженица должна смотреть на изображение и молиться о том, чтобы родить здоровенького крепкого младенца. Но таращить глаза на святыню надоело. Взгляд все чаще останавливается на двух окнах. Закрытые тяжелыми темными шторами, они еще и зарешечены и заложены на засов. Между рамами пылятся и сохнут пучки болиголова и ранней крапивы, а также священное дерево лавр, призванные отгонять злых духов. Загадочно и немного смущенно улыбаясь, повитуха в первый же день положила что-то под кровать, но наклониться и посмотреть у королевы нет ни сил, ни желания. Разросшееся чрево сделало ее малоподвижной.

…На улице так хорошо! Яркие солнечные лучи брызжут в щели между портьерами. Темная ткань нагревается от солнца так, что тепло чувствуется даже на расстоянии. Если лежать совсем тихо, то можно различить далекие голоса – придворные дамы и фрейлины принцессы день-деньской проводят в парке, на лужайках и возле пруда. Они играют, прогуливаются по дорожкам парка, поют песни и кокетничают с кавалерами. И никто не вспоминает о королеве, которая, забытая всеми, коротает дни в четырех стенах.

Душно… жарко… скучно… Казалось, время остановилось. На свечи смотреть уже нет сил. От запахов кружится голова. По виску течет капелька пота… По утрам служанки обтирают королеву влажной губкой, меняют мокрую сорочку и постельное белье. Но это приносит облегчение только на краткие несколько часов. После полудня солнечные лучи падают прямо в окна, и тогда тут просто ужасно.

Как тянется время! Ни читать, ни музицировать, ни вышивать нельзя. Только лежи, молись и думай о своей миссии. Конечно, ее не забывают: кормят небольшими порциями шесть раз в день, да еще на ночь не забывают оставить стакан молока и хлебец. Повитуха живет в соседней смежной комнате, заглядывает дважды в день. Иногда заходит супруг. Король Нерит Айнский весь в нетерпении, он болтает о погоде, о новых законах, о слухах и сплетнях, а у самого в глазах вопрос: «Ну, скоро ты там?» Как же все надоело!

Кроме него приходят только дочь и мистик. Принцессу пускают ненадолго – дескать, рано еще юной девице лицезреть сокровенные таинства материнства, и рядом все время находится повитуха, следящая за всеми, как коршун. Нерия иногда приносит матери угощение – цукаты, орехи, изюм, и старается передать гостинцы так, чтобы повитуха не видела, а то еще отберет.

Болят бока, тяжело дышать. Хочется встать – затекшее тело ломит, но велено лежать или сидеть. Нельзя даже встать и пройтись туда-сюда. Утешает только одна мысль: младенец родится уже через несколько дней, и после родов ей позволят чаще вставать. Первые сорок дней, до церемонии представления, она будет наедине со своим сыном, не считая посетителей, а потом выйдет отсюда на свет и свободу. Младенцу подберут хорошую кормилицу, и можно будет вздохнуть свободно. Сорок дней – не сто! А вот бабка Нерита, как говорили, лежала, вынашивая его родителя, чуть ли не с самого дня зачатия. Семь с половиной месяцев одиночества в четырех стенах – ради рождения наследника престола! Выдержала она – выдержит и королева…

Что это? Стук? Посетитель? В неурочное время? Кто бы это мог быть?

Королева приподнялась на подушках, торопливо провела ладонью по волосам, быстро оглядела себя: толстая, с отеками и кругами под глазами, бледная и некрасивая, в бесформенной сорочке, из-под складок которой выпирает тугой живот…

Порог переступил мистик, и женщина подавила разочарованный вздох. Ну хоть бы одно новое лицо! Ей так надоело видеть одних и тех же. Так скучно! Болтают о чем угодно, только не о том, что ей интересно.

– Как вы себя чувствуете, ваше величество?

И вопросы задают одни и те же!

– Плохо!

– Вам нехорошо? Позвать кого-нибудь? Лекаря? Повитуху?

– Нет, просто… – Если сказать «да», они все так забегают! – Просто у меня дурные предчувствия.

От скуки и тоски в голову лезут самые мрачные мысли. Но если начать пересказывать все свои страхи, могут не так понять.

– Мне страшно.

– Вы боитесь дракона?

А вот это действительно что-то новенькое! Тот страшный сон с рождением уродливого младенчика повторился несколько раз, но с нею впервые заговаривают об этом напрямую.

– Боюсь, – созналась королева, обнимая живот. Ребенок почувствовал состояние матери и мягко повернулся в животе. – Я всего боюсь.