Текст книги "Стальная Крыса. Золотые годы"

Глава 16

И потянулись нескончаемые дни. Свое нетерпение я умерял, напоминая себе о гравитонах, сэкономленных с помощью этого медленного подхода, не говоря уж о массированном избавлении от поднакопившейся реактивной массы. Немного развлечься и хорошенько потренироваться я смог, помогая Штрамму разобрать и снова собрать одну из главных расширительных обмоток реактора припухательного двигателя. И все же с восторгом принял радостное объявление капитана по корабельной радиосети. Мы перевалили за середину пути и уже тормозили с ускорением в lg, когда он потребовал:

– Босс Джим и экипаж, на мостик.

Капитан не мог удержаться от улыбки, указывая на цифры рядом с диском планеты, растущим и сияющим в центре экрана.

– Весьма удовлетворительно, – сказал он. – Пригодна для жизни, кислородная атмосфера. А дальше еще лучше.

По экрану побежали цифры, по большей части янтарного или серого цвета. Потом одна группа цифр стала зеленой и раздался приглушенный зуммер.

– Подробнее, – распорядился капитан.

– Обитаемая планета. Гравитация один запятая ноль три… – Последовали и другие характеристики, при каждой из которых он радостно кивал.

– А теперь смотрите – и слушайте.

Капитан коснулся клавиш, и на экране открылось новое окно с зернистым, нерезким телевизионным изображением метеорологической карты с хриплым закадровым комментарием:

– Небольшой дождь надвигается на район с востока. К утру прояснится, и всех нас порадует солнце в очередной День основателя…

Мы разразились радостными криками, хлопая друг друга по спинам.

– Хорошие новости, как я понимаю? – изрекла Анжелина, входя на мостик.

– Пирушка! – провозгласил я. – Время отпраздновать.

– А может, обождем с этим, пока не увидим, что там внизу? – засомневалась Анжелина – воплощенная практичность.

– У меня есть предложение, – подал голос капитан. – Мы уже достаточно близко, и заход с помощью припухания потребует ничтожного количества гравитонов. Это сэкономит нам уйму дней торможения…

– Валяйте! – сказал я, и все радостно закивали. – Если у них есть телевидение, то почти наверняка есть и межзвездная связь…

– А ты уверен… – начала Анжелина.

– Нет, но мне кажется, игра стоит свеч. Никто не возражал. Путешествие выдалось слишком долгое.

Припухание прошло быстро. Несколько звездочек проплыли по экрану, и в центре утвердилось голубое пятнышко планеты, быстро выросшее в мир, окутанный сверкающими облаками. Капитан мудрил за пультом.

– Принимаю все больше телевизионных и качественных радиосигналов… Попробую усилить.

Затрещали помехи, и стали слышны призрачные голоса; одновременно на телеэкранах появились четкие изображения – по большей части говорящих голов.

– …скажи-ка, Петр, зачем индюшка перебежала дорогу?

– Не знаю, Василий. Почему индюшка…

Изображение голов прояснилось. Двое мужчин в смешных шляпах и клоунском гриме. Канал сменился; пошла передача о природе с заполнившим экран изображением вулканов, изрыгающих пламя.

– Эльмо и его друзья-телезрители почувствуют себя как дома, – резюмировал я. – Попробуйте найти какую-нибудь музыку.

Выполняя просьбу, капитан в конце концов нашел не слишком новаторский джаз-концерт, который наверняка пришелся бы по вкусу зрителям из трюмов.

– Учитывая содержание телепередач, склонна согласиться с Джимом. Судя по всему, они принимают инопланетные передачи, – рассудительно отметила Анжелина.

Я оглянулся на остальных.

– Я за то, чтобы вступить в контакт с этими людьми. Согласны? – Все единодушно закивали. Я подошел к консоли связи «корабль – планета» и уселся за нее. – Мы достаточно близко, чтобы наш сигнал дошел до приемников на поверхности?

– Достаточно, – отозвался капитан. – Включайте.

– Минуточку! – встрепенулся Штрамм. – Прежде надо подумать еще об одном.

Внезапно воцарилось молчание, и все взгляды устремились на него.

– О чем? – спросил я.

– Сесть-то мы сядем, будь спок, но вот как выберемся из корабля? По одному через аварийный люк?

– Да, вопрос хороший, – выразил я общее мнение. – Как же нам выйти?

– На самом деле довольно просто. Но мы не можем сделать это в космосе, потому-то я и не поднимал этот вопрос прежде. Нам придется вскрыть нижний портал, чтобы опустить пандус. А сделать это можно лишь при нормальном наружном давлении. После этого мы откроем внутреннюю дверь. Прибегнем к принудительной процедуре, чтобы можно было открыть оба люка одновременно. Затем прорежем путь наружу. Выжжем наружный уплотнитель, потому что шов теперь заварен вспышкой Новой.

– Если вы это сделаете, потребуется солидный ремонт, – сказал капитан с беспокойством о целостности корпуса корабля.

Штрамм кивнул:

– Потребуется, но пойти на это придется. А я сделаю новый уплотнитель при первой же возможности. Так и поступим. Или у кого-нибудь есть идеи получше?

Последовало молчание – очевидно, другого способа нет.

– Давайте я сперва узнаю, какой прием нас ждет, – подал голос я. – А там уж будем беспокоиться о дальнейших шагах.

Я повернулся к передатчику, уже настроенному на частоту связи «корабль – земля», используемую на всех планетах. И щелкнул тумблером микрофона.

– Говорит космический корабль «Свинобразий экспресс» с орбиты. Как слышите? Прием.

Мне пришлось повторить сообщение дважды, прежде чем пришел ответ. Мне оставалось лишь надеяться, что он будет более дружелюбным, чем ракета «земля – воздух» в прошлый раз. Динамик затрещал, по экрану проплыла искаженная картинка, потом автоматика настроилась на несущую частоту, и изображение стабилизировалось. На экране появился мужчина в белом мундире с симпатичным темнокожим лицом.

– Говорит космопорт Саутгемптон. Слышу вас четко и громко. Прием.

– Алло, Саутгемптон. Прошу разрешения на посадку.

– Сохраняйте высоту и орбиту, звездолет. Сейчас свяжусь с санитарными службами.

– Вас понял. Прошу информации, будьте любезны. Вас нет в планетарных эфемеридах. Можно спросить, кто вы?

Мой собеседник от души рассмеялся:

– Вам надо обновить свои архивы, звездолет на орбите. Вы найдете в откорректированном реестре пункт Соединенные Штаты Англии. Президент Черчилль. Это выборная демократия на Британском материке – единственной обитаемой суше на этой планете. – Поглядев мимо камеры, он кивнул. – Да, сэр. – Повернулся обратно. – Переключаю вас на адмирала Сумереца, командира порта.

Экран замигал, кадры побежали, потом изображение опять стабилизировалось. Крепкий седовласый мужчина в мундире, сидящий за столом и принимающий бумаги от другого носителя мундира. Пигментация у обоих оказалась любопытная: розовая кожа у адмирала, землисто-желтая – у адъютанта, тотчас же вышедшего, как только адмирал поднял глаза.

– Вы хотите здесь сесть?

– Определенно.

– У вас есть медицинская виза из последнего порта захода?

Я поглядел на капитана. Тот кивнул.

– Она в моем распоряжении.

– Хорошо. – На экране рядом с ним появилось число. – Это радиочастота космопорта. Она выведет вас в карантинную посадочную зону. Команда санитарных инспекторов будет вас ждать.

– Их ожидание может затянуться. Нас накрыло солнечной вспышкой, заварившей все наружные люки. После посадки нам придется прорезать путь наружу.

Адмирал подхватил стопку документов, явно утратив интерес к нашим проблемам.

– Хорошо. Выходите на контакт снова, когда откроете люки.

Экран погас.

– У меня есть частота и координаты точки посадки, – сказал капитан. – Я проведу визуальный и радарный осмотр места. Потом можем сесть.

– А нельзя с этим немножко обождать? – придержал его я.

– Конечно можно. Но почему?

– Цвет кожи этих людей… – вставила Анжелина.

– Приз достается леди! – Я поцеловал ее, и она улыбнулась. Зато экипаж был откровенно озадачен.

– Тут какая-то тайна, – пояснил я. – А я тайны не люблю.

Теперь я пленил их внимание. И вознамерился отплатить капитану его же монетой, то бишь прочитать ему лекцию.

– То, что человечество состояло из разных рас – уж и не помню, как они назывались, – теперь дело генетической истории. Зато я помню, что имелись и различные физические отличия, одним из которых был цвет кожи. Когда человечество стало единым, большинство этих отличий мало-помалу исчезло. Но следы сохраняются и по сей день. Готов поспорить, капитан Сингх – выходец изолированной общины.

– Действительно! Это счастливое прибежище в окружении по большей части враждебных территорий. Мы, сикхи, гордимся своим наследием.

– И по заслугам! Чтобы продержаться настолько долго, ваша культура должна быть сильной и плодотворной. Но ни Анжелина, ни я не припоминаем, чтобы хоть раз посетили планету, где у людей разный цвет кожи. Скрещивание должно было нивелировать отличия столетия назад.

Все это поставило капитана в тупик.

– И как это сказывается на нашем образе действий? Может, не стоит здесь садиться?

Теперь переполошился я:

– Делать очередное припухание нежелательно, пока мы хотя бы не определим, есть ли у них аппаратура межзвездной связи.

– Можно спросить у них напрямую, – высказался Штрамм.

– Можно, но где гарантии, что они скажут нам правду? – Сумрачные подозрения – моя вторая натура – спасали мне шкуру не раз и не два.

– Давайте сядем, – предложила Анжелина. – Приняв все возможные меры предосторожности. Ответ на наши вопросы наверняка очень прост.

Мы согласились с этим.

– Направляемся в космопорт, – заключил капитан. – А перед посадкой выходим на орбиту над ним и хорошенько его изучаем. – Он ввел координаты, и финальный заход начался.

– Выглядит точь-в-точь как любой другой космопорт, – заметила Анжелина, когда облака рассеялись и экран заполнило изображение большого расчищенного участка посреди сплошного лесного массива. Зелень прорезала единственная прямая дорога, протянувшаяся к горизонту.

– Солидных размеров, – прокомментировал капитан. – Сбоку, у тех зданий, сгруппированы шесть космолетов…

– Алло, космический корабль на орбите, отзовитесь. Это управление посадкой, – прохрипел громкоговоритель.

– Привет, диспетчерская. У вас есть посадочные инструкции?

– Так точно. Не садитесь рядом с другими судами, пока не получите санитарный допуск. Инфицированная зона удалена от остальных кораблей. Площадка обозначена нашим национальным флагом.

– Вас понял. Конец связи. – Капитан дал увеличение, и на экране появился большой красный флаг, изображенный на посадочной площадке. Его украшали золотой молоток и какой-то изогнутый инструмент. – Двадцать минут до посадки, – проговорил Массуд в корабельный интерком; мы поспешили к своим противоперегрузочным креслам.

Посадка прошла очень мягко: безопасность животных по-прежнему стояла на повестке дня. Пока пассажиры снова не затеяли бучу, капитан поведал им о планете и о том, что возникнет небольшая заминка перед открыванием портала из-за проблем при заходе на посадку. Штрамм отправился за ацетиленовой горелкой; когда он подошел, я уже открыл внутренний люк и отключил блокировку наружного. Уши у меня слегка заложило.

– Я открыл клапаны внешнего давления, – сообщил инженер. – Перепад с корабельным минимальный.

Работенка предстояла жаркая и неприятная. Он зажег воспламенитель, надел сварочную маску и взялся за дело. Поначалу шло довольно легко, хотя дым горящего уплотнителя порядком досаждал. Когда тянуться до зоны резки стало трудновато, я принес стремянку. А когда у инженера устали руки, сменил его, и длина вскрытого шва продолжала увеличиваться, пока круг не замкнулся.

– Готово, – сказал я, закручивая вентиль; пламя с хлопком погасло. – Давайте проверим, работает ли мотор.

Откинув защитный кожух панели управления, Штрамм щелкнул пускателем. Пение электродвигателя показалось нашим ушам музыкой – наконец-то работает хоть что-то. Механизм залязгал, и люк распахнулся. Затем выехал пандус, а навстречу ему хлынул свежий теплый воздух. Я блаженно потянул носом.

– Я и забыл, как пахнет под открытым небом.

Штрамм кивнул в знак согласия:

– За время долгого путешествия корабельный воздух малость разит. Особенно на этом корабле. – О чем навязчиво напоминали отдаленные визги в глубине корабля.

Конец пандуса громыхнул о бетон, и мы увидели дожидающийся санитарный комитет по встрече – двух мужчин в форме.

Верхом.

– Медицинские документы у вас? – окликнул один из них. У него кожа была темно-ореховой; у его спутника – мертвенно-бледной. Штрамм вручил мне папку, и я протянул ее вперед.

– Пожалуйста, положите их на посадочную площадку, – попросил чиновник, соскакивая с коня. – Затем вернитесь на корабль. Боюсь, пока медицинские документы не будут рассмотрены, выходить из корабля не разрешается никому.

В отдаленном визге и хрюканье отчетливо слышался протест.

– Запросто, – отозвался я, делая, как он просил.

Он взял папку, вскочил в седло, и оба галопом умчались прочь. Я сел на пандус, по-прежнему наслаждаясь ароматом воздуха, и позвонил капитану, чтобы ввести его в курс. Штрамм присел рядом.

– Странно, почему они на лошадях? – проронил он.

– Может, топливный кризис. А вы обратили внимание на разный цвет их кожи?

– Такое трудно прозевать. Это важно?

– Возможно. А может, я чересчур подозрителен ради своего же блага. – Тут мое радио зажужжало, и я включил его, сказав: – Радио.

– Джим слушает, капитан, – произнес я.

В пространстве передо мной воспарило его голографическое изображение.

– Они только что радировали, что санитарный допуск получен. Команда таможенников уже в пути.

– Что-то они не торопятся… – проворчал я.

– Нам же пока дали разрешение покинуть корабль, если только мы не будем отходить от него более чем на двести метров. То есть не дальше деревьев.

– А как насчет животных?

– Они тоже могут выйти, пока не вырвались силой.

Не успел он договорить, как мы услышали радостный визг и грохот копыт. Мы едва успели отпрыгнуть в сторону, когда мимо пронеслись хряки, за которыми по пятам следовали матки и поросятки. Как только они ворвались в ближайшую рощицу, их опекуны поспешили следом.

– Взаправду славно чуять такой свежий воздух! – воскликнул Эльмо, следуя за ними. Вот уж воистину умелец констатировать очевидное!

Дальше последовали женщины, настроенные на праздничный лад. Они несли с собой складные стулья и корзинки; да здравствует праздник!

– Все равно, не нравится мне это, – пробормотал я, хмуро глядя в их удаляющиеся спины.

– Согласна на все сто, – подхватила Анжелина, вслед за остальными спускаясь по пандусу. – Все здесь – кроме свежего воздуха – попахивает как-то дурно.

Указав на ранец у нее в руках, я вопросительно поднял брови.

– Регистрация корабля и разнообразные бумаги, которые запросили власти. Что мне не нравится, так это их просьба, чтобы документы принес командир судна. Я отобрала их у капитана, когда он уже собирался выйти. Сказала, что ты владелец и обо всем позаботишься. А еще сказала, что он не должен покидать мостик, пока ты не скажешь.

– Ты прямо прочла мои мысли!

– Это не потребовалось. Я не менее подозрительна, чем ты. – Она вручила ранец мне.

– Они сказали, что мне с этим делать?

– Администрация уже в пути, чтобы их забрать.

– Опять верхом, полагаю?

– Отойдем в сторонку от остальных, – негромко проронила она.

Мы сели на траву под солнышком, и Анжелина указала на космические корабли, сгруппированные в дальнем конце порта.

– Тебе выдалась возможность приглядеться к остальным звездолетам поближе?

– Нет. Я был слишком занят, прорезая выход.

– Ну а мне выдалась. Там нет ни людей, ни транспорта. Никто не входит в здания и не выходит. А нижние люки на кораблях вроде бы открыты. Но никакого движения ни внутрь, ни обратно. Мы слишком далеко, чтобы разобрать толком, но вид у них очень заброшенный. И потом, где в этих зданиях работники?

– На этой планете мне не нравится ничего, ровным счетом ничегошеньки!

Я был озадачен, расстроен и совершенно уверен, что дело здесь очень и очень нечисто.

– Наконец-то что-то происходит. – Анжелина указала через поле на дорогу, ведущую в лес.

И в самом деле. На поле выкатилась одна, а там и другая повозка. Обе крытые, и из людей видны были только двое возниц, сидевших на приподнятых платформах в передней части повозок.

Каждый держал в руках поводья шестерки лошадей, впряженных в повозки и тянувших их в нашу сторону.

– Скверно! – сказала Анжелина.

– Согласен! – ответил я, срываясь с места, даже не договорив. И помчался к лесу, крикнув Анжелине через плечо: – Загоняй женщин внутрь. А я мужчин!

Повозки приближались приличным галопом. Когда они оказались неподалеку, я узнал возниц.

Те же двое, что забрали медицинские документы.

Теперь они придержали лошадей настолько близко от нас, что вопящие женщины бросились врассыпную, устремившись к пандусу. Я снова заорал мужчинам, таращившимся на меня, будто я рехнулся:

– За женщинами, болваны! – Когда мимо пробегал Эльмо, я отдал ему корабельную документацию. – На корабль! Что надо сделать… – Окончить предложение я так и не успел.

Из фургонов посыпались вооруженные люди в форме. Вооруженные чем-то вроде… ну да, луками и стрелами! Едва успев отметить этот факт, я заметил что-то куда более странное.

Кожа их не была ни черной, ни розовой, ни коричневой…

Их руки и лица были ярко-зелеными.

Глава 17

Это могло бы показаться фарсом, не будь все настолько серьезно.

Женщины, вопя от ужаса, бежали вверх по пандусу, побросав стулья и опрокинув корзинки для пикника. Мужчины, пытаясь собрать свинобразов, торопились к кораблю. Услышав ужас в женских воплях, бегом бросились даже самые неповоротливые увальни. Я обернулся к зеленым нападающим и обнаружил, что Анжелина опередила меня. Ее пистолет был невелик, зато мощен; первый выстрел разорвался перед передним фургоном с высоченным столбом пламени.

Атакующие тут же запаниковали. Один ухитрился выпустить стрелу – прямо в белый свет. Остальные либо копались с луками, либо побросали их. Чтобы поторопить их, я выстрелил в землю прямо перед лошадьми. Они заржали и взвились на дыбы.

– Отличная работа, – бросил я.

– Я не хотела поранить лошадей, – пояснила Анжелина. – Что же до зеленокожих солдат…

– Разбиты наголову.

Можно уточнить, и на голову тоже. Остались лишь двое возниц, пытавшихся собрать свое воинство, но тщетно. Один из них даже пнул солдата, улепетывавшего на четвереньках. Они последними покинули поле боя, теперь усеянное колчанами, луками и стрелами.

Осерчавший возница, скорый на ногу, обернулся и гневно погрозил нам кулаком, чертыхнулся и прокричал:

– Зеленый – замечательный, розовый – размазня!

Следующий выстрел Анжелины – ему между ног! – осыпал его комьями земли. Он развернулся и припустил за остальными.

Вверх по пандусу бежали уже последние из наших пассажиров. Но свинобразы по-прежнему кормились под деревьями, не обратив на нашу легкую потасовку ни малейшего внимания.

– Что дальше? – спросила Анжелина.

– Хороший вопрос.

– Пока ты будешь решать, позволь привлечь твое внимание к большому числу фургонов, как раз прибывающих на поле.

И действительно, они подкатывали один за другим, и скоро их стало настолько много, что почти и не сочтешь.

– Попытаемся загнать хрюшек на борт?

– До прибытия войск не успеем. Если они не забудут воспользоваться луками, то их не остановишь.

Мысль о возможной свинобойне заставила меня решиться. Фрагменты возможного плана встали на места. Я включил телефон.

– Велите Штрамму втянуть пандус и закрыть наружный люк.

– Что будете делать вы?

– Мы с Анжелиной присоединимся к животным в лесу. Мы на свободе и терять ее не намерены. Похоже, эти зеленые типы по большей части довольно тупы…

– Вы сказали «зеленые»?

– Приглядитесь; конец связи.

– Отличная мысль, – кивнула Анжелина. – Свежий воздух и замечательная прогулка по лесу с нашими четвероногими друзьями. Согласна. Но давай захватим с собой несколько корзинок, если ты только не намерен жевать корешки, как твои хрюкающие спутники.

– Весьма практично, – одобрил я, подхватывая корзинку. – Нам надо узнать побольше об этих неспелых головорезах, пока не решим, что делать дальше.

– Головорезах, энтузиазма отнюдь не питающих, – указала через поле Анжелина.

По ту сторону поля из леса выходило все больше и больше лучников – но не далеко и не быстро. Они сбивались в кучки, вцепившись в свои луки, медленно продвигаясь, лишь когда немногочисленные офицеры пинками и тычками гнали их вперед.

Потом мы добрались под сень деревьев в окружении дружелюбного сопенья кормившихся животных; раздался пронзительный визг – это от стада отделилась Розочка с измазанным глиной пятачком. Ей явно хотелось, чтобы Анжелина почесала ее.

– Пока зеленцов пинками гонят в бой, – заметил я, – по-моему, было бы разумно оторваться от них подальше.

Деликатными тычками стадо удалось направить глубже в лес, прочь от преследователей. Я поддерживал радиоконтакт с капитаном, сообщавшим, что атакующие войска почти не предпринимают действий: просто топчутся вокруг, но приближаться к кораблю не рвутся. Некоторое количество зеленых в конце концов смогли погнаться за нами, но они мало-помалу рассеялись по лесу.

Мы неуклонно двигались вперед, и скоро они остались далеко позади, скрывшись из виду. После часа неспешного продвижения мы отошли от поля достаточно далеко, чтобы устроить привал. И расположились на берегу озерца, где свинобразы смогли напиться вволю.

– Я вот тут думал, – проронил я, добывая кувшин сидра, чтобы утолить собственную жажду.

– Что ж, я на это надеялась… И будь добр поделиться. В конце концов, это ведь ты принял решение садиться на эту планету.

Мне оставалось лишь молча поделиться с ней сидром. Не время сейчас выяснять, кто прав, кто виноват, – если такое время вообще бывает.

– По-моему, у всех на этой планете кожа зеленая, – сказал я. Верный способ переменить тему.

– А как же другие люди, с которыми мы говорили по видео? Черный, розовый, коричневый…

– Грим, маскирующий их зеленую кожу.

– Зачем?

Вопрос хороший. Мне оставалось лишь развести руками и невнятно пробормотать:

– Найди ответ – и мы будем куда ближе к выяснению того, что здесь творится.

– Я знаю, что они затеяли. Они старались заманить нас обманом, демонстрируя такой же цвет кожи, как у нас.

– Но… к чему столько разных цветов? – усомнился я.

– Это же очевидно: они не знали, какого цвета кожа у нас, вот и дали нам целый ассортимент на выбор.

Я пожал плечами. Пока не узнаем побольше, это объяснение ничуть не хуже любого другого.

Мы поели молча, погрузившись в раздумья. Розочка сопела, выпрашивая подачки. Остальные животины отдыхали и дремали. А что, мысль удачная. День выдался долгий и насыщенный, да и закончился продолжительной прогулкой. Я расстелил одну из скатертей на поросшем мхом берегу, еще две накинул вместо одеяла. Как только на землю легли теплые сумерки, легли и мы, подражая нашим четвероногим друзьям.

Когда я пробудился, было темно. Тьму разгоняла лишь большая розоватая луна, едва проглядывающая сквозь деревья. Один из хряков издавал сердитое горловое ворчанье, втягивая ноздрями ночной воздух. Прошло уже немало лет с той поры, когда я слышал этот звук в последний раз, но значение его было мне абсолютно понятно. Где-то там что-то ему не понравилось. Я выскользнул из нашей импровизированной постели, не разбудив Анжелину, и подошел к хряку. Им оказался Скрежетун, верховный кабан стада. Я быстренько почесал его под иглами, но ему явно было не до того. Встряхнувшись, он поднялся, продолжая нюхать воздух и ворчать.

– Пойдем-ка поглядим, в чем дело, – прошептал я, и он хрюкнул в ответ.

Его копыта совершенно беззвучно понесли тонну свинины между деревьями. Я следовал за ним, изо всех сил стараясь двигаться так же тихо. Он остановился на краю прогалины, нюхая воздух и пристально вглядываясь в гущу деревьев по ту сторону поляны. Там вроде бы смутно угадывался темный силуэт, перемещающийся на фоне тьмы под деревьями. Мы оба затаились, не издавая ни звука.

И увидели, как на поляну вышел человек. Над его плечом обрисовался силуэт лука.

Скрежетун с громовым топотом рванул через подлесок и набросился на чужака прежде, чем тот успел дернуться, – врезавшись в него всей массой и отшвырнув в сторону. Солдат пронзительно взвыл, и я тут же сграбастал его. Прижал ногой к земле и сорвал лук у него с плеча.

– Хорошая свинка, хороший Скрежетун! – похвалил я, оборачиваясь к покрытым пеной клыкам разъяренного зверя. – Хорошая свиночка! – отчаянно воскликнул я, скребя и почесывая луком под иглами вдоль хребта.

Несколько бесконечных мгновений он продолжал сердито ворчать, а я, покрывшись холодным потом, – чесать. Потом ворчанье мало-помалу стихло, сменившись довольным урчанием. Чужак у меня под ногой извивался, и я надавил посильнее. Потом сграбастал его за шиворот и вздернул на ноги.

– Пойдешь со мной, зеленый! Только дернись бежать – и угодишь на корм свиньям…

Скрежетун одобрительно заурчал, и мой пленник затрепетал, как лист на ветру.

Поднятый нами шум переполошил все стадо. Животные жались в кучу в разгорающихся лучах рассвета, кабаны сердито ворчали, матки прикрывали поросят. Я издавал все успокоительные звуки, какие только приходили на ум, только бы угомонить их. Скрежетун же решил, что треволнений на сегодня достаточно, плюхнулся и скоро уже похрапывал. Остальные животные, последовав его примеру, тоже утихли.

– Позволь спросить, из-за чего такой переполох? – осведомилась Анжелина, выступая из-за деревьев и пряча пистолет.

– Вот, – ответил я, снимая ногу с шеи пленника и поднимая его. В разгорающемся свете дня мы увидели, что он трясется от ужаса.

– Он же еще мальчишка, – сказала Анжелина. – Ты совсем затерроризировал бедняжку.

– И отнюдь не без причины; стрелы в колчане идут в комплекте с этим луком. Вообще-то, я не люблю, когда в меня стреляют из темноты.

– Но сейчас он выглядит нисколько не угрожающе, – не унималась Анжелина.

В лучах рассвета пленник стал прекрасно виден – с бегающими глазками, все еще напуганный; его бледно-зеленая кожа была усеяна бисеринками пота. Мундир в бурых пятнах был сшит из какой-то дерюги.

– У меня есть несколько вопросов к нему, – сказал я, ступая вперед. Заскулив, зеленый шарахнулся.

– Хватит задирать ребенка, Джим ди Гриз. Дай я с ним поговорю. – Она с улыбкой повернулась к пленнику, негромко заговорив. Я же, по-свински хрюкнув, сел и потянулся к кувшину сидра.

– Успокойся, юный зеленый друг, я хочу лишь поговорить с тобой, – сказала она. Я же лично считал, что контакт с ботинком в нужном месте добыл бы ответы куда быстрее. – Почему бы тебе не назвать свое имя?..

Крайне неохотно он наконец промямлил ответ:

– Гринчх…

– Это имя – или последствия насморка? – проворчал я. И был по праву оставлен без внимания.

– Ты солдат, Гринчх?

– Нет, не солдат. – Он выпрямился не без гордости. – Следопыт. Лучший следопыт в Среднедрыхе!

Дивная заявка на славу, подумал я, но благоразумно оставил свои мысли при себе.

– Но почему ты следил за нами?

– Пришли Плохие! Пытались прятаться в сене, я и Псшер, но они ткнули острые вилы. Вытащили, забрали. Мама!..

– Ну, не волнуйся. Здесь плохих нет…

Это было уже свыше моих сил. Ворча под нос, я направился к корзинке для пикника, отогнал Розочку и принялся копаться в поисках завтрака. У меня за спиной допрос продолжался, – очевидно, в моей помощи не нуждались.

Прошло порядком времени, прежде чем Анжелина оставила пленника уныло сидящим под деревом и присоединилась ко мне.

– Если он попробует удрать, свиньи его заживо сожрут.

– Не будь жестоким, Джим, это на тебя не похоже. Он просто неотесанная деревенщина, да вдобавок очень далеко от дома. Он куда больше боится тех, кого зовет Плохими, чем нас.

– Приятно слышать. Может, мы сможем поднять крестьянский бунт.

– Сомневаюсь. Он слишком их боится.

– А кто такие эти Плохие, про которых он твердит?

– Трудно сказать толком, кроме того, что они всемогущи и всевластны. Но одно очевидно. Он простодушен, глуповат и наверняка безграмотен. В отличие от тех, с крашеными лицами, с которыми мы беседовали. Не знаю как и почему, но, похоже, относительный уровень интеллекта – очень весомый фактор в равенстве.

Заинтригованный этой идеей, я выпрямился.

– Это многое объясняет. Вот почему те двое, что просили у нас бумаги, позже правили фургонами! У них ограниченный ресурс интеллекта. Плохие! Планета переполнена крестьянствующими болванами, возглавляемыми элитой с монополией на мозги. Но почему…

– Вот и выясни, – сказала она с мрачной уверенностью, – и ответишь на самый большой вопрос об этой загадочной планете. Ну, маэстро планировщик, что будем делать дальше?

И действительно, что?

На эту загадку у меня ответов не было.

Уже окончательно рассвело. Все корзинки были пусты, и мы, вернее, я осушил последний кувшин. Передо мной рисовалось будущее с озерной водицей и голодом. Свинобразы вполне могут протянуть и на подножном корму, но людям это не дано.

– Придется вернуться. Связаться с кораблем…

– На вашем месте я бы этого не делал, – сказал человек, выходя из-под сени леса. – По крайней мере, пока.