Текст книги "Дьявольский соблазн"

Глава 9

Пока Стратмор проходил последнее испытание, Карстэрз не терял времени даром: развалившись на диване, он обнимал Джонни и нашептывал ему о том, что они будут делать, когда уединятся в спальне, обставленной в античном стиле. Графу уже наскучил его юный любовник – он с детства пестовал Джонни, воспитывал его на свой вкус и наслаждался с мальчиком любовными утехами, – и сейчас его больше интересовал Стратмор. Виконт уже больше часа возился с девчонкой; из комнаты, в которую они удалились, доносились громкие стоны.

– Да, да! – послышался голос Сюзанны.

– Молодец, Сьюзи, крепче сжимай его.

– Ох, лорд Стратмор, как здорово!

– А вы уверены, что эта крошка была девственницей? – с набитым ртом спросил Большой Том, накладывая в тарелку очередную порцию закусок.

Элистер кивнул:

– Матушка Иниквити это подтвердила.

– Никогда не слышал, чтобы девственница так вопила, – заметил Благочестивый Мерзавец. – В моей практике по крайней мере такого не случалось.

– Но вы же не Дьявол Стратмор, – с усмешкой заметил Квентин.

Все засмеялись.

– Ей-богу, виконт оправдывает свою репутацию! – воскликнул Дадли. – Он действительно умеет найти подход к любой женщине.

– Вот и учитесь, Оукс. В постели с женщиной нельзя торопиться, как вы это делаете по молодости и глупости. Продлите удовольствие, и она сделает все, что вы от нее хотите.

– С каких это пор вы стали экспертом в этой области? – фыркнул Оукс, но Карстэрз ничего не ответил: сидя напротив входа в гостиную, он не спускал глаз с закрытой двери, за которой скрылись Дейв и Сюзанна. Он казался необычайно возбужденным. Его живое воображение рисовало соблазнительные сцены; прикосновения Джонни никогда не возбуждали его так сильно, как богатая фантазия. Карстэрз не забыл, что однажды, много лет назад, он едва не соблазнил юного Стратмора; правда, сам виконт вряд ли помнил об этом.

Десять лет назад, через полтора года после пожара, унесшего жизнь его близких, молодой Стратмор появился в лондонском обществе. Тогда ему было девятнадцать лет, и Девлин вел себя довольно развязно, но чувствовалось, что на самом деле он подавлен и растерян. Внимание Карстэрза привлекла не только поразительная красота юноши; его притягивало к Дейву в первую очередь сознание того, что именно он, граф Карстэрз, причинил этому несчастному страшную незаживающую рану. Боль толкала Дейва на отчаянные поступки, он превратился в настоящего прожигателя жизни, и граф кожей ощущал, что между ним и юным Стратмором существует незримая связь. Держась от него на расстоянии, он наблюдал за молодым шалопаем, испытывая нечто похожее на угрызения совести. Карстэрзу хотелось как-то загладить свою вину за ту боль, которую он причинил, но он не понимал, как можно это сделать.

И вот однажды поздно ночью после холостяцкой пирушки с обильными возлияниями граф застал вдрызг пьяного виконта – тот лежал в беспамятстве рядом с фонтаном на холодном, выложенном плиткой полу оранжереи усадьбы, в которой развлекались молодые люди. Приятели, должно быть, пытались привести его в чувство с помощью холодной воды, и поэтому рубашка Дейва была расстегнута. Карстэрз залюбовался мускулистой грудью юноши, и ему вдруг стало до слез жаль этого красивого мальчика, которому он причинил столько горя. Дейв был беззащитен и одинок.

Не сводя глаз со спящего у его ног виконта, граф присел на край каменной чаши фонтана.

– Девлин, – негромко позвал он, – хотите, я отвезу вас домой?

К удивлению Карстэрза, Дейв приоткрыл глаза.

– Нет, спасибо, – пробормотал он заплетающимся языком. – Я лучше посплю здесь.

Граф улыбнулся:

– Вы узнали меня?

– А мы разве знакомы? Простите, но я мертвецки пьян.

– Вижу и не осуждаю вас. Меня зовут лорд Карстэрз. Вероятно, завтра вы не сможете ничего вспомнить из того, что произошло сегодня, но мне хотелось бы сказать вам, что, если вам когда-нибудь понадобится помощь, вы можете обращаться ко мне.

– Что такое? – пробормотал Дейв и, перевернувшись на другой бок, крепко уснул.

Карстэрз долго сидел над ним, борясь с искушением. Ему хотелось дотронуться до шелковистой гладкой кожи Дейва, и в конце концов, не сдержавшись, он погладил юношу по голове, а затем, почувствовав сильное возбуждение, заставил себя удалиться. Он боялся, что наделает глупостей. Вообще-то граф любил риск и всегда ходил по краю пропасти, но на этот раз он решил не нарушать правил приличий, установленных в обществе, опасаясь, что свет отвернется от него, если станет известно о его противоестественных наклонностях. В то время граф тщательно скрывал свою истинную ориентацию.

С годами Карстэрз стал намного смелее; он убедился, что у каждого был свой скелет в шкафу, и понял главное: титул и состояние способны защитить его от законов, предусматривавших суровое наказание за мужеложство.

Граф устал от жизни, давно и смертельно скучал и считал, что вывести его из такого состояния мог только Стратмор. Да, именно этот молодой человек, которому он причинил столько горя, был способен спасти его от тоски. Вот почему граф жаждал сблизиться с ним. Он не считал, что его мечта сделать Дейва своим любовником несбыточна, ведь не зря в ответ на его флирт виконт всегда учтиво улыбался.

Усмехнувшись, граф поднес к губам бокал вина, и тут же Джонни почувствовал, что граф перестал обращать на него внимание. Встав с дивана, он подошел к одной из нимф и стал обнимать ее. Это была жалкая попытка вызвать ревность Карстэрза.

Куртизанки были в восторге от красивого стройного Джонни, но графа это ничуть не волновало; уже с давних пор юноша был для него просто игрушкой. «Равный среди равных», – с саркастической усмешкой подумал Карстэрз: флиртуя с продажными красотками, его любовник ставил себя в глупое положение.

Погруженный в свои мысли, Карстэрз не заметил, как к нему подошел Торквил – он, как всегда, был на взводе. Известный в городе дуэлянт обладал задиристым, спесивым характером, и его было легко вывести из себя, однако Карстэрз умел обходиться с ним.

– Как вам нравится здесь? – с любезной улыбкой спросил граф, когда Стейнз с мрачным видом плюхнулся рядом с ним на диван.

Торквил нахмурился.

– В чем дело? Почему вы молчите?

– Не нравится мне все это, – проворчал Стейнз.

– Не нравится? Что именно?

– Этот дом. Я нюхом чую здесь подвох.

– Не понимаю, о чем вы.

– Западня. Меня не проведешь!

– Да ну, Стейнз, перестаньте; у вас мания преследования, ей-богу. Мы же уже говорили на эту тему…

– Вы и Квентин слепы; я уверен, что Стратмор все знает и играет с нами, как кошка с мышью. Будь моя воля, я расправился бы с ним, пока не поздно. Я и сейчас могу легко сделать это…

– Да успокойтесь же вы, Стратмор ни о чем не догадывается, – раздраженно перебил его Карстэрз.

– Вот тут вы не правы, – быстро возразил Стейнз. – И я докажу вам это. Пойдемте со мной, я кое-что покажу вам. Квентин тоже должен на это посмотреть.

– Что именно вы хотите нам показать? – с недовольным видом спросил Карстэрз, которому не хотелось идти куда-то со Стейнзом; он боялся пропустить момент, когда из комнаты, расположенной напротив гостиной, выйдет Дейв, лишивший девственности Сюзанну. Графу не терпелось взглянуть на выражение его лица, а также на девицу; он и сам был не прочь, чтобы его изнасиловал Дьявол Стратмор.

– В бальном зале висит портрет Джинни Хайгейт, – понизив голос, сообщил Стейнз.

Карстэрз с изумлением посмотрел на приятеля, однако его замешательство длилось недолго, и он, по своему обыкновению, быстро взял себя в руки. Ему было отлично известно, что в такой ситуации эмоции – плохой советчик.

– Вы в этом абсолютно уверены? – небрежным тоном спросил он.

– Идите и убедитесь сами, а я схожу за Квентином; ему тоже будет интересно взглянуть на этот портрет.

– Ну нет, вот этого делать не надо, – остановил его Карстэрз. – Так мы можем вывести его из равновесия, и он сорвется.

Опасения графа не были напрасными; мысли о Джинни Хайгейт начали одолевать Квентина, как только они отправились в гости к Стратмору. Его мучили дурные предчувствия.

Много лет назад в этом доме собиралось множество мужчин, жаждавших взглянуть на известную в Лондоне актрису, и среди них был бедный влюбленный Квентин. Теперь барон заглушал память о своей любовнице вином и развратом, сидя в дальнем углу гостиной с одной из лесных нимф на коленях. И конечно же, он выбрал, как всегда, рыжеволосую девушку.

Вздохнув, Карстэрз сокрушенно покачал головой.

– Оставьте беднягу в покое, – снова попросил он, и на этот раз Стейнз вынужден был согласиться с ним.

Встав, они отправились в бальный зал смотреть портрет. «Ирландская сучка», – подумал Карстэрз, разглядывая изображение самодовольно улыбающейся Джинни. Портрет ничуть не убедил его в том, что красавчик Дейв заманил их в ловушку.

– Это ничего не значит, – равнодушно сказал он.

Стейнз усмехнулся:

– Вы полагаете, это простое совпадение?

– Здесь изображены все актрисы, блиставшие десять лет назад на лондонской сцене…

– Да вы просто слепец, Карстэрз! – раздраженно воскликнул Стейнз. – Стратмор издевается над нами, а вы этого не видите?

– Поверьте мне, – постарался успокоить его граф, – виконт даже не знает, кто такая Джинни Хайгейт.

– С чего это вы защищаете Стратмора? – с недоумением спросил Стейнз, и тут его осенило. – Ах вот оно что! Неужели вы, негодный содомит, увлеклись виконтом?

Карстэрз окинул собеседника холодным взглядом.

– Как поживает ваша дочь? – неожиданно спросил он.

Лицо Стейнза побагровело.

– О, простите, – поправился граф, – я хотел сказать: ваша племянница. Я совсем выпустил из виду, что она не знает, кто ее настоящий отец. За каждым из нас водятся грешки, дорогой Торквил. А как поживает мать вашей племянницы, ваша сестра и любовница?

– Оставьте меня в покое. – В голосе Стейнза зазвучала угроза.

– В таком случае и вы не лезьте в мою личную жизнь, – отрезал Карстэрз. – Ни один волос не должен упасть с головы Стратмора до тех пор, пока я не разрешу вам действовать.

– Все в порядке, ребята? Надеюсь, вы не поссорились? – раздался позади них невнятный голос Квентина.

Обернувшись, они увидели, что их приятель пьян настолько, что едва держится на ногах. Карстэрза охватило беспокойство. Выпив лишнего, Квентин или становился не в меру сентиментальным, или впадал в бешенство. Граф предпочел бы первый вариант: обладая исполинским телосложением и взрывным темпераментом, Квентин в припадке бешенства был неудержим и, войдя в раж, крушил все на своем пути. Когда-то Квентин не пощадил даже дорогую его сердцу Джинни Хайгейт. Карстэрз и представить не мог, что все произойдет именно так; нашептывая всевозможные гадости о Джинни, он хотел только одного – чтобы его приятель приструнил свою любовницу.

Не желая, чтобы барон увидел портрет Джинни и снова вошел в раж, Карстэрз попытался заслонить его собой, но было уже слишком поздно.

– Что это, черт возьми? – взревел Квентин. Отстранив Карстэрза, он стал пристально всматриваться в портрет, и его лицо исказило выражение боли.

Квентин провел кончиками пальцев по изображению своей погибшей возлюбленной.

– Вы согласны, Квинт, что это подстава? – обратился к нему Стейнз. – Карстэрз не желает верить в то, что нас пытаются заманить в ловушку, но этот портрет доказывает мою правоту. Стратмор все знает и охотится на нас.

Однако барон, казалось, не слышал его, и Стейнз с опаской посмотрел на Карстэрза. Граф выглядел очень озабоченным – недаром он слыл самым умным из их троицы; в течение двенадцати лет ему удавалось сдерживать своих приятелей и управлять ситуацией, однако сейчас они могли выйти из-под его контроля, и тогда графу пришлось бы туго.

– Что вы думаете по этому поводу, Квинт? – Стейнз продолжал гнуть свое.

Квентин взглянул на него с отсутствующим видом; видимо, мыслями он был сейчас далеко отсюда.

– Вы что-то сказали?

– Стратмор охотится на нас, уверяю вас. – Сэр Торквил словно не замечал того состояния, в котором находится Квентин. – Он завлек нас сюда, чтобы расправиться с нами.

Квентин нахмурился и с мрачным видом посмотрел на приятеля.

– Скажите Карстэрзу, что мы должны немедленно решить эту проблему, – не унимался Стейнз. – Иначе будет поздно.

– Нет, – покачав головой, возразил Квентин, – я не хочу ссориться со Стратмором. Он мне нравится.

У Стейнза чуть глаза не вылезли из орбит от изумления.

– И вы туда же, Квентин! – возмущенно воскликнул он.

– Дейв – хороший парень, Торквил, оставьте его в покое. Я уверен, что он ни о чем не догадывается. Откуда ему знать, что именно произошло в ту ночь, ведь тогда он был еще совсем мальчишкой.

Скрестив руки на груди, Карстэрз насмешливо взглянул на Стейнза.

– Мы поклялись на крови хранить молчание! – Стейнз нервно всплеснул руками. – Мы создали клуб, чтобы под его прикрытием вершить свои дела, и вот теперь Стратмор стремится проникнуть в наши ряды. Неужели вас это не настораживает? Да вы просто ослепли! Дейв уже давно не мальчик, он опасен.

– Давайте оставим эту тему, Торквил, – примирительно буркнул Квентин.

– Но я не желаю молчать! Это глупо! И вы меня не переубедите. Каждый из вас преследует свои цели: Карстэрз увлекся Стратмором, а вы, Квентин, прониклись к нему непонятной симпатией. По-видимому, я являюсь единственным человеком, который видит этого ублюдка насквозь, и у меня нет никакого желания болтаться на виселице. Я ни в чем не виноват…

– Разве не вы содействовали совершению преступления? – холодно глядя на своего приятеля, напомнил Карстэрз.

Торквил резко повернулся к барону.

– Квент… – снова начал он, но тут Квентин неожиданно вцепился Стейнзу в горло и прижал его к стене, на которой были изображены портреты актрис.

– Я же сказал, мы немедленно оставим эту тему! – прорычал он. – Или вы меня не поняли? Все это в прошлом. Я все забыл и ни о чем не хочу вспоминать.

– Вы оба слабаки, – прохрипел Стейнз. – Трусы!

– Не злите меня, Торквил, – с мрачной угрозой проговорил Квентин, и его глаза налились кровью.

– Ну-ну, парни, успокойтесь! – Карстэрз поспешил разнять готовых подраться приятелей. Ему было приятно сознавать, что он умеет приводить в чувство этих вспыльчивых спесивых бонвиванов. – Давайте оставим Стратмора в покое еще на несколько месяцев и продолжим внимательно следить за ним. Если ваши подозрения, Торквил, подтвердятся, мы начнем действовать, а пока у нас на руках нет никаких доказательств, будем считать виконта невиновным. Не забывайте, что Стратмор много страдал в жизни. Ну как, согласны?

Квентин кивнул:

– Я согласен.

Однако Торквил все еще не желал сдаваться.

– Прежде чем мы соберем доказательства его злого умысла, – заявил он, – Стратмор отправит нас на виселицу.

Квентин тут же снова вцепился Стейнзу в горло.

– Я уверен, что этого не будет, – спокойным тоном произнес Карстэрз.

– Я тоже, – сквозь зубы процедил Квентин, продолжая душить Торквила.

– Ладно, ваша взяла… – прохрипел Стейнз, и барон отпустил его, после чего он с мрачным видом вышел из зала.

Квентин проводил его злобным взглядом.

– Хорошо вы его отделали. – Карстэрз похлопал барона по плечу.

Квентин презрительно отстранился:

– Не прикасайтесь ко мне. – Окинув графа презрительным взглядом, он направился в гостиную, где его ждала рыжеволосая красотка.

Карстэрз молча проглотил незаслуженную обиду. Теперь ему казалось смешным то, что когда-то он хотел Квентина. Это было очень давно; тогда его влекло к этому огромному, крепкому, похожему на варвара, загорелому молодому человеку. В те годы граф был вообще неразборчив в связях, его вкус еще не сформировался, и когда Квентин прибыл в Лондон из страшного захолустья Йоркшира, Карстэрз помог ему освоиться в столице. Но граф никогда по-настоящему не пытался соблазнить Квентина, поскольку знал, что силач ни перед чем не остановится и может попросту избить его, – ему не хотелось пугать всех сломанным носом или свернутой скулой. Карстэрз с удовольствием прекратил бы всякое общение с Квентином и Стейнзом, но их связывали прошлое, тайна злодеяния, общие чувства вины, ненависти и боли. Как ни мечтал граф начать жизнь с чистого листа и вычеркнуть из нее ту роковую ночь, это было ему не по силам.

Засунув руки в карманы, Карстэрз вошел в ярко обставленную гостиную, где царило всеобщее оживление, и сразу же заметил Дьявола Стратмора, а рядом с ним раскрасневшуюся Сюзанну.

Граф усмехнулся. Окинув Дейва внимательным взглядом, он снова почувствовал сильное возбуждение: Стратмор выглядел великолепно в белой расстегнутой на мускулистой груди рубашке; его лоб покрывали капельки испарины, щеки раскраснелись, глаза блестели. Он спросил сигару и, получив ее, глубоко затянулся, а затем с наслаждением выпустил дым.

Дейв обнял Сюзанну за плечи, и она, доверчиво прижавшись к нему, смущенно спрятала зардевшееся лицо у него на груди. В этот момент из спальни вышла матушка Иниквити и заявила, что обнаружила на простынях пятна крови.

Гости радостно взревели, и Карстэрз тоже засмеялся, качая головой. Теперь Дейв был у него в руках. Если бы он обманул членов клуба, ему пришлось бы дорого поплатиться за это; каждый, кто хотел вступить в их ряды, должен был пройти это испытание. И дело здесь было вовсе не в лишении невинности девственницы, а в том, что это преступление становилось пятном на репутации. Человеком с темным прошлым было легче управлять, нежели невинным агнцем.

Карстэрз отлично знал, что самым эффективным методом контроля является шантаж. Граф улыбнулся, наблюдая за тем, как новый член клуба «Лошадь и коляска» выводит свою жертву из гостиной. Сегодня Карстэрз еще раз убедился, что ум и хитрость в девяти из десяти случаев одерживают верх над физической силой.

– Вы думаете, они поверили нам? – испуганным шепотом спросила Сюзанна, когда они вышли из гостиной.

– О да, мы все сделали очень убедительно. – Виконт довольно улыбнулся. Они целый час провели в спальне, изображая бурную страсть, и постепенно Сюзанна перестала его бояться. В конце концов она даже решила, что быть изнасилованной таким человеком, как лорд Стратмор, – это не такая уж страшная участь, во всяком случае, это лучше, чем смерть. Однако к Квентину и другим членам клуба она по-прежнему относилась с ужасом и отвращением.

– Какие они все противные и жестокие, – дрожащим голосом произнесла Сюзанна.

– Не думай о них, – посоветовал виконт. – Ты сейчас поедешь в деревню.

Они вышли во двор, где стояла открытая коляска Дейва.

– Мои слуги отвезут тебя домой, но сначала ты должна дать мне слово, что никогда впредь не будешь садиться в экипаж к незнакомым мужчинам.

Сюзанна тяжело вздохнула.

– Клянусь, что никогда больше не сделаю этого. – Она робко посмотрела на виконта: – Надеюсь, ваша рана перестала кровоточить?

– Со мной все будет в порядке, не беспокойся.

– Спасибо вам, лорд Стратмор. – Девочка привстала на цыпочки и чмокнула виконта в щеку.

– Познакомься, это Бен. – Дейв кивнул на подошедшего к ним темнокожего слугу. – Он отвезет тебя домой.

Бен церемонно поклонился.

– Ты можешь доверять ему, малышка, – мягко сказал виконт. – Этот человек сопровождал меня в странствиях по свету и несколько раз спасал мне жизнь.

– А он говорит по-английски? – шепотом спросила Сюзанна.

– Конечно. Он же приехал из Америки, а не свалился с луны.

Бен усмехнулся – он давно привык к странной реакции белых людей.

Дейв помог девочке сесть в коляску, захлопнул дверцу, и Бен тут же взобрался на козлы.

– Что случилось? – понизив голос, спросил он.

– От меня потребовали, чтобы я выполнил третье условие. – Виконт бросил выразительный взгляд на дом, в котором веселились гости.

– Они хотели, чтобы вы изнасиловали эту девочку? – в ужасе спросил Бен.

Дейв мрачно кивнул.

– Ее заманили в экипаж в Хартфордшире, и она чуть не умерла от страха. Постарайся побыстрее доставить ее домой и немедленно возвращайся. К рассвету ты должен быть здесь.

– А вы будьте осторожны, милорд.

Экипаж тронулся, и Сюзанна послала виконту воздушный поцелуй. Засунув руки в карманы, Дейв долго смотрел вслед коляске, и лишь когда она выехала на залитую лунным светом дорогу, петлявшую между болотами, направился к дому.

Теперь, когда лорд Стратмор стал полноправным членом печально известного лондонского клуба «Лошадь и коляска», ему оставалось только узнать, кто из подонков поджег постоялый двор в роковую ночь, когда погибли его родные, и отомстить за страшное преступление.

– А теперь, девочки, запомните: гипотенуза – это сторона треугольника, лежащая напротив прямого угла. – Лиззи внимательно посмотрела в широко распахнутые глаза своих шестнадцатилетних учениц. – Согласно теореме Пифагора, ее квадрат равен сумме квадратов катетов. Что же вы сидите, леди? – с недоумением спросила она. – Эту формулу надо записать в тетради.

– Да, конечно! – Дейзи Мэннинг, послушная кроткая ученица с большими синими глазами и золотистыми локонами, обмакнув перо в чернильницу, тут же принялась за дело.

За ней сидела Аннабел Свенсон, непокорное упрямое создание – эта насмешливая брюнетка с румяными пухлыми щечками никак не хотела слушаться Лиззи. Ссутулившись, она пряталась за спиной Дейзи и читала что-то, не относящееся к уроку. Лиззи подозревала, что это было очередное любовное послание парня по имени Том.

– Аннабел, прошу вас, не отвлекайтесь. Эта теорема известна с глубокой древности и, поверьте, заслуживает вашего внимания.

Разговаривая с ученицами, Лиззи старалась подражать тону и манерам покойной леди Стратмор. Только теперь она поняла, как много вложила в нее Августа. Виконтесса всегда с удовольствием общалась с молодежью и старалась научить каждого, как правильно вести себя в жизни.

Аннабел бросила на Лиззи раздраженный взгляд.

– Мисс Бамуорт не заставляла нас изучать геометрию, – проворчала она.

– Простите, что вы сказали? – Лиззи нахмурилась.

– Аннабел права, мисс Карлайл, – вступилась за одноклассницу Дейзи. – Нам сказали, что вы научите нас только арифметическим действиям – сложению, вычитанию, умножению и делению.

– Да, мисс Бамуорт никогда не заставляла нас изучать такие сложные предметы, – жалобно пропищала соседка Дейзи по парте.

– Но ведь я не мисс Бамуорт, – с улыбкой промолвила Лиззи. – Я знаю, что у вас достаточно ума и способностей, чтобы усвоить азы геометрии.

– Понимаете, мисс Карлайл, – робко сказала Дейзи, – мы опасаемся, что изучение геометрии отрицательно скажется на нашем характере. А вдруг в следующем году кавалеры отвернутся от нас и мы не сумеем выйти замуж? – Дейзи бросила взгляд на подруг, ища у них поддержки, и одноклассницы дружно закивали, соглашаясь с ней. – Если такое случится, папа сильно рассердится на меня, – продолжала Дейзи. – Он говорит, что мужчины не любят слишком умных женщин и называют их синими чулками.

Лиззи попыталась скрыть смущение.

– Ваш папа совершенно прав, Дейзи, но у вас нет причин для беспокойства. Если я увижу, что изучение того или иного предмета наносит вред вашему характеру, я сразу прекращу его преподавание.

– И все же мне непонятно, – с недовольным видом проворчала Аннабел, – зачем нам все эти дурацкие треугольники. Я не собираюсь проектировать мосты.

Девочки захихикали, но, когда Лиззи окинула учениц строгим взглядом, они замолчали.

– Дело вовсе не в треугольниках, Аннабел. Геометрия, как и другие науки, развивает мышление. В жизни мы должны руководствоваться разумом, и я пытаюсь научить вас думать и рассуждать логически. Женщина, которая не умеет самостоятельно мыслить, никогда не станет хозяйкой своей судьбы.

Девочки на мгновение замерли; они не сомневались, что директриса наверняка не одобрила бы их преподавательницу за такие мысли. Впрочем, Лиззи это мало волновало. Почему девочки не могут знать то, что изучают их братья?

Подойдя к Аннабел, она заметила лежавший под ее грифельной доской листок и, взяв его, с упреком посмотрела на девочку. Оказывается, Аннабел читала одну из маленьких бульварных газетенок, которые неизвестно каким образом проникали в стены института благородных девиц.

Сев за учительский стол, Лиззи пробежала газету глазами и уже хотела отложить ее, но тут ее внимание привлек один из заголовков. Девушка внезапно побледнела.

После смерти виконтессы имя лорда Стратмора не раз упоминалось в светской хронике: виконт вел себя самым неподобающим образом, и это сильно огорчало Лиззи; она болезненно переживала каждый его промах, как будто в этом была и ее вина. В свое время она отказалась исполнить последнюю просьбу Августы, поэтому теперь ее мучили угрызения совести.

Лиззи не хотела рисковать своим добрым именем. Ее жизнь вошла в размеренную колею, она работала в престижном учебном заведении. При этом она еще успевала делать переводы с немецкого языка для одного знакомого издателя и неплохо зарабатывала. Сумма ее сбережений быстро росла. В выходные дни Лиззи часто ездила в Лондон, где заходила в музей, книжный магазин или шла на лекцию. В столице у нее было много друзей, и, кроме того, она часто ездила к своей подруге Джесинде в особняк, расположенный у Риджентс-парка.

Что касается ее личной жизни – в ней все по-прежнему оставалось без изменений. Доктор Белл как-то прислал Лиззи письмо с предложением нежной дружбы, но она не могла ответить ему взаимностью.

Наблюдая за тем, как девочки решают задачи, Лиззи села за учительский стол и глубоко задумалась. Единственной до сих пор не решенной задачей в ее жизни оставался Дьявол Стратмор, и она ничего не могла с этим поделать.

Наконец урок закончился, и девочки поспешно вышли из класса. Их ожидали занятия с хореографом, мисс Эгнью, и у Лиззи оставалось немного времени, чтобы подготовиться к уроку французского языка, но тут один из надзирателей принес ей записку от директрисы, в которой миссис Холл просила молодую учительницу зайти к ней в кабинет.

Быстро поднявшись по лестнице и подойдя к дверям кабинета, Лиззи негромко постучала.

– Войдите, мисс Карлайл, – услышала она и открыла дверь.

Миссис Холл была крупной женщиной внушительного роста; из-под ее завязанного под подбородком кружевного чепца выбивались седые букли; кроме нее в кабинете находились незнакомая дама и девочка лет шестнадцати.

– Мисс Карлайл – наша лучшая учительница, миссис Харрис. – Миссис Холл обернулась к даме. – Она выросла в доме герцога Хоксклиффа и была компаньонкой его младшей сестры, маркизы Труро и Сент-Остелл. Хочу также подчеркнуть, что обе они тоже закончили наше учебное заведение. Нашими ученицами являлись также герцогиня Хоксклифф и леди Уинтерли, супруга нашего национального героя полковника Уинтерли.

Лиззи слегка поморщилась, ей было неприятно слышать, как миссис Холл упоминает ее обширные светские связи. Тем не менее слова директрисы, похоже, произвели большое впечатление на гостий.

– Познакомьтесь, мисс Карлайл, это миссис Харрис из Дублина и ее дочь Сорча.

– Очень приятно. – Лиззи сделала книксен.

Выражение лица дамы оставалось непроницаемым, что вполне соответствовало траурному наряду – элегантному платью из черного шелка и шляпке с густой вуалью. Единственным ярким пятном в ее облике были рыжие волосы, выбивавшиеся из-под шляпки.

– Миссис Харрис выразила желание отдать дочь в наше учебное заведение, – сообщила миссис Холл. – Будьте добры, мисс Карлайл, покажите новой ученице здание школы и познакомьте ее с расписанием занятий и распорядком дня.

– Слушаюсь, мэм. – Лиззи повернулась к девочке: – Добро пожаловать в наш пансион благородных девиц, мисс Харрис. А теперь пойдемте со мной.

Сорча Харрис встала. Это была красивая девочка, похожая на фарфоровую куклу; ее бледное лицо обрамляли иссиня-черные локоны, стянутые алой лентой, в больших голубых глазах таилось выражение робости. Она казалась совсем еще ребенком.

Многие ученицы, поступавшие в это учебное заведение, впервые в жизни надолго разлучались со своими близкими и потому чувствовали себя неуверенно. Судя по глубокому трауру, миссис Харрис недавно овдовела, а значит, Сорча тоже понесла потерю, лишившись отца.

– Может быть, нам все же не стоит расставаться, мама? – неуверенно спросила девочка.

– Нет, дорогая моя, мы сделаем так, как решили. Я не сомневаюсь, что все будет хорошо, – произнесла миссис Харрис с легким ирландским акцентом. – Ступай, познакомься со школой и новым распорядком жизни, а я заеду за тобой в воскресенье, и мы вместе отправимся в церковь. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо.

– Не беспокойся, я тебя не подведу.

– Я присмотрю за вашей дочерью, миссис Харрис, – пообещала Лиззи. – Я тут тоже новенькая, как и вы, мисс Харрис, поэтому давайте дружить и держаться вместе.

Сорча застенчиво улыбнулась.

– Позвольте, я помогу вам. – Лиззи взяла саквояж девочки за одну ручку, а Сорча подхватила его за другую.

– Спасибо, мисс Карлайл…

Они вышли из кабинета и втащили тяжелый саквояж по лестнице на третий этаж, где располагались дортуары. Когда они остановились на площадке, чтобы передохнуть, внизу раздался голос миссис Холл:

– О, простите, мисс Карлайл, – я совсем забыла, что вчера вам пришло письмо…

Лиззи поспешно спустилась и взяла письмо.

– Спасибо, миссис Холл, – поблагодарила она и, вновь поднявшись наверх, стала внимательно разглядывать конверт. Это было официальное письмо из адвокатской конторы Чарлза Бичема. На конверте стояла пометка «Срочно». Имя поверенного показалось Лиззи знакомым, но она никак не могла вспомнить, где слышала его. Впрочем, сейчас ей все равно некогда было читать письмо, и, сунув его в карман фартука, она снова взялась за ручку саквояжа. Сорча последовала ее примеру.

Они внесли тяжелый саквояж в просторный, залитый солнечным светом дортуар, и Лиззи показала новой ученице ее кровать и шкафчик, а потом помогла распаковать вещи.

– Вам, наверное, не терпится прочитать письмо. – Сорча посмотрела на край конверта, выглядывавший из кармана фартука учительницы.

Лиззи опустила глаза.

– Я не хочу быть невежливой и читать письмо в вашем присутствии…

– О, читайте, пожалуйста, я нисколько не обижусь. – Девочка улыбнулась.

– Ну, в таком случае я действительно вскрою конверт.

Достав письмо, Лиззи сломала сургучную печать и развернула листок. Сорча внимательно наблюдала за ней.

– Надеюсь, это хорошие новости? – спросила она.

– Да, – грустно ответила Лиззи, прочитав письмо. – Похоже, леди Стратмор оставила мне кое-что по завещанию.

– А кто такая леди Стратмор? – поинтересовалась Сорча.

– Это очень милая пожилая леди, у которой я служила компаньонкой до прихода сюда. К моему глубокому сожалению, она скончалась несколько недель назад. Я и подумать не могла, что леди Стратмор упомянет меня в своем завещании.

– Значит, вы получите наследство! Но это же здорово! – воскликнула Сорча. – Как вы думаете, что она могла вам оставить?