Текст книги "Ричард Длинные Руки – граф"

Глава 11

Я выбежал в коридор, в разных местах лязг железа, крики боли и ярости, но все громче звенит вопль «Ричард!», «Ричард!». Кто-то, заприметив меня, прокричал:

– Ваша милость, он побег наверх…

– Куда наверх? – спросил я, но сообразил и, не дослушивая, бросился по узкой лесенке к башенке, где Винченц с Раймоном держали осаду, вбежал в комнатку и успел увидеть, как мелькнули сапоги на деревянных ступеньках, что ведут на самый верх, где часовые бдят и высматривают противника.

Меч я держал над головой, вдруг да шарахнет по башке, постарался выскочить рывком под ночное небо. Нет, уже рассвет. На том конце площадки бледный как смерть кастелян.

– Джулиан, – заговорил я хрипло, сердце едва не выскакивает от быстрого бега, – ну и шустрый ты, как таракан. Не ухватишь. Что заставило тебя предать всех?

Он смотрел, как затравленный мелкий зверь, глаза злобно сверкали. Небо окрасилось алым, отблеск в его глазах превратил его в отвратительное животное.

– Я не предавал, – возразил он торопливо, – я оставался верен… себе. У меня нет постоянных друзей, но есть постоянные интересы.

– Понятно, – сказал я и приблизился к нему с обнаженным мечом. – Твое время придет, знаю. Ты победишь. Но сейчас ты пришел слишком рано.

Он вскрикнул:

– Погоди! Мы договоримся…

– Не со мной, – прервал я.

– Погоди, – продолжал он торопливо, – всегда есть общие интересы…

– Время консенсусов придет, – сообщил я, – но пока что соглашатели молчат в тряпочку…

Он отступил от приближающегося смертоносного лезвия. Подошва скользнула на мокром от ночной росы камне, он с криком полетел вниз. Я прислушался, через минуту донесся звук удара, словно разбился огромный переспелый помидор.

Внизу послышался частый стук подошв, в лаз приподнялся до пояса Раймон. Огляделся, спросил недоумевающе:

– Где он?

– Рожденный ползать, – прохрипел я, – летит недолго.

– Что, и кастелян?

Я кивнул. И кастелян, и барон Кассель, и граф Лангедок, и даже сама могучая волшебница леди Элинор, оказавшаяся не такой уж и могучей. Все сошли со сцены, и теперь надо срочно творить новую реальность, пока она не стала еще хуже.

– Пойдем вниз, – велел я. – Наступает утро новой эры.

Мы спустились с четвертого этажа на третий, но там из одного зала выдавило целую толпу народу. Последними отбиваются Мартин и Винченц, два профессионала, что выбирают самые опасные участки, но сейчас оба со сдавленными проклятиями отступают шаг за шагом.

Я решил, что напирает толпа, однако из разбитых дверей вышел один человек, защищенный легкими доспехами. В левой руке треугольный щит с вздыбленным львом, правую закрывает сверкающий занавес из стали, я даже не понял, чем он размахивает: мечом, саблей или шпагой, – движения неимоверно быстрые, молниеносные. Один из ратников охнул и упал, остальные отступили еще, закрывшись щитами, но хотя удалось перегородить ими весь узкий проход от стены до стены, нападающий ухитрялся то стремительно жалить снизу, то находил щель между щитами, и всякий раз слышался болезненный вскрик.

Еще один наш воин тяжело опустился на пол, неизвестный переступил, успев на ходу вонзить острие узкого меча в незащищенное горло. Разумная предосторожность, ведь тот мог ударить снизу. Винченц и Мартин почти одновременно сделали выпады, мечи встретились с лязгом, неизвестный ухитрился парировать сразу оба клинка. Сам отступил… и тут же молниеносно ужалил Мартина.

– Чтоб ты… – прохрипел Мартин.

Рука с мечом отпустилась, оставшийся в одиночестве Винченц отступил сразу на два шага, я видел по его вспотевшему лицу, что он мечтает разве что повернуться и убежать, но страшится подставить спину. Сталкиваясь, мечи высекали короткие злые искры.

– Ложись! – заорал я.

Винченц мгновенно, как старый солдат, упал ничком, упал еще до того, как мозг осознал приказ. Над ним пронесся воющий от усердия молот, герой-виртуоз попытался увернуться, он в самом деле оказался быстр, но молот ударил его в бок, на стены обильно брызнуло кровью, а бездыханное тело с изломанным торсом отлетело в глубь коридора.

Я с молотом в руке подошел к Мартину, он вздрогнул от целебного прикосновения, я улыбнулся ему холодными губами и сбежал по лестнице вниз. В холле с десяток трупов плавает в лужах крови, а ведь когда мы вбежали в замок, здесь было пусто.

На всякий случай я выскочил наружу, кто-то за моей спиной прокричал:

– Он там!.. В конюшне!

Я сделал пару шагов в сторону конюшни, как оттуда донесся стук копыт, ворота распахнулись, галопом вылетел всадник на крупном коне. Не рассуждая, я взмахнул рукой. Молот выпорхнул из ладони с кровожадной готовностью. Конь со всадником успели продвинуться лишь на один конский скок, как молот ударил в конскую грудь, прикрытую броней, поднял обоих, как картонные игрушки, и со страшной силой отшвырнул шагов на двадцать. Нет, всадник все-таки слетел с коня, ударился о землю и остался недвижим.

Я поймал молот и тут же метнул снова. На этот раз голову всаднику сплющило, крови выплеснулось столько, словно в ночи ударил нефтяной фонтан.

Подбежал Раймон, вскрикнул:

– Это Зенгель, старший сын графа Лангедока!

– Не женат? – спросил я.

– Нет, – ответил он в недоумении. – А что?

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо, что не женат.

– Они у графа все пока неженатые!

– Это еще лучше, – заверил я.

В холл с верхних этажей спустился, сильно хромая и цепляясь за перила, Патрик, уже без шлема, бледный, с окровавленным лицом, доспехи помятые, будто попал под тяжелый грузовик. Я поспешно шагнул навстречу, покровительственно похлопал по щеке, как сеньор младшего рыцаря, Патрик застыл, прислушиваясь к себе, потом вскинул на меня взгляд, полный изумления и благодарности. Кровь на щеке сразу же засохла и стала осыпаться мелкими струпьями.

– Сэр Ричард…

– Ты же сказал, – обвинил я его, чтобы не дать ему рассыпаться в благодарных цветистостях, – что не умеешь с мечом!

Он возразил мягко:

– Сэр, я говорил, что не люблю мечи. Это совсем другое. Но отец постоянно учил меня фехтовать, обучал всем приемам, называл лучшим бойцом графства… но я все равно больше любил слагать песни и баллады.

– Как видишь, – сказал я без особого оптимизма, – одними стихами и песнями не проживешь! Нужна профессия для заработка. Певцов может содержать только богатое и благополучное общество.

В распахнутые ворота вбежал Раймон. В руке боевой топор на длинной рукояти, лицо восторженно-испуганное.

– Сэр Ричард!.. Два колдуна, что помогали господину Тимоти, все еще в подвале… наверное!

Я резко обернулся.

– В застенке?

– Да, сэр Ричард!

– А леди Элинор…

– Она тоже там, в подвале!

– Пойдем взглянем, – предложил я.

Он выбежал снова, оглядывался заискивающе:

– Поскорее бы, сэр Ричард…

– Ждешь неприятностей? – осведомился я сухо. – Боишься, что ей пальчик прищемят?

Он бросил на бегу с упреком:

– Совестно вам такое говорить, сэр Ричард! Ее так пытали, так мучили, что просто… просто сказать невозможно!

Мы выбежали из замка, ко мне бросился Пес, одновременно виновато виляя хвостом, что нарушил приказ ждать, и в то же время упрекая взглядом, что заставил ждать так долго. Я выдержал объяснения в любви, потрепал по башке и почесал за ушами, объяснил:

– Но вот пришел же за тобой? Думаешь, чего я вышел?

Раймон вскричал от далекой двери подвала:

– Сэр Ричард!.. Поскорее!

– Пойдем, – пригласил я Пса, – хотя приятное зрелище не обещаю…

Раймон сбежал вниз, то и дело задевая за стену рукоятью непривычного для него топора. Простучали подошвами по каменным ступеням, впереди выросла железная дверь. Меня осыпало морозом, в самом деле дар Дербента несет в себе и проклятие, так отчетливо вспомнил кое-что из пережитого, что едва не скрючился от фантомной боли.

– Открывай, посмотрим!

Дверь распахнулась с душераздирающим скрипом. Помещение освещено одним-единственным чадящим факелом на стене, еще полыхает зловеще багровыми углями горн, от него по стенам колышется зарево, как при пожаре. Я перешагнул порог, мгновенным взглядом окидывая застенок. Один из колдунов подхватился с лавки, второй обернулся от леди Элинор, она прикована на том же месте, где был я, даже теми же цепями и к тем же стальным штырям.

Колдун, что поднялся с лавки, вскинул руки мне навстречу, но мой молот уже вылетел из ладони, как спасающийся от ястреба голубь. Коротко прошелестели быстрые удары рукоятью по воздуху, колдун успел выговорить первое слово, молот ударил его в грудь. Меня передернуло, колдун без доспехов, окровавленную плоть расплескало во все стороны, словно палкой ударили по луже.

Я выставил ладонь, молот вернулся и звучно шлепнул рукоятью в пятерню. Пес уже стоял перед вторым колдуном и грозно скалил клыки. Из жуткой пасти рвалось негромкое, словно рев далекой турбины, рычание, глаза горят дьявольским красным огнем. Колдун застыл, страшась шевельнуться.

– Стой там, – велел я ему. – Не двигайся. И не вздумай сказать слово… даже мысленно.

Раймон быстро прошелся вдоль стены и зажег оба оставшихся светильника. Я кивнул на колдуна, Раймон быстро скрутил ему руки за спиной, воткнул в рот тугой кляп из тряпок и, толкая в спину, быстро повел к выходу.

Когда дверь за ними захлопнулась, Пес сел за задницу и приготовился созерцать происходящее. Я подошел к распятой на стене леди Элинор. На полу окровавленные клочья ее одежды, но сейчас ее обнаженное тело чисто, настолько чисто, что просто… чересчур. Она никогда не умела остановиться на нужной грани, всегда перебарщивает. Так и сейчас перебрала с чистотой и безукоризненностью, хотя чуточку грязи и ссадин только добавили бы жалости и сочувствия.

– Приветствую, – сказал я громко, голос держал холодным и мстительным. – Вам там удобно?

Она непонимающе всматривалась в меня, лицо сильно исхудало, как, впрочем, и тело. Заживление ран отнимает силы, и как бы она в этом ни была сильна, но все равно когда-то уже затягивать раны не сможет.

– Нет, – прохрипела она, но затем голос стал музыкальным, чарующим, – нет… кто вы, благородный рыцарь?..

– Пора бы узнать, – ответил я.

Она охнула:

– Да-да, узнала!.. Вы тот герой из талисмана, что уже однажды спас весь замок…

– Ах, леди Элинор, несмотря на всю присущую мне чудовищную скромность, должен уточнить, что я не однажды, а дважды вытащил вас из глубокой дупы.

– Дважды? – спросила она с недоумением. – Это вы были и тем таинственным стрелком?

– Да, леди Элинор, – ответил я сухо. – А теперь вот я в затруднении, что мне с вами делать… Вроде бы женщин рыцари не убивают, но в то же время женщины сами как-то либо со стен падают, либо в пропасть, а то и натыкаются на свой же меч… Как бы и дохнут, и мы ни при чем. Может быть, вы как-то ухитритесь застрелиться? Или удавиться цепью?.. Да, вижу, цепь коротка, не получится. А жаль…

Она слушала с непониманием, на лице наконец помимо радости отразилось беспокойство.

– Что с вами, рыцарь? Или… где граф Лангедок?

– В аду, – ответил я. – Как и все, кто не сложил оружие. А вот что с вами делать?

Она дернулась, цепи зазвенели, красивое тело зовуще выгнулось, белая грудь вспучилась, а розовые кружки налились красным так, что кончики приподнялись, став размером с мизинцы младенцев.

– Рыцарь! – воскликнула она. – Вы меня удивляете!.. Поскорее освободите меня!.. И все это будет ваше!

– Да оно и так мое, – ответил я грубо. – Ах, леди Элинор… ну сколько можно?

Я снял шлем и, чтобы не держать на сгибе локтя, как будто я ее приветствую, положил на лавку. Леди Элинор продолжала с изумлением всматриваться в мое лицо, узнавая и не узнавая, наконец проговорила с неуверенностью:

– Ди… Дик?

– Лучше полным именем, – разрешил я. – Ричард. Ричард Длинные Руки к вашим услугам. Незаконнорожденный, грубый мужлан и все такое. А это вот моя собачка… Бобик, поклонись издали, не подходи, укусит. А ведь было время, когда мне нравилось, когда вы меня называли просто Диком… Но так как вы человек очень деловой, эротикой здесь и не пахнет, а жаль, то перейдем сразу к делу…

Я видел, как в ее глазах наряду со страхом и изумлением начинает проступать новое выражение, что мне очень не понравилось. Я щелкнул пальцами, возник Красный Демон. Леди Элинор в испуге дернулась, цепи зазвенели.

Я велел Демону небрежно:

– Постереги эту… что считает себя волшебницей. Как только попробует какое-то заклятие, что может повредить мне, ты как верный телохранитель рви ее сразу на части…

Леди Элинор побелела, вжалась в стену. В глазах заметался такой ужас, что я подумал, а не знает ли об этом красном больше, чем остальные, которые не знают вообще-то ничего.

– Так вот, – продолжил я, – обстоятельства изменились. Лангедоки, что захватили замок, истреблены. А кто не истреблен, тот будет истреблен, ибо я, правоверный и последовательный христианин, чту заповеди милосердной Библии: «…и род их будет сожжен до десятого колена». Это чтоб не было этих глупостей с местью, реваншем, пересмотром исторических границ и прочей оппозицией. Даже замок их сотру с лица земли. Впрочем, замка у них нет, так что все проще… Но это не значит, что все остальное возвращается на места. В этот мир пришла новая сила, это я так о себе иносказательно, туманно и красиво, и потому кое-что изменится. Ваш замок тоже будет снесен за ненадобностью…

Она вскрикнула:

– Как это за ненадобностью?

– Вы прекрасно знаете, – сказал я утомленно, – что защиту от варваров обеспечивает замок Валленштейна. Все остальные замки – лишь опорные пункты гражданской войны. Чтобы вас успокоить, заверю, что предполагаю пустить под снос и замки прочих заспинных феодалов. Местным лордам будет запрещено держать собственные дружины. Вот так. А теперь подумаем, что делать с вами…

Она вскрикнула:

– А что со мной?

Я повернулся к Красному Демону и сказал строго:

– Стань незримым и следи за нею внимательно! Чуть что – действуй.

Он исчез, я повернулся к леди Элинор. Она дрожала и пугливо озиралась по сторонам. Я сказал с предельным безразличием:

– Если кто уцелел из Лангедоков, тех велю повесить. Неважно, что схватка закончилась. Вообще я не слишком обременен рыцарскими правилами, я ведь из стана более прогрессивных простолюдинов, которым предстоит править миром, писать и устанавливать законы, воевать за нефть и навязывать всему миру общечеловеческие ценности. Так что считайтесь с тем, что я буду делать то, что нужно, а не то, что диктует мода. С вами еще не решил, кстати. Может быть, подскажете?

Она проговорила чересчур сломленным голосом:

– Я всего лишь женщина. Что со мной еще делать?

Я кивнул:

– Знаете, мне это приходило в голову.

– Что?

– Что вы всего лишь женщина. Появлялись всякие мысли, появлялись… С вашими нарядами да вашими ритуалами, гм, да что еще и не приснились? А ночи здесь жаркие, дурные… Но, к счастью, вы такие мысли сразу же за ноги и головой об угол. Я вам весьма благодарен, леди Элинор. Короче говоря, по праву первой ночи я беру от вас как от женщины все, что можно взять… то есть замок и владения. По кладовым вашим я уже прошелся… еще при вас, а потом при Лангедоке, так что опись у меня почти полная. Если что и разграбили эти сволочи, то соберем среди трупов, хотя это так неприятно, я ж брезгливый и чувствительный… Да ладно, поручу смердам. А вот с вами…

Я подошел, попробовал расшатать стальной штырь. Ее руки чуть разведены и прикованы над головой, наши тела почти соприкасались, я внезапно ощутил такой мощный зов плоти, что вся кровь отхлынула от мозга, и если бы оказался гномом, то потерял бы сознание, однако пересилил в себе обезьяну, сказал хрипло:

– Ни фига… не поддамся…

Над ухом прошелестел мягкий голос:

– Не сдерживайся, мой рыцарь…

– А вот хрен тебе, – ответил я, изнемогая в борьбе, – я что, стебарь, стебист… ну эти, что с хлыстами?

Второй штырь так же прочно забит между каменных глыб, я посопел, подергался, чувствуя, как жар наших тел вот-вот даст ту искру, после которой уже не остановишься, и железо доспехов не поможет, отступил, огляделся. Леди Элинор округлившимися глазами смотрела, как я отодвинулся и вернулся с длинным стальным ломом.

Подложив деревяшку, я использовал лом как рычаг, подцепив штырь кончиком за шляпку. Заскрипел, начал выползать. Когда выдвинулся до середины, я отбросил лом, ухватился за штырь обеими руками, раскачал и выдернул. Леди Элинор с облегченным вздохом опустила руку. Увы, не вдоль тела, а положила на мое плечо. Даже сквозь металл я ощутил ее тепло и нежность.

– Эй-эй, – сказал я предостерегающе, – мой красный слуга все видит!

– Я ничего не замышляю, – прошептала она мне в ухо, – я просто хочу оказаться в руках сильного мужчины, что спас меня…

– Еще не спас, – заверил я.

Второй штырь сопротивлялся чуть дольше, но вылез и он, а леди Элинор с томным вздохом закинула мне на шею обе руки. Хорошо хоть не ноги, уж и не знаю, как бы удержался, но, к счастью, даже волшебницы здесь знают меньше школьниц моего срединного.

Я взял ее на руки и бережно усадил на лавку. Против воли бережно, хотя собирался вообще-то без таких церемоний. Она вскинула голову, в больших испуганных глазах немой вопрос, острые узкие плечи выглядят жалобными, остро выступают лопатки, а хребет натянул кожу, словно зубья пилы.

Босые ступни на грубых плитах пола выглядят особенно жалобно и беззащитно, живот совсем запал, небольшие груди стали еще меньше. Я старательно напоминал себе, что она лично присутствовала, когда в меня тыкали раскаленными прутьями, это по ее приказу мне ломали кости, это она велела меня повесить утром…

Приоткрыв дверь, крикнул:

– Раймон!.. Сбегай в покои леди Элинор, захвати какую-нибудь одежду. Лучше – женскую.

Она что-то говорила за моей спиной, я старался не поворачиваться, потрепал Пса по широкой башке и почесал за ушами, из-за чего он чуть не умер от счастья. Когда запыхавшийся Раймон принес ворох одежды, я принял ее, осмотрел, нет ли кинжала, бросил на свободный край лавки.

– Одевайтесь, леди Элинор. Даже если вздумаю вас повесить, то лучше высунуть язык и дрыгать задними ногами в хорошем платье.

Она торопливо перебрала одежды.

– Так почему не принесли хорошее?

– Одевайтесь, – оборвал я. – В данный исторический момент я не совсем готов обсуждать тенденции моды.

Она оделась в самом деле быстро, подняла голову и взглянула снизу вверх в мое лицо, такая послушная, покорная, что хоть снова раздевай, это же какой кайф, когда покорная, не знает еще про харасмент, я стиснул челюсти и сказал властным голосом захватившего замок феодала:

– Вам придется остаться здесь. Это ненадолго, пока я не решу вашу участь. Еду вам принесут сюда, я понимаю, что голод вас мучит такой, что готовы камни грызть…

Она кивнула, в больших глазах пугливый вопрос, но я покачал головой.

– Все, леди Элинор. Ваш статус прежний, вы – пленница. Только не Лангедока, а моя. И хотя это вы мне ломали кости, а не Лангедоку, но я постараюсь вам не платить тем же.

Она вскрикнула плачуще:

– Дик… сэр Ричард! Но я ведь не знала! Мне указали на вас…

– А у вас своя голова только для смены причесок? Кто указал?

– Ваш кастелян, Джулиан Дейз…

– Рожденный ползать, – сказал я зло. – Рожденный ползать летать не может… но иногда заползает очень высоко. Вообще, рожденный ползать пролезет везде, так ведь?.. Но хотя и говорят, что рожденный ползать летает боком, но я как-то не проследил за этими особенностями. Одно могу сказать, что ваш рожденный ползать летел недолго. А боком или гордым пингвином…

Она спросила непонимающе:

– Он что… упал?

– Могу заверить, – ответил я сухо, – что ваш рожденный ползать уже никому на голову не нагадит. Отдыхайте, леди. Набирайтесь сил. Боюсь, они вам еще понадобятся. Кстати, я оставляю своего телохранителя… он вам понравился?.. тайно присматривать за вами. Не вздумайте ничего такого, что он мог бы истолковать как враждебность!

Я был уже возле дверей, когда меня догнал ее испуганный вскрик:

– Пытать будете?

– Зачем? – ответил я с некоторым злорадством. – Сейчас вы сами себя изгрызете. За упущенные возможности.

Я свистнул Псу, он первым выскочил из подвала, я закрыл за собой дверь, задвинул на засов и велел одному из наших, валленштейновских, приставить стражу. Опять же кого-нибудь из крепости Валленштейна. На всякий случай.

Глава 12

Мартин сорванным голосом объяснял запертым в казарме солдатам, что дело их дрянь, Лангедоки убиты, а замок в руках сэра Ричарда Длинные Руки, который по случаю победы в добром настроении и готов всем им дать жизнь и свободу, если сложат оружие и выйдут по одному с поднятыми руками.

С Мартином Винченц и с десяток ратников наготове с пиками и топорами, все прислушиваются к невнятным выкрикам с той стороны двери. Я подошел величественно и красиво, гаркнул:

– Мартин, ко мне!

Он повернулся, подбежал с готовностью, мой авторитет сейчас выше небес, я указал жестом, чтобы преклонил колено. Мартин послушно опустился, глядя на меня снизу вверх с вопросом в глазах.

– Своей отвагой и верностью, – сказал я громко, – ты, Мартин, заслужил высшее звание, какое только существует на свете, – звание рыцаря!.. Пусть сыновья королей и герцогов становятся рыцарями после длительных церемоний и ритуалов, но все отличает среди них тех, кто получил это гордое звание в кровавой схватке за личные подвиги, а не по выслуге лет. Поздравляю тебя, Мартин!

Я вытащил меч из ножен, коснулся плеча коленопреклоненного. Винченц и остальные радостно заорали и начали колотить в щиты рукоятями мечей и топоров. Мартин смотрел неверяще, я протянул ему руку и сказал торжественно:

– Встаньте, сэр Мартин!.. Отныне вы – сэр, на вас распространяются все привилегии, как на лиц благородного сословия, а своим детям вы передадите дворянское звание.

Он не решился принять мою руку, я сам ухватил его и поднял, обнял, похлопал по спине, целоваться не стал, хотя это принято, очень не люблю это занятие, закончил уже другим тоном:

– Золотые шпоры получишь тоже, но – чуть позже. А пока заканчивай переговорный процесс, у тебя в руках все козыри.

Я пошел дальше, ликуя, что придумали вот такую хрень: дай человеку медаль или орден, который ничего не стоит, а человек готов за это в огонь кинуться. Все это идет со времен рыцарства, то ли дело в моем срединном, где всякий предпочтет денежный эквивалент или льготу на проезд в общественном транспорте.

В замке вроде бы все затихло, охрана везде, никто и на милю к замку не приблизится. Я еще раз велел бдить, Пса оставил осваиваться во внутренностях замка, Зайчик свободно бродит вокруг и, пугая народ, подбирает и жрет потерянные чешуйки доспехов, сломанные подковы, а я в третий раз отправился в самое глубокое подземелье, в которое уже спускался с леди Элинор, второй раз – с Тимоти Корказаном.

На этот раз время не ускорилось и не замедлилось, я быстро проскакивал из помещения в помещение, только в комнате, где жбан с золотыми монетами, замедлил шаг, оценивающе окинул взглядом оба окованных железом сундука. Для каждого понадобится отдельная телега. Да еще у двери, как помню, два медных котла, доверху заполненных монетами, с выглядывающими рукоятями кинжалов, усыпанных драгоценными камнями, медальоны, броши…

Все нужно будет погрузить на телеги и отправить в крепость Валленштейнов. Не потому, что я так уж забочусь о благополучии Дженифер и Даниэллы, они как раз быстро выпорхнут из родительского гнездышка в замужество, но леди Элинор нужно ослабить и материально, раз уж больше нечем.

Правда, не знаю, как обойтись с удивительной картой, что упрятана вовнутрь толстой каменной стены. То ли выломать саму стену и перевезти в крепость, как уже поступали древние завоеватели с ценными произведениями искусства и как собирался поступить Корказан, то ли проще засыпать подвал обломками замка, чтобы никто и никогда сюда больше не проник…

Проскакивая мимо последней двери, что все так же глупо и одиноко стоит, размежевывая две комнаты, я страшился, что тайник снова закроется. Надо будет долбать стену, а кто знает, что там за стена, однако углубление в камне открыто.

И все-таки мои пальцы затряслись, когда я открыл коробочку. И почти сразу же из нее на стену пал яркий и широкий луч света. Сердце мое ликующе екнуло, однако изображение при всей резкости и отчетливости с невероятной скоростью накладывается на другое, на третье, на четвертое, их сотни, тысячи, я не мог бы сосчитать, и хотя от каждого в мозгу остается какой-то образ, но я не сказал бы и под пытками, что я видел, именно видел. Я не мог сосредоточиться, при всем напряжении успевал улавливать только фрагменты картин, но и от них то холодела кровь в жилах, то сердце пело от восторга: распахиваются дивные сады и пейзажи иных миров, тут же горят города и взрываются странные летательные аппараты, похожие на заросшие мхом скалы, сотнями тысяч гибнут люди в огненной лаве, что страшной волной цунами обрушивается на континенты и несется, сметая города, заполняя ущелья, выжигая леса и обращая в пар моря…

Еще я успел запечатлеть на грани осознания не то вспышки звезд, не то взрывы галактик, странные лиловые реки, что текут то ли в недрах земли, то ли в глубинах космоса, летящих муравьев с ранцами на спине, бросающихся на беззащитный город, среди многоярусных улиц расцветающие ядерные грибы…

Или все не так, не то, может быть, это мое сознание подстраивается и видит знакомое, как дети в очертаниях облаков видят воздушные замки и драконов?

Я судорожно вздохнул, бережно закрыл Кристалл Огня и сунул в карман. Это чужое, я обещал его отдать владельцу, неча уже прикидывать, как и где использую.

Мартин ждал наверху, возле него вертелся Раймон.

– Хорошо, что ты здесь, – сказал я Мартину. – Подбери надежных парней, лучше из наших… Раймон, не обижайся, но я человек подозрительный, мне лучше перестраховаться, чем подозревать тебя в чем-то… Великий отец народов сказал: доверяй, но проверяй! Так вот, Мартин, подбери надежных парней, пусть вытащат наверх тамошние сундуки. И всякие там жбаны… Обязательно сам проследи, понял?.. В некоторых случаях нужен глаз да глаз.

– Понял, – ответил он, хотя я видел, что ничего не понял. – Все сделаю. А с сундуками что?

– Погрузишь на телеги, – объяснил я, – и под большой охраной перевезешь в крепость. Теперь понял?

Он посмотрел пристально, замедленно кивнул.

– Казна?

– Не только. Есть вещи и поценнее казны.

– Прослежу, – пообещал он. – Сам отправлюсь с охраной!

– Нет, ты нужен здесь, Мартин. И не только здесь. Герцогством надо управлять, иначе центробежные устремления, парад суверенитетов, местное самоуправление… Не знаю, опричнина спасет или выборность губернаторов, хотя это вообще из одной корзины, но нужна твердая рука де Голля, чтобы все прекратить и ввернуть в зад. В смысле вернуть.

Он слушал с почтением, всей сутью ощутил, что во мне проснулся крупный государственный деятель мценского масштаба, мыслю глобальными, даже глобалистскими категориями объединения когда-то единого, а теперь раздробленного герцогства в мощную державу. Пусть не самую крупную, но единую и процветающую. Вроде Монако или Андорры. А то и самого Лихтенштейна.

Я сам ощутил в себе это нечто, даже промелькнула слабенькая мысль типа того, а если в самом деле захапать некий конклав или анклав, как правильнее, в смысле – территорию, где достаточное количество простого населения, я бы смог… наверное… ну, не золотой век, конечно, я же знаю, что все мы от помеси обезьяны с Фрейдом, так что в коммунизм не верю, но, оперируя рыночными рычагами, можно и обезьяну заставить трудиться, учиться, носить галстук и не срать в лифте.

Мысли побежали дальше, полетели, я возманилил, но тряхнул головой и оглядел мир трезвыми очами. В холле все еще трупы, лужи крови, даже стены забрызганы красным с серым, что есть мозги, кому они нужны, Раймон велел мертвых вынести, а зал вымыть так, чтобы уже ничто не напоминало о случившемся. Лангедокская челядь бросается выполнять указания со всех ног, страшась участи предыдущего персонала, который уволили без всякого выходного пособия.

В холле вдоль стены четыре сундука, все заперты на тяжелые висячие замки. Это Тимоти приготовил еще с первого дня, когда начал обходить замок и собирать диковинки, разбросанные по стенам, лестницам, вкрапленные в колонны и даже в пол. На них мощные защитные заклятия, но с гибелью колдуна содержимое сундуков только под охраной замков, так что бдить надо, не все еще доросли до коммунизма.

Мартин рассматривал сундуки со знанием дела, уже прикидывая, сколько понадобится телег с крепкими колесами и надежными осями, в пути не должно быть задержек.

– А там сколько сундуков?

Я отмахнулся:

– Все увидишь. Ты у нас сейчас хозяйственник в границах всего герцогства. Сенешаль, кастелян или канцлер – выбирай по вкусу. Привыкай к расширению масштабов. Сам пройдись по всем подвалам, там проверено, мин нет, тщательно просмотри, все ли взято, распорядись выгрести подчистую. Мало ли что, если чем-то пренебрег колдун! Может быть, у него эти вещи уже есть, а дубли не собирал, а я вот бедный, только начинаю грести раритеты. К тому же наперед никогда не узнаешь, что пролежит мертвым грузом, а что пригодится уже завтра.

– Все сделаю, – пообещал Мартин.

Он смотрел преданно, с обожанием, как на могучего лидера, который одним махом не только спас семейство Валленштейнов от посягательств короля, но и вот уничтожил всех врагов, заманив на изолированный остров, чтобы никто не сбежал, где и прихлопнул, как мух. А при могучем лидере, понятно, и соратники быстро растут, повышаются в званиях, прирастают богатством, имениями, землями, влиянием.

Подбежал запыхавшийся Винченц, отдал честь.

– Сэр Ричард, – сказал он четко, – захвачено сорок три солдата, это которых заперли и сторожили в казарме, восемь рыцарей, из них трое – Лангедоки.

– Все получат свои серьги, – пообещал я. – Или по серьгам. Христос сказал четко и ясно: не убий. Или кто-то еще до него сказал, неважно. А эти пришли и убили. Челядь, между прочем, тоже в какой-то мере люди! Убийство – это зло, а зло надо наказывать. Безнаказанность… это не гуд.

Он тупо посмотрел на плавающие в крови тела.

– Э-э… убийство… это нехорошо?

– Не намекивай, – сказал я зло, – ишь, правозащитник окружающей среды! Господь наш слишком добр, он и мухи не обидит, потому мы взяли эту обязанность на себя. Кто к нам с мечом придет, тот… им же и подавится. И даже если не к нам придет, все равно подавится. От нас. Никто не имеет права убивать и грабить только для того, чтобы убивать и грабить! Можно только во имя высоких национально-освободительных движений, культурных или эстетических ценностей, продвижения культуры на восток… здесь есть Восток, который дело тонкое, потому и рвется?.. Потому умоются кровью все, кто усомнится в нашем миролюбии!

Он покосился на горы убитых.