Текст книги "Стальная Крыса. Золотые годы"

Глава 27

– Все надо спланировать тщательно, как военную операцию, – изрек я, оглядев свое войско. К нашей компании на мостике присоединился Томас, став хорошим пополнением нашей команды. – Инженер Штрамм, насколько велик прибор, который нам надо выгрузить?

– Вместе с контейнером гравитонов, я бы сказал, не больше капитанского кресла.

Все развернулись и уставились на кресло.

– Такой маленький?

– Конечно, ведь это электроника. И работает на молекулярном уровне.

– А сколько весит? – осведомился Томас.

– На первый прикид кило двадцать. Взвешу, скажу поточнее.

– А сколько он будет весить с полным грузом гравитонов? – поинтересовался я, щегольнув своей технической компетенцией.

– Да ровно столько же, конечно, – отрезал Штрамм, блеснув своими познаниями. – Ведь гравитоны не имеют массы. – Намекая, что этого не знает только полный дебил.

– Но на планете аппарат все равно весит шестьдесят кило, – молниеносно парировал я. – Поднять его не так-то просто.

– Нет проблем, – не уступал Штрамм и вроде бы даже вздернул губу. – Я прилажу к нему колесики.

Я мысленным взором увидел нижний шлюз – и очередную проблему.

– Значит, вы приладите колесики, и мы скатим его через открытый шлюз на пандус. Который, насколько помню, идет сверху вниз под углом. И как нам удержать его, чтобы он не укатился?

– Наклон пандуса около пятнадцати градусов. Я прилажу блоки, чтобы получилась тормозная система. С мономолекулярным тросом. Прочность на разрыв свыше тысячи кило.

Прежде чем протрубить отход, я двинул в бой последний вопрос.

– А реактивная масса?! Для приземления вам ее потребуется ужасно много, а потом еще и для взлета, преодолевая тяготение в три жэ!

– У нас ее более чем достаточно. Свинобразы переполнили бак.

Остался лишь один последний вопрос Томаса.

– В атмосфере недостаточно кислорода для поддержания жизни…

– У нас есть кислородные аппараты. Вам придется их надеть, – парировал Штрамм.

– Тогда можно садиться. Я и мои люди идем на эту операцию добровольцами, – с улыбкой сказал Томас. – Полагаю, их технические познания предпочтительней фермерских.

– Еще бы! – откликнулся я. – Я содрогаюсь при одной мысли…

Еще один чрезвычайно важный вопрос поднял капитан Сингх:

– А по окончании трех месяцев, когда вернемся, как мы найдем машину?

– Я прилажу к ней транспондер, – самодовольно бросил Штрамм, одержав окончательную техническую победу.

– Мы пойдем подготовим конденсатор, – сказал Томас. – Я пособлю инженеру.

После их ухода капитан Сингх поставил в списке галочку. Я же подумал о другой проблеме.

– А вас не тревожит утечка воздуха через наружный люк нижнего шлюза? Когда мы впервые сели на ту взбаламученную планету, его пришлось резать горелкой.

– Нет. Пока мы стояли в космопорту, Штрамм установил на люке новый уплотнитель, так что целостности атмосферы корабля ничего не грозит. Сейчас мы легли на курс к этой грузной планете…

– Вот! Планета Грузная. Нам как раз требовалось название.

– Мы выйдем на орбиту вокруг Грузной часа через три.

Что-то грызло меня на периферии сознания, что-то важное. Вот мы сели. И что потом?

На планете мы все будем весить втрое больше.

Пассажиры перед посадкой улягутся в противоперегрузочные кресла. Пусть там и остаются. Неудобно, но необходимо. Но животные-то! Перед моим мысленным взором нарисовалась чудовищная картина…

– А как насчет свинобразов, когда мы сядем? Кабаны будут весить по три тонны! Если они попытаются пройтись… переломанные ноги… скрежет клыковный… ни за что! – Я включил интерком. – Эльмо, на мостик незамедлительно. Эльмо, на мостик…

Когда я изложил ему грядущую проблему, Эльмо побледнел.

– Божечки… это вовсе скверно… вообще скверно. С матками-то проблемов не будет. Будут лежавши, жуть ленивые. И поросенки, с которыми они нянчатся…

– Но кабаны…

– Угу, кабаны… – эхом отозвался он, побледнев еще больше.

Я лихорадочно выуживал основательно забытые воспоминания о моем прискорбном прошлом житье на ферме, нашаривая среди обрывков… Смутные видения больных свинобразов… есть!

– Свиная лихорадка… у нас однажды была эпидемия!

– По счастью, те дни давно прошедши, кузен Джим. Прививка новорожденным напрочь ее стерши и…

– Заткнись, – порекомендовал я. – Теперь помню, нам приходилось колоть их в рыло, где нет игл. И матки-то были не сахар, но…

– Уж хряки-то навряд порадуются, скажу я тебе! Надоть их сперва вырубить.

– Как?

– Ну, известно как. Транкером.

– Это еще что?

– Малехонькая машинка. Навряд уразумеешь, как она работает, но распрекрасно работает что ни раз. Токмо поднеси к загривку и нажми крохотулечную кнопочку. Бам! Какое излучение или чего, и старина хряк бряк и дает храпака!

– А у тебя этот транкер с собой? – Я скрипнул зубами, подавляя желание удушить его.

– Кто его знает… – Скрючившись, мои пальцы потянулись к глотке родственничка. – Должон быть, в ветаптечке. Ежли мы не выкинули…

Схватив Эльмо за плечо, я чуть не волоком погнал его на свинарную палубу, не слушая писклявых протестов, мимо дремлющих свиноматок к складу в дальнем конце. Сорвал крышку с ветаптечки… заглянул…

– Толком не уверен, но вон та штукенция смахивает на его.

Я благоговейно извлек сверкающий металлический аппаратик и взялся за рукоятку.

– Угу, ен самый, будь спок!

Я едва удержался, чтобы не испытать его на загривке Эльмо…

От свинского хрюканья и поросячьего визга я сбежал в мир и покой машинного отделения. Работники как раз заканчивали свои труды над конденсатором гравитонов. С прикрепленными теперь крепкими колесами он очень смахивал на мобильный картотечный шкаф, привязанный к крепким талям. И с металлической коробкой для завтрака, прилаженной сверху.

– Валяй, – сказал Штрамм, и Томас нажал кнопку на небольшом радио, которое держал в руке. На коробке для завтрака мигнула лампочка, и она издала гудок.

– Транспондер работает отлично, – заключил Томас.

– Готов в путь, как только капитан скажет, – сказал Штрамм. – После того, как мы откатим его в шлюз и закрепим снаружи.

Вскарабкавшись по лестницам на мостик, я доложил капитану:

– Конденсатор готов в путь. Когда прикажут, пассажиры улягутся в противоперегрузочные кресла. Эльмо и его фермеры улягутся на свинарной палубе. Он сказал, что ему понадобится около часа, чтобы утихомирить животных.

– А вы?

– Я буду с командой конденсатора на нижней палубе. Для посадки мы приготовили там матрасы. Чем быстрей будет покончено с делом, тем раньше мы сможем взлететь.

Я не стал уточнять, что Анжелина, неохотно признав, что ей в предстоящей операции роли не найдется, останется в противоперегрузочном кресле.

– Отлично. Велите начинать готовить животных. Как только они закончат, садимся.

Дело с кабанами прошло куда более гладко, чем мы ожидали. Поглядев на меня, Скрежетун хрюкнул свой свинский привет и грохнулся на палубу, когда Эльмо оглушил его транкером, включив у загривка великана. Просто рухнул – и захрапел. Остальные не обратили на него ни малейшего внимания и быстро последовали его примеру, сонным хором выводя булькающие трели.

Я присоединился к добровольцам на нижней палубе, где те лежали на матрасах у внутреннего люка. Конденсатор был прикреплен к переборке. Трос уже был прицеплен одним концом к нему, а вторым – к скобе на полу. На стене повыше были смонтированы полдюжины кислородных баллонов. Я активировал радио.

– Все готовы, капитан. Настенные громкоговорители ожили.

– Начинаю заход на посадку. Занять противоперегрузочные кресла. Начинаю торможение.

Посадка тянулась нескончаемо. Когда ракетные двигатели наконец смолкли, мы поняли, что находимся на Грузной. Вот только чувства этому противоречили: при тройной силе тяжести казалось, что ускорение продолжается и продолжается.

– Поехали. – Томас с трудом поднялся на ноги, доковылял до кнопки люка и нажал ее. Покачнулся, чуть не упал, затем нажал и кнопку пандуса, как только – с ужасающим протестующим скрежетом – внутренний люк распахнулся. Придавленный тяготением к переборке, Томас вдруг рухнул на колени, взахлеб втягивая воздух в легкие. Я добрел до переборки, отцепил кислородную маску и протянул ему. И сграбастал еще одну для себя: дыхание тут требовало немалых усилий.

Как только внутренний люк открылся, мы двинулись в шлюз. Легче всего было скатиться с матрасов и перемещаться на четвереньках. В шлюзе мы нацепили кислородные баллоны и маски, катя с собой ставшую вдруг тяжеловесной машину. Внутренний люк медленно закрылся.

– Открываю наружный люк. – Томас нажал на кнопку. Уплотнитель резко хлопнул – как и наши барабанные перепонки; это давление в шлюзе уравнялось с наружным. Медленно отползший люк открыл взорам серую пустошь – безжизненный каменистый грунт на фоне зловеще черного небосвода. Ледяной ветер вздымал пыль вокруг нас. – Ладно, за дело, – проговорил Томас. – Сначала мы с Вольфи, а если не сможем довести до конца, подхватит следующая пара.

Он отпустил хомуты машины, и та поехала, но была тут же остановлена полиспастом. И медленно покатилась вниз по пандусу по мере вытравливания троса. У основания пандуса, достигнув земли, она прекратила спуск.

– Не отцепляйте трос… – с трудом переводя дыхание, произнес Томас. – Пригодится, когда… вернемся… тащить его… на корабль. Не пытайтесь встать, – голос его сквозь кислородную маску звучал глухо, – оставайтесь на четвереньках, распределяйте вес равномерно.

Склонившись вперед, они совместными усилиями покатили неповоротливую махину прочь от корабля. Эта изнурительная работа требовала предельного напряжения сил. Продвинувшись метра на три, Томас с трудом поднял руку:

– Теперь… следующая… команда…

Я дополз до них на четвереньках и принял эстафету, толкая конденсатор по грунту с волокущимся следом кабелем.

Пожалуй, такой тяжкой работы мне не выпадало еще ни разу в жизни. Искренне надеюсь, что больше ни разу и не выпадет. Мы толкали ужасную тяжесть, преодолевая чудовищное бремя тяготения… и остановились. Пошла следующая пара. На четвереньках, как младенцы, мы налегали на упирающуюся машину, сдвинули ее на несколько бесконечных сантиметров…

– Говорит капитан… – раскатился эхом голос у меня в черепушке, и спустя долгие мгновения отупения я осознал, что это мое радио.

– Да, – пропыхтел я.

– Штрамм говорит, вы продвинулись достаточно: взлетный выхлоп туда не достанет.

Говорить было трудно, но в конце концов я донес мысль до остальных.

– Готово. Возвращаемся на корабль…

Остановиться нам не дал лишь инстинкт выживания. Если не будешь двигаться – на разбитых в кровь коленях и ладонях, – погибнешь. Тут уж никто не в силах помочь.

Проталкиваясь сквозь красную пелену боли, я вдруг ощутил, как мне что-то вталкивают в ладонь. Карабин на конце троса. Я лишь пялился на него, не понимая.

– Передай дальше… – пропыхтел Томас. – Заднему… пусть положит вне пределов выхлопа!

Сунув карабин ползшему за мной, я снова двинулся вперед.

Ладонями ощутил холодную шершавость пандуса. Оставляя на металле смазанные кровавые пятна, я упорно продвигался вверх, на корабль. Дотянул до матраса и без сил рухнул на него, хрипло втягивая воздух легкими.

А потом из чудовищной дали долетел голос. Томас?

– Закройте люк… пересчитал… все вернулись…

– Включить радио… – просипел я. – Закройте люк…

Должно быть, я тут же потерял сознание. Лишь смутно осознал навалившуюся на грудь дополнительную тяжесть. Вероятно, взлет.

Когда я открыл глаза снова, то тут же почувствовал себя почти невесомым, дышать было легко, сорвал кислородную маску, и это далось почти без усилий. Я медленно сел, тут же ощутив головокружение, увидел Томаса, глядевшего на меня. Он улыбался.

– Мы справились.

Я лишь безмолвно кивнул в знак согласия.

Глава 28

Вокруг было чересчур много людей, чересчур много поздравлений. Доброжелательных хлопков по спине, отзывавшихся болью, как и все мышцы моего тела. Спасла меня Анжелина. Я плелся, а она поддерживала меня, мудро направляя в бар, а не в постель. Развалившись в мягком кресле, задрав ноги, когда мои колени и ладони были умащены бальзамом и перевязаны, я трясущейся рукой поднял холодный бокал и хлебнул. И прохрипел:

– Так явно лучше. – После кислорода по горлу как рашпилем прошлись.

– Ты был просто чудо – и ты, и остальные. Капитан снимал все на внешние камеры. Порой казалось, что это неосуществимо… потом мы увидели кровь на пандусе…

– Что сделано, то сделано, – прижал я палец к ее губам. – Сейчас конденсатор конденсирует в весьма возросшем темпе. Капитан мне все растолковал – правду говоря, просто прочел лекцию. Похоже, темп конденсации зависит от квадрата силы тяжести. Так что, вместо того чтобы собирать гравитонов втрое против обычного, наша старательная машина гребет сам-девять…

– Еще «Манхэттенушку»? – осведомилась она и наполнила мой бокал до краев, как только я поднял его дрожащей рукой. Вот и вся лекция по физике.

– Знаешь, когда мы приземлимся на следующей планете?

– Капитан сказал, время прибытия завтра утром. Хочет потратить целый день на проверку, прежде чем открыть шлюз.

– Кто ж его упрекнет после недавних планетарных приключений?

Планетарное время отставало от корабельного часа на два. Приняв еще пару-тройку коктейлей (и обезболивающее), я заснул сном праведника. Пробудившись на рассвете, я почувствовал себя разбитым, но почти человеком. После завтрака пришлось снова укладываться в противоперегрузочные кресла для посадки. Должен признаться, я дремал, пока голос капитана не вонзился мне в мозг.

– Босс, на мостик. Капитан Шлейк, на мостик.

Потянувшись, я зевнул:

– Идешь со мной?

– Не сейчас. Розочка что-то заскучала, и Эльмо обещал осмотреть ее ветботом.

– Отличная машина, ее даже ему не испортить. Если он не забудет нажать выключатель, – бросил я и отправился на мостик.

– Я веду разведку планеты с орбиты и отправил разведбот для анализа воздуха и образцов биосферы, – сообщил капитан, когда я присоединился к компании. Штрамм был уже на месте, а Томас подоспел вслед за мной.

По экрану побежали данные и цифры.

– Гравитация девяносто процентов нормы, всем нам это понравится. Содержание кислорода почти в норме. – Капитан указал на ряд цифр, сплошь мигавших зеленым. – В атмосфере болезнетворных микроорганизмов нет. Масса пыльцы. То же касается и почвы. Микробов нет, масса растительных тканей.

Откинувшись на спинку кресла, он поставил пальцы домиком.

– Я бы сказал, что эта планета готова к осмотру на месте, и я вызываюсь добровольцем. Я не покидал корабль уж забыл сколько…

– Ни за что! – отрезал я насколько мог жестко. – Вы в этом космическом сафари незаменимы. Кроме того, удовольствие наречь сей новый свет мы обещали Анжелине.

– Таки помнишь, – заметила она, ступая на мостик. – Конечно, Джим тоже будет настаивать на участии в предварительной рекогносцировке. Я не против, если только ступлю на поверхность первой. Согласны?

Голосующих против не было. Попросту не посмели.

Изображение крохотной голубой планеты было на экране. Капитан указал на две белые точки сбоку.

– Это две луны, так что должны наблюдаться солидные приливы. – Он дал увеличение, и планета медленно повернулась, когда он принялся выстукивать по клавишам. – По большей части покрыта водой, но есть и крупный материк с цепью островов неподалеку. Берега у них отвесные – очевидно, это вершины подводной горной гряды. Плоских участков для приземления нет. Зато на материке я подыскал подходящую посадочную площадку.

Изображение остановилось и устремилось на нас. Вниз, сквозь тонкий слой облаков, к суше внизу. И остановилось над самыми верхушками деревьев.

– Похоже, всю планету покрывают джунгли, изредка встречаются прогалины, широкие пляжи, но вот что я нашел у побережья.

Точка съемки взмыла, уплыла в сторону. Показалась просторная бухта, обрамленная широкой зеленой дугой.

– Здесь, – сообщил капитан. – Я проверил георадаром. Примерно метр почвы над прочным скальным основанием. Вероятно, эта часть суши – прилегающая к бухте и сама бухта – раньше была низменностью, а потом была поглощена морем. Должно быть, снова поднялась в недавнем геологическом прошлом. Трава – или что-то, здесь ее заменяющее, – снова освоила сушу. Но деревьев не видно. Поверхность выглядит довольно гладкой.

– С виду место идеальное, – прокомментировал Томас, манипулируя ручками, чтобы взглянуть поближе. – Трава на почве поверх скального основания. За все годы командования космолетом лучшей посадочной площадки не встречал.

– Тогда мы «за», – сказал я. – Садимся здесь?

– Возможно, – проворчал капитан. – Мы с Томасом хотим провести еще одну детальную рекогносцировку. Если лучшего места не найдется, садимся через час.

– Отлично. Мы с Анжелиной подготовим основное снаряжение для первой вылазки.

Когда мы допили свои коктейли, основное свелось к самому основному. Крепкие ботинки. Две камеры. Рюкзак с экспресс-лабораторией. И неразлучное оружие.

– О, дивный новый мир! – сказала Анжелина. – Мне не терпится посетить его.

– И наречь!

– Конечно.

Посадка прошла гладко, пассажиры ликовали, свинобразы вожделели свежих пастбищ. Как и все мы. Мы уже дожидались у нижнего шлюза, когда внутренний люк распахнулся. Я отвел глаза от темных помарок на пандусе; довольно напоминаний, хватит и бинтов у меня на коленях.

Как только внутренний люк загерметизировался, распахнулся внешний. Мы потянули носами свежий, жаркий, сырой воздух и ступили на пандус, а с него – на зеленую плоскую массу, устилающую землю.

– Жарковато, – охнула Анжелина. – Как в сауне…

– Вот! – воскликнул я.

– Что?

– Ты только что назвала планету. Сауна.

– Ты прав, годится. Пусть будет Сауна.

Наклонившись, я пригляделся к ковру, устилающему Сауну. Не трава, а пружинящая масса из стеблей и крохотных листочков. Сверху тонкие стебельки, снизу потолще. Она ровным слоем простиралась до узкого пляжа и синего океана по ту сторону.

– Доложитесь, – прозвучал голос капитана у меня в голове.

– Пока что все отлично, а планета отныне именуется Сауной.

– Отлично. Нам нужны пробы океанской воды. Только осторожно. Она горячая. Близ берега ровно сорок градусов без перепадов.

– Пойдет.

Я обернулся к Анжелине, вглядывавшейся в не столь уж отдаленную зеленую стену джунглей.

– Интересно, что там творится?

– Скоро узнаем, но сперва капитан хочет получить пробы воды.

Мы зашагали к океану и широкому пляжу. Мелкие волны разбивались о золотистый песок. Мы подошли к небольшой луже, оставленной приливом. Сбросив возле нее рюкзак, я извлек пробирку.

– Не нравится мне эта вода, – заметила Анжелина.

– Чем? Какая-то живность?

– Не то. Просто подойди.

Я подошел. В мелком конце лужи вода имела желтоватый оттенок. И лениво бурлила. От песка отрывались крохотные пузырьки, лопавшиеся на поверхности.

– Вроде бы кипит, – сказала Анжелина. – Будь осторожен.

Я послушался. Отложив пробирку, выудил пару пластиковых перчаток. И лишь надев их, погрузил пробирку в жидкость.

– С виду совсем безвредная, – заметил я, запечатывая пробирку.

– А ты полюбуйся на перчатки.

И действительно. Утратив прозрачность в тех местах, где погружались в воду, они стали молочно-белыми. Сунув пробу в рюкзак, я стащил перчатки, не давая мутному пластику коснуться моей кожи, и бросил их на песок.

– Первая инопланетная помойка, – сказал я.

Никто из нас не улыбнулся.

– Давай-ка поглядим, что нам могут предложить деревья, – произнесла Анжелина. – Океана с меня хватит.

Шагая к джунглям, я начал мало-помалу осознавать, насколько они огромны. Ввысь возносились мощные деревья, достигавшие в высоту тридцати, а то и сорока метров. Вместо листьев у них имелись зеленые колючки. Толстые ближе к веткам, более тонкие к концам. Вроде живой колючей проволоки.

А под деревьями и между ними буйствовали зеленые растения – и большие, и малые. У некоторых были большие плоские листья. С некоторых ветвей свисали золотистые шары и цветы всех цветов спектра.

– С виду непролазные. – Анжелина остановилась перед зеленой стеной растительности.

Снова натянув пластиковые перчатки, я вынул из рюкзака длинный пинцет и потыкал им жуткие зеленые шипы – как оказалось, водянистые и сгибавшиеся без труда.

– Они очень мягкие. – Я сунул руку в гущу зелени, чтобы дотянуться до золотистого сферического плода. Едва я коснулся его, как он лопнул, и по моим пальцам потекла теплая жидкость. Я подставил пробирку и держал, пока она не заполнилась.

И тут на корабле взвыла сирена тревоги. Мы с Анжелиной разом обернулись; ее пистолет уже был на изготовку. Я замешкался, потому что прежде мне надо было стащить перчатки. Сирена смолкла, и со стороны корабля послышались крики. Мгновение спустя по пандусу на зеленый простор пронеслась исполинская черная фигура.

– Похоже, Скрежетун хочет поразмять ноги и клыки, – заметил я, как только мы убрали оружие.

– Я его не виню. Должно быть, его опьянил свежий воздух.

Хряк решительно трусил вперед, нюхая воздух и радостно хрюкая. Повернувшись к океану спиной, он направился к зеленой стене джунглей.

– Не остановить ли его? – предложила Анжелина. – Ведь мы не знаем о растениях ровным счетом ничего.

– Зато он знает. В чутье свинобразам нет равных.

По пути Скрежетун подхватил полный рот зелени, устилавшей землю, и довольно чавкал ею на ходу.

Но на опушке повел себя совсем иначе. Вдруг остановившись, он громко заворчал. Сунул свою массивную голову в заросли.

Тут же отдернул ее, гневно взвизгнув. Все еще ворча, развернулся и снова принялся копаться в зеленом ковре.

– Послание вполне внятное, – сказал я, наклоняясь и вытягивая хлыст растительности. – Эта штука вполне съедобна, но от джунглей надо держаться подальше.

Мы собрали еще несколько проб, взмокнув от жары, и отнесли их на корабль. На пандусе нас поджидали Эльмо со товарищи. Внутренний люк был уже закрыт.

– Он никого не поранивши? Рванувши через ворота, сшибши Мальца Эбнера и чуть не затоптавши его…

– Он в полном порядке. К лесу не подходит, а подножный корм ему очень даже по вкусу. – Я поднял образчик, потыкав свисающие с него черные клубеньки. – Жрет эти бугристые штуки так, что за ушами трещит.

– Значица, для стада вреда не будет?

– Если он в ближайшее время не скопытится, то, пожалуй, да.

Как только внутренний люк распахнулся, свинобразы избавили Эльмо от необходимости принимать решение. Пока стадо грохотало мимо, мы стояли за дверью. По пятам следовали фермеры, хоть и без грохота. Прохладный воздух омыл нас как благословение.

– Отнесем-ка эти пробы к капитану, – без особого энтузиазма сказал я.

– По пути заглянув в бар ради холодного коктейля, – добавила неизменно практичная Анжелина.

Графин с коктейлем мы принесли с собой на мостик, упиваясь прохладой и комфортом, пока Штрамм с капитаном потели над анализами. Машины работали быстро, показания были душераздирающе подробными.

– Мы сможем побыть здесь до возвращения за гравитонами, – подытожил капитан, держа распечатки. – Весьма любопытная планета.

Следуя указанию моего пальца, он наполнил себе бокал, прежде чем плюхнуться в кресло.

– Пока анализатор анализирует, компьютер выдал перекрестные ссылки. – Он пошелестел страницами. – А, вот. Экзобиохимик из всегалактически прославленного МТИ – Мракобесского технологического института. Профессор доктор Мерклер. Пишет о планете, очень смахивающей на эту…

«Много раз в начале эволюции планеты проходят стадию, когда они еще расплавлены, легкие металлы и прочие элементы поднимаются к поверхности. Периодически во время остывания и отвердевания планеты среди доступных элементов – сера. Выделяющиеся испарения и прочие газы формируют океаны и атмосферу. На молодых планетах – проходящих ранние стадии, как эта, – сера растворяется в океанах. До такой степени, что по сути те состоят из серной кислоты с рН, равной трем. На дне находятся чудовищные открытые залежи серы. Весьма неблагоприятные для жизни. Но на суше дело обстоит иначе. Испаряясь из океана, вода свободна от серы. На протяжении эпох растения процветают. В борьбе за существование различные растения вырабатывают множество ядовитых соединений».

– Должно быть, Скрежетун учуял или почувствовал их на вкус, – кивнула Анжелина. – Но принесенные нами растения – дело другое. – Она приподняла один из ростков с черными клубнями.

– Не лишено смысла, – согласился я. – В эту раннюю геологическую эпоху материки тут еще движутся. Когда море отступает – как здесь, на нашей посадочной площадке, – почва насыщена соединениями серы. За длительный период наземные растения мутировали и выжили в серной среде. Они размножаются вегетативно с помощью этих клубеньков. Семян они не дают. Вместо них питание накапливается в клубеньках. Потом у них образуются глазки, как у картофеля, из которых прорастают новые растения. Это хранилища крахмала, который так нравится животным.

– А мы их есть можем? – поинтересовалась Анжелина.

– Несомненно. И на роль морской свинки я выдвигаю добровольцем Эльмо, – с надеждой предложил я.

Пропустив ответ мимо ушей, Анжелина снова наполнила бокалы.

И тут я задал важный вопрос:

– Мы можем прожить тут без риска три месяца?

– Однозначно, – подтвердил капитан. – На поверхности должна найтись вода без серы, хотя, возможно, придется ее прежде опреснить. Эти земляные клубни могут оказаться вполне съедобными, что позволит сберечь запасы замороженных продуктов…

– И наверняка будут лучше на вкус, – подхватила Анжелина. – Так и сделаем!

Потянулись праздные дни. Клубни наземной растительности – с ходу прозванные «терпомоем»[14]14
  Terpomoj (эсп.) – картофель.


[Закрыть] – оказались вкусными и питательными. Сударыня Джулия и ее товарки скоро начали готовить из них уйму замечательных блюд – варенные с приправами и жареные, пюре, холодные салаты и тушенные с мороженым мясом. Мы благоденствовали.

И хотя днем царила чистейшая баня, после заката было очень комфортно. Мы расставляли столы и трапезничали под открытым небом при свете лун. Расставив шатры для защиты от многочисленных ливней, проводили вне корабля все больше и больше времени. Довольные хрюшки совсем разжирели, даже Розочка, вопреки усилиям Анжелины сохранить ей фигуру. В отсутствие животных какого бы то ни было рода, даже насекомых, существование у нас было не бей лежачего.

Дни складывались в недели, недели в месяцы, и когда капитан созвал собрание, это чуть не стало для нас сюрпризом.

– Скоро мы отбываем, так что пора наметить планы на будущее.

Действительность нагнала нас. Пора покончить с отдыхом и готовиться к отлету. Заставив забыть о свежем загаре и заметно улучшившихся фигурах, перед нами в ближайшем будущем замаячила безобразная реальность Грузной.