Текст книги "Бетси"

Глава 12

– Я думаю, мы должны знать, каким образом к тебе поступила эта информация, – сказал Номер Один из-за своего стола.

– Вчера вечером, в девять часов, в дверь моего дома позвонил какой-то человек и спросил, я ли Анджело Перино.

Получив утвердительный ответ, он сунул мне в руки эти бумаги со словами: «Это для вас» и растворился в ночи.

Разумеется, я сказал не всю правду, но во всяком случае мне не пришлось лгать.

– Ты знаешь этого человека? Видел его раньше? – продолжил допрос Номер Один.

– Нет, – я покачал головой.

– Ты говоришь, что это письмо – предсмертная записка моего сына? – голос Номера Один дрогнул.

– Черт побери, дед! – неожиданно взорвался Лорен Третий. – Ты и сам это знаешь. Уж его-то почерк тебе знаком. А может, тебе не хочется узнавать его, потому что написано там о тебе? – он глубоко вздохнул. – Я не представляю себе, как это письмо попало к Анджело, но со дня смерти отца я хранил его в домашнем сейфе. Чтобы никто не прознал, как ты довел собственного сына до самоубийства.

И тут Лорен Третий заплакал.

– О боже, если бы кто знал, как я ненавидел тебя за это! И ненависть моя возрастала каждый раз, когда перед моим мысленным взором возникал отец, лежащий на полу в библиотеке со снесенной выстрелом головой. Но тем не менее до конца я поверить в это не мог. Я помнил, как ты играл с нами маленькими. Но когда началась возня с «бетси», все вернулось. Ты обращался со мной так же, как когда-то с отцом. Но я принял решение. Со мной тебе не удастся то, что ты сделал с ним. Скорее я уничтожу тебя! – и он закрыл лицо руками.

– И ты абсолютно уверен, что твой отец застрелился из-за меня? – ровным голосом полюбопытствовал Номер Один.

Лорен Третий уже совладал с нервами. Посмотрел на деда.

– Конечно, уверен. Я знаю, как он кончил. А в письме есть все, кроме имени. И я вижу, как ты ведешь себя по отношению ко мне.

– А у тебя не возникало мысли, что твой отец имел в виду другого человека? – продолжил Номер Один.

– Так он мог писать только о тебе! – отрезал Лорен Третий.

Номер Один взглянул на миссис Скотт.

– Правда всегда выходит наружу. Особенно если живешь слишком долго.

Она посмотрела на него, потом на сына, чувствовалось, что она очень любит их обоих.

– Твой дед говорит правду, Лорен. В этом письме речь идет не о нем.

– Ты просто защищаешь его, – не хотел верить ей Лорен. – Я слышал истории о вашем романе, мама. И знаю, какие чувства ты питала к нему. Воспоминания детства не забываются.

– Лорен, твой отец… – миссис Скотт запнулась.

– Салли! – попытался остановить ее Номер Один. – Позволь мне самому.

Но миссис Скотт словно и не услышала его.

– Лорен, – повторила она, – твой отец был гомосексуалистом. Несколько лет он жил с мужчиной, который работал у него, с Джо Уорреном. Это был отвратительный человек, и мы думали, что с его смертью все кончится. Но ошиблись. Оказалось, что этот Уоррен вел скрупулезный дневник отношений с твоим отцом, в том числе хранил у себя компрометирующие твоего отца фотографии. Все это попало в руки не менее бесчестного человека. Долгие годы он шантажировал твоего отца, получая от него деньги, но в конце концов тот не выдержал и пустил себе пулю в лоб. Его самоубийство потрясло нас не меньше, чем тебя, и мы долго не могли понять причину такого поступка. Но даже смерть твоего отца не остановила шантажиста. Он пришел к твоему деду. Я помню его слова. Он благодарил Бога, что шантажист обратился к нему, а не к тебе. И ты ничего не узнал о прошлом отца. Твой дед позаботился о том, чтобы шантажист сел в тюрьму, а все фотографии и негативы были уничтожены. И пришлось заплатить немало денег, чтобы сведения эти не стали достоянием общественности. Заботился он не столько о себе, сколько о благополучии твоем и твоей сестры. Ибо, несмотря на все разногласия, он любил своего сына и хотел уберечь от позора память о твоем отце.

Лорен Третий посмотрел на нее, потом на деда.

– Это правда?

Номер Один медленно кивнул.

Лорен Третий вновь закрыл лицо руками. Я оглядел кабинет: я был единственным посторонним. Остальные были Хардеманами, нынешними или прежними.

Зазвонил телефон. Номер Один даже не шевельнулся, но телефон не унимался. Наконец он-таки снял трубку.

– Да, – бросил раздраженно. Послушал, повернулся к Алисии. – Это тебя.

Алисия, все еще утирая глаза платком, подошла к столу, остановилась у стула, на котором сидел Лорен Третий, взяла трубку.

– Миссис Алисия Хардеман слушает.

Из трубки послышался чей-то возбужденный голос.

Слов, разумеется, мы не разобрали.

– Да, – промолвила Алисия. – Да, да. Поцелуйте от нас их обоих, – она положила трубку на рычаг. – Лорен.

Он поднял голову.

– Да, Алисия, – безжизненный, мертвый голос. – Все-то я испортил. Где только мог.

– Нет, Лорен. Я не об этом. Звонил Макс.

– Макс? – повторил он, явно не понимая, о ком речь.

– Да! – воскликнула Алисия. – Макс. Муж нашей дочери. Он звонил из Швейцарии. Бетси только что родила сына! Оба чувствуют себя хорошо! Лорен, ты только подумай! – от восторга у нее перехватило дыхание. – Мы – бабушка и дедушка!

И все они вновь стали единой семьей. Поцелуи, слезы, смех, для другого не осталось места.

Я молча встал, вышел из кабинета Номера Один, зашагал к своему. Оказалось, что столь бурно выражают свои чувства не только итальянцы.

Полчаса спустя в мой кабинет вкатился Номер Один.

Захлопнул за собой дверь, уставился на меня.

Я молча наблюдал за ним.

– Ты уволен! – возвестил он после короткой паузы.

– Я знаю. Не сомневался в этом с самого утра, – достал из внутреннего кармана пиджака заявление об отставке, вышел из-за стола, отдал ему.

Он развернул лист, прочитал, пристально всмотрелся в мое лицо.

– Клянусь Богом, ты действительно знал.

Я кивнул.

– Тебе известна и причина?

Снова я кивнул.

– Скажи мне.

– Победы от меня не ждали. Наоборот, расчет был на мое поражение.

– Это точно, – мрачно подтвердил он. – Я потерял сына и не хотел терять внука. Но если ты знал, что победителем должен стать он, почему не уступил?

– Потому что не могу иначе. Сдаваться не в моих правилах.

– Так ты на меня не сердишься?

– Разумеется, нет.

Вновь он всмотрелся в меня.

– Кстати, и ты на этом деле кое-что приобрел. Твои акции будут стоить двенадцать миллионов долларов, когда в следующем году мы станем акционерным обществом.

– Разумеется, – я сунул руку в карман. – У меня есть кое-что для вас, – и положил ему на ладонь золотые запонки-»сандансеры».

Он посмотрел на них.

– С «сандансером» ты тоже провел меня. Почему изменил название нового автомобиля с «бетси джетстар» обратно на «сандансер»?

– Потому что долгие годы это был слишком хороший автомобиль, чтобы разом отказаться от него.

После короткого раздумья Номер Один кивнул.

– Пожалуй, ты прав.

Неторопливо он вынул запонки из рукавов, заменил их золотыми «сандансерами». Прежние сунул в карман.

Вновь посмотрел на меня.

– Пожалуй, ты прав, – повторил он.

Я подержал ему дверь, а когда он выкатился в коридор, вернулся к столу, чтобы собрать свои вещи.

Синди вышла в прихожую, когда я открыл дверь номера.

– Я поставила портативный «джакузи» и налила в воду твой любимый шампунь.

Последовала за мной в ванную, взяла одежду.

– Я все узнала из двенадцатичасового выпуска новостей.

– Еще бы. Автомобильные новости путешествуют быстро.

Я оперся о стену. Не так-то легко залезать в ванну со сломанными ребрами.

– Ты лучше помоги мне.

Она обняла меня за талию, и я начал опускаться в ванну.

– Тебе звонили.

– Интересно, кто? – я коснулся задницей воды.

– Якокка из «Форда», Коул из «Дженерал моторс»…

– К чему эти шутки?

– Я не шучу, – и я шмякнулся в воду, потому что она отняла руку и выскочила из ванной.

– О, черт! – вырвалось у меня, но она уже вернулась с листом бумаги.

– Еще звонили от «Крайслера», «Америкэн моторс».

Даже от «Фиата» из Италии.

Я включил «джакузи». Тут же забурлила вода. Я откинул голову на край ванны и удовлетворенно вздохнул.

Хорошо!

– Что мне с этим делать? – Синди тряхнула листком.

– Положи на стол. Я же не псих, чтобы сразу впрягаться в работу. В конце концов я имею право насладиться своим богатством.

Звякнул дверной звонок.

– Посмотри, кто пришел.

Она вышла и тут же вернулась.

– Номер Один хочет повидаться с тобой.

– Пусть заезжает.

– Сюда? – удивилась Синди.

– Куда же еще? Или ты думаешь, что я выберусь из ванны быстрее чем за полчаса?

На этот раз она вернулась, толкая перед собой его кресло. И тут же ушла, оставив нас наедине.

– О господи, ну и жарища у тебя, – он глянул ей вслед. – Кто эта крошка?

– Синди, – по выражению его лица я понял, что имя ему ничего не говорит. – Вы ее знаете, водитель-испытатель.

– Я ее не узнал. Здесь она совсем другая.

– Она только что открыла для себя платья.

– А нельзя ли выключить эту штуковину. У меня больше нет сил кричать.

Я щелкнул выключателем. Шум стих, вода перестала бурлить.

– Так лучше?

– Гораздо, – он уставился на меня. – И ты выглядишь иначе.

Я улыбнулся.

– Вернул себе прежнее лицо.

– Я уже ехал в аэропорт, когда вспомнил, что у меня осталась одна твоя вещь. И завернул в отель, чтобы отдать ее тебе.

– Да? – я никак не мог припомнить, что же я мог ее оставить у него.

Из кармана он достал маленький футляр, раскрыл его, протянул мне, – На черном бархате лежали платиновые запонки.

«Бетси – серебряная фея». Я не мог отвести от них глаз, такие они были красивые. Но я никогда не носил запонки.

И отвел его руку.

– Они не мои, а ваши.

– Наши, – возразил он. – Причем в большей степени твои, чем мои. Оставь их у себя, – и футляр перекочевал в мою руку.

Он же подкатил кресло к двери.

– Милая девушка, помогите мне выбраться отсюда.

Все еще глядя на запонки, я включил «джакузи».

Произведение искусства, ничего не скажешь. Теперь придется покупать рубашки с манжетами под запонки.

Я вылез из ванны, обернул полотенце вокруг бедер, не выпуская из руки футляр с двумя платиновыми «серебряными феями».

– Синди, посмотри, что у меня.

Она взглянула на запонки.

– Очень красивые, – она подняла на меня глаза. – И ты тоже красавец. Знаешь, мне не нравилось лицо, с которым ты вернулся из Швейцарии.

– Мне тоже.

– Как ты себя чувствуешь? – ее глаза блеснули.

– Ужасно хочется трахнуться. Пойдем в спальню.

– Хорошо, – согласилась она.

В спальне я огляделся.

– Что-то тут изменилось, – Синди тем временем снимала платье. – Где ты спрятала стерео? Под кроватью?

– Я его выбросила, – обнаженная, она приникла ко мне. – Все, даже девушки, когда-то взрослеют.

– Не слишком ли резкий переход? – я пожевал ее мочку.

– Да нет. Мне уже двадцать четыре.

– Да ты у нас старушка, – я перешел к ее шее.

– Во всяком случае, уже не девочка, – она отстранилась, заглянула мне в глаза. – Да тебе и не нужно стерео.

– Ты уверена? – я легонько поцеловал ее в губы.

Она сжала мое лицо в своих ладонях.

– Абсолютно уверена. Я тебя люблю.

На мгновение я застыл, принимая неизбежное.

– И я люблю тебя.

Потом мы поцеловались. Она оказалась права. Мы прекрасно обошлись без стерео.

Музыка звучала в нас самих.