Текст книги "Стальная Крыса. Золотые годы"

Глава 20

– Что ж, давно пора, – громом раскатился голос капитана у меня в черепе.

– Уменьшить громкость! – сказал я. – Да возрадуйтесь, услышав, что мы живы и здоровы, как и свиньи. А у вас как дела?

– Пока отлично. Эти зеленушки несколько раз пытались ворваться, но мы дали им отпор. Однако пассажиры начинают терять терпение. Замороженные продукты безвкусны, воды в обрез, а без животных на борту им совершенно некуда себя деть…

– Просто замечательно. Нам надо встретиться и набросать планы на будущее. Есть ли способ мне попасть на борт?

– Поговорите об этом со Штраммом.

Разработка стратегии потребовала времени.

Открыть нижний люк, не рискуя спровоцировать дожидающиеся войска на очередную атаку, явно было нельзя. Однако оставался шанс воспользоваться аварийным люком, который мы вскрыли первым.

– Я осмотрю его и перезвоню, – сказал Штрамм.

Мы отдыхали в лесу, подальше от глаз зеленых, выставив охрану со всех сторон. Уже совсем стемнело, и я, должно быть, задремал, когда голос Штрамма в моей черепушке быстро вернул меня в строй.

– Вы готовы?

– Говорите, и я буду повиноваться.

– Люк будет открыт через десять минут. Я спущу веревку, как только получу сигнал от вас. Хватайтесь за кольцо на ее конце…

– И карабкаться?

– Я тут приладил мотор, который вас вытянет. Не свалитесь.

– Весьма ободряюще…

Как и было намечено, Брам и несколько самых дюжих разведчиков дожидались под деревьями на опушке. При свете месяца я едва-едва разглядел темное устье аварийного люка. Оно казалось ужасно маленьким и ужасно высоким.

– Вижу шлюз…

– Бросаю веревку. Пошли!

Мы побежали – насколько могли бесшумно.

И напоролись прямиком на солдат, разлегшихся на бетоне. Несколько испуганных вскриков были оборваны молниеносными ударами деревянных палиц.

Потом я врезался в хвостовой стабилизатор и попытался схватить кольцо, медленно покачивавшееся надо мной вне пределов досягаемости.

Теперь на поле слышались крики со всех сторон, и зеленцы начали оживать.

– Брам, подкинь меня!

Отшвырнув палицу, он наклонился, схватил меня за талию и метнул вверх. Я ухватился за кольцо, едва сумев уцепиться кончиками пальцев, а затем прочно впился в него второй рукой.

– Уводи людей! – крикнул я, как только веревка резко дернулась вверх, чуть не вырвавшись из моей хватки.

Я цеплялся за нее с угрюмой решимостью, раскачиваясь и глядя вниз. Мой отряд прорывался под кров леса, покинув по пути несколько распростертых зеленых тел. Насколько я мог судить, обошлось без потерь.

Я снова сосредоточился на своем стремительном восхождении. Меня швыряло на корпус, и я отталкивался ногами. Потом урчание мотора оборвалось, и мое запястье ухватила мощная ладонь. Собрав остатки сил, я вскарабкался в шлюз и рухнул на пол.

– Давайте… больше так не делать… – пропыхтел я.

– Капитан вас ждет. – Наш инженер – сама сердечность.

Пока закрывался наружный люк, я просто лежал на полу, переводя дыхание. Когда же с лязгом распахнулся внутренний, я уже был на ногах в полной готовности. Угрюмый Штрамм шел молча. Капитан был не лучше, но хотя бы попытался изобразить теплый прием – налил мне стакан крепкого сидра из кувшина, стоявшего на картографическом столе. Сделав солидный глоток, я перевел дыхание.

– Спасибо. Как раз то, что мне было нужно.

– Мы в беде по уши и погружаемся все глубже, – мрачно предрек он.

– Добро пожаловать обратно, босс, добро пожаловать! – провозгласил я, изображая радость. – Сказать ли вам, что я открыл, как нам выбраться из этой передряги?

– Да, скажите, – вздохнул он, не проникнувшись энтузиазмом ни на йоту.

Но когда я описывал им наши приключения во время бегства, слушали они внимательно. И о новых лесных друзьях, и что мы узнали.

– Так что будем делать дальше? – спросил Штрамм. Я налил себе еще стакан, подыскивая ответ. В голове был абсолютный вакуум. Когда тебя терзают сомнения – а меня они терзают всегда! – отвечай на вопрос другим вопросом.

– Вы вступали в контакт с зеленцами?

– И даже больше, чем надо… – насупился капитан. – Сперва они сказали, что это ошибка, какие-то предатели, их уже арестовали. Сказали, чтобы мы выходили поговорить, как разумные люди. Потом пошли угрозы – и штурм. Когда же мы отогнали их газом, притворству пришел конец. Они даже стерли грим – зелены, как трава, как и все остальные. Вот так все обстоит и поныне.

– И долго продержится эта патовая ситуация?

– Никому на корабле это не по вкусу, но еще какое-то время мы продержимся. Пищи более чем достаточно, а вот вода – дело другое. Заполнять цистерны водой придется довольно скоро. На открытый бунт пассажиры еще не пошли, но и он не за горами.

– Еще пару дней продержитесь? А затем мы перебросим корабль отсюда. Посадим, примем животных на борт, заполним водяные цистерны и рванем прочь до подхода зеленцов. Но прежде, чем покинуть эту несчастную планету, я хочу выяснить, есть ли у них космическая связь или нет. Согласны?

– Согласны, но сперва скажите, как вы собираетесь покинуть корабль теперь, когда он в окружении всех этих разъяренных аборигенов?

– Еще капельку сидра, пожалуйста. – Я пододвинул свой стакан, улыбнувшись заведомо фальшивой улыбкой. – Дайте-ка минутку подумать.

Минутка оказалась очень краткой, потому что считаные секунды спустя дверь затряслась от ударов. Мрачное лицо капитана омрачилось еще более.

– Они не заставили себя долго ждать. – Он кивнул Штрамму. – Лучше впустите их.

Первым в отпертую дверь ворвался Эльмо. За ним по пятам – сударыня Джулия, по каким-то неведомым причинам прихватившая с собой скалку.

– Что стрясшись со стадом?! – рявкнул Эльмо, потрясая кулаком. – Оно целое?

– Скажите нам! – заверещала сударыня Джулия, размахивая своим диковинным оружием. – Матки… поросятки…

– Чувствуют себя распрекрасно и кормятся в лесу. Анжелина присматривает за ними с величайшим тщанием.

– Нам надоть их поглядеть – и выбраться с этого корабля! – заявил Эльмо, более озабоченный собой, чем свиньями.

– Позвольте вас уверить, что уже приводится в действие план осуществления именно этого. Как только я покину корабль…

– И как же ты надумал это сделать?

Я уже малость подустал от Эльмо.

– Предоставь это нам, – рыкнул я, после чего повернулся к сударыне Джулии, встал и предложил ей руку. – Позвольте проводить вас до каюты? Рад был побеседовать с вами снова.

Она поглядела на меня с подозрением, и отнюдь не без причины. Но руку приняла. Покидая мостик, мы очень дружелюбно болтали.

– Матки кормятся в ореховой роще, а поросята раздобрели на сытных кормах…

– Боже, как радостно слышать! – Забыв о своем оружии, она небрежно помахивала им.

– Однозначно. А теперь, пока мы так мило беседуем, могу я попросить вас об одолжении?

– Ну конечно!

– Я вот все думал, нет ли у вас или у кого-нибудь из ваших дам крема для лица? – Увидев ее широко распахнутые глаза и отвисшую челюсть, я быстро добавил: – Не для меня! Для Анжелины. Жизнь в суровых условиях, солнце, она так тревожится о своей коже…

– Ох, бедное дитя! Конечно… Я знаю, что у Бекки-Сью есть запасец.

– Не могли бы вы принести его в мою каюту, будьте так любезны! Заодно я соберу для нее кое-какие вещички.

– Непременно, сейчас же! – Она поспешила прочь, и я тоже, зарычав, когда разминулся с Эльмо, попытавшимся затеять беседу, которая наверняка вынесла бы мне мозги.

Когда сударыня Джулия принесла крем, я поблагодарил ее и попросил заодно выразить благодарность и помешанной на косметике Бекки-Сью. Крем я положил в легкий рюкзачок вместе с одеждой и двинулся обратно на мостик.

– Я ухожу сейчас же, – сообщил я удивленным офицерам.

– Как… и почему? – спросил капитан.

– Почему? Потому что сейчас не слишком мозговитые разносят весть о вечернем переполохе, потом туго соображают, что делать, и притом они в полнейшем замешательстве. Чем быстрее мы перейдем к действиям, тем лучше сработает на нас элемент внезапности. Что же до того, как я выберусь, то выйду тем же путем, каким и вошел. И чем быстрей, тем лучше. Рассчитываю на скорость и на то, что мой надежный и бдительный отряд будет опережать зеленцов на шаг. Годится?

Энтузиазмом они не пылали, но выбора у них не было.

– Смахивает на самоубийство. Но когда – и если – вы ухитритесь вырваться, вы дадите нам знать, что происходит? – спросил капитан.

– Как только смогу.

Штрамм первым направился к шлюзу:

– Хватайтесь за кольцо, потому что я выключу свет, прежде чем открыть наружный люк. И запускать мотор, чтобы спустить вас, я не хочу: они могут услышать. Я набросил пару петель веревки вокруг стойки, так что приторможу ваш спуск.

Луна закатилась; воцарилась темная, тихая ночь. Я надеялся, что она и дальше останется такой. А еще более пылко надеялся, что крепкая десница инженера – десница крепкая…

Закинув рюкзак за спину, я ухватился за кольцо и по-пластунски выполз из люка.

– Готов, – шепнул я, перенося вес на веревку. И рухнул! Штрамм то ли потерял контроль, то ли проявил чрезмерный энтузиазм в отношении скорости моего спуска.

Земля ринулась мне навстречу.

За миг до удара я изо всех сил лягнул корпус обеими ногами и покатился кубарем. Рюкзак звезданул меня по спине, после чего я оказался на земле, отчаянно хватая воздух ртом. Мне напрочь отшибло дыхание.

Со всех сторон послышались крики и свистки, в темноте замаячили бегущие зеленые. Я споткнулся, упал, снова вскарабкался на ноги – и тут они набросились на меня, схватив за руки.

А потом схлопотали дубинками по голове.

Во тьме завязалась кровавая схватка.

Все больше криков, все больше людей. Зеленец, державший меня за руки, хрюкнул и повалился, как мешок.

– Ко мне! – раздался громкий шепот, и на сей раз меня схватили более дружелюбно, спеша вывести с поля боя. Послышался негромкий посвист – наверное, условленный сигнал.

– Подождем здесь остальных, – прошептал Брам. – Мы никого не бросим.

И не бросили. Когда все собрались, мы молча, быстро двинулись прочь.

– Один без сознания, – сообщил Брам. – Мы его несем. У Бркура сломана рука – слышишь, как матерится.

Еще бы не слышать. Остальные радовались, что вполне понятно. Но все-таки мне было жаль Бркура.

Первый привал мы сделали, лишь порядком удалившись от поля. Когда на сломанную руку накладывали лубки, не обошлось без стонов и охов. Затем мы тронулись дальше.

Рассвет только-только занимался, когда мы вернулись на стойбище – и к Анжелине, дожидавшейся там.

– Как ты? – спросила она, взяв меня за руки.

– Отлично, равно как и наше верное войско. Корабль атаковали, и совершенно безрезультатно, находящиеся внутри умирают от скуки, но живы и здоровы. План разработан, и я открою его тебе, как только напьюсь воды. – Я передал ей рюкзачок. – А здесь чистые вещи.

Она ахнула, засмеялась и чмокнула меня в щеку.

– Ты не устаешь меня изумлять! Крыса из Нержавеющей Стали – с сердцем из чистейшего золота.

Глава 21

Сидя на поросшем травой берегу, мы любовались восходом. Наступал очередной чудесный день в месте, которому следовало быть раем, но вместо того обратившемся в зеленое чистилище.

– Я разработал черновой план действий, – сообщил я, беря рюкзачок. – И вот это может стать ключом к успеху.

Вынув банку крема для лица, я гордо поднял ее над головой.

– Будь любезен, больше никаких загадок и розыгрышей.

– Я серьезней серьезного. Прежде чем мы покинем эту несчастную планету, мы должны выяснить, есть ли у омерзительных зеленцов космическая связь. В конце концов, ради этого-то мы сюда и прибыли в первую голову. И явно не можем спросить у них напрямую по вполне очевидным причинам. Но наши новые друзья сказали мне, что розовых пленников время от времени видят. И есть вероятность, что один из них находится на хлопковой фабрике менее чем в дне пешего пути отсюда…

Засмеявшись, она захлопала в ладоши; моя Анжелина отнюдь не глупышка.

– Значит, ты собираешься покрасить свою кожу и прорваться туда, чтобы вырвать пленника из их рук!

– Ты права на все сто! Чтобы красить свои кожаные одежды, розовые используют зеленый растительный пигмент. Быстрый замес – и я готов идти.

– А одежда?

– Плененный нами следопыт Гринчх примерно моего роста…

– Я велю его раздеть сейчас же, чтобы постирать его вещи, прежде чем ты хоть подумаешь надеть их.

– А я пока раздобуду пигмент и изложу предложение Браму.

Тот понял меня сразу же и подхватил на лету:

– Я раздобуду краску и расскажу остальным. Пойти захотят все!

– Только не все. Мне нужен лишь небольшой боевой отряд.

– Но тебе нужно побольше узнать о фабрике и хлопковых плантациях. Я пошлю одного – нет, лучше двух – наших самых быстроногих следопытов для встречи с нашими людьми, находящимися к плантациям ближе всех. Нам они понадобятся как проводники. Ты действительно хочешь просто, ну, разгуливать среди них?

– В этом план и состоит.

– Ты действительно отважный человек…

– Большинство сказало бы, что я невероятно глуп.

– Но не мы!

– Время должен выбрать ты… скажем, затемно?

– Идеально.

– Это значит, что мы должны прибыть туда еще при свете дня. – Он поглядел на солнце. – Сегодня выступать поздновато…

– Не говоря уж о том, что перед дорогой нужно поспать…

– И это тоже, конечно, – согласился он без особой убежденности. Следопыты – люди особого закала.

Зеленый пигмент представлял собой белесый порошок, при добавлении небольшого количества воды становившийся ярко-зеленым. Я разбавлял и смешивал его с кремом для лица, пока не добился желаемого оттенка. Втер немного в тыльную сторону кисти и поднял ее, чтобы полюбоваться.

– У меня мурашки по коже от одного вида, – сказала Анжелина, протягивая мне еще влажную одежду из дерюги.

– Размер мой? – справился я.

– Скоро увидим. Вообще-то, вещи мешковатые и бесформенные, так что проблем не будет. Да вот беда: его сандалии совсем развалились…

– Не проблема. Я надену собственные ботинки. Измызгаю их и покрою грязью, чтобы не отличались от прочей здешней обуви.

Назавтра мы встали перед рассветом. Анжелина трудилась при свете чахлой лампы, стараясь нанести крашеный крем на мои руки и лицо поровнее.

– Полагаю, меня ты в эту вылазку не приглашаешь, – заметила она небрежно, но очень многозначительно.

Я со вздохом покачал головой:

– Если бы ты могла помочь мне хоть чем-нибудь, я бы попросил не задумываясь. Но это работа для одиночки. И я справлюсь лучше, если буду знать, что ты здесь в полной безопасности.

Ее медленный кивок послужил самым красноречивым ответом. Она достаточно разумна, чтобы знать, что, по крайней мере, на сей раз от ее талантов не будет никакой пользы.

– Готово. – Анжелина приподняла фонарь, чтобы полюбоваться своим искусством визажиста. – Ты выглядишь крайне омерзительно.

– Искренне благодарю! Моя задача – слиться со столь же омерзительными противниками.

– Только не подходи близко к здешним детишкам, а то доведешь их до слез.

Брама тоже пробрало. Он даже схватился было за дубинку, когда, обернувшись, увидел меня в предрассветном сумраке.

– На мгновение я подумал, что на нас напали! Пойдем, надо показать это остальным.

Мой грим и наряд принесли мне мгновенный и устрашающий успех. Мужчины пучили глаза и хватались за оружие; женщины с визгом разбегались.

– Вы идете всего впятером? – спросила Анжелина.

– Они позаботятся, чтобы я в целости и сохранности дошел туда и обратно. Кроме того, когда придем, нас должна поджидать уйма помощников.

Многое осталось недосказанным. Оба знали, что я должен сделать это сам. Мы выступили, как только среди деревьев проглянуло солнце.

Следопыты были закаленными, опытными людьми. Дважды шепотом приносили весть об опасности впереди, и мы быстро делали крюк, избегая неприятностей. У двоих из моих спутников в заплечных мешках было вяленое мясо; мы ели на ходу, запивая водой из ручьев, прорезавших леса.

Небо нахмурилось, и под вечер с набрякшего тучами небосвода послышались зловещие раскаты грома. Начала сеяться мелкая морось, и мне оставалось лишь надеяться, что моя боевая раскраска не боится воды.

Странствие было нелегким, и я с радостью плюхнулся на землю, как только Брам скомандовал привал. Дождь перестал, а цвет моей кожи остался неизменным.

– Хлопковые плантации совсем рядом, – сообщил Брам. – Мы встретимся с остальными, вышедшими прежде нас, в этой рощице.

Ожидание не затянулось, и незадолго до сумерек сквозь деревья заскользили бесшумные тени. Все больше и больше – это подоспели местные следопыты, в основном вооруженные луками. Вперед выступил высокий мужчина – очевидно, их вождь.

– Ты Брам. Я хорошо знаю твоего отца, мы росли вместе.

– Тогда… должно быть, ты Алюн.

– Да. – Они обменялись рукопожатием. – В добром ли здравии твой отец?

– Он погиб. От их рук.

– Будь прокляты все греннеры.

Брам кивнул; участь слишком уж привычная, не о чем и говорить.

– Видели ли снова того, кто нам нужен? – осведомился Брам.

– Лишь однажды. – Алюн указал на низкие строения по ту сторону поля. – Уверенное опознание. Он был связан и не был зеленым.

– Вы можете подвести меня к нему поближе? – спросил я.

Он кивнул:

– Позволь показать тебе, как там все устроено. – Он склонился над сухим участком почвы и кончиком лука вычертил на земле квадрат. – Это хлопковое поле, а мы вот тут, со стороны леса от него. С другой стороны, – он вычертил еще прямоугольник, – здание с какими-то машинами. Мне говорили, что они превращают хлопок в ткань.

За фабрикой он начертил еще несколько прямоугольников.

– Здесь много строений, в которых живут хлопкоробы, множество и множество. Мы предпочитаем держаться от них подальше. Там множество охранников, огромное множество. – Он постучал по самому большому квадрату. – Полевые работники уйдут отсюда очень скоро. Когда они уйдут, мы пропустим тебя через изгородь, чтобы ты мог пойти следом. – Он с отвращением посмотрел на мое зеленое лицо. – Ты впишешься замечательно, просто замечательно.

– Они уже уходят с поля! – окликнул нас Брам. – Ты должен идти за ними следом.

Двое следопытов склонились над плетнем, раскрыв для меня щель между сплетенными прутьями. Как только я ужом полез в дыру, Брам указал на рощицу высоких деревьев:

– Мы будем ждать твоего возвращения вон там.

А затем я оказался с той стороны и пошел следом за остальными. Один-одинешенек.

Именно так мне и по нраву.

Некоторые из работников несли деревянные мотыги, еле волоча ноги от усталости после долгого трудового дня. Когда я подошел поближе, никто в мою сторону даже не взглянул.

Первый шаг сделан, Джим. Ты всего лишь еще один зеленый среди зеленцов. Теперь тебе надо найти свой объект.

Мои спутники прошаркали мимо здания, направляясь к баракам, расположенным чуть дальше. Я замедлил шаг и поотстал. Помедлил у двери и потянул за ручку. Она была открыта.

Закрыв ее, я дождался, когда проковыляет последний хлопкороб, скрывшись из виду. Раскрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться. И закрыл за собой.

Просторное помещение с множеством деревянных колонн, поддерживающих крышу. И ряд громадных машин – грубо слаженных ткацких станков, едва угадывающихся в сгущающемся сумраке. Люди – вероятно, женщины – сгрудились в дальнем конце здания, выходя через тамошние двери. Их путь освещало несколько чадящих фонарей. Я направился к ним, украдкой перебегая от станка к станку.

Внезапно поднялся переполох, послышались гневные выкрики. Я припал к земле, глядя в просвет между станками. Послышался громкий мужской смех – и выкрики приказов. Женщины расступились, и показались трое мужчин, проталкивавшихся сквозь толпу.

С появлением мужчин пронзительные вопли взмыли до разъяренного визга. У того, что посередине, руки, вероятно, были связаны за спиной, он весь съежился, пытаясь уклониться от скрюченных пальцев окружающих. Когда он наконец выпрямился, я разглядел кровоточащие царапины на его лице.

Красные следы на бледно-розовой коже!

Есть!

Я крадучись двинулся за ними среди темных станков, подбираясь все ближе и ближе.

– Болваны, вы же должны защищать меня, – раздался сердитый голос.

Я увидел, как пленник утер лицо о плечо, измазав его кровью.

– А ты крой лицо-то, – изрек один охранник, тут же крепко съездив его по уху. Его напарник рассмеялся над доброй шуткой.

Затем они остановились под фонарем; я затаился за станком. Они возились с веревками, спутывающими запястья пленника, потратив на освобождение безумно много времени. А затем взашей втолкнули узника чуть ли не кубарем в какую-то комнату. Тюремщики не без труда заложили дверь тяжелым брусом, крепко запечатав ее.

– Не уходь долго! – крикнул оставшийся, когда второй охранник зашаркал прочь.

– Вернуся, када сержан скажет вернутися.

– Не долго, не долго… – заныл первый.

Все лучше и лучше. Теперь один на один; шансы растут. Я скользнул между рядами машин. Потом встал и беззвучно зашагал к нему. Заметив движение, он обернулся – и челюсть у него отвисла.

– Ты хто? Чего те тут…

– Видишь палец? – негромко сказал я, вытянув сжатую в кулак руку с оттопыренным большим пальцем.

Он очумело вытаращился, даже слюни пустил.

Я нанес молниеносный удар, угодив большим пальцем прямо в нервный узел у него на шее. Хрюкнув, он сложился пополам, безмолвно рухнув на грязный пол. Переступив недвижное тело, я снял фонарь с крюка и осторожно огляделся.

Тишина. Опустив мерцающий, чадящий фонарь, я выворотил засов из пазов на двери и тихо отставил в сторону. Поднял фонарь и распахнул дверь.

– Пшел вон, – прохрипели из темноты. – Хватит меня бить. Станок был сломан, когда я пришел. Виновата эта корова, я же тебе говорил, что она сделала…

– Тихо, – осадил я, направляясь к нему. – Я друг.

Он смотрел, как я приближаюсь, во все глаза.

– У меня нет друзей, – проговорил он разбитыми губами.

Теперь стали видны струпья и незажившие кровоподтеки у него на лице, сбившиеся в колтун грязные волосы. В душе моей всколыхнулась волна ненависти к злобным безмозглым тварям, сотворившим с ним такое.

– Поглядите на мою кожу, – сказал я, подтягивая рукав, чтобы обнажить незагримированную кожу запястья. – Теперь друг у вас есть.

Он тяжело привалился к стене, всхлипывая взахлеб, – и в ужасе отшатнулся, когда я протянул руку, чтобы помочь ему подняться на ноги.

– Вопросы и объяснения – потом. А сейчас просто пойдем со мной. Уходим отсюда.

Вдали послышались голоса. Задув лампу, я отшвырнул ее прочь, вздернул пленника на ноги и поволок за собой.

Позади что-то неистово затрещало – это разлившееся горючее лампы занялось от тлеющего фитиля. Меня это ничуть не встревожило. Приближающиеся голоса перешли на крик, послышался топот бегущих ног.

Мы столкнулись в дверях. С двоими. Глаза вытаращены, бездумные зеленые рожи.

Я крепко врезал одному свободной рукой, свалив его на землю. Второй замахнулся дубинкой. Я же вцепился ему в запястье и выкручивал руку, пока он не заверещал от боли; потом я заставил его умолкнуть молниеносным ударом.

Двоих уложил. Больше не видать. Позади пламя ревело, жадно пожирая сухую древесину строения.

– Это их отвлечет, – бросил я новому спутнику. – Не останавливайтесь.

Мы побежали между станками, без труда огибая их при сполохах пожара. Аборигены нас до сих пор не заметили, потому что все их внимание поглотил вынос потерявших сознание охранников из горящего здания.

Я остановился перевести дыхание у той же двери, через которую проник в здание. Хотя казалось, что с тех пор прошел не один час, западный горизонт до сих пор рдел. На поле не было ни души.

Криков стало еще больше, но все далеко позади нас.

– Вы готовы идти дальше? – спросил я.

– Да… конечно. Ведите.

Мы заковыляли между хлопковыми кустами к лесу по ту сторону поля.

Силуэты у пролома в изгороди принадлежали друзьям. Крепкие руки помогли нам перебраться на ту сторону.

Опасность осталась позади.