Текст книги "Стальная Крыса. Золотые годы"

Глава 14

Дни тянулись за днями. Я почти не виделся с Анжелиной, получавшей немалое удовольствие от нежданного общества дам. Я начал осознавать, что женщинам компания друг друга доставляет куда больше удовольствия, чем мужская – мужчинам. Мысль о том, чтобы покрутиться в обществе Эльмо со товарищи – интересно, о чем они могут между собой говорить? – повергала меня в ужас! Немного развлечься – и хорошенько потренироваться – я смог, помогая Штрамму разобрать и снова собрать подвеску одного из посадочных двигателей. И все же обрадовался объявлению капитана по корабельной радиосети:

– Принимаю радиосигналы… Попробую их усилить.

Должен сказать, интервал между экстренными ситуациями становился все короче и короче. Я расслаблялся по окончании работы, только-только смешал первый коктейль и размешивал лед, чтобы охладить его, когда динамик щелкнул, и капитан сказал:

– Босс Джим, на мостик.

Я отхлебнул и тут же нахмурился. В его голосе… что, прозвучал намек на отчаяние? Да, действительно. Отставив бокал, я направился к лестнице. Когда я поднялся на мостик, капитан сосредоточенно вглядывался в обзорный экран.

– Что-то не так? – спросил я.

– Определенно. Поглядите-ка на это.

«Это» оказалось яркой звездой чуть в стороне от центра экрана. Капитан указал на куда более тусклую в самом центре.

– Вот звездная система, куда мы направляемся. А яркой звезды там быть не должно.

– Откуда следует?..

– Скажу, как только будет закончен спектральный анализ… Ага, вот и он.

Компьютер пискнул, принтер зашелестел и изрыгнул листок. Взяв его, капитан быстро пробежал текст взглядом, хмурясь все более и более озабоченно.

– Гелий, углерод, азот и кислород… да в таких количествах…

– Откуда следует?

– Выброс.

– Растолкуйте, пожалуйста, физика никогда не была моей сильной стороной.

Он прикоснулся к меняющемуся числу внизу экрана.

– Она становится все ярче и жарче. – Это капитану явно не понравилось. – У нас на глазах звезда становится Новой. Оставшись на этом курсе, мы очень скоро превратимся в дымящуюся золу.

– Стоп машина! Полный назад!

– Невозможно, как я уже объяснял. Мы не можем возвращаться по следам своего припухания. Что я могу, так это постепенно сбросить мощность и сократить время припухания. Но мы не можем лечь на новый курс, пока не закончится текущее припухание.

– Мы поджаримся…

– Надеюсь, нет.

Я все еще толком не понимал, что происходит. И откуда там взялась Новая?

– А разве Новой не было в атласах, когда вы прокладывали курс?

– Похоже, что нет. – Массуд пошарил в ящике, чтобы выудить очки; очевидно, пришло время лекции. Он их надел, и я снова оказался в классе. – Хотя звездная инспекция проводится постоянно. Сама по себе эта звезда была указана, но вот ее светимость…

– Но звезда не становится Новой вот так вот запросто.

– Обычно да, согласен. Но бывают и исключения. Некоторые Новые бывают периодическими, хотя период широко варьируется от тысячи до ста тысяч лет. Интервал повторяемости Новой меньше зависит от скорости аккреции белого карлика, нежели от его массы…

Лекция шла по накатанным рельсам, но я отключился. Сейчас было важно лишь одно: каково нам придется, когда мы выскочим в нормальное пространство. Ломая пальцы, я предавался мрачным раздумьям, пока лекция со скрежетом не затормозила. Задать вопрос я рискнул лишь тогда, когда капитан снял очки.

– А вам известно, насколько жарко будет, когда это припухание закончится?

– Нет. Я могу это измерить, но, разумеется, до завершения припухания мы ничего не ощутим.

– Почему?

– Из-за разрежения наших молекул во время припухания все длины волн, естественно, меняются. Изменение температуры мы ощутим, лишь когда наши размеры вернутся к норме.

– И это будет?..

Он бросил взгляд на панель управления:

– Я неуклонно сокращаю время припухания. На данный момент до завершения у нас пять часов. Но коррекции еще будут.

Поглядев на часы, я установил будильник:

– Вернусь часа через три.

И медленно двинулся к бару и своему выдохшемуся коктейлю. Анжелина вошла в тот самый миг, когда я наполнял шейкер, чтобы сделать новую порцию.

– Кто-то выглядит очень мрачным, – прокомментировала она.

– И боюсь, по вескому поводу.

Я налил нам обоим. После чего изложил самую суть, зная, что она способна стоически принять любую весть – и ненавидит секретность.

– Через пару часов мы увязнем в солидной передряге.

Повторить все физические данные, которые капитан столь туманно мне прояснил, я даже не пытался.

– Подробности и чересчур сложны, и совершенно неизбежны. Единственное, что я могу сказать однозначно, это что в конце припухания мы можем попасть в беду. То бишь погореть. Подождем – увидим.

– Тогда и говорить не о чем. Давай допьем и наведаемся к капитану. Мы обязаны попытаться ободрить его.

Моя хладнокровная милая неизменно ободряет меня!

Да и капитан не просиживал в это время штаны. К нему присоединился инженер Штрамм, и оба чуть не по пояс влезли в пульт управления. Панели были вскрыты, и кабели от них тянулись к наспех сооруженному аппарату, прикрученному к пульту сверху.

– Готов к испытаниям, – сообщил Штрамм.

– Поехали!

Капитан щелкнул тумблером. Ничего не произошло.

Это увидели мы. Очевидно, инженеру было видно больше. Расплывшись в улыбке до ушей, он подбросил отвертку в воздух и поймал ее на лету.

– Фактическая суммарная продолжительность чуть меньше двух секунд.

– А нельзя ли еще уменьшить? – осведомился капитан.

– Невозможно. Сигнал завершения припухания длиной всего три миллисекунды. Его надо транслировать, модифицировать, усилить, передать – и новый курс активирован. Мы уже сократили время активации до предела.

– Ладно, такое мы как-нибудь переживем. Но не помешает проверить еще пару раз.

– Смеет ли смиренное крестьянство осведомиться касательно того, что происходит? – спросил я.

– Все проще простого, – ответил капитан. – Установленная нами здесь электронная схема будет автоматически активирована в ту же микросекунду, когда окончится припухание. Рассчитан новый курс, направленный на девяносто градусов в сторону от исходного. Мы будем в нормальном пространстве-времени менее двух секунд, после чего внешнее излучение снова перестанет представлять опасность для нас.

– И что же произойдет за эти две секунды? – спросила Анжелина.

– На нашу обшивку обрушится излучение Новой. Удар будет очень сильным и внезапным. Предположить, к каким результатам это приведет, я не рискую.

– Следует ли сообщать пассажирам о предстоящем? – спросил я.

– Как капитан этого судна, находящегося сейчас в активном полете, командую здесь я. Я решил, что информировать о происходящем кого-либо еще смысла нет. Как ни стар этот звездолет, построен он прочно и надежно экранирован. Думаю, мы выживем… или…

Затянувшееся молчание прервала Анжелина:

– Или мы даже не узнаем, что с нами стряслось.

– Совершенно верно, – кивнул он.

После этого оставалось лишь как-то убить время. Я отправился освежить наши напитки, а заодно снабдить Штрамма, поскольку теперь он официально был свободен от вахты. Когда я вернулся на мостик с подносом, то обнаружил, что к компании присоединилась Розочка, научившаяся карабкаться по лестницам и теперь свободно разгуливавшая по кораблю. Анжелина стальной щеткой причесывала ей иглы, и животное урчало от удовольствия.

– Сколько еще до конца припухания? – спросил я, ставя поднос с напитками на картографический стол.

– Около двадцати шести минут, – сообщил капитан. – В минус одну минуту я запущу обратный отсчет.

Мы прихлебывали напитки в гнетущем молчании. Говорить было больше не о чем. Пожалуй, настало время для интроспекции, а не для бесед.

Правду говоря, я даже вздрогнул, когда механический голос заговорил:

– Шестьдесят секунд до маневра…

Подавшись вперед, Анжелина взяла меня за руку. Я ответил ей пожатием.

– Тридцать одна.

Секунды беспощадно уносились прочь.

ВСЕ РАЗЫГРАЛОСЬ В МГНОВЕНИЕ ОКА

Остов корабля содрогнулся, стальные стены завибрировали, а пол под нашими ногами чудовищно изогнулся.

Истошно заверещали и заревели три разных сигнала тревоги одновременно. Свет выключился, и в тот же миг погасли все приборы пульта управления. Отлетев к стене, я почувствовал, как она раскаляется.

Затем сигналы тревоги один за другим умолкли, красное аварийное освещение мигнуло и загорелось ровно.

На заплетающихся ногах я подошел к Анжелине и сжал ее в объятиях.

– Давай не будем пытаться проделать это еще раз, – улыбнулась она.

Капитан лихорадочно манипулировал с пультом управления, восстанавливая питание одного прибора за другим.

– Повреждений корпуса нет. Утечки воздуха нет, – доложил он. – Но все датчики, сенсоры и антенны на наружной обшивке испарились.

– Не все, – возразил Штрамм, указывая на два светящихся индикатора. – Эти были на дальней стороне корпуса от вспышки Новой.

– Придется обойтись ими, пока мы в пространстве припухания.

– У вас есть запасные комплекты?

– Конечно, – ответил Штрамм. – Как предписано законом. И комплекты, и скафандр для ремонта в открытом пространстве.

– Может ли кто-нибудь выйти наружу и сделать это прямо сейчас? – поинтересовался я.

– Пока мы в пространстве припухания – нет, – покачал головой капитан. – Были случаи, когда люди выходили в космос во время припухания…

Нависшее молчание прервал Штрамм:

– Ни один из них так и не вернулся.

Самое очевидное заметила только Анжелина:

– А не следует ли сделать объявление для пассажиров? Немного успокоить их после полученной встряски.

– Разумеется, – встрепенулся капитан. – Прошу простить меня за промедление.

Он включил систему общего оповещения. Постучал по микрофону и услышал в ответ радостный усиленный стук.

– Говорит капитан. Во время осуществления коррекции курса с помощью маршевого двигателя мы столкнулись с одной из пространственных аномалий, которые в этой части космоса довольно распространены. Хотя тряска, которую вы ощутили, была кратковременной и мимолетной, она все же заставила сработать сигнализацию. Уверяю вас, все снова под контролем, никаких повреждений мы не получили. Сир ди Гриз просил передать его извинения за этот инцидент и преподносит сегодня к ужину по две бутылки вина на каждый стол. Всего доброго.

Отключив систему оповещения, он подмигнул мне:

– Надеюсь, вы не против того, что я потратил толику ваших денег, чтобы отвлечь их внимание от этой ерунды.

– Вы прямо подслушали мои мысли. Однако есть вопрос. Вам известно, куда выведет нас это припухание?

– Нет. Но узнаем через десять часов, в конце припухания. Поскольку мы удаляемся от Новой под углом девяносто градусов к исходному курсу, у нас будет достаточно времени убраться подальше от излучения.

Штрамм направился к двери:

– Пойду разберусь со скафандром. Как только припухание закончится, надо будет осмотреть корпус на предмет повреждений.

– Еще вопрос, пока вы здесь, – придержал его я. – Сколько часов работы в открытом космосе у вас на счету?

– Ну… с ходу так и не сообразишь…

– А я соображу. Потому что у меня лицензия мастера и свыше трех тысяч официально подтвержденных часов космических работ, – сказал я, не потрудившись добавить, что все это произошло, когда я малость старательствовал. На углеродном спутнике с алмазными включениями, наведаться на который мне довелось – чисто случайно – в отсутствие хозяев. – По-моему, будет разумнее, если осматривать повреждения буду я после того, как вы мне скажете, на что смотреть. А затем произведу необходимый ремонт. А теперь пойдем поглядим на ваш скафандр.

– Пора выпить чаю с пассажирами, – заметила Анжелина. – Немного укрепить дух у дам. Мужчины сейчас и так заняты по уши, успокаивая свинобразов.

Мы разошлись, оставив капитана в раздумьях над пультом управления. Обшивка уже остыла, и все вроде бы вернулось к норме.

Одна из секций склада была заперта и опломбирована. Штрамму пришлось звонить капитану, чтобы узнать код ее открывания. Скафандр – в собственном опечатанном контейнере – висел на крючке задней стены.

– Замечательно, – бросил Штрамм, смахнув пыль напротив инспекционной бирки, едва просматривающейся сквозь толстую прозрачную обертку. – Последняя инспекция состоялась чуть более девяноста лет назад.

– Они практически вечны. Очень износостойки, – успокоил его я с куда большим энтузиазмом, чем чувствовал сам.

Не без труда выпутав скафандр из обертки, мы обнаружили жизнерадостную этикетку:

КОСМИЧЕСКОЕ СУПЕРСНАРЯЖЕНИЕ АКМЕ РАЗМЕР УНИВЕРСАЛЬНЫЙ

– Такого не бывает, – буркнул Штрамм.

Я испытывал искушение согласиться, но ради поддержания боевого духа промолчал. Не его – своего собственного. Насмотрелся я на эти бюджетные скафандры на своем веку.

Впрочем, этот оказался вполне работоспособным. Подгонка размера осуществлялась с помощью ряда встроенных пневматических камер, подушек и пульта управления ими на рукаве. Я ввел свой рост, вес, процент жира, длину руки, размер обуви и все прочее – кроме разве что семейного положения. И включил.

– Будем надеяться, – сказал я без особого энтузиазма.

Скафандр закряхтел и принялся извиваться, раздуваясь и стягиваясь со стонами, будто испытывал муки рождения на свет. В конце концов все эти телодвижения завершились, загорелась зеленая лампочка, и крохотный горн протрубил краткий призыв к бою.

– Примерьте, – предложил Штрамм, взиравший на эволюцию скафандра во все глаза.

И тут все замерло. Замигала красная лампочка, и голос проскрежетал: «Батарея разряжена, батарея разряжена, подзарядите… крррк…»

А следом погасла и лампочка.

Вскрыв батарейный отсек, Штрамм выудил аккумулятор.

– Не так уж скверно, учитывая, сколько лет прошло с последней подзарядки.

– Долго будет подзаряжаться?

– Минимум пять часов, если вообще будет держать заряд в таком-то возрасте. Но у меня на складе есть запасные.

Тут у меня из живота раздалось раскатистое урчание. За всеми этими перипетиями мы как-то забыли о еде.

– Пора пригласить жену на ланч. Увидимся позже.

Глава 15

Розочка составила нам за ланчем компанию и, до мозга костей будучи свиньей, порядком насвинячила. Мы покинули ее спящей под столом и тихонько шуршащей иглами в такт дыханию. Мы едва-едва успели покончить с трапезой, как получили приглашение к капитану.

Когда мы поднялись на мостик, Штрамм уже был там.

– Пятнадцать минут до завершения припухания, – сообщил капитан. – Из-за пространственной разреженности мы имеем очень смутное представление о пространстве, лежащем впереди.

– Но на сей раз без Новых? – поинтересовалась Анжелина.

– Чего нет, того нет. Судя по тому, что видно, пространство достаточно заурядное. Но не забывайте, это лишь аварийное подключение к камере, уцелевшей при тепловом ударе. Она предназначена для захода на посадку и имеет очень незначительное увеличение.

– Лучше, чем ничего, – отозвался я. – По крайней мере, у нас есть хоть какое-то представление, где находимся.

Когда припухание закончилось, мы все сгрудились перед экраном. С негромким писком экран очистился, и на нем четко проступили звезды. Вернее, одна звезда. Остальные были тусклыми и отдаленными, едва заметными.

– Не слишком многообещающее начало, – проворчал я. И попытался улыбнуться, когда остальные едва не испепелили меня взглядами.

– На данный момент это лучшее, что нам доступно, – поглядел на меня капитан. – Чтобы узнать больше, необходимо прежде восстановить инструментальные компоненты на обшивке.

– Считайте, что уже сделано, – сказал я с надеждой. Потому что у меня сложилось отчетливое впечатление, что все обстоит не так-то просто.

Что и подтвердилось. И если надевание скафандра прошло просто и легко, то выбраться из корабля было куда труднее.

– Кормовой выход не открывается, – сообщил Штрамм. – Надо было сразу догадаться.

– Почему?

– Из-за Новой. Эти три секунды облучения оплавили всю наружную арматуру. То бишь, по сути, наружный люк крепко-накрепко заварился.

Вообще-то, я тоже чувствовал, что плавлюсь и завариваюсь: охлаждающая система скафандра включалась, только когда он был загерметизирован и находился в вакууме. Я порядком попотел, выбираясь из него, пока инженер проверял датчики один за другим во всех отсеках без исключения.

– Есть! – радостно провозгласил он наконец. – Единственный аварийный смотровой порт, который был на теневой стороне, когда на нас обрушился удар Новой.

– Давайте-ка поглядим.

На неприятность мы напоролись с ходу.

Когда мы попытались открыть запор внутреннего люка, мотор и зубчатая передача протестующе взвизгнули, а затем предохранители выбило. Осмотрев механизм, Штрамм сердито проворчал:

– Им не пользовались годами. Он практически спаялся от бездействия.

Единственным решением оказалась грубая сила. Открыть люк удалось лишь после обработки его в течение часа кувалдой, ломом, маслом и крепкими выражениями. В конце концов он с пронзительным скрипом распахнулся, выпустив порыв затхлого воздуха.

– Может, с наружным люком пойдет легче, – с надеждой сказал Штрамм, утирая струящийся по лицу пот замасленной ветошью.

Его надежды не оправдались. Хотя бы из-за того, что мне пришлось делать это в одиночку. И потому, что блокировка не давала открыть оба люка шлюза одновременно. Что, конечно, выпустило бы весь воздух из корабля в космос.

Надев скафандр, я с помощью инженера втиснулся в шлюз, по сути представлявший собой трубу метров двух длиной. Я влез в него головой вперед, лежа на спине, а он передавал мне нужные инструменты, проталкивая их мимо меня в дальний конец.

– Лучше загерметизируйте скафандр, прежде чем колотить.

Оно и к лучшему, подумал я, как только прохладный воздух заструился по моему лицу. Когда шлем был закрыт – а следом и внутренний люк, – общаться пришлось по радио. В ушах у меня затрещали помехи.

– Если смотреть на люк, петли будут слева…

– Знаю, – буркнул я, потея и испытывая нешуточную клаустрофобию. – Пробую потянуть запорную рукоять.

Конечно же, это кончилось ничем. Я матерился и колотил – сперва кулаком, а потом монтировкой и рычагом. В конце концов нам пришлось открыть внутренний люк и с немалым трудом пропихнуть гидравлический домкрат поверх моего уязвимого тела.

Когда люк был запечатан снова, я подставил плунжер домкрата под рукоятку наружного люка и начал качать. Порядком поработав насосом и взмокнув, я был вознагражден скрежетом металла. Качнул еще и увидел, что стальная рукоятка начала сгибаться. Прекратив качать, перевел дыхание.

– Как дела? – прошелестело у меня в ушах.

Я лишь зарычал в ответ, медленно-медленно качая рычаг раз за разом.

Рукоятка гнулась – и вдруг с пронзительным визгом чуточку сдвинулась. Плунжер соскочил, и я порядком ссадил костяшки, ударившись рукой о металл.

– Стронулась, – пропыхтел я, устанавливая плунжер на место.

Еще два нажатия на рычаг – и дело сделано. Воздух с хлопком вырвался в темную щель, и я узрел межзвездное пространство. Поднатужился – и люк распахнулся.

Звезды представлялись сверкающими точками, четкими и яркими, но не настолько яркими, как диск солнца, к которому мы приближались. Вот оно, место нашего назначения, потемневшее, когда я повернулся к нему и забрало шлема поляризовалось от яркого света.

Убедившись, что магнитный якорь моей страховки держится надежно, я выкарабкался из люка в космическую пустоту.

Обшивка, как и у всякого космолета, была шершавой от соударений с пылевыми частицами. Неспешно перемещаясь с места на место, я миновал объектив одной из камер и двинулся вокруг корпуса.

И тут поверхность резко преобразилась, став глянцевой, лишенной малейших выпуклостей. Пропали все монтажные скобы и проушины, так что уплыть в космос мне не давали лишь магнитные захваты.

– Включить, – сказал я, чтобы активировать радио. – Вспышка Новой оплавила обшивку до глянца. Как зеркало. От инструментария и крепежа ни следа. Я возвращаюсь. Тут работы побольше, чем мы думали.

Едва я по возвращении снял шлем, как влил в себя литр воды чуть ли не одним глотком.

– Мы можем сделать лишь одно, – сказал Штрамм, извлекая абсорбционный пакет скафандра и заменяя его свежим.

– Сверлить?

– Верно. Найти место, где стоял расплавившийся прибор. Загерметизировать отсек. Просверлить корпус изнутри и проложить новый кабель. Выполнить герметизацию швов и установить аппаратуру снаружи.

– Труд немалый.

– Я узнаю у капитана, каким минимумом приборов он обойдется.

Допив воду, я вздохнул:

– Пошли.

После трех дней исключительно долгой и трудной работы электронные и оптические датчики были расставлены по местам вкупе с широкополосной антенной, которая пока возьмет на себя всю связь. Спал я просто замечательно, а еще у меня болели такие мышцы, о существовании которых я прежде и не подозревал. Когда все было установлено и проверено, я выполз из скафандра в последний раз. Анжелина помогла мне отстегнуть пряжки, и, как только я выбрался, меня уже ждал обросший инеем бокал.

– Капитан просил передать благодарность, – сказала она. – И приглашение на мостик – взглянуть на цель нашего путешествия.

– Пошли! – Чтобы не портить счастливый момент, я не стал вслух выражать надежду, что это окупит труды. Когда мы взбирались по лестнице на мостик, к нам присоединилась приветственно повизгивающая Розочка. Вероятно, по-свинобразьи это означало «покормите меня».

Мы смотрели, как капитан прогоняет звездный скан, модифицирует параметры поиска и запускает программу определения местоположения.

– Паршиво, – прокомментировал он. – Похоже, мы угодили в неописанный сектор Галактики. Тут так мало звезд, что при предыдущих звездных съемках его, очевидно, пропускали.

– Значит, что видим, то и получим, – отозвался я. – Либо приглядимся к этой единственной звезде, либо сделаем очередное припухание.

– Верно, – поддержал капитан. – Поскольку мы находимся в непосредственной близости, предлагаю потратить еще несколько гравитонов и подойти достаточно близко для спектрального анализа. Это покажет, стоит ли тратить силы и средства для более пристального изучения обнаруженных планет.

– Давайте, – сказала Анжелина, и все мы с ней согласились.

Последовало короткое припухание и успешное сканирование.

– Четыре планеты. Одна из них на орбите ровно в одной астрономической единице от светила.

– Пригодна для обитания? – осведомился я.

– Вполне. А еще я улавливаю что-то вроде очень слабых радиосигналов.

– Стоит взглянуть, – вставил Штрамм; возражений не последовало. – Можно внести предложение? – добавил он.

– Конечно, – отозвался капитан.

– У нас маловато гравитонов, зато реактивной массы более чем достаточно. И с каждым днем все больше. При ускорении в один «жэ» мы очень скоро войдем в пределы радиоконтакта.

Капитан поглядел на меня.

– Давайте, – одобрил я. – Крупный сброс реактивной массы пойдет кораблю только на пользу.