Текст книги "Стальная Крыса. Золотые годы"

Глава 18

Сработал чистой воды рефлекс. Едва прозвучали первые слова, как пистолет Анжелины – да и мой, конечно, – уставился на чужака.

– Я не причиню вам вреда. – Он улыбнулся и поднял принесенный лук вверх. – Я им пользуюсь исключительно для охоты. Чтобы доказать, что хочу лишь мира, я положу его на землю.

При мысли, что он мог причинить нам вред, Анжелина лишь улыбнулась, и ее пистолет исчез так же быстро, как и появился. Равно как и мой.

– Ты застал нас врасплох, – сообщила она.

– Извините. Но мне было необходимо встретиться с вами.

На нем был кожаный килт, покрашенный в зеленый цвет, и обувь из того же материала. Лук был изготовлен очень тщательно, как и стрелы, видневшиеся из колчана.

Но важнее всего была его кожа, окрашенная загаром в здоровый светло-коричневый цвет.

– Меня зовут Брам. Можно сесть? Ночка выдалась долгая и утомительная, пока я следовал за тем, кто выслеживал вас.

Опустившись на землю, он привалился спиной к стволу толстого дерева.

– Итак, чужеземцы, милости просим на нашу несчастную планету.

– И тебя милости просим, добрый Брам, – отозвался я, тоже усаживаясь. – Раз ты здесь по собственному почину, надеюсь, будешь не против ответить на пару вопросов?

– С радостью помогу всем, чем смогу.

– Что ты тут делаешь? – опередила меня Анжелина с первым вопросом.

– В наш стан прибыл гонец, сообщивший нам замечательную новость о прибытии инопланетного космического корабля. Со времени прибытия последнего прошло уже пять лет. Мы ждали и надеялись на сей раз все-таки вступить в контакт. Памятующий говорит, что в прошлом такие попытки всегда проваливались. Но удастся ли это нам теперь? Должен сказать, весть, что ряд домашних животных и двое людей покинули корабль, избежав пленения, была встречена изрядным ликованием. За вами следовал небольшой отряд наших людей, как только вы вошли в лес. К вам приблизиться не пытались, пока не переловили большинство следопытов, которых Зеленые отрядили за вами. Единственного оставшегося следопыта держали под наблюдением, пока вы им не завладели. Тогда меня удостоили чести поприветствовать вас. – Подскочив на ноги, он поклонился. –  Добро пожаловать, добрые путники. Да будет будущее замечательным.

– Оно будет замечательнее, – откликнулась Анжелина, указывая на нашего пленника, – если ты поведаешь нам, почему он зеленый, а ты нет.

– Если бы я мог! Но я не осведомлен в подробностях об истории этой несчастной планеты. Зато я буду более чем счастлив отвести вас к тому, кто может вам это поведать. К Памятующему, который в это самое время радостно спешит навстречу к вам. Мы решили, что присоединимся к нему в нашем стане. Я с радостью провожу туда вас и ваших домашних существ.

Он был умен – в отличие от нашего пленника – и рад побеседовать с нами. Но, как оказалось, к уже сказанному он почти ничего добавить не мог. Когда мы тронулись в путь, Анжелина пошла рядом с ним, пытаясь выведать побольше того, что ему известно об этом мире.

– Судя по его словам, все выглядит довольно просто, – сообщила она мне позже, когда мы остановились у ручья, с журчанием сбегавшего в зеленую долину. – А еще он дал мне этот мешок.

Она открыла принесенную мягкую кожаную котомку и извлекла что-то вроде горсти темных щепок.

– Это мясо какой-то безымянной твари. Копченое и вяленое. Вкусное.

– Действительно, – согласился я, энергично работая челюстями.

– Он извинился за него. Сказал, нас ждет лучшее угощение, когда мы доберемся до их стойбища. Это куда более теплый прием, чем нам оказали зеленцы.

Вот уж трудно не согласиться!

– Он тебе много рассказал об этой планете?

– Немногим больше, чем мы уже знаем. Очевидно, на планете живут две отдельные расы или группы, разделенные цветом кожи. Зеленцы, заманившие нас сюда, доминируют повсюду и значительно превосходят численно тех, у кого другой цвет кожи.

– И много здесь других цветов?

– Нет, только два. А встречая нас, Плохие использовали грим. На самом деле они ненавидят бледные лица других рас. Во всяком случае, умные. Большинство зеленцов – простачки вроде солдат, атаковавших нас столь немощно. Зеленое меньшинство боссов держит их в ежовых рукавицах. На сей счет наш друг Брам высказался довольно смутно, упорно твердя, чтобы я приберегла вопросы для Памятующего.

– Что ж, все равно выбора у нас нет.

Через полчаса тропа, по которой мы следовали, прошла через рощицу деревьев, сильно смахивавших на каштаны. Во всяком случае, свинобразы разницы не заметили и радостно захрумкали паданцами.

– Теперь нам нипочем их не стронуть с места, – угрюмо заметил я, припомнив юношеские свиноводческие годы.

– Да и незачем, – откликнулся Брам. – Наши ждут как раз за теми деревьями.

Что и подтвердилось. Тропа вывела нас на зеленое поле, где паслись несколько коров. А за ними небольшая группа лучников – с розовой кожей. Увидев нас, они нестройным хором прокричали «ура» и поспешили через поле нам навстречу. Затем остановились, и их предводитель – седой, серьезный мужчина – выступил вперед и произнес:

– Я Отмар, первый среди прочих в этой части леса. Меня назначили отвести вас к Памятующему.

Пока он говорил, рука его покоилась на чем-то очень смахивавшем на рукоять ножа в ножнах на поясе. Я напрягся, чтобы отразить возможное нападение. Он же медленно извлек сверкающий стальной клинок – положил его на открытые ладони – и протянул мне.

– Я, Отмар, отдаю тебе свой клинок и провозглашаю нашу дружбу, – изрек он с предельной серьезностью.

Приняв оружие, я кивнул, а затем передал его обратно тем же манером. И проговорил, тщательно подлаживаясь под него:

– Я, Джим, возвращаю тебе твой клинок и провозглашаю нашу дружбу.

Среди людей, стоявших у него за спиной, послышался одобрительный ропот.

– Теперь мы пойдем к Памятующему.

– Это не так-то просто, – заявила моя жена, выходя вперед. – И зовут меня Анжелина. – Прозвучало это небрежно, но с ледяными нотками. Отмар, отнюдь не дурак, сразу же уловил, что к чему.

– Прошу прощения, друг Анжелина. Что же тебя тревожит?

– Наше стадо. Вряд ли его будет легко сдвинуть с места.

– Это и не потребуется – для того-то и пришли эти люди. Они пастухи, ухаживающие за нашим скотом. Они позаботятся о ваших животных, будут стеречь и оберегать их.

– Тогда мы готовы идти, – ответила Анжелина.

Отмар, схватывавший все на лету, кивнул в знак согласия. Мы еще не видели женщин и ничего не знали об их социальном статусе в этом обществе. Зато местные теперь знали о социальном статусе наших.

Свинобразы продолжали чавкать, ничуть не взволновавшись из-за нашего ухода. Кроме Розочки, хрюкнувшей вопросительно разок и тут же продолжившей свою трапезу.

Пока мы беседовали, подходили все новые и новые улыбающиеся люди, с любопытством разглядывавшие инопланетных пришельцев. Некоторые оказались женщинами в кожаных юбках и с плетеными корзинами на спинах.

– Угадай-ка, кто делает тяжелую работу, – сказала Анжелина.

Вопрос был сугубо риторическим.

– Здесь пища, – сообщил Отмар. – Прежде чем выступать, мы поедим.

Нанося упреждающий удар, я торопливо проговорил, пока Анжелина не успела раскрыть рот:

– Отличная мысль, не так ли, любовь моя?

Ответом мне послужил лишь леденящий взгляд.

Могло быть и хуже.

Свежий воздух и физическая нагрузка нагуляли нам зверский аппетит. Нам снова подали кусочки вяленого мяса – несомненно, говяжьего. Свежий сыр, хрустящие хлебцы – да вдобавок снятое молоко в глиняных кувшинах. Не знаю, как питаются зеленцы, но у розовых с продуктами полный порядок. Я быстро насытился и ощутил блаженный покой.

– Пора выступать, – заявил Отмар, поглядев на солнце. – Надо дойти до стана до сумерек. Памятующий уже не молод, но его ученики принесли его туда для встречи с вами.

– Ученики? – переспросила Анжелина, когда мы двинулись по тропе. – И чему же он их учит?

– Помнить. – Разумеется. – А еще есть искусство, именуемое чтением, о каковом ты наверняка слыхала. Он учит этому… – Тут он осекся и обернулся к Анжелине. – Конечно же, ты слыхала о чтении, прости мою грубость. И… наверно, ты тоже умеешь читать, о многомудрая госпожа?

– Конечно, – отрезала она. И улыбнулась. – Там, откуда мы прибыли, все умеют.

Отмар потупился:

– Вы должны простить мое невежество. Поймите, жизнь здесь нелегка, ведь греннеры[8]8
  В оригинале – Gronner, что еще более запутывает клубок из Соединенных Штатов Англии, советского флага и Британского континента. Не говоря уж о кое-каких деталях из следующей главы.


[Закрыть] неустанно преследуют нас.

– Не волнуйся. Мы уж позаботимся, чтобы на вашей планете скоро произошли крупные перемены.

Ее твердая решимость заставила его охнуть.

– Все переменится, Отмар, – заверил его я. – Обещаю, что переменится.

Переводя взгляд с Анжелины на меня, он не находил слов. И я вполне мог его понять. Если мы не соврали, то мир, известный ему, очень скоро будет вывернут наизнанку.

В молчании мы снова двинулись по лесной тропинке к их стоянке и, как все мы надеялись, лучезарному будущему.

Прибыли мы на закате. Чуточку усталые, но не так чтобы очень. Надо отдать Уймабашлии должное, мы были в отличной форме. Планета удовольствий, в число которых входит катание на лыжах зимой и серфинг летом, об этом позаботилась.

Здесь деревья были повыше, обеспечивая укрытие от посторонних взоров. Под ними раскинулись шатры из шкур, сливавшиеся с лесом. Отмар подвел нас к самому большому, но у входа задержался.

– Я буду ждать вас снаружи. Да обретете вы мудрость и поделитесь ею по возвращении.

Мне сказать было нечего, но Анжелина подобных неудобств не чувствовала. Подавшись вперед, она взяла Отмара за обе руки.

– Спасибо, – только и сказала она. А потом повернулась и вошла в сумрачный шатер.

В мерцающем свете огня в открытом очаге мы увидели пожилого человека, дожидавшегося нас, сидя на каком-то возвышении. Позади него стояла группка молодых людей. Когда мы приблизились, один из них – чернобородый, в рясе с капюшоном – выступил вперед и поднял руку.

– Остановитесь здесь, – произнес он холодным, требовательным тоном. – Я Школяр Прима. Ныне вы находитесь пред ликом Памятующего. Вы будете…

– Непременно – и намерены с ним поговорить, – холодно отрезала Анжелина, потеряв терпение. – Отойди.

Краска бросилась ему в лицо. Но прежде, чем он успел запротестовать, я показал ему кулак – чего Анжелина не видела – и знаком велел отойти. Он оказался достаточно умен, чтобы закрыть рот и убраться с дороги. Памятующий начал было вставать, но тут же тяжело осел обратно. Анжелина улыбнулась ему:

– Это мой муж, Джим ди Гриз. Меня зовут Анжелина. Нам сказали, что ты единственный, кто может в точности рассказать, что происходит на этой планете.

– Воистину так, милостивая госпожа. Добро пожаловать на бедствующую планету Спасения и к ее несчастным обитателям. Да начнется сей печальный рассказ.

Глава 19

Он поднял трясущуюся руку, и ученики начали хорошо отрепетированное действо. Один из младших вынес низенький столик и поставил его перед стариком. Школяр Прима разыграл целое представление, положив на него громадную книгу в кожаном переплете, после чего отступил в сторону.

– В начале была Книга, – возгласил Памятующий. – Сие истинная копия, сделанная древними писцами. Вот как она начинается. – Он указал на фолиант, и Прима, склонившись, распахнул его. – Это бортовой журнал звездолета дальнего плавания под названием «Дух свободного предпринимательства». Он прибыл с планеты Дас Капитал[9]9
  «Das Kapital» – именно так на немецком назывался труд классика.


[Закрыть] с нашими предками на борту, звавшимися Партией Тори. Они бежали от притеснений на родной планете. Странствие было долгим и тяжким, сопровождавшимся ужаснейшими трудностями. Их поразило бедствие под названием Утечкарадиации. Мы не знаем, что означает сие слово. Но знаем, что многие заболели и многие из них умерли. Затем они достигли этой планеты, каковую нарекли Спасением, где покинули корабль, навлекший на них бедствия. Хотя многие умерли, и многие новорожденные умерли тоже, отцы отцов наших отцов выжили, и мы благословляем их память.

Он кивнул, и страница была перевернута. Затем поднял глаза на посетителей.

– Теперь я должен употребить другое слово, значение коего никому не ведомо. Поколения ученых мужей спорили о нем, но суть так и осталась неясной. Мы знаем, что это было проклятье. Проклятье, сделавшее сей мир таким, каким вы зрите его ныне.

– И это слово?.. – осведомилась Анжелина.

Он порывисто передохнул и изрек:

– Радиационныйгенетическийдефект.

– Это слово, вернее, эти слова известны, – откликнулся я. – Пожалуйста, доскажи нам свою историю до конца, и мы все растолкуем.

Памятующий обмяк в кресле.

– Значит… вы знаете?

– Знаем и все объясним.

Тут ученики всполошились и загомонили. Один из них бухнулся оземь, и его отволокли в сторонку. Старику поднесли чашу с водой, и он порядком отхлебнул. Наконец Прима восстановил порядок, раздавая младшим ученикам оплеухи налево и направо, и выстроил их в шеренгу.

– Пожалуйста, продолжай, – попросила Анжелина, и старик кивнул.

– Проклятье пало на наш народ. Матери, страдавшие от этого проклятья, рожали детей, не похожих на нас. Их кожа была зеленой, и они были не такими, как мы. И хотя матери любят всех своих детей одинаково, зеленые на эту любовь не отвечали. Они кричали и вопили, утихая лишь в обществе других с таким же цветом кожи. Поколение зеленых достигло зрелости и отвергло своих родителей, любивших их.

Родились еще многие, и они присоединялись к другим себе подобным, когда взрослели, пока людей с зеленой кожей не стало больше, чем с розовой. Зеленые стали жить отдельно от нас. Но скоро их стало куда больше, и они были крайне жестоки. Они пристально следили за нами, и когда рождался ребенок, они приходили смотреть на него. Если кожа у него была зеленая, они силой отнимали дитя у матери. Годы шли, зеленых у нашего народа рождалось все меньше, и в конце концов таких совсем не стало. Таков мир, каким вы зрите его ныне. Греннеров – как нарекли их наши отцы – куда больше, чем нас.

Он выпил еще воды и откинулся на спинку кресла.

– Но почему сейчас больше зеленых, чем розовых? – озадаченно спросил я.

– Потому, – сказала Анжелина, – что они, очевидно, куда плодовитее, чем наши друзья. Мутация, вызвавшая это обширное генетическое изменение, должно быть, сопровождается повышенной способностью к воспроизводству.

– Сказанное вами истинно, – поддержал Памятующий. – Их женщины приносят детей в очень юном возрасте, даже совсем детьми – и куда больше. И умирают они еще юными.

– Возможно ли, чтобы плодовитость сопровождалась пониженным уровнем интеллекта? – поинтересовался я.

– Конечно, – кивнула Анжелина. – Стремительное половое созревание не оставляет времени для развития интеллекта. В результате получаем плодовитую расу зеленых придурков, возглавляемых весьма незначительным меньшинством соплеменников с интеллектом, близким к нормальному.

В воцарившемся следом молчании я увидел, что старик и его ученики слушают, что мы говорим, – но почти ничего не понимают. Я с улыбкой повернулся к ним:

– Теперь я, надеюсь, сумею объяснить, что случилось на этой планете. Если у вас возникнут вопросы по ходу объяснений, не стесняйтесь, задавайте.

– И пожалуйста… – добавила Анжелина. – Не найдете ли пары стульев и воды попить? День выдался очень долгий.

Ученики поспешили услужить. Вместо стульев дали складные табуреты, но мы не сетовали.

Теперь нам стало мучительно ясно, что же стряслось с этими несчастными людьми. А вот объяснить им будет трудновато. Памятующий потратил целую жизнь, заучивая один текст. Скорее всего, он попросту не в состоянии усвоить новые арсеналы знаний. Большинство учеников, вероятно, могут лишь зубрить наизусть и не справятся с новыми концепциями. И лишь Прима, похоже, понимал наши слова, а его вопросы были чрезвычайно уместны.

– Так эта радиация, про которую вы толкуете, имеет большую силу, которая повреждает частички в наших телах, называемые генами. Они малы, но могущественны и формируют наши тела до нашего рождения?

Я кивнул:

– В точку.

– Они делают нас мужчинами или женщинами, высокими или низкими.

– Верно.

– А еще определяют наш цвет кожи – скажем, делают некоторых из нас зелеными?

– Именно! Какая-то авария на корабле вызвала выброс радиации…

– Вызвавший радиационные генетические дефекты. Вот что означает это слово!

– Ты смотришь в суть! Вот все и стало ясно.

– Только тебе, Школяр Прима, – подкинула Анжелина, указывая на спящих вповалку юных послушников, а заодно и их патриарха в кресле. Но Прима был чересчур взбудоражен своими новыми познаниями, чтобы обращать на них внимание.

– Теперь нам известно, что случилось, известно, почему мы такие и греннеры такие. Но что нам проку от этого новообретенного знания? Как оно поможет нам одолеть их, чтобы жить в мире и согласии?

– Боюсь, – вздохнул я, – что вашему народу ничего не остается, как пытаться выжить, как вы делали это в прошлом. Генетические дефекты необратимы.

– Как раз напротив, – отрубила Анжелина. – У вас есть надежда. На власти, распространяющие мирное правление над всеми ведомыми планетами там, в космосе. Когда мы свяжемся с ними, они уж будут знать, что надо сделать, чтобы покончить с этим ужасным раздором.

Мне потребовалось немалое усилие, чтобы улыбнуться и ободрить этого юношу, ожидавшего от нас чересчур многого. Потому что это будет не так-то просто. Ему-то неведомо, что проблема в нас самих.

– Продолжим утром, – рассудительно заявила Анжелина. – Не знаю, как вы двое, а я более чем готова малость поспать.

Брам ухитрился даже не задремать, хоть и выглядел выжатым как лимон.

– Место для вашего ночлега приготовлено. Сюда.

Угол одного из шатров был отгорожен висящими шкурами, обеспечивавшими нам хоть какое-то уединение. Мерцающий фонарь давал достаточно света, чтобы более-менее ориентироваться. Подобие постели образовывали свежие зеленые ветки, накрытые грубыми домоткаными одеялами. Анжелина потерла их между пальцами.

– Это первая ткань, которую я тут видела; похоже, кожа здесь последний писк моды.

– У зеленцов форма из ткани; похоже, наши приятели стибрили ее у них.

– Эта загадка может обождать и до утра. – Разгладив одеяло, она испытала постель на мягкость. – Отлично. – И скользнула под одеяло. – Не знаю, как тебе, но мне утром нужно выкупаться – или хотя бы помыться. – Она потянула воздух носом. – Да и тебе тоже. Доброй ночи…

Как и остальные, мы встали на рассвете. Миска свежих фруктов пришлась весьма кстати. Анжелина отправилась с какими-то женщинами к месту купания; мне же пока осталось лишь чесаться. Едва я вышел из шатра, меня тут же поприветствовал Школяр Прима. Взгляд у него был мутный, будто он не спал вовсе.

– У меня есть несколько вопросов, друг Джим…

Я знаком велел ему помолчать, пока я дожую кусок фрукта. Сок стекал у меня с пальцев и подбородка.

– Сперва помыться, а разговоры после. Где мне это смыть?

– Там, за теми домами.

Ванная не ахти какая, но сойдет. Сарайчик из веток с листвой и большое деревянное корыто с водой. Имелись и черпаки из сушеных тыкв. Освежившись и чувствуя себя чуть более чистым, я нашел снаружи скамейку и уселся на солнышке, чтобы обсохнуть. Прима сел рядом.

– Мне надо задать тебе кое-какие вопросы… – начал я.

– Искренне надеюсь, что сумею на них ответить.

– Я заметил, что ваш народ носит кожаные одеяния. По собственному выбору?

– Поневоле. Олени водятся в изобилии, и для еды, и для шкур. У нас есть ткани, все ворованные. У греннеров обширные хлопковые поля. А нам такое недоступно, потому что их легко могут обнаружить их разведчики, постоянно выискивающие нас. У нас есть небольшие грядки, с которых мы можем снять урожай прежде, чем их обнаружат. Краску легко найти и извлечь из одного лесного растения. Мы используем ее для покраски кож, чтобы они сливались с лесом. У нас нет промышленности, нет постоянных поселений. Мы владеем лишь тем, что можем унести.

– Я видел на поляне коров.

– Да, у нас есть немного скота, который кочует вместе с нами. Наша жизнь – постоянные кочевья, постоянный страх.

Мы оба приуныли, но мне все еще надо было разузнать побольше.

– Когда следопыт Брам впервые вышел на нас, он был очень взволнован возможностью поговорить с нами. Сказал, что вы не могли вступить в контакт с остальными кораблями, приземлившимися в космопорту. В том числе и с прибывшим пять лет назад. Почему?

– Потому что мы должны найти способ связаться с другими мирами во Вселенной. Чтобы перестать жить изгоями на собственной планете! Но до вашего прибытия всех остальных приземлившихся на машинах из космоса хватали и уводили.

– Зачем – и куда?

– Не знаю. Но пленников время от времени видели. Всегда далеко отсюда. Совсем недавно вероятного инопланетянина видели на хлопковой фабрике, но были сумерки, и в цвете его кожи следопыт не был уверен.

– А как насчет зданий космопорта? Там-то люди должны быть?

– Мы не можем подобраться близко. Следопыты пытались, но там масса проволочных изгородей, и все они бдительно охраняются.

Нехватка сведений не только раздражала, но и была откровенной помехой. Зеленцы явно заманили нас сюда, как и остальные корабли на поле.

Но зачем?..

– Что вы предпримете теперь? – поинтересовался Прима.

– Вопрос хороший. – Вот уж действительно! И ответ очевиден. – Я должен связаться с кораблем. Ты знаешь, что там происходит?

– Мы выставили в лесу наблюдателей. Они сообщают, что все без перемен. Один раз греннеры пытались пойти на штурм, но безуспешно. Металл вашей летающей машины не поддался их деревянным таранам. Потом что-то случилось – вдруг появилось огромное облако дыма, и все солдаты разбежались. Они кашляли и падали и больше не атаковали.

Наконец-то добрые вести! Должно быть, капитан и Штрамм состряпали какой-то ядовитый газ. Очко в пользу наших. Я включил радио, но услышал лишь треск помех. В отсутствие спутников, пересылающих сигнал, я должен подобраться поближе, чтобы оказаться в пределах прямой видимости.

– Если мы подойдем поближе к космолету, я смогу с ними поговорить. Узнать, что происходит.

– Тебя увидят… схватят! – в ужасе воззрился он на меня.

– Не настолько близко. Где-нибудь поблизости среди деревьев подойдет. – Как мне растолковать суть радио этим крестьянам, не знающим машин? – У меня есть волшебный способ говорить с ними по воздуху, которым я могу воспользоваться для связи.

– Какое-нибудь радио?

Вот тебе и безграмотный крестьянин! Я и забыл, что он принадлежит к образованному, крайне малому меньшинству.

– Да, радио. Называется наушник.

– Но… я не вижу его у тебя на ухе!

– Потому что оно у меня внутри головы, в кости.

– Какие есть удивительные вещи, о которых мы и слыхом не слыхивали! Мы как розовые крысы, шмыгающие по зеленому миру и балансирующие на грани выживания.

Его аналогия пробрала меня до костей. Братья Крысы – вот кто эти люди такие. Передо мной интеллигентный человек, отрезанный почти от всех знаний. Я мысленно присягнул, что эта заблудшая планета будет возвращена в лоно всего человечества. Вот тебе и еще одна важная причина возобновить связь с содружеством миров. Так сделай же это, Джим!

– Как я погляжу, ты серьезен, как никогда, – заметила Анжелина, усаживаясь на солнышке рядом со мной.

– Пора кончать с нашей лесной идиллией. Пусть свинобразы тешатся этим вольготным житьем, а нам это не пристало. Мы должны найти способ выпутаться из этого бардака. Но сперва мне надо поговорить с кораблем.

– Отличная идея. Теперь я чувствую себя чистой, но по-прежнему отчаянно нуждаюсь в чистой одежде.

– И это тоже… – Я обернулся к Приме. – Когда мы сможем выйти?

– Сейчас же. Те, кто поведет тебя, ждут вон там.

Встав, я потянулся и обернулся к Анжелине:

– Ты с нами?

– Только если ты уверен, что мы сможем вернуться на корабль. Я хочу посмотреть, как там Розочка и стадо. Бедняжке наверняка чересчур одиноко.

«Скорее ей чересчур жирно», – подумал я, но мне хватило ума не высказать этого вслух.

Брам с небольшой группой мужчин дожидался на опушке. Вместо луков они вооружились крепкими деревянными дубинками. Отличное оружие для ближнего боя. Школяр Прима дожидался вместе с ними.

– Я должен покинуть тебя здесь, дабы вернуться к Памятующему. Но я присоединюсь к тебе при первой же возможности.

– Давай. Твоя помощь нам понадобится.

Разведчики веером ушли вперед, и мы тронулись. Продвижение шло куда быстрее, чем на пути сюда, потому что нам не приходилось приноравливаться к скорости свиней. Когда мы достигли цели путешествия, двое разведчиков уже дожидались среди деревьев у границы космопорта.

– Вокруг вашего небесного скитальца много их людей, – сообщил один из них. – Но после случая с газом они боятся подходить чересчур близко.

– Отлично! Тогда выходим на связь. Включить радио. Алло, корабль, босс вернулся…